What A Shame.

Как так вышло, что им хватило всего пары-не-очень-полноценных-дней, чтобы прийти к секстингу, до сих пор не понимает никто из них. Это началось спонтанно, сначала со вполне себе безобидных фотографий — Тряпке интересно смотреть не на фасад из вылизанных фотосессий, а на человека, который за всем этим прячется. На вполне себе домашнего расслабленного Алтана, например, который не сохраняет невозмутимое лицо и надменный взгляд, чтобы произвести впечатление и попытаться запугать зрителя, а едва заметно улыбается ему с фотографии. Он явно ещё не проснулся до конца и лежит на кровати с этими своими замечательными волнистыми волосами, красиво рассыпающимися по плечам и обрамляющими шею. Тряпке нравится кудрявый Алтан, его хочется погладить по волосам, зарыться в локоны пальцами и долго-долго перебирать, время от времени целуя в чудесный нос, на который, видимо, у него тоже есть какие-то особые пунктики, потому что, боже, как же всё это цепляет. Выльется этот уютно-домашний тон совершенно не то в русло, в которое изначально должно было. Зато теперь у Тряпки в распоряжении очень много фотографий Алтана с разных ракурсов и чуть меньше его голосовых, которые тот не гнушается бесстыдно отправлять прямо во время… того, чем, собственно, Тряпка сейчас и занимается, пока желанного зелёного значка онлайна нет возле дорогого сердцу имени. Поначалу было сложно. Неудивительно, что опыта у него мало — дополнительную личность всегда старались запереть глубоко внутри и периодически добивали таблетками. Пара детских воспоминаний самого Серёжи, безумно много травмирующих воспоминаний, которые Серёжа не хотел переживать через себя и предпочитал переживать через Тряпку, и внезапные куски уже взрослой полноценной жизни. Не самый лучший набор, чтобы начинать познавать своё-чужое тело. В Серёжины-то тридцать с хвостиком. Нет, тело-то отзывалось как раз таки очень даже хорошо. В первый раз Тряпка кончил всего за пару минут, не поняв толком, что произошло, но вцепившись в ощущение, что это было на удивление приятно. А потом, как бы сильно он ни старался, травмированный разум в случайный момент подкидывал всё, что угодно: от тяжелых воспоминаний до собственной-чужой самоненависти, из-за которой касаться себя вдруг становилось неимоверно противно и мерзко. Немного помогали текстовые и голосовые сообщения от Алтана. Он никогда не скупился на мягкие слова, на такую нужную и совершенно искреннюю похвалу, на вещи, которые только распаляли сильнее и прекрасно отвлекали от собственных травм и проблем. Решение пришло к Тряпке не сразу, хоть и лежало на поверхности столько времени. Ведь не обязательно Алтану быть онлайн во время процесса. Как оказалось, вполне достаточно было того, что уже имелось и было с любовью скопировано в личный архив, чтобы поиски не отнимали много времени. И с этого момента всё пошло очень даже хорошо. Под приятный вкрадчивый голос, томно вещающий в наушник о том, как хорошо он справляется, о том, какой же он чертовски красивый, холодные пальцы медленно проскальзывали под тонкую футболку, в которой засыпал Серёжа и просыпался Тряпка. Подушечки пальцев оглаживали, ласкали рельеф груди, задевали не такие чувствительные, как хотелось бы, но уже твёрдые горошины сосков. И ощущалось это вовсе не мерзко, как это бывало в полнейшей тишине, наедине с самим собой, а действительно приятно. Настолько приятно, что он и сам не заметил, как начал тяжело и протяжно выдыхать, откидываясь спиной на диван. Голос в наушнике продолжал тихо говорить об одной из многочисленных фотографий, отправленных Тряпкой, пока вторая ладонь медленно, совершенно никуда не спеша и не торопясь, проникала под резинку боксеров. Тонкие пальцы проезжались вдоль по горячему, напряженному и уже влажному члену, размазывая предэякулят, смыкались в кольцо где-то у основания и так же медленно, короткими толчками поднимались обратно. Пускай его действия неумелы и безумно неуклюжи, сам процесс приносит ему искреннее удовольствие. Представлять, что это не его руки сейчас стягивают боксеры, не его ладонь сейчас обхватывает тяжёлый член и с оттяжкой ведёт вниз, затем вверх, подушечкой большого пальца надавливая на головку и оттягивая крайнюю плоть, тоже невероятно приятно. Живая фантазия с поразительной лёгкостью позволяет вообразить, что это узкая горячая ладонь Алтана сейчас набирает темп, дёргано отдрачивая. Что это красивые пальцы Алтана сейчас игриво пробегаются по груди сквозь футболку, добираются до шеи, очерчивают ключицы, скользят по кадыку, медленно обхватывая ладонью горло и несильно сжимая так, чтобы Тряпка непроизвольно вскинул бёдра выше, толкаясь в ладонь, развёл колени в стороны, приглашая, умоляя уделить ему ещё внимания, дать ему больше, чем позволяется сейчас. Эфемерный прозрачный Алтан не может дать всё то, чего так сильно хочется. Всё то, о чём он так сладко-тягуче шепчет в покрасневшее от подобных вещей ухо. Эфемерный Алтан может только перестать сжимать шею и опустить ладонь на бледную, усыпанную веснушками задницу, оттянуть в сторону ягодицу, пока вторая ладонь всё продолжает ускоряться, плотно сжимая пальцы вокруг члена, выбивая сдавленные, приглушенные стоны — нельзя, чтобы Олег в спальне услышал, нельзя, чтобы обнаружил присутствие, тише, тише, ещё тише, умница. Тряпка поднимает бёдра выше, упираясь стопами в поверхность дивана, тонкие пальцы медленно толкаются внутрь, сначала один, затем второй, растягивая более торопливо, неуклюже, почти сбивая с приятной иллюзии, ровно до того момента, пока не раздвигаются внутри ножницами, а комнату не заполняет протяжный стон, сразу же заглушенный прикушенный до привкуса крови во рту губой. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь жизнь приведёт его к тому, что он так сильно захочет член в себе, и не абы какой, а определенный. Кто бы мог подумать, что он кончит на одних своих пальцах, чувственно вскидываясь и утыкаясь лицом в маленькую диванную подушку, чтобы что-то ещё заглушало жалобный, громкий стон и последующие за ним всхлипывания. Как же хорошо. И идеально подобранная дорожка, в которой Алтан называет его чудесным мальчиком, тоже невероятно хороша. Было бы ещё лучше, если бы они наконец встретились. Чтобы постыдные фантазии перестали быть постыдными фантазиями и превратились во вполне себе приятную реальность. Было бы очень хорошо. Скоро. Нужно лишь немного подождать.