Paradise

— Идеально, как всегда, Феликс, — Огнева сидит в абсолютной тишине, с Юсуповым рядом. Тот урчит, его довольствие собой чувствуется на духовном уровне. — Я буду отправлять документы через тебя назад, как только начну их изучать.       Лисса смотрит на них двоих, поражается их схожестью. И ещё больше — тем, насколько естественные взрослые черты прослеживаются на мягком детском лице. И дело совсем не в скулах, которые через пару лет должны будут проявиться сильнее. И вовсе не в румяных щеках, которые видимо вызваны лекарством дочери. И вовсе не в сосредоточии на непонятных документах, которые всучил ей непонятный мужчина, не собирающийся представляться перед ними, но явно знающий их всех. Дело в взгляде. Во взгляде, который так и кричал о сухости, о порочном отчаянии и усталости. И который так был свойствен Огневу, а не ей, маленькой девочке, что ещё неделю с небольшим и понятия не имела о другом мире. — Кроме того, вам интересно будет посмотреть на список нарко… Ваших знакомых, — Юсупов осекается, сверкает глазами и отводит от всех глаза, смотря только на госпожу, мол, не подумал. И замечает фиолетовые лужи в радужках, хмурясь. Значит, опять приступ. — Ну что ж, какие ещё сюрпризы ты мне принес? — Огнева вытягивает лицо, моргает, пытается сосредоточится, лунная линия складок на лбу играют усталость. Она напряжённо вчитывается в фамилии, а затем удивлённо поднимает брови. — А Соловков что тут забыл? — Госпожа, смею заметить, что он давно говорит о повышении, — деликатно роняет слова Феликс, посматривая на остальных присутствующих. — Не хватает ему звания капитана. Мы конечно же поясняем что и почему, но сколько волка не корми, все равно в лес смотрит. Животную капиталистическую суть просто так не укротить. — Значит, наш соловей хочет подняться к солнцу? Ему заведующим главного отделения Москвы полиции недостаточно? — Огнева поднимает брови, хмурится, раздражённо, вполне в состоянии начать кричать. — А вы все куда смотрели? Сейчас половине Москвы придет весточка о наших трудностях. Ты хоть понимаешь, что это будет стоить мне авторитета?! Он выезжал только на делах Белова с Шеиной, какого черта вы его спустили с цепи? — Возможно, мы совершили ошибку. А может и нет, если правильно все разыграть, — послушно кивает, Юсупов смотрит благоговейно. Словно на царскую семью Романовых когда-то. — Они сомневаются, что вы живы и полны сил. Мы можем устранить слухи на корню, если придушим змею раздора. — И что ты мне предлагаешь? — Василиса фыркает, бежит по буквам имён ещё раз. — Поехать в Москву и походить словно девица на выданье, по всем злачным местам? — Ну почему же. Достаточно… Щёлкнуть зазнавшихся по носу. — А есть на примете? — Ещё как! Наш старый друг, — иронично Юсупов отдергивает грудки и ожидающе молчит, верный пёс режима. Огнева недоуменно заглядывает ему в глаза, щурится, а затем осекается. — Только не говори, что это… — Мы знали, что рано или поздно этот гад укусит нас. Причем болезненно. Лоткович тот ещё тип, но у меня есть некоторые подозрения, — глазами показывает, мол посторонние, целесообразно ли это говорить перед ними? — Ты думаешь, ему кто-то нашептал на ушко про меня? — суживает глаза, сжимает листы до первых графичных изломов. И это сигнал: говори обо всем, что тебе вздумается. — Именно. Я подозреваю, что кто-то за вами пришел сюда. — Но разве мы не должны были это зафиксировать? — Не смогли. Никаких следов… Только если… — Что? — Только если нужный нам крот прибыл сюда ещё задолго до нашей заварушки, — Юсупов прячет глаза, потому что знает, что для них это значит. Кто-то упорно готовил ловушку госпоже, а кто это был, остаётся не трудно догадаться. — З-змееносцы? — голос дрогнул, Огнева напряженно разглядывала витиеватые кудри Юсупова, пытаясь не просыпать свое спокойствие. По спине пробежал противный холод. Феликс сжимает плечи, поджигает сигарету в руках и давится первой затяжкой наркоты. В животе через лёгкие становится хорошо. — Но о них ничего не слышно уже столько времени… — Вы думаете, казнь главы никого не всколыхнула? Тем более такая позорная, — Черная Королева морщится под вуалью, князь точно это знает, он по движениям и привычкам различал ее эмоции. Она всегда недовольно одергивала что его, что внучку. Конечно, госпоже никто не был указ в таких бытовых вещах. — Вы публично оскорбили весь Орден, их цели и амбиции. И победили в очередной раз. Шестаковскому служили многие, некоторые были ему преданы настолько, что готовы были сдохнуть за него. Такая потеря дорого обошлась им.       