Одержимый

Гилберт Наверно, не нужно было возлагать надежды, что после проведенной совместно ночи эта тяга пройдет. Она лишь укрепилась. Гилберт убедился, что это не просто желание доминировать — покорить своенравного омежку — это уже нечто глубже. И насколько глубоко успели врасти корни новой «вредной привычки», пока что рано оценивать. Но ясно одно: Эрик ему нужен, и нужен любой ценой. Ох, если бы только он умел накапливать деньги… Если бы Гилберт откладывал все, что когда-либо зарабатывал, сейчас он был бы миллионером. Но он ужасный транжира. Все средства, которые оказываются в его руках, вскоре куда-то бесследно испаряются. И при этом у него нет ни собственного дома — ночует по каким-то кабакам и борделям, съемным квартирам — ни нормальной машины, ни дорогих гаджетов, золотых цепей, колец, ни часов, украшенных бриллиантами. Вопрос, куда тогда деваются деньги, остается открытым. А ведь за многие «заказы» и «дела» он получал кругленькие суммы… Где взять деньги? Чтобы выкупить Эрика, нужно ограбить минимум два банка. Но банки у них слишком хорошо охраняются, имеют безупречную систему защиты, которую не взломать. С их уровнем преступности в стране и численными ограблениями банков в прошлом это не странно. Элиты защищают свои средства, как могут. Накопить тоже не вариант, это долго. Пройдет несколько лет, а за эти годы Эрика поимеют все, кому не лень, а это его не устраивает. Есть вариант заставить Джоела отдать омегу другим способом: найти его слабое место и надавить, или же просто убить. Последний вариант особо хорош. Правда, у этого очень осторожного и мнительного альфы профессиональная охрана. Даже на улицу он выходит в бронежилете. Слишком трясется над своей хрупкой жизнью, и в это же время сам же себе укорачивает век постоянным курением, вредными веществами по типу сильнодействующих наркотиков и литрами алкоголя… Но привычки нескоро сведут его в могилу естественным путем, и ждать его кончины тоже такая себе перспектива. Украсть Эрика не выйдет. А если и выйдет, то вот спрятать — нет. За пределы страны не выедешь, границы закрыты. Корабли морем не ходят. А внутри этой огромной мышеловки, переполненной доверху крысами, пожирающими друг друга ради выживания, не скрыться. Джоел довольно влиятельный, с его шлюхами развлекаются самые известные и богатые. У него много связей, и альфа быстро найдет украденную птичку. Тогда остается вариант выкупа, но опять же, где украсть или заработать деньги в таком количестве — пока неясно. Если Гил не может купить его полностью, то будет покупать каждую чертову ночь, так, чтобы Эрик не попал ни к кому другому. И чтобы привык и привязался к нему, принял, как своего альфу. Гилберт связывается со знакомыми, подыскивая для себя заказы, за которые много платят. И находит несколько. Кого-то похитить, припугнуть или отправить в мир иной — вот, в чем полагает суть его подработки. Для него это не является ни плохим, ни хорошим поведением: черта морали давно стерта. И стерлась она с первыми прогремевшими взрывами два десятилетия назад. На этих землях годами шло нещадное расчеловечивание, насилие порождало насилие. Выросшие «дети войны» впитали в себя ее правила. Неудивительно, почему теперь в городах орудуют преступные группировки, у каждой свое название, сферы влияния на черном рынке, территории, интересы, оружие. Нередко они враждуют между собой — за территории или бизнес. Среда обитания, преисполненная насилием, кровью, борьбой за выживание, страхом и зловонной смертью воспитала поколение людей, над которыми не властны никакие законы, кроме закона грубой силы. Кто сильнее, тот и прав. Лихие послевоенные времена сопровождаются дефицитом всего, чего только можно: от продуктов питания, до одежды и бытовой техники. Импорта, как такового, практически нет — исключая алкоголь и наркотики, которые попадают сюда нелегальными путями. А производство внутри страны очень медленно восстанавливается и набирает обороты, многие заводы так и остались в руинах, восстанавливать их невыгодно. Да и не на что, даже у «средней» прослойки населения не хватает денег банально на еду. Практически все средства собраны в руках элит. От былой