Khassanzh

Возвращение на Энтерпрайз походило на зомби-апокалипсис из второсортного ужастика. По опустевшим и загаженным чем-то неаппетитным коридорам космического корабля одиноко бродили, неуверенно спотыкаясь, шатаясь и мыча что-то нечленораздельное, покоцанные инфекцией хронического алкоголизма субъекты в обрывках цветных пижам. Некоторые из них держали в руках разряженные фазеры, изредка тыкая ими в пустоту и изрекая «пиу-пиууу». Та часть экипажа USS Энтерпрайз, которой удалось сохранить жалкие крохи сознания, выползла из кают, и, размазывая по перекошенным мордам кровавые сопли, по-пластунски, в лучших традициях шухерящихся в кустах партизанов, поползла навстречу малочисленной группе «клингонского» десанта. Воняющий сивухой голый Чехов, обвязанный траурными лентами и обрывками венков, на которых виднелись полусмытые слезами надписи, напоминающие что-то вроде «моему вислоухому» или «моему остроухому», тихо икая, поведал ничего не понимающему Кирку печальную историю последних часов Энтерпрайза. — Ну, с вами связь-то — того, — тянул он, идиотски мигая, — пропала к хуям, и я это… Ну, расстроился, в общем. Предложил выпить по одной. Чтобы, значит, стресс снять. — Выпили? — зверски спросил Кирк. — Выпили, — кивнул Чехов, заваливаясь вперед, как пловец. Лежа лицом в пол, он продолжил рассказ. По его словам выходило, что перерывчик между первой и второй был столь микроскопическим, что не пролетела бы в этот зазор и ханова торпеда. Час спустя, когда кто-то предложил поехать к цыганам и в нумера, команда поняла, что безнадежно сбилась со счета. К моменту возвращения Кирка и его сподвижников весь экипаж пил, не просыхая, «за упокой наших дорогих товарищей» часов примерно десять по корабельному времени. Завершив эту печальную повесть, услышав которую Джульетта Капулетти удавилась бы на собственных волосах, Чехов вознамерился вздремнуть. — Ээээ, Павел Андреевич, — подозрительно протянул Кирк, — погоди спать-то! — Ммммм? — промычал энсин с пола, пытаясь поудобнее устроить свою пухлую щеку на холодном металле. — А где, позволь спросить, вы бухла надыбали? А? — Там, — Чехов, уже теряя сознание махнул рукой в сторону капитанской каюты. — Тарам-там-там… В баре. — А чо? — отозвалось какое-то тело, проползавшее мимо. — Ты ж помер, Кирк. Тебе не надо. А нам — в самый раз. Радостная весть о «воскрешении» капитана тут же разнеслась по кораблю. Члены команды пьяно подволакивали непослушные конечности и тянули трясущиеся руки к своему лидеру, нечленораздельно мыча толи "мозгиии", толи "мыыызнаалиии". — Да вы вконец опизденели, уроды! - главный дебошир Звёздного флота Джеймс Ти Кирк не находил слов от возмущения. — Пока я в этой русской помойке свою драгоценную жопу на серп и молот натягивал, пока я там вступал в неравный бой со злом, вы, суки, всю мою коллекционную бехеровку выжрали?! Как я теперь, блядь, военнопленного допрашивать должен? Уговорами и увещеваниями? Пристыженная проповедью толпа инфицированных покаянно поникла головами и так трогательно размазывала по щекам пьяные слёзы, радуясь возвращению капитана, что Кирк (в душе невъебенно польщённый) сменил гнев на милость: — Да и хуй с вами, — расстроенно махнул он рукой, вяло кидаясь матрёшками в наиболее пьяные хари. — СУВЕНИРЫ!! Капитан привёз нам сувениры!! — восторженно захлопал в ладоши внезапно проснувшийся Павлуша. И тут же опять заснул, ухватив матрешку покрупнее и прижав ее к обнаженной груди. Но даже во сне Чехов продолжал обижаться на МакКоя, не позволившего ему принять участие в разграблении капитанского бара. «Вы, русские, все равно в бла-ародных напитках не соображаете нихуя», - отрезал суровый доктор. - «Посему пшел вон и вот тебе конфетка!» Обиженному энсину пришлось довольствоваться «Вишней в коньяке», а догоняться французскими поцелуями с пьяным МакКоем, который, впрочем, об эмбарго на капитанский алкоголь вскоре