Еще несколько слов на "С"

Кроха рано вырубилась, так что мы с Беллой решили отправиться спать и насладиться сегодняшним вечером. С тех пор как мы рассказали ей о Кейт несколько дней назад, это был вопрос за вопросом. Я понимал, что она хочет знать все, но в какой-то момент у нас больше не будет ответов, которые мы могли бы ей дать. Теперь она знала больше, чем я хотел ей сказать, но она умоляла нас с Беллой объяснить, как именно Белла стала ее мамой. Было чертовски странно рассказывать ей о наших отношениях в самом начале, но в то же время мне нравилось вспоминать об этом. Белла рассказывала так, что я уже не казался таким плохим, как помнил. Она рассказала нашей дочери, как я был с ней, о мелочах, которые я забыл. Мы даже показали ей видеозаписи, которые я снял когда она только у меня появилась. Она чертовски любила их. В общем, сказать ей правду было не так уж плохо, как я думал. Она была так мала, что я не считал правильным говорить ей об этом сейчас, но мне казалось, что мы приняли лучшее решение. Она не расстроилась, узнав, что Белла не была ее биологической мамой. На самом деле она слишком далеко зашла в своих словах «выросла в моем сердце», сказав, что из-за этого она особенная, и это было правдой. И все же я боялся, что, когда придет время, она расстроится из-за этого. Я знал, что в какой-то момент это произойдет, но сейчас старался не думать об этом. Мы справимся с этим, как и говорили ей, как семья. — Я стараюсь не думать: «горе мне, потому что я толстею», но я вроде так и чувствую, — сказала Белла, надув губы, когда мы лежали в постели. Она потерла живот, прослеживая несколько почти невидимых растяжек, которые начались. Только за последнюю неделю ее округлость немного выросла, сделав ее еще более заметной. — Ты точно не толстая, так что не должна так себя чувствовать, — сказала я, поворачиваясь на бок. — Я с удовольствием напомню тебе, какая ты великолепная, в любое время. Она улыбнулась и погладила меня по щеке:. — Кто тебе разрешил так говорить? — Это мое собственное творение, — усмехнулся я. — Ты же знаешь, я умею быть мягким. Я прямо как Казанова! — О да, ты совершенно прав. — Она закатила глаза. — Но спасибо, что сказал. Мои джинсы больше не сидят на мне, и теперь у меня впервые за десять лет появился прыщ, но я поверю твоей лжи. — Это восхитительный прыщик. — Я ухмыльнулся. Это было не так, но, знаете ли, я должен был это сказать. Кроме того, это было не так заметно. Если бы она не указала на это, я бы этого не увидел. — И я не лгу. Я поднял голову, целуя ее. Моя рука, лежавшая на ее животе, двинулась на север, пробуя воду. Она не отшвырнула мою руку, так что, черт возьми, да. — Ты прекрасна, Белла. — Я люблю тебя. Я улыбнулся ей в шею: — Я тоже тебя люблю. Это нормально? Ее рука вцепилась в мои волосы, притягивая мои губы к своим: — Конечно, это так. Но боксеры сбрось. Я отстранился от нее, сбросив их с себя, прежде чем она смогла передумать. Она красиво улыбалась, внимательно наблюдая за мной. Но прежде чем я смог продолжить, она забралась на меня сверху, позволяя своим рукам блуждать по моей груди, а ее губы прижались к моим. Конечно, в последнее время она не всегда была в настроении, но когда? Господи Иисусе, это было невероятно. А сегодня она явно была в настроении! — Ты заставляешь меня чувствовать себя сексуальной, — сказала она, отстраняясь и прижимаясь лбом к моему. — Я чувствую, что мое тело больше не принадлежит мне, но ты все еще заставляешь меня чувствовать себя так, как раньше. Я люблю тебя за это. — Ты сексуальна! Ты великолепна, и ничто этого не изменит! Эти едва заметные следы, которые начинают появляться… Они не уродливы. У тебя будет наш ребенок, так что ничто из того, что произойдет из-за этого, никогда не сделает тебя менее красивой для меня. — Видишь? — спросила она, улыбаясь, хотя глаза ее наполнились слезами. — Ты это сделаешь. Ты отбрасываешь