Запах травы, едкий и одновременно сладкий, перцем щекотало нос, и луком — глаза. Огнева сжимает губы, готовая уже закричать. — Я не видела их с девяностых. Их всех, — ее голос хриплый, отождествленный, погруженный куда-то в другое измерение. — Наладила поставки, отдала Управлению бразды регулирования, и больше не появлялась. Для меня прошло несколько десятков лет, для них — половина жизни. Не самонадеянно появляться у них спустя такое время? Если ты прав, они только и ждут как я появлюсь на людях.       Юсупов хитро улыбается, делает ещё одну затяжку. После наркотика у Василисы слезятся глаза от его жёлтого пиджака, да и в принципе от освещения свечей. Она закрывает глаза, мысленно строя всю ту же картину в голове. Чтобы не терять преимущественно. — Но вы же не какая-то там девчонка, без пяти минут Черноключница. Уверен, отпор дать сумеете. — А если мне снова станет плохо? Я уже не молода, чтобы по норам наркоманов лазать. — Пфф, всего лишь сто сорок семь лет, вы в самом расцвете сил, — Огнева вдыхает дым от его сигарет.       Огнева улыбается, по-дикому просто, без приукрас, в забытие и немного завуалировано. Феликс замирает от этого, улыбка богини всегда дорогого стоит для ее подданных. И ему на миг чертовски жалко и обидно, что остальные и на секунду не понимают, что за чудо они видят. — Может вы в конце концов объяснитесь перед нами, по крайней мере ты, Василиса. Кто этот щенок и куда ты, позволь спросить, собралась? — Огневская рать сквозит сплошным высокомерием, кажется, что Юсупов давится вовсе не марихуаной, а этим удушающим чувством превосходства другого. Королева уже хочет ответить, но ее слуга первее бросает слово: — Василиса Нортон Огнева ни перед кем не должна отчитываться, даже перед своим отцом, уважаемый господин Огнев. Высоко благодарю, что поинтересовались моей скромной персоной, я Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эдьстон, князь Великой Российской империи и преданный друг и слуга вашей семьи и К…госпоже Огневе лично. — Российская империя? Значит, вы осталец, к тому же, из прошлого? — Черная Королева неизменна даже полтора века назад, все так же цепляется за слова собеседника чтобы расковырять личину. — Как же состоялась тогда ваша встреча с Василисой? На это нужна огромная часовая сила. — Ваша внучка хранит в себе и не такое, почтеннейшая. Я действительно из давнего прошлого и моя жизнь началась именно на Остале, однако в подробности нашего с госпожой Огневой знакомства углубляться не буду, не имею на то права, простите сердечно, — Юсупов отчеканил увертливо, ужом на сковородке с маслом. — Феликс мой преданный слуга, — Огнева прикусывает язык, чтобы с него не слетело другое слово, намного более грубое, но оттого и органичное. — Я доверяю ему практически как себе, поэтому вы можете говорить все, что хотите сказать мне. — Василиса, так ты правда… из будущего? — Константин в какой-то нерешительности, совсем ребяческой, от чего Василиса невольно умиляется. — Да, это так. — В таком случае, у нас для тебя величайшей важности вопрос, дорогая Василиса, — Астариус привычно собран, его сухие пальцы стучат по подлокотнику тихо, затаенно и в секунду всеобщей напряжённости останавливаются. Василиса едва заметно кивает, давая на то разрешение. — Что случилось в будущем и почему все наши параллели исчезают?       