Судьба как высшая мера

- Когда примерно был засечён этот разговор? - спросил Булатов, влетая в аналитический отдел - Не примерно, а ровно полтора часа назад, - ответил сержант, доложивший о разговоре Тарасова с бандитами - Где он сейчас? - Если телефон сейчас при нём, то где-то в районе старой промзоны, точнее... На территории недостроенного ремонтного завода, вот здесь, - сказал сержант, указывая на карту - Скинь мне координаты, и не распространяйся пока об этом... и спасибо, с меня причитается, - сказал Батя, спешно направляясь за обмундированием Багира уже ждала его в машине. Она всё это время думала, но так и не смогла понять, почему Бизон, опытный боец, который прекрасно знает, как необходимо действовать в абсолютно любой ситуации, сейчас поступает в точности наоборот. И правда, как найти логику в действиях спецназовца, тысячу раз видевшего подобные и даже точно такие же случаи, но сейчас поступающего, как сделал бы на его месте какой-нибудь вчерашний выпускник академии, самоуверенный и самостоятельный. Так или иначе, при сложившихся обстоятельствах его товарищи, несмотря на полное непонимание и злость на неблагоразумие Бориса, мчались в сторону промзоны, на территории которой предположительно держали Ирину Тарасову и куда направился её брат после разговора с бандитами. Пол дороги ехали молча, пока Багира не прервала крайне напряжённую тишину, которую нарушал только гул мотора: - Бать, ты что-нибудь понимаешь? - спросила она, глядя вперёд, в пустоту, куда-то на мелькающую под колёсами разметку - Я понимаю, что если он ещё жив, то я его лично у стенки расстреляю, - ответил Иван, прибавляя скорость - Я серьёзно... - продолжила Багира - А я тоже серьёзно, - перебил её Батя, - как я могу доверять человеку, если знаю, что он может поступить так, - как будто не веря своим словам, сказал он - Может быть мы просто что-то не знаем... - будто пытаясь оправдать поведение друга, говорила Багира - А мы должны знать, Рит, в этом и проблема. В этой ситуации именно мы должны знать всё, а мы не знаем ничего... Дальше пешком, засекут, - сказал он, тормозя на обочине лесной грунтовки Оба вышли, и, осмотревшись, стали приближаться к старым бетонным зданиям заброшенного завода. Спустя некоторое время издали стали доноситься какие-то крики, а через несколько секунд голос раздался сзади, из глубины леса. Батя и Багира, резко пригнувшись, укрылись в небольшом овраге - Пень, никаких чертежей у него нет, отвечаю, он бы просто не успел их взять, да, да, валите обоих, он сам сделал свой выбор... Да, то есть нет, девчонку застрелите, а братца мне оставьте, я очень давно не издевался над людьми, - говорил мужчина - Плохи дела... - шёпотом сказал Батя, жестом указывая Багире направление, откуда ранее раздавался знакомый голос Ирины Тарасовой, - давай-ка за ней, пока не поздно, а я этого провожу, - сказал он - Осторожнее, Бать, - сказала Багира, отдаляясь в западной стороне рем-завода Булатов тихо, но уверенно преследовал бандита, которого они встретили в лесу. Хотя тот постоянно оглядывался, как будто предчувствовал какой-то подвох, Батя до последнего остался незамеченным. Пунктом назначения оказался шатёр, в середине которого было несколько сколоченных между собой паллетов. На паллетах, практически без сознания, лежал был тот, кто "давно не издевался над людьми". Он взял рацию, и, судя по переговорам, уточнял, готовы ли его бойцы ликвидировать Ирину. - Ну что, живой ещё? - спросил он Бизона, который вроде как пришёл в себя, но всё ещё тяжело дыша лежал на паллетах, не в силах пошевелиться. На самом деле, судя по его внешнему виду, досталось ему уже немало: почти вся одежда была в крови, левая рука сильно порезана, и это только самые видимые последствия, - ну ничего, это не надолго. Только не надейся, что умирать будет легко: нет, я не такой. Не беспокойся, твоей сестре будет гораздо легче - ей сразу пустят пулю