свой юмор и говоришь такие милые вещи, когда мне это нужно. — Это чистая правда. — Я улыбнулся и нежно поцеловал ее. — Я тоже могу пошутить, если хочешь. — Не порть момент, — хихикнула она, когда я перевернул ее на спину. Довольно скоро я снял с нее майку и трусики и просто поцеловал ее. Мои губы скользили по ее подбородку и шее, пока она удовлетворенно мурлыкала, тихо умоляя о большем. Я отдал бы этой женщине все на свете, а потом еще немного, так что я не терял времени даром. Мои пальцы скользнули в нее, двигаясь быстро, когда она простонала мое имя. В последнее время она говорила мне, что секс был лучше, чем когда-либо прежде. Одна из моих любимых частей беременности, когда она была в настроении. Мне чертовски нравилось, что ей было хорошо! Ее счастье было для меня самым важным, даже пополнев на триста шестьдесят грамм, от первоначального веса, когда я видел ее. Конечно, я все еще хотел ее, но меня волновало, что она будет волноваться по поводу этого. А в последнее время? Это не заняло много времени! Несколько движений моих пальцев и потирание ее клитора заставили ее выкрикнуть мое имя в мгновение ока. Мои губы прижались к ее губам, проглатывая ее крики, когда она кончила. Я отстранился, глядя на нее сверху вниз и усмехаясь. Ее щеки и грудь раскраснелись, когда она закрыла глаза и мягко улыбнулась. Она была чертовски великолепна, а я был самым счастливым человеком в мире. — Я люблю тебя, — прошептала она, пока я двигался между ее ног. Я погладил ее по щеке, наклонил голову, чтобы поцеловать, и медленно вошел в нее: — Я тоже тебя люблю. Она чувствовала себя чертовски невероятно рядом со мной, как и каждый раз. Когда я двигал бедрами в нее, она выкрикивала мое имя снова и снова, бросая в какой-то момент: «Иисус, блядь, Христос». Она не часто ругалась, но, черт возьми, мне нравилось, когда она это делала! *** — Ты, должно быть, самая симпатичная балерина в мире, — хихикнул я, опускаясь на колени перед Малышкой за кулисами на ее первом концерте. — У тебя все получится, так что не нервничай. Она закусила губу, глядя себе под ноги: — Но что, если я ужасная? За всю свою жизнь я мог сосчитать, сколько раз София нервничала. Когда она пошла в школу, ее последние рисунки, когда она случайно разбила вазу в мамином доме и подумала, что у нее будут неприятности, и несколько дней назад, когда мы рассказали ей о Кейт. Она была самой храброй маленькой девочкой, которую я когда-либо знал, но сейчас она была далека от этого. Она собиралась впервые выйти на сцену. Конечно, в зале было всего около шестидесяти человек, но для нее это были тысячи! Мне чертовски не нравилось видеть ее такой жалкой, но в то же время это было… мило. Моя малышка сказала Белле, что я ей нужен, и я побежал прямо к ней за кулисы. — Ты не будешь ужасной, — сказал я, лаская ее щеку. — Это нормально — нервничать, детка. — Ты не никогда не нервничаешь, папочка? — Я? — Я рассмеялась, качая головой. — Я все время нервничаю, как и мама, и все остальные. Это нормально. Наверное, ты обычный ребенок, да? Она склонила голову набок и прищурилась, как будто я ее обидел: — Я особенная. — Мои извинения, конечно, но даже особенные маленькие девочки нервничают. Ты же не хочешь уходить. Она кивнула: — Да, знаю. — Но ты этого не сделаешь. Ты выйдешь на эту сцену, и все увидят, какая ты великолепная. Потому что ты моя маленькая. Моя малышка ведь не лодырь, правда? Она драматично фыркнула, заставив меня подавить смех. Ребенок был чертовски очарователен, ясно? Даже ее срывы были чертовски милы. Я кивнул и наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб: — Да, знаешь. Я буду в первом ряду, хорошо? Со всеми остальными. Ты будешь удивительной, и даже если ты споткнешься или забудешь, ты все равно будешь удивительной. Просто развлекайся. Тебе ведь весело на уроках, правда? — Ага. — Тогда просто представь, что ты снова там. Она обвила руками