— У-ух, не терпится показать тебе всё в реальном масштабе, но пока маршрут значительно упрощен. По плану весь Наруками будет уставлен неимоверным разнообразием того, что перечислить я пока не могу. Тебя и так удивить сложно. А как всё расскажу, никогда не услышу от тебя "
Вау".
— Жду не дождусь увидеть плод ваших с Аякой стараний.
Аято умиляло, с каким упорством слуга рвался всё объяснить, хотя господин и так получал ежемесячные отчёты и самолично наведывался к сестре, инетерсовался, как обстоят дела. Но когда в зелёных глазах стреляли огоньки, прервать рассказ не хватало духу. Так что он терпеливо, дополнительно сверяя факты, по третьему кругу выслушивал от Томы "великий замысел".
Тестовый путь шёл от имения Камисато до леса Тиндзю. Маршрут непопулярный. Словно специально созданный для безмятежной прогулки этих двоих.
А что если и правда специально? Аято помнил, что любовник не глуп, однако чтобы просчитал проведение подготовки по столь удачной тропе, уговорил на это Аяку и позаботился о неприкосновенности места? Должно быть, задание он воспринял не просто серьёзно. Лично.
— Хвалю, это замечательно.
— Это ещё далеко не всё.
Они остановились у небольшого ручья, переправой через который стояли несколько булыжников. И всё же, блондин протянул господину руку. Мужчина принял помощь, однако, после секундной переправы, руки любовников не разомкнулись. Наоборот, Тома сжал их немного сильнее.
На лице Камисато проскочило удивление. Однако убирать руку он не стал.
Во-первых, раз слуга действовал решительно, значит как следует позаботился о приватности прогулки. В таком случае бояться, что их кто-то заметит, было нелепо.
Во-вторых, это попросту было приятно. Н
ово.
Тома был единственным, кто дарил ему это чувство. Первым инициировал ночёвки, стремился доставить господину удовольствие, ублажал как мог. Но никогда раньше не выражал симпатию
таким образом.
Пока Аято был погружен в построение причинно-следственной связи, блондин всё распинался о планах строительства, использования и дальнейшего демонтажа предстоящих развлечений. Смущенно поглаживал изящные пальцы.
За разговорами о плане мероприятий они подошли ко входу в лес, остановились возле т
ории.
— Тут, — продолжал Тома. — планируем поставить портативное освещение. В лесу и днём темно, а мы хотим, чтобы приезжие могли обходиться без сопровождения и самостоятельно исследовать местность. Сохраним шарм мистики, вместе с тем позаботимся об удобстве гостей.
Вокруг ворот были посажены и сплетены меж собой сакуры, вместе формировавшие оправу для тории. Бутоны деревьев ещё не успели раскрыться, судя по задумке, и не должны были, в тёмной роще. Возле них стояли подставки с факелами.
— Молодец. — мужчина довольно рассматривал работу. — Выглядит потрясающе.
— Подсмотрел на рисунках одного очень миловидного господина. Не хотел, чтобы такая красота осталась лишь на бумаге.
Свободная рука управленца легла на подбородок мужчины, мягкие губы согрели нос. Тома потянулся за факелом, но тот обернулся тануки, хвостом перевернув подставку.
— Они бы побрал эту малышню! Погоди, я всё соберу. — фраза с трудом донеслась до слуха господина. Тот всё пытался понять жест любовника.
Хотел переспать в необычном месте? Чего же не предупредить, Камисато бы подобрал поукромнее, не пришлось бы так долго идти. Истосковался по прогулкам? И без того по поручениям весь остров обходит.
Было тут нечто, что Аято упускал, не мог связать с поступающими данными. Легенды, книги, романы. Секунду...
Синхронно с повторным падением факелов Аято засмеялся, скрывая мысли: "
Это он... признаться собирается?" — господина впервые в жизни охватила паника.
"
Нет, нет, нет, не сейчас. Если он ещё раз попытается... Кого я обманываю, конечно же попытается.". К такому его жизнь не готовила. Откровение, честность, чувства — последнее, что приносило пользу главе клана. Ни все минувшие года, ни сейчас, он не собирался давать им полную волю.