позабыл. С горем пополам планка в 1 и 10 промилле была взята. Прикрывая трофейной балалайкой свой «авангард», чтобы белёсые пятна на брюках не бросались в глаза, и «арьергард», к которому идущий позади Харрисон успел пару раз хлёстко приложиться железной ладонью, Джеймс побрёл в капитанскую каюту, фейспалмить в тишине и морально готовиться к допросу военнопленного. Проследив суровым немигающим взглядом до поворота вихляния «тыловой» балалайки, Харрисон обратился к смотрящему в том же направлении вулканцу. Спок прикрывал тылы огромным контрабасом (никак вместе с урной у Мариинки опорожнили на Кронос и весь симфонический оркестр), а с фасада аккуратными фиговым листком маскировала вулканские гениталии изящная скрипка работы Страдивари. Спок, разбирающийся в искусстве, спиздил ее не просто так. На Ниобе за такие скрипки давали по полторы цистерны спирта или пять тысяч наличными в пересчете на имперские кредиты. — Вы же не откажете мне в одной маленькой, но очень интимной просьбе, коммандер? — мило улыбнулся Джон, протягивая Споку баночку с гидроперитом. — Понимаете, после генной модификации я обнаружил, что волосы у меня потемнели. А я по натуре — блондин. Привык. Сам не умею, корни не прокрашиваются, и цвет потом слегка «желтит», понимаете? — Конечно, — смущенно промямлил Спок, ничего не понимая и мечтая только о том, чтобы отлепить от себя скрипку, контрабас и Ухуру, пытавшуюся намазать ему губы ромашковым бальзамом, яростно натирая их собственными. — Как я могу отказать вам? Вы теперь — член нашего экипажа, и с точки зрения элементарной этики и правил поведения на борту, а так же если принять в расчет ту малую толику милосердия, что не покинула мое иссушенное страданием сердце после исчезновения Вулкана… Харрисон многозначительно зевнул, рассматривая баночку, подаренную кроносскими барышнями. — Комфорт членов моего экипажа прежде всего! — коммандер решил вспомнить о краткости. — Тогда через двадцать минут в моей каюте, — загадочно промолвил Харрисон, сжимая в кармане пальто тюбик эпоксидной смолы. Пять минут спустя в транспортном отсеке осталась лишь кодла «нормианских блядей», посрывавших парики и истово целующих пол родного зведолёта. И голый Чехов, мирно спящий на полу в куче объедков. Траурные ленты, завязанные бантиком вокруг всех частей тела энсина, эротично колыхались в такт дыханию. *** Душа доктора МакКоя, своей широтой сравнимая, наверное, лишь со степенью безбашенности его капитана, последние часы разрывалась между острым сожалением, что он так и не решился придушить Кирка собственноручно, и затаённой радостью, что коммандер не спросит с него одолженных кредитов. С особым рвением поднимал Леонард тосты за помин души обоих, в сжатые сроки побив все свои предыдущие алкорекорды. Звонок коммуникатора чёрным набатом отозвался в нетрезвой голове: — Боунс, жду тебя через полчаса! - проквакал динамик. — Б′ду, - на автомате выпалил док, захлопывая трубку. - В′т же, бллл-ЛЯДЬ! - запоздало возмутился МакКой, трубно высмаркивая в носовой платок продукты пиздостраданий последних десяти часов, - не усп′л сдохн′ть, ик, а уже чт′-то себе разъебал! Я долбанный, ик, дохт′р, а не арх.. арх.. архнгл Гавриил! - сокрушался эскулап, трясущейся рукой опорожняя в коньяк пузырёк с наклейкой KCN, бережно хранимый на черный день, и лишь визжащий от радости Чехов, пронёсшийся мимо, гремя пудовой матрёшкой и фенечками, помешал свершению почти шекспировской трагедии. *** —…И чё, говоришь, даже "ёрш" его не взял? — Неа... — После ведра первача? — недоверчиво нахмурился МакКой, бодро вышагивая за своим капитаном. — Да хорош пиздеть-то! — Говорю тебе, ни в одном глазу! — Кирк на ходу почесал зад. — Трезв, как стекло. Зенками своими зыркает и добавки просит. — И че теперь делать-то? — Да вот хуй его знает. Но он в одного перепил меня, Ухуру, Спока и всех русских вместе взятых, и я хочу знать