Башкирские мемуары

Я был маленьким, в ордынское время, ушел в лес, стал отшельничать, поэтому во все эти интриги я не лез, поэтому, что было и как было в Орде у меня спрашивать нет смысла. Я был молчаливым и замкнутым ребенком живущим в своем маленьком мирке. Настолько сильно, что не осознавал действительность. Был словно в скорлупе. Увы, жизнь в фантазиях была мне намного интереснее, чем реальная жизнь. Это плохо, но я не мог по другому. В мыслях я был смел, решителен, силен. Я знал, что в действительности он ведет себя наоборот, но никак не мог смириться с этим и все тешал себя приятными мыслями. Может быть сидя в многолюдной юрте или трапезничая с родственниками я и улетал мыслями куда-то, но все же мне было хорошо. Это давало мне сил. Ведь я не чувствовал поддержки, я жил один. Больно быть никому не нужным. Я стал самостоятельнее. Но мне дико нехватало близкого рядом. У меня не осталось никого, кто бы поддержал меня, кто бы выслушал. Ладно не будем об этом. Ведь именно от таких мыслей я и спасал себя уходом от реальности. Жизнь для меня была просто сказкой, которую я смотрел со стороны и никак не участвовал в нем. И почему-то мне казалось, что эта грустная сказка не коснется меня. Что я не почувствую реальность, все обходило меня стороной. Даже угроза нападение Самарканда(будущий Узбекистан) не тронуло моего спокойствия. Я ведь не знал, что он начнет с меня. И я принял бой спокойно, мне казалось, что это все происходит не со мной. Осознал я действительность и почувствовал острый вкус жизни только когда Тимер бросил мне в лицо проклятия и замахнулся саблей. Ох, как забилось мое сердце, когда лезвие едва не полоснул меня в горло. Помню на мы скрестили сабли, как злобно и высокомерно сверкали глаза, как моршилось потное темное лицо, шевеля усами. Он был очень зол, оскорблен действиями Золотой Орды, желал крови. Помню он возмущался тому, что сквозь его армию проскочил я, какой-то мальчишка, какой-то темник(мелкий воевода), мало кому известное олицетворение и отвлекло его от настоящей его цели. Он знал, что одолеет меня, я хоть и достаточно сильный воин, но он опытнее, он старше меня на века. Но сдаваться я не собирался. Он пришел на мою землю, но к сожалению битва была не с мою пользу. Не я выбирал место для решающей битвы, я был только пешкой, которому не повезло принять всю эту мясорубку на своей земле. В открытом поле преимущество, конечно было в пользу степняков. Кровожадные стервятники... Почему именно я? Войско Золотой Орды было из сильнейших степняков, но первую битву я встретил один и не продержался до подмоги. Меня сразили, я только испытал ужас, когда с на пополам разбивается щит и толстое копье с треском пробивает кольчугу и глубоко входит в ребра. А в глазах меркнет. А потом, захлебываясь кровью полз среди трупов, ощущая в опасной близости от себя копыта лошадей и пряча голову в надежде, что никто не будет тратить время, чтобы добить меня. Куда полз? Зачем? Я не знаю. Я просто боялся. Не хотелось умереть под чьими то копытами, лучше мирненько уснуть где-то в тишине. Ведь в разгар битвы помощи не дождешься. Да и кто будет меня спасать? Я чувствовал, как рвались на части мои земли. Я был уверен, что умру и был бы рад если рука Тимура окажется достаточно крепкой, чтобы прекратить мучения сразу. Чтобы избежать мыслей о том, что я ничегошеньки не успел сделать, а жизнь промелькнула мгновенно, как стрела, которая так и не достигла цели. Пустая бессмысленная жизнь. Ох, как же больно было возвращаться в реальность. Как же я ненавидел себя, ругал за слабость. Что же со мной происходило... Но почему так вышло?! Я в тот момент желал жить или, чтобы это все закончилось быстро и безболезненно. Но Тимур свалил меня окровавленного с лошади и поскакал дальше резать людей. Мясник. Мои войны пытались вытащить меня с поле боя. Но я видел как падали они, сраженные врагами, не сумевши добраться до меня. Так что же я все о смерти? Просто я воин, я кочевник, тархан, я привык жить войной, впрочем, как и многие мои братья. Кстати и сейчас я пострадал от руки моего дяди. На моей земле очень редко было тихо, поэтому если хочешь жить, умей держать саблю в руках и ухо востро. Я не ожидал нападения, я был в каком-то тумане. Растерялся, когда оказался в Орде, неумевший толком-то с общаться с кем-то. Одичавший, одинокий, закрытый. Да я пал духом, забылся и получил за это. Но как вы поняли я выжил, иначе бы эту историю не рассказывал Очнулся я незнакомом месте и долго глядел в узористый потолок, пытаясь понять куда я попал. А был я в юрте, довольно богатом, украшенном разноцветными коврами, наполненной драгоценной посудой, дорогими, вычурными сундуками и прочими, но я сразу понял, что нахожусь в юрте воина, оружие здесь было не для красоты. Слабость во всем теле приковала меня к постели. - О, очнулся. Долго ты лежал, я уже на третье кочевье твою тушу притащил.