Пока руки слуги продолжали быть заняты уборкой, голова господина что есть мочи разрабатывала план действий. Ясно было одно: Тому нужно остановить.
Управленец закончил, взял один из факелов и зажёг с помощью Глаза. Он уже собирался взять светловолосого за руку, как тот вырвался вперёд, с усердием рассматривая дорогу и все прилежащие
кусты, камешки, достопримечательности.
Момент был упущен, однако Тома был решительно настроен наверстать необходимый настрой. Задачей Аято же было избежать того, что такой ход событий обещал принести. А для этого нужно было как не подавать виду, продолжая восхищаться украшениями, так и не вызвать лишних подозрений, поскорее вернувшись в поместье.
На своей территории у него будет больше времени придумать план, сохранить безопасную дистанцию.
Они прошли очередные декорации к будущим ларькам и стендам, осмотрели макет сцены и проверили качество дорожек. В завершение прогулки они остановились у небольшого озера. Тома присел на скамью. Аято остался стоять, приблизился к краю воды. Гладь отражала эффектно пламя факела, наверняка и это было его задумкой. Домоуправленец рассматривал идеально ровную спину.
— Как ни застану тебя, всегда такой задумчивый ходишь, постоянно рассуждаешь, умещаешь в голове столько всего сразу. — "
Если не сейчас... когда?" . — Хотел спросить... Ты точно думал об этом раньше. Может, пришёл к чему-то.
Ну нет, если разговор не остановить, он обязательно приведёт к
ним. Нужно было действовать быстро, точно.
— Скажи, есть ли шанс, что мы... — факел резко потух. Дым ударил в нос слуги, отчего тот раскраснелся. — Ч-чего? Да что сегодня такое?
— Что там, обжёг нос? — Аято забрал у него влажное древко и обволок прохладной водой кончик носа. Перебирал блондинистые пряди, поглаживал затылок.
— Немного, но это ничего.
Опасность миновала. Так думал глава, пока губы Томы не приоткрылись. Он вовремя перебил:
— Я подержу воду ещё немного, хоть ничего серьёзного, лучше перестраховаться. — он протянул руку слуге. — Спасибо, что показал всё тут, а теперь время возвращаться. В поместье ещё полно дел.
Тома принял помощь, не отпуская руку, посмотрел на возлюбленного. Тот улыбнулся. И, держась за руки, они неспешно вернулись к имению.
Всё-таки, сердце у Камисато было. Пряталось где-то очень глубоко, но оттого стук не ставал тише. Мужчину мучила совесть за поведение в лесу, резкость собственных действий пугала не меньше, чем их причина.
Следовало искупить свою вину. На ум пришёл универсальный, легкодоступный и почти безотказный способ.
Велев Томе прибыть в покои после полуночи, он подготовил спальню, достал запасы подаренного саке. Надеялся, алкоголь напустит дымку на мысли о чувствах. Своих или любовника? Неважно, лучше обоих.
В условленный час светловолосый разлил саке. Тотчас же скрипнула сёдзе.
***
К превеликому счастью, даже самые мучительные дни имели тенденцию заканчиваться. Долгожданный конец вечера всё же настал, гости стали расходиться. Одни собирались небольшими группами и единой массой, другие стремились продолжить развлечения где-то ещё.
Скоротав злополучный бал непристойным количеством алкоголя, Аято теперь "шёл" домой только благодаря путешественнице. Навыки, которые позволили Люмин проникнуть в Инадзуму, теперь помогали молодожёнам добраться в чайный дом незамеченными.
Дойти до переоборудованного под спальню зала стоило великих усилий обоих. Аято рухнул на постель. И очень уж отчетливо вспомнил,
что делает с людьми алкоголь.
***
Распивая саке под кустарное пение цикад, пара палила благовоние, словно те имели срок годности до утра. Комната больше напоминала сцену каб
уки, нежели покои главы трикомиссии.
Разговор не клеился. Впрочем, это можно было считать частью плана. Оба без остановки заливали в себя саке, единственным отличием была причина: один набирался смелости довести разговор до конца, другой что есть сил оттягивал, смазывал злополучную тему. Общее было весомее: ни один из них не имел сил делать это на трезвую голову.
