Fuсkin heights

В жизни надо попробовать все. Этим девизом руководствовалась подруга Люси, Эрби Грин. Яркая, смелая и уверенная в себе Эрби, мечта мальчишек и зависть девчонок. Не то чтобы она была подругой, скорее, приятельницей, но она единственная, с кем Люси хоть немного и иногда общалась. Люси тоже иногда хотела быть как Эрби. Ничего не бояться. Иметь яркие, живые, красочные эмоции. Лучших подруг. Хотела, но не могла. Дело было не в том, что кто-то ей запрещал, нет. Она просто сама толком не знала, какая она и чего хочет: быть «эффектной и раскованной» или «маленькой принцессой». Да Люси и не стремилась Найти Себя, мотивируя это словами: «Ну найдешь, и что? Все равно никому не покажешь!» Дружить она не очень-то умела: общалась пару недель, а потом тихо исчезала из жизни новых знакомых. Ей было увлекательно их узнавать, они были для нее как головоломка. Но их ей, как и головоломку, во второй раз было «собирать» не интересно… Ее в общем-то устраивало нынешнее существование: туманная Англия полностью соответствовала ее атмосфере внутри черепной коробки, а от мрачной атмосферы Грозового Перевала (поместья, где они, собственно, и жили с дядюшкой) можно было укрыться в своей бледно-розовой комнате с ажурными занавесками и пушистым ковром. Дядя Айвори очень ее любил – говорил ей много ласковых слов, выполнял все ее прихоти… Все, кроме одной: полноценного общения с приятелями. Да-да, он не отпускал ее в гости и не разрешал гостям приходить в Грозовой Перевал; не разрешал гулять за переделами поместья и школьного двора, не говоря уж о походах в кафе и кино со сверстниками. Люси ломала голову над причиной таких странных запретов, но, в конце концов, пришла к мысли, что дядя Аюшка просто заботится о ней, не хочет, чтобы она попала в дурную компанию и желает «оградить Люси от разлагающего влияния современного общества», как говорят соц-педагоги. Вот за это девочка его и любила: он волновался за нее. Она была ему небезразлична, дяде было не все равно на окружение и дальнейшую судьбу своей племянницы. «Пожалуй, он единственный, кто ко мне так относится, я в огромном долгу перед ним. Ведь если б не Айвори, мне бы тухнуть в интернате пока замуж не выйду! – ужасалась такой перспективе Люси. – Я страшно неблагодарная девчонка!» – с давящим чувством вины думала девочка и в наказание пребольно шлепала себя по рукам. Но с каждым месяцем интерес к обычной «тинейджеровской» жизни креп. А интерес тринадцатилетней девочки, живущей в атмосфере строгих правил и запретов, подобен бомбе замедленного действия: вот она живет, живет себе спокойно, и тут – рррраз! – и ее будто подменили. Началось все с того, что в их класс пришел новенький мальчик. Его звали Алан. Он был не дурен внешностью, не кричал на весь класс матами, и, так как Люси сидела одна на задней парте, Алана посадили к ней. - Привет, - улыбнувшись, шепнул он, тут же представился и спросил: - А тебя как зовут? - Люси, - ответила она и мрачно добавила: - Имя такое же банальное, как и я. - По-моему классное. Как и ты, - вежливо возразил мальчик, стараясь ободрить ее (родители всегда учили Алана давать людям веру в себя). У Люси внутри будто пробежал заряд тока в 1000 вольт. Ей сказал мальчик, что она классная. Ей сказал мальчик, что она классная. Ей сказал мальчик, что она классная. Конечно, девочка не могла сосредоточиться на уроках. Ей не верилось, что он ее не отшил, заговорил с ней и даже сделал ей комплимент! У Люси в голове не укладывалось: «Чего это он? Он же не взрослый, почему он делает мне комплименты, а не кидает в меня пакетом со сменной обувью? Он с нашей планеты?!» Можно было предполагать, что девочка не откажется погулять с ним после школы, впервые в жизни «забив», как говорили ее одноклассники, на необоснованные правила. Ребята сбежали с последнего урока. - Ну, куда пойдем? – спросила Люси. - Можно в парк. У меня денег нет, ты извини, - смутился Алан. – Но в парке весело! - Я была там с дядей, мы катались на лошадках, - вежливо кивнула девочка, но из-за отсутствия денег расстроилась: она-то привыкла покупать, не задумываясь, все что захочется. Ребята дошли до парка и сели на траву - благо весна выдалась на редкость теплой. Люси начла