как! — насупился уязвлённый Джеймс. — Да у нас, кажется, супермен на борту, — уважительно присвистнул док. — Как вы догадливы, доктор, — поморщился Джеймс и снова прошелся пятерней по обтянутой брюками ягодице. — А чё это ты все время жопу чешешь? А? — обеспокоенно спросил МакКой. — Только не говори мне, что ты успел подхватить на Кроносе седалищных пиздовёрток. С этими словами доктор медленно, чтобы не спугнуть пациента, потянул из кармана гипошприц. Капитан, почуяв неладное, ловко ввинтился в очередной поворот, увернувшись от исцеляющей длани. — Не гони, Боунс, — Кирк отскочил на пару шагов вперёд и поспешил объясниться. — Какие еще пиздовертки? После того, как на мне сдохла последняя лобковая вошь, я ни-ни. Ты же знаешь. Это всё Харрисон. — ??? — Ну, он меня полчаса в парилке жарил. МакКой, осознав смысл сказанного, глумливо осклабился. — Вот как. Жарил, говоришь. Это сейчас ТАК называется? — улыбался Леонард во все свои 26 зубов, забыв, что такое количество больше приличествует пандам, а не уважающим себя докторам Звездного-мать-его-Флота. — В пору моей юности это называлось потра… — ВЕНИКОМ! — Кирк поспешил прервать поток эскулаповых приятных воспоминаний. — Веником он меня жарил! — Изобретательно, — подмигнул доктор. — Я так посмотрю, у нас на борту завелся супермен-затейник. — Пошляк у нас на борту завелся, — вспыхнул сконфуженный капитан, внезапно растерявший весь свой богатый запас матерков, заимствованный в голожопом детстве у многочисленных отчимов. — В прямом смысле!!! Понимаешь? В прямом! Хлестал меня веником почем зря! Вроде журналист и этот… как его… интеллигент! — вспомнил Кирк нужное слово, — а рука тяжелая, как у грузчика! Джеймс Тиберий задумчиво погладил пострадавшую часть тела, вспоминая эротично оголенный торс Джона Харрисона в адском полумраке русской парилки. — Не дави на жалость, Джимми, — Леонард участливо похлопал друга по плечу. — На вот, помни мою доброту! И добрый доктор протянул пострадавшему фляжку с коньяком. Вмиг повеселевший Кирк выхватил ее из рук МакКоя, присосавшись к горлышку, как вантуз. — Ёб твою мать, Боунс, с хуя ль коньяк опять с цианидом? — скривился капитан, осушив добрую половину напитка. — Тебе бы все веселиться, приколист хуев, а меня изжога теперь заебёт. — Да ладно тебе, нытик, — МакКой отвесил Кирку дружеский подзатыльник и резонно заметил: — Жри, что дают. В твоем желудке даже ракетное топливо переваривается, так чё добру пропадать? *** Где-то в просторных недрах космической тарелки ЮСС Энтерпрайз творилось неладное. Хлопая круглыми глазами цвета безмятежного неба над бескрайними ебенями своей далекой техасской родины, капитан Джеймс Тиберий Кирк тупо таращился на внутренности стеклянного павильона, в каких обычно демонстрируют быт землян гуманоидным расам, только что вынырнувшим из отхожей ямы первобытно-общинного строя. Вместо пасторальных сценок с кудрявыми овечками и улыбчивыми дегенеративными семейками, поглощающими полезные йогурты, камера демонстрировала военнопленного Джона Харрисона, свежеспизженного из недр кроносской помойки бесстрашным десантом самоотверженных алкоголиков. Хакер был самым непристойным образом обнажен и помещен под душ. Струйки воды стекали от самой макушки неподвижно стоящего Джона, вниз, по мускулистой груди, рисуя петли в районе пупка и всё южнее и южнее, по стройным ногам, очерчивая каждый изгиб его совершенного тела. Взгляд Кирка несколько раз прочертил маршрут стекающей воды. И прочертил бы еще несколько раз, если бы не подошедший внезапно Спок: — Что это, остроухий? — завороженно утирая слюну, поинтересовался Кирк. — Как что? — ревниво осведомился Спок. — Моется он. — А почему здесь? — шепотом спросил капитан, задерживая дыхание, потому что как раз в этот момент Харрисон удачно повернулся к лесу передом, а ко всем остальным – понятно чем. — Это же пиздец полный, Спок, мудями перед командой