Проклятия и проклятые

— Ну! Хорош же! — судя по голосу, Ира была более чем довольна. Антон наморщил нос, глядя на себя в зеркало. Нет, хорош-то хорош, но как непривычно было видеть себя в стеганом дублете вместо брони. — Не надо, не надо этих печальных глаз! Ты сам согласился. Он и правда сам согласился пойти на этот приём, когда Воля заявил, что ему нужно взять с собой кого-то попредставительнее к барону Шеминову. Ни Серёжа, ни Дима под определение «попредставительнее» не подходили, поэтому выбор пал на самого располагающего к себе ведьмака Школы Кота. — Я просто себя, знаешь, незащищённо как-то чувствую без оружия, — признался Антон, глядя как Ира ныряет в подготовленное платье — само собой, такое же изумрудное, как и его дублет. — Совсем отвык от цивилизованного общества, лишь бы по лесам за гнильцами своими бегать, — неодобрительно прицокнула языком чародейка. — Пуговички на спине застегни, пожалуйста. Антон знал, что его помощь здесь нужна не была — при желании Ира могла облачиться в любой наряд по щелчку пальцев, но предпочитала дразнить его вот так. Не нужна ей была и компания ведьмака — она и сама была приглашена к барону Шеминову как подруга баронессы. Но желание выйти в свет вместе с презентабельного вида спутником было сильнее её. — Я не отвык, я и не привыкал к этим твоим великосветским мероприятиям. Сколько меня на них не зовут, не могу там освоиться. Все какие-то искусственные, надменные… — Зато кормят хорошо и взгляды всех красавиц твои, — пожала плечами Ирина. — Ну про красавиц уж вряд ли, с такой-то спутницей, — Антон фыркнул, указав рукой на стоящую рядом чародейку. Её игривый настрой разом куда-то пропал, и она обернулась к ведьмаку, прищурив глаза: — Ты только сам не думай, что раз я иду с тобой, это значит, что мы снова вместе, хорошо? Думаешь, я буду за тобой бегать, только пальцем помани? Антон примирительно поднял руки вверх, ощущая, как неудобно тянут рукава дублета под мышками: — Да ничего я такого не думаю. Мы просто хорошо смотримся вместе, я помню, помню. Ира утвердительно кивнула, сузив глаза: — Вот именно. Антон кинул последний взгляд в зеркало. Наверное, они и правда выглядели роскошно, если не знать, как неуютно Антон чувствовал себя в этом дублете. Ирина взмахнула рукой, и бархатный рукав её платья описал дугу вслед за её движением. Под изящной ладонью распустился цветок портала, озаривший комнату оранжевыми всполохами. — Пошли! Антон вздохнул и шагнул в портал. Нельзя было назвать масштаб приёма королевским, но барон явно не поскупился на украшения и развлечения. Выйдя из портала, Антон очутился в саду. Под увешанными флажками заснеженными деревьями давал представление глотатель шпаг, а стоило чуть повернуть голову, и здесь уже новый артист сооружал для дам цветы из разноцветных платков. — Пойдём в дом, холодно, — Ирина потянула его в сторону особняка, она так полагалась на порталы, что даже не захватила тёплую накидку на приём в середине зимы. На саду развлечения явно не заканчивались — из открытых окон поместья неслась музыка и сладкий женский голос трепетно выводил: Но я готова всё тебе простить, Чтоб утро провести в твоих руках И пальцы тонкие ещё раз ощутить Касаньем лёгким на моих щеках… Как и подобало настоящему барону, Станислав Шеминов обзавелся шикарным особняком и обставил его предметами роскоши — вдоль мраморной лестницы выстроились изящные статуи, подозрительно напоминающие по стилю скульптуры, вывезенные из разрушенных эльфских купален. Фуршетные столы ломились от угощений, опознать которые Антон даже не пытался. Перестав тянуть спутника вперёд, Ира взяла его под руку — видимо, она рассчитывала, что, стоит им войти в танцевальный зал, все повернут на них головы. В реальности встреча была куда менее впечатляющей: несколько дам удостоили их короткими взглядами, а из дальнего угла комнаты помахала стоящая рядом с Волей Ляйсан, сразу вернувшись к разговору с каким-то пожилым мужчиной и его юной спутницей. Антон оглядел зал. Если сначала ему показалось, что в саду много людей, то здесь и вовсе яблоку было негде упасть. В основном у фуршетных столов толкалась знать, несколько раз в толпе мелькнули знакомые лица учёных, чародеек и предпринимателей, с которыми Антону приходилось пересекаться ранее. Вглядевшись в лица гостей, можно было понять, что барон поставил себе задачу обзавестись как можно большим числом полезных связей разного рода за раз. Чиновники, советники и послы здесь явно нужны были для решения вопросов государственной важности, а вот люди наподобие Антона скорее были приглашены, чтобы иметь контакты на случай, если какой-нибудь неупокоенный бастард некстати превратится в игошу. До тех пор, пока к Антону не приставали с расспросами, он был рад выполнять роль показательного представителя ведьмачьего цеха. Не поскупился барон Шеминов и на развлечения — у помоста, выполняющего роль сцены, толклось сразу несколько музыкантов, к которым гости тоже проявляли заметный интерес. Взгляд Антона небрежно скользнул по толпе, но потом всё же вернулся, чтобы задержаться на подозрительно знакомой спине. Конечно. Конечно, он тут, он же сейчас на пике популярности. Несравненный бард Арсений и такая же неизменная таскающаяся за ним орда поклонниц — на этот раз высокопоставленных. Вон графиня Ида фон Галич чуть ли не на фуршетный стол ложится, заглядывая ему в рот. Антон сжал губы. О чём они там договаривались, притвориться, что не знакомы? На здоровье. Бард себе и бард какой-то, мало ли тут бардов (а их действительно было немало). Сладкоголосая певица завершила свою балладу и покинула сцену, кто-то из гостей даже одарил её аплодисментами. Не успела музыка затихнуть, как на сцену поднялся секстет низушков с непропорционально большими музыкальными инструментами. Ира воодушевлённо вцепилась в рукав Антона: — Это же «Студия и Союз», под них сейчас вся знать танцует! — И мы тоже должны? — Мы в первую очередь! Антон обречённо кивнул. Он подозревал, когда Воля всё это затеял, что балы тесно связаны с танцами, но всё же в глубине души надеялся, что его танцевать не заставят. Возможно, чуть позже Ира найдёт себе партнёра поинтереснее, но по крайней мере первый танец он ей вроде как должен. Вступила музыка, и пары начали стягиваться к центру пустого зала. Все и правда как будто ждали этого момента — мгновенно стало как-то тесно. С другой стороны — чем больше пар танцует, тем меньше будет заметно, как неловко Антон переставляет свои длиннющие ноги. В другом конце зала Воля и Ляйсан тоже торопились занять своё место среди танцующих. Вот кто-кто, а эти двое не упускали возможности похвастаться своими танцевальными навыками. Выпендрёжники. Антон метнул взгляд в угол с музыкантами. Только что закончившая своё выступление девушка, смеясь, тянула за руку Арсения танцевать. Ну да, странно было бы думать, что он откажется. Только теперь Антон сподобился разглядеть музыкантку и опознать в ней Ладу, с которой Арсений его когда-то знакомил. Подруга, значит. Вот и отлично. Каждому по подруге, и все счастливы. Антон решительно опустил руку на талию Иры, прижав её к себе чуть крепче, чем подразумевает светский этикет. Шаг, ещё один, поворот. Шаг, шаг, пируэт. Пока всё шло нормально. Антон смутно помнил рисунок этого танца с тех раз, когда Ира пыталась ему что-то объяснить. Сама чародейка незаметно, но уверенно вела в танце, ему нужно было лишь переставлять ноги и вовремя крутиться вокруг себя. Немного освоившись, Антон поднял голову. Так, если он правильно помнит, сейчас они сдвинутся на один ряд, и следующие четыре счёта он будет раскланиваться перед вон той дамой в синем платье. Антон неуверенно выпустил Иру из рук, словно птенец, впервые самостоятельно вылетающий из гнезда. Немного запутался в ногах, но по крайней мере, ни с кем не столкнулся. Выдохнув, Антон вернулся к партнёрше, чтобы обнаружить, что ряд за ней тоже сместился, и теперь он смотрит прямо в лицо… какого-то незнакомого и неизвестного ему популярного темноволосого барда. Бард тоже смотрел на него, и взгляд у него был какой-то слишком напряжённый для незнакомца. Антон сжал губы. Ну почему Арсений должен был оказаться здесь? Он же пытался, искренне пытался о нём не думать и избегать всех мест, где они могли пересечься. Что Антону теперь, забиться под камень и жить только на болотах среди тех самых гнильцов? Ведьмак почувствовал, как его пальцы непроизвольно впиваются в талию Ирины — она поёжилась, но ничего не сказала. Завершив пируэт, он снова столкнулся взглядом с Арсением, и тот как будто тоже показательно придвинулся к своей партнёрше. Кто ревнует? Никто не ревнует. Антон, между прочим, тут с роскошной женщиной. Кто ещё кого должен ревновать. Ряды танцующих снова сдвинулись, и Антон обнаружил себя напротив Лады (так же её звали, да?). Она пробежалась взглядом по ведьмаку и усмехнулась. Чему она усмехается? Арсений ей что-то рассказывал? Антон прищурился, разглядывая партнёршу в ответ. Дерзкий взгляд, обворожительная улыбка, точёная фигура. Не придерёшься, даже если захочешь. А придраться Антону очень хотелось. Он бросил взгляд вправо, туда, где раскрасневшаяся Ира завершала свой круг вокруг Арсения. Она-то почему ему так улыбается? Антон про него точно ничего не рассказывал. Для Иры бард должен быть бывшим заказчиком Антона и не более. Может, он ей нравится? Этого только не хватало. Антон несколько поспешно вернулся к своему положению, чуть ли не выдирая партнёршу из рук Арсения. Ира неодобрительно свела брови к переносице. Так, Шаст, держи себя в руках. Антон постарался собраться. Так, руку на поясницу, ноги следуют за ритмом. Не стоит подводить Иру, это нечестно. Не стоит выворачивать шею, пытаясь поймать взгляд Арсения, не стоит тянуть партнёршу вбок, чтобы быть к нему ближе. Не стоит разворачиваться так, чтобы всегда его видеть. Этого всего делать, конечно, не стоило, но Антон все равно это делал. Потянув Иру вслед за Арсением, он практически мгновенно столкнулся с кем-то из танцующих — по залу пронёсся возмущённый ропот. — Простите, извините, — пробурчал Антон. Словно издеваясь, Арсений порхал по мраморному полу, словно был рождён для танцев. Антон присмотрелся — ещё бы, на руке барда так и поблескивало зачарованное кольцо ловкости. С таким кто угодно будет… Так, стоп? До сих пор? Значит, на Антона он наорал, нахуй послал, но подарок оставил себе и продолжает носить? Других украшений на Арсении не было. Антон победоносно ухмыльнулся. Не выбросил. Помнит. Задорная мелодия подошла к концу, и теперь можно было выдохнуть. Пары начали неспешно возвращаться на свои места, и Антон поспешно отступил, придерживая Иру за талию. Та не выглядела довольной. — Куда тебя тянуло постоянно? Я же говорила, тебе нужно просто повторять за мной. Антон послушно кивнул, высматривая Арсения в толпе. Да-да, дорогая, говорила. — Сейчас нужно будет найти Атамариса, он обещал меня представить одной советнице… Арсений вернулся в свой угол для музыкантов и поднял лютню — видимо, следующий выход был его. Его пальцы дергали струны и крутили колки, но взгляд его был зафиксирован на Антоне. Как и взгляд Антона на нём. -…только никому не говори, потому что баронесса мне по секрету об этом рассказала. Антон? Ты меня слушаешь? Ведьмак вздрогнул и перевел взгляд на спутницу. — Аа. эм. Да, конечно. Никому не говорить. — О чём? — прищурилась Ира. Тут она его подловила, конечно. — О том… — замялся Антон. — О том, какая ты у меня замечательная! Он наклонился вперёд, приподнимая Ирин подбородок, чтобы поцеловать её, но девушка отшатнулась назад, упираясь спиной в колонну: — Какого хрена ты творишь? Я тебе объясняла, между нами ничего не… Антон сам не понял, как так вышло, но его пальцы сложились в Аксий быстрее, чем он успел это осознать. Ира замолчала на полуслове, уставившись широко открытыми глазами на своего спутника. И притянув её к себе, Антон наконец-то смог её поцеловать. Но с первой секунды, как его губы коснулись её губ, его глаза были открыты — ему нужно было знать, смотрит ли Арсений. А Арсений смотрел. Пока его руки настраивали эту дурацкую лютню, глаза замерли, направив свой взгляд на Антона. В этом взгляде не было ни сожаления, ни ревности, только холодная констатация факта: ты хотел, чтобы я смотрел на тебя? Я смотрю, ты доволен? Антон, если честно, доволен не был. Он прекрасно осознавал, что творит какую-то бессмысленную хуйню, которая не сойдёт ему с рук, но почему-то не мог прекратить, как вагонетка, у которой отказали тормоза, и она несётся по рельсам на какую-то ужасающую глубину не в силах остановиться. Арсений закончил с настройкой и отправился на сцену — наступала его очередь развлекать гостей своими заунывными балладами. Спектакль потерял смысл, и Антон выпрямился, отпуская подбородок Иры. Та пару раз удивлённо моргнула, но после этого действие Аксия спало, и Антон почувствовал, как резкая пощёчина обжигает его щёку. — Если ты ещё раз на мне применишь свои сраные знаки, я на тебе применю все пыточные заклинания, которые можно найти в библиотеке Аретузы! — Ирино красивое лицо исказилось, а голос стал похожим на шипение. Она со скоростью урагана пронеслась к лестнице, а Антон остался стоять на месте как вкопанный. В голове промелькнула мысль побежать за ней, но энтузиазм быстро потух. Что он ей скажет сейчас? Он и правда повёл себя как мудак. Поэтому Антон остался на месте. Зато за Ирой метнулась другая фигура, и Антон с удивлением опознал в ней Ладу. Видимо, его спектакль не ограничился одним зрителем, и подруга Арсения, поняв, что происходит, решила вмешаться. Антон проводил её напряжённым взглядом. Наговорит ещё Ире каких-нибудь глупостей. Он тронулся с места и подошёл к лестнице, оперевшись о перила и пытаясь рассмотреть девушек через витражное окно. Ира, судя по всему, выбежала в сад, и Лада догнала её почти сразу. Теперь они стояли рядом, очевидно, обсуждая произошедшее, активно жестикулируя. Антон постарался напрячь слух, но стоило ему хоть немного ухватиться за нить разговора, как со сцены грянула музыка, и надежда расслышать что-либо была потеряна. Зато с этой точки прекрасно было слышно, как Арсений представляет слушателям свою новую песню, которую Антону слушать совершенно не хотелось. Затянет сейчас про горьких губ медовые поцелуи и стой красней. Но ноты, которые издавали напряженные струны, Антону были не знакомы, и он с удивлением почувствовал, что не может тронуться с места, пока не узнает, что же за новую песню приготовил слушателям этот чёртов бард Арсений. Последний взгляд твой в памяти застыл, Знакомый, но холодный как металл. Я знаю, что мой выбор верен был, Но легче он от этого не стал. Я не последую с тобой во тьму И в омут глаз янтарных не нырну. Стихи сгорают в пламени, чтоб боль средь пепла скрыть. Мне важно, что ты помнишь, хоть я сам хотел бы это позабыть. Пусть ты коснёшься губ моих в крови, Пусть я тебе судьбою наречён, Но счастье мимолётное любви Не стоит жизней тех, кто обречён. Пусть может быть дракон сражён мечом, Сталь с серебром проклятьям нипочём. Судьбу, что прокляла меня за искренний порыв, Я прокляну в ответ, но никогда не обреку на смерть двоих. Антон выдохнул, с удивлением обнаружив, что пальцы впились в перила, а костяшки побелели. Вот, значит, как. Как Антону, так нужно всё забыть и всех оставить в покое. А Арсению, значит, можно продолжать кропать свои слезливые стишки про сталь с серебром?! Раз за разом. Раз за разом. За витражным стеклом Ира взмахнула рукой, открывая портал, и через секунду обе фигуры женщин исчезли в круге света. Антон кинул взгляд на Волю, который, казалось, и так прекрасно справлялся с задачей поднятия престижа Школы Кота, и двинулся вниз по лестнице. Ни смысла, ни желания оставаться на этом приёме у Антона не было. *** Утро началось с гудящей головы и какого-то богомерзкого визга. Антон тяжело вздохнул, пытаясь различить спорящие вдалеке голоса. — А мне наплевать! — кричал мужской голос. — Я уже говорил, нечего сюда пускать каких-то выродков! — Так то ж Антон из Воронежа! Это не какой-то выродок, а свой, считай, — заискивающе лепетал женский. — Да хоть сам иерарх Химмельфарт! Оплата вперёд или пусть спит под забором! Женщина аж вскрикнула от такого богохульства. А следом за вскриком раздался и грохот — кто-то открыл дверь с ноги, и голоса стали ближе. — Подъём! — рявкнул высокий красномордый мужчина, влетевший в комнату, и Антон послушно сел на кровати. Так, судя по интерьерам, ночевал он в «Пассифлоре», причем не в самом дешевом номере. Ноги сами принесли в знакомое место, что называется. — Молодой человек, услуги оплачиваем, — беззлобно, но с напускной строгостью процедила немолодая ухоженная женщина, в которой Антон признал хозяйку. Кто тогда этот мордоворот? Вышибала? Антон примирительно поднял руки в воздух. Сейчас он всё оплатит, он же не голодранец какой-то. Он же… Он же… Рука беспомощно похлопала по брошенным на кровать бархатным брюкам. Пусто. Он же рассчитывал вчера вернуться с приёма вместе с Ирой порталом и оставил все вещи у неё. Кошель с монетами точно остался привязанным к его привычным штанам, когда он переоделся в праздничный дублет. Он же не рассчитывал, что встретит там грёбаного Арсения, расстроится, поругается с Ирой и отправится ночевать в «Пассифлору». Оценив мученическое выражение на лице гостя, охранник медленно закатал рукав, сжимая руку в кулак. — Я всё… я всё оплачу! Сегодня же! Просто… забыл… кошелек в других… штанах… — так глупо ведьмак себя не чувствовал с тех пор, как объяснял Воле, что его домашнее задание и правда съел сколопендроморф. Зубы мужчины скрежетнули, и хозяйка вцепилась в его руку, поглаживая его по плечу: — Давай дадим мальчику шанс. Он исправно платил до этого. Незачем терять клиента. Удивительно, но, кажется, это возымело успех, потому что мужик прорычал сквозь стиснутые зубы: — Так как это твой первый проёб, даю тебе время до заката. Советую не шутить со мной шутки, если не хочешь лично познакомиться с ребятами, которые нас крышуют. Антон энергично закивал и тут же об этом пожалел — звон в голове усилился стократно. — Выметайся давай, убираться в номерах пора, — проворчал охранник, покидая комнату. Вслед за ним засеменила и хозяйка. Антон послушно потянулся за штанами. Похоже, с Ирой ему предстояло помириться, хотел он того или нет. Свежий воздух позволил Антону привести мысли в порядок, и события предыдущего дня обрели некоторую чёткость. Нет, помириться нужно было обязательно, он повел себя как козёл. Просто из вредности, просто чтобы заставить Арсения ревновать. Ира же здесь ни при чем, она просто хотела хорошо провести время, а в результате вышло как-то унизительно. Нужно ему вообще было её целовать? Может, она вообще решит теперь, что он хочет её вернуть. А он хочет? Несмотря на то, что след от пощёчины давно прошёл, Антон всё равно почувствовал, как горит щека. Ничего он не хочет, просто поддался импульсу. Антон сам не заметил, как дом Иры вырос перед ним. Он уже было протянул руку, чтобы постучаться, как сверху раздалось: — Не заперто. Ведьмак поднял голову — чародейка разглядывала его из окна второго этажа, положив локти на подоконник. — Можно? Ира кивнула, поджав губы, и исчезла в глубине дома. Антон помедлил, собирая в себе силы, чтобы войти, и всё-таки толкнул входную дверь. Внутри царил такой же беспорядок, как и вчера. Интересно, а когда Ира вернулась домой? Тем же вечером или под утро? Антон ступил на нижнюю ступеньку лестницы на второй этаж, и голос сверху отозвался строго: — Твои вещи на комоде внизу. Понятно, в хозяйской спальне ему больше не рады. Чувствуя себя провинившимся щенком, Антон отправился переодеваться. По крайней мере, его вещи на месте, и он больше не будет ощущать себя беспомощным нищим в бархатных лосинах. — Хорошо повеселился на приёме? — в голосе Иры сквозил пронизывающий холод. Антон обернулся — чародейка стояла у лестницы, скрестив руки на груди. — Нет. Ужасно, — честно ответил он. — Слушай, прости меня. Ир, я ужасно виноват, я не должен был… Девушка дёрнула плечом и отмахнулась, словно не хотела выслушивать извинения сейчас. Но Антону важно было договорить, хоть и запнувшись: — Не должен был Аксий на тебе использовать. Я не знаю, что на меня нашло. Я руководствовался какой-то… — О, я прекрасно знаю теперь, чем ты руководствовался. Антон вскинул бровь. Интересно, какие у неё предположения? Господи, только бы не начала раскручивать мысль про то, что Антон хочет её вернуть. — Мы с милейшей Ладой вчера чудесно поболтали, знаешь, — в голосе Иры звучало какое-то торжество. — В каком-то смысле я провела вечер даже лучше, чем если бы осталась на приёме. Антон почувствовал, как кровь прилила к щекам. Это ещё что значит? Особенно учитывая репутацию этой Лады. Нужно спросить, но как-то мягко. — Ты переспала с ней, что ли? — так, мягко не получилось. Брови чародейки выгнулись дугой, и она вмиг оказалась рядом с Антоном, ткнув его пальцем в грудь: — Знаешь что?! Спать с кем попало, чтобы заставить бывшего ревновать, это не по моей части. Это как раз больше на тебя похоже, Антон из Воронежа! Мистер «поцелую-ка-я-свою-спутницу-так-чтобы-весь-зал-видел»! — Ир, я же изви… — «Так-чтобы-Арсений-видел»! Последняя фраза со звоном повисла в воздухе. Она знает. Она знает. Антон молча развёл руками, поджав губы. Ира продолжала: — Причём я даже представить не могла, какая большая часть картины остаётся за кадром! Я-то думала, у вас чисто профессиональные отношения, ну дружеские максимум. Но у вас там целая мелодрама! Антон глубоко вздохнул. Оправдываться и пытаться объяснить свои отношения (да и разве это можно назвать отношениями?!) с Арсением в его планы не входило. — Нету у нас ничего, — процедил ведьмак и мгновенно почувствовал, как Ира с силой просовывает в его сжатую ладонь розоватый кристалл. Кварц правды, старый как мир способ убедиться, что тебе не лгут. — Давай попробуем ещё раз. Потому что твой распрекрасный Арсений рассказывает своей лучшей подруге все детали своей распрекрасной жизни. Ты удивишься тому, что я знаю. А теперь давай, расскажи мне ещё раз, про то, что у вас ничего нет с человеком, в чьём рту побывал твой член. Её маленькая, но цепкая ладонь сжалась вокруг его руки, не давая отпустить кристалл. — Это был не он, — слова как будто сами покидали стиснутые зубы Антона помимо его воли. — Это был его рот, это был мой член, но технически… Ира запрокинула голову, заходясь в истеричном смехе: — Значит, это всё правда! Всё это время! Ещё до нас с тобой! — Вот именно! — Антон схватился за протянутую соломинку. — Это ещё до нас с тобой было! Но спасительный выход оказался ловушкой, и ногти чародейки снова впились в его руку: — Духи, которые ты мне подарил, — его? Антон кивнул, не в силах выдавить из себя ни слова. Ира издала какой-то странный звук, словно не дала сдавленному всхлипу покинуть своё горло. Её голос звучал спокойно, но взгляд был разъярённым. — Ты подарил мне его духи, чтобы я пахла как он? Чтобы, прижимая меня к себе по ночам, представлять его? Скажи мне Антон, а когда ты целовал меня вчера, тоже его представлял? И Антон ответил, не задумываясь: — Мне не нужно было его представлять, я на него смотрел. Эти слова вырвались у него раньше, чем он сам смог себе ответить на заданный вопрос. Он зажмурился практически сразу, как последнее слово покинуло его губы, словно ожидая взрыва. Но вместо этого почувствовал, как разжимается рука Иры, позволяя ему выпустить кристалл. — Жалкий, — выплюнула она, отходя от него, словно от прокажённого. Антон открыл глаза. Ира вытерла руку о платье, словно прикоснулась к чему-то грязному. — И я жалкая. Потому что ты мне нравился, действительно нравился. Антон перебирал в голове известные ведьмачьи знаки, вспоминая, нет ли такого, который позволил бы ему расплавиться и утечь отсюда через щели в половицах. Не вспомнил. — Ты думаешь, я бы тебе не помогла? Ты думаешь, я не была бы на твоей стороне, Антон? Но тебе нужно было всё испортить. Нужно было врать и использовать меня, потому что тебе наплевать на чувства людей. Даже! — её указательный палец взметнулся вверх. — Даже на чувства тех, кого ты якобы любишь. Даже на чувства твоего драгоценного Арсения. — Да ну не всё же так просто, — Антон сам поразился тому, как пораженчески и бесцветно прозвучал его голос. Ира раздражённо отмахнулась: — Хватит. Я тебе в советницы не нанималась. Забирай свои тряпки и больше не показывайся мне на глаза ближайшие лет двести. Или сколько тебе там понадобится, чтобы научиться брать на себя ответственность за свои действия. Антон сам не заметил, как прошёл обратный путь до Пассифлоры. Слова Иры звенели в голове эхом. Она же сгоряча это всё наговорила? Чтобы задеть его? Или действительно считает его мудаком, которому плевать на чувства других? Который отказывается брать на себя ответственность? Который постоянно сомневается и никак не может взять себя в руки и решить проблему, которая мешает ему жить? Нет, она определённо просто хотела его задеть. *** Увидев ведьмака на пороге, хозяйка расплылась в радушной улыбке, словно не она выгоняла его сегодня утром из борделя без штанов. Антон смущённо протянул ей сотню крон, и она не озаботилась тем, чтобы вернуть ему сдачу. Даже дала напутствие: — Постарайтесь в следующий раз не забывать кошелёк, сударь ведьмак. Антон растерянно кивнул. Несмотря на то что сейчас его никто не выгонял, атмосфера гостеприимства заметно разрядилась с прошлого раза. Вздохнув, он вышел на улицу и растерянно достал портсигар. Ему не столько хотелось курить, сколько нужна была передышка — несколько минут, чтобы подумать, куда двигаться дальше. — Угостите? — раздался голос над ухом. Антон перевёл взгляд на девушку, прислонившуюся к деревянной опоре. Он знал её, и знал, кажется, слишком близко, чтобы спрашивать её имя. Высокая короткостриженная брюнетка, как же её звали? Что-то связанное с цветами. Лилия? Роза? — Нарцисса, — подсказала девушка, считав замешательство на лице ведьмака. Тот растерянно протянул ей сигарету. — Антон. — Я помню, — улыбнулась девушка, протягивая руку за сигаретой. — У меня хорошая память. Значит, он точно как-то был её клиентом. Тем более неловкой становилась ситуация. — Извини, — пробурчал Антон. — У меня плохая память на имена. Ну да, можно подумать, он что-то ещё о ней помнит, мол, только имя забыл. Но девушка, кажется, обиды не держала. Она махнула рукой: — Да ничего, это моя работа. Помнить имена, предпочтения. Кому нужно забыться, кому развлечься, кому залечить разбитое сердце. Брови Антона скептически взлетели вверх: — Я извиняюсь, а в борделях теперь что, и разбитые сердца лечат? — Я — лечу. Но только я, — загадочно сообщила она, понизив голос. Антон щёлкнул пальцами, зажигая огонёк на кончике указательного, и Нарцисса прикурила, не поведя и глазом. Возможно, он уже показывал ей этот фокус раньше. — Что, в смысле, говоришь с клиентом всю ночь по душам? — усмехнулся Антон. На секунду улыбка пропала с лица Нарциссы, лицо её стало серьёзным, и она оглянулась по сторонам, прежде чем прошептать: — Скажем так, я даю своим клиентам ровно то, чего они хотят. Того, кого они хотят. Но это стоит немалых денег, такая терапия. Антон нахмурился. Это ещё что значит? Она похищает людей, что ли? Но о таком быстро стало бы известно, вон одного новиградского маньяка сколько в новостях мусолили. Тогда как она может..? Внезапно озарение заставило глаза Антона расшириться, а сигарету — чуть не упасть из открывшегося рта. Он наклонился вперед, словно пытаясь поближе рассмотреть собеседницу: — Ты… допплер?! Нарцисса снова стрельнула глазами по сторонам и приложила палец к губам, заговорчески улыбнувшись: — Только для самых верных клиентов. За сорок крон я Нарцисса, за сто сорок — хоть королева Мэва. Антон разогнулся, растерянно моргая. Вот это находка! Он потёр переносицу: — Подожди-подожди! То есть, ты мне хочешь сказать, пока твои собратья занимают места власть имущих и тайно вершат судьбы мира, ты выбрала… ну… спать с мужиками, превращаясь в баб, которых они не могут получить? Нарцисса закатила глаза, разочарованно качая головой: — Это вы всё сильно упростили. Случаи очень разные бывают. Вы не представляете, как во время войны выросло количество желающих поиметь императора Эмгыра. Антон прыснул: — Что, прям так? Девушка кивнула: — Прям так. Чаще всего таким клиентам не нужен сам секс, им нужен закрытый гештальт. Антон нахмурился: — Гешто? Нарцисса закатила глаза, затягиваясь: — Гештальт-психология, не слышали? Профессор Оксенфуртского университета Вертгеймер? Антон покачал головой. Кажется, хозяйка «Пассифлоры» не преувеличивала, когда рассказывала про образованность своих девочек. — Неважно, — Нарцисса повела плечом. — Важно, что я даю им то, что они хотят, и это работает. Антон кивнул — на таком уровне объяснений он понимал. — Ну и… Как это вообще работает? В кого угодно можешь превратиться? — Ну вы же ведьмак, милсдарь. Вы как никто другой знаете, как это работает. Могу превратиться в любое существо примерно того же веса. В мужчину не очень крупного могу. В пещерного тролля не могу. А то были… прецеденты. Я не осуждаю, просто, ну… Не всё мне под силу. Антон снова придвинулся ближе, понизив голос: — А, ну… В знаменитостей, там, можешь? Во взгляде девушки вспыхнули искры интереса: — Могу, конечно, если видела человека. А вас кто интересует? Присцилла? Йеннифэр из Венгерберга? Франческа