***
Чайльд привык стоять под душем в номерах отелях. Холодные струи отлично отрезвляли разум, позволяли остыть после возбуждающей битвы. Однако у Чжун Ли не было душа. Вместо него в углу у левой стены стоял на вид таз, нет, даже не таз. Тарталья не мог это описать по-другому. В Фонтейне он видел керамичиские ванны, и тут что-то подобное, правда «это» сделано из бамбука, по структуре напоминало дерево… В добавок Чайльд хорошо слышал аромат благовоний, наверное Аякс зажёг. Это создавало уют, отдалённо напоминало родной дом. Вода лилась, набирая своеобразную ванну. Занятие недолгое, но и небыстрое, от скуки Тарталья изучал интерьер. Около ванны был туалетный столик, на нём стояли склянки с содержимым нежного цвета, в маленьких железных баночках, как Чайльд узнал, были мази и кремы с запахом шелковицы. В деревянном стакане стояли кисти, около закупоренная ярко-оранжевая жидкость. Тарталья не заметил как тихо засмеялся. Чжун Ли напоминал этим туалетным столиком девушку… Это даже мило, стоило вспомнить старательно маленькую Тоню, что раньше воровала у матери предметы для подчеркивания красоты, и выходила к родителям вся чумазая. Наверное даже остались фотографии в семейном альбоме. Хотелось бы показать их адепту, может так Чайльд сумеет увидеть мимолётную, до безумия чарующую, улыбку на его лице. Да и не только её. Лицезреть на постоянно умиротворённом выражении гнев, испуг, радость, удивление. Наверное это выглядело бы до ужаса комично. Поджатые от обиды губы, или поднятые в недопонимании брови, прищуренные в омерзении глаза, а может невинно моргающие веки… От воспоминания обнажённого Архонта снизу кое-что заинтересованно дёрнулось, напоминая о себе неприятным натиранием чувствительной стороной. Занятно, а во время ласк Чжун тоже будет непонимающе хлопать ресничками, или заломит брови в мольбе? Будет он стонать, или и слова не обронит? Хотя, всё же Чжун Ли бы был в своём репертуаре: любопытно глядел на место их соприкосновения, анализировал свои ощущения, но никак не сосредотачивался на удовольствии. А если бы Чайльд попросил подрочить себе? От фантазий в виде красиво облизывающего адепта на коленях перед собой Тарталья запустил руку себе под трусы, нервно проводя по важному основанию твёрдого члена. Нет, наверное бы Чжун Ли согласился. Налёг на предвестника, провёл по нижнему белью, гладил по ткани, но никак не прикасался к самому органу. Чайльд взял бы его руку и нежно шептал как правильно доставлять удовольствие. Шатен неумело проводил рукой, задевая ногтями налитый кровью член. Тихо спрашивал правильно ли он всё делает, поднимая на Чайльда сосредоточенное лицо. Каждое движение своей руки отдавалось дрожью в плечах. И определённо через некоторое время Тарталья сам начнёт ощущать как в бедро тычется бугорок. От незнания Чжун бы старался это игнорировать, продолжая ласку, зажимал большим пальцем уретру, влажными пальцами касался мошонки. — «Я правильно делаю?» — адепт бы спросил это тихо, как ребёнок моргал ресницами. Его приоткрытые губы просто просили о поцелуе. И предвестник не сдержится. Безудержно лизался, кусал, толкался в тёплый рот, а руки полезли мять мягкие ягодицы. Чжун Ли бы стонал и мычал, очень тихо, но даже такие вскрики могли сорвать крышу у юноши. — «Да, отличная работа, хороший мальчик», — Чайльд даже во фразах не упускал шанса дразнить, скаля белые клыки. Его холодная щека создавала бы контраст между горячим фатуи и грудью, а затем его губы опустятся на возбуждённый сосок. Чжун выглядел как котёнок, когда начнёт его сосать, пока рука размеренно проходилась бы по органу. И только чавки и чмоки разбавят сексуальное напряжение между ними. А во время секса? Шатен предпочтёт оседлать юношу, или отдать себя на растерзание рыжей бестии? Почему-то Чайльду кажется что внутри Чжун Ли будет очень приятно. Его атласные стенки будут сжиматься вокруг ствола, Тарталья бы обязательно пока трахал сенсея, обведет натянутую дырку большим пальцем, толкнёт его вглубь. Сможет его Бог принять себя больше чем один член? Блять, а его лицо… Оно будет красное от похоти и слёз, губы бордовые от поцелуев, а его тело искусано в кровь. Чжун бы закатывал глаза, открыв рот, пока в него будут толкаться вдвое. Его член уже не стоит, простыни грязные и хотелось бы уткнуть адепта прямо в них лицом. Эта шлюха насладится запахом их страсти? И получит сухой оргазм. От мысли, как мужчина будет с прикрытыми глазами слизывать его тёплую сперму с собственной руки, Чайльд кончил, не вынимая члена из нижнего белья. «Ебучие карты» — прошипел парень, облокотившись об туалетный столик сухой рукой. Из краёв ванны потекла вода.***
— И куда ты? — пренебрежённо произнёс Аякс. Тарталья только вышел из ванны. Напялив старую одежду он тут же выходит из дома, громко хлопая дверью, не отвечая на вопрос голубоглазого. После порочных мыслей с участием мужчины надо развеяться, сходить до города и потребовать крепкую бутылку алкоголя. Что говорить, даже самый ядрёный спирт не сотрёт воспоминания о голом теле, да будь Чайльд под дулом оружия — всё равно в голове лишь Чжун Ли. Чжун Ли. Это имя на долгое время засядет в сознании. Да и не только имя… Самого обладателя в том числе. Как вообще можно не влюбиться в этого идеального не-человека? Плавные жесты, спокойный голос, идеальное лицо, словно выточенное из мрамора высшего качества. Как бы неправильно это не звучало, но Чжун Ли выглядел…дорого. Выглядел как недосягаемый идеал. То, до чего невозможно дотянуться. Как бы ты не хотел — не достанешь. Сейчас он, с бутылкой байцзю, сидит у берега облачного моря, отпивая из горла. Напиток был крепким, он сильно обжигал горло, а после оставлял неприятное жжение. Но пьянил хорошо. Достаточно, чтобы на секунды забыть про всё на свете, и любоваться ночным паромом. Щёки зарумянились от спирта, пальцы подрагивали. Стоит отрезвиться, в любом случае его вряд ли пустят куда-то в пьяном виде, кроме дома сенсея. — Чайльд! — Тарталья издалека услышал