Считая шаги к океану

Я поднял обе руки вверх: нерешительно так поднял. Повторив такой же жест, Хакон сделал шаг вперёд, как и всегда загораживая меня собой. Идиот: сейчас вообще некстати. — Мы не враги, — попытался оправдаться друг. Говорил он громко, даже крича, пытаясь перебить барабанящего в ворота мальчика. С вышек ответа не было. Раздражало, пацан своим поведением мог сделать только хуже; сейчас любое действие могло вызвать агрессию. Со спины послышался хриплый смешок. Напрягся, собирая все силы, чтобы в любую секунду отразить атаку. — Они с Вилледора, — обходя друзей, сказал один из, уже встретившихся ими ранее, мужчин. Он косо смотрел, скалясь жёлтыми зубами. От такой улыбки прошлась неприятная дрожь, но Эйден постарался выглядеть непринуждённо и расслаблено, хоть и внутри всё колотилось. Часто бывало, что приходя в новые поселения, приходилось стоять часами, даже ночью, под слабым ультрафиолетом, пока внутри решалась судьба парня. В основном играло и то, что он был пилигримом, которому мало кто доверял. Однако сейчас проскользнула тема Вилледора, а не его бывшей деятельности, и теперь оставалось только надеяться, что эти люди не имеют ничего против упомянутого города. Эхом, с вышек послышалось шипение рации и неразборчивые голоса. Двое мужчин уже подошли к воротам, оттягивая за ухо Мигеля, который шикнув от боли, с обидой отошёл от полюбившегося занятия. Барабанящий звук по железу прекратился и стало немного легче. — Ну давайте, — строго сказал один из мужчин, подзывая, — идите сюда. Осторожно опустили руки. Сумерки уже затянули улицы, и теперь всё освещала только полная луна, не добираясь своими белыми лучами по углам. От фонарей с вышек поплыли тени, освещая дорогу через мост. Шлагбаумы не поднимались, так что осторожно, было решено пролезть под ними. Цепляясь рюкзаками за колючую проволоку, едва перебираясь через, такой себе, барьер. Когда мы сравнялись с новыми знакомыми, стальной механизм проскрипел изнутри, открывая ворота. Те, представляли собой грубо наваренные друг на друга стальные листы и дорожные знаки. Подхватив за локоть мальчишку, один из мужчин повёл его внутрь. Мигель обернулся и посмотрел на друзей печальным взглядом, но не сопротивлялся. За ними зашли и друзья. Позади, с таким же скрежетом, стали задвигаться ворота. Закрывали их с помощью большого, железного колеса с цепями, а когда двигать уже было некуда, фиксировали большой арматурой, просовывая её между колец цепи. Внутри всё освещалось, уже таким родным, фиолетовым светом, с больших фонарей установленных через каждый метр. Помимо уже старых, времён пережитка, зданий, были и построенные вручную, и всё это исполосовывали небольшие газоны с посевами. Места для прохода было не так много, наложенные через грядки бетонные, а кое-где и деревянные дорожки, узкие и немного кривые. Подул ветер и принёс запах свежего сена и навоза. Со стороны огороженного загона послышались, вперемешку, кудахтанье — кур, кряканье — уток, и ещё щебетание какой-то птицы. Где-то громко крикнула коза, замолкая от лаянием собаки. В центре большое, длинное здание, с крестом на крыше. Церковь что ли? Правда, никогда такой не видел, да и крест выглядел кустарным, сваренным из разной арматуры и труб. — Эти? — к ним подошёл мужчина лет 50-ти. Одет он был, немного похоже на форму миротворцев; в синем комбинезоне, кирзовых сапогах и, с самодельной бронёй на груди и руках, из кожи и железа. На нагруднике красовались медали, если их можно так назвать; грубо вырезанные из жестяных банок прямоугольники, с выбитыми символами и прикреплённые заклёпками. — Ваше счастье, — он схватил Хакона за правую руку и поднял, для всеобщего осмотра, — что мы знаем про эти браслеты. Мне