демократии не осталось и следа, сейчас и не вспомнишь: а была ли она вообще? Более-менее дела обстоят только в Центре. Так в народе называют столицу. Это настоящий город-утопия, возведенный среди руин, как неприступная крепость. Это как отдельный мир, страна внутри страны, даже въезд туда разрешен только по специальному пропуску, который просто так не достанешь. Вот там и полиция работает как надо, и дефицит не такой яркий. Мегаполис отстраивается и расширяется. Может, это и хорошо, но никак не для отбросов, живущих вне Центра. Именно оттуда родом Эрик. Если вдуматься, то его ужас, застывший в глазах в первые дни пребывания тут, его сопротивление и упование на закон вполне объяснимы. Эрик представлял себе жизнь тут по другому. Пропаганда в Центре развешивает жителям лапшу, мол, в остальных городах и поселках тоже все налаживается, уровень преступности стремительно снижается, люди сыты и довольны жизнью — и тому подобное. На самом деле, это далеко не так. Кажется, Эрик тоже это очень быстро понял. Гилберт сам в свое время — всего в пятнадцать — попал под крыло будущего главы самой крупной преступной группировки в этом городе. Нет, Марк не заменил ему отца, но стал хорошим наставником. Научил стрелять, драться, ловко уворачиваться, строить стратегии. Сейчас Гилберт является приближенным Марка, решает дела в отрасли купли-продажи алкоголя. И в особых случаях занимается то припугиванием неугодных, то зачисткой. Но такие поручения достаются ему все реже, в их группировке теперь много «молодой крови», альф и бет, чьи умения отточены на высшем уровне. Есть кому делать всю «грязную работу». …Он выныривает из своих размышлений, переводит взгляд на смартфон, куда ему прислали список активных заказов. Гилберт выбирает самый дорогой. И на первый взгляд безобидный. Известная недавно разведенная пара до сих пор судится за общую фирму, не желая делить пополам: каждый хочет получить ее целиком. И альфа обратился с довольно странной просьбой: нужно выкрасть обожаемого питомца его бывшего супруга. Мол, омега помешался на своем коте, считает его своим ребенком и возит в коляске, одевает в разные костюмчики и чуть ли ему яйца не лижет вместо самого питомца. И за его хрупкую шкирку омежка сделает что угодно. В том числе, уступит компанию бывшему мужу. Гилберту смешно с такого дела, но порой ему попадались и более абсурдные, чем это. На первый взгляд, украсть кота и шантажировать владельца кажется вполне выполнимой задачей. Но когда Гилберт начинает изучать ситуацию подробнее, он обнаруживает, что у этого шерстяного лупоглазого животного есть десяток личных охранников. Личные повара, личные ветеринары и даже «няньки». И при этом откормленный черный кот трех лет отроду на фото и видео выглядит недовольным. Такое выражение морды Гилберту знакомо: он его видит в отражении зеркала каждый раз, когда он не выспался, а уже надо идти на «работу». У него есть всего ничего по времени. До вечера надо успеть, чтобы Эрика не успел заказать кто-то другой. Поэтому он действует быстро и точно. Изучив расположение дома, камер, охранников, он проникает на территорию. Ловкость и скорость всегда были его главными преимуществами. Гил, рискуя, проникает в дом, и ему очень сильно везет встретить кота как раз в комнате, куда он попал. Питомец ни капли не против того, что его воруют. Наоборот очень даже за: вцепляется в него когтями и держится так крепко, что если и оторвешь, то только с лоскутами кожи. Гилберт с котом перебирается через забор, садится в машину и попросту уезжает. Он и не думал, что это будет настолько просто. Сегодня удача явно на его стороне. Так он думает до тех пор, пока кот не оказывается на его съемной квартире. Тот сразу же обозначил территорию характерным способом — обоссал все имеющиеся в доме тапки и даже ржавую кастрюлю, которой в последний раз пользовались лет десять назад. Корм есть отказался. Зато перекусил полусгнившим огурцом, «добытым» под диваном. Гилберт уже со знанием дела отправляет анонимное послание с фотографией связанного любимца. И подпись, что если омежка не подпишет бумаги, мол, добровольно отказывается от половины компании в пользу бывшего