до жути знакомый голос. Высокий и такой крикливый мог быть только у одного существа в Тэйвате… А может это уже последствия чрезмерного употребления спирта в организм? — Тарта-алья! — нет, вроде не глюки. Голос приближался, и предвестник всё же посмотрел в сторону криков. Это была подлетающая Паймон, а рядом идущая путешественница. Чайльд честно пытался сфокусировать взгляд, но он даже встать не мог… — Какие люди, — растянуто произносит Таратлья, расставляя руки в сторону, — и что при…привело сюда храбрую путешественницу с…летающим облаком, — фатуи смеётся со своей же шутки, в то время как двое компаньонов наконец дошли до сидящего предвестника. Паймон первая скривилась от перегара. — Фу-у! Ты воняешь алкоголем! — закрывая носик миниатюрной ладошкой, Паймон тыкает пальцем прямо на рыжеволосого. Люмин действие подруги возмутило, и сразу же убрала её палец, указывающий на фатуи. На слова девочки парень никак не отреагировал. Снова отхлебнул из горла жгучий напиток. — Что стряслось? — сказала блондинка, подсаживаясь к сгорбленной фигуре. Она никогда не видела чтобы Тарталья пил, ещё и в одиночестве. Совсем не похоже на него. Паймон подлетела поближе к ним, кружась около Люмин. — Да так, пустяки, — язык путался. Вышло что он сказал фразу полностью на своём языке, — п…пустяки, забейте на это, — пересказал фразу, но уже на языке Ли Юэ. — Тарталья, — голос девушки стал серьёзней, — ты один, ночью, на берегу, сидишь с бутылкой алкоголя и по виду грустишь. А ты всегда был весёлым, это из-за сердца Бога? — над предположением путешественницы Чайльд не сдержал смеха. Девушка была в недоумении, а вот её компаньонка оживилась. — А я знаю! Знаю-знаю в чём дело! — крикнула девочка, от чего у Чайльда чуть уши не заложило, — Денежный мешочек влюбился! — от сказанных слов Тарталья алкоголем подавился, — Да-да, влюби-ился! Тили-тили тесто, жених и невеста! — хихикала Паймон, пока предвестник старался прокашляться. — Откуда ты…кхе-кхе…ты откуда это взяла?! — сквозь кашель крикнул Тарталья. Неужели это так понятно? — Ты правда из-за этого.? — Люмин тоже была удивлена. Она похлопала по спине фатуи, пока тот не перестал кашлять. — А кто она? Она из фатуи? Нет! Из местных! А какая она?! Богатая, да?! Твоего возраста?! — летающая девочка завалила вопросами пьяную голову Тартальи, а тот и слова не разобрал. — Паймон, успокойся, — упрекает она подружку, но девочка не унималась. — А она кем работает? Тоже монстров убивает?! Она такая же как ты?! А готовит она как?! Она красивая?! — спрашивала и спрашивала малышка, как вдруг на неё резко не прикрикнули. — Да не девушка это! — и тут всё затихло. Шум волн, сверчки прекратили стрекотать. — Не… Что-э-э?! — возмущённо закричала Паймон, разрушая неловкую тишину — Это не девушка?! Ты…ты в парня влюбился?! — Паймон! Прекрати, ради Архонтов! — подключилась отошедшая от шока девушка. Люмин удалось угомонить малышку с помощью рыбацких бутербродов, чтобы Тарталья смог поговорить с путешественницей тет-а-тет. Они отошли от уплетающей еду Паймон. Пара шла по берегу в тишине, пока девушка не начала разговор. — Ты можешь сказать кто это? — Люмин посмотрела на скучающего Чайльда. Он в свою очередь — вдаль на море, погрузившееся во тьму. Блондинка заметила непривычный фиолетовый в постоянно голубых глазах, — и твои глаза… — Чжун Ли. А это…побочный эффект от глаза порчи, — без интереса говорит парень. А Люмин остановилась. Предвестник последовал её примеру и тоже остановился, только на этот раз в глазах девушки он увидел изумление. — Чжун Ли.? — неверя переспросила путешественница, Тарталья только утвердительно кивнул, — Что у вас произошло.? И предвестник рассказал всё. Как влюбился, как не может выкинуть из головы его образ. Что невозможно добиться Бога, нельзя влюбить в себя древнее существо. Они совершенно на других уровнях. Даже факт, что он имеет право видеть и касаться Архонта — огромная удача. Но Чайльд эгоист. Ему мало просто смотреть и касаться. Он хочет понимания, взаимности, да ёбаной любви. Каждый раз, смотря на него, Тарталья желает обнять, шептать всякие нежности, и слышать тоже самое в ответ. Способны ли высшие существа на любовь? Что-то в подсознании говорит «нет». Какое дело древнейшему Архонту до маленькой пешки, чья жизнь для него как секунда? Это кипятком проливалось на сердце. Жгло до смерти. В тысячу раз сильнее спирта. — Я был готов на всё, если это поможет ему понять, как правильно любить, — под конец всего монолога голос предвестника охрип, пока не затих. Люмин села на песок, Тарталья сделал тоже самое. Во время монолога она методично поглаживала его по спине, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Как только парень закончил свой рассказ, девушка встала с песка. — Сделай ему подарок, — Чайльд ошеломлённо посмотрел на неё, — оригинальный, например что-то связанное с кристаллами, он же их любит? Тем более…я где-то слышала что Моракс любил их есть, это как…десерт для него! Вроде раньше, давно-давно делали подношение только из драгоценных камней. Может букет из них? Приведи Чжун Ли куда-нибудь в красивое место, отдай подарок и признайся в чувствах. Ничего страшного если это не будет взаимно. — Ничего страшного? — Чайльд резко поднялся с песка, — Да я, блять, со стыда провалюсь! — Если ты этого не сделаешь, ты по прежнему будешь страдать и рассуждать что он бессердечный дракон. А я уверена что Чжун Ли не такой, — Люмин сердито сложила руки на груди, — ты выбирай. А-то поступаешь как трус. — Я не трус! — возразил предвестник. — Докажешь — значит не трус, — эмоция на лице путешественницы с недовольного сменилось на противоположное этому. Хитрая улыбка озарила её лицо. — Чтобы мне девчушка ультиматум ставила… — алкоголь за разговор полностью выветрился. — Эта девчушка победила тебя в твоей третьей форме, — Чайльд закатил глаза. У него не осталось сил с ней спорить, — мне пора, Паймон наверное меня уже во всю ищет. И не бойся отказа, Чжун Ли будет не первым, кто украдёт твоё сердце. Если Чжун даёт касаться себя, обнимать и говорить комплементы, то думаю это о чём-то да говорит, даже если он не даёт этого взамен, — Люмин помахала ему, уходя к тому месту откуда они пришли. Подарок. Признание.***