стало не по себе, я взглянул на свою руку, тревожно осматривая зелёное свечение, успокоился, но всё же закрыл биомаркер рукавом. — Я, Захай, — он протянул руку приветствия. — Хакон, — друг тут же пожал, — это Эйден. — А он немой? — Мужчина подошёл ко мне, — сам не может представиться? — Могу, — пожимая протянутую ладонь, я чуть не лопнул от жёсткой хватки. — Поздно уже, — отпустив руку парня, улыбнулся Захай. Когда он так близко можно было его осмотреть. Слегка кучерявые, рыжие волосы и густая, ржавая борода, и всё та же, не сменная, как и у других — жёлтая улыбка. Видимо, здесь никто не следит за гигиеной зубов. От чего-то заболели свои. — Отведу к главному, без него ничего не решается, — мужчина похлопал парня по плечу и развернулся, лишь жестом зовя за собой. Пока шли, нюх то и дело улавливал свежие запахи растущих; чеснока, лука, огурцов, яблок и персика. Да, персика; такой яркий и нежный. Раз всего лишь пробовал, но запомнил навсегда. Интересно, смогу ли здесь съесть хотя бы один. Зажмурился и споткнулся о стык, не ровно положенных, бетонных плит. Носом вписался в спину, идущего спереди, Хакона. Тот только на секунду обернулся, выровнял меня и беспокойно осмотрел. Я отмахнулся, и дабы не привлекать внимания, стали догонять Захая. Он вёл нас по узким дорожкам, я то и дело смотрел под ноги, чтобы не наступить на вылезшие, через маленькую, по щиколотку ограду, лепестки. Завернув за большое здание, мы попали в сплетение жилых домов. Постройки были ручные, не то чтобы прям верх прочности, но не отличались от уже виденных Эйденом. Небольшие домики, пойдёт для проживания небольшой семьи. Каждый облагораживал выделенный им участок как мог. У кого-то стояли цветы в, так называемых, горшках; вёдрах или обрезанных баклажках, редко в красивых, магазинных. У кого-то весь дом оплетал виноград, красиво и не жарко летом. Вот, украшенный гирляндами. Вот, разукрашенный красивыми граффити. И нет ни одного, похожего на другие. Идя по жилому сектору, уже не было так приятно, для нюха. В маленьких, вырытых в земле стоках, стояла зловония из отходов жизнедеятельности. Может они сливают это в общий канал и поэтому с него так несёт. Прошли мимо большой теплицы, накрытой плотным полиэтиленом. Скорее всего, она стоит для зимы, потом что сейчас, пока что была закрыта. И кстати, всё здесь было освещено; и откуда у них столько энергии? Вышли на бывшую широкую дорогу; асфальт был сорван, кое-где ещё проглядывая, а освободившееся место задействовано под те же огороды. Когда стояли на входе, взор не обхватывал всю площадь поселения, ворота, казалось, уходили в разные стороны на мили. Но может, так только казалось. Пока они шли только по одному участку и сколько здесь живёт людей, предположить было сложно. Но судя по тому, сколько они выращивают еды, то можно сказать, что кормить им нужно много ртов. — Пришли, — мужчина остановился напротив, на половину разрушенного, здания. Только по разбитому, над входом названию, можно было прочесть, что это полицейский участок. Здание в два этажа, было сокращено на половину, зияя разрушенными комнатами. Побитыми стенами, торчащей арматурой и кусками бетона и обрушившейся крышей. А вторая половина, была не тронута. Интересно, что здесь произошло. На входе стояло двое громил, и когда Захай подошёл к ним, только кивали на все его слова, не сводя взгляда с друзей. При них было оружие, но не ножи, дубины, трубы и т.