мужа, то котика омега получит так же по частям. Сначала одну половину, затем вторую. Угроза действует молниеносно. Одержимый кошатник готов хоть жизнь отдать за целостность своего котика. Завтра после подписания договора Гилберт оставит кота в обозначенном месте в обозначенное время. И сделает он это, конечно же, не сам, подошлет того, кого не жалко, так как там может ожидать засада с вероятностью почти сто процентов. — Ну что, пойдешь обратно к «папочке»? — ухмыляется Гилберт, он только рад избавиться от животного, высокомерно смотрящего на него, как на кусок дерьма. — Чего зыркала пялишь? Я тебе яйца лизать не буду, расчехляй язык и вперед, мой свои причандалы без моего вмешательства. Вот же сволочь лохматая… Кот раздражает его тем, что своими повадками напоминает ему самого себя. Гилберт запирает животное в доме, а сам мчит за предоплатой и с полученными деньгами направляется прямиком в бордель. Быстро. От такой нагрузки его старенький джип едва ли не разлетается по частям, он гудит, скрипит, шумит и только по одному характерному звуку все в округе знают: едет Гилберт, надо прятаться. Уже десять вечера. Холл полон гостей. Гил влетает на последний этаж в кабинет Джоела, бросая на стол пачки денег. Пытается отдышаться. — За Эрика. Джоел удивлен, и это заметно. Альфа разжимает толстые пальцы, выпуская сигару из рук. Округляет глаза. — Ты чего, всерьез увлекся шлюхой? Ты всегда воротил от них нос, — припоминает Джоел. — Сколько он стоит? — Гилберт подходит к столу. Смотрит альфе в глаза уверено и жгуче. — Полностью. — С чего ты взял, что я собираюсь продавать одну из самых прибыльных пташек? Ты хоть представляешь, сколько денег он приносит за неделю? На него имеется большой спрос среди людишек с толстыми кошельками. И они готовы платить за него больше обозначенного. Я не могу его продать. Даже тебе, дружище, — пожимает плечами Джоел, почесав лысину. — Выбери себе птичку подешевле. Может быть, даже подарю. — Меня интересует только Эрик, — цедит сквозь зубы Гил. — Теперь вижу, — Джоел берет другую сигару и подзывает одного из громил-охранников, чтобы он ее поджог. Закуривает. — Вижу, что ты вляпался. Уж извини, дружба дружбой, но работа важнее. Мальчишка подает большие надежды… Гилберт сжимает челюсти. Смотрит на охранников за спиной Джоела. Потом на самого альфу. Если он сейчас замахнется на его жизнь, то путь к Эрику будет закрыт. Нужно быть хитрее. Гилберт сдерживает злость и раздражение. — Тогда я покупаю ночь. И следующую тоже. Тут за две, — пододвигает деньги. А Джоел только рад, у него загораются маленькие черные глазенки, когда тот видит крупные купюры. — Ставки приняты, — усмехается хозяин борделя, подвигая пачки денег к себе. — Играйся с ним, но смотри, не проиграй. Гилберт покидает кабинет. Он направляется в холл, выискивая свою «птичку». Эрик как раз окучивает очередного клиента, совершенно очарованного его красотой. Гилберт вскипает, когда видит чужие руки на заднице омеги. Он подходит и выдергивает Эрика из этих лап, прижимая к себе. На недоумение клиента отвечает: — Уже куплен. Закидывает взвизгнувшего Эрика себе на плечо и уносит, но не наверх, а из здания. Их догоняют охранники. — Куда вы его?.. — На прогулку, — отвечает Гилберт, сажая Эрика на переднее сидение своего джипа. — Без сопровождения нельзя! — возникают несколько громил. — Сопровождайте, раз положено, — пожимает плечами он, садясь в машину. За ним сразу выезжают охранники на двух машинах. Он сам знает, что не может без наблюдения покинуть территорию вместе с бордельной птичкой. На это надо разрешение, которое он, естественно, не получал. Гил ведет машину и наконец поворачивает голову в сторону притихшего Эрика. Тот шокировано смотрит на него. Не ожидал. Недовольный. Неужели подумал, что уже избавился от него? Он ведет машину одной рукой, а вторую кладет на коленку омеге и подвигает выше. Эрик сдвигает ноги, он напряжен, как будто не был с ним прошлой ночью таким раскрепощенным и не получал удовольствие. — Куда ты меня везешь? Он не отвечает. Останавливает на одной из улиц. Небо уже практически темное, лишь у горизонта горят последние краски заката. Поют сверчки, птицы