Финдабаир? Антон открыл рот, чтобы ответить, но его связки как будто парализовало, и вместо уверенных слов раздалось только какое-то жалкое кряканье: — Б-бар… Барда Ар… сения знаешь? Нарцисса закусила губу, плохо пытаясь спрятать улыбку: — Интересненько. Мда, умение становиться жидким и утекать пришлось бы сейчас как нельзя кстати. Нужно всё-таки поискать такой знак. — Да ничего… Ничего особо интересного. Уж точно не интереснее пещерного… ну… тролля… — пропыхтел Антон, рассматривая свои ботинки. — Нет, я сказала, что интересно, потому что я помню, что вы же с ним вместе сюда как-то приходили. И обслуживали вас как раз мы с Амринн. Но вы на нас особо внимания не обращали тогда. Точно! Вот почему он не мог её вспомнить — потому что он маму родную бы тогда не вспомнил (впрочем, не сказать, что Антон хорошо помнил маму и в трезвом состоянии). — Ну в общем, — ведьмак наконец взял себя в руки. — Можешь или нет? Он поднял взгляд на Нарциссу, ожидая увидеть в её взгляде отвращение или насмешку. Но её лицо было так же дружелюбно, как и в начале разговора. Внимательный взгляд ореховых глаз пробежался по Антону сверху вниз. Что она пыталась рассмотреть — платёжеспособность или степень отчаяния? — Сто двадцать, деньги вперёд, — она щелчком отправила окурок на землю и быстро закопала его в песке носком ботинка. — И если захочешь, чтобы я тебе пела, это ещё тридцать сверху. Антон не смог скрыть тяжелый вздох, вырвавшийся из груди. Пальцы сжали и так заметно похудевший кошель. Такие траты он не планировал. С другой стороны — а когда ещё представится возможность? Может быть, это ответ, который он искал? Может быть, ему и не нужен никакой Арсений, нужен просто этот, как она сказала, закрытый гемшамк или как его там. Оставить эту навязчивую мысль позади, перерасти, потерять интерес. Антон кивнул и протянул девушке горсть монет. Она улыбнулась, убирая деньги в бархатный мешочек на поясе, и потянула его за рукав за собой вверх по улице: — Пойдём. Комната, в которой они оказались, поднявшись, была небольшой — Антон даже не знал, что в роскошной «Пассифлоре» есть такие скромные по размерам номера. Вместе с тем, в отличие от роскоши балдахинов и обилия подушек, от этой комнаты веяло каким-то теплом и уютом. Повинуясь жестам Нарциссы, Антон пристроился на краешке кровати, неловко примостив руки на угловатых коленях. Почему-то он нервничал. — Закрой глаза. Антон послушно зажмурился. Он раньше встречал допплеров, но никогда не был свидетелем их превращения. Ему почему-то казалось, что оно должно сопровождаться какими-то жуткими звуками типа хруста растущих костей или чавканья растягивающейся плоти. Но ничего этого не было — был лишь тихий шорох, и то закончился через секунду. Антон открыл глаза, не дожидаясь команды. На другом конце комнаты, упираясь спиной в резной шкаф, стоял Арсений. Самый настоящий Арсений, с самыми арсеньевскими глазами, и арсеньевским взглядом, и каждая клеточка его будто бы вопила, что это оригинал, а не подделка. Антон растерянно оглянулся. Может, это розыгрыш такой? Может, когда он закрыл глаза, Нарцисса просто спряталась за ширмой, а настоящий Арсений вылез из шкафа? Пока они поднимались по лестнице, Антон перекрутил в голове тысячу сценариев. Что он будет делать? Наверное, схватит, прижмёт к себе, разденет… что там ещё делают в таких случаях. Но все эти сценарии вылетели в трубу. Он сидел, словно парализованный, и смотрел на Арсения, который смотрел на него. — Т-ты… Ты на меня не злишься? — зачем-то спросил Антон. Идиот, идиот, зачем ты ставишь её в такое положение, почему она должна придумывать, что тебе отвечать? Арсений покачал головой: — Хотел бы злиться, но не могу. Антон выдохнул, опуская лицо в ладони. Она хороша, чёрт побери. — Я не знаю, Арс… Я не знаю, почему я себя веду как дурак, — простонал Антон в ладони. — Я столько хуйни натворил, потому что не знаю, куда себя деть. Арсений оторвался от шкафа, в два шага пересек комнату и сел на кровать рядом. Руку не стал на плечо класть, просто сел. Совсем как настоящий. — Ничего, Антон. Я понимаю. Антон почувствовал, как глаза предательски становятся горячими. Так, нет, это совсем не по плану. Он же снял проститутку, он же должен был… что он должен был там? Сорвать что-то там? Прижать к чему-то? Антон убрал руки от лица и повернул голову. Арсений смотрел прямо на него. Совсем рядом — просто протяни руку и дотронься. И Антон протянул руку. И дотронулся. Под пальцами оказалась тёплая мягкая кожа. А что он ожидал? Холодный мрамор? Бестелесную проекцию мегаскопа? Антон наклонился вперёд, сжимая пальцы на воротнике рубашки Арсения. Потянул на себя, и тот послушно подался вперёд. Лоб ткнулся в лоб, и Антон запустил пальцы в тёмные волосы, притягивая голову барда к себе. И поцеловал. И целовал долго, обхватив лицо Арсения руками. Долго и жадно, и отчаянно… …и совершенно неправильно. Антон подался назад, прерывая поцелуй. Голубые глаза смотрели на него в упор. — Извини, — проговорил Антон осипшим голосом. Пальцы ведьмака разомкнулись, отпуская рубашку, рука выскользнула из волос Арсения. Тот улыбнулся — и даже улыбка, она была как будто реальной. Всё было таким достоверным, всё было настоящим. Но поцелуй — не был. — Не то? — с пониманием спросил Арсений, поправляя воротник. — Не то, — признался Антон со вздохом. Секунда, и на кровати рядом снова сидела Нарцисса. Девушка протянула руку и похлопала его по плечу. Антон снова почувствовал, как на него накатывает волна неловкости и поспешно поднялся на ноги. — Прости, я… Я пойду. Это была плохая идея. Не ты! Ты хороша. Очень хороша, честно. Молодец. Просто… — Просто тебе нужен оригинал, — закончила она предложение за него. Легко сказать — нужен оригинал. Как будто всё так просто — пошёл, спел серенаду, завоевал его сердце и жили они долго и счастливо. Так только в сказках бывает. А в жизни постоянно какая-то хуйня. То война, то болезни, то кто-то из вас в династическом браке. То проклятия. Ебучие проклятия. *** На площади Золотого города было шумно — судя по всему, какие-то скоморохи давали представление и орали так, что слушать можно было, не спускаясь с террасы «Пассифлоры». Но Антон всё же спустился и направился к торговцам, пробиваясь через любопытную толпу. Живот начинал урчать, Антон обменял пару монет на яблоко и, погрузив зубы в сочную мякоть, развернулся к источнику шума. Интерес зевак был вызван кукольным театром, который давал представление, расположившись в кабинке под навесом у колодца. Судя по всему, спектакль начался какое-то время назад, поэтому несколько минут ведьмак потратил на то, чтобы понять, что, собственно, происходит. Среди уродливых лоскутных кукол была чародейка с завязанными глазами — видимо, она должна была изображать Филиппу Эйльхарт, а также какой-то паж-низушек. Вместе они пытались раскрыть какую-то тайну, суть которой от Антона ускользала. Паж хватался за голову и кричал: — О нет, похоже, демон нас покинул И с ним ответ про дочь барона сгинул! А Филиппа дерзко ставила руки на бёдра и отвечала: — Не бойся, у меня есть Кубок Света! С ним не останется вопроса без ответа! Мы поместим мерзавца внутрь сосуда, И он не сможет вырваться оттуда! Антон почесал голову, откусывая ещё один кусок от яблока. Какие-то демоны, какие-то ответы, кубки какие-то. Современный театр слишком экспериментальный, кажется. Вот лет пятьдесят назад всё было гораздо проще и понятнее. Погрузившись во внутренее старческое брюзжание, Антон вынырнул из своих мыслей только когда кукольная чародейка призвала кукольного демона. Здесь постановщики взяли на себя вольность изобразить демона как рогатого паренька с кожистыми крыльями, но по опыту Антона выглядели они куда более аморфно. С другой стороны, а как ты изобразишь белый шар света в кукольном театре? Зрители с восторгом следили за острым сюжетом: Филиппа, поместив демона в свой Кубок Света, начала допрашивать его, а тот стал корчиться как уж на сковородке, принуждённый почему-то давать ей правдивые ответы. Когда он рассказал, что у дочери какого-то барона нет гена Старшей крови, некоторые зрители заохали вслух. А-а, так вот что за тайну пыталась раскрыть тряпичная чародейка. Далее судьба кукольной Филиппы была незавидной — на сцену выбежали кукольные Охотники за колдуньями (куда менее грозные, чем настоящие) и схватили её под смешанную реакцию толпы: кто-то всплеснул руками, а кто-то засмеялся. Расправу не показали — чародейку увели со сцены, оставив загадочный Кубок Света валяться на полу. Антону сначала показалось, что актеры просто забыли увести его из сцены, но вскоре из-за кулис вышла новая кукла, изображающая крупного мужчину с крючковатым носом, в силуэте которого угадывался Сигизмунд Дийкстра. Споткнувшись о кубок, он подобрал его, оглядел и заключил: — Смотри-ка, что за чудная вещица! Наверное, в хозяйстве пригодится. В казне моей найдётся место чуду, А через год я сам о нём забуду! На этом лоскутный занавес закрылся — похоже, сумбурный спектакль подошёл к концу. Антон растерянно дожевал яблоко, задумавшись о том, почему режиссер никак не упомянул легендарную любовную связь Дийкстры и Филиппы. Может, спектакль подвергся цензуре? Или какая-нибудь сцена с ними была в начале? Зрители восхищённо хлопали — похоже, им представление в основном пришлось по вкусу. Хотя ведьмак так и не мог понять, какой урок он должен был вынести из этого кукольного спектакля. Чародеек постигнет кара? Раскрытие тайн не имеет смысла? Демоны знают ответы на все вопросы? Антон усмехнулся. Возможно, в последней мысли и было зерно истины, только в реальности призыв демонов оборачивался куда более разрушительными последствиями, чем было показано в этой безответственной пьеске. Если только… Если только этот Кубок Света или как его там не существует на самом деле. Выкинув огрызок, Антон отряхнул руки и направился к актерам, собирающим свою будку для представлений. Актеров оказалось всего двое: немолодой низушек и светловолосая эльфка с короткой стрижкой. Антон остановился достаточно далеко, чтобы не нависать над ними угрожающе, но достаточно близко, чтобы они его слышали и видели. — Интересное представление, — даже не покривил душой, он же не сказал, что ему понравилось. Глаза мужчины загорелись: — Основано на реальных событиях! — Да что вы говорите! — голос Антона звучал не очень искренне, но актер, кажется, этого не заметил и с энтузиазмом закивал. — Прям вот и кубок такой есть? Повисла недолгая пауза, которую прервало бряцанье чеканной монеты, падающей в расположившуюся на тротуаре шапку. Быстро стрельнув глазами в сторону звука и убедившись, что в шапку упала действительно монета, женщина пожала плечами: — Конечно есть. Вы что, не слышали о существовании гоэтических кубков Aen Seidhe? Антон, к своему стыду, так никогда и не погрузился в культуру эльфов, хоть и сталкивался с ней по работе постоянно. Он выучил пару слов, знал несколько важных имён и дат, но обычно понимал по контексту, приглашают его войти или посылают на хуй. Заметив замешательство на лице ведьмака, мужчина впрыгнул в разговор: — В своё время один из таких кубков помог написать диссертации доброй половине профессоров Оксенфурта — они его использовали как демоническую почту, постоянно заставляли духов отвечать на вопросы по их сферам деятельности. Какому-то из демонов это так надоело, что после сотого вопроса о методах выращивания капусты до Сопряжения Сфер, он впал в бешенство и чуть не разрушил полкампуса. Тогда университет решил от кубка избавиться и сплавил его в Аретузу. Там его прибрала к рукам Филиппа Эйльхарт, а после того как её согнали с места Охотники за колдуньями, кубок остался у её любовничка Сигизмунда Дийкстры. Антон покивал: — Угу, угу… А это всё известно… откуда? Женщина закатила глаза, словно ответ был очевиден: — Из жизнеописания профессора Эдмунда Бамблера. Ну кроме последней части, про Дийкстру. Это информация общедоступная в… широких источниках. Антон поджал губы. Что ещё за «широкие источники»? Обыкновенные слухи, которым доверия не больше чем квохтанью кур. — Так а… Дийкстра с кубком что делает? — мягко попытался выяснить Антон. — Да ничего не делает, — отмахнулась эльфка. — Закинул в свою новую сокровищницу и забыл про него небось. — Причём, причём, — с энтузиазмом заговорил низушек. — Эта новая сокровищница бог весть где! Он после ограбления так пересрался, что перепрятал все свои побрякушки в какое-то потайное место. И всё, ищи-свищи. Так, а эта «новая сокровищница» это ещё что за зверь? Антон помнил, пару лет назад гремела новость, что сокровищницу Дийкстры обнесли какие-то маргиналы. Неужели он с тех пор решил, что старое хранилище не отвечает требованиям безопасности и нужно завести новое, да ещё и потайное? Антон задумчиво потер подбородок, размышляя, может ли он вытянуть из актеров что-то ещё. Судя по тому, что женщина вернулась к упаковке кукол, на дальнейшие ликбезы она не была настроена. Со стороны площади подбежали ребятишки, которые, судя по крикам, хотели поближе рассмотреть кукол, пока тех не убрали в ящики. Маленькие, но многочисленные, они оттеснили Антона от артистов, не оставляя ему иного выбора, кроме как поблагодарить тех за информацию и уйти. Что вот только с этой информацией делать? Ну кубок. Ну гоэтический. Насколько Антон понял, его можно использовать как сосуд и безопасно (так ли безопасно, если вспоминать взбешённого вопросами про капусту духа?) призвать демона, чтобы получить от него какую-то информацию. Во-первых, Антон не горел желанием снова встречаться с Фаэтосом. Какие-то неоднозначные чувства он вызывал у ведьмака. Во-вторых, где вообще гарантии, что эта козлина сняла с себя проклятие? Антону почему-то казалось, что уж вряд ли Фаэтос потерпит какие-то ограничения. Чего он там хотел больше всего, веселья? Если проклятие мешает ему наслаждаться оргиями и жертвоприношениями, он наверняка в ярости. Так что можно было бы как минимум, ну… поговорить с ним? Как со старым знакомым, с которым ты когда-то разделил приключение. Как с бывшим, который когда-то сбежал от тебя наутро, пугая окрестных крестьян голой жопой. Антон помотал головой прогоняя навязчивое видение. Толку-то было думать об этих разговорах, если он всё равно не знал, где искать новую сокровищницу Сигизмунда Дийкстры. *** Тяжёлая дубовая дверь с грохотом ударилась о стену, отлетая обратно. Серёжа подпрыгнул на месте, растерянно оборачиваясь, и обменялся напряжёнными взглядами с Димой, замершим над мусорным ведром с ножом и картошкой в руках. Чтобы услышать раздражённый топот в коридоре, не нужно было обладать ведьмачьим слухом. Через несколько секунд в главный зал Ласточкиного Гнезда ворвался пышащий яростью Антон. Он раздражённо стащил с плеч промокший от мгновенно растаявшего в тепле снега плащ и швырнул его на лавку около камина. Плащ непослушно приземлился около лавки, и Антон, прорычав что-то нецензурное, подошел, поднял его и положил как надо, не переставая излучать чистую ярость. Пронаблюдав за гневными метаниями соратника по комнате, Дима рискнул осведомиться: — Что-то случилось? Антон раздосадованно отмахнулся: — Да блядь, съездил в Бан Глеан. Лучше бы не ездил. Уютно устроившийся в кресле с книжкой и максимально контрастирующий со взвинченным Антоном Серёжа пожал плечами: — Так и я тебе говорил, чё ты бегаешь, как будто у тебя шило в жопе. Каждую, блядь, зиму одно и то же — мы договариваемся спокойно зимовать вместе, и только ты куда-то шароёбишься постоянно, как будто тебе больше всех надо. Антон хмуро посмотрел на него, вытряхивая мокрый снег из волос, а Серёжа продолжал: — Сидим, хорошо, уютно. Дрова есть, картофля есть, краснолюдские порно-рассказы есть, — он приподнял книжку у себя в руках. — На кой хер тебе надо постоянно суетиться? Утопцы подо льдом спят, эндриаги в норках спят, и ты сиди себе дома. Димитрис согласно покивал, возвращаясь к чистке картошки. Антон тяжело вздохнул: — Да это… не по заказу. Это по личному вопросу. Он опустился в кресло напротив Серёжи, вытягивая ноги так, что носки сапог почти касались каминной решетки. — Антош, — голос Димы приобрёл какие-то заботливые мягкие материнские нотки. — Почему твои личные вопросы постоянно генерируют какой-то пиздец? — Уж я бы тоже хотел знать, — проворчал Антон, вжимая кучерявую голову в плечи и проваливаясь в кресло. Серёжа, кажется, смирился с тем, что не узнает сегодня, чем закончились похождения похотливой краснолюдской девы, аккуратно загнул нужную страничку и отложил книгу. — Так и чего там? — Да ничего, — пробурчал Антон. — Вышел на мужика, который утверждает, что он якобы помогал грузить золото для перевозки в новую сокровищницу Дийкстры. Говорит, он знает, где она находится. — Ну? — не понял Дима. — Так это же хорошие новости? — Хорошие новости были бы, если бы он мне это сказал. А он упёрся, мол, не скажу и всё. Серёжа наклонился вперёд, придвигаясь ближе: — А ты пробовал? Ну… это… — его рука изобразила загадочный жест около лица. Антон потёр переносицу, пытаясь отгадать эту пантомиму: — Что? Отсосать ему? Серёжа откинулся на кресле обратно, раздосадованно хлопая рукой по колену: — Блядь, я не знаю, какими ты методами информацию добываешь. Я имел в виду Аксий. Антон закатил глаза: — Да пробовал я. Не сработал он. На другом конце зала Дима уже набрал в легкие воздуха, чтобы начать читать лекцию про вербальный компонент, но вовремя остановился, поймав брошенный на него мрачный взгляд из-под мокрых кудрей. Антон закатил глаза к каменному потолку: — Он мне сказал, мол, расскажет, если я его в гвинт обыграю. — Ну, — Серёжа, кажется, даже не понял, в чем может быть проблема. — Что «ну»? — окрысился Антон. — Не умею я в этот ваш ебучий гвинт играть. Не понимаю я его. Если бы кто-то в этот момент внимательно посмотрел на Сергея, он мог бы определить то самое мгновение, когда свет в его карих глазах погас. Тяжёлый вздох вырвался из его груди и пронёсся по залу словно сметающий всё на своём пути ураган. Антон перевёл взгляд с Серёжи на Диму — тот, впившись пальцами в недочищенную картошку, обречённо качал головой. Пальцы его так угрожающе сжались на рукоятке ножа, что костяшки побелели. Сделав над собой усилие, Антон принял решение не поддаваться на манипуляции и не чувствовать себя виноватым. Он продолжил бурчать себе под нос: — Непонятный он какой-то. Ряды эти… осадные орудия… дождь… колоды разные. Нихуя не понимаю в нём. — Да ты хоть пробовал?! — в голосе Серёжи звучало такое отчаяние, словно давно накопившаяся обида наконец-то вырвалась наружу. — Восемьдесят, сука, лет, я только и слышу от тебя — непонятно, непонятно. А ты сядь и пойми! Уж за восемьдесят лет можно было научиться? Меня заебало всю зиму с этим ебантеем играть! Дима согласно закивал — ему, вышеназванному ебантею, тоже надоело играть только с Серёжей. Повинуясь внезапному порыву, Антон заколотил своими несуразно длинными ногами по полу: — Да не хочу! Не хочу я понимать! И не хотел никогда, вот и не учился. Дима вздохнул и перекинул кухонное полотенце через плечо, откладывая нож: — Ну это потому, что у тебя раньше повода не было. А сейчас есть. Антон беспомощно огляделся, ища поддержки: — Ну мужики, ну сыграйте с ним за меня кто-нибудь, вам сложно, что ли? — Не сложно вообще, но это дело принципа, — Серёжа скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что не собирается отказываться от своего убеждения в том, что в гвинт должны уметь играть все. Антон поражённо покачал головой. Никакой поддержки в этом доме. Дима закинул последнюю картофелину в кастрюлю и сам подошёл к камину, на ходу размышляя, какими словами он выразит сейчас свою бескрайнюю мудрость. Антон почувствовал, как теплая рука легла на его плечо, и поднял голову. — Знаешь, Антош, в конце концов, ради чего стоит идти на жертвы, если не ради лю… — он запнулся и поправился на ходу, — ради того, ради чего ты там это всё делаешь. Сука, и как с тобой поспоришь. Можно, только, эта любовь (то есть, то-ради-чего-он-всё-это-делает) уже станет требовать от него хоть чего-то ещё помимо жертв? Антон шумно выдохнул, подавив желание горестно всхлипнуть: — Несите свои ебучие карты. Серёжа подскочил на ноги с такой скоростью, словно под ним выпрямилась гигантская пружина. Возможно, он ждал этого момента все восемьдесят лет. Его трясущийся от возбуждения пучок скрылся в темноте коридора, а Дима тем временем освободил место на обеденном столе, отодвигая в сторону разбросанные карты, амулеты и зубы накеров. — Нехило тебя жмыхнуло этим твоим Арсением, — тихо проговорил он, с улыбкой глядя, как излучающий чистое недовольство Антон пересаживается из мягкого кресла на твёрдый стул. — Сам удивляюсь, — со вздохом подтвердил Антон. Они с Димой так и не разговаривали обо всём этом толком, но по всем этим взглядам и ремаркам было понятно, что тот давно всё понял. Серёжа же либо оставался в блаженном неведении относительно природы их с Арсением отношений, либо сделал осознанный выбор отыгрывать роль человека, совершенно не понимающего, что происходит. — Значит смотри, — Серёжа вернулся, и на стол приземлилась замызганная колода с синей рубашкой. — Это тренировочные, на них будешь учиться. На саму игру дам тебе свою настоящую колоду — не дай бог хоть уголочек у какой-то карты загнёшь! Антон примирительно поднял ладони вверх. Он еще ни к одной карте прикоснуться не успел, а угрозы уже тут как тут. — Сначала тасуете, — начал объяснять Серёжа. — Ага, — кивнул Антон. — Берёте по десять карт сверху. — Так, пока понятно. — Из них любые две можно выкинуть и заменить. — У… гу… — по напряжённому лицу было видно, как в голове Антона начали вращаться шестерёнки. — Потом бросаете монету, кто первый ходит, но если у кого-то эльфы, то первый ходит он. Со стороны Антона начало раздаваться напряжённое кряхтение. Правила основной игры ещё не начались, а уже нужно было запоминать какие-то исключения. Серёжа продолжал: — Всего у тебя три ряда: ближний бой, лучники и осадные орудия. Вот тут на карте значок видишь? Он значит, что эта карта только в этот ряд идёт. А если там два значка… Дима кинул на напряжённого Антона обеспокоенный взгляд и зачем-то решил вклиниться: — Подожди, ты куда-то ушел далеко. А про раунды? Всего три раунда, тебе нужно победить в двух. — Да, нужно победить в двух, — согласился Сергей. — Нужно победить в двух, — отозвался Антон, словно безэмоциональное эхо. — А чтобы победить, — продолжил Дима таким тоном, будто объяснял младенцу, как пользоваться ложкой. — Тебе нужно набрать больше сумму очков на картах в раунде, чем у противника. Антон медленно кивнул — скорее оттого, что от него этого ждали, чем оттого, что ему резко стали понятны правила гвинта. — Так вот, три ряда! — стукнул кулаком по столу Серёжа. — Когда решаешь, в какой ряд выложить карты, помни, что карта с эффектом может обезвредить все твои карты в одном ряду, поэтому не клади все яйца в одну корзинку. Но! Если у тебя есть Командирский рог вот такой вот, то он может удвоить ценность всех карт в ряду, тогда тебе наоборот нужно побольше карт в один ряд выложить, чтобы эффект был сильнее. Понятно? Антон в ответ издал лишь жалкое мычание, заставившее Димитриса протянуть руку и положить ладонь ему на лоб, проверяя, не превратился ли друг в кипящий чайник со свистком. — Да ты издеваешься? — захлопал глазами Серёжа. — Что тут можно не понять? Ряды нарисованы, цифры написаны, эффекты все написаны. Бери и играй! Тох, ну серьезно? — Да я сам не могу понять, почему не понимаю, — жалобно признался Антон. — Вы ещё перебиваете друг друга, один одно говорит, другой другое. — Так. Давай на практике. Положи карту. Серёжа впихнул в руки Антона колоду, и тот послушно вытащил первую попавшуюся карту и не глядя выложил её в центр поля. — Это карта лидера, её не выкладывают на поле, она вот тут сбоку лежит, — судя по рычанию в голосе, Сергей еле сдерживался от того, чтобы не загрызть Антона голыми зубами. — А, ещё и карты лидеров… — сокрушённо проговорил Антон, передвигая Фольтеста к левому краю доски. На лице владыки Темерии, казалось, застыло такое же разочарование способностями ведьмака, как и на лицах его соратников. — Давай ещё раз сначала, — терпеливо проговорил Дима. Антон обречённо кивнул. — Так вот, сначала тасуете и берёте по десять карт сверху… *** Почему любовь вообще требует жертв? Почему не может всё быть просто — встретились два человека, влюбились друг в друга и живут долго и счастливо? Почему обязательно должны быть какие-то преграды, преодоления и испытания? Зачем вообще это всё? Вот жилось же замечательно всю жизнь, все эти долгие десятилетия, без всех этих любовей. Убиваешь себе чудовищ, выполняешь заказы, собираешь денюжку, кушаешь в трактире. На природу красивую смотришь. Книжки интересные читаешь. Много ли человеку (ладно, мутанту) надо? Можно же было прекрасно обойтись без всех этих страданий, без всех этих бессонных ночей, без всех этих моментов, когда от одной мысли о человеке ноет под ложечкой, когда так перехлёстывает, что не знаешь, куда себя девать. И всё же он не обошёлся. Прыгнул в этот самоубийственный водоворот чувств как глупый, глупый лемминг, и теперь его несёт в какие-то чудовищные глубины. Не может остановиться, не может поверить в необратимость, не может быть рациональным. Глупый, глупый влюбленный лемминг. Все эти мысли обуревали ведьмака Антона из Воронежа во время непродолжительного, но болезненного поединка в гвинт с Йорваном по прозвищу Бобр, который уверял, что обладает информацией о местонахождении новой сокровищницы Дийкстры. — Ну Тош, он убил твою корову, выкладывай чёрта на поле, — напряженным шепотом велел Дима. — Я же вижу, что вы ему подсказываете, — возмутился Йорван. — Не видишь, — пальцы Димитриса сложились в Аксий. — Не вижу, — согласился оппонент, наблюдая, как Антон неуверенно выкладывает на поле карту с Чёртом. — Один, два, три… Два в уме… Плюс семь… Ну всё, у нас 37, у тебя 25, — подсчитал Серёжа, расплываясь в довольной улыбке. — Пассуй! Глаза Йорвана бессильно забегали по троим сидящим напротив него ведьмакам. Судя по лицу, он чувствовал подвох, но то ли не мог осознать, что стал жертвой ведьмачьей магии, то ли боялся обвинить в этом троих вооружённых мужиков. — Пас, — горестно вскрикнул он, ударяя кулаком по столу. — Твоя взяла, желтоглазый! Антон выдохнул, наконец-то позволяя себе расслабиться. После этого матча он точно-точно никогда больше не сядет за этот проклятый гвинт, если на кону не будет судьба всего Континента. Йорван послушно выложил на стол символическую монетку, на которую они играли: — Должен заметить, мастер ведьмак, чертовски хороша у вас колода, но играете вы совсем как-то неуверенно. — Это он так блефует, чтобы соперник его недооценивал, — Дима похлопал Антона по плечу, прекрасно зная, что все комплименты должны доставаться настоящему хозяину колоды. Серёжа эту колоду чудовищ собирал последние лет пятнадцать. Начинал менять карты с самых слабеньких на посильнее, охотился за редкими, выкупал некоторые за такие деньги, что и сказать было страшно. Зато как он ей гордился! Всем рассказывал, что на первую карту выменял какую-то жалкую скрепку для бумаг, а теперь эта колода стоила столько, что на неё, должно быть, можно было обменять целый дом. Антона вон заставил руки дважды помыть, прежде чем позволил хотя бы прикоснуться к своим драгоценным картам. А Антон, собственно, и не горел желанием прикасаться к ним больше необходимого. — Ну что, я свою часть уговора выполнил, теперь дело за тобой, — он пригвоздил Йорвана взглядом к скамье, показывая, что монеткой отделаться не выйдет. Тот поднял руки в примирительном жесте: — Тихо, тихо. Я обещал рассказать, где теперь хранит деньжата Сигги Ройвен — и я расскажу, — он понизил голос, наклоняясь вперед. — Для сокровищницы он облюбовал заброшенные эльфские подземелья к северу от Новиграда. И я даже покажу на карте, где. Но есть один нюанс. *** — Нет, ты только представь себе эту картину! Поздний вечер, почти ночь. Я уединяюсь со своей… кхм… дамой сердца. И тут — оглушительный стук в дверь! Лада так активно жестикулировала, пересказывая историю, что Арсений потянулся забрать бокал из её грозящей расплескать дорогое вино руки. Рука была против. — Мы, значит, подскакиваем, и она начинает одеваться, — продолжала Лада. — Она мне говорит, мол, это мой муж меня ищет, не открывай. А стук всё громче! Ира заворожённо следила за ходом истории, подперев обе щеки поставленными на стол руками. — Я в панике запихиваю её в шкаф, сама там кое-как одеваюсь. А стучат ну уже так, будто дверь сейчас выбьют. Я уже думаю о том, как я буду до утра без двери сидеть, и кто мне её потом ремонтировать будет. И вот я беру с собой нож на всякий случай, иду открывать эту несчастную дверь… Арсений закатил глаза, но промолчал. Уж драму нагнетать Лада умеет, этого у неё не отнять. — А там? — поддавшись атмосфере, с ужасом в голосе спросила Ира. Свободная от бокалов рука Лады уперлась в плечо сидящего рядом Арсения: — А там стоит это чмо! Мокрый с ног до головы, продрогший, губы синие! С собой ни сумки, ни котомки. Говорит — меня только что чуть не съел кракен. — Ну не только что, утром, — всё-таки не удержался и поправил Арсений. Ира нахмурилась и начала загибать пальцы, считая что-то про себя: — Подожди, а как ты так, весь день, что ли, пешком шёл? — Ну смотри, — Арсению наконец-то выдалась возможность рассказать хоть