Башкирские мемуары

Байрас только отрывками помнил, как он выздоравливал после тяжелой раны, которую он получил при развале Золотой Орды. "Ха, не мудрено, большую часть этого времени я либо был в отключке, бредил и мучался от боли. Конечно память сшибло. Напишу-ка я что вспомню из этого промежутся. Все же переломный момент в моей жизни. Эх, Исмаил. Юный беззаботный хан Ногайской Орды, я ведь до сих пор вспоминаю тебя, а." Исмаил на поле подобрал умирающего молодого воина. Этим несчастным оказался я. Каждый раз открывал глаза понимал, что меня окружает теплая юрта, а живот неприятно ныл и я понимал, что этой ночью Всевышний не забрал меня к себе. Иначе я бы не чувствовал боль, сухость в горле, да и ногайская юрта не особо тянула на рай. Ну или Исмаил на демона, если это ад. Тяжелая рана надолго приковала меня к постели и я до сих пор не понимаю, как выжил. Возможно мне просто повезло. Повезло попасть к добрым людям, точнее олицетворениям. Исмаил каждое утро приходил ко мне удостовериться, что я еще не откинул копыта. - Надо же, живой - слышал я над собой его голос - А ты упрямый. Не хочешь умирать? Я сам не знал, почему я еще жив. Вероятно, в молодом организме много жизненных сил. Потом юный хан звал своих слуг, чтобы они позаботились обо мне. И как бы не изнывал от боли, тошноты и душевных терзаний, я был всегда хорошо укутан, накормлен, раны обработаны разными настойками. Меня кормили учитывая мой вкус и возможности, и первое время я жил только на костном жире и шурпе, так как жевать сил не было. Неожидал такого милосердия от Исмаила, сына могущественного и кровожадного Эдигея, лучшего воина Золотой Орды. И несмотря на грустные прогнозы, вскоре я почувствовал себя лучше и мог вести долгие разговоры. Я поведал Исмаилу свою историю, он рассказал свою, правда я не особо вникал. Меня больше заботило, то что происходило с моими людьми и к сожалению все было в плачевном состоянии. Я должен быть мертв. Я потерял все, что имел. Все, что было дорого, что досталось от родителей. До самой маленькой монетки меня разворовали. Мои люди теперь не принадлежали мне, как и я сам. Я не принадлежал самому себе. Лежал, часами рассматривал потолок думая о том, как мне дальше жить. И стоит ли вообще бороться? Я пропустил очень много. После того, как Самарканд сразил меня, подоспела подмога золотордынских войнов, но Тимур оказался сильнее. И расхерачил не только войско Золотой Орды, но и города, торговые точки. Таким образом минус войска, минус торговля. А самого Джучи он оставил в живых слабого, истекающего кровью. Бывшего золотого хана растерзали его же подчиненные, все в лихорадке похватали всё, что плохо лежит, например, мои земли. Ведь я считался мертвым, да и живым бы меня никто не пожалел. Развал Золотой Орды принес смерть олицетворению, хана Джучи больше нет. И огромное государство поделили между собой дети, вышестоящие советники, военачальники Золотой Орды. Меня окружали сильнейшие Ханства. Казанское, это теперь так назывался мой брат. Айнур вернул земли своего отца и сам стал ханом, хотя и не имел золотой крови. Выкрутился на том, что являлся приближенным Джучи и его зятем. Сибирское Ханство, младший сын Золотой Орды, несовершенолетний, поэтому подавить советников отца пока не мог. Ногайская Орда, семья ногайцев под предводительством Эдигея хана, военачальник Золотой Орды, формально подданный Сибирского Ханства, ибо не имел золотой крови. Правда сибирский татарин не имел власти над яростным, словно дикий волк Эдигеем. Таким образом опустел Золотой трон и пошла борьба за власть. Были убиты очень много олицетворений, которые не могли постоять за себя против кровожадных ханств, против интриг и жестокой игры. А я все это время благополучно проволялся в отключке. Однажды утром я открыл глаза и привычно повернулся в сторону нар, где спал обычно Исмаил. Его там уже не было. Я редко заставал его спящим, значит уже бегает по делам, а скоро он зайдет сюда проведать меня. В