в висок, да, уже через несколько секунд... - Отпустите её, она всё равно не видела ваши лица... она.. - тяжело дыша, с трудом выдавливая слова, голосом, полным отчаяния говорил Борис - Смешно, - широко улыбаясь ответил бандит, доставая из кармана рацию, - вы там готовы? - спросил он, - отлично, тогда можете кончать её, а вы, - обратился он к четырём надзирателям, дуйте отсюда в корпус, я дальше сам, - сказал он им, присаживаясь на край паллетов Надзиратели разошлись, Батя проводил их взглядом, и тихо предупредил Багиру по рации: "У тебя мало времени". Та ответила, что опасность уже устранена и сообщила, что ситуация полностью под её контролем. - Ну что, вот и кончилось лето? - сказал Корень, всё ещё довольно улыбаясь - Да нет, ещё только июнь... - очень тихо ответил Бизон - Нет, для вас это уже декабрь... Тридцать первое, - сказал бандит, снова взяв рацию, - вы что там тянете кота за хвост, огонь! - скомандовал он Раздался выстрел. Бизон на несколько секунд как будто перестал чувствовать боль, усталость... У него не было сил даже крикнуть что-то, как обычно бывает от подобных эмоций. Земля куда-то провалилась, пропало всё, что когда-либо было важным: сейчас, не во сне, не в кошмаре, в реальности, которую уже не переиграть он упустил возможность что-то изменить, он совершил роковую ошибку и что самое главное, заплатил за неё огромную цену... Он потерял свою единственную, родную сестру. И это тот самый момент, когда любому покажется, что жить дальше просто нет никакого смысла, резона... Он резко поднялся и из последних сил толкнул сидевшего рядом злоумышленника. Что говорить, доли секунды, потенциально удар был не сильным и ничем бы он не помог, если бы в этот момент Корня не застрелил бы Батя, вовремя появившись из укрытия. Всё те же секунды, Борис, зажмурившись, выхватил у лежавшего уже частично на земле бандита нож и попытался проткнуть себе горло. Булатов развернулся: сильным, уверенным движением придавил его голову к паллету, и, обезоружив, всё ещё продолжал держать в таком положении. У Бизона не было ни физических, ни моральных сил сопротивляться: сознание было затуманено то ли болью, то ли отчаянием и безвыходностью положения. Теперь он был в безопасности, рядом был один из самых близких ему людей: командир, друг... Но как он теперь сможет смотреть ему в глаза, вообще говорить что-то и на что-то надеяться. Он всё ещё был уверен, что фактически своими руками убил свою сестру, а теперь ещё и понимал, что избежать самых тяжёлых на свете слов уже не удастся. - Пусти... Пожалуйста... - тихо сказал он, стараясь не потерять сознание Батя убрал руку, позволив Бизону развернуть голову. Он продолжал молча сидеть на паллете, там, где несколько минут назад сидел Корень. - Дай нож... Я уже всё, Бать... Правда... - тихо, обрывисто, дрожащими губами попросил Борис. Булатов не реагировал. Тогда Тарасов чуть привстав осмотрел паллет и, обнаружив торчащий гвоздь, нацелился упасть головой прямо на него. Батя оттолкнул Бизона на землю, и, осознавая, что всё это пора заканчивать, по крайней мере на том уровне, на котором находилась ситуация, сказал: - Да успокойся ты, она жива - Как... - не понял Борис - Стреляла Багира, с Ирой всё в порядке, - спокойным тоном пояснил Булатов - Я всё равно не смогу дальше... - не шевелясь и не поднимая глаз говорил Бизон - Кончай, ей точно если что легче не станет, - абсолютно спокойно говорил Батя - Бать... Я не смогу... - Багира, бери Иру и пленных, и вези на местном микрике на базу, мы следом, - сказал Батя по рации, - а ты давай, подъём, сейчас возвращаемся, потом разбираться будем, - совершенно холодно и до боли жёстко сказал Батя Ситуация была уже действительно безвыходной. С одной стороны груз ответственности за гибель Иры вроде бы упал с плеч, но что будет дальше? Теперь, когда всё как бы в порядке, самым страшным казался предстоящий разговор с Батей - с одним