***
Геллерт никогда не спешит. Ему нравится заставлять людей чувствовать себя беспомощными, но с Альфардом он использует только Инкарцеро - и то, чтобы тот не закрывался от его ласк. На запястьях и лодыжках у Блэка каждый раз остаются чёткие следы от веревок, и каждый раз он массирует их до тех пор, пока к конечностям не возвращается обычная подвижность. Нежно целует пальцы, ласково гладит их. Каждый раз щемит сердце - не усмотрел, не проконтролировал, а человек теперь мучается. Удивительны повороты судьбы, знал бы Альфи, как крепко прибрал к рукам одного из сильнейших волшебников Европы, что бы он тогда делал? Геллерт не спешит. Проводит ласковыми пальцами по трепещущим векам прикрытых глаз, легко надавливает ими на кадык, чувствуя частый и сильный пульс - сожмешь немного, и он сначала зачастит, а затем остановится. Обводит подушечками ореолы сосков, спускается ниже, ниже, ниже. У него всегда, даже на самом пике возбуждения, очень холодные руки - сказываются годы в тюрьме. А кожа у Альфарда горячая, почти обжигающая, и прикосновения Геллерта для него, наверное, похожи на касания кубиков льда. И на каждое действие он откликается, подается всем телом навстречу, негромко стонет, не открывая глаз. Не спешить. Начинать все движения медленно, задавая их телам общий, им одним контролируемый темп. А затем постепенно ускоряться, сжимая плечи, прижимаясь влажным от пота лбом к острому плечу, грудью к груди - двигаться размашисто, скользя влажными от смазки пальцами по члену - и продолжая контролировать ситуацию, в конце концов, зачем отказывать себе в этом удовольствии? Геллер даже не знает, что для него ценнее - финальный толчок бедрами, ощущение сдавливающих мышц, взгляд с поволокой, хриплый голос, зовущий его - Мерлин побери, и все-таки не его, а его чертову личину - по имени? Или минуты после, когда можно снять Инкарцеро, уложить голову Альфи к себе на грудь и медленно массировать его затекшие запястья? Когда воздух, до того буквально дрожавший от напряжения, становится чище, спокойнее, и дышать легче, и как будто все искры постепенно затухают, давая им обоим новые силы? Конечно, он знает ответ. Конечно, влюбившись, как мальчишка, он отдает себе отчет в том, что будет, когда - нет, если - Альфи все узнает. Но дорожит каждым мгновением с ним. И ночью, когда они остаются вдвоем, и Блэк засыпает у него на плече, а Геллерт лежит, смотря в потолок, и перебирает его темные с проседью волосы. И вечером, когда они назначают друг другу встречу - либо в поместье Блэков, либо в поместье Малфоев. Хорошо, что у Абраксаса взрослый сын. Хорошо, что у него самого есть Альфард.1.
13 мая 2022 г. в 10:40
Сколько у Геллерта в жизни было любовниц и любовников - но все-таки никто из тех, кто дается в руки легко, не может сравниться с тем, кого так жаждешь, но не можешь получить. Альфард Блэк был именно из второй категории - из тех, кто ни за что в жизни не сдался бы добровольно. Он был интересен. Он был привлекателен. Он был очень силен морально, и это все в нем, пожалуй, Геллерта крайне восхищало. Винда страшно злилась. Должно быть, она понимала, к чему все ведет, и именно она была тем человеком, который отдал Гриммсону приказ пытать этого юношу безо всяких сожалений. Может быть и не убивать, но превратить его жизнь в невыносимую пытку. Отпускать его не хотелось. Но не отпусти его Гриндевальд, кто знает, сколько бы еще Блэк протянул.
Геллерт рассчитывал найти его после победы над Альбусом. Бывший любовник попортил ему немало крови, и с ним хотелось разобраться как можно быстрее - раз и навсегда, чтобы никогда больше ни вкрадчивых уговоров не слышать, ни взгляда этого укоряющего не видеть, ни мысли даже не допускать о том совместном прошлом, которое у них когда-то было, пока Дамблдор его не предал.
Пожалуй, одной из тех мыслей, за которые Гриндевальд держался, пока сидел в Нурменгарде, была именно мысль о Блэке. Где он? Что он? Выжил ли? Смог ли справиться со своим состоянием?
Неудивительно, что после побега он почти сразу навел справки об Альфарде и даже с некоторым облегчением выяснил, что он жив и даже более-менее здоров. Кроме понимания общей картины мира и политической раскладки это было единственным личным вопросом, который его интересовал. Геллерт знал, что его дети, Феликс и Друэлла, живут хорошо и спокойно. Но с ними он еще успеет переговорить, а вот Альфард…
Альфи, Альфи, Альфи… личина Абраксаса Малфоя позволила подобраться к нему ближе, позволила сдружиться, позволила даже залезть в постель - питал ли Альфард к этому Малфою какие-то чувства, или же собственная харизма Геллерта помогла, было не так важно. Гриндевальд уважал его личные границы - пожалуй, одного из немногих людей в этом мире - и не пытался залезть ему в голову. Быть может, там он увидел бы что-то, что его порадовало, быть может, что-то, что его бы разозлило или расстроило. Поэтому Геллерт предпочитал оставаться в неведении и легкой эйфории от того, что он наконец-то может почувствовать себя живым и влюбленным. Впервые за, черт возьми, тридцать лет, проведенные в отвратительных условиях.
Альфард был полон какой-то скрытой беззащитности. Человек с железной волей, он доверился Геллерту и не искал в нем никакого подвоха. Просто не знал, что искать, не понимал, кто скрывается за этим холеным фасадом потомственного аристократа.
Тем горячее были их встречи, тем ценнее каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждый жест и взгляд. Геллерт просчитывал все до мелочей - когда и в какой концентрации нужно выпить оборотного зелья, чтобы наутро не случилось страшных казусов и узнаваний. Он засыпал в доме своего любовника? любимого? так спокойно, будто не было за плечами лет войны и десятилетий заключения, будто он смог наконец-то стать целым и цельным, будто все может быть хорошо.