трясти. Они и так бухают без просыпа уже который день. Не хватало только, чтобы мой экипаж, моя — не побоюсь этого слова — семья начала коллективно гонять лысого. — Это дискриминация, — отозвался мгновенно некто, тщательно замаскированный под шпон сбоку от стеклянной витрины. — Не у всех они лысые, капитан. Я буду жаловаться адмиралу Маркусу! — Захлопнись, — злобно зыркнул Кирк на чудо мимикрии. — У нас тут, если что, уважающий себя космический корабль, последний оплот Зведного Флота, этот, как его мммать… рубеж какой-то и вся хуйня. А не дом терпимости и peepshow в застеколье. — Успокойтесь, капитан, — на Спока напал миротворческий стих. — Вы как всегда излишне эмоциональны, и я рекомендовал бы вам сеансы вулканского массажа для снижения уровня адреналина в крови. Мы пытались воспрепятствовать помещению арестованного в эту камеру, прекрасно отдавая себе отчет, сколь негативные последствия может иметь это нежелательное соседство для эмоционального настроя команды. МакКой сразу же пригласил Харрисона в медицинский отсек, хряпнуть по маленькой, как он очаровательно выразился, но военнопленный ответил отказом. Стеклянные стены, видишь ли, импонируют ему — СУКЕ! — как журналисту, поборнику правды и борцу за тотальную транспарентность всего, что… — Транс… что? — тупо переспросил Кирк, ожесточенно грызя ноготь. — Это они так в двадцатом веке прозрачность называли. — Я не пойму, с хуяль ему мыться? Мы же только что из бани, е-мое, — перебил первого помощника Кирк, рассеяно почёсывая многострадальный зад. — Волосы он красил, капитан. Он же блондин, а вся эта ученая пиздобратия в процессе генных манипуляций сделала из него брюнета. Мне, как вулканцу, неприемлема любая ложь, в том числе и обман природы, зрения... ориентации, — многозначительную паузу в докладе Спок сопроводил ещё более значимым взглядом, который, правда, сосредоточенный на пожирании глазами пленного и уничтожении ногтей Кирк не заметил, — поэтому, я не нашел аргументов для отказа. Сейчас он как раз смывает остатки гидроперита. — Ну, охуеть теперь, — сделав над собой усилие, Джеймс, оторвал, наконец, свой взгляд от бедер пленного и взглянул на его голову. Вместо смоляных кудрей лицо древнего хакера обрамляли длинные светлые пряди. Отдельные капли, нехотя срываясь с кончиков белёсых волос, часто окропляли кафельный пол. — Я думал, это пена, — сглотнул бравый капитан и поёжился, встретившись с недобрым взглядом Харрисона. Поспешно оборвав зрительный контакт, Кирк перевёл взгляд на первого помощника: — Ой, бля! А у тебя-то что за хуйня на голове? Что это ещё за забор, Спок? Только слова "хуй" и его же портрета мелом не хватает. — Это не забор, — на долю секунды смутился командер, — это "ирокез". Ретро-стиль. Харрисон оказал мне ответную любезность, — спокойно пояснил первый помощник, отчего-то дернув глазом. — Барышни, — вклинился в разговор всеми забытый МакКой, — вы, конечно, можете часами обсуждать свои причёски, мужиков, толстый день, добрый член и все такое, или то, как вам натирают стринги промеж ягодиц, а кому-то ещё полкорабля из алкогольной комы выводить. Из-за вас, мудаки вы мудацкие, между прочим, народ теперь страдает, корнишонов на всех не напасёшься! В уксусе! Понимаете? А где я за сто тыщ парсеков от Земли на всю эту ораву уксуса напасусь? Слышь ты, библиотекарь, — обернулся МакКой к Харрисону, — иди сюда, буду реализовывать на тебе свои садистские наклонности, даром, что ли, медицинский техникум заканчивал. Да шучу я, шучу, кровь только возьму на анализ… литр или два, не больше трёх… Да подходи, не бойся, а уходи не плачь. Не ссы, в общем. Не обижу. Я добрый доктор, не то что некоторые тут… С этими словами Боунс недобро зыркнул глазами в сторону Спока и заржал. Пока доктор щедро рассыпал свои остроты, которые на конкурсе на длину бороды непременно взяли бы первые места в номинации «Старик Хоттабыч дрочит за