часть своей истории самому. — Ты же когда посылаешь кого-то и драматично уходишь, ты же не особо смотришь, куда идёшь, так? — И ты пошёл не в ту сторону, — догадалась чародейка. — И я пошёл не в ту сторону. Понял это только когда снова дошёл до причала, с которого паром отправлялся. Пошёл обратно, но петлял на случай, если я где-то по пути встречу Антона. Ну и вот, так я весь день круги вокруг этого грёбаного озера наматывал и только к ночи дошёл до Вызимы. Ира покивала, делая глоток вина из своего бокала: — А к себе домой почему не пошел? Арсений вздохнул: — Так ключи-то тоже на дне оказались со всем моим скарбом. У меня был выбор — пытаться ночью влезть к себе в окно или пойти к Ладе. Я уже еле на ногах стоял, поэтому пошёл к Ладе. — А я его, значит, в дом пустила, выслушала, раздела, пледиком укрыла, накормила, настоечку дала, чтобы согрелся… и совершенно, совершенно в этот момент забыла, что всё это время у меня в шкафу сидит моя зазноба, которая думает, что это к нам её муж заявился! Над столом грянул дружный смех. — Представляю её реакцию, когда она всё-таки набралась смелости выглянуть из шкафа, а у тебя на кушетке какой-то голый мужик лежит, — прыснул Арсений. Лада горестно отмахнулась: — Да там не было особой реакции. Она выбежала, вещи свои похватала и свалила. И всё, я с тех пор от неё ничего не слышала. Такая себе история любви вышла. Арсений, вовремя поймавший момент для тоста, поднял бокал: — За неудачные истории любви! — все трое чокнулись с такой силой, что бокалы чудом уцелели. Опустошив свой, Лада кивнула на бутылку, и глядя, как Арсений подливает ей вино, призналась: — Хотя, честно скажу, я так и не поняла, что такого в этом вашем ведьмачке, что по нему сохнут такие красотки! Судя по жесту, которым она обвела одновременно Иру и Арсения, последний тоже попадал в категорию красоток. — Я по нему не сохну! — Ира решительно ткнула пальцем в стол, словно ставя в этом вопросе жирную точку. — Он мне даром не нужен! Я просто на него злюсь, потому что я к нему со всей душой, а он меня использовал. Ты ему говоришь: Антон, не делай, пожалуйста, одну вот эту вот вещь. А он делает и потом глазами хлопает, мол, а что такого. — Во-во, в точку, — поддакнул Арсений, теперь подливая вино уже Ире. — Так и тем более, нахрена он нужен? — продолжала недоумевать Лада. — Мне — не нужен, — решительно заявила Ира, поправляя выбившуюся из прически светлую прядь. — Я просто на него злюсь. А ты? Она перевела прищуренный взгляд на Арсения. В обычных обстоятельствах он бы ответил точно так же: мне тоже не нужен, нахуй этого Антона, почему мы вообще о нём разговариваем. Но полбутылки меттинского розового делали своё дело, и бард обнаружил, что его тянет на несвойственную ему трезвому откровенность. — Хотел бы злиться, но не могу. В наступившей тишине особенно унизительно звучал шлепок, с которым ладонь Лады приземлилась на её лицо. Арсений с укором посмотрел на подругу, но той полбутылки меттинского розового тоже развязали язык: — Каждый раз, каждый раз. Три сучьих года. Каждый раз. Я не понимаю, у него, что ли, хер волшебный или что? — Самый обычный, — подавив горестный вздох, призналась Ира, с тоской гоняя остатки вина по дну своего бокала. Лада развела руками: — Ну! Вот! Давай тебе нормального мужика найдём и положим конец этим пиздостраданиям! — У меня есть пара знакомых, которые… м… предпочитают компанию мужчин. Давай я тебя с ними познакомлю, — в глазах Иры загорелись огоньки. Арсений откинулся на спинке стула, протестующе махая руками: — Не нужно мне никого находить! И ни с кем знакомить! Лада перегнулась через стол, показательно громким шепотом сообщая Ире на ухо: — Он верит, что с Антоном его свело Предназначение. Решил всю жизнь по нему страдать. Арсений протестующе поднялся со стула: — Я по нему… Я ни по кому не страдаю! Стул с грохотом упал на пол, ставя жирную точку в этом утверждении. Бард решительно направился к буфету, чтобы выбрать бутылку взамен опустошённой. Лада пожала плечами и развела руками: — И так каждый раз. «Я ни по кому не страдаю, но с новыми людьми знакомиться не буду». — Ну есть такие люди, которые любят один раз и на всю жизнь, — примирительно предположила Ира. Лада засмеялась так резко, что даже всхрюкнула: — Кто? Арс?! Дорогая, ты его не знала лет десять назад! У него каждую неделю была новая «любовь всей жизни»! Прям до чёртиков влюблялся в каждую встречную-поперечную. Иногда толком не помнил, как кого зовут, но непременно был уверен, что это любовь. Арсений почувствовал, как его щёки начинают гореть: — И, между прочим, это было абсолютно искренне каждый раз, — пробормотал он, пряча лицо за створками буфета. Лада продолжала: — А потом встретил этого ведьмачишку и всё. Резко стал однолюбом. Ира восхищённо покачала головой: — Я даже не знала. Что у вас всё… ну… так. — Как «так»? — Арсений решительно захлопнул створку буфета, возвращаясь к столу с новой бутылкой. — У нас всё никак. Ира в задумчивости прикусила губу: — Так может быть, стоит поискать какие-то… лазейки? — её поставленная на ребро ладонь поплыла по глади стола змейкой, словно она предлагала сделать подкоп под проклятием или построить лесенку, чтобы его перепрыгнуть. — Лазейки? — бард скептически приподнял бровь. Ира кивнула: — Ну вам один какой-то непонятный мужик сказал, что вам никогда не быть вместе, и ты поверил? А поискать другое экспертное мнение? Обратиться к знаниям высших духов? Как-то, ну… Попытаться понять, кто может знать, как избавиться от этого проклятия. Арсений побарабанил пальцами по столу. Ему так не хотелось снова окунаться в этот водоворот неопределённости. Но прежде чем он успел остановиться и убедить себя в том, что он не станет снова воскрешать эту тлеющую надежду, его губы сами проговорили: — А кто может знать, как избавиться от этого проклятия? Ира потёрла подбородок в задумчивости: — Например, тот, кто уже с ним сталкивался? *** Нюанс был, и он был огромный. Огромный, подземный и полный смертоносных ловушек. Йорван не обманул и действительно показал на карте местоположение тех самых руин, в которых была оборудована новая сокровищница. Только вот подвох оказался в том, что, наученный горьким опытом, Дийкстра в этот раз озаботился безопасностью сокровищ и вместо одного очаровательного, но недалёкого тролля, снабдил свою казну мириадами ловушек. И это ещё если не считать, что, чтобы добраться до самого входа, пришлось пробираться через кишащий разными неприятными тварями лес. Отплёвываясь от лезущих в рот мошек, Антон убрал волосы с лица, чтобы попытаться лучше разглядеть вход в подземелье. Помогло не сильно. Так, спокойно, это работа для профессионала. Антон напряг ведьмачье чутьё, пытаясь рассмотреть среди кустов признаки того, что кто-то организовал их намеренно. Кусты стоически вынесли это испытание, не выдав местоположение тайного входа. Тогда Антон спрыгнул с коня, и опустился на траву, прикладывая ухо к земле. Кшиштов посмотрел на него с плохо скрываемым скептицизмом. — Слышен гул и вода капает, — зачем-то пояснил ему Антон с максимально серьезным и профессиональным выражением лица. — Там точно есть пещера или коридор. Так что не смотри на меня так. Оставалось только понять, как в эту пещеру попасть. Антон поднялся, отряхивая руки и коленки. Так, нужно думать логически. Вряд ли вход спрятан в труднодоступном месте — как-то же сюда рабочие привезли все сокровища, не переломав ноги. Значит, скорее, он хорошо замаскирован. Ветками какими-нибудь или… Иллюзией. Антон потянулся к седельной сумке за глазом Нехалены. Предыдущий, прослуживший ему, наверное, лет тридцать, благополучно покоился на дне озера Вызимы. Как хорошо, что он успел после этого выпросить у Иры новый до того, как… мда. Антон подбросил громоздкий амулет в руке, размышляя, где бы он спрятался, будь он сам иллюзией. Под самым подозрительным кустом берберки тайного входа не обнаружилось. Как и у поросшего мхом валуна. Вздохнув, Антон спустился по тропинке ниже, махнув коню рукой в знак того, что тот может отправляться в свободное плавание. Всё равно дальше шла какая-то непролазная чаща, в которой только копыта переломаешь. Пока ведьмачьи сапоги скользили по грязи всё ниже вглубь оврага, у Антона было время задуматься о том, что вряд ли сокровища Дийкстры доставлялись таким неудобным способом. Время было, но он им не воспользовался. Продолжая углубляться в негостеприимный лес, он, наконец, наткнулся на подозрительный камень, и этот подозрительный камень обрадовал Антона так, как, наверное, ещё никого не радовал в своей скучной жизни камня в лесу. Антон камень осмотрел, потрогал и даже обнюхал, предварительно убедившись, что на него не смотрит неодобрительно конь. Сам камень никаких ответов ведьмаку не дал, зато за соседним кустом обнаружился его брат — такой же гладко обтесанный и похожий на часть колонны. От второго камня Антон перешел к третьему, а от третьего к четвертому — практически куску лестницы. С воодушевлением следователя, распутывающего сложное дело, Антон бродил от одного камня к другому, пытаясь рассчитать, где в этой исполинской конструкции мог быть вход. И всё это — только ради того, чтобы, поднявшись на очередной пригорок, обнаружить ровную и относительно неплохо расчищенную дорогу, ведущую прямо к внушительного вида каменным воротам. — Сука, — глубокомысленно резюмировал Антон. Ведьмак стыдливо запихнул артефакт в карман штанов. Ни иллюзий, ни секретных партизанских техник маскировки здесь не обнаружилось — просто кто-то свернул с тракта раньше, чем следовало бы, и поэтому не увидел отворот, ведущий прямо к эльфским руинам. Господи, как хорошо, что Кшиштов этого не видит, вот стыдоба была бы. Стиснув зубы, Антон принялся неграциозно спускаться с пригорка, цепляясь за попадающиеся под руку кусты. Мало того, что вход в сокровищницу оказался так бесстыдно очевиден, так ещё и охраны рядом с ним не было. Что-то здесь было нечисто. Антон остановился, перевел дыхание и на всякий случай помахал перед воротами глазом Нехалены. Это ни к чему не привело. Осмотрелся вокруг — никаких свежих следов колёс, только следы ботинок неопределенной давности. Тяжело вздохнув, Антон толкнул створку каменной двери, и та послушно сдвинулась с места, пропуская незваного гостя внутрь. Осторожно просунув голову внутрь, он обнаружил, что и на спускающихся вниз каменных ступенях не расположились никакие бдительные охранники. Подозрительно. Идеальная ловушка. Поэтому Антон аккуратно голову высунул обратно и вежливо прикрыл за собой дверь, будто его тут и не было. Подозрительно легким путём идти не хотелось, поэтому, бубня себе под нос весь известный ему запас матерных слов, Антон снова начал карабкаться вверх по склону, надеясь найти какой-то другой вход в подземелье. На этот раз удача, видимо, решила, что достаточно его потрепала, и буквально в метрах двадцати от входа он обнаружил в скале щель, из которой доносилось влажное хлюпанье, так свойственное пещерам. Антон победоносно потёр ладони: заходить в удобно открытую дверь ему казалось отвратительным решением, а вот прыгнуть в непроглядную тьму непонятной расщелины — решение явно замечательное и очень разумное. И он прыгнул. А каменный пол агрессивно прыгнул на него, заставляя неготовые к таким приключениям лодыжки противно заныть. Антон подождал минуту, давая глазам привыкнуть к темноте, но, недовольный финальным результатом, всё-таки вытащил из перевязи Кошку. Мир вокруг сразу обрёл чёткость. Ведьмак обнаружил вокруг себя узкий каменный ход. Особого выбора у него не было, поэтому он двинулся вперёд, надеясь, что не прогадал с направлением. Через несколько метров ход стал шире, даже позволяя полностью выпрямиться. А ещё чуть дальше он резко свернул вправо, и опешивший Антон обнаружил себя на самом верху огромной колоннады, окружающей внушительного размера каменный зал. Назначение зала было не вполне понятно — в нём не было ни гор золота, ни охраняющих их драконов, ни, на худой конец, какого-нибудь завалящего охранника. Только подозрительные плитки на полу. Антон закрыл глаза и прислушался, пытаясь понять, есть ли вообще хоть какая-то жизнь в этих катакомбах. И наконец-то его бдительность была вознаграждена: с той стороны, где зал переходил в тёмный коридор раздалось смутное шебуршание, похожее на чьи-то неуверенные шаги. Антон присел, пытаясь слиться с колоннадой. Вряд ли невидимый враг заметит его, если только не задерет голову к каменным сводам, но осторожность не повредит. Преимущество было на стороне ведьмака — в полностью тёмном зале только Кошка позволяла ему рассмотреть очертания колонн. Если загадочный гость не обладает ночным зрением, значит, он передвигается вслепую. Каждая мышца тела Антона напряглась, готовая к отражению нападения. Шебуршание переросло в четкий звук шагов, и через секунду из тёмного зева коридора появилась небольшая человеческая (судя по росту) фигурка, робко ступающая на каменные плиты. Антон прищурился, пытаясь за красным пульсирующим сиянием кровеносной системы разглядеть лицо или хотя бы одежду человека. Так, судя по фигуре, мужчина. Одет в какой-то светлый дублет — не броня, значит, не наёмник и не охранник, уже хорошо. Незадачливый воришка? Через плечо перекинута небольшая сумка — значит, у него нет амбициозных планов вынести всю сокровищницу, пришёл за чем-то конкретным. Волосы тёмные, лежат шапкой — головорезы обычно носят короче. Походка… какая-то знакомая. Сердце нервно перекувыркнулось в груди. Антон потёр глаза в надежде, что раздражающе яркий эффект кошки притупится. Кажется, он уже настолько сошёл с ума, что видит то, что хочет видеть. Антон аккуратно двинулся в обратную сторону по колоннаде, стараясь подобраться к загадочному посетителю сокровищницы поближе. Нет, это было бы очень смешно, если бы это оказался он. Очень смешно и очень неправдоподобно. Фигура тем временем продвигалась дальше, с удивительной уверенностью ступая на подозрительные плитки пола. После очередного такого шага Антон уловил еле заметный щелчок где-то внизу вдалеке. Часть его торжествовала — вот же они, ловушки, не зря он осторожничал. Но другая часть почему-то испугалась за этого совершенно незнакомого человека внизу (удивительно похожего на человека совершенно знакомого). Испугалась настолько, что, прежде чем он успел понять, что делает, из его горла вырвался оглушительно громкий шепот: — Арс! Человек внизу ошарашенно замер. — Арс, не двигайся, ты на ловушке! Фигура растерянно завертела головой, словно не в силах определиться, смотреть под ноги или по сторонам в поисках источника голоса. Антон выпрямился в полный рост, почему-то уверенный, что это позволит его увидеть, как будто не обладающий ведьмачьим зрением человек мог рассмотреть хоть что-то кроме двухметровой тени на колоннаде. — Ан… тон? — голос звучал неуверенно, словно человек внизу тоже думал, что выдаёт желаемое за действительное. И вместе с тем, этот голос звучал поразительно знакомо. Очень смешно и очень неправдоподобно. Антон закусил губу, щёки сами собой растянулись в улыбке. — Ты встал на ловушку, и если ты уберёшь с неё ногу, она сработает, — несмотря на важность заявления, Антон сообщил эту реплику таким счастливым шепотом, что воспринимать её серьёзно было сложно. — Э-э… — растерянно отозвался Арсений, почему-то тоже шепотом. — А ты где? Антон оценивающе осмотрел колонны у себя под ногами, пытаясь понять, как ему, собственно, спуститься вниз. Плана на этот счёт у него заготовлено не было. Нервно выдохнув, Антон навесил на себя золотистую сферу Квена и попытался съехать по одной из колонн вниз. До безобразия бесполезный в этой ситуации ведьмачий знак не только не помог не ободрать руки, но и сам, покачнувшись, толкнул Антона при столкновении с полом. Звонко рассыпавшись от столкновения с Антоновой макушкой, магический щит оставил ведьмака валяться на каменном полу у колонны. — Тебе… помочь? — робко предложил голос Арсения из темноты, расценив глухой удар как признак неудачного спуска. Антон проворчал, пытаясь вставлять слова между хрипами сбившегося дыхания: — Нет. Я же. Сказал. Стой. На месте. Отдышавшись, он наконец смог подняться и осмотреться. Одинокая фигурка Арсения беспомощно торчала практически в самом начале зала. Видимо, несколько плиток ему повезло пересечь, не активировав ловушку, но вряд ли такая удача ожидалась на всей протяженности пути. Антон осторожно потрогал рукой ближайшую к себе плитку — та еле заметно опустилась вниз, и он руку отдернул. Её соседка тем временем на попытки нажать её никак не отреагировала. — Ах вот вы как, — ведьмак поспешно стащил с себя сапоги, а затем перехватил их под мышкой — босым ногам доверять было легче. Ступил на стабильную плитку — ничего не произошло. Аккуратно нащупал следующую. — Что там? — уставший от неопределённости Арсений слышал только как слева от него кто-то шуршит и кряхтит. — Тут некоторые квадратики — это нажимные плиты, — пояснил Антон, отдергивая ногу от подозрительно шатающейся плитки. — Представь, что ты с завязанными глазами идёшь по комнате, полной мышеловок. Босиком. Вот примерно то же самое. Со стороны Арсения раздалось саркастичное фырканье: — Что за бред? Кто будет ходить с завязанными глазами босиком по мышеловкам? — Ну это образно, — отмахнулся Антон, подбираясь ближе. — Понятное дело, что никто не будет. Шаг, ещё один, и он оказался на соседней с Арсением плитке. Услужливо зажёг на кончике пальца небольшой огонёк Игни — яркий свет хоть и резанул по сверхчувствительным из-за Кошки глазам, мог хотя бы немного помочь сориентироваться переквалифицирововавшемуся в искатели приключений барду. — Привет, — неловко поздоровался Антон, держа сапоги в одной руке и огонек в другой. — Привет, — так же неуверенно отозвался Арсений. — Тебе идёт с бородой. Антон промычал в ответ что-то невразумительное. А что тут скажешь? «Спасибо, я специально для тебя отрастил»? — Так… что насчёт ловушки? Ты её обезвредишь? — напомнил Арсений, пытаясь разглядеть, дотягивается ли свет пламени до пола. Так вот почему он такой вежливый. Не потому что он перестал злиться или передумал — потому что Антон ему нужен, чтобы вытащить его из передряги. Ведьмак подтянул начинающие сползать сапоги и прищурился: — Подожди, подожди. Давай по порядку. Что ты здесь делаешь? Арсений недовольно дёрнул бровью и поставил руки на бедра: — Я тебе могу задать тот же самый вопрос, между прочим. — Ну задать-то можешь, — согласился Антон. — Но ты сейчас не то чтобы в подходящем положении, чтобы задавать вопросы. Арсений тяжело вздохнул, принимая поражение. Его плечи понуро опустились: — Ну допустим, я тут ищу кое-какую штучку, которая мне… м… поможет в решении моей проблемы. — Какой проблемы? — подчеркнуто занудным голосом уточнил Антон. — Ты сам прекрасно знаешь, какой проблемы. — Нет, давай объясни мне как тупому ведьмаку, которого постоянно бьют по голове, поэтому он не понимает намёков. Арсений закатил глаза: — Мы можем об этом всём попозже поговорить? — По-моему, ты как-то неверно себе представляешь, как работает шантаж, — помотал головой Антон. На лице Арсения не было ни нежности, ни радости воссоединения — одно раздражение. — Знаешь что, я передумал. Я, пожалуй, сам дальше пойду. Бард начал было делать шаг вперёд, но в его грудь ткнулась уверенная рука с перекинутыми через предплечье сапогами. — Стоять. Направо посмотри. Думаешь, дырки в стенах тут просто так? Или из них конфеты вылетать начнут? Арсений нехотя повернул голову. Стена и правда была усеяна угрожающего вида отверстиями, и по диаметру было сложно понять, польются из них стрелы или, возможно, змеи, стоит незадачливому путнику поднять ногу с ловушки. — Господи. Хорошо. Я пришёл сюда за штукой, которая может помочь мне узнать, как снять проклятие, — процедил Арсений сквозь зубы. — А зачем это, мне интересно? — Антон хоть и старался оставаться вежливым, так и не мог скрыть издевательскую интонацию в голосе. — Ты сам прекрасно знаешь, зачем, — раздражённый шёпот Арсения начинал больше походить на шипение. Сапоги продолжали сползать с руки, и Антон возмущённо перекинул их через плечо, наклоняясь ближе к Арсению: — Нет, не знаю! Не знаю! Так нихуя и не знаю, чего ты хочешь! — Блядь, быть с тобой, дятел! — яростно просипел Арсений. — Ах вот как?! — Антон топнул ногой по плитке, потому что мог себе позволить. — То есть, я уже не «иди-на-хуй-Антон», я уже «я-люблю-тебя-Антон»?! — Ну не прям «я люблю тебя», — Арсений так смутился, что вместо озлобленного шёпота ответил спокойно вполголоса. — Но… Ну. В общем да, наверное. Как вырулить из этого тупика, стремительно начинающий краснеть Антон не знал. — Знаешь что?! — он поджал губы, размышляя, куда теперь девать все эти противоречивые накатившие на него эмоции. — Что? — Всё! Ничего! Пошли. Он развернулся, пытаясь сосредоточиться на том, как найти путь дальше, но сделать это было чертовски сложно, как сложно участвовать в конкурсах на меткость на сельской свадьбе после бутылки нильфгаардской лимонной. Антона колотило от злости на этого самодовольного барана, который никак не может определиться, что ему нужно. Кто ещё из них двоих превратил их отношения в балаган? Вот сейчас — Антон должен быть рад до чёртиков, а вместо этого почему-то злится. Потому что нельзя было сразу сказать, сразу решить — нужно было трепать нервы, придумывать какие-то выкрутасы со стиранием памяти, плыть против течения — и всё это чтобы всё равно в конце концов оказаться нос к носу с Предназначением и признать, что они, блядь, должны быть вместе. И вообще, что ещё за «ну не прям я люблю тебя»? Антон вон ему в любви признавался истеричным криком на фоне тонущего парома при кейране и выползающих на берег пассажирах. А этот даже в подземелье, где только они вдвоем, не может себе такую роскошь позволить? — Держись рядом, — буркнул Антон и нервно встряхнул рукой, рисуя вокруг них золотистый купол Квена. Арсений послушно прижался к его спине, обжигая кожу дыханием так, что короткие волоски на шее встали дыбом. Переждав прокатившуюся по телу волну мурашек, Антон сделал шаг вперёд, и бард вслед за ним послушно сошёл со своей плитки. Словно чтобы доказать, что идея с ловушками не была фикцией, из ближайшего отверстия в стене вырвался сноп огня, обнявший золотистую сферу магического щита. — Зато светло, — усмехнулся Антон. — Ага, и тепло, — добавил Арсений язвительно, прижимая к груди неосторожно подпалённый рукав дублета. Стратегия аккуратного обхода ловушек была отброшена — пышущий яростью Антон нёсся вперёд, собирая на пути все струи пламени, а за ним, вцепившись в ведьмачью куртку, пытался поспеть Арсений, испуганно мычащий каждый раз, когда очередной столп огня кидался ему в лицо. Когда плитки сменились обычным каменным полом, перед ними выросла высокая каменная дверь, не предвещающая ничего хорошего. Хотя что вообще может предвещать что-то хорошее в подземелье, полном смертоносных ловушек и пассивной агрессии? Антон выдохнул и опустился на внушительную ступень перед дверью, натягивая сапоги обратно. — Знаешь, я, наверное, должен извиниться, — внезапно прорезал тишину голос наблюдающего за ним Арсения. Ведьмак поднял голову: — За что именно? За то, что стёр себе память? За то, что послал меня? За то, что отшил меня, а сам потом пошёл один узнавать, как снимать это проклятие?! Бард наклонил голову набок: — Я… эм… Имел в виду, за то, что не поверил тебе про ловушки. — Ах, вот за это ты хочешь извиниться, — фыркнул Антон, поднимаясь обратно на ноги. — Ну хорошо, извиняю. За это — извиняю. Он раздражённо толкнул дверь перед собой, и та на удивление тихо открылась, пропуская их в следующую комнату. Здесь было светлее — под высоким потолком, словно дорогая люстра, парил какой-то фиолетовый шар, равномерно переливающийся отблесками молний. Арсений торопливо проследовал в комнату, бурча себе под нос: — Я вообще не понимаю, почему ты на меня злишь… Ай! От фиолетового шара отделилось тонкое щупальце молнии и щёлкнуло барда по носу. Антон поднял глаза к потолку — почему-то казалось, что шар смотрит на них с укоризной, хотя ни лица, ни даже взгляда у него не было. Антон вжал голову в плечи, ожидая удара током на правах самого высокого объекта в помещении, но удара не последовало. Он сделал шаг внутрь. Ещё один — ничего. Арсения, потиравшего ужаленный нос, нечто тоже больше не атаковало. — Эта херобора бьётся током! — зачем-то констатировал очевидное ведьмак. Херобора спорить не стала — зависла себе спокойно, мерно покачиваясь под потолком. Судя по всему, разговоры её не очень смущали, а значит, можно было вернуться к прерванному диалогу. — Что значит «не понимаю, почему ты на меня злишься»?! — Антон обернулся на спутника, не спешившего проходить внутрь комнаты. — Что тут понимать? Я злюсь, потому что я тоже хочу быть с тобой, дятел, а ты всеми руками и ногами упираешься. Договорив, он снова вернулся к осмотру комнаты — кажется, кроме загадочного шара под потолком в ней не было больше ничего необычного. Даже двери какой-то очевидной в противоположном конце не было. Просто каменная коробка и своенравный парящий шар. Арсений наконец-то решился продвинуться дальше, убедившись, что его больше не собираются бить током. — Ну вот мы движемся к общей цели, — проворчал он, пытаясь разглядеть, нет ли в резьбе на стенах намеков на то, что эта комната хочет от них. — А сразу нельзя было к ней двигаться? — не унимался Антон. Арсений отвлёкся от стены, поворачивая голову к собеседнику: — Слушай. Ты думаешь, у меня дел других не было? Думаешь, я только сидел и сутками о тебе думал? Потому что это не так. Ай! Серебристая молния щёлкнула Арсения по макушке, и он поспешно отвёл взгляд: — Мне кажется, она бьёт током, если смотреть друг на друга, — торопливо пробормотал он и снова вскрикнул, получив ещё один короткий удар. Антон скептично осмотрел барда с ног до головы, прямо-таки ощупал взглядом: — Я тоже, знаешь, не сидел и не думал целыми днями «а как там Арсений, а где там Арсений». Но… ой! — шар наградил ударом и Антона, доказывая, что у него нет никаких предубеждений против того, чтобы бить током ведьмаков. Оба замерли, стараясь не издавать звуков и не двигаться. Их взгляды столкнулись, но наказания не последовало. Выходит, смотреть всё же было можно. — Мне кажется, — заговорческим шепотом начал Антон, — нас бьёт током… — он сделал продолжительную паузу и поднял взгляд к потолку, чтобы убедиться, что шар не нападает. — За использование буквы Д! Шар с радостью отвесил Антону электрический подзатыльник. — Мне кажется, нас бьёт током за неправильные догадки тоже, — проворчал Арсений и подзатыльник не получил. Возможно потому что его догадка была правильной. В комнате повисла тишина. Арсений, ведя рукой по стене в поисках тайных кнопок и рычажков, дошёл до противоположного края. Стена казалась глухой, но что-то в стыках между камнями робко намекало на подъёмный механизм, который мог бы с легкостью превратить сплошной ряд камней в арку при выполнении каких-то условий. — Может, сказать что-то надо? — пробормотал Арсений растерянно. — Ты знаешь какие-нибудь заклинания для открывания дверей на Старшей речи? — Конечно! — фыркнул Антон. — Я же такой специалист по Старшей речи! От шара снова отделилась тонкая белая молния, которая щёлкнула Антона по уху, несмотря на то, что он попытался увернуться. — Ай, да за что? Это был сарказм! Арсений замер, и на лицо его начала наползать безумная улыбка, словно он осознал что-то, что ещё оставалось за горизонтом для ведьмака. — Капусту обожаю, — признался он неожиданно, и шар согласился с этим утверждением. — А ты обожаешь капусту? Антон развернулся к спутнику, и на лице его было написано тотальное непонимание, с чего вдруг они перешли на диалоги о капусте, тем более если вопрос отношения к овощам они обсудили ещё в самом начале знакомства. — Не люблю я капусту, — напряжённо ответил Антон, косясь на барда исподлобья. — Ну скажи, что любишь, — настоял тот. Ведьмак вздохнул: — Я люблю капуст… Ай! Ой! Арсений маниакально рассмеялся, победно вскидывая руку в воздух: — Она бьёт током за ложь! Возможно, он ожидал бурных аплодисментов, но в качестве подтверждения своей догадки получил лишь тот факт, что шар мирно переливался серебристыми разводами, никого не наказывая. Антон задумчиво почесал нос: — Люблю сельдерей, — согласная тишина. — Капусту? Ауч! Рис? Ой! Ар… сения? На последнюю реплику шар не отреагировал. Зато отреагировала казавшаяся монолитной стена — Арсений подпрыгнул, когда прямо под его пальцами кусок стены начал медленно отъезжать вниз, образовывая всё более заметную щель. — Продолжай, продолжай! — в восторге замахал руками бард. — Что продолжать? — с нотками паники в голосе уточнил Антон. — У меня не так много любимой еды. Пиво люблю! Признание в любви пиву не впечатлили ни фиолетовый шар, ни стену. — Тебе нужна правда, так ведь? — поинтересовался Арсений у стены. — Ну такая, какая-нибудь большая правда? Не про пиво? Правильно? Стена не ответила, но и молнию за неправильную догадку он не схлопотал. Повисло неловкое молчание — оба задумались, какую такую большую правду они могут сказать, чтобы подвергнуть эту новую теорию тесту. Никому не хотелось первым начинать вываливать свои секреты, так и без козырей можно остаться. В наступившей тишине было слышно, как шуршат пальцы Арсения по стене, обводя образовавшуюся щель в надежде, что стена снова