От этого у Королевы происходит, казалось, паралич: ее тело застыло в неестественной каменной позе, ошарашенное лицо возвояния, облик святого апостола, Василиса только и могла что глодать воздух, глотком за глотком. — И-исчезают? — ее голос дрогнул неестественной веткой. Где-то далеко от нее бесятся аскары, ее верные питомцы, но кажется, будто именно они сейчас точат свои опасные шипы-хвосты на нее. — Юсупов?! — Ой-ей, — Феликс поднимает руки в невинном жесте дитя, и смущённо улыбается, сигара дымит уже не так сильно. — Кажется, забыл сказать про ее одно последствие… — Забыл сказать?! Это по-твоему так называется?! Это прямое утаивание информации, Феликс! Это измена престолу! — Огнева задыхается от накатившего гнева, кричит, стукнув по подлокотнику рукой, которая отзывается тут же болью. У нее едва кружится голова, наркотик бьёт в нее наотмашь. — Ваш гнев оправдан, госпожа. Однако я подумал, что ваше состояние нестабильно, плохих новостей вы бы не выдержали… — Твое дело не думать, Юсупов, — зубы скрипят песком, Огнева переламывает себе ненужные кости мрачной отчуждённости, чтобы стать сильнее. Откидывается на кресло и становится той самой Огневой, которая готова убить сотню ради миллионов. — Твое дело служить империи и мне, мне, Юсупов, ты меня слышишь?! Ты мне не нужен, если не можешь выполнять свои обязанности, это ясно?       Феликс вдыхает дрянь и на выдохе покорно кивает. — То-то же. Что касается вас, господин Астариус, — Василиса зажимает материю комнаты, погружает ее в свою собственную тьму. — То вы и сами прекрасно знаете законы Времени. Вы не можете ничего узнать ни от меня, ни от Феликса, чтобы не нарушить естественный ход Времени. Для вас и так большая подсказка, что я тут, жива и могу разговаривать, этого бы не случилось, если бы мне не нужна была помощь Зодчего Круга.       Королева встречается взглядом с отцом, Нортон не верит, что это его дочь. Кто-то другой, вселился в нее, изуродовал ее чистый наивный взгляд и превратил в подобие его, мерзавца и преступника. Только вот глаза эти не требуют похищать что-то. В них слепая преданность в тяжёлом грузе ответственности, эти глаза властны, они требуют убивать, требуют справедливости и кровавого правосудия ради покоя миллионов. Так смотрят правители. Вот что так отчаянно крутилось в голове и вот что он тщетно пытался словить. У них… Получилось? — Я… Совершила ошибку, которая для меня непростительна. Я перенеслась сюда не по своей воле… Вернее, по своей, но я не знала последствий и… Я скреплена договором. Мне нужно назад, в свое время и в свое настоящее тело, чтобы все исправить. Но сделать это можно, только если разорвав договор. Поэтому буду кратка… Кто-то из присутствующих знает про духов Безвременья, и, что более важно, условия разрыва контракта с ними?       Комната заполнилась формалином, Василиса не сводит взгляд с задумчивых серых лиц, таких знакомых и чуждых одновременно. Василиса теряется в них неведомым зверем, не знающим куда идти от этой всепоглощающей тишины. Василиса молчит вместе с этой тишиной, ведь наркотик ещё действует, а мышцы пока не слушаются и дряхлые для того, чтобы банально пройтись. Последние утекли вместе с радостью встречи с Константином.       Впервые за долгое время, Василиса Огнева не знает, что ей делать. — Мы не знаем, Василиса, что это такое. Или кто, — Астариус обводит черту, уже привык с ее образом взрослого самостоятельного человека. — Мы постараемся помочь тебе, найти хоть какую-то информацию… Однако, не пойми превратно, но нам нужны гарантии, что ты решишь вопросы с параллелями.       Огнева морщится, Лисса видит огневское презрение и высокомерие в ней, но не вмешивается, ведь знает, что если загнать зверя в угол, он начнет защищаться до сломанных костей и зубов. — По видимому, для вас даже кровь от крови не имеет значения, для таких вопросов и этого маловато… Что ж, отправьте меня назад, и будет вам и спасение, и благодать, и решение всех проблем со мной, — Огнева шипит, вьется веревкой, затягивает петли ошейников. Она не хочет делать этого с дорогими людьми, но они сами на это напросились. — Ход истории должен идти как и в прошлый раз, так что я буду стараться сохранить его, но мне нужно, чтобы вы все подчинялись мне. Надеюсь, я могу рассчитывать на это, Астариус? — Можете не сомневаться. — В таком случае, мое первое распоряжение