шумят в кронах деревьев. Гилберт выходит и открывает дверь Эрику, омега с осторожностью озирается. Неподалеку останавливается охрана. — Идем. Эрик не спорит, поспевая за ним. Гилберт берет его за руку, словно они влюбленная пара, и сейчас у них свидание. Он прохаживается с ним вдоль аллей и сворачивает на территорию военного кладбища. Ровные ряды одинаковых надгробий едва видны в скудном свете фонарей. — Зачем ты меня сюда привел? — Эрик заметно ежится. Приходится снять свою куртку и набросить ему на плечи. Хотя ежится омега явно не от холода, а от того, что ему тут некомфортно. — Ты собираешься угрожать мне тем, что закопаешь меня тут, если не буду слушаться? Гилберт хмыкает. Останавливается на месте, повернув голову в сторону, но не к Эрику, а к очередному надгробию. Ховард Роз. Генерал. Герой войны. Погиб при исполнении долга. — У него фамилия, как у тебя в контракте на мою покупку… — подмечает омега и попадает в точку. — Это мой отец. Гилберт переводит взгляд на Эрика и замечает его округлившиеся глаза и рот. Омега молчит — словно вот-вот что-то скажет, но таки не произносит ни звука. Колкости тут неуместны. Гилберту самому неудобно. Ему стыдно смотреть на эти буквы — стыдно стоять тут с пониманием, что отец не хотел бы видеть его таким. Его воспитывали по другому. Не такие нормы поведения ему прививали. Но увы, война внесла свои правки. Он словно пытается оправдаться — мол, не сам выбрал этот путь, его заставили жизненные обстоятельства. Ха, как же примитивно… Гилберт всегда смотрел смерти в лицо, но пред этой каменной плитой опускает взгляд. Виновен ли он? Виновен. Прошлого не вернешь, не исправишь, но отпустить все то, что случилось долгих двадцать лет назад, забыть и отойти от цели — уже не получится. «Обещаю. Я смогу. Да, отец, ты сам видишь, я трус, подлец и натворил столько бесчинств, что узнай ты, ты бы поседел, если бы смог. Но я тоже исполню свой долг. Клянусь всем, что у меня есть», — повторяет мысленно в очередной раз, сильнее сжав руку Эрика в своей. Гил набирается уверенности. Пора вернуться к продолжению своего плана и свершить наконец то, что он задумал. Восстановить справедливость. Но перед этим… вдохнуть этот сладкий глоток воздуха, насладиться сполна. Напоследок. Гилберт смотрит на Эрика и слегка усмехается. В свете дальнего фонаря лицо омеги особо привлекательно. — У тебя, — Эрик запинается, — есть другие родственники? — По крови живых нет, — Гилберт пожимает плечами, сдвигаясь с места. Ведет омегу между рядов могил, охрана следует за ними по пятам. — «Братья» из банды — моя семья. — А супруг? Дети? — Ну, если выйдешь за меня и родишь мне ребенка, то все это будет, — хитро скалится Гилберт. — Тогда ты обречен на одиночество, — смеется Эрик. — Мне такой муж не нужен. Ты и в любовники мне не годишься… — И за что ты так меня не любишь? — А за что тебя любить? Гилберт умолкает, потому что омега прав. А любить-то и в самом деле не за что. И зачем он его сюда привез? Зачем поделился чем-то слишком личным, какое не доверил бы даже «братьям» из группировки? Этот душевный порыв самому ему непонятен. К чему вообще эта неосознанная попытка показать ему частичку своего внутреннего, застарелого и больного? Гилберт не знает ответа. До этого он никому не доверял. Гил отвозит его обратно. И, естественно, не оставляет одного, идет с ним в его комнату. Эрик наверняка думает, что пришло время для исполнения того, за что уплачено — сам прижимается к нему и опускает руки на пах. Но Гилберт его останавливает. — Давай просто поспим. Я устал. Ты тоже. — Просто… поспим? — удивляется Эрик, явно настроенный на другие виды занятий. — Ага, в обнимку. Гилберт забирается в постель, затягивает омегу к себе под одеяло и тут же прижимает к груди — Эрик успевает только пискнуть. Знает, что любая прихоть клиента — закон. Даже такая странная. Гил обнимает его и утыкается носом в волосы, приятно пахнущие цветами и весной. Эрик совсем холодный и дрожит, но вскоре согревается, уже сам к нему жмется, как к источнику тепла. Его очень приятно обнимать. Гилберт вскоре засыпает. Он собирался подчинить его, но чувствует, как медленно и безвозвратно подчиняется сам.