Утро встретило Тарталью светом из окна. В комнате свежо, видимо адепт когда ложился оставил форточку открытой. Юноша не помнит как добрался до дома, когда пришёл, и насколько трезвым был. Единственное свежее воспоминание — то, как он умывался перед тем как лечь спать. Рыжик от лучей сильнее зажмурился, пытаясь скрыться от солнца, он зарылся в локоны хозяина дома, лежащий к фатуи спиной. Похоже Чжун Ли вчера принял ванну, теперь его волосы пахли как те самые мази с шелковицей. — Так вкусно пахнешь… — сонно пробормотал Чайльд, закидывая руку на талию адепта. Солнце теперь не было проблемой, но что-то не давало юноше снова провалиться в сон. В попытках заснуть, юноша бездумно гладил живот через рубашку дорогого сенсея, ощущая пресс даже так. Вместо этих тупых поглаживаний хотелось просто лениво целоваться с Чжун Ли, даря ласки с зари. Мечтать не вредно. — Проснулся? — голос с хрипотой донёсся до ушей. Тарталье пришлось отлипнуть от сладких волос, чтобы сенсей смог развернуться и лечь напротив. Как только он это сделал, сразу в глаза бросилось выражение лица шатена. Веки еле держались открыты, сонный взор направлен на него, и медленное моргание только способствовало подтверждению что консультант спал крайне мало — Тебя не было вчера всю ночь, — потрепав по растрёпанным рыжим волосам, Чжун Ли сел на кровать. — Хотел проветриться, — Тарталья обнял сенсея за бёдра, потираясь о них своей горячей щекой. — Так можно легко простыть, учитывая что твоя голова была мокрой. — Заботишься обо мне? Так мило, сяньшен волнуется что я могу заболеть, — хихикнул предвестник, отцепившись от бёдер, уже сам садясь на постель. Чайльд моментально заметил взгляд на своём теле, от чего невольно провёл параллель со вчерашним случаем, — Эм, Сяньшен.? — настороженно спросил Тарталья. Чжун Ли не ответил, так всегда происходило когда мужчина чем-то сильно заинтересован. — Твои шрамы… Подойди ближе, — Чайльд смутился на своё удивление, но просьбу выполнил. Тут же на пресс легла тёплая рука, проходящая по всей ране. От бедра и до ключицы. Такое лёгкое движение заставило сердце Тартальи сделать кульбит, — Вчера у Аякса я видел этот шрам, мне тогда стало интересно откуда он у тебя, — плохо зажившая рана была чувствительной, и когда Чжун Ли проходится подушечками пальцев по ней Чайльд чуть не застонал. — Ох, ам, сяньшен, я эту рану получил очень глупо, не думаю что ты услышишь то, на что рассчитываешь, — неловко ответил предвестник, ахая, когда неожиданно руки прошлись по плечам. — Для меня не имеет значения нелепость истории, просто интересно при каких обстоятельствах ты смог так себя поранить, — он убрал ладони с плеч, только теперь он водил ими по всему телу, быть точнее по шрамам. Обводил каждый порез, стрелковые ранения, ожоги, колотые, рваные. Чайльд покраснел, эта инициатива от не тактильного человека смущала больше обнажённого тела. — Знаешь, я в подростковом максимализме был…очень энергичным и требовательным к себе ребёнком. Тогда я уже состоял в предвестниках фатуи, и я был ближе к сильнейшим, поэтому не мог не воспользоваться этой возможностью… — Чайльд отвёл голову, Чжун Ли заметил его красные уши, — если коротко, я был настырным, от чего второй предвестник, чтобы я наконец отлип, просто нанёс мне сильное ранение вдоль грудной клетки. Тогда я чуть не умер, но урок усвоил, — Тарталья готов поклясться что слышал как засмеялся сенсей. Моментально повернувшись обратно, юноша видит его приподнятые уголки губ. Улыбка ему чертовски шла, жаль она быстро скрылась за рукой. — Напоминаешь меня в твоём возрасте, — успокоившись, сказал Чжун Ли, на его лице ещё находилась тень улыбки. От слов сенсея у Чайльда чуть глаза не выпали. Подросток Моракс? Звучит абсурдно… — Ты был…подростком.? — Тарталья представил молодого Чжун Ли с победоносной ухмылкой на израненном лице. Наверное в поединках он всегда выходил победителем… От воображаемой картины предвестник еле сдерживал смех. И в то же время хотелось бы сразиться с той версией Рекс Ляписа. — Разумеется. Я не был рождён младенцем, однако первые тысячи лет я и правда взрослел, только, скорее, психически, — и адепт встал с кровати, складывая одеяло. Этот разговор явно не завершён, Чайльд это чувствовал, впрочем и возразить ничего не мог, — Аякс ушёл в банк. — А ты сегодня занят? — Тарталья и без сенсея знал что голубоглазый уйдёт работать, поэтому в своей голове вчера, после ванной, гуляя по ночному Ли Юэ у Чайльда зародилась идея. И она точно не оставит Чжун Ли равнодушным. Бездна, да ради его улыбки предвестник готов хоть тысячи своих неловких историй рассказать, небо для него на землю спустить. — Занят, к вечеру освобожусь, а ты что-то хотел? — адепт отворил шкаф, доставая оттуда свой излюбленный пиджак вместе с жилеткой. Скоро начнёт собираться. — Ну знаешь, я нашёл место, где можно с неба собрать звёзды, и мне бы очень хотелось сходить туда с тобой, — юноша ближе подошёл к Чжун Ли, вглядываясь в пытающийся осмыслить слова взгляд. — Чайльд, достать звёзды с неба невозможно, — и снова сенсей заводит одну и ту же песню. «Невозможно, чисто физически нельзя такое сделать» — да Тарталья и без него прекрасно это понимал, почему мужчине так сложно подыграть? — А я нашёл где можно, — напирает обладатель электро глаза бога, начиная хмуриться, но тут же расслабляя лицо, — и я достану тебе целую горсть прямо оттуда, — горделиво произнёс юноша. — Хорошо-хорошо, я согласен. Любопытно что ты за место такое нашёл, — завязав галстук, мужчина берёт свою одежду, треплет юношу по волосам, и скрывается в дверях.***