из самых близких людей, но именно с тем, перед кем бывает по-настоящему стыдно. В такие моменты... Нет, таких моментов в их жизни ещё не было. Они прошли вместе через многое, казалось через всё, но именно в такой ситуации казалось, что путей, чтобы что-то исправить уже нет. Во всяком случае Борис их тогда не видел. Сил практически не было, но до автомобиля он дошёл без посторонней помощи. Он не был уверен в том, что Батя только делает вид, что смотрит на обстоятельства так холодно и беспристрастно, хотя где-то глубоко он всё же пытался на это надеяться. Он хорошо знал своего командира, но в то же время совершенно не представлял, что будет дальше и чем это может кончиться. Они молча сели в машину, и так же молча Батя, совершив резкий манёвр на разворот, стал рулить "к дому". Выехав на шоссе, он вдруг свернул на обочину, вышел из машины и быстро вернулся, достав что-то из багажника. - Руку давай сюда, перевязать надо, - выдохнув и положив аптечку под лобовое стекло, сказал он Бизон молча повернулся к нему, протягивая порезанную конечность. Впервые за это время он всё же почувствовал какую-то резкую боль, от которой становилось ещё хуже в моральном плане. Так или иначе эта остановка и действия командира хоть немного успокоили его: происходило что-то обычное, родное... Завязав финальный бантик, Батя бросил пластиковую коробочку на задние сидения и приготовился ехать дальше - Спасибо, - чуть дрожащим голосом сказал Бизон Батя кивнул, мимолётно хлопнул его по плечу и, наконец, продолжил давить на газ. Дальше снова ехали в тишине - никто не хотел начинать что-то говорить, никто не знал что говорить, хотя обстановка уже казалось хотя бы капельку менее напряжённой, чем несколько минут назад. В этой тишине, погруженные каждый в свои мысли, они доехали до базы ВМФ. Всё так же молча они вышли из машины. - Как ты? - обойдя автомобиль и как-то даже без прежнего холода глядя на Бизона, спросил Батя Борис молча помотал головой, как будто не решаясь ничего сказать - Давай, пошли в медблок, потом, когда отпустят, зайди ко мне, - не дожидаясь, сказал командир - Бать, я в порядке, давай лучше сразу... - далёким, потерянным голосом сказал Бизон Булатов понимал, что не должен идти на это, но в то же время ему действительно было искренне жаль своего товарища, хоть и всё это время он старательно изображал холод и равнодушие. Учитывая количество различных травм, застрять у медиков он действительно мог надолго, а ожидание каких-то разбирательств продолжало бы угнетать его всё это время. Батя вздохнул. - Ладно, черт с тобой... Поднимайся, передохни и приходи, только я тебя потом, если что, на себе до медблока не потащу, - немного даже добродушно усмехнувшись, сказал Батя Бизон кивнул, направляясь к лестнице на второй этаж. Ему, так или иначе, стало хоть немного спокойнее, хотя голова всё равно закипала, чувство вины перед всеми окружающими заглушало всякую уверенность и всем привычный, свойственный именно Бизону, вечный оптимизм. Он сейчас надеялся не встретить Багиру - не хотелось лишний раз отводить взгляд, выдавливать из себя какие-то слова... Когда-то придётся, но не сейчас. В такие моменты бывает сильнее всего стыдно именно перед самыми близкими людьми, и пережить эти моменты, это чувство стыда действительно дорогого стоит. И Борис всё ещё не понимал, переживёт ли в этот раз. Только оказавшись в родном помещении, где они с товарищами проводили большую часть всего свободного времени, он подумал и о том, что скорее всего находится здесь последний раз. Какая к чёрту служба после того, что произошло? Да и товарищи... Они... Даже если поймут... Даже если простят... Самое главное, что он сам не сможет простить себя. Не сможет понять себя. И в тот момент он тоже не понимал... Переодевшись, он посидел немного, чтоб голова не кружилась, выдохнул и направился в кабинет к командиру. Багира как раз выходила от него, но, к