Переживи

К ночи жизнь в Скайхолде заметно утихала. Ни звона клинков, ни шумных разговоров и криков, только свист ветра да тихое ржание лошадей в конюшне. На улице оставались только караульные, иногда одинокие фигуры спешили к таверне, но в основном все посетители ещё с вечера занимали места. Лавеллан редко заставал подобные моменты, всё время планировал дальнейшие действия, засиживался в ставке командования или вообще отсутствовал, отправившись разбираться с очередными проблемами. Роли Вестника Андрасте и Инквизитора обязывали постоянно что-то делать и быть на виду, ни минуты покоя даже по ночам, когда советники с очередными письмами с угрозами или мольбами о помощи вылавливали его в коридорах и находили в огромном замке с завидной быстротой. Лавеллан никогда не закрывал балконные двери, морозный воздух снежных вершин был свеж и хорошо бодрил по утрам, а шум и всевозможные запахи прекрасно успокаивали, предвещая очередной спокойный день в замке. Холодный ветер по ночам остужал голову и в особенно трудные дни помогал успокоиться и прийти в себя, негоже Инквизитору, не державшему ничего, кроме посоха, идти к чучелам и кое-как бить их мечом, смех, да и только. А недовольное лицо и порой гневные крики советники уже воспринимали как должное, но терпеть долго явно не собирались. Вот только никакой воздух не мог помочь долийцу разжать руку с изрядно помятым и зачитанным до дыр письмом. Не мог заглушить гул обвиняющих голосов в голове, обладатели которых были, вероятно, мертвы, зверски убиты, оставшись без помощи, на которую так надеялись. Не мог остановить боль, тугим клубком сворачивающуюся в груди, выбивающую воздух из лёгких и отнимающую последние силы. Не мог. Как и сам Инквизитор. Нет, как сам Лавеллан. Инквизитора заботили лишь дела, касающиеся Корифея и сохранения порядка в Орлее и Ферелдене. Всё остальное откладывалось до лучших времён или решалось быстро, без особого понимания деталей и возможного исхода. Вот и с долийским кланом было так же. Инквизитор выбрал менее затратный вариант, чужие дружественные войска, находившиеся поблизости, быстрее и лучше справились бы, чем те, которые отправил бы Каллен. Итог такого принятого наспех решения неприятно удивил, но быстро отошёл на второй план, очередная вылазка была куда важнее. Лавеллан же надеялся, что всё закончится благополучно и его клан будет и дальше вести мирную и безопасную жизнь под неусыпным контролем Инквизиции, но надежды всегда могут разбиться о суровую и непредсказуемую реальность. Сообщение о проваленной операции на мгновение лишило долийца воздуха, а перед глазами проскочила вся жизнь, остановившись на лице Дешанны, отправляющей своего Первого на Конклав. Это был последний раз, когда они виделись, Лавеллан даже толком не попрощался, всё думал, что сможет вернуться и рассказать Хранительнице лично. Теперь и возвращаться некуда. Во всем было виновато это чёртово желание делать всё правильно, укреплять положение и завоёвывать доверие шемленов, для которых эльф во главе Инквизиции порой был большей проблемой, чем бардак вокруг. Стук в дверь застал эльфа врасплох, советники в основном сразу заходили или заглядывали, остальные же старались не беспокоить после наступления темноты, если, конечно, не случалось чрезвычайных ситуаций. Лавеллан спешно вернулся в комнату и направился к двери, по пути через силу разжал онемевшие на холоде пальцы и кинул письмо на стол, закидывая другими бумагами. Стучавшей оказалась Кассандра, без привычных доспехов и воинственности во взгляде она казалась хрупкой и словно обеспокоенной чем-то. — Что-то случилось? Мне спуститься? — спросил Лавеллан, чувствуя лёгкий укол тревоги. Он отошел, пропуская женщину в комнату. — Нет, всё в порядке. Лелиана рассказала мне о том, что случилось с твоим кланом, — ответила Кассандра, останавливаясь рядом с магом и осторожно, словно боясь спугнуть, беря того за руку. — Соболезную твоей утрате, это ужасная трагедия. Лелиана и Жозефина начали поиски виновных, да поможет им Создатель. Мы их найдём, слышишь? — Если скажешь, что всё будет хорошо, я кину в тебя посох, — попытался отшутиться Лавеллан, чувствуя, как к горлу подступил ком. Долиец высвободил руку и отошёл к столу, пытаясь совладать с эмоциями. Одному было легче, маска холодного и беспристрастного Инквизитора упрямо спадала под обеспокоенным взглядом Кассандры, так и сквозившего хрупкой нежностью. Искательница прикрыла балконные двери и подошла к Лавеллану, стараясь заглянуть тому в лицо. Эльф упрямо отводил взгляд и старался отвернуться, подступившие некстати слёзы только усугубляли ситуацию, в их паре он старался быть сильным, чтобы Кассандра хоть где-то могла расслабиться и опереться на крепкое плечо. Показывать слабость, особенно перед любимой, Лавеллан себе не позволял, стараясь пережить всё в одиночестве и не подрывать боевой дух солдат, ведь только с сильным командиром они были непобедимы и следовали к цели, несмотря ни на что. — Посмотри на меня, — твёрдо попросила Кассандра, сжав руку на чужом плече, пресекая любую попытку побега. — Пожалуйста. Лавеллан мотнул головой, смаргивая дрожащие на ресницах слёзы. Весь самоконтроль и выдержка, которыми он так гордился ещё во время жизни в клане, не устояли под разрушительной силой боли и чужой заботы. Маг хотел было сбросить руку с плеча, но вместо этого сжал её, зажмуриваясь и опуская голову, не в силах больше сопротивляться. Слишком много ответственности, стресса и страха вперемешку с удушающей горечью давили на плечи, упорно ломая и подминая под себя едва привыкшего к новому титулу эльфа. — Солнце… Кассандра развернула Лавеллана лицом к себе и обняла, неосознанно бормоча что-то успокаивающее, крепче сжимая вздрагивающее в немом плаче тело. Она хорошо знала, что переживать смерть близких в одиночестве было худшей идеей, сама через это прошла и не хотела, чтобы дорогой сердцу мужчина страдал в одиночестве и терял себя в боли и чувстве вины. Доверие в отношениях было тем, что Искательница ценила больше всего, а без подобных мгновений слабости и поддержки нельзя было до конца довериться друг другу. — Ты не один. И никогда не будешь один, обещаю.