День тёк очень медленно. Чайльд решил прогуляться по окрестностям недалеко от дома Чжун Ли, и по возможности найти соперника для разминочной битвы. Разогреть мышцы после полудня лени в постели было хорошей идеей (по мнению самого предвестника). И этим противником оказался гео лавачурл. Которому… Он проиграл… Тарталья сам себе не поверил, когда его чуть не размазали по земле из-за того, что сил у обладателя фиолетовых глаз было мало. Бай Чжу вроде говорил что половина сил досталась каждому, но не настолько же сильно фатуи должен был ослабнуть.? Если бы это увидел Аякс, то несомненно засмеялся и тыкал в свою копию пальцем. Итогом послужило ранение на плече, не глубокое, но болело, тварь. Видели бы это его сослуживцы — смеха не сдержали. Как понял Чайльд по солнцу, вечер скоро, а самостоятельно обработать рану себе дороже, так что сжимая обрубок ткани около ранения, раньше служащая пиджаком, похромал к хижине Бубу. Тарталья старался ходить менее людными путями, лавируя меж тесных переулков. Он пытался не задеть раненую руку, но где-то на стенах и на земле остались капли крови. Доковыляв до хижины, Тарталья к своему удивлению замечает главного лекаря, беседовавшего с юношей за стойкой. Они не сразу заметили Чайльда, только после того как он постучал костяшками по деревянной стене. — Ах, — Бай Чжу повернулся к гостю, мягко улыбнувшись. Взгляд лекаря сразу упал на пропитавшиеся кровью пиджак, — добро пожаловать, господин предвестник, вижу вы не соблюдаете моих рекомендаций? — главный лекарь подошёл к раненому, убрав полностью пропитанную кровью ткань, взглядом оценивая плачевность ситуации. Сам Чайльд на слова Бай Чжу закатил глаза, будут его ещё как ребёнка отчитывать, — Гуй, принеси мазь из цветов цинсинь и ветряных астр, не забудь взять ещё бинты, — юноша за стойкой поспешил удалиться, — А вы снимите пиджак, — Тарталья снял с себя порванную одежду, оголив кровоточащую рану, — Ай-яй-яй, Господин Чайльд, где же вы так? — с улыбкой на лице проговорил лекарь, беря с рук помощника мазь и бинты. Они вместе прошли до кушетки. Бай Чжу ловко обработал и крепко перевязал плечо, но чтобы не давило. — Я вам советую отлежаться дома два-три дня, перевязывать бинты каждые три часа в течении одного дня, и разумеется при каждом перевязывании наносить мазь, — спокойно сказал лекарь, вручая баночку с заживляющей субстанцией. Тарталья закусил губу. Он не мог пролёживать этот день в постели. — А этот режим обязателен? — неуверенно поинтересовался Тарталья. — Если вы не хотите чтобы ваша рука сгнила, то обязателен, господин предвестник, — добродушно улыбается мужчина, — Дойдёте сами до дома? — Справлюсь, — холодно отвечает юноша, но быстро добавляет, — спасибо за помощь. Придётся идти до своего номера в гостинице, поменять одежду.***
Работа в Ваншен хороша тем, что она спокойна, всегда тихо и не требует физической силы, в большинстве случаев. Смена подходит к концу. Солнце постепенно заходило за горизонт. В умиротворяющей обстановке Чжун Ли убирал бумаги в сторону, чтобы Ху Тао потом их забрала. Тишину прервал стук в дверь, и не дождавшись ответа в кабинет сенсея как ураган влетает Тарталья, сметая все на своём пути. — Доброго вечерочка, не отвлекаю? — сверкает фиалковыми глазами Чайльд. Опершись бедром об стол. Чжун Ли непонимающе смотрит на этот рыжий хаос, подмечая что на юноше не было привычной одежды: алая рубашка с закатанными рукавами, чёрные штаны, более-менее уложенные волосы. Тарталья прямо так и хотел впечатлить сенсея. — Решил приодеться для нашей прогулки? — лицо адепта смягчилось. Он встал из-за стола, Чайльд оживился. — Ну знаешь…мы ведь сейчас не в официальной обстановке… — неловко отвечает фатуи. Он стучал своими свободными от перчаток пальцами по дубовой поверхности стола. От слов Чжун Ли улыбнулся, — так пойдём?***
Тарталья вёл мужчину запутанно. Не было определённого пути, по которому они бы следовали. Сначала они шли в другую сторону, а затем спустя десять минут в противоположную. Чжун Ли не единожды спрашивал куда они направляются, а Тарталья ловко уходил от ответа, переводя тему. — Мы точно скоро будем на месте? — после двадцати минутных скитаний спросил консультант. Его ноги малость устали от беспрерывного хождения… А Чайльду, по всей видимости, было чудесно. — Конечно, сомневаешься во мне, сенсей? — Тарталья завернул к лесу, Чжун Ли поспешил за ним. — Нет, просто ты как будто пытаешься меня запутать, — делится своими мыслями. Адепт разглядывал деревья и жёлтые кусты. Тарталья был заинтересован своей идеей отвести Чжун Ли в то место, где «можно достать звёзды», что даже не особо разговаривал. Вдруг около опавших листьев сбоку от их пути Чжун Ли остановился. Чайльд это не сразу заметил, как только перестал слышать позади себя шаги. Тарталья повернулся назад и заметил что консультант опустился на колени и что-то разглядывал в кустах. Хах, камушек очередной нашёл? — Вы как барахольщик, — про себя проговаривает Чайльд. Пристрастие адепта к антиквариату и камням переросло в зависимость, иначе не объяснишь почему дом сяньшена завален древними вещами. То там янтарь подберёт, то тут очередной древний свиток купит (за деньги фатуи разумеется). К удивлению Тартальи вместо камня, что думалось разглядывал Чжун Ли, были лисички. Маленькие животные размером с трехмесячного котёнка, глазами-бусинками и небольшими лапками. Они издавали жалобный пищащий звук, окружив одну лисичку. Животное лежало на боку, бездыханно дёргая лапкой, в которую воткнулась острая палка. Предвестник сразу подбежал к сенсею, на ходу расстёгивая рубашку. — Вот срань, — проворчал фатуи, Чжун Ли же на действия Тартальи лишь вопросительно изогнул бровь. Тарталья выкидывает в сторону одежду, оголяя то самое перевязанное ранение. Он развязывает недавно наложившийся бинт, зубами отрывая нужное количество, — Сенсей, подай рубашку. — Где ты так.? — наконец подал голос Чжун Ли. Смотря на явно серьёзную рану на плече, консультант встрепенулся. От того что Чайльд двинул рукой, рана только начала кровоточить. — Дай рубашку! — прикрикнул Тарталья, и адепт всё же отдал предмет