тронется с места. — А у меня есть большая неудобная правда, которую я хочу услышать, — внезапно подал голос Антон. — Как ты меня забыл? Арсений вздохнул и ткнулся лбом в холодный камень перед собой: — Ляйсан помогла найти заклинание. Антон стиснул зубы. Ну конечно, она. Стена послушно съехала вниз, увеличивая щель настолько, что с той стороны можно было почувствовать движение воздуха. — А почему оно… ну… перестало работать? — продолжал Антон, решив воспользоваться возможностью узнать ответы на все вопросы, что не давали ему уснуть по ночам. — Не знаю, — признался Арсений, пожимая плечами. — Мы договаривались, что поставим какое-нибудь самое невыполнимое условие на снятие. По-моему, остановились на «поцелуе настоящей любви». Антон поджал губы. Как легко заклинание сдалось, всего лишь за прикосновение губ к губам тогда под водой. — Хорошо, моя очередь, — Арсений помотал головой. — Зачем ты сюда пришёл? — Я сюда пришёл, — уверенно начал Антон. — Чтобы спиздить гоэтический кубок, который позволит поговорить с Фаэтосом и узнать, как он снял проклятие. Стена послушно съехала вниз еще немного, освобождая щель достаточно большую, чтобы можно было просунуть руку. Арсений прыснул, а потом не выдержал и рассмеялся в голос, закрывая лицо рукой. — Что? Что смешного? — Я так понимаю, нам с тобой одно и то же кукольное представление про этот кубок попалось? — выдавил он из себя через смех. Антон и сам не смог сдержать смех. Вот они, два полудурка, ни одной оригинальной мысли. — Нет, знаешь, это даже очаровательно, что мы увидели его и оба подумали об одном и том же, — Арсений вытер выступившую от смеха слезинку в уголке глаза. Осознавая, что с теми темпами, с которыми двигается стена, они застряли на этом сеансе внезапного правдоговорения надолго, Антон опустился на каменный пол, и Арсений, последовав за ним, тоже сел на пол у стены напротив. Было что-то умиротворяющее в этой странной тесной комнатке и её странных правилах. В электрических отблесках фиолетового шара казалось, что голубые глаза барда горят каким-то мистическим светом. — А вот то имя, которое ты мне называл — Шастун. Оно настоящее? Или выдуманное? — спросил Арсений, скользя по собеседнику взглядом своих электрических глаз. — Настоящее, — пожал плечами Антон. — Это детское прозвище. — Шастал везде потому что? — Ага. Ребята меня так иногда до сих пор называют. Арсений закусил губу, улыбаясь: — И я могу? — И ты можешь, конечно. Я на него отзываюсь. Стена послушно продолжила движение, видимо, сочтя правду про детское прозвище достаточно милой, чтобы зачесть её. В образовавшуюся дыру при желании можно было засунуть голову, но ширины было недостаточно, чтобы пролезть целиком и не застрять. — Ты думал обо мне? — скорее для проформы спросил Антон, заранее зная ответ. — Конечно, думал, — вдохнул Арсений. — Песни писал. — И я о тебе думал. Только песни не писал. Я не умею. Стена послушно двинулась с места. — Даже знаешь… — Антон запнулся, размышляя, стоит ли вообще в таком признаваться. — Хотя нет. — Давай договаривай, — приказал Арсений с наглой улыбкой на лице. — Да нет, это как-то совсем позорно, — смутился ведьмак. — Вот и отлично, чем позорнее, тем быстрее дверь откроется. Давай, давай! Антон набрал воздуха в легкие, как перед прыжком в холодную воду. — Короче, знаешь. Оказывается, в «Пассифлоре» работает девочка-допплер. Хотя я сейчас подумал — я не уверен, что она девочка, она же допплер. — Так, — кивнул Арсений, не очень настроенный сейчас выслушивать рассуждения о гендерной идентичности допплеров. — И я… ну… — чем дальше, тем больше мялся Антон. — Спросил её, знает ли она тебя… Ну, чтобы изобразить. Он с надеждой поднял взгляд на стену, надеясь, что та уже опустилась достаточно, чтобы они смогли пролезть, но стена вела себя так, словно тоже хотела дослушать эту историю до конца. — Ну и вот… — тянул Антон, пытаясь собрать свои мысли воедино. — Ты её выебал, пока она выглядела как я? — сократил историю уловивший суть Арсений. Антону захотелось то ли отвернуться, то ли спрятать лицо в ладонях, но он заставил себя повернуться к Арсению и ответить, глядя в его электрические глаза: — Нет. Даже заплатил за это, а не смог. Как-то… неправильно это было. Арсений открыл рот, явно чтобы спросить что-то ещё, но совершенно обессилевший морально от этого парада откровений Антон подскочил на ноги: — По-моему, так достаточно, — он даже не указал на дыру в стене, а сразу нырнул в неё с героизмом таракана, спасающегося от тапка в щели под кухонной тумбой. — Можно было бы и пошире, — возразил Арсений, глядя как Антон пытается протиснуться между камнями. — Не-не, нормально-нормально! — заверил его Антон, с кряхтением проталкивая своё тело вперёд, пока ему не пришлось признаваться в том, что он когда-то шарился по вещам Арсения и читал его дневник. Глазам, успевшим привыкнуть к холодному мерцанию электрического шара, в новом помещении могло показаться довольно темно. Его и помещением-то назвать было сложно — небольшая площадка перед уходящей наверх широкой лестницей. Антон в высшей степени неграциозно приземлился на пол, на всё подземелье звонко бряцнув своим обмундированием. За ним из щели появился Арсений, который, в отличие от спутника, приземлился через элегантный кувырок. Ещё бы, с зачарованным кольцом-то. Лестница уходила так высоко вверх, что Антон поймал себя на том, что не может представить геометрию этого подземного сооружения. По его расчетам, они должны были либо уже оказаться на поверхности, либо подниматься внутри горы. — Мне интересно, а сам Дийкстра тоже каждый раз через эти ловушки ходит? — шепотом усмехнулся Арсений, отряхивая каменную крошку с дублета. Вопрос этот не то что остался неотвеченным, а даже повис ещё серьёзнее, когда, добравшись до вершины лестницы, охотники за сокровищами обнаружили себя в очередном зале, никак не похожем на сокровищницу. Здесь было чуть светлее, чем на ступенях, но источник этого света не вселял надежду — ведь заполнявшее зал голубоватое свечение исходило от нескольких десятков порталов, в несколько уровней окруживших их каменным амфитеатром. Антону начинало казаться, что, возможно, это тупое приключение подбирается по степени требуемых от него жертв к игре в гвинт (которая, впрочем, пока оставалась несменным победителем в этой номинации). Арсений впечатлённо присвистнул, выходя вперед, и упирая руки в бедра. Он оценивающе осмотрел фронт работ. Определённо, от них ожидалось, что они войдут в какой-то из порталов, но в какой? И как именно это поможет им попасть в место назначения? — Это не факт ещё, что за каким-то из этих порталов не сидит какой-нибудь… — Антона перебило шуршание из дальнего угла, и он продолжил, повысив голос. — Не сидит какой-нибудь призрак или там волко… Да что это там шуршит всё, я не понимаю? Он почувствовал, как сжимается рукав ведьмачьей куртки вокруг левой руки — это Арсений вцепился в неё так, что кожа затрещала. — По-моему, это вон та некрасивая груда камней, наваленная в дальнем углу, — сообщил он звенящим шепотом. — Где? Там? Да нет, это там, видишь, просто стеночка немного развалилась, и камушки… Амулет нервно завибрировал, подтверждая слова барда о том, что некрасивая груда камней ещё и негостеприимна. На лице Антона расцвела улыбка, но радости на нём не было. Скорее, это была улыбка человека, который был готов к худшему и радовался своей правоте, когда худшее таки случилось. — Конечно, это грёбаный голем. Какое подземелье без големов. Антон с тяжелым вздохом достал из ножен серебряный меч, свободной рукой очерчивая над собой купол Квена, когда груда некрасивых камней потянулась, и из аморфной массы прорезались еле различимые руки и ноги. — Я, пожалуй, пока обратно в дырку залезу? — с надеждой предложил Арсений, но был встречен возмущённым взглядом ведьмака. — С дуба рухнул? Иди порталы проверяй, пока я этого дядю отвлекаю, — он двинулся навстречу голему, держа меч на вытянутой руке. — Между прочим, мой коллега не имел это в виду, вы вполне такая себе симпатичная груда камней. Арсений ещё раз окинул приближающегося голема внимательным взглядом, прежде чем исчезнуть в ближайшем портале. Нет, он определённо имел это в виду. Комплименты никак не помогли задобрить охранника, и квен жалобно зазвенел, когда на него опустилась каменная лапища. Уличив возможность ткнуть голема мечом в гранитный бочок, Антон быстро перекатился вбок, уходя от очередного удара. Запыхавшийся Арсений показался из портала на втором уровне, истошно крича: — Тут какие-то загадки! — Какие ещё загадки?! — прорычал Антон, пытаясь выхватить с пояса бомбу. — Ну там нужно разгадывать загадку, чтобы нужный портал выбрать. Антон поднял голову и был мгновенно наказан за это каменной рукой, опустившейся в стену почти ровно у его уха. — Арс, похуй на загадки, ебашь перебором! Бард пожал плечами и исчез в следующем портале, чтобы через секунду снова появиться в первом ряду почти под носом у голема, ойкнуть и забежать обратно. Несколько мгновений спустя он снова появился сверху, но уже с другой стороны: — Перебором не получится! Давай: сплав меди и олова! Антон вовремя успел забиться в угол у входа, наблюдая, как голем барабанит по куполу Квена. — Э-э-э… Я не знаю… Латунь! Латунь! Голова барда кивнула и исчезла в портале, а затем снова появилась в самом первом портале, буквально в метре от Антона. — Не латунь! Не латунь! — осознал свою ошибку Антон, пытаясь отползти подальше от барда. — Походу, бронза, — раздалось откуда-то совсем сверху, ряда с третьего. — Отлично, — оскалился ведьмак, пытаясь сохранить присутствие духа. — Буду знать теперь, блядь, сука, сука, сука! Последние слова его уже относились не к бронзе, а к тому факту, что голем схватил его за ногу, поднимая в воздух вверх тормашками. Из незакрытых карманов посыпались амулеты, засушенные травы и счастливый билетик Новиградской лотереи. Арсений снова оказался на втором уровне: — Стеклянный? Деревянный? — Кто-о-о? — чуть ли не плача взмолился Антон. — Да это из учебника по всеобщему! Слова-исключения! Между делом успев поразить схватившую его руку мечом, Антон рухнул на пол: — Оловянный! Почему у тебя все вопросы про олово?! Арсений снова пропал в голубоватом свечении портала, и на этот раз его не было довольно долго. Голем тоже начинал уставать — раз за разом вонзаемый в каменный бок меч делал своё дело. Наконец бард снова появился на самом верху, там, откуда его голос еле долетал: — Антон! Какое животное успокаивает?! Глаза ведьмака округлились: — Чего? Животное?! Я только растения успокаивающие знаю! Арсений снова забежал в портал и выбежал из него с более точной формулировкой: — Внемли и дверь искомая откройся Под тварью той, что молвит: «Узбагойся»? Понятнее, к сожалению, от этого не стало. Антон кубарем полетел в ноги голему, остервенело рубя его по щиколоткам. — Тут очень много порталов с животными! Нужно выбрать правильное, — Арсению приходилось кричать во весь голос, чтобы его было слышно. — Верблюд? — Какой верблюд? Кому молвит? — хныкал Антон себе под нос. — Это из анекдота какого-то? Арсений снова выскочил из портала в первом ряду, почему-то с мокрыми волосами и расцарапанной щекой. Судя по его безумному лицу, верблюд ему победу не принёс. — Блядь, медведь? — предположил Антон, уворачиваясь от очередного удара. Но и медведь, как оказалось, успокаивающими свойствами не обладал. Арсений показался из очередного портала с красноречиво разодранным рукавом дублета. — Собака? Сова? Антон смутно помнил, что на какой-то доске объявлений ему попадалась карикатура, иллюстрирующая древний анекдот с каким-то животным, на кривом всеобщем призывающем успокоиться. Но что это был за зверь, память заботливо стёрла. Оставалось только перебирать. — Лама? Корова? Лисица, куница, утка! С каждым новым предположением из нового портала появлялся всё более запыхавшийся Арсений, обрастающий новыми атрибутами: водорослями за воротником, ветками в волосах, опухшим от пчелиного укуса носом. Антон из последних сил отпрыгивал от голема, пытаясь добить того остатками бомб, и в момент, когда побеждённая каменная туша с рёвом рухнула почти на него, из очередного портала донеслось победоносное: — Нашёл! Это лемур! Лемур! Антон и сам рухнул на каменный пол, пытаясь отдышаться. Дрожащие пальцы на автомате нащупали на перевязи Ласточку, которую ведьмак осушил залпом. — Что? Кто? — Ну лемур! В Зеррикании водится, в джунглях! С полосатым хвостом! Антон измученно прикрыл глаза. Меньше всего его сейчас волновало, кто водится в Зеррикании и какие у них хвосты. Открыл только когда руки Арсения подхватили его под лопатки, вытаскивая из-под голема: — Пошли, я запомнил правильный порядок порталов. Хоть Ласточка и делала своё дело, Антон двигался так, словно шёл по болоту из киселя. Голова от пары пропущенных ударов гудела, и он даже не пытался запоминать дорогу, когда Арсений, ухватив за предплечье, тащил его за собой через череду порталов. Миновав портал, увенчанный каменным лемуром, они и правда покинули мрачный амфитеатр. Портал выплюнул их в небольшой (если сравнивать с предыдущими залами) обитой деревянными панелями комнатке. Никаких бесстыдно рассыпанных гор золота и драгоценностей здесь не было — только аккуратные ящики, сундуки и стеллажи. — И это всё? — Антон почувствовал волну разочарования, оглядывая комнату. Арсений непонимающе захлопал глазами: — А ты обнести его собирался? Мы за кубком пришли — его найдём и пойдём. Какая разница, что тут ещё есть? — Не, это само собой, — проворчал Антон, примирительно поднимая руки. Сама сокровищница походила на небольшой музей. Антон хоть и занимался поисками кубка, по пути с интересом разглядывал экспонаты, размышляя, как они сюда попали. Знает ли дама на этом портрете в резной раме, что он коротает свои дни, скрытый от людских глаз? Сколько владельцев сменила эта ваза, прежде чем навсегда осесть здесь? На скольких пальцах побывали эти перстни, прежде чем закончить здесь, грудой сваленными на подносе? За дверью (обычной деревянной дверью, расположившейся в противоположной от портала стене) послышался гул голосов, заставивший обоих грабителей замереть. — Калач, это ты там в главном хранилище шаришься? Щас приду, если увижу тебя там, пиздов дам! — рявкнул мужской голос за стеной. — Себе пиздов дай, Кулич! Я в оружейной! — ответил ему ещё более глухой голос. Антон с Арсением испуганно переглянулись. Первый голос тем временем приближался, ворча себе под нос: — У сука, если там опять кто-то с чёрного хода по эльфским тоннелям приполз, я за себя не ручаюсь. Говорил же, надо их засыпать к хуям, всё равно никто через главный ход не ходит, только через них и шастают. Шастают и шастают, шастуны ебучие. Арсений рванул к последнему сундуку, стыдливо задвинутому в угол и охнул, открыв крышку. Никаких особых сокровищ тут не нашлось — пара аккуратно сложенных платьев, шкатулка с украшениями и несколько совиных перьев. Судя по всему, несмотря на все превратности судьбы, вещи Филиппы ждали её возвращения. Или Дийкстра ждал. Подавив в себе желание зафиксировать трогательный момент в записной книжке для будущей баллады о шпионе и чародейке, Арсений нырнул вглубь сундука, победоносно извлекая из него испещренный узорами кубок. Не тратя время на то, чтобы порадоваться находке, Антон в несколько шагов пересёк комнату, подхватывая барда за локоть и увлекая его в сторону портала. Только вот у портала были совсем другие планы. Издевательски мигнув последними голубыми искрами, он решил превратиться в стену в тот самый момент, когда голова Антона встретилась со стеной. Ведьмак ошарашенно отпрянул, хватаясь одновременно за саднящий лоб и за рот, чтобы подавить желание вскрикнуть. Этот блестящий пример самоконтроля, впрочем, был потрачен впустую, потому что в ту же секунду со стороны двери донёсся лязг открывающихся засовов. Прижав кубок к груди, Арсений кинулся к двери, надеясь, что охранники сокровищницы настолько карикатурно тупы, что не додумаются поискать злоумышленников за дверью, когда войдут в комнату. Антона же парализовало. Он так и замер у портала вполоборота, размышляя, что теперь делать. Убивать точно никого нельзя — это они здесь злые грабители, а охранники просто делают свою работу. Попытаться вырубить можно, но через сколько человек придётся пройти, чтобы добраться до выхода? Дверь неспешно отворилась, за ней обнаружился крупный одноглазый мужчина со скучающим выражением лица. Взгляд его упёрся прямо в ошарашенного Антона — глаза в глаз. Судя по выражению лица, Кулич, несмотря на ворчание, не ожидал обнаружить в сокровищнице настоящих воришек — А-а-а-аард! — выкрикнул Антон в панике, выкидывая вперёд руку со сложенным знаком. Как хорошо, что Димка сейчас не видит. Охранник, резко выдохнув, когда ударная волна выбила из него воздух, отлетел назад, ударяясь спиной о стену коридора. — Пошли, пошли, пошли! — Антон выцарапал прижимающего к себе кубок Арсения из-за двери, словно прилипшее к стенкам горшка тесто. — Какой у нас план? — робко уточнил бард, перешагивая своими длинными ногами через перегородившее выход тело. — Ффф… Щ… Ппп… — отозвался Антон и неопределённо помахал рукой в воздухе, надеясь, что такое объяснение сойдёт за план. — Понятно, — с обречённостью отозвался Арсений, ещё крепче сжимая кубок. Тускло освещённый коридор не отличался особым обилием направлений, и Антон, пробежавшись в уме по детской считалочке, принял стратегическое решение бежать налево, туда где невдалеке был виден свет. Арсений старался держаться за ним, вертя головой по сторонам с такой скоростью, будто кубок Филиппы наградил его совиными повадками. Довольно быстро, однако, стало понятно, что направление было выбрано крайне неудачно — в конце коридора обнаружилась небольшая каморка, заставленная стойками с мечами, в которой точно такой же, как и уже встреченный, крупный мужчина полировал свой клинок. Антон по инерции прошел еще несколько шагов, когда Калач поднял на него своё точно такое же одноглазое лицо — только, в отличие от брата, у него не хватало другого глаза. — Извините, — пискнул Антон, разворачиваясь на ходу, когда встретился взглядом с охранником. — Э-э-э! — отозвался тот, поднимаясь с места. Оставался только один вариант, и ведьмак припустил в обратную сторону по коридору вслед за вовремя сориентировавшимся бардом. За спиной раздалось бряцанье доспеха и напряжённое пыхтение. Перепрыгнув на ходу через распластавшееся на каменном полу тело Кулича, Арсений устремился вперёд с такой скоростью, что пытающийся поспевать за ним Антон почувствовал, как начинает колоть в груди. За спиной раздался полный боли крик: — Брат! За что?! Воспользовавшись заминкой, Антон отцепил с пояса Смердяк, чтобы оставить за собой дымовую завесу из дезориентирующего газа. Со второго раза коридор всё же вывел их не в тупик, а в довольно просторный зал, главной особенностью которого были четыре блёклых от постоянного использования портала, установленных прямо посреди комнаты. К сожалению, второй особенностью, чуть менее впечатляющей, было наличие в этом зале нескольких охранников, с разной степенью растерянности наблюдающих за незваными гостями, ворвавшимися в помещение. — Ну всё, блядь! — заключил один из охранников, самый плотно сбитый, поднимаясь со своей карикатурно маленькой табуреточки. Не задумываясь, Арсений кинулся в крайний правый портал, чтобы мгновенно вынырнуть из крайнего левого. — Да почему нельзя поставить нормальные двери! — в отчаянии выкрикнул он, уворачиваясь от пытающегося схватить его охранника. Антон нехотя выхватил меч. Калечить никого не хотелось, но отбиваться всё же приходилось. Он сам попробовал нырнуть в один из порталов и тут же появился в соседнем. Хоть план с побегом это никак не продвинуло, но неплохо помогло запутать противников, которые сбились в цепочку, пытаясь догнать длинноногого ведьмака. Арсений тем временем, видимо, решил, что нетривиальные ситуации требуют нетривиальных решений, и принялся карабкаться на один из порталов сверху. Антону очень хотелось осведомиться, что он творит, но четверо наваливающихся на него охранников как-то отвлекали. Каменная рама портала с хрустом посыпалась на пол — несложно было себе представить, как эти порталы простояли здесь тысячи лет, только для того чтобы Арсений пришёл и разломал их к чёрту своими акробатическими этюдами. Один из охранников попытался ухватить барда за штанину, но получил каблуком ботинка промеж глаз. Прежде чем следующий охранник успел прийти коллеге на помощь, Арсений уже переполз на следующий портал, зажимая край кубка в зубах. Неужели это кольцо на ловкость всегда было таким сильным? Может, стоило его тогда себе оставить? — Что ты.? Куда ты? — взмолился Антон, краем глаза замечая мелькающие сверху знакомые ноги. — Ут акоик! — отозвался бард таким тоном, словно его мотивация была кристально ясна. — Чего?! — Тьфу! Тут балкончик, говорю! — выкрикнул Арсений, возвращая кубок в руку. — Давай сюда! С пыхтением отбросив от себя врагов ещё одним Аардом, на который еле хватило энергии, Антон ухватился за протянутую ему руку, торопливо карабкаясь через портал на уступ, с которого действительно можно было перелезть на еле заметный балкон. Нырнув в тьму арки, выходящей на этот самый балкон, они оказались в довольно узком коридоре. Сил бежать практически не оставалось, но бежать надо было. Антон попробовал снизить скорость, но почувствовал, как на предплечье уверенно сжимается рука Арсения, направляющая его за собой. Кровь шумела в ушах, но, сделав над собой усилие, ведьмак заставил себя не останавливаться. Коридор закончился узкой дверью, оттолкнув которую, Арсений непроизвольно зажмурился от резкого света. Стоило проморгаться, и уже можно было различить впереди утопающую в зелени зубчатую стену — кажется, они оказались снаружи какой-то башни. Воспользовавшись заминкой, Антон уперся ладонями в колени, пытаясь отдышаться, но стоило ему поднять голову, как он увидел, что Арсений уже перелезает через покосившиеся зубцы, нащупывая путь вниз по стеблям местной флоры. Несмотря на то что внутри крепость казалась довольно приличной, снаружи сооружение знатно поросло мхом и лианами и производило впечатление полуразрушенного. — Ут нефыоо! — уверил голос Арсения, судя по всему, снова взявшего кубок в зубы, из-за стены. — Авай! Антон робко выглянул за стену. Либо понятие «невысоко» у Арсения отходило от общепринятого, либо Антон вообще неправильно понял это слово, и на самом деле бард пытался сказать что-то вроде «нам пиздец». Горестно вздохнув, Антон последовал за спутником, размышляя о том, помогут ли ведьмачьи эликсиры собрать воедино его косточки, если он разобьётся. Откуда-то слева донеслись голоса и шум — было похоже, что охрана примерно представляла, где искать беглецов, просто ещё не добралась до них. Чудом добравшись до земли, Антон позволил себе рухнуть в кусты каприфоли, пытаясь отдышаться. Арсений затаился рядом, высматривая охрану. — Главное сидеть тихо, — драматичным шепотом сообщил бард. — Тихо не получится, — помотал головой Антон, складывая пальцы кольцом. Свист определённо должен был дать охранникам понять, где искать грабителей, но, прежде чем они смогли сориентироваться, вблизи раздался цокот копыт, и над кустами появилась гнедая морда со скептичным взглядом. Арсений замер в изумлении: — Это… Кшиштов?! Я думал, он погиб при крушении парома? — Не знаю, — пожал плечами Антон, взбираясь на коня, и протягивая барду руку. — Я тоже так думал, но свистнул, и он прибежал. Я не спрашивал, как он выжил. Мне нравится такой, знаешь, флёр загадочности чтобы оставался в наших отношениях. Взобравшись на коня, Арсений одной рукой прижал к себе драгоценный кубок, а другой перехватил Антона за пояс. Когда Кшиштов выбрался из кустов и начал набирать скорость, охранники были уже совсем близко. Ощущение было странное — потому что впервые Арсений ехал на этом коне не связанным и не бездыханным, а полноправным вторым пассажиром. Вряд ли Кшиштов ощущал всю торжественность момента, но барду это почему-то казалось важным. Облачка пара вырывались из его рта, и волоски на шее Антона индевели на февральском морозе, стоило дыханию Арсения коснуться их. Бард не боялся упасть, — что он, верхом, что ли, не ездил? — но всё равно что-то заставляло его держаться как можно крепче. Не оглядываться назад, не вслушиваться в угрожающий топот и крики за спиной, а просто прижиматься к Антону, чувствуя, как отросшие русые кудри щекочут лоб. Сердце колотилось как бешенное, и пальцы затекли от того, как сильно он сжал кубок в руке. Но именно сейчас, именно так — всё как будто было правильным. Всё как будто было на своих местах. *** Арсений не знал, как долго они ехали. Точно дольше, чем было нужно, чтобы избавиться от хвоста. Даже после того как Антон позволил коню перейти с карьера на рысь, они ещё долго скакали, и Арсений даже не мог сказать, куда. Иногда ему казалось, что они проезжают знакомые места, но потом они сворачивали на какую-нибудь незнакомую ему тропинку или шли через лес, и он снова терялся. Но он был не против — в конце концов, у него пока было законное право прижиматься щекой к Антоновой спине, и через некоторое время Арсений позволил себе настолько нагло привалиться к ведьмаку, что тот начал периодически кряхтеть, пытаясь выпрямить спину. Но вслух ничего не говорил. Когда они решили остановиться, солнце уже начинало клониться к горизонту. Проехали пару деревень, ища такую, в которой был бы постоялый двор с конюшней — Кшиштов поначалу хоть и радовался возможности размять ноги, явно устал к концу погони. Когда подходящий под требования трактир нашёлся, обнаружилось, что он пользуется завидной популярностью — все столики были заняты веселящимися гостями, а хозяйка со вздохом сообщила, что свободных комнат нет. — Разве что… — закусила губу она. — Ну нет. — Чего-чего? — Арсений навис над стойкой с умоляющим выражением на лице. — Разве что чердак… — нерешительно проговорила она. — Я так-то его не сдаю, но не выгонять же вас совсем на улицу. Антон оглянулся через плечо, взглянув через маленькое окошко на щипающего сено распряжённого коня. Тот явно сегодня не собирался везти их куда-то ещё. — Давайте чердак хотя бы, — вздохнул он, выкладывая на стол монеты. В конце концов, может быть, чердак не так уж плох? На улице хоть и поздняя, но зима, а тепло поднимается вверх — на чердаке должно быть тепло. Теплее, чем ночевать на улице. Ну и потом — если он не приспособлен для гостей, может же как-то случайно оказаться, что там всего одна кровать, на которой им придётся спать вместе, смущённо прижимаясь друг к другу..? Мечтам этим было сбыться не суждено — чердак оказался не очаровательной милой мансардой, а буквальной каморкой под крышей, увешанной нитками сушащихся грибов и трав. Попасть в него можно было через люк в полу, а спать предполагалось на ворохе одеял, который хозяйка принесла им с извиняющимся лицом. Свет пробивался через одинокое окошко, а стоять здесь Антон мог только согнувшись. Арсений же, казалось, был в восторге от местного антуража. — Отлично, если охранники подъедут сюда, сможем их прямо в окно увидеть! — радовался он. — И на чердаке они нас вряд ли искать будут! Антон устало закинул сумку между двумя ящиками с пыльными детскими игрушками и опустился в гору стеганых одеял, наконец-то позволив себе выдохнуть. Действие эликсиров давно иссякло, но голова до сих пор гудела от остаточной токсичности и от долгих скачек с бьющим в лицо ледяным ветром. Арсений постарался расстелить свой угол поаккуратнее, прежде чем сам уселся напротив, стащив ботинки и взглянув на Антона через гирлянду подберезовиков. И вот. И что. Антон неловко сложил руки на коленях. Света было мало — из окошка еле долетали закатные отблески, а принесённая хозяйкой лампа осталась стоять в углу незажженной. Но даже в этих скудных лучах глаза Арсения как будто светились. Он откинул голову, прислонившись к скошенной стене, и улыбался словно довольный кот, наевшийся сметаны. Антон себя довольным не чувствовал. Да, конечно, он был рад, что им удалось оторваться от погони, и появилась возможность хоть немного отдохнуть. Но эта передышка заставляла его остановиться и задуматься о том, как вести себя дальше. Они же так и не обсудили ничего толком. Кричали друг на друга много — на берегу тогда кричали, в подземелье шепотом кричали, но так ни к чему и не пришли. Вот сейчас они сидят, смотрят друг на друга через ветки розмарина, молчат. А если Антон потянется вперёд, чтобы поцеловать, Арсений отдёрнется, как раньше? Или они наконец приняли это притяжение как данность и могут не открещиваться от него? Он прощён за то, что воспользовался шансом, когда Арсений его не помнил, или выраженное ими желание быть вместе никак не списывает этот грех? Хорошо, а если не целовать, если хотя бы обнять его, как обнимают старого друга при встрече, — это всё равно будет странно? — Ты чего так смотришь? Антон вздрогнул: — А? Как смотрю? — Прям сурово так, — Арсений насупился, изображая взгляд исподлобья. — Всё же хорошо. Цель достигнута. — Какая-то достигнута, — согласился Антон, кидая взгляд на сиротливо приткнувшийся в углу чердака кубок. — Ну а дальше что? — Как что? Призываем этого мудака, выпытываем у него, как он сам избавился от проклятия, проворачиваем то же самое — вуаля! — Вместе? Арсений моргнул раз, второй и наклонил голову набок, словно