остаться тут до ночи, а затем позвольте мне уйти… — Вы что, совсем все с ума посходили?! — Огнев наконец не выдержал, в конце концов взорвавшись ядом слов. — Мы доверимся ей? А что, если она и вовсе не Василиса, а дух, вселившийся в ее тело? — Тогда с какой стати ты привел меня сюда, пап? Почему я по-твоему иду на такие компромиссы и прошу о помощи? Почему я поголовно знаю вас всех, и откуда знала о Зодчем Круге? Откуда я могла иметь привычки, схожие с привычками твоей дочери? Ах да, простите, я ведь совершенно забыла, что ты не был в моей жизни целых тринадцать лет, хотя ещё до моего рождения знал кем я должна стать. Вы оба знали, через что я должна была пройти, — Королева обращает свой взгляд полной ярости к матери, огрызается и скалится, заливает этот формалин азотной кислотой. — И все равно обрекли меня на это. Вы все всё знали. И молчали! До последнего момента, бросили ещё юных, совсем детей, на растерзание Астрагора, лишь бы обеспечить свое комфортное будущее. Вы хоть знаете, скольких он убил? Я видела смерти всех ключников, это бремя было с ними до конца жизни клеймом, которое невозможно очистить! А я… А я… — Василиса задыхается в столетней пыли собственной жизни, проведенной в цепях своего титула. — Я начала завидовать мертвым. Я словно обезумевший зверь по ночам просыпаюсь от кошмаров, слышу мольбы затерянных в Расколотом Замке, давлюсь наркотиками и нейролептиками, чтобы хоть на секунду заглушить крики тех, кого я обрекла на смерть ради статуса. Ты, отец, можешь не доверять мне, но подчиняться мне обязан. Потому что я…       Не заканчивает предложение, потому что знает, что это вмешательство в будущее. Но это ни к чему, не имеет смысла, ведь все уже догадались кто она. Огнев пытается собрать прежнюю Василису, которая пряталась по углам библиотеки, лишь бы не видеть его, однако не может. Ярость сочится из нее, забирает все их силы, что даже ему, ее отцу, становится страшно от того, какая сила заключена в ней. Юсупов видимо чувствует этот момент, когда они осознали, что перед ними не просто человек из будущего, перед ними живое воплощение божества и любое ее слова вне зависимости от договоров для них закон. Ухмыляется и смотрит на Огнева, давно он его не видел таким… Помятым. И от этого становится на душе ещё лучше. — Мы хотели с вами обговорить ещё один проект, — Феликс отвлекает внимание, словно фокусник на арене цирка, пока все заворожены, говорит на свою тему без всякой расторопности. — Дело о фондовых рынках и страховщиках. Элита требует вашего решения. — Мы уже решили вопрос, разве нет? — Василиса дышит прерывисто, старается успокоить разбушевавшийся мозг и привести в порядок. — Да, при устойчивой ситуации так и было, но сейчас… Ваше положение шаткое, черный рынок подводит нас из-за всей этой проблемы, поставки резко снизились. Я боюсь, что мы не в праве ответить отказом, и… — Поговорим об этом позже, князь. Сейчас мне не до этого, — Огнева одним движением руки останавливает весь монолог, ведь знает, что за этим последует. — Раз карты раскрыты, то теперь будем вести переговоры по другому. Я сегодня останусь тут до вечера. После, по сюжету этого времени, я должна буду покинуть лагерь на этот раз на неопределенное время вместе с Фэшем Драгоцием и Ником Лазаревым. — Это произвол, Василиса! Что мы сможем сказать Великому Духу, когда его племянник вместе с главным человеком Часового Круга исчезнет с поле зрения? — Черная Королева говорит спокойно, однако ее голос беспокойно взвешивает ноты. — Это уже ваше дело, какую легенду ему рассказать. Я в свою очередь могу уверить, что постараюсь привести их к рассвету, однако ничего не обещаю, так как вы сами слышали, возникли проблемы. — Мы не можем отпустить их вместе с тобой, тринадцатилетней девчонкой, — Огнев пышет открытым неодобрением. — У тебя даже часолиста нет! — Есть, но, кстати о нем, мой настроен не на вас, а на вашу будущую версию, отец, — Василиса и сама не понимает, что в какой-то момент перешла с ним на «Вы», ведь он должен быть все тем же папой, все тем же человеком. Но другая часть знает, что