гардероба. Предвестник подкладывает ткань под лисичку, слышит как она жалобно скулит, а зверята около неё сразу же попрятались. Чайльд старается перетерпеть пульсирующую боль исходящую из раны, одновременно формируя в руках гидро энергию. Конечно не хорошее обеззараживающее, но лучше чем ничего. Он промывает рану скулящему зверьку, постепенно вытаскивая застрявшую крепкую ветку. Кажется Чайльд не дышал. Он даже уже не чувствовал боли. Беря бинт, он аккуратно, чтобы не причинить лишнего дискомфорта, перематывает рану у животного и отходит. Чжун Ли тоже не дышал. Адепт наблюдал как старательно предвестник помогает маленькому существу что…поражало? Тарталья сейчас жертвует своим здоровьем ради помощи мелкому животному. Тем более фатуи… Хладнокровные, бесстрастные, без чувства жалости. Им всё равно на других, но поступок Тартальи… Как только закончилась перевязка, консультант с опаской положил руку на плечо где не было раны. Чайльд тут же повернул голову. — Ох, эм, прости что повысил голос, просто завёлся… — на слова фатуи адепт улыбнулся. Мягко, тепло, как это любил Тарталья. — Всё в порядке. Но твоя рана… Почему ты не сказал мне? — Чжун Ли снимает с себя пиджак, затем жилетку, оставляя Тарталью в недоумении, — я запрещаю тебе сопротивляться, — Чайльд тяжело сглотнул, когда консультант расстёгивает пуговицы, как оголяет гладкую кожу. Тарталья чувствует как кровь прилила к щекам. Теперь рана на плече — последнее что его волновало. До безумия красивый мужчина прямо в лесу раздевается перед ним. Это точно не сон? Потому что тогда Тарталья не хочет просыпаться. Чжун Ли неожиданно рвёт рукав дорогой рубашки, чем сильно удивил юношу, — Смочи, — дрожащими руками Чайльд с гидро стихией смачивает ткань, а затем Чжун Ли отжимает от лишней влаги. Он перевязывает кровавую рану, — ты слишком безрассудно относишься к своему телу, — упрекает, а юноша лишь нервно смеётся. — Переживаете? — дразнит Чайльд, чтобы перевести дух и успокоиться, но ответ консультанта выбил землю из-под ног. — Да, Чайльд, я переживаю за тебя. Твоё тело и так сплошь да рядом усыпано шрамами. Я не знаю что это за чувство, потому что каждый раз кода я вижу твои ранения — у меня сердце бьётся быстрее, — он сделал небольшую пазу, — зачем ты помог этому зверьку? — Сяньшен… — Чайльд грустно улыбается и встаёт с травы, подавая руку мужчине, — у этой лисички была семья. Ты видел как её сородичи за неё переживали? Она бы умерла без моей помощи, даже если родные пытались бы ей помочь, — Тарталья прикусил губу, Чжун Ли не мог не заметить как сиреневые глаза потускнели, — семья всегда заботится о своих родственниках, даже если они уже обречены, — тише добавил предвестник. Консультант ничего не ответил, ему нечего добавить. Поднялся с помощью чужой руки, берёт порванную рубашку. — Надень, — Чжун Ли протягивает Чайльду пиджак, — я не хочу чтобы ты плюсом замёрз. — Пх, заботитесь о таком ужасном человеке как я, я польщён…ай! — адепт с помощью гео стихии сформировал камушек и запустил его прямо в лоб предвестника. — Иногда ты говоришь очень идиотские вещи для своего возраста, — Чжун Ли уже открыто всунул ему свой предмет гардероба, а сам на ходу надевает на плечи песочного цвета порванную рубашку.***
Солнце полностью ушло за горизонт, оставляя звёздам мерцать на небосводе. Луна слабо освещала дорогу двум спутникам, что по тропинке шли на высокую гору. Слабый ветерок развивал листья и траву, птицы не пели, оставляя только шелест. Тарталья открыто за руку держал Чжун Ли, пока они не добрались до места. Плоская возвышенность с одиноким деревом, Чайльд сразу же повёл сопуьника туда, пока они не уселись у ствола. Адепт садится рядом, прикасаясь плечом к плечу, поднимая взор наверх. Отсюда были чудесно видны звёзды, которые, кстати, так и норовил достать предвестник. — Ты же хотел достать несколько для меня? — Чжун Ли указывает на небо, и Чайльд усмехается. Разумеется обещал, и конечно он ему достанет. Янтарные глаза с изящной оранжевой подводкой смотрели на небо с трепетным предвкушением, что неестественно с его стороны. Мужчина знает всё и вся, но по-детски ждёт своей звезды с неба. — Конечно, только закрой глаза, — консультант без труда выполнил условия, слыша как что-то зашуршало, зазвенело. Как только ему сказали «можешь открывать» перед глазами адепт увидел горсть маленьких камней полуночного нефрита. Они были чистыми, от чего кристаллы светились от лунного света. Чжун Ли на секунды забыл как говорить. Его удивлённый взгляд метался от «звёзд» в руках до сиреневых глаз. Только во взоре Тартальи он находил восторг от своей детской, удавшейся шалости. — Где ты их нашёл? — ещё находясь под впечатлением спрашивает консультант, принимая этот дорогой подарок. Нефрит в руках адепта только ярче сверкал. — С неба достал, как же ещё? — смеётся Чайльд, видя с каким увлечением Чжун Ли рассматривает маленькую горсть камней, но затем сенсей непонимающе посмотрел на Тарталью, — Ладно-ладно, просто купил у ювелиров огранённые нефриты вчера ночью, когда прогуливался, и подумал это будет хорошим подарком. — И какой повод? — адепт опускает руки с камнями. — А он должен быть? — Чайльд улыбается, — Я просто хотел порадовать своего сяньшена небольшим подарком. Плюсом слышал истории что Гео Архонт любит перекусить драгоценными камнями, — на последнее предложение Тарталья заметил еле покрасневшие щёки Чжун Ли, как-никак ночь, мало что разглядишь. — Даже об этом разузнал, мне это льстит, только это не касается меня… Историю исказили за её существование, на самом деле только самки драконов, или адептов едят кристаллы чтобы не сбивался овуляционный цикл, — теперь и Чайльд покраснел. — Извини, я не знал! Не подумай, я не хотел тебя задеть этим, просто я правда не знал… — Тарталья чувствует что стыд потихоньку окутывает всё тело. Люмин! Бездна её дери! — Нет, всё в порядке. У меня в любом случае нет определенного пола, если хочешь, я могу стать женщиной… — Нет! — резко