п., а настоящие, висящие на лямках на груди, автоматы. Серьёзно. Зашли внутри: ничем не отличалось от тех, где успел побывать Эйден. Скамейки, разбитые автоматы, пустые внутри, главный пункт дежурных для оформления негодяем. За толстым стеклом сидел, прокручиваясь на стуле, мужчина, что-то читая. Увидев вошедших, он взял рацию, что-то говоря в неё. Зачем-то зашли в казармы, проходя через них, ловя на себе любопытный, но не добрый, взгляд мужчин и женщин в форме. — Главная лестница завалена, — пояснил Захай, — пойдём через пожарную. Повсюду были наставлены ящики с тревожными надписями, и постоянно шныряли вооружённые люди. Не то чтобы прям «сыкотно», но выглядело всё серьёзно и опасно. По пожарному подъёму поднялись на второй этаж и прошли ещё через офисы. Здесь когда-то сидели детективы, полицейские — ищейки, блюстители закона. Рылись в бумагах, раскрывая сложные, иногда не очень, дела. Вряд ли, обычный воришка попадал на такой стол, а там кто его знает. Но детское представление, всегда плело воображение серьёзных дяденек, раскрывающих убийства, насилия и т.д. Офис был наполовину разобран, всё самое ценное, как компьютеры, были разобранные на детали, оставляя только голые столы-будтки и наполненные кулеры с водой; чем-то и здесь занимались. Вышли в коридор и по нему, минуя одинаковые двери, остановились у одной с надписью «Шеф». Охраны не было, но Захай заметно напрягся. Поправляясь и приводя себя в приличный вид, потёр рукавом свои медали; смешно, но нужно уважать то, что для этих людей важно. Обернулся, осмотрел нас и кивнул, на что мы машинально тоже кивнули. К серьёзной шишке идём всё же, так что нужно быть максимально серьёзными. Постучал и, сложив руки спереди, стал дожидаться ответа, покачиваясь с пятки на носок. — Войдите, — послышалось за дверью. Открыл, заходя первым, и отдав честь, Захай пригласил нас. Кабинет Шефа — кабинет начальника, всё сходится. Овальный длинный стол, на стене фотографии, скорее всего уже умерших людей из правительства — никому не спастись, будь ты хоть самим Господом. По бокам шкафы и сейфы, кулеры с водой и небольшой сервиз на самом столе, со свежими фруктами и водой. Кабинет был освещён жёлтым светом. Само здание было не всё освещено, только на входе, в казармах и здесь, в остальных местах установленные уфэшки. Кстати, не единого генератора; чертовщина или чудеса? У широкого окна стоял статный мужчина: в обычной клетчатой рубашке и потёртых джинсах. И его ковбойские сапоги, только вызывали улыбку. — Добро пожаловать в поселение Кэстил, — цокнув шпорами, он развернулся, расставив руки в стороны. Седовласый мужчина, на вид лет 70-ти, с усыпающими его кожу веснушками, улыбнулся, не изменой этому поселению улыбкой. — Я, Бари Раян, — он сплюнул коричневую слюну в стакан, от чего Эйден поёжился от отвращения. — Хакон, — друг прошёл, пожимая поморщенную от старости руку. — Эйден, — парень повторил за другом жест. — Слышал, вы с Мигелем пришли, — мужчина сел в своё потёртое кресло и предложил жестом сделать то же самое. — Да, — Хакон сел отодвигаясь, что бы Эйден сел рядом. — Откуда вы пришли? — С юга, — садясь, сказал парень. — Ну да, ну да, — Бари закивал, — если бы пришли с севера мы бы вас сразу заметили. Захай, который всё это время стоял, то же сел, но в разговор не вмешивался. — Этот дрянной мальчишка, где вы его встретили? — С долей раздражённости спросил Шеф. — Почему же сразу дрянной, — Эйден выпрямился, — хороший парень. — Потому, что вечно портит ловушки, и вижу, что уже добрался до южного въезда. Мужчина залился хриплым смехом, махая перед собой рукой. — Что же это я. Вы наверное подумали, что мы дикари какие-то, — он, успокоившись, взял графин наливая в стаканы воду, — вы не подумайте, мы не то, что бы не рады гостям. Все эти ловушки, поймите — ворьё. Он протянул стаканы, и друзья взяли. — Да и убийц хватает, а я должен следить за безопасностью моих людей, — он говорил твёрдо. — Понимаем, — друзья кивнули. — Даже в стенах, сколько не борись, — продолжил