пытаясь рассмотреть, а какие ещё могут быть варианты: — Ну да, вместе. — «Вместе» вместе? — Антон так сильно нажал на первое слово, что аж сам наклонился вперед, толкая кудрявой чёлкой связку розмарина. Арсений подождал, пока она перестанет раздражающе качаться, но не выдержал и протянул руку, останавливая сыпящие листьями сухие ветки. Его рука была так близко, что Антону казалось, что он может почувствовать её тепло. Даже далеко тянуться не нужно будет, чтобы поднырнуть под неё, как делают кошки. Позволить тонким пальцам зарыться в своих волосах. Но он этого не сделал. И Арсений убрал руку, так и не коснувшись его. — Антон. Давай не будем плодить больше кракенов, чем нужно? Антон обречённо закрыл глаза. Во-первых, кейранов. Во-вторых, если уж говорить начистоту, он бы сейчас согласился на целый дождь, ураган из кейранов, если бы в обмен на это ебучее проклятие позволило ему сделать хоть что-то, а не сидеть с руками на коленях, словно истукан. И ебучее проклятие, возможно, позволяло. Но Арс — не позволял. — И что ты предлагаешь? — наконец, нарушил тишину Антон. — Просто, ну… Засунуть всякие свои чувства себе в задницу? — Никто не просит ничего никуда засовывать, — вздохнул Арсений. — Если только на время. Просто… Нужно немного дисциплины. Мы же близко уже. — Так. Ладони Антона так звонко хлопнули по его коленям, что где-то снаружи испугалась и сорвалась со ставней дремлющая птица. — Давай без этих всяких, прямым текстом. Арсений послушно кивнул: — Мы не вместе. — Но после того как проклятие будет снято.? — выудил продолжение Антон. Бард нервно облизал губы: — Там… уже… — и замолк, оставляя пространство для фантазии. Без этих всяких всё-таки не получалось. — И мы вме… вдвоём спокойно ищем способ его снять, и ты от меня не бегаешь и больше никаких фокусов не выкидываешь? — расширил условия Антон. По сжатым губам Арсения можно было понять, что с формулировками он не очень согласен, но он всё же проглотил назревающий язвительный комментарий и согласно кивнул: — Хорошо. — Обещаешь? — Обещаю. Антон сунул руку в карман, рассчитывая обнаружить там клятвенный амулет, который Ира дала ему, чтобы заставлять недобросовестных заказчиков платить за заказы, но карман оказался пустым. Кажется, всё содержимое карманов так и осталось лежать на полу рядом с големом. На всякий случай он проверил в другом кармане, и пальцы наткнулись на холодный металл угловатой печатки. Он смущённо протянул кольцо барду: — На вот, будет как… напоминание. Смущённый Арсений кольцо принял и начал примерять его на разные пальцы, остановившись на втором безымянном. — А оно что делает? Антон пожал плечами: — Не знаю. Ничего, наверное. Я его у Дийкстры стащил нечаянно. — Боже, как романтично, — закатил глаза Арсений, картинно любуясь кольцом. — Да ну тебя, — проворчал Антон, тайком любуясь любующимся кольцом Арсением из-под связки грибов. И не смог сдержать улыбку. *** Решение разобраться с кубком на рассвете было связано не столько с особенностями ритуала или нехваткой времени, сколько с тем фактом, что сон на чердаке удобным было назвать нельзя. Когда Антон проснулся от первых петухов, он обнаружил рядом Арсения с открытыми глазами, отрешенно разглядывающего висящие над ними подберёзовики. Антон поморщился, поднимаясь на локте, чтобы выглянуть в окошко. Рассвет только начинал робко прорезать розовыми лучами серое ночное небо. — Ты спал вообще? — сонно прохрипел Антон, пытаясь нащупать рядом с импровизированной лежанкой сапоги, чтобы спрятать в них озябшие ноги — когда ночью перестали топить, поднимающееся тепло быстро улетучилось через незаконопаченные щели. — Кажется, не особо, — признался Арсений. — Думал о всяком. Ох уж эти мысли о всяком, худший враг здорового сна. Антон откинул волосы с лица, решив не допытываться, терзали ли их с Арсением одни и те же размышления или разные. Какая разница, если скоро всё это закончится? Скоро всё это закончится, да. — Наверное, лучше разобраться с этим, пока никто не проснулся. Несмотря на то что Арсений разобрался в вопросе чуть лучше и уточнил, что для использования гоэтического кубка маг не обязателен, представление о ритуале оба имели довольно смутное. Они сошлись на том, что не стоит вызывать демонов на чердаке, как не стоит и делать это в людных местах. Поэтому плацдармом для проведения магических экспериментов было выбрано заснеженное поле неподалеку, которое летом обычно радовало своими подсолнухами. Сейчас цветы торчали из снега грустными коричневыми кольями, скрывая путников от лишних глаз. Убедившись, что они забрели достаточно глубоко в подсолнухи, чтобы случайный прохожий не мог разглядеть их с дороги, Арсений достал из-за пазухи сокровенный кубок. — Он точно не сможет вселиться в кого-то из нас? — уточнил Антон так, словно был ответ, который заставил бы его передумать. Арсений пожал плечами: — Не знаю, но если он вселится в меня, не позволяй ему больше с голой жопой бегать, ладно? Антон серьёзно кивнул: — Если он вселится в меня, не позволяй ему есть рис. Кубок был торжественно помещён на землю, и Антон задумчиво почесал голову: — Там, где ты про это читал, был описан какой-то… ну, ритуал? — Было написано «призвать», — пожал плечами бард. Антон фыркнул: — Что, просто по имени позвать? Как мама с улицы домой зовёт? Арсений закатил глаза, но все равно, наклонившись над кубком, вежливо позвал: — Фаэтос? — Чё ты ему в кубок кричишь, он же не там, — возмутился Антон. — Его же нужно из каких-то там измерений доста… А потом белый свет заполонил всё вокруг. *** Когда Антон открыл глаза, вокруг всё было белое. Это не был снег или слепящее белое небо — просто отсутствие чего бы то ни было. И на фоне этой белизны непостижимым образом выделялось ещё более белое пятно — зависший в воздухе светящийся шар. — Ну здравствуй, сладкий мой! — расхохотался шар бархатистым баритоном. — Что, решил всё же воспользоваться моим предложением? Антон почувствовал, как что-то тянет его за пояс ближе к источнику света, а штаны начинают расстегиваться сами собой. — Э-э, нет, спасибо, — он торопливо застегнул штаны обратно, снова делая шаг назад. — Я здесь по другому вопросу. — Жаль, жаль, — насупился шар. — Я успел соскучиться по твоей сладкой попке. — Сказал тот, кто сам сбежал от меня наутро, сверкая своей сладкой попкой, — проворчал Антон, чувствуя, как растерянность сменяется раздражением. От Фаэтоса не исходило угрозы — он явно был настроен поиздеваться, но по крайней мере, враждебен не был. — Не злись, пупсик, — примирительно проговорил демон. — Не я ли подарил тебе самую памятную ночь твоей жизни? Антон скривился, скрестив руки на груди: — Сомнительное утверждение, конечно. Фаэтос продолжал, проигнорировав тот факт, что Антон явно не был настроен на флирт: — Кстати, знаешь, что забавно? Я спал с вами обоими, а вы, двое глупышей, так с друг другом и ни-ни, — он захихикал, словно рассказал уморительную шутку. — Очень забавно, — процедил Антон, оглядывая белое пространство в поисках выхода. Шар продолжал, купаясь в собственной наглости: — Ты, наверное, хочешь узнать, когда это мы спали с ним? — Антон и правда хотел знать, но признаваться в этом был не намерен. — Знаешь, когда проводишь годы заточенный с кем-то вместе в одном теле, приходится находить лазейки. Отвлекаться. Развлекаться. Но не волнуйся, милый, он тоже думал о тебе, когда был со мной. Антон вздрогнул и испытал желание отвести глаза в сторону. В стороне, однако, ничего не было, и взгляду зацепиться было не за что, поэтому, поблуждав по дезориентирующей белизне, он вернулся к самодовольно светящемуся шару. — Мы с ним устраивали ролевые игры у него в голове, — мурлыкал Фаэтос. — Он был принцессой в башне, а я храбрым ведьмаком, который пришёл на помощь. Потом из этих игр родился «Ведьмак и дракон» — можно даже сказать, я соавтор, творческая личность. Только все постельные сцены он вырезал. Не хотел, чтобы другие читали, как ты трахаешь его всю ночь напролёт. Антон понимал, что вряд ли в месте, где он сейчас находится, он находится физически — и всё же это не помешало ему почувствовать, как краснеют его ненастоящие щёки. — Ну что мы всё о нём да о нём, — засмеялся Фаэтос, и по его телу прошла еле заметная рябь. — Давай про тебя! Скажи мне, Антоша, ты уже определился, кто тебе нравится больше: девочки, — в этот момент шар вдруг обрёл форму, превратившись в обнажённую Ирину. — Или мальчики? — Антон не успел моргнуть, и вместо Ирины перед ним стоял Арсений, такой же обнажённый и прекрасный. — Я… — запнулся ведьмак. — Открою тебе секрет, определяться не обязательно! — захохотал демон. — Оба варианта хороши, не так ли? Антон прищурился, пытаясь понять, откуда Фаэтос может знать об Ире, если они с чародейкой познакомились после того, как произошла вся эта заварушка с одержимостью. Брови на лице Антона съехались к переносице: — Ты следил за мной? — Ну-у, — протянул шар. — А если бы у тебя был миллион глаз во всех измерениях и временах, разве ты бы не следил за бывшими? — и тут же перебил сам себя. — Хотя… Тебе и миллиона глаз не нужно, тебе на твоих бывших и двух обычных человеческих глаз хватит. Брови Антона теперь возмущенно вскинулись вверх: — Ну уж не надо! Если считать бывшими по твоему принципу всех, с кем… кхм… у меня были контакты, всё-таки, несколько дюжин глаз понадобится. Фаэтос хохотнул: — Контакты с Антоном Шастуном! Уморительно. Нет, сладкий. По моему принципу бывшими считаются все, кого я заставил кончить. Антон почувствовал, как краснота перетекает на кончики его ушей. — Всё, хва… хватит этой бездумной болтовни. Я здесь по делу. Где Арсений? — Тут, — фыркнул Фаэтос, заметно теряя интерес. — Он тут. Когда Арсений открыл глаза, его охватило чувство дежавю. Несмотря на то что он находился в слепяще белом пространстве, он снова чувствовал себя запертым в тёмном шкафу и борющимся за доступ к замочной скважине. К горлу подступила тошнота. — Где я? Где Антон? Ответил на его вопрос зависший над землей светящийся белый шар: — Физически? Вы оба валяетесь на своём поле подсолнухов вот так, — в шаре ничего не изменилось, но Арсений почему-то четко знал, что тот раскинул руки и карикатурно высунул язык. — Ментально ты тут, со мной, детка. В моих щупальцах, снова в моих щупальцах. Арсений поморщился: — Давай без этих пошлостей. Шар уязвлённо цокнул: — И это после всего, что между нами было? Арсюша, ты же знаешь, что ты занимаешь особое место в моей жизни. Ты у меня единственный и неповторимый! С тобой я провёл самые скучные, самые отвратительные годы своей жизни. Для тебя всегда найдётся место в моём сморщенном чёрном сердечке! Арсений прищурился: — Если это так, то ты мне поможешь, так ведь? Шар тяжело вздохнул и замигал: — В каком-то смысле я уже тебе помог, — и сделав картинную паузу, продолжил трагичным шепотом. — Истинно говорю вам, что один из вас предаст меня. Арсений моргнул раз, другой, но понимание так и не пришло к нему. — Что? Это из твоих песен что-то? Тейлор… как её там? Свифт? Фаэтос довольно хохотнул: — Ну почти, почти. Видишь ли, мой дорогой, для вашего слабенького человеческого разума время линейно. Я же могу видеть всё, что было и будет, и для меня будущее так же реально, как прошлое для тебя. Я говорю: один из вас предаст меня. Сотрёт мой след из вашего маленького захолустного мира. Но я не злюсь. Я прощаю, я такой всепрощающий! — Я не понимаю, — признался Арсений шепотом. Шар добродушно усмехнулся: — Ничего страшного. Я тебе ещё секрет открою: самоисполняющиеся пророчества тоже не сами исполняются. Их иногда надо подтолкнуть, знаешь? Арсений растерянно оглянулся, пытаясь понять, может быть, здесь находился ещё один слушатель, и эти путанные речи были предназначены не ему? Но рядом больше никого не было. — Ладно, всё, забудь, — отмахнулся шар несуществующей рукой. — Что ты там хотел попросить? Ты сам, не вы вместе. Я знаю. Говори. Арсений сглотнул, перебирая пальцами край подпалённого даже в этой нереальной реальности рукава: — Знаешь откуда? Ты внутри моей головы? Опять? Фаэтос фыркнул: — Нет, спасибо, туда я больше ни ногой. Если хочешь знать, мы с вами плаваем в этой вашей жестяной кружечке все втроём, как три каучуковые уточки в ванне. Сталкиваемся клювиками, и в этот момент я могу почувствовать, что за крысиные мыслишки искрятся в твоей головушке. Давай, Арс, давай, говори. Арсений моргнул. Зачем он спрашивает, если знает? И знал, наверное, всё это время, что Арсений попросит. Найдёт его самым невероятным способом, постучится посреди ночи в демоническое окошко и прошепчет: — Верни мне память. Про тот отрезок, когда ты был в моём теле. Фаэтос тяжело вздохнул, и было в этом вздохе что-то искреннее, ненаигранное. — Я думал, тебе нравится решать проблемы, забывая о них, детка. Следил, значит. Посматривал одним глазком. Присматривал. — Больше не нравится, — решительно ответил Арсений и почему-то увидел, как не имеющий лица шар меняется в лице. — Давай я тебе верну один вечер? — предложил Фаэтос, и голос его звучал уговаривающе, словно он торговался. — Давай всё, — отрезал Арсений. Ответом ему послужил неловкий вздох: — Видишь ли, я представляю, почему ты просишь, и… Ты не найдёшь там того, что хочешь. Скажем так, это будет вкус совсем не тех телесных жидкостей, что ты ожидаешь. Поэтому давай остановимся на том вечере, который ты хочешь… — Я хочу всё, — повторил бард. — Это же уже произошло. От того, что я не помню, никто живее не станет, так ведь? Фаэтос махнул несуществующей рукой: — Я всего лишь пытаюсь тебя защитить. А вы, глупые людишки, всегда слишком много на себя берёте. Всегда. Ну будь по-твоему. Поначалу Арсений не почувствовал никаких изменений. Произошло ли что-то? На него не накинулся ворох воспоминаний, перед глазами не начали мелькать картинки прошлых событий. Вместо этого меняться начала комната вокруг. Тонкие красные струйки появились вдалеке и быстро подобрались ближе, стекаясь со всех сторон к Арсению. Обняли подошву его ботинок и стремительно поползли вверх — словно кто-то повернул вентиль, и белая комната стремительно наполнялась кровью. Арсений поднял голову туда, где раньше парил шар, но там больше никого не было. Он остался наедине с прибывающей красной волной, растерянно поднимая руки над жидкостью, когда та дошла до пояса. Арсений хотел позвать на помощь — кого? Антона? Фаэтоса? — но стоило ему открыть рот, и красная жидкость с удвоенной силой начала хлестать из его горла. Он поднял руки ещё выше, до последнего почему-то надеясь, что они не окажутся испачканы кровью, но стоило ему это сделать как чьи-то цепкие пальцы ухватили его за ноги и принялись тянуть вниз, опрокидывая Арсения в кровавое море. Под мутной красной гладью дышать было нечем, и с каждым вдохом он чувствовал только, как захлебывается всё больше и больше, пока перед его взглядом мелькали безжизненные лица с пустыми выцветшими глазами. Кровь затекла в уши и в нос, и на языке он чувствовал только вкус крови. И сквозь эту багряную дымку он еле различил отдаленно знакомый требовательный голос: —… ений? — Тут. Он тут. Чья-то заботливая рука опустилась в кровавое болото и за шиворот выволокла его на поверхность, распластав его кляксой на полу снова белой комнаты. Арсений мог дышать, но перед глазами стоял красный туман — понадобилось сморгнуть его несколько раз, прежде чем он различил обеспокоенное лицо нависшего над ним Антона. — Арс? Арс? Ты в порядке? Не был он в порядке. Арсений шумно вдохнул, вцепляясь в руку Антона на своем плече с такой силой, что под ногтями остались красные отметины. На этот раз вместо крови в лёгкие полился воздух, и Арсений наконец-то смог отдышаться, глядя в снова ослепительно белый потолок. — Что ты сделал? — строго спросил Антон, поднимая голову туда, где снова висела светящаяся белая сфера. — Ничего, о чём он сам бы не попросил, — фыркнул Фаэтос в ответ. Арсений слабо похлопал ведьмака по руке: — Всё в… в порядке. Антон скептично осмотрел распластанного по полу барда. В его глазах читалось полное недоверие к высказанному утверждению, но он всё же помог Арсению подняться на ноги, настороженно оглядывая его и не убирая руку с локтя. — Ну что, вы закончили с просьбами? — светящийся шар нетерпеливо подрагивал. — Мне уже можно обернуться страшным демоном и съесть вас? — Мы ещё даже не начинали, — возмущённо фыркнул Антон. — Это ты забиваешь всё время своими рассуждениями про то, кто там с кем спал. А мы вообще-то пришли узнать, как у тебя обстоят дела… ну, с проклятием? Получилось как-то неуверенно. Антон почему-то был уверен, что спросит суровым и не терпящим возражений тоном, а вышло совсем печально, как будто он на уроке по гулям у Воли просится выйти в уборную. Фаэтос, судя по всему, впечатлён тоже не был. — Я, в общем, светскими разговорами не интересуюсь, — проворчал он и начал бесстыдно удаляться. Антон возмущённо ухватил за запястье всё ещё заторможенного Арсения и последовал за удаляющимся шаром. — Нет, подожди, я не отвяжусь, пока ты не ответишь. Как. Ты. Снял. Проклятие. Фаэтос фыркнул, не снижая скорости: — Кто тебе сказал, что я его снял? И даже если снял, кто тебе сказал, что тот же способ сработает с вами? Он так странно растянул — «с вами», и Антон почему-то поймал себя на том, что ему нравится ощущать себя частью этой проблемы. Как будто он не просто заинтересованное лицо, а он берёт проклятие и на себя, чтобы Арсению было не так тяжело нести эту ношу самому. — Да снял, конечно, — подал голос Арсений, всё ещё слабый, но начинающий включаться в диалог. — Ты бы лопнул от возмущения, если бы тебе что-то мешало веселиться. — Я близок к этому сейчас, потому что веселиться мне мешают два назойливых дятла, — Фаэтос не сбавлял скорость. Антон не растерялся: — Ты правильно заметил, мы дятлы, и мы мешаем! Если ты не ответишь нам, мы тебя за-дол-ба-ем! Со стороны шара раздался умилённый всхлип: — Хороший панч. Но нет. Пытаясь поспеть за демоном, они не сразу заметили, как меняется обстановка вокруг. Бесконечная белая комната словно схлопнулась, превратилась в череду узких белых коридоров, по которым Фаэтос деловито нёсся вперёд, причитая: — Почему, почему мне постоянно достаётся роль deus ex machina? Это унизительно! Это не-пре-стиж-но! Антон растерянно обернулся на Арсения, пытаясь определить, понимает ли тот, о чем говорит демон. — Вовсе, вовсе нет! — запротестовал бард, — Если хочешь знать моё мнение, ты вполне себе такой самостоятельный персонаж со своей мотивацией и своим — вредным, попрошу заметить, — характером. И вовсе не какой-то картонный бог из машины. Внезапно Фаэтос снизил скорость, словно обернулся: — Ты правда так думаешь? — Конечно! — заверил его Арсений. — Уж моей драматургической экспертизе ты доверяешь? Когда из очередного коридора они вынырнули в полный красок мир, Антон на секунду опешил. От белой комнаты остался только узкий мост, да и тот, судя по всему, был оставлен Фаэтосом из гостеприимства — самому ему поверхность для ходьбы нужна не была. Под тонкой полоской моста раскинулся город, но города такого ни Антон, ни Арсений не то что не видели прежде — представить себе не могли. Каменные башни здесь стояли так плотно, как плотно росли деревья в вековом лесу, людей по улицам сновало столько, сколько бывает только на рыночной площади утром в воскресенье, и одеты они были весьма странно. В одном из странно одетых людей, длинноногом молодом человеке в какой-то пугающе огромной чёрной куртке, Антон с удивлением узнал себя. Узнал даже не сразу — настолько отвык видеть на своём лице обычные человеческие глаза, а не два жёлтых пятна. — Это что, я? — проворчал он, вглядываясь. Арсений растерянно замотал головой по сторонам. Если присмотреться ещё лучше, этот Антон из мира каменных башен был не один — он взбудоражено рассказывал что-то заливающемуся смехом Арсению, махая рукой с зажженной сигаретой, стоя у входа в какое-то здание. Оба выглядели чудовищно странно среди этих странных домов и в своей странной одежде — и вместе с тем, выглядели поразительно правильно. — Это другой мир, что ли? — осведомился Арсений, но был проигнорирован невозмутимо продолжающим движение шаром. — Фаэтос? Фаэтос! Антон прищурился с подозрением. У него не было ни капли желания верить, что картинки вокруг — часть реальности. Они внутри реальности свихнувшегося демона, и он может показывать им какие угодно миры, хоть настоящие, хоть являющиеся частью его больного воображения. Фаэтосу, казалось, не было никакого дела до того, что задний план так разительно поменялся. Он деловито летел вперед, рассуждая себе под (несуществующий) нос: — По-моему, вам бы стоило вообще оставить эту затею, котятки. Антон силой заставил себя перестать рассматривать фигурки внизу: — Давай мы это сами решим? Но демон как будто не слышал его, продолжая разговор с самим собой: — Вы не рассматривали вариант, что вам, возможно, вообще не суждено быть вместе? Мост нырнул в очередную арку и вынырнул уже совсем в других обстоятельствах. Высокие каменные башни уступили место огромному зданию, казалось, полностью состоявшему из окон. На не менее внушительного размера сером поле угрожающе возвышалось нечто, что можно было описать разве что как попытку сумасшедшего скульптора изобразить гигантскую птицу из металла. Неподалёку снова обнаружились две подозрительно знакомые фигуры — на этот раз не в странных куртках, а в кипенно-белых рубашках и одинаковых шляпах с козырьками. На этот раз уже Арсений рассказывал что-то сгибающемуся в приступе смеха Антону, но они были так далеко, что звук до троицы на мосту не доносился. — Что это за спектакль? — требовательно и с нажимом спросил Арсений, указывая на разворачивающуюся под их ногами сцену. — Не обращайте внимания, — Фаэтос отмахнулся, впервые за долгое время отвечая на вопрос напрямую. — Я иногда выгружаю в такие места всякий мусор типа воспоминаний о будущем. Проходим, проходим, здесь не на что смотреть! Антон готов был поклясться, что мост под их ногами словно сам кинулся под ноги, чтобы они поскорее пересекли поле с огромной птицей и оказались в следующей локации. Вернее даже было бы сказать — нырнули. Потому что совершенно неожиданно для себя Антон обнаружил, что теперь мост больше нельзя назвать мостом, потому что обычно мосты проходили над водой. Сейчас же они оказались под водой. Арсений открыл рот, пытаясь выпустить наружу пузырь воздуха, но ничего не произошло. Казалось, пространство вокруг них забыли осведомить, что оно находится под водой. Оглядевшись по сторонам, Антон вздрогнул. Поняв логику путешествий, он ожидал, что снова увидит где-то их с Арсением образы, но не ожидал наткнуться на собственную копию, снабжённую осьминожьими щупальцами. — Ну уж это можно назвать кракеном? — негромко усмехнулся Арсений. — Это можно назвать ошибкой природы, — проворчал Антон в ответ, разглядывая рядом с копией себя копию барда с хвостом, похожим на хвост сирены. Летящий со значительным отрывом впереди Фаэтос недовольно фыркнул: — Ты бы полегче был с такими высказываниями, мутантик. Антон наконец счел возможным отцепиться от арсеньевского локтя и ускорил шаг, пытаясь догнать Фаэтоса. Всё равно казалось, что демон не настроен им помогать. — Послушай, тебе задали конкретный вопрос. Ответь и разойдёмся, к чему вот это вот всё? — ведьмак описал рукой дугу вокруг себя. На попытки Антона сократить дистанцию Фаэтос ответил только ещё большим наращиванием темпа. Миры вокруг них замелькали с всё нарастающей скоростью, и Арсений тщетно пытался успеть разглядеть происходящее за пределами моста. Он выхватывал из общего месива сцен лица, краски, но сюжеты от него ускользали. Где-то он успел заметить, что его собственные глаза светятся неземным голубым светом. Где-то Антон в странном сюртуке разговаривал с хорьком на своём плече. Где-то промелькнула грифельная доска, и он вздрогнул, вспоминая доску в Академии с хладнокровно разобранным синтаксисом его проклятия. Уловить, что Фаэтос хотел сказать этими картинками, было сложно. В каких-то сценах они ругались, в каких-то смеялись, где-то неистово танцевали, а где-то спали вымотанные сложным днём… Константой было лишь одно — во всех этих странных кадрах Антон и Арсений были вместе. Рядом. Вдвоём. — Просто скажи, ты можешь помочь или нет? — Антон, кажется, понял, что тактика агрессивного допроса не работает, и перешёл к тактике жалких просьб побеждённым голосом. Фаэтоса это развеселило: вместо того, чтобы равномерно парить над местом, он принялся выписывать петли, словно танцуя: — Попроси меня на коленях! Шучу-шучу, не нужно. Я могу помочь, и я помогу — советом. По-мо-ги се-бе сам! Как тебе такое, Антон? У тебя есть все инструменты, чтобы узнать ответ на свой тупой очевидный вопрос, но ты — вы оба — упираешься и придумываешь себе сложности. Посмотри по сторонам, ну неужели ты думаешь, что ты один такой особенный? Вот никто до тебя в мире не влюблялся, не страдал, не делал из-за этого глупостей и не искал потом, как эти глупости отменить? Никто никогда не был влюблённым ведьмаком до тебя, да? Фаэтос неожиданно остановился, пока миры вокруг продолжали проноситься мимо, и описал дугу, подлетая вплотную к Арсению: — А ты, знаток искусств? Слишком занят жалостью к себе, чтобы поднять нос из собственных рукописей! Какой уникальный опыт! Я вплету ирис и базилик, а ты вплетёшь полынь и зверобой, — передразнил он. — Попробуй для разнообразия какие-нибудь другие растения, а? Крыжовник терпкий и сладкая сирень, говорят, прекрасно сочетаются с любовными терзаниями! Миры вокруг замелькали с такой скоростью, что закружилась голова, и последнее, что успел увидеть Антон — это как дорожка буквально вздыбилась под их ногами, сбрасывая их в сияющую белую пропасть, словно ретивый конь. Он зажмурился, ожидая удара, который выбьет воздух из легких, но удара всё не было и не было, поэтому Антон позволил себе открыть глаза и обнаружил над собой самое обычное серое зимнее небо без каких-либо мелькающих миров и светящихся шаров. Он повертел головой по сторонам, и картина дополнилась пожухшими подсолнухами, безучастно нависшими над ним по бокам. Спина начинала ныть от холода, и Антон поспешно сел, опасаясь, что от лежания на промерзшей земле простудит поясницу. Кубок аккуратно стоял на том самом месте, на котором его поставили. Не было никаких признаков, что он хоть как-то участвовал в произошедшем — не почернел, не обуглился, позолота не сошла. Арсений тоже был на своем месте. Как и ранее утром, он уже очнулся и теперь лежал на спине, глядя перед собой широко распахнутыми глазами. Только на этот раз вместо гирлянды из грибов он рассматривал собственные руки, вытянутые перед лицом. — Ты в порядке? — уточнил Антон настороженно. Арсений перевёл на него взгляд. Этот взгляд нельзя было назвать пустым или отрешённым. Между бровей барда залегла глубокая складка, и в его голове явно бились какие-то тревожные мысли. Но делиться он ими не стал. — В порядке, — не нужно было знать Арсения так уж хорошо, чтобы понять, что он врёт. Антон поднялся, отряхиваясь от налипшего снега, и сам уже усадил Арсения на землю, опасаясь, что и тот заболеет от таких упражнений зимой. — Ты понял что-нибудь? — Антон был достаточно человечным для мутанта, чтобы самому перевести тему, давая Арсению возможность не говорить о том, о чём он говорить не хочет. — Я вот нихуя не понял. — Геральт из Ривии. Он говорил про Геральта из Ривии и эту его… Йеннифэр, — Арсений говорил так, словно слова давались ему с трудом, словно ком застрял в горле. Антон не смог сдержать недовольное фырканье, которого он, наверное, набрался за долгие месяцы путешествий в компании одного лишь Кшиштова. — Господи, свет, что ли, клином сошёлся на этом Геральте! Из всех щелей о нём только и слышно. Ты не подумай, я не завидую его популярности, просто, ну знаешь, всему должен быть предел же. Ну вот причем он тут? Что его и эту его женщину связывает с нашей ситуацией… — Джинн, — выдохнул Арсений, словно только сейчас вынырнул из кошмарного сна в реальность. В его взгляд вернулась ясность, и он сам торопливо подхватил кубок с земли, разворачиваясь к Антону. От терзавшей его мгновения назад тревоги не осталось и следа, в глазах горело пламя, на которое бы засмотрелся любой привеженец Культа Вечного Огня. Арсений кинулся к Антону, хватая того за полы куртки, и притянул к себе, заглядывая в лицо. И выдохнул практически в губы, обжигая лицо горячей волной надежды: — Джинн может отменить любое проклятие. Это звучало как план. *** Дело оставалось за малым — всего лишь найти какого-нибудь джинна, сущий пустяк. Гениев стихии воздуха ведь так легко было обнаружить валяющимися на дороге в погожий весенний денёк, бери — не хочу. Нет. Саму по себе идею разыскать, да ещё и подчинить себе какого-то из джиннов, чтобы заставить его исполнить желание, можно было назвать самоубийственной. Этот сомнительный план был покрыт вопросами без ответов от и до: как отыскать джинна? как его себе подчинить? где гарантии, что он не вырвется на свободу и не разрушит пару подвернувшихся под горячую руку городов, как уже бывало раньше? И чем самоубийственнее был план, тем больше было шансов, что он сработает. В конце концов, именно головокружительная амбициозность этой идеи позволила им сойтись на необходимости работать над решением вместе. Проблема была в одном — быть безответно влюблённым было гораздо легче, когда объект чувств находился на расстоянии. В