перебил предвестник. Последнее что он хотел бы видеть — это женскую версию его сенсея, — я, ну, ты мне и таким нравишься, — перефразировал Тарталья. — Ох, приятно знать, — Чжун Ли убрал камни в сторону, где было меньше всего травы. Несколько секунд они просто молчали. Чайльд пытался придумать как завязать диалог и выйти на признание. Предвестник безусловно паниковал. Он никогда не признавался в любви, опыт он черпал лишь из книг своей старшей сестры. — Сенсей, а вы когда-нибудь любили? — глупый вопрос, Чайльд это понимал. Чжун Ли отвлёкся от любования звёздами, внимание адепта повторно сфокусировано на собеседнике. — Любил? Конечно. Я люблю свой народ, моих друзей-адептов и друзей-Архонтов, люблю рассказы, древние предметы и свитки, — он с замиряющей улыбкой пересказывал любимые занятия и друзей. — Нет-нет, в романтическом плане, — как Чайльд и подозревал, он совсем по-другому понимает что значит «любить». Предвестник даже малость поник, шансы уменьшались с каждым словом. — Тогда, думаю, нет. У меня нет представления что такое любовь между двумя людьми, как она проявляется, ощущается, какой она должна быть. За всё время существования я много раз видел как люди контактировали друг с другом. И все он делали это по-разному… Мне говорила одна подруга, что я ещё далёк от человеческих чувств, и она права. Сколько бы книг я не прочитал, сколько не наблюдал за людьми, я не смогу любить, — заместо тихой радости Тарталья видит ещё одну раньше неизведанную эмоцию — тоску. Сверкающие золотом глаза теперь мутный янтарь, веки опущены, ласковая улыбка просто не прослеживалась. Чайльд бессознательно поджал губы. — Я вряд ли смогу стать настоящим человеком, — тихо сказанное предложение кинжалом вонзилось в сердце. В горле отвратно свербит от острой тревоги. Моменты из их сегодняшней прогулки пролетели перед глазами. Каждая улыбка, каждое прикосновение, каждый брошенный взгляд. — Нет! — воскликнул встревоженный юноша. Он подсел ближе к сенсею, лицом к лицу. Сердцем к сердцу. Чжун Ли не удивился, однако заметно как его глаза в ожидании дискуссии блеснули, — это полный бред! Ты не далёк от человеческих чувств. Например то, как ты переживал за меня, когда увидел мою рану, или как обработал её, а это, знаешь, признак заботы! Ты бы не сделал этого, не имея чувств и эмпатии. Сам говорил, что беспокоишься обо мне! — Чайльд не кричал, хоть говорил на повышенных тонах. На своё удивление фатуи взял руку сенсея, притянув ближе к себе. Слышно что Чжун Ли тихо ахнул, никак не сопротивляясь, — твоё небезразличие, любимое занятие, внешность, голос, тело, эмоции… Да блять, ты везде идеален, Ли, всё то что я перечислил — является доказательством твоей человечности. Каждый, кто тебя видит — считает что ты совершенен, и я в том числе. Даже будучи в прошлом жестоким Архонтом, ты гуманнее многих людей, и за это я тебя люблю! Ты, блять, представить не можешь насколько ты превосходный, всё в тебе — это предел, дальше просто не может быть. Ты мой свет, моё небо и ебучая земля, как бы клишировано это не звучало. Я хочу тебя, Чжун Ли. Я хочу тебя обнимать, хочу любить и быть тобой любимым. Я покажу тебе какого это, хоть для тебя я лишь незначительная секунда, для меня — ты вся жизнь. Позволь мне быть рядом, пока я не умру. — Аякс… — лишь под конец Чжун Ли понял, что забыл дышать. Он смотрел на Чайльда с ошеломлением. Впервые Тарталья увидел как адепт по-настоящему был в замешательстве. Они оба под впечатлением, предвестник уже пожалел что вообще всё это затеял. Опрометчиво надеется на взаимность от такого существа. Каким он был глупым, влюбляясь в Гео Архонта? Юноша хотел отстраниться, сказать что это было ошибкой, попросить прощения за легкомысленность, но сделать этого не дали. Чжун Ли сам взял его за руки, переплетая пальцы в крепкий замок. Сердце на время, казалось, прекратило биться, — если это — он кивнул в сторону нефрита, — если подарки без повода, переживание, забота и желание быть вместе называют любовью, то я готов её принять, — Чайльд начал чаще дышать, когда адепт со своей инициативы придвинул лицо ближе к чужому. Предвестник не мог рационально думать, просто слушать ему удавалось с трудом, — Ты ведь поможешь мне понять, как правильно любить? — они чувствовали дыхание друг друга на своих губах. Их носы уже соприкасались. Быстрый стук сердца отдавался в висках. И Тарталья сдался первым. Он прильнул к таким желанным губам. Внутри бушевал шторм, он старался держать себя в узде, чтобы диким зверем не истязать хрустальное тело. Словно с фарфоровой куклой, обращаться ласково, аккуратно, потому что одно неверное касание и останутся уродливые трещины. Чжун Ли охотно отвечал, зарываясь руками в непослушные рыжие волосы. Он тянул его ближе к себе, приоткрыл рот, чтобы выпустить чужой язык. Адепт отдавал себя голодному зверю, желая быть уничтоженным. Даже такую вольность он позволит Чайльду. Поцелуи с привкусом мёда, приторные, что зубы сводит. О таком скрытно мечтал Тарталья. Мечтал быть опьянённым любовью, чмоками влажных губ, худыми пальцами в своих волосах. — Я люблю тебя, — Тарталья снова целует, утаскивает с собой, — пиздец как люблю, Ли. Может не достоин быть в любви за все грехи, но он готов к наказанию. Пока во рту крутится вкус патоки, кончики пальцев немеют в восторге, ему плевать что будет потом. «Целуй и люби меня» — на повторе крутилась фраза в голове Тартальи, — «Даже если я потону в Бездне, пожалуйста, люби» — и поцелуи, поцелуи… Чтобы закрепить свои слова он жадно выцеловывал, лизался к тёплому языку, чтобы в награду слышать искомые стоны. Они будоражили больше кровавых лиц, больше хорошего поединка. Побитые сухие руки инстинктивно взялись за талию, сжимая до дрожи. Волнение адепта чувствовалось сквозь одежду, ощущалось на грубых ладонях даже сквозь ткань. Его колебание заставляло действовать дерзче. Испортить святыню многих верующих, пусть знают что их Архонт грешен как и все. Глупо просить искупления у