Бари, — есть подобные, только не переживайте, а то сочтете нас группой опасных выродков. Он снова залился смехом и пару коричневых капель сорвались с уст, падая на стол. Отвратительно. — Здесь есть всего две дороги, ведущие в город, — он стал рассказывать, — безопасностью не обделены, а вокруг, то горы, то леса. Южную сторону… Он тяжело выдохнул и проживал что-то во рту. — Нам пришлось покинуть, опасно, — он с грустью уставился в одну точку, — перебрались в северный Кэстил, из-за частых осадков. Он выплюнул какой-то комок, похожий на мочалку, и полез в ящичек под столом, доставая алюминиевую коробочку. — Сложно поверить, что в таком не большом городке, может быть разная погода, — он предложил содержимое коробки, но друзья отказались, — в зимнее время, именно здесь идёт дождь, часто очень, полезно для огородов. Он запихнул за щеку пучок сушёных листьев и стал снова жевать. — Это выручает нас и с урожаем, и с водой, думаю, — он уставился куда-то в стену, — это из-за горы «Вити». Ту часть города… Он снова сплюнул, и это уже стало привычным, так что — не так противно. -… с которой вы пришли, уже не обитаемая нами, но мы всё равно расставляем ловушки, от заражённых в основном. Всё-таки, большая часть нас — бывшие жители этого города, и мы чтим общее желание охранять родной дом. Он встал и подошёл к нам, приобнимая за плечи. — Ха-ха, я так рад, — он не сильно сдавил своей хваткой, — у нас гостей не было пять лет, да ещё и вы пришли накануне такого дня. — А? — Эйден немного обернулся. — Завтра вечером, всё увидите, — Бари отошёл, — вы же останетесь? Он посмотрел на друзей по-доброму своими серыми глазами. — Ам, — парень повернулся на Хакона, предоставляя решение ему. — Да, — слегка не уверено сказал мужчина. — Вот и отлично, — мужчина хлопнул в ладоши, — просто замечательно. Несколько минут они просто общались: Захай тоже подключился. Отвечали на вопросы о Вилледоре. Немного строго отреагировали на новость о том, что Эйден бывший пилигрим. -… был у нас такой, — кривясь, ответил Раян, — в итоге остались и без товара, и без денег. Много кто знает уйму историй о пилигримах — и все они крайне негативные. Когда я стал в их ряды, знал, что во многом стоит только пахать на себя, чтобы выжить. Но никогда не делал того, за что его так часто ругали. — А меня вот спас пилигрим, — ответил Хакон, — и не один. Он повернулся на Эйдена, который только приоткрыл рот от удивления. — Все мы не идеальны, но по нескольким случаем не стоит судить, пожалуй, — друг немного придвинулся ко мне, от чего стало вмиг так спокойно и безопасно. — Ты прав друг мой, — Бари снова залился смехом, всё так же сплёвывая слюну в стакан, — прав, чёрт возьми. Потом Раян рассказал, как основал это поселение. Он был губернатором, и когда произошло падение, игнорировал настойчивые советы властей эвакуироваться с этого места. Он остался, и были те, кто его поддержали. Он рассказал, что помнит как кружились вертолёты в небе, разрезая воздух лопастями. Как падали самолёты, и как стала та колонна автомобилей. Они все ехали подальше, кто куда, и даже его жена с дочкой уехала в Вилледор, к своей матери. Но упал самолёт, и разрушил мост. Колонна встала, и люди в панике стали покидать машины или объезжать по обочине. Бари рассказывал, что год искал свою жену и дочь, дошёл до Вилледора, но кроме разрухи и, наспех, возведённых стен, ничего не нашёл. Всё что осталось у старого, прожжённого жизнью мужчины — его поселение и сын, который не бросил отца, поддерживая его выбор остаться. Все говорили, они не выдержат, не выживут, что гуманитарная помощь сюда не доберётся как и спасатели, но старина Бари умыл нос всем, кто так говорил. Ему приходилось строить всё самому, без помощи