хорошие дни можно было ограничиться печальными вздохами перед сном и не терзать себя всем обязательным ворохом тревожных мыслей. И пережить это, в общем-то, было ещё можно. Теперь, когда Арсений находился рядом каждый день, Антон начинал вспоминать, как чувствовал себя два года назад, когда они точно так же путешествовали вдвоём, помимо заплечных сумок взвалив на себя тяжесть взаимного притяжения. Тогда, правда, ещё была какая-то неопределённость и какая-то надежда, что опасения Арсения насчёт какого-то непонятного проклятия развеются. Сейчас же проигрывать тот же сценарий было вдвойне мучительнее, зная, что Арсений точно так же сдерживается, боясь позволить себе лишнее. Хотя вот Антону ничто уже не казалось лишним. Всё чаще он ловил себя на том, что выключается из ситуации, перестает слушать и реагировать, когда от него этого ждут, скользя взглядом по тому месту, где бледная шея барда прячется под воротник, или наблюдая, как рюши на рукавах спадают вниз, открывая тонкие запястья. Всё чаще он оценивал предлагаемое им жильё не с точки зрения удобства или безопасности, а с точки зрения количества поверхностей, на которых он может представить Арсения распластанным под собой — растрепанным, раскрасневшимся, со сбившимся дыханием… Неотвратимо наступающая весна заставляла Антона чувствовать себя ещё более влюбленным и ещё более злым — на себя, на барда, на ситуацию. Он знал, что никто не виноват в полной мере, и это только злило больше. Чего он не знал, так это того, что в этот самый момент, как он проклинал стойкость Арсения, самому Арсению его выдержка стоила невероятных усилий воли. Мучительнее всего было осознавать, что, несмотря на все обещания, Антон так и не принимал проклятие всерьёз и готов был сорваться, стоило его поманить. Арсений соврал бы, если бы сказал, что не представляет, как легко было бы поставить Антона на колени, уложить на обе лопатки, да в любое положение, в любой момент, стоило барду ослабить хватку. Было что-то пьянящее в осознании, что кто-то рядом хочет тебя настолько сильно, но вместе с тем насколько выматывала невозможность этой властью воспользоваться! Будь сильнее, будь умнее, будь выше этого. Для Антона все было просто — он с самого начала вытребовал список того, что ни в коем случае не может между ними произойти, и этот довольно строгий перечень оставлял им свободу разве что случайно столкнуться руками над одной и той же тыквой на рынке. И нельзя сказать, что даже такими моментами они не злоупотребляли, заставляя торговцев краснеть, пока их пальцы задерживались на товаре подозрительно надолго. Арсений же при этом прекрасно понимал, что никакого такого списка на самом деле нет — есть контекст, и в этом контексте конец света обязательно наступит, если Арсений почувствует, что наконец-то получил желаемое. Было бы легко свести всё к сексу, но это сильно упрощало картину. Скажем, живи они счастливой жизнью давно женатой пары без секса — значило бы это, что желаемое не получено? Или наоборот — если бы секс всё-таки был, но это был бы какой-нибудь грустный прощальный секс, разве проклятие посчитало бы это за повод обрушиться на их головы? Когда Арсений пытался это объяснить, Антон лишь морщил нос: — То есть, ты уверен, что произойдёт что-то ужасное, если ты станешь счастливым? Извини, я не специалист, конечно, но звучит так, будто это какая-то твоя ебанутая установка, а проклятие — это просто удобный способ облечь её в осязаемую форму. — Ты звучишь в точности как Лада, — ворчал Арсений. — Знаешь, я даже рад, что она тебя недолюбливает — если бы вы сдружились, вы бы мне плешь проели своими мудрыми замечаниями. — Очень хочется после таких слов сдружиться с ней назло тебе, — вредничал Антон. А Арсений смеялся и стучал по столу кулаком: — Это недопустимо! Потому что это тоже сделало бы меня счастливым! *** Когда дороги превратились в непроходимое месиво, и стало окончательно и бесповоротно ясно, что наступила весна, решение нашло себя само. — Дорогие друзья! — Холоферн Майерсдорф, взгромоздившись на табуреточку, которая, отнюдь, не делала его заметнее, поднял бокал игристого вина над головой. — Как вы знаете, мы собрались здесь, чтобы отпраздновать возвращение нашей прекрасной пасеки к работе! Для низушка его голос звучал достаточно зычно, и Антон сам удивился тому, насколько хорошо его было слышно. Взгляды гостей были прикованы к хозяину пасеки. — А вот чего вы можете не знать, так это того, что спасению нашей пасеки мы обязаны достопочтенному ведьмаку Антону из Воронежа! — здесь раздались хлипкие аплодисменты, но Холоферн продолжал. — В этом сезоне мы столкнулись с тем, что наши пчёлы, наши труженицы, практически перестали делать мёд, несмотря на обилие цветочных культур в округе. Пасека Майерсдорфов, пасека, которой владели многие поколения моей семьи, была на грани разорения! Но этого не случилось, потому что боги послали нам господина Антона, который совершенно случайно, проезжая мимо, выяснил, что причина такой напасти — это полуденница, которая пугала пчёл на лугах! Я хочу, чтобы мы сегодня этим праздником не только отпраздновали возвращение пасеки «Медосытень» к жизни, но и отблагодарили господина Антона, который избавился от полуденницы и спас наше предприятие! Эти аплодисменты уже были пободрее. Смущённый Антон согнулся в три погибели, чтобы дотянуться своим бокалом до бокала Холоферна. Теперь, когда тост был окончен, Антон мог перестать быть центром внимания, хотя и совсем затеряться в состоящей преимущественно из низушков толпе двухметровому ведьмаку было бы сложно. Фуршетные столы, накрытые в саду, выглядели соблазнительно, но Антона смущала перспектива каждый раз чуть ли не на корточки садиться, чтобы дотянуться до очередного угощения. Поэтому он решил довольствоваться оставшимся в бокале вином, бросая томные взгляды на тарталетки с креветками. Одиночество его продлилось недолго — Мариника Майерсдорф, дочь хозяина пасеки, оказалась рядом, учтиво поднимая тарелку с канапе над головой. Антон благодарно схватил несколько канапе сразу, неловко уколовшись шпажками, и Мариника очаровательно хихикнула. — Как жаль, что вы нас покидаете, мастер ведьмак, — на её лице действительно читалась искренняя печаль. — Мне не хватает новых людей в этой глуши, я была бы очень рада, если бы вы с мастером Арсением погостили у нас ещё недельку. Антон развёл руками, пытаясь прожевать закуску: — Не иею ава зоуотеять ашм остепиивом! — Вы вовсе не злоупотребляете нашим гостеприимством! — возмутилась Мариника. — Вы нам так сильно помогли! Папенька тоже вам очень благодарен. Антон отряхнул ладони от крошек и прожевал остатки канапе, чтобы больше не говорить с набитым ртом. — Ну нам в любом случае нужно ехать дальше, так что повеселимся тут с вами немного — и в путь. Мариника стрельнула глазами вверх, на Антона, а затем через весь сад к столику с навесом. — Что-то ваш спутник не очень веселится, я смотрю. С ним всё в порядке? За этим самым столиком расположился Арсений, погружённый в чтение увесистого тома. И стол, и стул, были значительно ниже привычного, поэтому бард то вытягивал ноги, то поджимал их и выглядел в своей неуклюжести довольно умилительно. Дополнительное очарование картине придавало то, как он между перелистыванием страниц кусал яблоко в карамели, пытаясь показать, что он всё ещё участвует в пиршестве. — Всё хорошо, ему просто нужно успеть дочитать один научный труд до того, как придётся его возвращать. Поэтому времени на веселье нет. Том, в который был погружён бард, и правда предстояло вернуть уже сегодня вечером. Ира (когда они успели подружиться?) стащила его из библиотеки Аретузы специально для Арсения и строго-настрого велела вернуть его в тот же день, чтобы никто не успел заметить пропажу. Мариника, судя по выражению лица, была впечатлена: — Не думала, что барды настолько глубоко занимаются исследованиями тем для своих баллад. А что именно он изучает? Антон прищурился, на секунду задумавшись, стоит ли отвечать правду. Но затем пришёл к мысли, что Мариника вряд ли как-то навредит их поискам и признался: — Мы пытаемся найти следы чародеев, которые занимались исследованиями джиннов. Мариника оживилась: — О, так вы поэтому оказались в наших краях? — А ваши края… как-то к этому относятся? — Антон сам не заметил, как его ноги согнулись, и он присел на корточки, чтобы оказаться на уровне девушки. — Ну здесь же недалеко было поместье госпожи Варнавы. Это имя Антону слышать раньше доводилось, когда речь заходила о чародейках. Возможно, они даже пересеклись где-то. Но в последние пару лет он точно ничего о чародейке Екатерине Варнаве не слышал. Антон понизил голос, и все покидающие его губы слова сразу стали звучать заговорчески: — А она… ну… занимается такими исследованиями? Мариника переняла его интонацию, погружаясь в атмосферу шпионского романа: — Уж я не знаю, насколько она это афишировала, но точно знаю, что в шестьдесят втором её джинн вырвался на свободу и разнёс нашу конюшню и половину поместья. Она нам, конечно, всё щедро компенсировала, поэтому мы это дело огласке не придавали, но инцидент имел место быть. Антон почувствовал, как на лицо наползает широченная улыбка, а в груди колотится желание расцеловать Маринику в её очаровательные щёчки, но он сдержался. На другом конце сада Арсений быстро поднял на него взгляд и задержался перед тем, как вернуться к книге, озадаченно пытаясь распознать причину, по которой Антон так расцвёл. — А сейчас она этим продолжает заниматься? — осведомился Антон. Всё-таки, шестьдесят второй был сколько, четырнадцать лет назад? Для чародейки это недолго, но кто знает, многое могло измениться. И изменилось, судя по тому, как потухли глаза Мариники: — Сейчас она ничем не занимается. Сожгли её Охотники за колдуньями в позапрошлом году, что ли. Улыбка медленно сползла с лица Антона. Конечно, не могло всё быть так хорошо, так просто. Конечно, эти чёртовы фанатики должны уничтожать на своём пути всё, что хоть как-то отличается от «нормы». Конечно, если ты ищешь что-то, связанное с магией, то твой путь будет петлять между плахами и кострами, между разрушенными поместьями и могилами их владельцев. Антон мог сколько угодно убеждать себя, что он вне политики, и не вмешивается в дела государственной важности, и даже мнения по ним не имеет, но мнение у него было, и мнение это заключалось в том, что восседающим на тронах идиотам плевать на людей, плевать, что их власть зиждется на трупах, поэтому с каждым годом, с каждым правителем, с каждой войной Антон замечал, что ему всё сложнее оставаться в нейтралитете и не выбирать сторону. — Понятно, — выдохнул он, разочарованно поднимаясь на ноги. Мариника и сама казалась опечаленной, но скорее тем, что её слова разочаровали кого-то. — Если хотите, тут её поместье недалеко, могу объяснить, как доехать. Может, там остались какие-то её архивы… Туда всё равно никто не ходит. Призраки, говорят. Антон благодарно улыбнулся, давая девушке понять, что она не виновата в его разочаровании, и согласно кивнул: — Думаю, стоит попробовать. А после уверенно направился через сад к Арсению, который, судя по всему, медленно сходил с ума, продираясь через главу про тиромантию, и сам потихоньку начинал верить в магию сыра. *** Особняк Варнавы не внушал доверия, как не внушают доверия любые сожженные дотла здания. Некогда красивое трёхэтажное здание возвышалось, темнея полуразрушенным остовом среди таких же обугленных деревьев. Даже если то, что здесь произошло, произошло год назад, было очевидно, что природа до сих пор не оправилась: отравленные огнём и магией деревья скорчились в болезненных позах, а разросшиеся кустарники словно пытались преградить дорогу к проклятому месту. Остановившись у поворота, ведущего к дому чародейки, Антон скептически оглядел поместье, размышляя стоит ли вообще туда соваться без предварительной подготовки. Арсений же выглядел полным энтузиазма, потому что впервые за долгое время казалось, что их поиски к чему-то привели. Он сам перечитал уже столько книг, бесполезных и бессмысленных, что голова шла кругом. И ни в одной из них толком не упоминалось ничего о магах, которые занимались бы исследованиями джиннов, как и прочих гениев. Когда надежда уже почти угасла, случайный слух снова заставил поверить в то, что их план ещё может сработать, и Арсений был полон решимости проверить новую гипотезу. — Остаёшься здесь, — велел Антон, покидая седло. — Это почему это ещё? — возмутился Арсений, который явно не намеревался ждать на обочине. — Потому что там призрак, — Антон закатил глаза и указал рукой на дом, который выглядел ровнёхонько как дом, населённый призраками. Арсения ответ не устроил, и он самоуверенно сложил руки на груди:  — Что я, призраков никогда не видел, что ли? Антон приподнял брови и задумчиво почесал щетину: — Не знаю. Видел? — Ну допустим, не видел, — был вынужден признать свой блеф Арсений. — Но всё равно увижу когда-нибудь, раз я теперь помощник ведьмака? Уже направившийся было к дому Антон остановился, вернулся на несколько шагов назад и поставил руки на пояс: — Ты не помощник ведьмака, ты любовник ведьмака. Арсений закусил губу, пытаясь не улыбаться, но получилось плохо. Он перевёл дыхание и всё же возразил: — Ну нет, так это тоже не назовёшь. Пока что. Антон тяжело вздохнул: — Ну хорошо, «помощник ведьмака», — он выделил этот титул насмешливым тоном, — расскажи мне, давай, как бороться с призраками? Арсений с готовностью открыл рот, как будто он был знатоком призраков, читал про них монографии или вообще видел когда-нибудь бестиарий. — Ну значит, чтобы победить призрака… — по голосу сразу стало понятно, что он не знает ничего. — Нужно его… Атаковать… Антон свёл брови на переносице, изображая максимально серьёзное лицо: — Так-так. Чем? — Плохим пением и запахом немытых ног, — уверенно закончил Арсений. Антон рассмеялся: — Ну, не на каждом призраке такое сработает, но если я умру и стану призраком, на мне бы сработало, тут не поспоришь. Бард самодовольно улыбнулся и повёл плечом: — Вот видишь, говорил же, я в этом про! — Ага, про-слушал все мои объяснения про чудовищ, — проворчал Антон, смирившись с тем, что Арсения не получится оставить ждать в безопасности. Несмотря на то что до самого поместья с тракта было рукой подать, разросшийся шиповник, который некогда, очевидно, создавал прекрасное обрамление дороги, сейчас эту самую дорогу перекрывал. Хоть Антону и пришлось вытащить меч, чтобы прорубать себе путь, такая изоляция могла значить, что труды колдуньи остались нетронутыми. На подходе к самому дому амулет на груди ведьмака начал вибрировать так сильно, что практически скакал на цепочке. — Здесь точно что-то есть. И что-то сильное, — прошептал он, надеясь, что Арсений поймёт намек не лезть вперёд. Арсений намёк не понял (или понял, но проигнорировал) и уверенно двинулся вперед, обходя по кругу некогда роскошную клумбу с фонтаном. Теперь клумба давно завяла, а фонтан пересох и был наполнен прошлогодней листвой. Когда-то для этого фонтана тщательно выбирали мрамор и приглашали именитых скульпторов, а сейчас он стоял посреди пепелища, покинутый и никому не нужный. Чем ближе Антон был к крыльцу имения, тем сильнее захлёбывался дрожью медальон, и стоило ему поставить ногу на каменную ступень, как вспышка света высветила перед дверями поместья призрачную фигуру женщины. — Кто посмел заявиться сюда?! — грохочущий голос пронёсся над двором, словно порыв ветра, поднимающий пожухлые листья с земли. Антон замер, оценивая угрозу. Женщина не была похожа на обычного призрака — слишком сильная, слишком разумная, слишком держащаяся за остатки человечности, она больше походила на проекцию из мегаскопа, чем на вернувшуюся с того света. — Покиньте мой дом, если вам дороги ваши… О, привет Арс, — её зычный голос мгновенно смягчился, и Антон удивлённо замотал головой, переводя взгляд с женщины на барда. — Привет, Катюш! — дружелюбно отозвался тот, как будто и пришёл проведать старую знакомую, а не обыскать заброшенный особняк. — Как у тебя дела? Давно не виделись, — её голос звучал совершенно обыденно, никакой потусторонней силы, никаких помех. — Да хорошо всё, — виноватым тоном ответил Арсений. — Как сама? — А меня охотники за колдуньями заживо сожгли вместе с домом, — задорно отозвалась Варнава. — Выкурить хотели, не получилось, и вот. Она развела призрачными руками, указывая на разрушенное поместье. — Ну ты… ты неплохо выглядишь для почившей, — попытался смягчить ситуацию бард и услышал в ответ горькую усмешку: — Всё спасибо парочке заблаговременно проведённых ритуалов и… — Загаданному джинну желанию? — наконец подал голос Антон. На лице чародейки мгновенно проявились тщательно скрываемые призрачные черты. Она зашипела, поворачивая лицо к Антону: — Это ещё что за хер? Мужик твой? Арсений замер с открытым на полуслове ртом, и Антон возмущённо повернулся к нему, ожидая ответа. — Коллега, — неуверенно промямлил бард, получив в ответ сразу два неодобрительных взгляда. — И что твой «коллега» забыл здесь с серебром? Убить меня пришли? Ещё раз?! Арсений протестующе замахал руками: — Нет, Катюш, ты чего! Но лицо Варнавы стремительно теряло человеческий облик, а голос снова отдавался грозным эхом: — Уничтожить меня? Растоптать? Ограбить? Разобрать мой дом на кирпичики?! — Мы просто… — начал объяснять Антон, но возможности договорить у него не было. Издав пронзительный визг, фантом кинулся к ведьмаку, и тот чудом успел кинуть круг Ирдена между ними, запирая чародейку внутри. — Извините, пожалуйста! — вообще Антон извиняться перед призраками не привык, но они, как правило, и не были склонны к разговорам, и приятелями Арсения не являлись. Сейчас же было как-то неловко протыкать Варнаву мечом после светского разговора. Было неловко, но пришлось. Колдунья издала ещё один пронзительный крик, и Антон краем глаза увидел, как Арсений хватается за уши с полным боли лицом. Закинув в круг Лунную пыль, Антон ещё несколько раз наотмашь ударил призрака мечом, отскакивая подальше. Не хватало ещё чтобы Арсений пострадал. — Вали! Арс! — ведьмак постарался сделать голос как можно более серьезным, чтобы добавить ему убедительности. Несмотря на то что бард все еще прижимал руки к ушам, он услышал и крикнул в ответ: — Что я тебя, брошу, что ли? Вот дурак. — Это моя работа! — прорычал Антон, уворачиваясь от удара Варнавы и ставя следующий знак. — И ты её усложняешь! Арсений возмущённо фыркнул, но не предпринял никаких попыток обезопасить себя, кроме того, что спрятался за фонтаном. Несмотря на зашкаливающий уровень магии, в бою Варнава не сильно отличалась от других призраков — лови её Ирденом, глуши бомбами и руби мечом, когда она становится осязаемой. И следи, чтобы она не убила Арсения. Такая мелочь. Благо, Арсений её не сильно-то и волновал, пока рядом скакал агрессивный ведьмак с мечом и кидался бомбами. Однако, после пары бомб пальцы Антона наткнулись на неприятную пустоту на поясе — запас был исчерпан. Теперь, когда ничто не глушило её способности, чародейка смогла позволить себе телепортироваться, и уследить за ней стало гораздо сложнее. Когда она пропала из вида, Антон растерянно замотал головой. Пару секунд всё было тихо. Отступила? Сменила стратегию? Нет, вот она снова материализовалась — рядом с Арсением. Антон замер, чувствуя, как сердце колотится в горле. С такого расстояния он ничем помочь не может — ни Квеном защитить, ни Ирденом дотянуться. Только стоять и беспомощно смотреть в параличе ужаса. Арсений, однако, парализован не был, и стоило ему ощутить за спиной подбирающийся призрачный холод, пустил в ход свою новоприобретенную ловкость — перекатом ушёл в сторону и нырнул в кусты, кувыркнувшись через голову. Судя по всему, призрака озадачил такой способ побега, потому что чародейка на секунду растерянно замерла на месте, решая, лезть ли ей самой в шиповник. Этой секунды Антону было достаточно, чтобы стряхнуть с себя оцепенение и подскочить к ней со спины с очередным знаком. Чёткий удар — прямо между лопаток, — и Варнава, издав очередной оглушительный вопль, выгнулась дугой, осыпаясь светящимся пеплом в чашу фонтана. Антон привалился к фонтану, пытаясь отдышаться — он пропустил пару ударов, и грудина неприятно саднила. — Арс? — позвал он, опасаясь не услышать ответа. — Я в порядке, — отозвался куст шиповника. — Всё ещё хочешь быть помощником ведьмака? — По-моему, я прекрасно справился, — хохотнул в ответ растрепанный Арсений, пытаясь отвоевать у куста зацепившийся за шипы плащ. Антон осторожно прикоснулся к медальону — тот больше не фонил. Похоже, теперь кроме них здесь никого не было. Тем не менее, дверь в поместье он открыл осторожно, на этот раз убедившись, что Арсений послушно идёт следом и не лезет вперёд. Даже сейчас можно было понять, что до пожара главный зал был потрясающе красив. К потолку бежали резные колонны, а две кованые винтовые лестницы устремлялись вверх, к ныне обвалившемуся второму этажу. — Кажется, наверх нам не попасть, — вздохнул Антон, оглядывая разрушенные перекрытия. Арсений фыркнул, словно пытаясь выгнать забравшийся в нос запах гари, который въелся в каждый миллиметр дома. — Как хорошо тогда, что чародеи предпочитают все свои тёмные секреты хранить в подвалах, да? Вход в подвал ещё тоже нужно было найти, и это оказалась задача не из лёгких. Уцелевших элементов в доме было немного, а вот рухнувших балок, обрушившихся стен и дыр в полах — хоть отбавляй. Сложно было понять логику пространства, когда само пространство превратилось в пепелище. Осмотрев несколько претендентов на роль двери в подвал, Арсений начал расстраиваться — ни одна из них не вела вниз, а доступные двери начинали заканчиваться. — А что, если и нет тут никакого подва… А-а-а! — Антон нелепо вскинул руки вверх, когда его нога, провалившись сквозь истлевшую древесину, устремилась в какую-то дыру. Но падение долгим не было — Антон довольно быстро нащупал опору, как будто под дырой было двойное дно. Он замер на месте, разгребая остатки обгоревшей мебели свободной ногой, и охнул, когда понял, что уперся не в перекрытие, а в литую бронзовую ступеньку уходящей вниз лестницы. — Нет подвала, как же, — усмехнулся Арсений. — Да ты, считай, уже одной ногой в нём. Чтобы разгрести проход до такого состояния, где вместе с ногой в него мог протиснуться весь остальной Антон, ушло немало времени. Спускаться было не страшно, но неуютно — кто знает, насколько уцелел подвал, и безопасно ли там находиться? Оттащив рвущегося вперед Арсения от входа, Антон пошёл первым и зажег в ладони огонёк, чтобы осветить путь перед собой. Пламя высветило то, на что они рассчитывали больше всего, и Антон довольно присвистнул, рассматривая открывшуюся им подземную лабораторию. Глаза Арсения привыкли к количеству света чуть позже, и он охнул, хватаясь за рукав Антона, когда осознал масштабы помещения. На удивительно хорошо сохранившихся при пожаре (не иначе как защитное заклинание сработало) стеллажах покоились сотни, тысячи томов, свитков, рукописей. Столы ломились от магического оборудования. Даже небрежно накинутый на спинку кресла шелковый халат отлично сохранился. Как это богатство не попало в руки Охотников за колдуньями, было совершенно непонятно — неужели они не подумали про подвал? Арсений обвел комнату взглядом, пытаясь мысленно умножить количество полок на количество стеллажей, чтобы понять, сколько материалов здесь скрыто. И выдохнул тише шепота, то ли радостно, то ли в полном беспросветном отчаянии: — Кажется, мы здесь надолго. *** Первых двух часов поисков хватило, чтобы понять, что ни за день, ни за неделю они не управятся. Никакой систематизации в библиотеке Варнавы, казалось, не было: на одной полке могли соседствовать монография о духах стихий, личный дневник и список омолаживающих заклинаний с подробными инструкциями по применению. От идеи разбирать это всё на месте, решено было отказаться сразу — от въедливого запаха гари болела голова, хотелось выбраться из подвала на свежий воздух. — По ходу, нужно всё это рассортировать и всё потенциально нужное вывезти с собой в Ласточкино гнездо, — почесал голову Антон, рассматривая стопки книг, уже покинувших свои полки. — Ага, а потом мотаться сюда каждый раз, как попадется упоминание важной шкатулочки или флакончика в дневнике? — А что ты предлагаешь, разбить палатку во дворе? Будем как археологи на раскопках, жить здесь? Арсений почувствовал, как от одних этих слов по его спине пробегают мурашки. — Нет, никаких палаток. Если у меня есть выбор, я за нормальные человеческие условия: тепло, сухо, чисто. Антон непонимающе заморгал, опуская на стол колбу, которую вертел в руках до этого: — Ты что, предлагаешь дом снять? Он сказал это таким тоном, будто сама идея остановиться в комфортных условиях, вместо того чтобы ползать по грязи и спать в шумных трактирах и замшелых пещерах, была возмутительной и нереалистичной. Арсений поднял взгляд от ящика с дневниками, которые он перебирал: — Ну… да? А что такого? Действительно, что такого. Спать в уютной кровати без горланящих песни за стеной пьянчуг. Мыться в ванне, а не в речке. Готовить вместе ужин, выбирать на рынке свежую рыбу, спорить о том, какое вино к ней взять. Смотреть, как Арсений читает дневники чародейки с серьезным лицом, закинув ноги на подоконник, пока солнце играет в его волосах. Наблюдать, как он пытается сдержать улыбку, когда украдкой поднимает взгляд от страниц и успевает заметить быстро отворачивающегося Антона… Антон помотал головой, вытряхивая из отросших кудрей навязчивые мысли. — Нет, ну вообще мысль здравая, — протянул он, задумчиво проводя пальцем по пыльному горлышку колбы. — Только это должно быть что-то рядом, чтобы не таскаться далеко. Может, в Янтре что-то найдётся? — рассуждал Арсений. Антон мысленно представил себе карту, пытаясь понять, какие ещё у них могут быть варианты, и тут же ударил себя рукой по лбу, оставляя на коже тёмный отпечаток ладони: — Ну конечно! Макар! Макар, как Антон успел поведать Арсению, пока они пытались запихнуть хотя бы часть найденных книг в седельные сумки, был его старым знакомым, который владел фермой неподалеку. — С ним забавная история вышла — я к нему пришел по объявлению археспор с огорода выгнать, а в результате сам не заметил, как мы ему и грядки вскопали, и капусту посадили, и баньку срубили — и вообще я у него в гостевом домике почти всё лето проторчал тогда. Он говорил заезжать ещё, не знаю, из вежливости или искренне, но кто ж его теперь спросит. Угодья Макара и правда оказались недалеко — при хорошей погоде даже пешком можно было дойти относительно быстро. Между холмами примостился небольшой, но аккуратный дом, за которым виднелся внушительный огород. Спешившись, Антон нервно убрал чёлку с глаз и поправил воротник, словно хотел произвести впечатление получше. — У тебя лоб в саже, — напомнил Арсений. — А? — Лоб, говорю. Ай, иди сюда. Антон послушно наклонился, разглядывая сосредоточенное лицо Арсения, пока тот пытался стереть сажу с кожи краем рукава. Судя по настойчивости попыток, сажа стираться не желала. — Давай тебе тоже намажем и скажем, что так и задумано? — хихикнул Антон. Арсений поджал губы: — Ага, а ещё чего тебе намаза… Договорить он не успел, потому что прямо над ухом раздался зычный мужской голос: — Тоха! — и чьи-то мощные руки принялись приветливо колотить Антона по спине. — Какими судьбами? Макар своему имени очень шел (точнее, оно ему шло), это был крупный бородатый мужчина с открытым лицом, который сейчас увлечённо ерошил волосы Антона, держа того в удушающем захвате. На секунду Арсений даже подумал, а не опасно ли это, но решил, что даже если и опасно, вряд ли он сможет как-то помочь и справиться с Макаром самостоятельно. — Слушай, — сдавленным голосом прохрипел ведьмак откуда-то из-под мышки Макара. — А гостевой дом у тебя свободен сейчас? Мы бы сняли. Макар задумчиво кивнул, но Антона из захвата не выпустил: — Ну свободен, а вы надолго в наши края? — Как пойдёт, — хрипло отозвался Антон. — Может, завтра уедем, а может, через полгода. — Хорош разброс! — хохотнул хозяин, наконец-то выпуская ведьмака из захвата, и кивнул на Арсения. — А это кто? Мужик твой? Пытающийся отдышаться Антон поставил руки на колени и бросил короткий взгляд на барда, пытаясь понять, какой ответ подденет его больше: утвердительный или отрицательный. Арсений мгновенно напустил на себя выражение полнейшего безразличия, и Антон сдался, махнув рукой: — Коллега. Макар задумчиво перевел взгляд с одного на другого и почесал рыжую бороду: — Ну, честно говоря, лучше бы мужик, потому что кровать в гостевом теперь одна осталась. Но она большая. Нормально же? Арсений возмущённо помотал головой: — Лучше бы две. — Надо две, — согласился Антон, и Макар тяжело вздохнул. Он бросил взгляд на дом, почесал голову и снова повернулся к жильцам: — Ну это надо будет тогда с чердака тахту доставать, собирать её ещё… Может, всё-таки норм на одной будет? — в его голосе звучала мольба. — Шаст, ну не наступит конец света оттого, что ты с мужиком на одной кровати поспишь, а? Антон печально поджал губы и похлопал Макара по плечу: — Наступит, к сожалению, наступит. Тащи свою тахту. Пока хозяин, проклиная всё на свете, отправился на чердак, Антон пристроил Кшиштова в коровнике и уверенным шагом направился к гостевому домику, кивнув Арсению следовать за собой. Гостевое жильё