счастью для Бориса, они не успели пересечься - Бать, не дави на него сильно... Ему и так сейчас, ну ты сам понимаешь, - шепотом попросила она, уходя - Я всё понимаю, Рит, но мы все понимаем, что за всё нужно нести ответственность... Багира предупреждающе посмотрела на командира, хотя уже и не сомневалась, что тот всё сделает правильно... Так, как посчитает нужным, справедливым, честным и достойным. Бизон постучал, а потом тихо приоткрыл дверь: - Разрешите, товарищ капитан первого ранга? - всё ещё тем же потерянным и неуверенным голосом спросил он - Заходите, капитан-лейтенант, - сказал Батя Бизон вошёл, захлопнул дверь и остановился, чуть не доходя до стола. Батя достал из пачки листок бумаги, и, положив на него ручку, подвинул на край стола: - Писать можешь? - спросил он Бизон кивнул, и, сев на привычный стул у батиного стола, на секунду растерянно задумался: он пытался проанализировать ситуацию и понять, чего именно хочет от него сейчас командир: объяснительную, рапорт, заявление... В конце концов он решил, что действительно проще спросить, потому что сил думать у него уже не было. - Товарищ капитан первого ранга... - немного нервно жмурясь, обратился он, - а... Что писать..? - А ты не догадываешься? - снова с тем страшным холодным взглядом сказал Батя Бизон опустил голову, глядя в чистый лист. Левая рука всё сильнее болела и не хотела, чтобы ей шевелили, а правая просто дрожала и не хотела брать ручку. А самое главное, что мозг так и не уловил очевидности, хотя, прекрасно зная воинский устав, Бизон так же знал, что в такой ситуации он долен написать. Хотя ему очень не хотелось делать этого по собственной воле. Лист всё ещё был белым, так что от долгого всматривания в его белизну у Бизона начала немного кружиться голова и он немного сильнее налёг на стол. - Знаешь что, каплей Тарасов, пойдём в медблок, - поднимаясь со своего места, сказал Батя - Нет, я в порядке, - стараясь сказать это как можно убедительнее, Бизон тоже встал Батя подошёл к двери и закрыл её на ключ. Потом вернулся к столу, становившись как раз напротив Бизона. На несколько секунд отвёл взгляд, потом снова попытался поймать ответный взор. - Скажи мне сейчас... Не как подчинённый командиру, а как друг... Как человек... Почему так? Эти слова били действительно очень больно, именно такого разговора, неформального, Бизон боялся больше всего. - Я не знаю... Правда, не знаю... - глядя куда-то в крапчатый линолеум на полу, сказал Бизон - Сколько мы с тобой видели таких придурков, которые сами лезли вытаскивать своих жён, дочерей? Сколько из них мы успевали спасти, а сколько находили уже убитыми? Я пойму, я постараюсь понять, если ты сможешь объяснить, почему ты стал действовать так... - Я не смогу объяснить, Бать... - помотав головой, сказал Бизон - Честно, я бы тебе сейчас морду набил, только... - Батя оборвался, снова отведя взгляд - Что? - впервые за всё это время посмотрев куда-то, кроме пола, спросил Борис - Давай сядем, - чуть подталкивая его в сторону дивана, стоявшего у стены в кабинете, сказал Батя Он сказал это как-то по-другому, не так, как говорил до этого. Он подумал о чём-то, что заставило его стать спокойным... Они сели. Бизон почувствовал себя гораздо спокойнее сидя, всё же сил у него всё ещё было не много. Батя, каким-то очень необычным, как будто виноватым тоном начал: - Я... - сказал он, снова делая глубокий вдох, - я никому этого не рассказывал с тех пор, когда это произошло... - периодически прерываясь, продолжал он, - у меня был брат... Олег Булатов. На этом моменте Батя снова прервался, как будто пытаясь пересилить что-то, что мешало ему говорить. - Это был первый год существования "Тайфуна", Володя тоже тогда ещё был очень молодым командиром... Вечером, 29 июня мне позвонили... Сказали, что Олег у них и попросили приехать... Я спрашивал, что им нужно, но они сказали, что нужно просто приехать... Батя