— Развернись.
Тома послушно выполнил приказ, оказался спиной к светловолосому. Домоуправленец уже привык: когда господин пил, часто указывал. Напрочь забывал о нежности, ласках. Лишь страстно желал. И не всегда исполнение этих желаний можно было счесть приятным.
Господин принялся стягивать одежду прислуги. Ткань распласталась на полу, оставив владельца нагим перед возлюбленным. Как и бесконечное количество раз до этого и впервые с плохим предчувствием.
Аято сформировал Сюнсуйкэн, водяной меч удивительно крепко держал форму для такого состояния хозяина. Кончик лезвия интимно царапал кожу слуги меж лопаток, скользил вниз. Мышцы чуть напряглись. Глава недовольно хмыкнул, надавил сильнее, вызвав стон.
— Больно?
— Н-нет. Просто непривычно. Обычно ты лучше контролируешь остроту, а сегодня-
— Так же. — ложь, он и сам это заметил. Выдохнул. — Сейчас ослаблю.
Вот только Камисато не мог. Оружие будто забыло, что покорялось стихии хозяина: не собиралось ни смягчаться, ни выходить из формы. Напротив, теперь по лезвию стекла капля крови.
Аято резко откинул меч, его остатки расплескались на брошенную там одежду. Мужчина обнял дрожащего Тому.
— Прости. Заигрался.
Казалось бы, кому было легче от его бесконечной лжи?
Успокаивала ли она его самого, поддерживала сестру, отгораживала Тому? Ничего из перечисленного. Главное, успешно помогала исполнять долг главы клана.
Сейчас же, для продления себя на этой роли, ему необходимо было разобраться с ещё одним препятствием. Собственными чувствами.
— Аято, всё хорошо?
Заглушить.
— Постой, пожалуйста, я-
Снова он его не слушал. Не хотел слышать обычно звонкий голос взволнованным, колеблющимся в предстоящем. Так что просто начал действовать.
— Аято, прошу, подожди. — кое-как выдыхая обрывки фраз в такт движений любимого, блондин всё пытался выпросить перерыв. Камисато продолжал сжимать худые запястья. — Ая...
На зелёные глаза навернулись слёзы, пальцы до крови вжались в ладони, только чтобы сдержать всхлипы.
***
Он прижал девушку к футону, сдавил кисти до онемения.
— Прекрати. — сама женщина оставалась спокойна. — Ты знаешь, я церемониться не буду.
Угрозы невесомым прибоем касались остатков разума, к сожалению, безуспешно. С каждой секундой напор только усиливался, скоро он держал Путешественницу одной рукой, второй опираясь на матрас. Но только потому, что пока она не считала его серьёзной угрозой. Пока.
Не знай Люмин через
что прошёл новоиспеченный муж, видят боги, от Камисато уже давно бы не осталось и мокрого места.
Глава бредил, бормотал невнятные "
Нет", "
Прости". Мозг спутал блондинистые волосы девушки с другим обладателем схожих. Черты размытого лица казались более мужскими, одежда иной, но всё так же хорошо знакомой.
— Аято, я...
***
— ... люблю тебя.
Кулак встретил матрас. Только через пару секунд Тома открыл опухшие глаза, неуверенно убрал руки от лица.
Камисато безразлично смотрел в пол. Не вышло. Теперь придется дать ответ.
"
Кто мы друг другу?"
Конечно, он уже сотню раз бился над этим вопросом. Что необычно, ответа так и не нашёл. Прекрасно рассчитал возможные опции, прописал все исходы, вот только выбор от этого не становился ни на каплю легче.
Оставить свой пост? Рискнуть репутацией клана, пресечь на корню многолетние старания ради того, чтобы быть с любимым чревато преследованием, угрозой для обоих.
Инсценировать смерть? Он не хотел, чтобы Аяка снова переживала ночь, в которую они лишились родителей. Клан снова ослабнет, сестре придется брать на себя главенство, возможно выйти замуж для стабилизации давления со стороны членов трикомиссии. Готовить девушку к подобному стоило годами. Клан подготовить к смерти главы было невозможно.