располагалось довольно далеко от основного дома — нужно было пересечь внушительного вида огород и нырнуть в кусты малины, за которыми обнаруживался небольшой, но опрятный домик со свежепобеленным крыльцом и резными ставнями. — Это, конечно, не домик у водяной мельницы в Туссенте, — улыбнулся Антон. — Но тоже неплох, да? Внутри домика места было немного — одну стену занимала действительно внушительной ширины кровать, а у противоположной примостилась небольшая кухонька с трогательными шкафчиками, расписанными подсолнухами. Довольно большое окно выходило в лес, умудряясь одновременно успокаивать и пугать тем, кто потенциально может смотреть с другой стороны. Арсений растерянно опустил ящик с дневниками Варнавы на печку и осмотрелся. — Здесь… мило. Антон обернулся, внимательно вглядываясь в растерянное лицо барда: — А чего ты это таким голосом говоришь, как будто это плохо? Ты же хотел человеческие условия. Тепло, уютно, колодец рядом, банька, малина, парное молочко, хозяин хороший. Идеально же? Арсений улыбнулся, пытаясь отогнать от себя колотящуюся в груди тревогу: — Ага. Возможно, слишком идеально. *** Чародейка Екатерина Варнава оказалась любительницей вести дневники. С одной стороны, это увеличивало шансы найти информацию про её опыт с джиннами, а с другой — Арсений не уставал поражаться её творческой плодовитости. Казалось бы, ну вот сколько можно написать в дневнике? Прошёл день и прошёл, в нём же ограниченное количество часов, сколько там можно написать? Но Варнава не ограничивалась конкретными событиями — её дневники были полны размышлений, воспоминаний, описания идей. Пытаясь разгадать секрет такой писательской плодовитости, Арсений вдруг осознал: чародейке не нужно было писать, если она могла заговорить перо и просто… говорить всё, что приходит в голову. Арсений издал стон боли, позволяя дневнику упасть себе на лицо. — Чего? — отозвался с другого конца комнаты Антон, без энтузиазма перелистывая страницу «Естественной Магии» Рише и Монка. — Она наговаривала тексты, не писала их. Этих дневников тут может быть на сотню лет! — Но у тебя хоть что-то интересное? — зевнул Антон. — Потому что я тут просто засыпаю. Арсений отмахнулся: — Да несвежие светские сплетни разве что. У кого внебрачный ребенок от графа Хрусталёва, кто тайный любовник герцогини Еприкян… — А про то, что баронесса Скулкина спит со своим учителем танцев, не было пока? — внезапно уточнил Антон нарочито весёлым голосом, в котором пытался скрыть нотки ревности. Арсений на провокацию вестись отказался и ответил серьёзно: — Во-первых, это дневник за шестьдесят второй, а с баронессой мы познакомились не раньше шестьдесят седьмого, так что, чтобы это узнать, придётся пробраться ещё через пять лет этой нудятины. Антон повернул голову набок, прикрыв свою книгу, словно только и искал повод перестать читать. Арсений продолжал: — Во-вторых, не был я её учителем танцев. Я был её учителем музыки, танцы так… Шли в комплекте. — И секс на сдачу? — Антон уже даже не пытался замаскировать сквозящую в голосе неприязнь. Арсений нахмурился, садясь на кровать и аккуратно откладывая дневник в сторону: — Это что, внезапный приступ ревности? Антон сполз на стуле ниже, попытавшись спрятать лицо в книге, но безуспешно — он так и не оставил закладку на месте, где читал, и теперь просто потерянно листал страницы. — Не ревности, просто… Ты ничего не рассказываешь про себя. Я тебе все свои ведьмачьи байки пересказал и даже про ребят местами то, что они просили не рассказывать. А мне о тебе остаётся что, узнавать из светской хроники прошедших лет? — он кивнул на стопку дневников, устроившуюся на полу у кровати. Бард потёр переносицу и вздохнул: — И что ты хочешь знать? Список всех моих бывших любовниц? — Да нет, конечно, — голос Антона стал мягче. — Просто разные штуки. Про твою семью. Про детство. Как ты начал заниматься музыкой. С кем у тебя связаны тёплые воспоминания, а с кем плохие. Что тебе снится, когда ты кричишь по ночам. Такие вещи. Арсений подался вперёд: — Я кричу по ночам? — Ну, бывает. Иногда. Почти всегда. Бард с тяжелым вздохом откинулся назад на кровати, падая на подушки. — Извини, наверное, спать мешаю. — Да причем тут это, — отмахнулся Антон, поднимаясь со своего стула. — Просто раньше такого не было, а в последнее время началось. Я волнуюсь немного за тебя. Он пересёк комнату и подошёл к кровати, нерешительно поставив на неё одно колено. С тех пор как Макар притащил в гостевой дом перекошенную тахту, они негласно разделили сферы влияния так: Арсений, как привыкший к роскоши неженка, спит на кровати, Антон, как закалённый походными условиями ведьмак — на тахте. И без спроса заходить в чужие владения считалось моветоном. Да и не хотелось Антону лишний раз думать, от какой мягкой кровати он отказался в пользу узкой скрипучей тахты. Арсений протянул руку, пытаясь зацепиться за рукав ведьмачьей рубашки и подтянуть Антона к себе. Тот приглашение принял и послушно уселся на край кровати, подогнув под себя одну ногу. — Мне снятся кошмары, — признался бард виноватым голосом, словно в этом было что-то стыдное. — Давно? — С тех пор как мы виделись с Фаэтосом, и он… — Арсений помедлил, явно размышляя, стоит ли говорить правду. — И он вернул мне всю память. Антон непонимающе заморгал и даже развернулся на кровати сильнее, чтобы лучше видеть Арсения: — Он что? Вернул память? Про время, когда ты был одержим? Арсений мрачно кивнул: — Скажем так, наши с ним представления о веселье расходятся. Из всего, что я вспомнил, только одна сцена подходит для эротических снов, а весь остальной месяц — для кошмаров. Вот они мне и снятся. Повисло неловкое молчание. Антон помнил, как восстанавливал похождения Фаэтоса по слухам и объявлениям о награде за его голову, и даже тогда было жутко думать обо всём, что демон натворил. Иметь это всё от первого лица с ужасающими подробностями прямо в своей голове, наверное, было чудовищно. Ведьмак потёр переносицу: — Я могу что-то… — Можешь будить меня, — в голосе Арсения звучала напускная бодрость. — Думаю, всем так будет лучше. Так что даю тебе разрешение расталкивать меня, если понадобится. — А ведро воды вылить можно? — улыбнулся Антон и сам удивился, встретив вместо возмущённого взгляда согласие. — Если нужно будет, то можно и ведро воды. Но я надеюсь, обойдётся. *** Шанс проверить, понадобится ли ведро воды, чтобы разбудить Арсения, представился той же ночью. Бард уснул первым, его сморило во время чтения дневников за особо скудный на события период, и он отключился, даже не удосужившись убрать разбросанные по одеялу заметки. За него это, ворча себе под нос, сделал Антон, после чего вернулся к себе на тахту читать «Духов стихии огня», которые, к слову, были написаны куда приятнее, чем «Естественная Магия», и шли легче. Но стоило ему вернуться к чтению, как провалившийся в достаточно глубокий сон Арсений начал тихонько поскуливать в подушку. Они пробыли здесь уже сколько, неделю? И практически каждую ночь всё шло по одному и тому же сценарию: Арсений мирно засыпал, но через какое-то время начинал метаться по кровати и мычать. Иногда даже руками махал. Антон всё боялся, что дойдёт до того, что бард начнёт ходить во сне и всё крушить. Но пока что он только тихонько стонал. Антон нехотя вылез из-под одеяла и направился к кровати. Коснулся трогательно высунувшейся наружу пяточки и позвал шепотом: — Арс? Тот не проснулся. Антон со вздохом забрался на кровать, подбираясь ближе. — Арс, проснись, — рука ведьмака мягко погладила Арсения по плечу, не решаясь толкнуть. И этого тоже было недостаточно. Арсений помотал головой и промычал что-то нечленораздельное, перекатившись на кровати. Антон в задумчивости замер, нависая над ним. Технически ему был дан карт-бланш, можно было хоть толкаться, хоть водой обливаться, но рука не поднималась, да и голос никак не хотел преодолевать порог шёпота. — Ну что с тобой делать, а? Арсений снова перекатился на бок, и Антон торопливо плюхнулся рядом, обхватив его рукой, пытаясь удержать барда от дальнейших передвижений по кровати. — Аксий! Успокойся давай, — прошептал ведьмак, складывая пальцы в знак. На удивление, эта тактика сработала — Арсений двигаться перестал, а ещё через несколько минут затихли и стоны. И что теперь, всю ночь так лежать его держать? Нельзя сказать, что Антон был против. Он поёрзал немного, устраиваясь поудобнее. Лежать поверх одеяла в одном белье было прохладно, но всё равно по удобству эта кровать в разы превосходила его тахту. А ещё тут был Арсений. Антон придвинулся ближе, утыкаясь носом в его шею. Вчера они сделали ещё одну ходку в поместье за книгами и дневниками и вернулись такие чумазые, что Макар безапелляционно послал их в баню. И даже дал Арсению урок по обращению с вениками: показывал на примере Антона, как правильно нагонять горячий воздух, куда опускать веник. Арсений, кажется, совсем его не слушал и лупил Антона что есть сил до тех пор, пока его спина не превратилась в красное месиво, а берёзовые листики не впечатались в кожу. Даже сейчас от Арсения еле заметно пахло липой — свои любимые духи он теперь доставал только на выход, и запахи его теперь стали гораздо разнообразнее. В зависимости от времени дня, он мог пахнуть гарью, потом, мылом, яблоками, но всегда — Арсением. Антон свободной рукой укрыл замёрзшие ноги краем одеяла. Ничего же страшного не будет, если он полежит так немножечко? Он же ничего предосудительного не делает. Про предосудительное ведьмак подумал зря, потому что, стоило про него подумать, как тут же захотелось это самое предосудительное сделать. Но он, конечно же, не собирался поддаваться искушению. Хотя если так подумать — вот что такого случится, если его обнимающая Арсения рука перестанет целомудренно покоиться на одеяле? Если она скользнет под несколько слоёв покрывал и заберётся под тонкую ткань рубашки? Если загрубевшие подушечки ведьмачьих пальцев коснутся тонкой кожи на животе? Что такого случится, если мизинец поведёт вниз, забираясь под резинку белья? И если вслед за ним там окажется вся рука? Арсений, конечно, проснётся и спросит сонным голосом, что Антон делает, хотя это будет и так очевидно, и Антон тогда ответит что-то вроде «Скажи, и я остановлюсь», но Арсений не скажет, и Антон не остановится. Будет целовать подставленную шею, чувствуя, как под губами колотится пульс в сонной артерии, будет оставлять бесстыжие засосы. Будет сжимать горячий твердеющий член Арсения, ненароком пытаясь поправить свой так, чтобы он не тянул за бельё. Будет шарить руками по его телу, жадно изучая каждый санти… — Шаст? Антон вздрогнул, открывая глаза. — Ты чего тут лежишь? — сонно промямлил Арсений, оборачиваясь. — Тебе опять кошмары снились, и я не смог тебя разбудить, — признался Антон, утаивая, что не сильно-то и пытался. — Всё, всё, я проснулся, — проворчал Арсений таким тоном, каким обычно дети убеждают будящих их утром родителей. Антон послушно убрал руку, приподнимаясь на локте. Действительно, если Арсений проснулся, значит, его больше не нужно удерживать на месте, а значит, ведьмаку официально пора было возвращаться на свою скрипящую тахту. — Можешь остаться, — прошептал Арсений так сонно, что сложно было понять, просьба это или утверждение. — С тобой? Спать? — зачем-то уточнил Антон. — А под одеяло можно? А то тут холодно. Арсений явно стремительно проваливался обратно в сон, потому что понять его было сложнее с каждым словом: — Можно, только… без глупостей. Антон поспешно забрался под одеяло, прижимаясь к пышущему жаром Арсению, пока разрешение не было отозвано. Без глупостей, так без глупостей — придётся пока придержать их в своей голове. И Антон силой воли уложил руку поверх одеяла, не давая ей претворить в жизнь желанный сценарий. *** — Ах ты, сучёныш! Арсений проснулся не от ласкового солнца, светящего в окно, и не от пения птиц, а от грохота и зычного голоса Макара. — Я чуть спину не сорвал, таская тебе эту тахту, чтобы ты всё равно со своим мужиком в одной кровати спал?! Ну и нахуя, спрашивается, нужно было меня гонять? Антон подскочил на месте, протестующе махая руками: — Макар, это не то, что ты подумал! Арсений оглянулся, пытаясь понять, как ещё можно трактовать ситуацию: они действительно лежали в одной кровати, пока тахта пустовала. Макар топнул ногой: — Да как не то, если вот я вижу, что я тебе тащил с чердака эту поебень, а ты ей не пользуешься! Чего сразу нельзя было сказать?! — Я пользуюсь, — надрывным голосом уверял Антон. — Это просто сегодня так получилось! И вообще, чего ты заявился сюда без спросу в такую рань? Не ожидавший контратаки Макар опешил: — На рыбалку позвать хотел! А то сидите тут днями со своими горелыми книжками, совсем не отдыхаете. А вы… тьфу. В его голосе сквозила горечь предательства. Антон выбрался из кровати, неловко прикрывая утренний стояк расшитой подушечкой, и подбежал к тахте, попытавшись нырнуть под одеяло. — Всё, видишь, я её использую! Я тут сплю! Макар фыркнул, как будто его забавляла эта попытка доказать, что жильцы не спали вместе. Арсений растерянно переводил взгляд с одного на другого, пытаясь опознать, задела хозяина пустая тахта или всё же то, что он их обнаружил полуголыми в кровати. Потому что если последнее станет проблемой, и им придётся искать новое жильё… — Остолопы, — беззлобно вздохнул Макар. — Давай больше без этой хуйни, а, Шастун? — Да я честно спал на ней! — судя по голосу, Антон чуть не плакал. — И буду спать, там такая сложная тема, мне прям жизненно необходима эта тахта, я не врал! Он распластался поперёк несчастной лежанки так, будто Макар грозился её отнять, хотя тот, судя по жалобам на поясницу, и не собирался снова её куда-то уносить. — «Жизненно необходима», — усмехнулся хозяин. — Ага, как же… Давай одевайся и пойдём червей копать. Заодно и расскажешь, что это там у вас за сложная тема, потому что с того места, где я стою, выглядит всё пиздец просто. *** В чём-то Макар был прав. Не в своей истерике из-за тахты, конечно, а в том, что безвылазное сидение дома в окружении дневников мёртвой ведьмы, пока на улице вовсю бушевала весна, никому на пользу не шло. Арсению начинало казаться, что идея с джинном, при всей её гениальности, тупиковая. Варнава могла месяцы не описывать ничего, кроме светских происшествий, потом кратко упомянуть о новом заклинании для временного уменьшения талии и снова вернуться к бесполезной чепухе, а стопка дневников за шестьдесят второй год неумолимо приближалась к концу. Антон, кажется, тоже особенного удовольствия от поглощения литературы о духах не получал — она навевала на него воспоминания о годах учёбы в Стигге, и он всё чаще обнаруживал, что вместо того, чтобы вчитываться в текст, размышляет о других ведьмаках из Школы Кота, пока глаза бездумно бегают по строчкам. Такие воспоминания сложно было назвать приятными — многие из соратников оправдывали дурную репутацию школы, и вот несколько десятков лет спустя в живых остались только они вчетвером, самые спокойные, меньше всего похожие на тех сумасшедших Котов, которых описывала людская молва. После таких размышлений Антон, как правило, расстраивался и терял фокус, а Арсений терял присутствие духа, когда дочитывал очередную страницу из дневника и не находил там нужной информации. — Не знаю, как Макар хочет, чтобы мы на ярмарку завтра успели, — проворчал Арсений, переворачивая очередную страницу. — Работы — непочатый край. Антон, который почувствовал, что скоро начнет блевать буквами и отвлёкся на то, чтобы смастерить несколько бомб, поднял взгляд над кучкой двимеритовых опилков. — А что, от того, что мы не будем отдыхать, как-то дело быстрее пойдёт? Он, на самом деле, хотел на ярмарку — поговаривали, там будут показывать смешных маленьких лошадок со Скеллиге, и Антону очень хотелось на них посмотреть. За две кроны можно будет даже самому покормить их морковкой — если только они пойдут. — Ну если мы будем шляться по ярмаркам, записи сами себя не разберут, — вздохнул Арсений, перекатываясь на живот, потому что от долгого лежания в одной позе затекла поясница. Антон бросил на барда горестный взгляд, возвращаясь к своим попыткам поделить опилки на пять ровных кучек: — Что там по светским сплетням? Они уже переспали с графом Хрусталёвым? Арсений фыркнул: — Да если бы, двести страниц нудятины и никакого секса. Кто так пишет? Вот послушай. «Саовины второе число. В этой глуши делать нечего, поэтому пришлось согласиться на такое незавидное развлечение, как аукцион в доме вдовы какого-то банкира. Я так понимаю, муженёк её коллекционировал редкости, а она только и ждала, пока он помрёт, чтобы распродать весь этот хлам. Можно представить, в какие пучины отчаяния меня повергает это село, раз даже поход на такое мероприятие кажется мне лучшей перспективой, чем сидение дома. Шла я на него, впрочем, с единственным ожиданием — прибухнуть винишка, глядя, как местные толстосумы дерутся за малахитовые пепельницы. Однако коллекция почившего банкиришки оказалась куда забавнее, чем я думала. Сначала вдовушка пыталась спихнуть какие-то корабли в бутылках и портреты в нелепых рамах, и аукцион был таким же вялым, как пи…» тут что-то зачёркнуто, — пояснил Арений. — Наверное, шутка про хуи не задалась. «Но затем, к моему удивлению, она огласила четвёртый лот…» — голос Арсения дрогнул, и он уставился в текст стеклянными глазами. — Что там? — Антон в нетерпении поёрзал на стуле. — Шутка про хуи задалась? Там хуй? Четвертым лотом был хуй? Арсений продолжил, медленно и ошарашенно: — «Но затем, к моему удивлению, она огласила четвёртый лот — бутылку с джинном, одним из тех, что подчинил себе легендарный чародей Джеоффрей Монк». Антон замер с открытым ртом, позволяя зажатой в зубах ленте из мешковины упасть на пол. Арсений же наоборот подскочил на кровати на ноги и затараторил что есть мочи: — «Само собой, я понимала, что это не может быть настоящая бутылка с джинном — кто такое продаст? Конечно, не каждый сможет подчинить духа себе, но всё равно его мощь слишком велика, чтобы продаваться за шестьдесят кусков на каком-то вшивом деревенском аукционе. Судя по всему, остальные присутствующие пришли к тому же выводу, что и я, потому что ставить на эту безделушку никто не собирался. Но я к тому моменту изрядно накидалась и, чисто чтобы придать мероприятию какой-то динамики, всё же сделала ставку. Какой-то джентльмен мою шутку поддержал и ставку поднял. Мне показалось, что сворачиваться рано, поэтому я ответила на его ставку… Так, слово за слово, я и оказалась обладательницей самой простой бесполезной бутылки за сто восемьдесят тысяч оренов. Ясное дело, никакого джинна в ней нет и быть не может, но часть меня надеется обнаружить там хотя бы боклерское винишко, чтобы было не так обидно просрать такие деньжищи на глупую шутку». Одним богам известно, как у Арсения хватило дыхания на всё это, но, дочитав запись от второго дня Саовины, он рухнул обратно на кровать, издав какое-то вымотанное победное рычание. Антон довольно улыбнулся: — Ну что, поздравляю, три недели копошения в этой писанине не были потрачены зря! Арсений вымученно улыбнулся, снова поднимая дневник к глазам: — «Саовины третье число. Граф Хрусталёв прислал письмо, в котором обещал отвезти меня в Цинтру летом…» — брови Арсения сползли к переносице. — А где?! А где-е-е? Какой Хрусталёв, ты чего, у тебя джинн лежит без дела, а ты про мужиков тут? Он сел на краю кровати, возмущенно листая оставшиеся страницы так, что бумага зашуршала почти жалобно. Антон усмехнулся, обматывая готовую бомбу мешковиной: — Любовь — она такая. — Нахера мне твои размышления про твоего Митю, джинна давай! — скрипнул зубами бард, бешено шаря по страницам взглядом. — Да какая там любовь, они тут вместе всего ничего. Кто так быстро влюбляется? Антон замер, удивлённо приподняв брови, а затем вернулся к бомбе, фыркнув себе под нос: — А сам-то. Бард возмущённо отложил раскрытый дневник: — Чего «сам-то», я в первых встречных не влюбляюсь. — В меня влюбился, — делано дернул плечом ведьмак, пытаясь скрыть улыбку. — В тебя?! — в голосе Арсения звучало искреннее возмущение. — Я в тебя знаешь когда влюбился?! Уже после «Зимородка», после того как ты меня подкараулил. Я до этого думал просто, ну… интересный молодой человек. Потом ты пришёл, и весь этот хорохорящийся вояка с двумя мечами оказался заикающимся котёночком, который голову потерял от одного поцелуя. И это было как-то… трогательно. И вот тогда я только начал про тебя думать в этом ключе. Так что кто ещё в кого… Это ты в меня первый влюбился! Его голос звучал обличительно, будто он только что раскрыл преступление и нашёл злоумышленника. Антон ошарашенно заморгал, переваривая обвинение: — Я?! — Ты-ты, мистер «я никогда ни в кого не влюбляюсь». — Я не говорил, что никогда ни в кого не влюбляюсь, — проворчал Антон, смущённо отводя взгляд. — Я говорил, что никогда ни в кого не влюблялся. На лице Арсения застыло сочетание смущения и нежности. Он закусил губу, пытаясь остановить улыбку от попытки захватить его лицо, но безуспешно. Нужно было срочно на что-то отвлечься, и он пробурчал: — Пойдём завтра на ярмарку смотреть на твоих пони. Антон кивнул, довольно улыбаясь, и кудрявая чёлка упала ему на нос. Пони, к сожалению, никак не помогли снизить градус нежности в комнате, и ведьмак неловко откашлялся: — Что… Что там по джиннам? Дав себе ещё несколько секунд на то, чтобы полюбоваться на Антона, Арсений заставил себя вернуться к дневнику: — «Саовины восемнадцатое число. Вот это фокус! Моим запасам вина настал конец, и я решила откупорить ту бутылку, которую купила на том нелепом аукциончике и привезла с собой домой, как напоминание о том, какой тупенькой я бываю, когда напьюсь. В ней явно что-то было, ну и бутылка была винная. Пришлось даже со штопором помучиться, прежде чем я её открыла. И что бы вы думали? В этой чертовой бутылке и правда оказался джинн! Я к такому была совсем не готова, ясен пень. Я стою в кружевном пеньюаре со штопором, и на меня орёт огромная синяя башка. Я на автомате его саданула заклинанием самообороны — так этот дурень выбил мне окно и улетел всё крушить. Расхерачил пасеку Майерсдорфов и смылся — теперь придётся им платить, а я осталась и без винишка, и без джинна». Последнее предложение Арсений дочитал таким сокрушённым голосом, что у Антона нога дёрнулась, и он почти поднялся с места, чтобы подойти и успокоить барда, но в последний момент заставил себя остаться на месте. Арсений откинулся обратно на подушки, драматично возводя глаза к потолку: — Я так и знал. Это всё было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Антон почувствовал, что нужно ответить что-то утешительное, но что именно сказать, не знал, поэтому промычал: — Ну… Подумаешь, улетел. Может, она там позже его найдёт. Или другого купит. Там же ещё двенадцать лет дневников. Он запнулся, осознавая, что его слова звучат так, словно им снова нужно погрузиться в работу с головой без права на отдых, и уточнил аккуратно: — Но мы же всё равно пойдём на ярмарку завтра? — Пойдём, — бесцветным голосом отозвался Арсений. — И я знаешь, что там куплю нам? Сосательных петушков. Потому что мы сосём, Антон. *** Смешные маленькие лошадки со Скеллиге произвели фурор на ярмарке, и Антону пришлось стоять в очереди, чтобы заплатить две кроны за право покормить такую лошадку. Но к моменту, как его очередь подошла, лошадку покормили уже столько раз, что она со скучающим видом отвернулась от протянутого сахарного кубика, разбив Антону сердце. Оставалось только погладить её по коричневому носу под испепеляющим ревностью взглядом привязанного у изгороди неподалёку Кшиштова. — Мама, а что дяденька ведьмак делает с лошадкой? — раздался звонкий детский голос неподалёку. — Он её украдёт и сделает лошадкой-ведьмаком? Ну вот, опять байки про кражу детей, на этот раз хотя бы лошадиных. Антон обернулся на голос, намереваясь объяснить, что никого он красть не собирается и что даже за то, чтобы пони погладить, он уже заплатил две кроны. — Какой страшный! — взвизгнул ребенок, и мать прижала его к себе, причитая: — Не смотри, Уве, не смотри! А то дядя ведьмак и тебя украдёт! Антон развернулся, возмущённо уперев руки в бока: — Да больше мне делать нече… — договорить он, однако, не успел, почувствовав, как на запястье сжимается рука Арсения, пытающегося оттащить его в сторону. — Пошли-пошли. Ты же знаешь, как это заканчивается. Антон обиженно поджал губы: — Я думал, хоть ты на моей стороне. Убедившись, что любопытный ребенок вместе с мамашей скрылись из виду, Арсений остановился за палаткой с подковами. — Я всецело на твоей стороне. Но это никак не влияет на тот факт, что одной такой мадам хватит, чтобы нас обоих выперли с ярмарки от греха подальше. А ты мне ещё обещал в конкурсе с яблоками в воде приз выиграть, забыл? Антон бросил взгляд на помост, куда как раз сейчас таскали вёдра с водой, наполняя кадки, подготавливая всё к конкурсу. На кособокой табуретке позади чернел начищенными бочками новенький чугунный казан, который обещался в награду самому проворному вылавливателю яблок. Одним богам было известно, зачем Арсению понадобился этот казан, но, судя по его энтузиазму, это был именно тот подарок, которым можно было завоевать его сердце. — А сжульничать можно? — подмигнул Антон, постукивая мизинцем по крышечке эликсира, но сразу же получил в ответ удар тыльной стороной ладони в грудь. — Нет! Всё честно чтобы! Антон нахмурился и почесал нос: — Подожди, а что мне будет, если я выиграю? Ты получишь казан, а я что получу? Можно хотя бы… ну там… поцелуй? — А-а-абсолютно нет, — бард ответил так быстро и так уверенно, что даже было как-то обидно. — Я же говорил… — Да-да, между нами ничего нет, — повторил Антон заученным голосом, закатывая глаза. — Мы просто живём вместе, проводим всё свободное время вместе и спим в одной кровати, как делают все платонические друзья. Арсений несогласно приподнял брови: — Ну в кровать к себе я тебя не звал, если что. Ты сам приходишь. — А ты не прогоняешь, — пожал плечами Антон, глядя в голубые глаза барда с вызовом. Тот выдержал лишь несколько секунд этого взгляда, а после смущённо отвернулся, бормоча себе под нос что-то неразборчивое. — Что-что? — уточнил ведьмак. — Говорю, ларёк с мёдом открылся, — и ежу было понятно, что Арсений бормотал себе под нос совсем не это. — Пойду поспрашиваю Майерсдорфов, известно ли им что-то ещё про эксперименты Варна… — А-а-абсолютно нет, — спародировал его тон Антон, хватая барда за рукав. — Если хочешь, потом к ним отдельно съездим, но сегодня мы договаривались отдохнуть, а не работать, так? Арсений на секунду заморгал, размышляя, что ответить, а затем напустил на себя печальный вид, жалостливо поджав губы: — Очень сложно… Отдыхать и наслаждаться жизнью… Без казана… — О господи! — Антон отпустил его руку и закатил глаза. — Да дался тебе этот казан! Ты его потом с собой собираешься таскать? Или тут уже обживаешься? Бард пожал плечами: — А что такого? Это полезная вещь. Многофункциональная. Можно сварить что-то, можно потушить, можно квашенную капусту им прижимать, можно… Ведьмак издал сломленный рык: — Да будет тебе твой казан, будет. Где там эти ваши яблоки? Давайте их сюда! Я им покажу, на что способен этот рот! День выдался длинный и насыщенный — такой насыщенный, что Арсений уснул ещё до ужина, поверх покрывала и одетый. Новенький казан торжественно поставили на полку, где, Антон подозревал, ему и было суждено простоять остаток своей казаньей жизни без дела. Слабо верилось, что только отсутствие казана останавливало их от того, чтобы ринуться в пучины кулинарии. *** Спал Арсений снова беспокойно. «В кровать к себе я тебя не звал» — ага, как же. А что с ним тогда делать, если он каждую ночь начинает кричать во сне? Антон кинул короткий взгляд на мечущегося по кровати барда. Вот допустим, никто не будет лезть к нему в кровать, и что дальше, всю ночь слушать, как он страдает? — Сомнум, — мрачно буркнул Антон, не поднимаясь со своего места. Предсказуемо, использовать усыпляющий знак на спящем оказалось что мёртвому припарки. Арсений не провалился ни в какой более тихий сон, а продолжил поскуливать в подушку. Антон подождал минуту, пока энергия не вернулась к предыдущему значению, и продолжил перебирать знаки: — Аксий. Успокаивающий знак своё дело знал — как и в первую ночь, он заставил Арсения расслабиться и затихнуть, опадая на подушки. Проблема была только в том, что через пять минут тишины он снова начинал метаться по постели. Антон даже не был уверен, что в эти пять минут ему не снились кошмары — возможно и снились, просто не вырывались в реальность. Когда Арсений снова издал слабый стон, Антон со вздохом поднялся со своего места, откладывая книгу. Подошёл к кровати и остановился рядом, присаживаясь на корточки. — Арс. Арс. Ресницы барда дрогнули, и он приоткрыл глаза, издав слабое: — М? — Ты опять кричал. Арсений растерянно огляделся, пытаясь понять, почему в этот раз его всё-таки разбудили, и почему Антон стоит у кровати, а не лежит рядом. — Ты сказал не забираться к тебе в постель, — пояснил ведьмак, не дожидаясь вопроса. — Нет, я такого не говорил, — проворчал Арсений, садясь на кровати. Ах вот теперь как. Антон опустился на краешек кровати: — Что тебе снится хоть? Арсений ещё явно не до конца проснулся и отрешённо разглядывал свои руки. Вид у него был потерянный, словно он