снова запнулся. Бизон примерно представлял, какое продолжение и какая развязка была у этой истории, и от этого его то и дело пробирала дрожь. - И я... Приехал... Они связали меня, посмеялись, что-то сказали... Уже готовы были расстрелять... Я не знаю, как Володя узнал, они с ребятами приехали... Они спасли меня, а Олег... Его долго искали... Нашли уже мёртвым, в лесу... Булатов снова на пару секунд прервался, а потом, чуть более уверенно продолжил: - В общем, я правда не знаю с какого перепугу я тогда вообще остался в отряде. Володя об этой истории, как оказалось, изначально не докладывал, а потом... Как-то завертелось, со временем забылось, прошло... А сейчас почти... Почти семнадцать лет прошло... А вспоминать... Вдруг зажмурившись, он упёрся головой в плечо Бизона, как бы пытаясь сдержать прилив грусти, отчаяния. Борис молча, но как всегда, по-дружески тепло приобнял командира, стараясь сдержать собственные постоянные приливы эмоций. И впервые за весь этот день обоим было хотя бы в каком-то смысле хорошо... Тяжело, но не одиноко. Батя снова, выпрямился и сказал: - В общем, ты выдохни, брат... Все живы... Просто поблагодари потом сержанта Воробьёва... Мы могли опоздать... Борис снова зажмурился, закрыв лицо руками. Теперь этих тяжёлых, но неминуемых и неподкупных мужских слёз, слёз то ли отчаяния, то ли горя, то ли истинной благодарности, было уже не избежать. Батя вздохнул, снова положив свою тяжёлую, крепкую, дружескую руку Бизону на плечо. А он снова прокручивал в голове слова командира... "Я никому этого не рассказывал"... Этот самый момент, эта грань между моментами, где они - военные и где они - самые близкие друг другу люди, вроде снова была столь тонка, что её как бы и не было. - Бизон... Хотя, нет, не вовремя, прости, - резко прервав не начатую мысль, сказал Батя - Чего? - не понял Бизон - Не... - Давай лучше сразу, а, - попросил Бизон, не зная чего ожидать - Да не к месту я... Я просто спросить хотел... В общем, вас ведь трое было? - В каком смысле? - не понял Бизон - Ты, Ира и... - начал Иван - И Вика, наша старшая сестра... - продолжил Борис, морщась, кивая - Что с ней случилось? - шёпотом, искренне понимая, что не вовремя начал эту тему, спросил Батя Бизон вздохнул, при чём выдох был как никогда дрожащим, тяжёлым. - Иронично, но я тоже никогда никому ещё не рассказывал эту историю... - монотонно, глядя куда-то вперёд начал Бизон, - она не интересная и очень печальная... И сколько бы отец не убеждал меня, что я всё тогда делал, как нужно было... Я всё равно чувствую, что виноват... Мне было десять, Ире - четыре, а Вике - шестнадцать. Мы играли у речки, просто, что, весело было. Там метрах в десяти был обрыв, водопад, а течение перед ним как раз усиливалось, камни торчали, в общем, там никогда никто не купался. А Ирка бултыхнулась в воду... Я за ней сразу прыгнул, выпихиваю её на берег, упираясь в камень, но чувствую, что сейчас чуть-чуть, и соскользну в поток. Вика тоже нырнула, она меня к берегу подтолкнула, чтоб я мог Иру на землю подсадить, а сама держалась там... Оборачиваюсь... Бизон на момент прервался, хотя до этого рассказывал довольно уверенно и спокойно. - А там какое-то бревно плывёт... Прямо на нас... Ирка уже на берегу была а Вика мне орёт: "Вылезай быстро"... А я за берег держался, там секунды... По спине этим бревном шандарахнуло, но я удержался, потом вылез... Больно, слёзы, а потом назад смотрю... А там пустота, вода и всё... И шум этого водопада о камни внизу... Там высоко было... Батя крепко сжал дрожавшую руку товарища. - Ирка, когда я её вытолкнул, сразу домой побежала, родители прибежали, а я лежал... Потом не помню ничего, только в больнице потом... Я впервые подумал о том, что мог ей помочь... Ведь правда, - уже не в силах сдерживать подступавшие слёзы, говорил Бизон - Перестань... Что было то было, а если бы вас обоих этим бревном дальше снесло, никому