углом», Харрисон, не перекрывая воду, вышел из под душа, небрежно обернул вокруг мужественных бедер полотенце с вышитыми пятиухими слониками и приблизился к стеклу, мягко ступая босыми ногами по полу. Боунс приоткрыл шлюз на уровне груди: — Девочка, девочка, хочешь конфетку? – елейным голоском выдал припасённую специально для этого случая хуету в стихах, — сунь-ка два пальчика в эту розетку! Давай уже, суй быстрее, дядя доктор не кусается, но очень торопится. Харрисон вплотную подошел к стеклу и высунул руку наружу. Тонкие пальцы тотчас же сложились в изящный фак, для большей реалистичности косящий влево градусов эдак на 85. Как раз в сторону капитана. Под одобрительный гогот Боунса Кирк залился краской по самое небалуйся. Спок уважительно приподнял бровь, не в силах не отметить геометрическое совершенство получившейся из пальцев фигуры. Новоиспеченный блондин, тем временем, в полном соответствии с правилами программирования, успел повторить фингер-цикл ещё пару раз, доведя вулканца до математического экстаза, а Кирка до белого каления. — Ну-ну, поиграли и будет, — утер слёзы доктор. Воспользовавшись общим замешательством, он быстро шепнул пленному: — Даниэль Домшайт-Берг — моржовый хуй. Окинув Леонарда испытующим взглядом, Харрисон мгновенно сообразил, что это пароль, словно невзначай, быстрым движением коснулся предплечья и высунул руку уже без фокусов. Подмигнув «пациенту», Боунс ловко вогнал замаскированную под шприц флешку в открывшийся USB-порт. Индикатор передачи данных вяло устремился к отметке в 100%. — Почему мы не движемся, капитан? — отвлекая внимание от манипуляций доморощенного Айболита-конспиратора, спросил Харрисон и эффектно откинул со лба влажные пряди. Потревоженное полотенце присползло до критической отметки, удачно совместив слоновий хоботок с впечатляющей анатомией белобрысого хакера. — Чё стоим, чё тупим, кого ждем? Когда русские протрезвеют и нагрянут с медведями и рождественскими колядками? — Чё, правда? А медовуху прихватят? Я бы жахнул! — мечтательно причмокнул уж полчаса как бывший в завязке МакКой. — Боунс, ты дебил! — зашипел Кирк, который при каждом напоминании о кроносских приключениях рефлекторно потирал зад, терпко пахнущий берёзовым листом. — Да ну вас на хуй, я пошел, — Боунс спрятал USB-шприц в карман, удаляясь восвояси, — мне ещё мистера Триббла искать! — крикнул он, уже скрывшись за поворотом, а потому не увидел, как вулканец вдруг стал ни с того ни с сего насвистывать в потолок «черный ворон», засунув руки в карманы и перекатываясь на пятках. Видимо это давала о себе знать человеческая половина Спока, порой резонирующая в присутствии капитана. — Моя интуиция может вам пригодиться, — Харрисон уже вернулся под душ и выдавливал гель на мочалку. — Не потрёте спинку, капитан? Скрипнув зубами и каблуками, набычившийся Кирк рванул к выходу, понимая, что коньяка, дарованного МакКоем, пиздец как мало, а значит толку с допроса будет с гулькин хрен. Спок, цвета стенок вазы с застоявшимся букетиком, ретировался следом. — Игнорируя меня, вы погубите всех, кто находится на этом корабле! — догнал их голос Джона, приглушенный всплесками льющейся воды. — Капитан, — горячо зашептал в самое кирково ухо вулканец, — полагаю, он вами манипулирует. Как ваш первый помощник, советчик и.., — Спок трепетно приложил свою руку к пальцам Кирка, мечтая страстно прижаться к ним губами, — …и друг, не рекомендую вступать с ним в дальнейшие переговоры. — На хуй иди отсюда по-хорошему, рекомендаст, — шепотом, чтобы не отхуесосить вулканца при пленном, прошипел Кирк, — и свои дружеские вулканские поцелуи прихватить не забудь, — вырвал он руку из бледных пальцев. Как только синяя униформа скрылась из глаз, вконец озверевший от происходящего Джеймс подлетел к стеклу, едва не впечатавшись в него еблетом простого техасского парня. — Ты, чё, бля, сволочь, выёбываться тут