жадных властей, что поставил крест на его людях. Приходилось разбирать старые здания в городе, чтобы возводить стены. Так был и разобран старый участок, что стал последним напоминанием тех тяжёлых дней. — Нам жаль, — Хакон отставил пустой стакан в сторону. — Не стоит парень, — усмехнулся Шеф, — все мы, когда-нибудь умрём, только зависит именно от нас, как скоро, и сколько мы готовы бороться. Не очень успокаивает, но всё же он прав. Приходилось видеть потенциальных молодых людей, которые разбрасываются своей жизнью, а иногда, такие были умнее старого поколения. Тут не угадаешь, всё зависит от характера, стремления и желаний. — Мы что-то уже засиделись, — мужчина демонстративно потянулся. Я взглянул на окно, где сквозь источающий розоватый свет снизу, вверх, сквозь чёрную толщу пробивались слабые огоньки — звёзды. — Рад, очень рад, что вы к нам пришли, — Бари встал хлопая себя по ногам, — Захай проводит вас к Катрин, она вас разместит. А мы уже увидимся завтра. Друзья пожали Шефу руку и вышли за Захаем. Мужчина вёл их недолго. Буквально, за старым, полуразобранным полицейским участком, через бывшую дорогу и ещё несколько площадок с посадками, в живописном месте находилась небольшая постройка. К двухэтажному, по виду жилому дому, прилегало несколько беседок, на конусные крыши которых было намотаны гирлянды. Красиво. У беседок насаженные кусты, жалко, что уже пожелтевшие, и всё ещё раскрытые, пышные цветы в горшках. Пока шли, по каменной дорожке, об лицо, то и дело, ударялись жучки со светящимися задницами. Такое место назвать бы романтичным, но вечно сующаяся в рот и нос мошкара, делает романтику немного нервной. Захай зашёл первым. — Катрин, цветик, — мужчина прошёл по большом, почти пустому пространству первого этажа к барной стойке. Пустое было оно от людей, а вот само помещение имело в себе; стулья, столы, скамейки, большой магнитофон, телевизор, стол для пинг-понга и множество всякого декора. Например, висящая во всю стену рыболовная сеть, с запутавшимся в неё, посередине, фигуркой «Посейдона». Под потолком, на деревянных сваях, много разноцветных лампочек, разделяющих через каждый метр уфешками. В углу большой, пиратский сундук, с пластмассовым золотом и торчащим из него мечом, на табличке, висящей на рукоятки, надпись " Экскалибур «. Не уверен, что Экскалибур торчал из золота, но и так сойдёт. За дальним столиком, похрапывал одинокий пьяница, окруженный пустыми бутылками. И ещё молодая парочка воркующая на скамейке, попивая что-то едко красного цвета; может вино. На стенах рисунки, не картины, но всё равно хорошие и нет ни единого живого места на дереве, всё исписано надписями. Пока Захай общался с владелицей, Эйден подошёл к ближайшей стене, читая; это вполне интересно, если вспомнить заправку. «Солнышко светило и текли ручьи, ты меня позвала, но мы с друзьями все пришли». Поджал губы, смеясь про себя. «Море водки, море пива — Катрин выходи за меня». Правильно, что ещё для счастья нужно. «Подскажите пожалуйста, что чешется на заднице, мелкая сыпь». И ответ. «Выгоните кто нибудь автора из поселения». А позитивный тут народец. — Эйден, — окликнул родной голос и я обернулся. Хакон подзывающии, уже как влитой, стоял у барной стойки. Вот чертила — пронеслось с улыбкой в голове. Как он просто умеет находить общий язык с любыми людьми. — Ты хотел вернуться на трассу, — навеянный своими мыслями, произнёс парень подходя к дружному собранию. Друг вопросительно взглянул на Эйдена, но сразу приобнял его за плечи. — Это самый удивительный парень в мире, — он представил меня женщине за стойкой. Та улыбнулась, потирая большой бокал тряпкой. — Ну приятно познакомиться, чудо-мальчик, — она протянула руку, которая была в