не он, другая версия, ещё нерожденная заготовка чего-то большего. — Вы должны отдать мне часолист, который вы припасли для меня, я сама его настрою. — Допустим, мы согласны. Где вы будете, Василиса? — Константин хочет доверять этой девочке, которая помогла его сыну, но не может, ведь эта Огнева ведёт себя как ее отец, и это никак не может компенсироваться выпадами внезапной заботы и какой-то нелепой слепой привязанности к нему. — Мы и понятия не будем иметь, где вы находитесь и не нужна ли вам помощь. — Уважаемый Константин, я понимаю ваши опасения. Но могу вас уверить, что со мной они будут в безопасности больше, чем даже в этом лагере, — Василиса плавит свой голос, чтобы казаться более радушной, но после наркотиков это выглядит не так эффективно. — В прошлый раз мы тоже по стечению обстоятельств оказались на том же расстоянии, в том же городе, и уверяю, что ничего ужасного с нами за несколько часов не произошло. В любом случае, это должно произойти по ходу времени. В свою очередь могу сказать, что мы будем в Москве, подробности и маршрут не могу. Поверьте, мой авторитет там непоколебим, никто не посмеет и пальцем их тронуть. Клянусь, что максимально постараюсь оградить их от наших дел, они не должны ничего узнать или догадаться. Мальчики будут под постоянным наблюдением Юсупова, пока я буду разбираться со своими проблемами. Будем считать, что мы отправимся на несколько часов на экскурсию по городу с необычным гидом, не более того.       Криво улыбается, сшивает себя вновь, Королева пытается собрать себя по кусочкам, пазлам, хотя бы по очертаниям. — Все это очень опасно, Василиса, — задумчиво тянет буквы Белая Королева, склоняет голову и обменивается взглядом с главным мастером Эфлары. — Но раз ты говоришь, что так и должно было идти, я тебе верю. Я согласна. — Что?! Лисса, ты серьезно? — Нортон пытается держать себя в руках, однако его буквально выворачивает, чтобы не свернуть этой женщине шею и не вставить мозги. — Я соглашалась с тобой, Огнев, когда мы заключали договор насчёт Рубинового Ключа. Я промолчала, когда вы, Черная Королева, дали моему ребенку ЧерноКлюч. Я дала свое согласие, когда вы все дружно решили довериться Астрагору, — холодно язвила рыжеволосая женщина, ее лицо пылало жемчужным отливом ночи. — А сейчас, вы буквально перечите самому Времени, когда мы увидели доказательства того, что все наши усилия были не зря. Так что да, Нортон, я согласна и доверяю дочери, почему ещё этого не сделал ты, я не понимаю. Астариус? — Я не могу сказать, что полностью доверяю вам, маленькая госпожа, — старик задумчиво тер волоски своей бороды в руках. — Но вы сказали кто вы, поэтому причин, почему я должен отказать вам, я не вижу. — Да вы все с ума посходили! Хоть вы, Ваше величество, скажите, что это полное безумие! — Прости, Норт, но у моего ключника теперь другой статус для нас всех, как и давящая на нас всех ситуация с параллелями, — сухо прохрипела Черная Королева, при этом непривычно кратка в своих высказываниях. — Препятствовать ей не в моей компетенции. Как ее покровитель и представитель, я согласна на ее условия.       Все взгляды обратились к Константину Лазареву, который хмуро рассуждал про себя. — Мне все это не нравится, Василиса. Откровенно говоря, я бы вообще не стал никак впутывать сюда моего сына. Но если ты говоришь, что они будут в полной безопасности и все должно идти как и прежде… Причин отказа у меня нет. — Великий Эфларус, вы все сошли с ума! — Огнев трёт переносицу, устало откидываясь в кресле. От этих проблем у него начиналась мигрень. Василиса скользит по фигуре отца, и замечает несчастную сигарету, предназначенную ей. В пылу спора все уже и забыли о ней. — Так или иначе, отец, но ход истории идёт своим чередом. В твоих же интересах наконец-то смириться с положением дел, и начать думать, что сказать Астрагору, — Василиса не мнет костяшки, только смягчает углы. Королевы никогда не идут откровенно против, просто изящно намекают. — Раз мы со всем разобрались, остаётся один вопрос… Где я могу отдохнуть несколько часов, чтобы поспать?