мою шею, сжимая меня так крепко, как только могла. Я избегал ее волос, опасаясь, что Белла отрежет мне яйца, когда она будет мне угрожать. Очевидно, собрать волосы в идеальный пучок было не так просто, как казалось. Но я имею в виду, что мне это казалось чертовски простым. И все же моя жена была ужасной беременной цыпочкой, и лучше всего было прислушаться к ее предостережениям. В конце концов, мне очень нравились мои яйца. — Теперь ты готова? — Спросил я, когда она ослабила мертвую хватку на моей шее. — Наверное, — вздохнула она. — Я все равно получу торт, если откажусь, верно? Я усмехнулся, ухмыляясь: — Конечно, знаешь. Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, папочка. Я поцеловал ее в щеку в последний раз, прежде чем помахать ее учительнице по балету и дать ей знать, что София готова. Концерт был не таким уж большим, поэтому они подождали Кроху, прежде чем продолжить, отодвинув шоу минут на десять назад. Как только я убедился, что с ней все в порядке, я вернулся в аудиторию средней школы, которую они зарезервировав Кроху, так что большую часть первого ряда занимали они. На самом деле я попросил Элис и Джаспера приехать пораньше, чтобы спасти наши места от остальных ублюдков-родителей. У меня не было ни единого шанса наблюдать за первым концертом моего ребенка с дерьмовых мест. — Она собирается это сделать? — Спросила Белла, поднимая букет роз, который мы купили для Софии, с моего места, чтобы я мог сесть. Я кивнул: — Да, она все еще чертовски нервничает, но, думаю, с ней все будет в порядке. — Наконец-то есть что-то, чего боится малышка, — рассмеялся Эммет. — Я думаю, что спрыгнуть с тарзанки в джунглях, ничто по сравнению с выступлением перед незнакомцами. Я покачал головой: — Думаю, что нет, но даже если мы узнаем, что она что-то испортила, не говори ей, ладно? Все легко согласились, хотя я сомневался, что напоминание было необходимо. Все, что действительно имело значение — это то, что Кроха попыталась. Мы все прекрасно знали, что она споткнется, танцы, черт возьми, не были ее сильной стороной, но это не имело значения. Как только в зале потускнел свет и ярко вспыхнули огни сцены, я немного приподнялся на стуле, держа Беллу за руку. Все девочки вышли в пачках, выполняя ту же процедуру, что и раньше. Когда Кроха вышла, ее глаза осмотрели первый ряд, прежде чем остановиться на моих. Она улыбнулась, остановилась как вкопанная и помахала рукой, вызвав смех зрителей. — Она самая милая девочка на свете, — рассмеялась мама, сидевшая рядом со мной. — Пожалуйста, Карлайл, скажи мне, что ты начал съемку. — Конечно, дорогая, — сказал папа, держа камеру. В течение следующих получаса мы наблюдали, как Кроха и ее одноклассники полностью испортили выступление. Вероятно, была только одна девочка, которая делала это правильно, и это точно был не мой ребенок! Она много раз ошибалась, полная и абсолютная катастрофа, но, черт возьми, это было бесценно! В какой-то момент я был почти уверен, что она забыла все движения и просто начала прыгать и вертеться. Это было… уморительно ужасно. — Прости, Эдвард, но твой ребенок не создан для этого дерьма, — рассмеялся Эммет, качая головой. Я даже не могла на него злиться: — Пошел ты, она идеальна! — сказал я, посмеиваясь. Я услышала, как позади меня кто-то зашептал на из-за моих слов, но мне было все равно. Скажем так, я был чертовски прав насчет этого. То есть я любил ее всем сердцем, но… она была ужасна! Совершенно ужасно. — Может, ей понравится рисовать? — Предложила Белла. — Я бы сказала, гимнастика, но это было бы крайне опасно. Я пожал плечами: — Не знаю, но, по-моему, с балетом покончено. Она кивнула, прикрыв рот рукой, чтобы не рассмеяться. Я оглянулся на сцену и увидел, что Кроха лежит и дрыгает ногами. Другие девочки тоже занимались этим, но не так интересно, как она. К счастью, после этого все было кончено. Все девочки встали, София каким—то