- Это был молодой джигит с черной шелковой рубашке. Кажется он был мне знаком. Один из детей Ногайской Орды. - Что я здесь делаю?- прохрипел я и закашлялся от сухости в горле. - Ооо, забавный вопрос. Лежишь- усмехнулся ногаец- Я нечаянно на тебя наткнулся в той бойне, чуть не попал под копыта моего коня. Ты просил добить тебя, говорил, что не хочешь, чтобы тебя затоптали. Вот и подобрал. Одежда у тебя не как у ордынцев. Ты ведь Башгирдия? Я нахмурился. Меня по разному называли, я сам не совсем понимал, кто я. Башгирдия это мой отец, а мог ли я называться именем отца? Независимого и сильного воина? - Да " Не помню, как просил помощи. Какой позор." Я шевельнулся и охнул от боли, хотелось перевернуться на бок, но даже сжать пальцы получалось с трудом. - Лежи пока, ты еще сильно болен- звонко говорил новый знакомый- прям копьем чуть ли не насквозь "хытыщ"- он избразил, как размахиваются копьем и пробивают что-то. Я скривился, вспомнив свои последние воспоминания, и рефлекторно положил руку на ноющий живот. Разум туманился, но ощущение того, что я должен вспомнить что-то важное не оставило меня. Мне было очень беспокойно. Я цеплялся за действительность, пытался сконцентрироваться на новом знакомом. Не хотелось уходить. - Я думал ты умрешь, кровища столько было, но не подыхал, поэтому решили взять тебя собой, полечить. И не зря. Выжил все же, молодец- улыбнулся ногаец, рассматривая меня. - Теперь у нас еще одно олицетворение. Если выживешь, конечно. Калекой еще можешь остаться- задумался ногаец. Я взглотнул, осознав, что перспективы у меня не самые лучшие. "Калекой? Нет-нет, лучше умереть. Всевышний я ведь жизни не пожил. Родных у меня нет, если я стану беспомощным никто не будет обо мне заботиться. Да и обузой не хочу быть. А этот только и смеется." - Я поправлюсь- прошептал я, не узнавая своего голоса- Я же олицетворение, меня исцелит родная земля - Баа, так твоего ничего нет. Я открыл глаза и с непонимаем уставился на ногайца, он уже сидел у края моей постели - Твои земли поделили ханства, все думали что ты уже того. Ощушение было словно я лечу в колодец вниз головой. Я не сразу понял, какой ужас приключился со мной, когда меня сразили на войне. Рана это мелочь, я потерял все. Абсолютно все. Потеря земель- потеря народа. Потеря народа-смерть олицетворения. Медленная и жалкая смерть. А я уже ранен, я не смогу восстановиться. Сам не осознал, как я закричал, не вынося этой мысли. Перепугал своего знакомого, тот чут не отскочил. - Успокойся, зря я тебе все рассказал. Не буянь. Ничего ты уже не можешь сделать. Прошел уже месяц- расстерялся ногаец, неловко погладил поверх одеяла. Сочувствие джигита еще больше взволновало меня - Месяц!?- взвыл я. И как только нашлись силы вопить, когда и говорить было трудно. Да и навредить себе я уже не боялся - Доброе утро, башгирд.- преувеличенно весело воскликнул ногаец наверенно переводя разговор в другое русло- Звать-то тебя как? Я ответил не сразу, лежал тяжело дыша и кривясь от боли. Правда отчаяние навремя заглушила физическую боль. Но моральная была тяжелее. Я не хотел говорить. - Эй? Зовут тебя как?- толкнул меня джигит - А? Байджур. Мы немного помолчали. - А я Исмаил, старший сын Ногайской Орды. По сути юный хан- вздохнул ногаец, разглядывая мою жалкую тушу. Мне не нужно было это знать. Зачем все это знать? Когда очень больно и... - Холодно- пожаловался я вслух, едва сдерживая слезы - как же холодно - Так жарища на улице, здесь душно- удивленно вскинул брови ногаец. У него была забавная мимика, какая-то артистичная, чтоли. В первую встречу я это не заметил. Но потом я долго привыкал к его манере речи, каждый раз замирая и ловя каждую эмоцию на его лице, забывая слушать то, что он мне говорит. Он открыл один из сундуков и достал толстое одеяло - Ладно, на! - на меня упало тяжелое одеяло- Ты, наверно, еще и кушать хочешь? Ох, сколько радости я почувствовал от слова "кушать". Джигит заметил мои заблестевшие глаза: - Чтож, так и быть повожусь с тобой. Все равно дел пока у меня нет.