бы лучше не было... - Что мне только по этому поводу не говорили, а легче до сих пор не стало... - нервно усмехаясь, ответил Бизон Раздался телефонный звонок. Батя снял трубку - Булатов, слушаю, - сказал он - Бать, иди сюда, на минуту, важно, - сказала Багира - Срочно? - Срочно, - очень обеспокоенным голосом сказала она - Что случилось? - спросил он, жестом попросил Бизона подождать его там же и, открыв дверь, направился по коридору Багира сбросила звонок, услышав шаги. Навстречу Бате вышел Барс, только что вернувшийся из командировки. - Здорова, Барс, - поприветствовал его командир - Здравствуй, Бать, - ответил Андрей - Как ты? - спросил Булатов - Я в порядке, Бать, тут другое дело... Бизон где? - У меня в кабинете, а что случилось? - В общем... У нас там одно судно затонуло... Не спрашивай, идиоты, сапёры-дезертиры... Там все погибли, кроме одного мальчишки, никого больше не успели спасти... Кто утонул, кого расстреляли... - К чему ты это всё? - поторопил его командир - В списках пассажиров была Екатерина Валерьевна Тарасова, - очень напряжённо сказал Барс - Уверен, что не тёска? - испуганно уточнил Батя - Я уже на берегу её фотографию у себя нашёл, показал тому мальчику, он подтвердил, что видел, как её... - Чёрт п-побери... - Батя резко развернулся к стене и прислонился к ней головой Командир как будто отключился на момент: Екатерину Валерьевну - мать Бориса они все знали очень хорошо, а главное знали, насколько близким и важным человеком она была для их товарища. - Бать? - растерянно позвал Барс - Да чёрт побери, что вообще происходит, как вы вообще себе представляете ему сейчас это говорить? - шёпотом проорал Батя, ударяя по кирпичной стене кулаком, - я молчу о том, что её дочь у нас в лазарете... - Ира? - уточнил Барс - Да - А с ней что? - не понял Андрей - Слушай... Если Бизон захочет, пусть сам расскажет... - сказал Батя, делая глубокий вдох - Мы по закону не имеем права ему сейчас сообщать... - глядя куда-то в пустоту сказала Багира - По закону - да, только как мы ему в глаза смотреть будем через два месяца... Да и что, сейчас его всё равно придётся отправить в отпуск, всё равно узнает, - рассуждал Батя - И он прекрасно знает, где я был и что я об этом точно знал... - добавил Барс - Товарищи офицеры, - обратился к бойцам неожиданно вошедший адмирал Соловьёв, - насколько я понимаю, все в курсе? - Так точно, - ответил Барс - Тарасов где? - У меня в кабинете... - сказал Батя - Значит так... Правило двух месяцев в сложившейся ситуации не сработает, списки погибших проходят по всем сводкам и он, как ни крути, в один момент наткнётся... В общем, я думаю, что вы меня поддержите - сами когда-то заливали, что жестоко скрывать, жестоко сообщать спустя время... Поговорите с ним, постарайтесь сделать это так, как вы считаете нужным, - кивнув, адмирал вышел Батя молча прислонился к стене. - Ну и кто? - спросил Барс - Слушайте, я и так умудрился очень вовремя затронуть очень больную для него тему... Если я сейчас к ним ещё с этим приду... Я не спорю, несколько часов назад я был был готов его лично расстрелять... Но нет... - Я не готова... Сегодня не готова, - поддержала Багира - Мы добьём его сейчас... - сказал Батя, качая головой - Бать, я не знаю что у вас тут было и... Всё же ты командир, по отношению к нему ты хотя бы имеешь право принимать такие решения... - попытался уговорить командира Барс - Ладно... Только если я сам застрелюсь сегодня, учтите, я этого не хотел, - направляясь в сторону своего кабинета, сказал Батя. Он зашёл. Бизон встал, встретив его почти у выхода. - Чего там? - спросил он - Так... Боря, сядь, пожалуйста... - подталкивая его обратно на диван, сказал Батя - Да я устал уже сидеть, - отмахнулся Бизон, успевший за это время даже немного прийти в себя, хотя это было весьма сомнительным прояснением - Бизон, я прошу тебя, сядь, - повторил Батя, стараясь сдержать