старых шрамах, заполняющих чуть ли не всю кисть. Я осторожно взял элегантную ручку, с красивым браслетом и удивленно рассмотрел его. — Нравиться? — Она произнесла слегка хриплым, но по истине женственным голосом. Я поднял глаза и встретился с лазурной лагуной. Такие глаза видел впервые. Глубокие, будто уже очутился у океана, покрытого тропической зеленью. Каштановые волосы затянуты в тугой хвостик, и лишь пару прядей, растрёпанных, за тяжёлый рабочий день падали на, покрытую светлым дождём веснушек, белую кожу. Одета женщина была в темно-синюю рубашку, затянутую на узел выше пупка, оголяя красивый животик, и короткие, растрепанные внизу, джинсовые шорты. На вид ей не больше 30-ти, но морщины на руках, говорят, то ли о тяжёлой работе, то ли о том, что ей больше лет. Она покосила улыбку из алых, круглых губок, и я понял, что держу её за руку слишком долго. — Простите, — отпусти женщину, вмиг очутился в объятье друга, который как и всегда успокаивали; так стало приятно, — да, понравился, глаз не отвести. Эйден попытался вернуться в разговор. Женщина посмотрела на свой браслет, нежно и легонько проводя пальцем по золотой цепи. — Муж подарил, — в голосе хрип, а на лице улыбка. Я стоял с широко открытыми глазами, ожидая удивительную историю. — Ну вот, опять, — сказал Захай, — налей хоть пивка. Я обернулся на мужчину, который с хитрой улыбкой ожидал порцию допинга. — Не нравится моя болтовня, иди спать, — женщина ехидно ухмыльнулась, и мужчина махнул на неё рукой. — Ну и ладно, — он сказал зевая, — теперь они в твоей власти, — похлопав Эйдена по плечу, он добавил, — удачи парни и спокойной ночи. Мы попрощались. Захай ушёл, а я снова устремил взгляд на женщину. — Ну так, — залазя на высокий стул, сказал парень. — О, ты всё ещё про браслет, — она налила по стакану чего-то жёлтого — пенистого, — это было в Рио… — она словила вопросительный взгляд парня, — это в Бразилии. — Он не бывал там, — подметил Хакон, — Да я тоже, нет, но мы ещё помним, да? — он перевёл указательный палец с себя на женщину и оба улыбнулись. — Там океан, малыш, — он потёр меня по руке. — Малыш? — Женщина отхлебнула со своего стакана, — это что-то значит? Мы переглянулись, но так и не ответили ей. — Ладно, — заигрывающее протянула она, — так вот. Мы были в Рио с мужем, в медовый месяц, и он подарил мне браслет, сказал, что купил его в где-то в фавелах. — Фавелы? — спросил я. — Неблагополучные районы, — она отпила ещё глоток, — наркотики, проституция, убийства. — Аааа, значит, — парень тоже сделал глоток, мягкого, холодного пива, — наш мир — сплошная фавела. — Да, да, да, — девушка и Хакон засмеялись. В глубине заведения проснулся одинокий мужчина, матом призывая заткнуться. Мы сбавили громкость, но все ещё хохотали. — Так, я Катрин, — она протянула мне руку. Вроде бы здоровались, но парень с искренней радостью пожал её сильную, но такую нежную кисть. — Вы с Вилледора ребята? — она ткнула пальцем на мой браслет. — Ага, — Хакон пододвинул пустой стакан для новой порции. — Я там жила когда-то, — с долей грусти произнесла Катрин, — как будете рассчитываться? Наливая холодное пиво, она хитро посмотрела. — Будем, — Хакон достал из потайного кармана в рюкзаке деньги, которыми расплачивались в городе. — Сойдёт, — забрав пару монет, женщина улыбнулась, — сейчас валюта не стабильна, так что всё сойдёт. — Давно ты была в Вилледоре, — поинтересовался Эйден. — Давно, — сказала она, вздыхая, — лет 26 назад. Повисла тишина, которую развеял всё тот же пьяница, подбредая к нам. — Мне стопку фирменного. Катрин налила ему рюмку розовой жидкости и тот выпив её залпом, шатаясь побрёл к выходу. — Там, после падения… — она начала, — был рай, пока… Она снова замолкла. — Я