это раз он вошел взволнованный и раскрасневший в юрту и прежде чем, я успел его спросить, за ним вошел высокий, крепкий мужчина с цепким взглядом светлокарих монгольских глаз. Я потерял дар речи и замер, не зная, куда деть глаза. - Смотри, отец- указал на меня пальцем Исмаил- Я выходил его! Даже инвалидом не останется. У нас теперь есть еще одно олицетворение! Эдигей прошел мимо, уселся на сундуки недалеко от меня и снял мехавую шапку с начисто обвитой головы, правда на затылке был круг волос, которые были длинными и заплетены в косу. Тот скинул с себя пыльный халат, а только потом ответил - Я думал ты его похоронил Я ахнул от неожиданности. Исмаил усмехнулся: - Собирался, но как я его похороню,если в нем еще теплилась жизнь? - Милосердие хорошее качество для будущего хана, Исмаил. Ногай осмотрел меня с головы до ног - Башкирдия...Байджур, как твое здоровье? - Хорошо, мне легчает с каждым днем. Спасибо вам - Благодарить будешь моего сына. Больше никто на меня внимания не обращал. Ногайцы вели диалог между собой, а я, чтобы не было неловко, прикинулся спящим. Исмаил расспрашивал отца о ситуации на осколках Орды, тот его одергивал и направлял разговор в более мирное русло, ведь все же я был чужим, лишним. Говорили о младших детях, о матерях, о том, что скоро будет холодать и надо бы готовиться к тяжелой зиме. Вскоре я действительно уснул. Далее я познакомился с остальными детками Эдигея. Они не знакомились, просто я знал их. Эдигей представлял собой Ногайскую Орду. Старший его сын Исмаил звался Большими Ногаями. Средняя дочка Атыульская Орда, я ее видел всего пару раз и то в платке. Младший сын Малые Ногаи, был еще малолетним сорванцом. Гляда на меня, обязательно кто-то или сам же Исмаил вспоминал, что юный хан с детства был жалостливым и тащил в юрту раненых птиц, зверушек и заботился о них. Из всего этого я сделал вывод, что ко мне относятся, как очередному питомцу ногайца. Неприятно. Я все же воин, олицетворение отважного и смелого башкирского народа, сын гордого Башгирда. И я ношу его имя! Однако, считаться со мной никто и не собирался. Я после дележки моей территории стал пустым местом, никем. Я даже себе не принадлежал. Был просто бесплатным приложением к благодатной земле Южного Урала, которую захапали ханы. Меня и не только беспокоил вопрос: почему я жив и иду на поправку? Золотая Орда умел при расколе, а я еще жив. Оказалось вот что: горная часть башкирской земли была недоступна кочевникам. Непроходимые лесы и острые скалы. Степняки туда не сувались, она была свободна. Она была моя! Все же что-то осталось. И этот маленький кусочек земли с непокоренными горными башкирами давала мне сил жить. Помню тогда холода наступили рано, в конце сентября пошел уже первый снег. И вот тогда я, наконец, смог самостоятельно встать на ноги. Какое же это было счастье. Хоть я и хватался за все, что можно удержаться еще слабыми руками, но я смог дойти до двери, споткнуться об порог и вывалиться наружу, нырнув в влажную холодрыгу спотевшим от таких усилий телом. Была ужасная погода. Ветер завывал, поднимал листья в хмурое темное небо и пытался сорвать флаг с главной ханской юрты, залетел в юрту и заставил заискрить очаг. Это была буря смесь снега и дождя. Мокро, противно и холодно, все мои рукава пропитались грязной влагой, тело дрожало от холода, уши продуло, но я не хотел заходить в теплую юрту. Я так редко видел улицу. Как давно я не чувствовал на себе характер стихии. Живую, бушующую погоду. Я чуть ли не кричал от восторга, наблюдая, как быстро движутся тяжелые мокрые тучи. Все было таким серым, жутким и ужасным, но и в то же время таким прекрасным. Темные юрты, темные телеги, темные лошади опустили головы вниз. Я заметил, как дверь ханской юрты сверкнула. Это Исмаил вышел с родительского жилья, показав за плотным ковром чуточку светлого домашнего тепла. Он быстро добрался до меня, кутаясь в черный халат - Сдурел? Очаг потушишь. Схватив за шкирку ногаец затащил меня обратно в юрты. Я завалился на ковер и сразу же уполз греть руки над очагом. Настроение у меня было хорошее, поэтому и не воспринимал в серьез ругания Исмаила - Простынешь-сдохнешь! Ты же слабый, выздороветь никак не можешь, а еще себе болезни ищешь! Сколько можно за тобой ухаживать? В другой раз оставлю тебя на улице!