собственные эмоции Бизон сел на диван, сдвинув брови посмотрел на командира. Тот подошёл к компьютеру, что-то открыл, что-то распечатал... - Бать, можно сразу вопрос? - спросил Борис - Да? - немного испуганно спросил Батя - В общем, Бать, я прекрасно понимаю, что продолжить службу не могу и не имею права... - начал Борис - Бизон, черт возьми... Кроме нас с Багирой об этой истории никто не знает и я никому докладывать не намерен, я сейчас о другом, - подойдя с каким-то листом в руках, сказал Батя - Что? - удивлённо и немного испуганно глядя на Булатова, спросил Тарасов - Это список тех, кто был на баркасе "Салют" в момент нападения и крушения... - тихо сказал Батя Бизон взял лист, пробежался глазами по списку. В один момент он понял, о каком пункте из двадцати четырёх шла речь... Он на время отвёл глаза, а затем прочитал ниже: "23 погибших, 1 пострадавший". Ему понадобилось целых несколько секунд, чтобы осознать, прогрузить информацию. "17. Тарасова Екатерина Валерьевна;" Он резко выдохнул так, будто при этом провалился под землю, впрочем, что говорить - мир в его сознании действительно пошатнулся, будто он летел с обрыва и это были последние секунды, когда ещё можно было вдохнуть воздух. Частое дыхание и зашкаливавший пульс, сильная дрожь - всё это, учитывая и без того расшатанное и убитое состояние бойца, нахлынуло резко и не собиралось отступать. Батя спешно вскочил, налил в стакан воды, накапал несколько капель из маленькой бутылочки, и, присев рядом, осторожно передал Бизону - Тише, дрежи, выпей, станет легче... Бизон сначала помотал головой, но потом, повинуясь, выпил пол стакана корвалола. Батя постарался ненавязчиво обнять его, хотя совершенно не представлял, как ещё он может повлиять на ситуацию. Так или иначе, ему было по-настоящему больно даже подумать, что может сейчас чувствовать его товарищ. - Борь... Прими соболезнования... Держись, брат, просто держись... - Спасибо... спасибо, что сообщили сразу - как-то на выдохе, очень неразборчиво сказал Борис. Его всё ещё сильно трясло, голова кружилось, а осознания произошедшего как бы и не было. Возможно это нужно было пережить именно сейчас - всё за один ужасный день. - Дыши глубже, не поддавайся, слышишь, - стараясь хоть немного помочь Бизону говорил Батя Потом он, подумав, достал из кармана свою заветную флягу, и, отвинтив маленькую крышечку, протянул товарищу Борис благодарно кивнул. Больше слов им сегодня уже не надо было: этот день когда-то должен был закончиться, а дальше... Говорят, что "время лечит". Конечно, все мы понимаем, что вспоминая собственную историю и ощущая на себе груз ответственности за смерть своего брата, Батя, не понёсший за это никакого формального наказания, просто не смог бы устроить другую учесть своему товарищу, учитывая, что история, по крайней мере, закончилась благополучно. Хотя впрочем, по окончании этого дня Бизон и правда настрадался достаточно, чтобы не просто навсегда запомнить этот день, а чтобы никогда его не вспоминать и уж тем более любой ценой не повторять. "Все люди совершают ошибки" - сказал когда-то Владимир, старый командир Тайфуна. Вопрос, конечно, спорный, ведь для людей военных и тем более бойцов элитных спецподразделений ошибки непростительны хотя бы в силу возложенной на них ответственности, но именно в этих случаях, как никогда, срабатывал стержень настоящей, крепкой тайфуновской дружбы, которую никакими обстоятельствами нельзя было сломить. Так и в этот раз: гнев командира в последствии всё равно сменился на сострадание, а потом обстоятельства ещё и заставили его почувствовать себя виноватым в очередных страданиях близкого человека. Бизон действительно оступился, совершил необдуманный, несвойственный себе шаг, ошибочный поворот, но очень стремительно судьба избрала ему будто бы настоящую высшую меру пресечения, которая всегда гораздо больнее физических страданий и тем более смерти...