***

      Змиулан молчал. Он снова превратился в слепое продолжение своего хозяина, безмолвное и жестокое, как лезвие ножа, которое всегда бьёт в цель, потому что по другому не может. Ключники давно вернулись в лагерь, Астрагор позаботился о том, чтобы они дошли в целости и сохранности, как тому соответствует договор с эфларцами. Ведь он за честность в сделках, и принципам своим не изменяет. Все, кроме одной.       Великий Дух Осталы был непривычно смущён некоторое время назад поведением одной маленькой девочки, которая с самого начала его жизни путала ему все планы. Ещё до своего рождения. Мерзостная особа.       Астрагор ненавидел детей. Даже в какой-то мере ненавидел собственного сына. Продиктовано ли это сложным детством, будучи сиротой с дядей тираном или же он просто был не создан для такой любви, было не ясно, но Духа это и не особо волновало. Важна лишь цель. Цель, ради которой он положил столько жизней. Но рыжеволосая дрянь попытается все загубить, он знал это, однако теперь он полностью представляет, насколько сильно изменились условия игры. Его время сделать ход, и маленькая Черноключница, пусть и немного иная, не представляет, какой у него туз в рукаве.       В старческое, покрытое морщинами и самим веяньем Времени лицо подул свежий воздух Сибирского края. Астрагор всегда любил это место, без людей с их любопытными носами, лезущими куда не надо, лесной тишиной и затаенной силой, идущей с самого отсчёта мира. И все это накренилось, как только госпожа Огнева вступила в эти владения. Удивительно, но сила замка ответила ей, будто узнала ее как потерянного человека своей жизни. И Астрагор почувствовал это тоже.       И ещё больше его удивило, насколько аура отличалась от той, что он ожидал. В ней должны были царить неразбериха, хаос и куча нерастраченной энергии, а не единый поток, которому нужно только дверь открывать наружу. Такой порядок в силе даже не у каждого взрослого часовщика есть, не то что у маленькой девочки, которая о своем даре узнала всего лишь две недели назад. Все равно что зайти в комнату, ожидая увидеть беспорядок, а на деле удивиться педантичности и целесообразности всех вещей на своих местах. — Она что-то смогла понять? — голос, совершенно детский, но холодный, злой, дверью с разъяренными голодными треуглами пронесся по личным покоям Астрагора. — Возможно. Она язвила на вечере, постоянно перебивала. Волновалась или отыгрывалась? — Астрагор не обращает внимание на своих гостей, они находятся здесь уже несколько часов, достаточно, чтобы быть впереди этой девчонки на несколько шагов вперёд. — То, что это она, можешь не сомневаться, — мальчишеский голос поравнялся с ним, хозяином замка, стоящем на балконе. — Она не ушла вместе со всеми? — Ее забрал отец. Он прислал мне письмо, что решил поговорить с ней о многом, завтра она будет в лагере. — Сомневаюсь, — жестокие зелёные глаза Руциуса Драгоция, когда-то светящиеся детским восторгом от очередной учебной дуэли с учительницей, сейчас смотрели презрительно и злотрепещуще. — Если Огнев забрал ее, значит Зодчий Круг уже все знает. Она решила перестраховаться и заручиться поддержкой. С нами для тебя это не имеет значения. Шестаковский готовит для нее неприятный сюрприз. — Надеюсь, нам это проблем не приложит, история должна идти до Алоцвета, как и раньше, без Огневой это невозможно. — Не волнуйся. Это дрянь живучая, чтобы ее убить, нужно что-то посильнее, чем один наркоторговец-предатель. Пусть это будет лёгким испытанием, — ЛжеРуциус скалится, в его глазах имеется чернота, которая заглатывает и выдает его с головой. — Мы направим русло событий, чтобы на этот раз мы