Что только не лезло в отчаянную голову.
— Аято...
Чувство беспомощности всё нарастало, а решение не приходило. И так изо дня в день.
Всё то время между сладостными стонами и мокреющим ложе. Оттягивание приговора — всё, чем занимался Аято до этого дня.
"
Я не знаю. Мне надо подумать, больше времени. Я хочу, но…" — мысли о предстоящем разъедали его мозг. Глава клана нуждался в точности. Неспособность прояснить собственные отношения с любимым изматывало его больше, чем переговоры на утро после смерти отца. Чем постоянные интриги, бесконечные заговоры. Они, да больше чего угодно.
Блондин не без страха обвил рукой затылок любимого. Ожидал, что тот откинет руку, но мужчина застыл ледником, болезненно согнувшись.
Но это всё в его голове, а что тогда ответить сейчас? Обнадёжить Тому или прирезать отношения на корню — этого он не знал.
Продолжительное молчание крайне негативно влияло на управляющего: мужчина побелел, влился в краску, и сейчас уже мало был похож на жильца.
Он не покидал мыслей господина ни на секунду. Эта любовь может... Нет, обязательно, негативно повлияет на репутацию его семьи. Камисато понимал, что будущее его сестры и всего клана зависели от решения, что он так страшиться принять. Оправдано.
Впервые он вёл такую сложную борьбу: выбор стоял между обязанностями и сердцем. Молодой господин прекрасно знал, что правильного ответа не существует: ошибка была неминуема. Выбор был лишь там, где именно он падёт.
Зеленоглазый чуть развернул светловолосого к себе. Казавшееся каменным тело оказалось ватным, податливо дало погладить свои волосы, руку.
Разум равнялся с тревогами грядущего ответа. Но сердце билось в такт с дыханием Томы. Его любовь, покладистей кошки и преданнее пса, сегодня должна была умереть или восцвести апрельской сакурой.
И вот, пришло решение, что озадачило владельца своей простотой.
— Ты
самый дорогой мне человек.
На всём этом свете, каким бы маленьким или неизмеримо большим он бы ни был. Ты — мой свет. Моя единственная настоящая любовь за все эти долгие годы, за всю жизнь. Ха, не поддержи ты меня при падении клана, я бы не справился. Главой стал бы какой-то пройдоха, неприменно погубивший бы всех нас в первый же месяц. Не уверен, что кто-либо понимает, что всему, что есть у клана, целого Наруками сейчас, они обязаны тебе.
А я всего лишь трус, что боится собственных эмоций. Не может решиться, даже когда силы терпеть уже кончились. Они, был бы мир устроен немного иначе. Я старался, честно, старался его изменить. Корректировал устои, адаптировал правила, делал всё, что в моих силах, лишь бы стать ближе к тебе. Но, что бы я не делал, этого никогда не будет достаточно. Всегда найдется косо смотрящий в нашу сторону, а пока таких большинство, я не могу спокойно смотреть на тебя. Не потому что не хочу, боюсь. За тебя, себя, Аяку, клан, людей. Они, в какой момент у меня накопилось столько всего, что терять?
Прости за трусость, любовь моя. Знаешь, в ночи, когда я чаще всего думаю о тебе, мне снится этот кошмар, я так тяжело после него просыпаюсь. О чём он? Бред ещё тот, ты был уволен.
Забыть.
На руку упала горячая слеза. Тома не выглядел удивлённым, зажатым в угол. Он всё понял. Давно ожидал чего-то подобного и всего лишь недоумевал, почему игры затянулись так надолго. Встал с матраса. Собираясь куда-то, точно спутал время дня, и ушёл. Тихо. Не проронив ни слова. Вместо шагов были слышны капли от намокших одежд. А может, это дождь за окном?
Спустя минуту Камисато очнулся. Или час? Захотелось погнаться за ним, посмотреть в глаза, объясниться, но точно не отпускать одного вот так. И всё, что смог сделать мозг, беспомощно звать любовь назад.
Тома
Гул. Шаги, гроза, скрип сёдзи — всё вперемешку. Взгляду понадобилась секунда, чтобы разобрать в комнате девичий силуэт.
— Аято! Тома...
