ab imo pectore

шиноа просыпается в совсем смятых чувствах, толком не разлепив глаз, и взгляд её тут же устремляется на мицубу, выглядывающую из-под одеяла. по чужому лицу бегают желтеющие лучи едва ли восходящего солнца, тоже — только что поднявшегося. и губы мицубы, несколько пухлые, растягивает самодовольная улыбка. как, например, во время споров или вкусного обеда. шиноа, правда, иногда наблюдает за ней — во время заданий, тренировок, изредка появляющегося свободного времени, когда мицуба читает в одиночестве, того же обеда. иногда — душа. а после они обязательно бы жарко целовались, пока руки нетерпеливо блуждали по чужим телам; цеплялись за бёдра, аккуратную грудь, зарывались в намыленные пряди волос, пока мальчишки за стенкой их нетерпеливо дожидались. шиноа сонным голосом спрашивает, что она творит в такую рань. мицуба улыбается ещё сильнее, подобно сытой кошке, и ныряет обратно под одеяло, и шиноа чувствует, как она стягивает её пижамные шорты. — мицуба-а… - она выдыхает резко, когда чужой юркий язык проводит мокрую линию по внутренней стороне бедра, — нам ещё готовить завтрак. уже пора идти. голос у шиноа неуверенный, сонный — не то чтобы она хотела это останавливать. совсем наоборот. и мицуба это прекрасно знает — стягивает чужое нижнее белье вслед за шортами, дразнит, улыбается себе там под одеялом, и шиноа запускает руку в растрёпанный блонд её локонов, сжимает у корней. нетерпеливая. мицуба тут же появляется где-то в районе её живота и облизывает высохшие губы в ожиданиях. — думаю, я плохо вела себя в последнее время. накричала на твоего любимого юу-сана. наверное, мне стоит извиниться, - она улыбается коротко, поднимает взгляд на несколько покрасневшую шиноа; на лбу у неё выступила испарина, и грудь вздымается вверх-вниз быстро, пока она пытается восстановить своё дыхание. шиноа хмурит свои аккуратные, тонкие брови. мицубе нравится видеть её такой: без выдуманной маски на лице, где губы растянуты в ухмылке и глаза лениво наблюдают за происходящим вокруг. сейчас же шиноа следит за её действиями внимательно, ведёт взглядом вслед за каждым движением мицубы. — раз так… то прекрати уже трепаться и приступай к действию, - её мелодичный шёпот сквозь зубы заставляет мицубу хмыкнуть. она снова скрывается за одеялом, и чужая пятерня вновь устраивается у неё на макушке — она вовсе не против. мицуба ведёт языком от бедра выше, и шиноа кажется, что она уже на пределе. где-то за стенкой собирается утренний шум, слышатся чужие голоса, скрепят старые половицы от неторопливых шагов. настенные часы тикают у восьми утра, и им стоит поторопиться, но не то чтобы мицуба планирует сменять свой размеренный темп. шиноа сжимает одеяло в ломаные складки свободной рукой, второй — тянет мицубу ближе к себе. её мозолистые руки устроились на бледных жилистых бёдрах, поглаживают пальцами кожу, отодвигают их в стороны сильнее. шиноа проклинает это утро, мицубу, её чертов язык и завтрак, который им ещё нужно приготовить. сама мицуба после убирает одну руку, тянет её к собственному нижнему белью, и поглаживает пальцами через белую ткань трусов. шиноа шипит, чтобы она поторапливалась. я, черт возьми, накажу тебя после ещё и за то, что ты так медлишь. и мицуба не против. она с причмокивающим звуком отрывается от шиноа, когда та, задушено простонав, кончает. выныривает из-под одеяла, смахивает капли пота с взмокшей шеи, и порывисто целует чужие тонкие губы. любимые губы. мицуба сцеловывает остатки сна, напряжение; покусывает открывшиеся плечи, что покрасневшей нежной кожей выглядывают из-под пижамы. а шиноа отвечает; забирается руками под чужую изрядно помявшуюся рубашку, оглаживает подтянутый живот, целует куда-то в шею, когда уже начинает собираться. и мицуба заплетает ей волосы, пока шиноа пытается натянуть на себя чулки, и клюёт после в щеку, попутно завязывая бант. — побежали завтрак готовить, а то они, наверное, с ума от голода сходят, - бархатисто шепчет шиноа мицубе на ухо, обнимая за талию. и тащит после за руку к выходу.