порочного Бога. — Не представляешь что со мной творишь… — он мозолистой ладонью проводит по горячему затылку, расцеловывая чувствительную тонкую кожу на шее. Не прекращал вылизывать, оставлять влажные дорожки. Адепт дрожал от холодного ветра, прижимал его губы ближе. Плотнее, чтобы остались синяки. До засосов и укусов, как краски на белом полотне. — Аякс, подожди, — хрипло шепчет Чжун Ли, отталкивая от себя предвестника, когда тот начал расстёгивать рубашку. Тарталья недовольно рыкнул, заваливая сенсея на холодную траву. Она щекотала влажную шею, мурашки проступили вдоль позвоночника, и это ощущение усилилось когда Чайльд приблизился к его уху губами, грубо шепча: — Я не Аякс, — низкий шёпот дразнил раковину, — Не смей больше произносить его имя, когда я буду тебя трахать, — он срывает с него рубашку, отрывая пуговицы, запечатывая свои слова в грубом поцелуе. Он сильно отличался от прошлого, вместо нежной любви пришла неизящная страсть. Чжун Ли приходилось от обилия слюны её проглатывать, наперекор с этим Чайльд буквально трахал чужой рот языком, что было трудно дышать. Руки гуляли, сжимали и трогали обнажённое тело адепта, как этого предвестник хотел ещё тогда. Тарталья отстраняется от опухших губ своего любимого, наслаждаясь представленной картиной: румянец на щеках, взъерошенные волосы, туманный взгляд с приоткрытыми влажными губами. Перед ним уже не Гео Архонт Моракс, а самый обычный грязный грешник, его глаза с опущенными ресницами, горячим дыханием не могли оставить равнодушным. Словно Чжун Ли сам напрашивался, чтобы его тело осквернили. Он припадает к твёрдым розовым соскам, слыша сверху тихий стон. Его грудь была через чур соблазнительной, чтобы не захотеть оставить пару укусов на ней. Тело снизу безостановочно дрожало, поддаваясь на слабые ласки. — Такой нуждающийся до прикосновений. Неужели за столетия никто не отымел столь чудесное создание? — отрываясь от покрасневшего соска, Чайльд через слово осыпает грудь короткими влажными поцелуями. Он оставляет мокрые следы по всей коже, чтобы холодный ветер заставлял трепетать человека снизу. — Боишься что…ах, не первый у меня? — на изумление Чайльда, Чжун Ли ответил так же колко. Сразу после слов из уст мужчины сорвался громкий стон. Тарталья сжал бугор в коричневых штанах, где уже образовалось влажное, тёплое пятно. — Боюсь, что ты кончишь быстрее чем я вставлю. Снова без нижнего белья, ебучий извращенец? — со смешком произносит предвестник. Рука снизу невесомо ласкает чувствительный, твёрдый член. И наконец вместо мычаний Тарталья слышит ещё короткие постанывания. Такие милые звуки были не типичны строгому образу консультанта похоронного бюро, что говорить про озабоченную мордашку. — Ах-м, минуты назад ты был более романтичен… — томно шепчет, прежде чем застать врасплох фатуи, садясь на крепкие бёдра рыжеволосого, меняя местами позиции. Мужчина прижимая грудь к чужому рту, принуждая вылизывать розовые соски, — да, Архонты… — сбивчито лепечет адепт, когда язык размашисто лижет бусину. — Твой член говорит обратное, нравится когда тебя оскорбляют, жадная шлюха? — адепта берут за бёдра, от соска отстраняются, только ниточка слюны говорила о недавней «игре». — Не говори так… — севший голос Чжун Ли совсем не походил на его обычный. Это заводил до чёртиков. Чайльд берёт за длинный хвост, грубо наматывает на кулак чтобы страстно поцеловать. Медленные чмоки об губы друг друга тянулись сладко, с придыханием и тихим мычанием в рот. Растекалось не спеша, позволяя насладиться обоим теплотой, дарящая возбуждение в зоне паха. Сердце отбивало быстрый такт. Адепт проводит языком по чужим устам, прежде чем Чайльд рвано двинул его бёдрами по своему паху. Чжун Ли чувствовал как между ягодиц пульсирует чужой член, — ты хочешь оплодотворить меня? — с придыханием в чужие губы так непринуждённо говорит адепт. Однако Тарталью его слова застали врасплох, что тот на секунду впал в ступор. — Что…прости.? — слова произносить куда труднее, когда на член давит мягкая, и одна из самых желанных частей тела. — Ты хочешь иметь от меня детей? — Чжун Ли теперь самостоятельно двинул бёдрами, принудив предвестника простонать, — просто…зачем тебе ещё желать со мной соития? Любовь разве не проявляется в желании иметь потомство? — каждое произнесённое слово адептом молотком било по голове Тартальи, отрезвляя разум. Чжун Ли может вынашивать детей.? Звучит как полный бред. Каким вообще образом это произойдёт, если у него даже нет женских половых органов, да ещё и представить адепта с этим животом… От собственных мыслей Чайльд побелел от ужаса. — Нет, боже блять, нет! Дети не всегда значат что у людей любовь настоящая. Я хочу тебя потому что это ты, а не потому что я хочу себе отпрысков. Секс это само по себе…ну, как проявление любви, — Чайльд коротко целует возлюбленного в губы, руки с бёдер перешли на талию, — из-за твоего вопроса у меня весь запал пропал, — Тарталья усмехается. — Прости… — адепт опускает голову на плечо предвестника, ощущая как его рука, что в прошлом до боли сжимала волосы, сейчас ласково гладит тёмную макушку. Тут же со стороны Чжун Ли послышалось мурчание, какое бывает у котов. Эта особенность высшего существа забавляла и умиляла. — Пф, да ладно тебе, — юноша оставляет россыпь поцелуев на чужой шее, наслаждаясь теплом его тела. Самый древний Бог из живущих, создатель всемирной валюты и отличающийся своей силой — мирно сидит на коленях смертного. Парадокс, на который Чайльд из прошлого громко бы рассмеялся. Архонт, на коленях? Чушь. — Ты хочешь продолжить? — Чжун Ли отрывается от нагретого плеча. Стояк по-прежнему твёрдый, только заместо удовольствия — это теперь приносило раздражение. — Только если этого хочешь и ты, но знаешь, я немного остыл после нашего диалога, — прямо отвечает парень, любуясь благолепетным телом возлюбленного. Его грудь была осыпана блеклыми пятнами, а соски оставались покрасневшими. — В таком случае, — адепт отодвигается от