выиграли. Безвременье согласно на такие условия. — Хорошо отомстить Огневой и ее семейке, при этом самому не страдая от этого, — усмехается Астрагор чему-то своему, облокачиваясь на балкон, чувствую некоторую боль в костях. Это тело постепенно изнашивалось и разлагалось. — За себя говори, — фырчит, сжимает зубы до смоляного скрипа. — Про племянника не забудь. За свое предательство он должен ответить. — Мы никогда ничего не забываем, и ты это знаешь. — Смерть юного Драгоция неминуема, если будем придерживаться плана, — из тени комнаты вышел высокий мужчина, коренастый, молодой, в темном длинном плаще, обрамляющий его лицо углами и жёсткими чертами. Темные волосы были неухоженными, давно нестриженными и наспех уложенными. Казалось, перед собеседниками стоял неприглядный юноша, который только достиг совершеннолетия, однако в его зрачках плескалась та же тьма, что и в остальных двух. Жажда отмщения. — Огнева догадается, как только мы бросим ей ее нелюбимую кость. — И пусть, — пожимает плечами Руциус, хмуро глядя в даль. Там, далеко-далеко, за холмистой равниной леса затесались первые рассеянные лучи рассвета. — Тогда игра и начнется. Она и сама не поймет, как своими действиями будет бежать прямо в нашу ловушку. — Огнева хитра. Она не ваша наивная девочка-осталка, нужен толчок посильнее, чем обычное нападение, тем более в месте, где у нее полно своих псов. — Не волнуйся, у меня есть одна идея, — мальчишка с пылким безжалостным огнем искр сжал перила. — Наша общая знакомая Мортинова отвлечет ее на время от нас, усыпит внимание. Да и с проклятием она уже не так будет грозна, ее сила ослабнет, надо просто подождать. Огневу ждёт провал, мы загрызем её и её семью. — Даже сейчас она представляет угрозу. Поэтому будьте тише воды, ниже травы, особенно вы, — Артур кладет на плечо мальчика ладонь и сжимает его. — Не высовывайтесь раньше времени, если она увидит вас в этом обличии, все может кануть в бездну. — Без тебя разберусь, щенок, — скалится, и выворачивает плечо, однако силы маленького Руциуса по сравнению с прошлым телом ничтожны. Шестаковский только сильнее сжимает его в тиски. — Я серьезно, господин. Не забывайте, кто вытащил вас из шкатулки. — Да отцепись ты, — несмотря на тысячелетний опыт, гормоны все так же выступают неизменным регулятором действий. Астрагору хочет биться об стенку от такого. Сделав ещё одно усилие, он наконец вырывается, да и Артур уже не так сильно держит. — Великое Время, что за низменное тело… — Кого смог найти за такое время… — Так они упекли нас в ссылку шкатулки? — скорее скучающе, чем с страхом, вторгся в диалог Рунис, разминая шею. — Как ожидаемо от Зодчего Круга. — Не захотели убивать, гуманисты чёртовы… — А может просто хотели держать вас на коротком поводке. Вдруг понадобитесь, мало ли, — Шестоковский только кладет руки в карманы плаща, ночи в Сибири всегда прохладные, у него медленно замерзали пальцы. — Для них моя смерть более надёжна, господин Артур Шестоковский, — Астрагор устало трёт переносицу, его бренный дух маиться на перепутье между миром этим и посторонним. — Какая твоя тут цель? — Мой отец верил в вашу идеологию, господин Астрагор. И именно поэтому я решил присоединиться к вашему союзу. Я надеюсь, что вы именно тот, о ком я слышал в детстве, иначе мой отец так и останется неотомщенным. — Будь уверен, — Астрагор хрипит старческим кашлем, после этого снова смотря вдаль, туда, где дикие звери уже чувствовали приближение второй половины июня две тысячи одиннадцатого года.       Вдали затесался рассвет. Змиулан по-прежнему молчал. Начинался новый день, и Астрагор снова поставил ребром маленького эфлара судьбу всего живого…