чувствовать дискомфорт по нескольким причинам. Этот парень был такого же роста как она, даже схожего, несформированного, сложения – узкие плечи и ладони, большая голова, тонкие ноги, лишенные волосяного покрова… Он выглядел, с ее точки зрения, каким-то «ощипанным», «инопланетным». На мальчике были шорты и футболка, а не что-то привычное для Люси (деловой костюм, жилет и сорочка, вельветовые штаны и свитер). Пахло от мальчика тоже как-то неуловимо не так – не неприятно, а именно не так. А самое, пожалуй, главное, не клеился разговор. Алан молчал или же выдавливал из себя посредственные фразы типа «неплохая погода, не правда ли?» или «интересно сегодня на истории было, да?». Люси не умела поддерживать непринужденную беседу и не знала что отвечать, поэтому просто кивала или пожимала плечами. Мальчик сел ближе. Люси не устроило его лицо: слишком гладкое. Без единой морщинки, без единого намека на ежедневное бритье подбородка и щек, только легкий, еле видный золотистый пушок, от которого вернее, от той юности и неопытности, которой веяло от мальчика, Люси стало тошно и отвратительно. Это она должна быть маленькой и неопытной. Нет, Люси не желала чувствовать себя равноправной, такой же, как и ее спутник. К такому ее жизнь не готовила, поэтому Люси, сославшись на «одно очень срочное дело», встала и, равнодушно помахав ручкой, ушла. А тем временем Айвори, которому некая личность (вероятнее всего, школьная вахтерша) доложила, что Люси «пошла на прогулку с неким молодым человеком». Айвори не стал бушевать или «идти по следам». Зачем? Он же не насильник. Да, он кормил племянницу таблетками, подавляющими волю, но это поначалу – теперь, когда ее восприятие было на нужной стадии «информационно-фармокологической обработки», Айвори бросил это делать за ненадобностью: Люси добровольно соглашалась совокупляться с ним. Она любила его, была сильно привязана к нему, «ведь правда?» - надеялся Айвори, сидя в кресле и откупоривая очередной бутылек из толстого стекла. Он ненавидел всех, кроме своей мертвой жены и Люси. Ненавидел, «потому что сам себе был противен», как говорила няня Нелли. К Люси он привязался неспроста – внешне девочка была очччень похожа на его жену, Фрэнсиз. Только если у той был один недостаток – возраст, - у Люси в этом плане все (для Айвори) было идеально. А теперь все. «Разумеется, она не вернется, это поместье было для нее ловушкой, - грустил чуткий дядюшка. – Может и зря я с ней так обращался… Все эти таблетки, запреты… Вон чем обернулось». Бутылек был почти пуст. Больше всего его раздражало то, что племянница ушла не одна, а с молодым человеком. Айвори пристально поглядел на себя в зеркало. Проседь в волосах, морщинки у глаз и на щеках… «Омерзительно, - скривился он от отвращения к себе. – Омерзительно и нечестно. Я хочу опять быть как раньше, я не готов к такому… вот», - не смог подобрать Айвори нужного определения для этого «такого вот». Но самым обидным было другое. «Раз Люси ушла, прости прощай, интимные радости», - сокрушался Аюшка. - Дядюшка, любимый мой, такой красивый и хороший! – вломившись в комнату, заголосила Люси и повисла на шее Айвори. – Какой же ты классный и сексуальный! – проорала она на все поместье с детской непосредственностью. - Тише, тише, мы же не одни, - тот так оторопел, что даже не сразу обрадовался. – Белочка моя, как же я тебя люблю и как же я тебе рад! Но ты все-таки отвратительная девочка – это же надо, ушла и даже не сказала мне! – строго отчитывал он ее слегка заплетающимся языком. Люси краем глаза заметила пустую стеклотару и предпочла промолчать, нежели доказывать, мол, «кто б меня пустил, если б я предупредила?!» - Прости меня, пожалуйста, - натренированно покраснев, пробормотала она. – Я никогда-никогда не буду так больше, чтоб мне пусто было! – пылко выдала девочка. - Ангел мой маленький, - Айвори расцеловал ее запястья с выступающими венами. – Я не сержусь, просто волновался. Но наказать тебя следует, - шутливо-строгим тоном заметил он и, обхватив Люси за талию (которая была еще в школьной блузке, от которой шел еле уловимый запах новенькой тканью и детской кожей), немного неуклюже повалил ее на застеленную трудолюбивой нянюшкой Нелли кровать.