Что происходит, когда вдребезги разбивается хрупкое сердце и в один определённый момент разрушается вся картинка мира, которую ты долго и старательно выстраивал по крупицам, пытался придать своей жизни хоть какой-то смысл? Наверное, ты впадаешь в депрессию. Апатию. Много названий для одного и того же состояния с одним и тем же итогом. Тебе совершенно ничего не хочется, все вещи, которые казались важными столько времени, теперь не имеют смысла. И тем не менее ты всё равно пытаешься найти себе занятие, чтобы окончательно не рухнуть в пропасть отчаяния. Так ведь это работает?
Алтан не знает наверняка. С того отвратительного дня, когда он узнал, кто на самом деле всё это время был его, чёрт возьми, соулмейтом, родственной душой, предначертанным, мать его, человеком, прошло уже пару месяцев, которые ощущались… да никак. Если бы не загруженный (спасибо, Юма) график, Алтан не помнил бы, какой сегодня день. Не то чтобы он осознавал это сейчас, но хоть какая-то систематика не давала окончательно поехать и без того не самой стабильной крыше. Все дни, за редким исключением, казались омерзительно похожими друг на друга. Обязательные спарринги, обязательные мероприятия, до которых Алтану не было дела, но которые вроде как были важны для семьи, и его присутствие — тоже обязательно. Обязательные часы приёма горстей таблеток от всего сразу: фантомной боли, вполне себе настоящей боли, от стресса. А ещё снотворное, успокоительное — как мантра, и всё это без эмоций и смысла.
Однако эти самые редкие исключения всё-таки были способны пробудить бурю внутри. Раз в две недели, в совершенно случайный день и случайное время, рано утром или поздней ночью в голове раздавалась одна и та же музыка. О, если спросить Алтана, какую песню он ненавидит больше всего на свете, он отдал бы свой голос “Cry About It Later”. Забавно, ведь раньше она ему нравилась, но эти попытки донести до него какую-то наверняка блядски запутанную мысль от человека, который отнял у него всё, раздражали, бесили, о, господи, как же они бесили, до белеющих костяшек в плотно сжатых кулаках и желания оглохнуть. Впрочем, это длилось всего несколько часов. Всё остальное время — тишина, и это, к огромному неудовольствию Алтана, раздражало ещё больше. Если уж взялся намекать на что-то, то намекай более понятными способами, не крути на постоянном репите одну и ту же песню неизвестно с какой целью. Используй несколько разных и выстраивай предложения, ты же вроде как считаешься гением, так какого хрена?
Было ещё кое-что. Систематические уведомления приложения об отслеживании активности соцсетей появлялись каждый раз, когда играла музыка. И они были далеки от привычных напоминаний о мероприятиях — длинный список с датой и временем посещения его страниц в той или иной соцсети, и постоянно меняющийся адрес. В такие моменты Алтан шутливо называл себя параноиком, пытаясь смягчить факт, что его паранойя вполне оправдана и таким вот своеобразным налётом занимается тот же человек, что бесконечно крутит одну и ту же песню где-то там, в Питере. Наверняка в Питере, в отличие от Алтана, Разумовскому нет смысла покидать город. Как и нет смысла пытаться… а чего, собственно, пытается добиться Разумовский?
С отрешённым видом прокручивая смартфон в узловатых пальцах, Алтан позволяет себе ядовитую ухмылку и не менее ядовитую мысль: выбешивать у Разумовского получается просто великолепно. Хотя его цель наверняка не в этом. С таким человеком никогда не бывает просто, не обязательно знать его всю жизнь, чтобы прийти к такому выводу. Только вот песня играет уже полтора часа и должна рано или поздно надоесть, а значит нет смысла ломать голову над тем, что пришло на ум человеку, который вместо того, чтобы спать в три часа ночи, крутит музыку на репите и не даёт отдыхать другому.