образом оказалась посередине и поклонились, прежде чем занавес закрылся. Мне было наплевать, что мы потратили сотни долларов на эти уроки, потому что это было развлечение на эту сумму! Кроха лучезарно улыбалась, когда все закончилось, а это было все, что имело значение. *** Как только шоу закончилось, Кроха выбежала к нам в коридор средней школы со своими одноклассниками. Между нами говоря, она умудрилась получить пять разных букетов роз. И поверьте мне, ей было наплевать на то, как хорошо она себя чувствует, когда видит их. Вся эта любовь к цветам с тех пор, как она была ребенком, очень хорошо прижилась. Чертовски хорошо, что у ее бабушки есть магазин. — Тебе было весело, душка? — Спросил папа, протягивая Софии розовый букет роз. Она добавила их к куче на руке и кивнула, улыбаясь от уха до уха: — Я ведь не ужасна, правда, Папая? — Ни капельки, — легко солгал Карлайл. — Ты выглядела прекрасно. — Мама сделала мне прическу. — Она усмехнулась, нежно дотронувшись до пучка. — Сейчас время торта? — Конечно, детка, — сказал я, поднимая ее на руки. — Ты была невероятна, как я и говорил. Ты рада, что не ушла? — Угу, но я вроде как все испортила. Я ахнула, изображая шок: — Не могу сказать. Никто не мог, верно? Они все покачали головами, улыбаясь, и солгали сквозь зубы. Завтра мы с Беллой поговорим с ней о других занятиях, но сегодня я хотел, чтобы она поверила, что она такая же удивительная, какой себя чувствует. Пока не было смысла разрушать ее мечты о балете. Как только она попрощалась со своими друзьями и учителями, мы все отправились в дом моих родителей на вечеринку. Там не было ничего особенного, но мама украсила столовую и гостиную розовыми лентами и даже сделала чертов баннер с надписью: «Поздравляю тебя с первым концертом, София!» Конечно, мой ребенок получал от этого удовольствие, наслаждаясь каждым моментом своей маленькой вечеринки, даже если она не получала подарков. Чарли и Сью тоже пришли, и София потратила добрых двадцать минут, объясняя Сью, каким танцам она научилась. Она даже сделала некоторые части этого снова для нас, впитывая внимание. В конце концов она все-таки получила обещанный торт. Розали действительно сделала его, и он выглядел довольно прилично. Наверное, выпечка была ее новым хобби или еще каким-нибудь дерьмом. Мы направились в столовую за ним, и я посадила Кроху себе на колени, а Розали положила его на стол перед ней. — Я могу оставить себе балерину? — Спросила Малышка, ухмыляясь, глядя на розовый уродливый торт с фигуркой сверху. — Конечно, милая, — ответила Роуз. — Он выглядит красиво? Я сама его сделала, понимаешь? — Он такой красивый! — сказала она. — Верно, папочка? Я кивнул: — Это прекрасно, малышка. Разве тебе не нужно что-нибудь сказать бабушке и тете? — О! Благодарю вас! — Не за что, дорогая, — улыбнулась мама. — А теперь, как насчет торта? — Да! Мамочка, он такой красивый, правда? Белла кивнула, стоя рядом со мной, ее лоб слегка наморщился, а щеки были бледнее, чем обычно: — Да, сладкая девочка, — ответила она. — Но я сейчас вернусь, хорошо? — С тобой все в порядке? — Тихо спросил я. Она перестала быть такой счастливой и выглядела так, словно что-то было не так. — Тебя сейчас стошнит? Она пожала плечами: — Я не знаю. Мне просто нужно в туалет, хорошо? Начинайте есть без меня. Когда она встала и пошла прочь, мой взгляд упал на подол ее светло-серого платья. Мое сердце бешено заколотилось, и на мгновение мир, казалось, просто… остановился. — Белла, твое платье! — сказал я, глядя на нее широко раскрытыми глазами. В комнате воцарилась тишина, когда она посмотрела вниз и заметила, что по ее ноге медленно стекает красная струйка: — О, — тихо сказала она, когда я пересадил Софию на колени Роуз и выскочил из кресла. — Я… чувствую себя не очень хорошо. Мои руки уже обхватили ее, пытаясь усадить на стул, когда ее глаза закатились, и она начала падать вперед.