там ещё немного прожила с родителями, потом, — её голос сменился с весёлого на грустный. Так всегда, всегда, что бы ты не вспоминал — всегда будет полный крах. — Твои родители… — начал парень. — Погибли, — она закивала, — отец в стрельбе за оружие… Ёкнуло в груди. — Мама, спустя полгода, — она выпила стопку розового алкоголя, — не справилась с потерей. — Что это ты пьёшь, — немного неловко, пытаясь сменить тему, спросил Хакон. — О, это, — она указала на бутылку с переливающимся во свете ламп содержимым, — это фирменное. Друзья взглянули друг на друга. — Я налью, — она поставила две стопки. Отказывать не хотелось, но было, честно говоря, стрёмно. — Подождите, — она поставила между ними тарелку и высыпала из пакета какие-то бледные палочки, — закуска. Катрин улыбнулась, но видя их взгляды, закатила глаза и съела одну палочку, доказывая, что это безопасно. Цокнувшись новым напитком, они выпили. Во рту жгло как после чистого спирта, что было редко найти. Закусили. Приятное, едва твёрдое мясо, со вкусом острого перца. — Что это? — смакуя, спросил парень. — Гадюка, — Катрин, улыбаясь, откусила кусок, — у нас их много водиться. Скривился, но сука вкусно, так что ел. Слышал о гадюках, видел их, убивал, но не ел, по крайне мере сам себе не готовил. — Это наше мясо, — женщина начала, — гадюки, жабы, рыба. Мы их сушим, варим, жарим и всё это благодаря нашему священному каналу. У меня чуть не стало поперёк горла. Канал кормит этих людей — ужас. — Канал? — едва проглотив, спросил Эйден. — Да. Там водиться вся живность и не только… Всё же не выдержав, я скривился, едва не выплюнув, но собравшись, проглотил ломоть мяса. — А что такого? — женщина удивлённо уставилась. — Пахнет дурно ваш канал, — пояснил Хакон. — Ты что, — Катрин возмущённо уставилась на друзей, — ах-ха-ха, это из-за водорослей. Она полезла куда-то под стойку и разогнувшись, поставила пять разных бутылок. — Это — указывая на зелёную субстанцию, — лучший лекарь во всё мире. Делаем алкоголь на основе водорослей. Он не только лечит и притупляет боль, но ещё и погружает людей в мир «Дзен», — она слегка покачала головой и прикрыла глаза, — лекари часто используют эти настойки в своих целях. Неприятно — но терпимо. — Вот эта, — она указала на бутылку с жёлтым содержимым, в которой плавали какие-то ошмётки, — из жабы. Баку-ганто, из них делаем и закуску и выпивку. Она хитро усмехнулась. Страшно, что же ещё в этой коллекции. — Вот, — прозрачная жидкость больше вселяла доверие, — из нашей гадюки. Мы называем её горным червём — весьма опасная. Алкоголь из неё имеет наркотические свойства, даёт чувства эйфории. — А то, что мы пили, — парень ткнул в наполненный розовым сосуд. — А, это, — женщина убрала все остальные и прилегла щекой к бутылке, — это из плода — «Анабуа», такой кисло-сладкий фрукт, сырым есть нельзя, но переработанный, как в виде алкоголя — безопасный. Не бойтесь. Её успокаивание не делало лучше, но всё же, алкоголь рубил нервные окончания и эта информация далась легко. Налив ещё по стопке опасного напитка Катрин раздала его. — Вы с какой стороны пришли, — выпивая залпом и даже не скривившись, спросила она. — С юга, — сказал Эйден. — С 117 шоссе, — видимо поняв, добавил Хакон. — О, — она оживилась, — вы не проходили мимо фермы? — Да, мы даже заночевали в ней, — Эйден едва допил стопку закусывая, уже не такими уж и противными снеками. — Да ну, — она расплылась в улыбке, — это мой бывший дом. Друзья застыли переглядываясь. — Да ничего страшного, — успокоила она, — долгая история… Мы оба сложили локти на столике и подперев подбородки, всем своим видом дали понять, что готовы слушать. — Так, — начала неловко она, — ну я там жила с родителями. Потом выросла и