Так это и должно было быть. Как и абсолютно каждый раз до этого музыка должна была резко оборваться, уведомления должны были прекратиться, должна была наступить долгожданная тишина на очередные пару дней.
Алтана не должно было бросить в холодный пот, в горле не должен был скопиться сухой тугой ком, который невозможно сглотнуть, из пальцев не должен был выскользнуть смартфон, с глухим стуком соприкасаясь с ворсом ковра, на экране не должно было появиться сообщение от человека с незнакомым именем. Не столь важно, какое имя у отправителя, важно то, что Алтан точно знает, кто за ним скрывается. Что движет Разумовским на этот раз? Восстановился достаточно, чтобы угрожать расправой за своего «друга и партнёра»? Нет, он не настолько туп, чтобы оповещать о своих планах. Поиздеваться, лишний раз напомнив Алтану с кем именно решила связать его судьба? Тоже маловероятно, Разумовский не из тех людей, которые играют на том, что им самим противно или безразлично. А то, что Алтан ему как минимум безразличен, сомнений не возникало. И что остаётся тогда? Ничего не остаётся. У Разумовского нет ни одной достойной причины, чтобы столько времени мониторить социальные сети Дагбаева и затем вдруг написать. Написать, не встретиться лично! Что за детский сад?
Когда звук уведомления повторяется, Алтан вздрагивает, выходя из состояния оцепенения, и наконец поднимает с пола телефон. Колотит сейчас так, что у него вот-вот случится паническая атака, от которых Алтан так долго и старательно отвыкал.
Александр Воронов в 3:23:
«доброго времени суток, Алтан. я знаю, что, возможно, не являюсь тем человеком, которого было бы приятно видеть в своих сообщениях, но… всё-таки.»
Александр Воронов в 3:28:
«это… будет звучать весьма странно и безумно, но я хотел принести свои искренние извинения за то, что с вами сделал Сергей. я. мы. мне стоило бы сделать хоть что-то тогда, попробовать перехватить контроль, как сейчас, но я просто… не смог. и мне правда очень жаль.»
Несколько коротких секунд Алтан бездумно пялится в экран, и ему кажется, что проходит несколько часов, лет, хоть минуты и дата на циферблате даже и не думают меняться.
Алтан Дагбаев в 8:29:
«это что, шутка?»
Шуткой, к сожалению, эти сообщения не оказываются. Хоть и напоминают самой плохую комедию в первые несколько часов странной переписки. Трудно поверить в то, что тебя выслеживал не сам Разумовский, а его забитое «альтер эго», отчаянно желающее извиниться за… себя? Отделять Разумовских друг от друга тоже непросто.
Спонтанная пародия на общение затягивается на пару недель. «Тряпка», как зовёт сам себя этот человек, появляться каждый день не может, выбирается только Питерской ночью — Гонконгским утром — нечасто.. И чем больше времени проходит, тем сильнее Алтан погружается в то, что игнорировал раньше. Читает бесконечные статьи о Разумовском и его так называемой болезни, через Вадима получает архивы, которых нет в открытых источниках, и всё больше верит в эту сказку с размножением личности. Сложно не поверить, сталкиваясь с неочевидными подтверждениями вроде слишком откровенных и искренних сообщений, на которые Разумовский банально не был бы способен, рассказов о себе и фотографий, на которых вроде бы Сергей, а вроде бы и нет выглядит уязвимо и вымотано.
Алтана кидает из одной крайности в другую — с одной стороны, травмированный человек, пишущий ему с таким отчаянным рвением и желанием общаться, вызывает к себе интерес, порождает желание продолжить эту сомнительную авантюру и узнать больше. С другой стороны, этот травмированный человек буквально делит одно и то же тело, одно и то же лицо с тем, кого Алтан ненавидел долгие годы, и это сильно сбивало моральный компас.
Однако из этого… вполне может получится что-то интересное. Наверное, стоит дать Тряпке шанс. Не могут же вещи сложиться ещё хуже, чем они уже сложились.
Правда?