Тартальи. Звенит пряжка на ремне, затем молния, шуршание тканью. Чайльд ошеломлённо наблюдал как показывается молочная кожа. Словно предвестник перенёсся на вчерашний день. Правда теперь на лице Чжун Ли проглядывается озорство с нетерпением, — Я сделаю всё сам, — штаны были выкинуты к кускам ткани, раньше бывалой рубашки. Предвестник мог разглядеть что находится ниже гладкого лобка. Милый стоящий орган, тёкший обильнее, чем это бывает у людей. Предэякулят скатывался по стволу к мошонке, капая вниз. Пальцы адепта ловко провернули тоже самое с серыми штанами фатуи, опуская вниз нижнее бельё. Освободившийся член сразу берут в кольцо из пальцев, проводя несколько раз. Хлюпанье смазки казалось развратнее влажных поцелуев. Немного не то, что представлял Чайльд. — Тогда позволь мне растянуть тебя, — со словами он берёт мягкую ягодицу, его два пальцы уже сконцентрировали гидро элемент на кончиках пальца, для более комфортной растяжки, ка вдруг его отстраняют. А вместе с тем ушла и рука члена. — Меня не надо подготавливать, — Чжун Ли не медля садится ближе к возлюбленному, берёт за ладони, уместив мозолистые руки на своих бёдрах, — просто войди в меня… — развратные слова, сказанные так непринуждённо стали последней каплей. Чайльд опрокидывает адепта на траву спиной, толкнувшись в первый раз, зашипев. Туго, блять, его стенки очень узкие, а с другой стороны хорошо смазаны. Очередная странность физиологии драконов? Они простонали в унисон, когда Тарталья вновь толкнулся. Чжун Ли закинул руки ему на плечи, по его личику становится ясно что и ему не сильно нравилось проникновение. Дырочка безостановочно сжималась вокруг крепкого члена, что предвестнику пришлось выйти, — Мне стоит растянуть твою узкую дырку, даже не отнекивайся, — Тарталья со сказанными словами методично проталкивает первый палец, слушая сверху громкое дыхание. Упругие стенки сжимались вокруг фаланги, по пальцам текла густая смазка, заметно упрощая движения. Адепт чувствует как сзади влажный член потирается об ягодицы, с после в него неожиданно толкают ещё один палец. В миг. На всю длину. Они двигались равно, грубо, не имея общего темпа. Они в прямом смысле этого слова жёстко имели распухшую дырочку. После третьего, Чжун Ли уже не чувствовал ног, а это даже был не член — простые пальцы, и страшно представить что будет когда толстая головка проникнет внутрь. От этих мыслей смазка обильнее выделялась, пошло хлюпая. — М-много, хватит, пожалуйста… — хриплым голосом просит мужчина, но вместо желаемого в него по костяшки загнали пальцы. И адепт не выдержал. Он излился себе на живот. Горячее семя контрастом ложилось на холодную кожу. Чайльд свободной от смазки рукой поглаживал адепта по волосам, целуя влажную от пота грудь. — Вот так, умница, хороший мальчик, — шептал предвестник, продолжая медленно толкаться пальцами, пока дырочка со стенками полностью не расслабилась. Тарталья подставляет головку ко входу, толкнувшись на всю длину. Ещё не отошедший от оргазма Чжун мог только проскулить, пока его размеренно трахали, постепенно делая темп хаотичнее, — твоя дырка хорошо принимает меня… — сквозь удовольствие произносит Чайльд, отрывисто схватив адепта за бёдра, тем самым вызвав стон нижнего. Тарталья был без возврата отдан похоти. Он обращал внимание лишь на приносившего наслаждение адепта, что скулил и стонал от любого трения об гиперчувствительные стенки. Чайльд покрывал возлюбленного поцелуями по всему телу, докуда дотянется. Распалённый жар между ними повышался на градус с новым толчком. Пока не достиг своего пика. С каждой резкой фрикцией приходилась волна отрады с порцией сладких стонов. И последующие действие приближало к оргазму. Под конец движения стали рваными, быстрыми, на натянутой тонкой коже живота прослеживалось как головка жёстко бьёт по стенкам. А после толчки замедлились, однако стали глубже. С последним толчком Чайльд отчаянно целует возлюбленного, кончая внутрь, заполняя пространство своим семенем.***
Тарталья не считал сколько времени прошло с их половой близости. Да и не важно. Они ещё не встали, предвестник только постелил под лежащего Чжун Ли его пиджак. — Сможешь сам пойти? — Чайльд бережно очищал тело адепта от семени внутри с помощью гидро элемента, лёжа сзади любимого, — или нести на руках, моя принцесса? — Тарталья целует за ушком Чжун Ли, терпеливо дожидаясь ответа, если вообще дождётся. — Мх, — слышится глухой стон, — я не знаю…мне в общем сложно думать в данный момент. Для начала вымой меня, и себя. — Конечно, что прикажет мой дракон, — смеётся Чайльд. И будучи повёрнутым к предвестнику спиной, юноша чувствует как адепт закатывает глаза. И только подаренный нефрит осветит им путь домой. . . . . . — Ну и как твои успехи с Чжун Ли? Поздний вечер. Аякс встретил путешественницу как только он закончил с работой. Девушка пригласила его пообедать в «Народном выборе», и на удивление поблизости не было её прожорливой спутницы. Предвестник согласился без особых упрашиваний, как-никак на работе ты не наешься лишь кофе со сладостями. Они разговаривали обо всём на свете, инициатором к диалогу была Люмин, что больше озадачило Аякса. Путешественница не самая разговорчивая личность, а тут она заводит темы, что-то расспрашивает, даже спросила о «побочном эффекте глаза порчи». Уже прознала о том инциденте.? А за ним и вопрос о консультанте. Это больше всего поразило фатуи, от чего на стол упала пара палочек для еды. Люмин почти не отреагировала на реакцию парня, предпочитая думать что Чжун Ли отказал. — Какие успехи? Ты о чём.? — первые подозрения потихоньку распространялись в его голове. — Мы с Паймон вчера ночью нашли тебя на берегу, ты был сильно пьян и говорил что любишь Чжун Ли, ты не помнишь как говорил что сегодня ему признаешься? — пазл сложился в единую картину. Люмин дрогнула как нежданно Аякс встал со стола, что несколько тарелок с едой разбились об асфальт. Путешественница не вымолвила и слова, как предвестник скрылся.