- звонко верещал он над ухом пока я снимал с себя мокрую рубашку и вытирал чистыми участками грязь - Повезло, что сегодня мы баню затопили. Женщины уже пошли мытья, после мы пойдем. Замечательная вещь баня. Все тюрки любили баню. Монголы раньше, да и половцы очень боялись воды. Как и возможно наш первопредок Тюрок. Считалось, что она вместилище злых духов. Настолько боялись, что даже ее не пили. Пили только айраны, молоко и кровь. Даже чай опасались пить, потом только приучились пить его только с молоком. Впринципе с этого и пошло у всех нас пить чай только с молоком. И баня тоже след давних суеверий, придумка древних кочевников. Пар не считался водой, а значит ею можно мытья, чистила не только тело, но и душу, изгоняла злых духов и всякие болезни. Баня предсталяла собой юрту. Она поменьше, чем жилые юрты и покрыта выделанной кожей, чтобы тепло не уходило. Для кочевых это было очень удобно. Таскать удобно и воды поменьше уходит. С приходом Ислама в наши земли обычаи бояться воды забылись. Но банька и чай с молоком остались. Правда, башкиры не боялись воды с древних времен. Точнее не полностью боялись. Нельзя было использовать, а тем более пить озерную воду, с речными водами можно было все. А рек на моей земле всегда было достаточно. Особенно мне нравилось принимать ванну. И знаете, как это у нас работает? Над горящим котлом вешали большую железную емкость с водой и плескались там. Зато всегда теплое и могло поместиться несколько человек. И нет мы никого не варили, вполне безопасно так мыться, меня всю детство так купали Вообщем, люблю баню и давно надоело уже стараться вымыться с одним тазиком воды прямо внутри жилой юрты. Очень неудобно и не так чисто получается, как в бане. Но, к сожалению, нельзя было с тяжелой раной в жару, могло открыться кровотечение. - А твой отец уже помылся? - Нет, мы все вместе пойдем. А что? Стесняешься? - Да, я выгляжу ужасно, кости выпирают - Ой, мой отец и не такое видел. Когда Исмаил притащил меня в баню, на улице уже наступала ночь. Внутри юрты тоже было темно, мутно от пара. Единственным источником света служили горящие угли под камнем. Блики играли на мокром рельефном теле Ногайской Орды, на изуродованной шрамами широкой груди, Малые Ногаи, он же Казим лежал на нарах, положив голову на колени отца. Исмаил с довольным вздохом скинул себя одежду - Я поддам пару! Сейчас будем кого-то мучать! Ногайская Орда с Малой Ордой не без удовольствия наблюдали, как Исмаил избивал меня веником, успокаивая меня, что это в лечебных целях. У меня и так не было сил, после такого тем более. На своем же горбу потом меня тащил до юрты. Но на следующее утро я чувствовал себя очень хорошо. Все же, хорошо просто жить. Какая бы фигня не была с жизнью. Но просто дышать. Просто видеть и ловить взгляды. Утолять голод. Просыпаться в теплой кровати. Думать о чем-то. И поражаться тому, что с тобой происходит. Настала зима. Я уже достаточно окреп и не нуждался больше в чьей-то помощи. Чтобы быть полезным, я штопал седла, чинил уздья и другую мелкую работу, котлрую просил. Теперь никто не приносил еды в юрту. Меня тащили на трапезу в ханскую юрту Едигея. Он оказался добрый, не высокомерный. Но все же есть особо я не мог, дико стеснялся их. Тем более на фоне крепких румяных и шумных ногайцев я был печальной белой тенью, худым и слабым. И теперь всегда заботливый Исмаил, частенько меня донимал. Хотя он всегда так делал, просто сквозь боль, я не воспринимал это. Оказалось у юного хана добрая душа, но отвратительный характер. И все кажется обрадовались, что теперь все силы и весь ногайский сарказм обрушивался теперь на меня.