решил? Да? Да мне приказ был дан смешать тебя торпедами с клингонскими отбросами! Да если бы не я, не Я, ты бы сейчас, за то, что Пайка с грязью смешал, сам бы этой грязью стал! — забрызгал стекло слюной расхрабрившийся капитан Звездного флота. — Так что завали свою правдивую хлеборезку, расслабь ягодицы и намёки свои пидорские туда поглубже засунь! Я тут главный! Понял?.. Выслушав всю эту альфасамцовую хуергу, Джон Харрисон спокойно домылся, вытерся и даже облачился в униформу, заботливо приготовленную услужливым Споком. Отсутствие нижнего белья в комплекте не смутило Джона, стесняться ему было нечего. Кирк, выдавший сейчас, кажется, самую длинную и пламенную речь за всю свою жизнь, резко замолчал, увидев перед собой одетого пленника. Даже полотенце, совсем недавно бесстыдно болтавшееся на бедрах блондина, сейчас казалось рясой священника Валаамского монастыря, времён начала его строительства, столь неприлично облегала одежда идеальные формы древнего хакера. — Капитан…, — вкрадчиво начал Харрисон, и возросшее напряжение в штанах тут же напомнило Кирку о недостатке содержания коньяка в крови и о том, что вулканец, падла, как всегда был прав. — Вы обижены, что я не позволил вам парить себя в ответ? Снова и снова, пока не устанет рука? — колени Джеймса Тиберия охватила нервная дрожь, — вам бы этого так хотелось… Но я разочарую вас… Несмотря на сложившиеся обстоятельства и те условия, в которые вы поместили меня, Я здесь ГЛАВНЫЙ… — В чем? — Во всем, — ответил Харрисон, глядя на Кирка тяжелым немигающим взглядом. — Поэтому скажите мне, капитан, почему я всё же здесь, а не смешался с помойной жижей в самом грязном из всех отстойников Кроноса? — Лажанулся я, — просипел Кирк, пытаясь незаметно прикрыть стояк краем короткой униформенной водолазки. Смысл пословицы «то майка короткая, то хуй длинный» предстала перед его незатейливым разумом во всей своей наготе. — Неет, — осклабился пленный, — я сдался потому, что вижу в вас, капитан, ум, честь и совесть Звёздного флота, пусть их и не заметно сразу под толстым слоем алкоголизма и общей припизднутостью. Есть у вас на что зафиксировать информацию? — Эээ… да, - Кирк механически потянул из кармана падд, соображая, был ли от Харрисона очередной подъёб или таки комплимент. — Три два два, два два три, — медленно, делая акцент на каждом слове, произнес Харрисон. — Три два два, два два три… Два два три, три два два, три два два, три два три… — А можно помедленнее? — Кирк судорожно начертил несколько каракулей в своем органайзере. — Я записываю! — Странно, что ты вообще писать умеешь, — закатил глаза Джон и повторил сказанное еще раз. Медленно. Настолько медленно, что смысл фразы «стояк в его штанах едва не продырявил ширинку» предстал перед незатейливым мозгом капитана во всей своей простоте и правдивости. — Ну, и что это? — любуясь на плоды собственного труда, спросил Кирк, пытаясь сублимировать низменные чувства в мыслительный процесс. — Правительственная шифровка трехсотлетней давности? Запись переговоров спецслужб? Стенограмма минета в овальном кабинете? После прочтения съесть? — Координаты, — нехорошо усмехнулся Харрисон. — Одного … эээ… места. Тут неподалеку. Хочешь большой и чистой люб… то есть узнать нечто очень важное, капитан? Секрет, от которого будет зависеть вся твоя последующая жизнь? Пятая точка Кирка заебалась посылать в пустую черепную коробку набор сигналов, означающих смутную тревогу. Игнорируя ее старания, Кирк храбро ответил: — Конечно, хочу. — Тогда приходи ночью на сенов… В общем, приходи. Не пожалеешь. — Клево пиздишь, но с хуя ль мне тебе верить? — рассеяно спросил Джеймс, разглядывая ряды цифр. — Назови причину! — Я могу назвать вам семьдесят две причины, капитан. Семьдесят две. Они все время были здесь, — ответил Харрисон, но посмотрев в непонимающие круглые глаза Кирка, добавил: — Предлагаю вам вскрыть одну из торпед.