поехала учиться в Вилледор, там встретила мужа, поженились и осталась там. Она рассказывала о своих первых впечатлениях: вырвавшаяся пташка из поля, в новый свет. Мы слушали не перебивая, но вот её рассказ дошёл до падения. Энергетика сменилась: стало грустно. -… потом, после смерти родителей, я не смогла там находится, — продолжала она, — мы с мужем перебрались за стены и отправились в отчий дом. Воспоминания её тяготили. — Прожили на ферме около двух лет, потом нас нашли, люди с этого поселения и я… — она задумалась, — я отдала всё, что отец так долго собирал; оружие, технику, припасы. Только, чтобы ферму не тронули. Она вдруг рассмеялась — но это был смех скрывающий боль. — Знаю, дурочка, но тогда мне казалось, что будет лучше, если ферму не тронут… Отдала им всё, переехали сюда, а ферму закрыла в надежде вернуться, — она выдохнула, — хорошо, что она хоть кому-то стала пристанищем. — Мы там ничего не тронули, — Эйден немного приподнялся. — Да не важно, — женщина улыбнулась, — я уже туда не вернусь. Муж умер два года назад, больше мне незачем ворошить прошлого. — Прости, — парень поник, — я хочу спросить … — он вспомнил про записи в дневнике её матери, — о дочке. Вопрос дался ему сложно, но всё же ловя на себе тяжёлый взгляд друга, он решился. — А, о… — она замялась, — да нечего рассказывать. Мне прислали отчёт, вскоре после того как её забрали, что она умерла и повестку явиться на общие похороны… Я не знала, где моя девочка среди множества чёрных пакетов, но надеюсь… надеюсь, она не мучилась. Мне стало стыдно за такой вопрос. Её слова выходили тяжело. Я не стал делиться своим мнением, что среди чёрных пакетов, возможно, не было её дочери. Я знал. Знал, что тогда делали с детьми. Им не давали умирать — мучили, но держали в живых. В этой ситуации лучше верить в смерть, чем в такую жизнь. — Так, — она, взбодрившись, натянула улыбку, — что-то я вас задержала. Блять как же хреново — снова я всё испортил. — пора спать, да? — Катрин вышла из-за бара, — пойдёмте, я вас провожу. Мы шли в тишине, но я всё же приблизившись к ней прошептал «Прости», на что получил красивую улыбку и тычок в плечо. Стало легче, но не на много. Вспомнил Мию: едва сдержал вырывающуюся горечь. Я наверное никогда не побываю больше на её могиле; под большим дубом. Ладно — живи настоящим. Пока думал, дошли уже к комнатам на втором этаже. — Здесь раньше было семейное кафе, — начала Катрин, — досталось мне от прежней хозяйки, — пытаясь открыть расхлёбанный замок, она продолжала, — до падения, они единственные, кто не разрешил сносить свой дом для постройки универмагов, и остались «Кофейней Саймонов», — удивляет, не так ли? Друзья кивнули. — Сейчас на этом этаже, никто не живёт, но раньше, — вспоминала она, — жили те, кто строил себе свои дома. Замок всё же поддался и скрипнув открылся. В комнате было затхло и пыльно, но куда чище и уютней чем предыдущие ночлеги. — Я подобрала эту комнату для вас, — указывая на две односпальные кровати, сказала женщина, — располагайтесь и спокойной ночи. Мы поблагодарили Катрин, и она ушла. Хакон воткнул в переноску, ведущую в стену, вилку и комната озарилась ультрафиолетом. Большое окно было закрыто. — Это моя, — прыгнув на приставленную к окну кровать, Эйден усмехнулся и открыл его впуская свежий воздух. Пьяный и сонный разум отказывался осматривать комнату, и едва сняв кроссовки и рюкзак, парень просто растворился телом в мягком одеяле. — Спокойной ночи, малыш, — послышалось с боку. Я лишь угукнул, потягивая слабую улыбку. Но всё же повернулся, смотря на уже расслабленного друга. Его грудь медленно вздымалась и как всегда, тихо посапывал. Так уютно, так комфортно. Веки опустились. Разум погрузился в спокойный сон.