пытался сопоставить две реальности и определить, какая из них настоящая. — А? А. Фаэтос, всё что… он сделал. От первого лица. — Например? — уточнил Антон. Арсений поморщился, явно не желая облекать свои кошмары в слова: — Ты же там был, можешь себе представить сам. — А я в твоих снах есть? — поинтересовался Антон, повторяя пальцем узоры, вышитые на покрывале. — Есть, — кивнул бард без ожидаемой игривости. — Я там тебя душу. Антон непроизвольно потёр шею — это воспоминание у него тоже было спрятано подальше в глубины памяти, и приятного в нём было мало. — Сегодня Виктор снился, — проговорил Арсений тихо. — Это которому ты денег должен был? Кивок. — Самое противное в этих снах, — попытался сформулировать Арсений. — Это не картинки и не ощущения, хотя в них тоже мало приятного. Это его радость, которую я чувствую как свою. То, как он упивается своей жестокостью. Я как будто всё ещё заперт с ним в шкафу, но мне дают смотреть, и я чувствую одновременно и свой ужас, и его эйфорию, когда он затягивает петлю на шее Виктора; когда он протыкает кого-то ножом, а вытаскиваю нож уже я. Антон напряжённо замер, не поднимая взгляд от узоров на покрывале. — Что, жалеешь, что спросил? — горько усмехнулся Арсений. — Нет, — ведьмак заставил себя поднять взгляд. — А когда я рядом сплю, тебе ничего не снится? — Снятся обычные сны. Вчера снилось, что я лошадь, которая потеряла свои копыта. Тоже немного тревожно, но всё равно намного лучше. Жаль, я так и не узнал, нашёл ли я свои копыта. Антон протянул руку, неловко кладя ладонь на ладонь Арсения и успокаивающе похлопывая по ней. — Я уверен, что ты ещё найдёшь свои копыта. — Навряд ли, если мне снова будет сниться вся эта резня, — протянул Арсений, поднимая выжидающий взгляд на лицо Антона. Это намёк? Это намёк. Антон попытался скрыть улыбку, с деланным недовольством стягивая с себя сапоги: — Хорошо. Хорошо. Я помогу тебе с поиском копыт, но прошу зафиксировать, что на этот раз всё-таки это ты меня позвал к себе в кровать, идёт? И Арсений усмехнулся, откидываясь обратно на подушки: — Идёт. *** Конец апреля выдался на удивление тёплый. После визита к Майерсдорфам выяснилось, что Варнава не возвращалась к мыслям о джиннах как минимум следующее десятилетие, а значит, существенный кусок дневников можно было пропустить без зазрения совести. Макар щедро позволил натянуть гамак между деревьями за домом, и теперь днём до самого вечера, пока не становилось слишком прохладно, Арсению можно было читать на свежем воздухе, покачиваясь в гамачке. Антону же в качестве расплаты за гамак можно было только помогать Макару чинить сарай, подозрительно завалившийся на один бок после того, как сошёл снег. — Земля просела, — с видом эксперта заключил Антон. — Мож у тебя кроты тут хозяйничают? Макар озадаченно почесал затылок: — Тогда бы норы были. Да я думаю, он от старости перекосился. Этот сарай тут знаешь сколько уже? Но поправить надо, а то там все полочки поехали, и всё падает постоянно. На, держи. Антон со вздохом принял кусок доски, который планировалось подложить под провалившуюся стенку сарая. Надолго эта конструкция явно ситуацию не исправит, но хозяин — барин. Стоило Макару приподнять край сарая лопатой, словно рычагом, как их напряженное кряхтение было прервано радостным криком Арсения: — Нашёл! Нашёл! Он спешил к ним через огород, от нетерпения перепрыгивая через грядки, и с каждым прыжком тряслись огромные поля его соломенной шляпы. В этой нелепой шляпе, которую Макар тоже откопал у себя на чердаке, бард выглядел словно отдыхающий на курорте, пока остальные корячились с починкой сарая. Но правда была в том, что Антон был готов разобраться ещё с десятком сараев, если это только значило, что его перестанут душить занудными буквами из пыльных томов. Арсений победоносно тряс рукой с дневником — судя по состоянию обложки, одним из поздних: — Сам не верю, но, кажется, нашел! — Ебашь! — велел Антон, подсовывая доску под приподнятый Макаром край сарая. Бард откашлялся, словно собирался декламировать стихи, и начал, включив свой театральный голос: — «Велена день тридцатый. Саша продолжает донимать меня вопросами про день рождения…» — Кто такой Саша? — уточнил Антон, сразу же потерявший нить повествования. — Мужик её новый, — Арсений закатил глаза, словно Антон вместе с ним продирался через стопки дневников и должен был знать всех персонажей наизусть. — Ага, так, и? — «Саша продолжает донимать меня вопросами про день рождения, а я не хочу ему отвечать, потому что не хочу афишировать тот факт, что мне исполняется сто девяносто восемь. Он умолял хотя бы сказать, юбилей это или нет, и меня чёрт дернул сказать, что юбилей будет через два года. Теперь этот балбес решил, что мне тогда будет сорок. Ну не прелесть ли? Спросил, что мне дарить — попросила бутылочку хорошего джина. Всё-таки, алкоголь универсальный подарок». — И чего в этом такого? — не понял Антон. — А того! — Арсений быстро пролистал до следующей закладки, — «Саовины день пятнадцатый. Кажется, я совершила серьёзную ошибку. Прошло уже недели три, как Саша уехал за моим подарком. Неужели так сложно отыскать хороший алкоголь? Я начала спрашивать у друзей, и выяснилось, что этот дурень решил, что мне вместо бутылочки джина нужна бутылочка с джинном. Ага, который гений воздуха, с таким джинном. Нет, я, конечно, не откажусь от такого подарка, тем более, что я после прошлого раза гораздо лучше разобралась в этой теме и теперь не была бы такой дурой, как двенадцать лет назад. Но посылать Сашу за джинном? Я что, совсем стерва? Сижу вот теперь волнуюсь за него. Связи с ним нет». Антон почесал нос: — Так, а потом этот Саша вернулся с джинном, и жили они долго и счастливо? Арсений одарил ведьмака скептичным взглядом: — Да конечно. «Саовины день тридцать седьмой. Я долго металась между злостью и отчаянием, но сейчас мне хотелось бы верить, что Саша сам бросил меня и сбежал, потому что знать, что он погиб из-за моей прихоти, было бы невыносимо. Вчера я купила у какой-то подозрительной бабки кристаллы, которые помогают выследить человека. Не знаю, работают ли они, потому что они мне указали, что Саша где-то под Марибором и что он… не жив. Я не хочу в это верить, поэтому выберу верить, что бабка просто торгует палёными кристаллами. Мне, помимо прочего, сегодня ещё сказали, что она, по слухам, сдаёт клиентов Охотникам за колдуньями. Надеюсь, меня эта участь обойдёт стороной». — Так, а дальше что? — с неподдельным интересом спросил Антон, но осёкся, когда Арсений повернул к нему дневник с пустыми страницами. — Это… последняя запись? — Выходит, что так, — вздохнул Арсений. — Чё-то грустно как-то, — внезапно подал голос Макар, всё это время придерживающий сарай. — Они оба, получается, сгинули из-за этого джинна, который и не нужен никому был? — Получается, что так, — мрачно подтвердил Антон, ловя взгляд Арсения. Как бы и они оба не сгинули в погоне за этой сумасшедшей идеей. Но на лице Арсения была только решимость: — Теперь у нас есть хоть какая-то конкретика! Нужно только понять, что стряслось с этим Сашей, и где именно под Марибором он пропал. — Так понятное дело, где, — зевнул Макар, заставляя обоих охотников за джиннами повернуть к нему голову. — Небось, в пещерах этих где-то и лежит там. Антон нахмурился: — Ты знал его, что ли? — Сашку? Так да. Он же не граф какой-то, он из местных, молочников сын. Мы уж не то чтобы совсем друзьями были, но я знал, что он тогда собирался для своей зазнобы искать какую-то безделушку и специально для этого в Темерию собирался. Я не знал куда, но он просил у меня мой старый спальник, говорил, в пещерах придется ночевать, а зимой-то холодно. — А спальник как выглядел? — с интересом следователя уточнил Антон, чувствуя, что эта информация может пригодиться. Макар пожал плечами: — Да обычный. Зелёный, стеганый, с парой заплаток. Антон повернулся к Арсению, чтобы попросить зафиксировать описание спальника в заметках, но мгновенно забыл, что хотел сказать — настолько сбивало с толку лицо барда, находящегося в полном восторге. — Ты понимаешь, что это значит? — затараторил Арсений радостно. — Что бутылка с джинном может ждать нас уже сейчас в пещерах под Марибором! Антон вымученно улыбнулся. Было приятно осознавать, что их расследование принесло плоды, но мысль о том, что им скоро придется сорваться с места и отправиться в путь, почему-то отдавалась неприятной тяжестью в солнечном сплетении. *** Разговоры о скором отъезде на этом не закончились. Антон видел, что Арсений вместо дневников перешел к изучению карт Темерии и попыткам выяснить, где, по мнению Александра, должен был находиться предполагаемый джинн, чтобы спрогнозировать маршрут его экспедиции. И с каждым довольным восклицанием, с каждой пометкой на карте Антон ощущал, как на него наваливается удушающее ощущение заканчивающегося отпуска. Раньше такого не было — когда они с ребятами после зимовки выползали из Ласточкиного Гнезда, он был рад вернуться к делу. Но раньше и не было Арсения рядом. Не было возможности засыпать и просыпаться рядом с ним. Носить ему яблоки. Готовить с ним. Играть в кости на то, кто будет мыть посуду. Смотреть, как отблески пламени танцуют в его глазах, когда он растапливает печку. — Что-то ты так радуешься, как будто мы уже практически разобрались с проклятием, — выдохнул закончивший мыть посуду после ужина Антон, прислоняясь к натопленному боку печи. — Ты разве не понимаешь? — рука Арсения с записной книжкой победоносно затряслась над его головой. — Это значит, что мы наконец-то сможем выбраться из этой дыры! — Мне нравится в этой дыре, — тихо ответил Антон, опустив взгляд. — Здесь, конечно, скучновато и библиотека так себе, — он кивнул на увесистые тома по магии в углу. — Но компания хорошая. И казан уже есть. Почти как дома. На лице барда застыло непонимание. Он опустил записную книжку на стол и поднялся с места, подходя ближе. — В смысле? Антон? Это всё же для того, чтобы мы могли делать что захотим? Быть там, где захотим? Антон заставил себя поднять взгляд, сталкиваясь с отблесками огня в глазах барда. Он же дал себе обещание больше не разговаривать с неодушевлёнными предметами, смотреть в лицо. — Я уже там, где хочу, и делаю то, что хочу. Арсений моргнул, не отводя взгляда. Тишину нарушал только размеренный треск дров в печи. — И тебе этого достаточно? — голос у барда был очень серьёзный, а взгляд тяжелый и внимательный. — Да, — хрипло ответил Антон, облизнув пересохшие губы. Соврал, конечно. Антон знал, что врёт, и знал, что Арсений знает, что он врёт. Если бы ему было этого достаточно, он бы не выпрашивал поцелуи за казан. Не вёл бы носом и губами по бледной шее, когда Арсений засыпал. Не задерживал бы пальцы, пытаясь продлить даже случайные и невинные прикосновения. Нет, в какой-то момент Антону почти удалось убедить себя, что ему этого достаточно. Но это был момент, когда Арсений уехал на вечер в Новиград, и его не было рядом. Стоило ему вернуться, и под солнечным сплетением снова начинало тянуть от невозможности прикоснуться к нему так, как хотелось. Не мимолётом. Не случайно. Но сейчас он стоял, прислонившись к тёплой печи, и врал, бесстыдно врал прямо в лицо: — Да. Взгляд Арсения не пробежался, но медленно, чинно прошёлся по лицу Антона, словно изучая его. Бард кивнул, и на лице его появилась горькая улыбка: — Шаст, вот ты пиздун, блин. Он придвинулся так близко, что кончик его носа почти касался носа Антона. Тот замер, усилием воли заставляя себя не отклоняться назад и не подаваться вперёд. Это провокация? Это определённо провокация. Ресницы Арсения дрогнули, исполосовав его щёки длинными тенями. Он поднялся на носочки и почему-то набрал в легкие воздуха, как будто собирался прыгать в ледяной омут. А может, в каком-то смысле и собирался. Арсений придвинулся ближе, позволяя своим губам коснуться губ Антона, и тот растерянно заморгал, не в силах понять, что происходит, не в силах решить, что делать. Не было в этом поцелуе какого-то водоворота страсти, какой-то взрывной импульсивности, чтобы можно было списать его на случайный порыв. Зато была тихая, печальная нежность. Даже губы не раскрыл — просто прижался своими к чужим. Арсений отодвинулся назад, поднимая взгляд на опешившего ведьмака и закусывая губу. Как будто ждал — чего? Реакции? Отказа? Расплаты за непослушание перед проклятием? — Смотри, по-моему, кракены так и не начали падать с неба, — хрипло проговорил Антон, робко улыбаясь. — Не начали, — серьёзно согласился Арсений и через секунду почувствовал, как его щёки сминаются под тёплыми ладонями, а лицо тянут выше. Совершенно непонятно было, почему всё это время его нельзя было целовать, а сейчас — можно, но Антон не собирался ставить происходящее под вопрос. Он собирался воспользоваться этим шансом, собирался целовать в ответ и хвататься за воротник, и тянуть на себя, и шумно выдыхать носом ему в щёку, и покрывать поцелуями всё лицо Арсения. Но точно не спрашивать, почему ему это всё позволяют. Арсений со смехом вывернулся из сжимающих лицо рук: — Ай, борода колется! Антон испуганно замер, пытаясь понять, как ему сделать так, чтобы борода не кололась. Воспользовавшись замешательством ведьмака, Арсений схватил его за рубашку и потянул на себя, обхватывая его шею свободной рукой. Прильнул, прижался, повис, словно хотел утянуть за собой. И — утянул, уронил на тахту, едва не промахнувшись. Тахта жалобно вскрикнула, и Антон вскрикнул тоже (но менее жалобно) — когда, наткнувшись поясницей на угол матраса, чуть не упал на пол. — Прости, прости, — засмеялся Арсений, суетливо пытаясь подтянуть его повыше. — Я тебя сейчас сам уроню! — пригрозил Антон, пытаясь опрокинуть смеющегося Арсения рядом с собой. Но тот, словно неваляшка, уклонился, вместо этого оказавшись сверху, пригвождая Антона к панически скрипящей тахте. Кто бы знал, что лучший вид на Арсения — из-под Арсения? На него хотелось смотреть, не моргая, чтобы не упустить ни мгновения. Казалось, любое неосторожное колебание ресниц может спугнуть это наваждение. Но Антон осмелился протянуть руки вверх к лицу Арсения, и тот с мягкой улыбкой наклонился вниз, позволяя притянуть себя к губам ведьмака, несмотря на колючую бороду. Бледные пальцы уцепились за рубашку Антона, вытягивая её из брюк, забираясь под тонкую ткань, обжигая раскалёнными ладонями. Ведьмак никогда не интересовался, каково это быть кубиком льда, тающим на раскалённой сковороде, но сегодня узнал — очень приятно и вместе с тем очень беспомощно. Но настойчивые горячие руки Арсения на достигнутом не остановились. В тишине оглушительно бряцнула пряжка ремня, и Антон, сам того не осознавая, испуганно вжался в тахту. Наверное, если сложить между собой все разы, когда он думал о том, как это произойдёт, счёт пошёл бы на тысячи. У него в голове был заготовлен сценарий, в котором Арсений стонет под ним где угодно — во дворце, в лесу, в бане, на балу, в пещере; на полу, на столе, в ванне, да хоть на дереве. Но самый реалистичный сценарий, который разворачивался сейчас, заставлял сердце в ужасе колотиться в горле. Что, если в самый ответственный момент всё пойдёт не так? Что, если он ещё долго не будет готов? Или наоборот, если всё закончится слишком быстро? Но Арсений, кажется, не замечал того первобытного ужаса, который захватил Антона. Расправившись с ремнём, его рука юркнула под бельё, мягко ложась на ещё не вставший член Антона. — Я обещал взять с тебя расписку! — выпалил ведьмак в панике. — Что? — Арсений замер, чуть отстраняясь, чтобы посмотреть Антону в лицо. Руку, впрочем, не убрал. — Расписку на трёх страницах, что ты — это ты, и ты хочешь заняться со мной сексом, — серьёзно кивнул Антон. Арсений закусил губу, улыбаясь: — Ты сейчас допиздишься, — и предупреждающе сжал руку на твердеющем члене Антона. Но Антон уцепился за эту мысль, как за спасительную соломинку, и отпускать не хотел: — Пожалуйста, Арс, хотя бы на словах. Брови Арсения дрогнули, словно он на секунду позволил какой-то серьёзности пробиться сквозь его игривый настрой. Он наклонился ниже, выдыхая Антону в губы: — Я это я, и я хочу, чтобы ты выебал меня так, что от моих криков потолок в старой лаборатории окончательно обвалится. Антон растерянно моргнул: — Но старая лаборатория в Ласточкином Гнезде… В сотнях километров отсюда… — Тогда тебе придётся очень хорошо постараться. Антон не смог сдержать улыбку, запуская руки под шелковую рубашку барда. Ощущение его нежной кожи под пальцами пьянило — настолько, что Антон почувствовал, как его бьёт крупная дрожь. Он помотал головой и прикусил в поцелуе губу Арсения, пытаясь прогнать панику из головы, но вот что было странно — Арсения тоже била дрожь. Вряд ли он боялся, возможно, от возбуждения? Так вообще бывает? Антон замер, прислушиваясь к ощущениям. И понял — дрожал дом. Тихая вибрация переросла в мелодичный звон тарелок, нарастающий гул и подозрительный рокот. Здесь неладное заметил и Арсений, поднимая голову и напряжённо прислушиваясь. Но прислушиваться было поздно — с оглушительным грохотом и треском дом заходил ходуном, после чего начал проваливаться под землю, роняя по пути все незакреплённые предметы и расшвыривая мебель по углам. Оконные стёкла посыпались на пол под гнётом валящихся в дом булыжников и земли. Арсений чудом успел уклониться от летящего ему в голову казана, но лишь потому что сам полетел на пол, а вот куда летел пол — было не понятно. — Это землетрясение? — крикнул он, почти не слыша собственного голоса. — Это пиздец! — Антон не знал, как классифицировать происходящее, поэтому классифицировал как единственную подходящую категорию. Дом складывался как карточный домик, и невозможно было понять, ушел он под землю на метр или на километр. Прикрывая голову, чтобы не схлопотать ещё каким-то предметом посуды по черепушке, Арсений подполз к окну на четвереньках, пытаясь выглянуть наружу через выбитую раму. — Ты знаешь, — признался он, когда грохот прекратился и дом как будто бы остановил своё стремительное падение. — В какой-то момент я подумал, что на нас и правда гигантские кракены падают. Но я признаю, что был не прав. Это гигантские многоножки. — Что?! Антон с ужасом наблюдал, как Арсений подхватывает казан словно щит, отпрыгивая от окна, за которым виднеются гигантские жвала. Только теперь, когда падение прекратилось, можно было понять, что амулет на груди всё это время скакал как бешеный от присутствия чудовищ. Антон осмотрелся, пытаясь найти в куче хлама, сваленного на полу, свою перевязь с мечами. Она должна была висеть на спинке стула, но стулья давно повалились на пол, а мебель покинула свои места и теперь сгрудилась в одном углу. Антон принялся шарить руками по полу в надежде наткнуться на мечи. — Арс! Это сколопендроморфы, они ядовитые. Давай осторожнее, а то будет как в прошлый раз! — прокряхтел он, пытаясь добраться до угла, в который свалились все незакрепленные предметы в доме. — А практические советы будут? — проворчал бард из-за казана. — Будут! Они слепые! Замри и не отсвечивай! Сказать было проще чем сделать — двое сколопендроморфов с шипением лезли в дом через окна, и на подходе явно было ещё несколько их друзей. Антон на скорую руку отогнал их огнём ведьмачьего знака, продолжая искать мечи. — Шаст! Держи! — Арсений всё же нарушил указание не отсвечивать, но всё это ради того, чтобы толкнуть по направлению к Антону обнаружившуюся неподалёку перевязь с мечами. Антон выхватил серебряный меч из ножен и кинулся к окну. Лезвие чиркнуло по жвалам, заставляя недовольную многоножку зашипеть и выплюнуть струю кислотно-желтого яда. — Осторожно! — успел выкрикнуть Антон, и Арсений чудом натянул казан на голову, закрываясь от ядовитых брызг. — Я нихера не вижу! — признался бард, и Антон только сейчас понял, что различает очертания мебели и врагов лишь благодаря ведьмачьему зрению. Провалились они, судя по всему, в какие-то подземные норы или пещеры, и единственный свет, который до них доходил, пробивался сверху через разломы в крыше. Разрубив одного из сколопендроморфов пополам, Антон позволил себе обернуться, чтобы зажечь знаком хотя бы валяющуюся у ног барда лампу. Второй сколопендроморф решил незамедлительно воспользоваться этой заминкой и стремительно полез внутрь, но тоже был встречен серебряным клинком между жвал. — Так, я сейчас, — прокряхтел Антон, выбираясь из освободившегося окна наружу в полость пещеры. Арсений прижал к себе лампу, всё ещё прикрываясь казаном, и врос в угол между кроватью и опрокинутым шкафом. Судя по тому, как снаружи загрохотало эхо от взрывов, они действительно упали в какую-то пещеру, а не просто немного просели. Кроме взрывов раздалась пара нецензурных вскриков, вряд ли за авторством многоножек, лязг меча и какой-то противный писк. А затем всё затихло. Арсений замер, нервно сглотнул. Битва остановилась, потому что закончились сколопендроморфы или… ведьмаки? Несколько мучительных мгновений спустя, покосившаяся дверь дома открылась, и в проёме, пригибая голову, всё-таки появилась фигура Антона. — Всё? — уточнил Арсений и увидел в жидком свете лампы, как темная фигура утвердительно кивает. — Пока всё. Давай выбираться. Чтобы вернуться на поверхность, пришлось немного расширить дыру в крыше и пододвинуть шкаф, который должен был послужить ступенькой. Антон был готов к тому, что Арсения придётся подсаживать, но не успел этого даже предложить — бард юркнул в разлом с ловкостью хорька. А вот самого Антона пришлось подтягивать сверху с неэлегантным кряхтением и угрозами доломать крышу окончательно. Снаружи место происшествия выглядело внушительно — дом словно провалился в огромную яму, печально выглядывая наружу лишь коньком крыши. Через огород к ним спешил Макар, и исходящее от него отчаяние можно было ощутить даже на таком расстоянии. — Ой бля… Это что… Это как… Сука-а-а-а… Вы живы? Антон отряхнулся, только сейчас застегивая штаны. Оказывается, всё это время он бегал с расстегнутой ширинкой. — У тебя… У тебя под участком норы сколопендроморфов, — поведал ведьмак, пытаясь перевести дыхание. — Зато… эммм… погреб можно сделать просторный, — попытался найти положительную сторону Арсений. Макар подошёл к краю обвала, с тоской разглядывая покоящиеся на дне обломки дома: — А эти… сколопедо… всё? — Всё, — утвердительно кивнул Антон. — Зато мы точно знаем, что это не кроты. Макар повернул на него голову, и по выражению его лица было сложно сказать, собирается он рассмеяться или швырнуть Антона в провал. Но через пару секунд напряжённого молчания хозяин прыснул и начал хохотать, поставив руки на колени. Арсений подхватил, и Антон уже вступил в это трио истеричного смеха последним. Вряд ли этот взрыв хохота был обязан своему появлению шутке про кротов, скорее это был выплеск эмоций после накопившегося стресса, но в любом случае было приятнее ощущать, как щёки болят от хохота, нежели от ссадин. — Блин, засада, — вздохнул Макар, вытирая выступившие у уголков глаз слёзы. — Ещё и на ночь глядя. Я вас не выгоню на улицу, конечно, но, честно говоря, могу вас положить только в коровнике. Рассудив, что искать ночлег в другом месте, когда дело идёт к полуночи, было бы так себе идеей, гости согласились на вариант с коровником. Пришлось только немного повозиться, сходив за лестницей и достав из обломков хотя бы одеяла и пару подушек. Арсений из разлома в крыше появился с казаном, утверждая, что это теперь его счастливый казан, который спас ему жизнь. Когда все улеглись спать, и Макар ушёл в дом, время давно было заполночь. Пришлось кинуть покрывало поверх стога сена в углу коровника и устроиться рядом, но Антон был не против. Он протянул руку, пытаясь обнять лежащего рядом Арсения, но тот отпрянул, словно боялся обжечься. — Давай без этого. — Чего? — Антон обиженно замер с занесенной над плечом барда рукой. — Давай даже трогать друг друга не будем. Антон разочарованно убрал руку под щёку и с понимание вздохнул: — В коровнике настроение не то, да? Здесь и правда было сложно настроиться на романтический лад: две коровы Макара пахли как положено домашнему скоту, сено кололось даже сквозь покрывало и одежду, а Кшиштов внимательно следил за ними из угла взглядом строгой учительницы. Но брови Арсения удивлённо изогнулись: — В коровнике?! Да не в коровнике дело, Шаст. Ты что, не понял, что случилось? Антон медленно моргнул, поджимая губы: — Опять будешь говорить, что это твоё ебучее проклятие? — Ну а что ещё? — зашипел бард, пытаясь не повышать голос. — Сам подумай, стоит мне на пять минут расслабиться и позволить себе лишнего, и весь дом уходит под землю. В прошлый раз кра… кейран появился, когда я почти тебя поцеловал. В этот раз — когда… Ну ты понял. Ведьмак раздражённо выдохнул, чувствуя, как раздуваются ноздри: — Ты хочешь во всем видеть закономерность, которой нет. Это всё ещё может быть просто совпадение. Хочешь сказать, эти пещеры под участком появились в тот самый момент, когда мы поцеловались? А до этого их там не было? А сарай? — Да в том-то и дело, что эти пещеры там, может, были лет двадцать, но обвалилось всё почему-то ровно в тот момент, как я сказал, что хочу тебя. Ну сколько тебе таких совпадений нужно, Антон? Сколько стихийных бедствий должно произойти, чтобы ты поверил? Антон вздохнул, переворачиваясь на спину: — Сколько угодно, я всё равно не поверю, что это проклятие работает так буквально. — Баран упрямый, — проворчал Арсений в подушку, но в интонации его была слышна пробивающаяся нежность. — Но, — продолжил Антон. — Если ты просишь тебя не трогать, то я не буду тебя трогать. Не из-за проклятия, а потому что ты просишь. Так понятно? — Сойдёт, — вздохнул Арсений, сонно закрывая глаза и оставляя Антона с тоской смотреть на лицо барда в темноте коровника. *** Арсений настоял на том, чтобы выехали они рано. Он вообще рассчитывал свалить до того, как проснётся Макар, но недооценил то, насколько рано встают люди, которым нужно доить коров. Из-за этого Антон застрял невольным свидетелем неловкой сцены, в которой чувствующий себя виноватым бард пытался всучить Макару деньги на ремонт гостевого дома, а тот отказывался, не понимая, почему Арсений пытается заплатить за несчастный случай, который никак от него не зависел. Из-за этого затянувшегося спектакля всё-таки принявший деньги Макар попытался в ответ снабдить их провиантом в дорогу, только отодвигая отъезд. Когда груженый тюками, оружием и казаном, с которым Арсений отказывался расставаться, Кшиштов вместе с двумя пешими путниками выдвинулся в сторону Новиграда, солнце уже давно взошло.  — Знаешь, мы могли бы всё же разжиться тебе второй лошадью, — задумчиво протянул Антон, глядя на то, как Арсений на ходу изучает карту Темерии. — И упустить самую приятную часть путешествия? — фыркнул Арсений, не отрываясь от карты. — Какая часть самая приятная? Ходить? — Ну вот так вот идти рядом, обсуждать что-то, — смущённо признался Арсений. — А на коне что? Сел и поскакал, никакого взаимодействия. Всё самое интересное проскачешь и не заметишь. — Всё самое интересное? — вскинул брови Антон. — Типа лагерей разбойников и гнёзд накеров? — А для тебя это интересное? — парировал бард. Антон сжал губы в неловкой улыбке. Самое интересное сейчас шло рядом, и ведьмак считал, что ничего бы не упустил, если бы живописные виды пролетали мимо как смазанные картинки — до тех пор, пока можно было бы смотреть на Арсения. «Пещеры под Марибором» оказались понятием растяжимым. Какие именно пещеры? На юге? На северо-востоке? Пещеры или эльфские подземелья, оставшиеся от руин, на которых был построен город?  — Значит, смотри, — Арсений разложил карту на столе в трактире, где они уже второй день безуспешно пытались решить, где искать пропавшего Александра. — Смотрю, — кивнул Антон устало. Информация, которая сначала показалась прорывом, теряет свою ценность на глазах, когда не знаешь, куда смотреть. — У нас есть миллион мест, в которых этот Саша мог пропасть. Я долго думал, но, кажется, нет другого способа его найти, кроме как проверить по порядку их все. — Ага, и пропасть самим, — кивнул Антон, подставив руку под голову. — Ну мне хочется верить, что у нас на двоих как-то навыка выживания побольше будет, — пожал плечами Арсений. — Если только не целоваться, конечно. Тогда мы обречены. Антон прыснул, оглядывая публику в трактире. На заядлых искателей приключений посетители не походили, но тем и лучше — больше шансов, что местные подскажут, что им искать. Ведьмак откашлялся: — Господа! Простите, что отвлекаю, но где у вас тут лучшее место в окрестностях, чтобы сгинуть? Да так чтобы за два года не нашли. Скучающие посетители трактира на удивление активно включились в обсуждение: — В ельфских катакомбах, там павуки размером с медведя! — Да на болотах, на болотах сгинешь как не хуй делать! — А в канализации бандиты кишки выпустят! Арсений робко поднял вверх палец, добавляя дополнительное условие: — А чтобы с пещерами есть что-то? — Конечно! — отозвался пузатый мужик с удивительно длинной, но жидкой бородой. — Тама тролли живут, на всю голову ебанутые. — Что, ебанутее обычных троллей? — на всякий случай осведомился Антон, и к нему придвинулся маленький мужичок со сморщенным лицом. — Ебанутее! — заверил он ведьмака. — У них тама гарем какой-то: один тролль и три бабы евоные! Я с одной бабой не знаю, как совладать, а у него три! Какой-то носатый тип, у которого вся борода была испачкана в пивной пене, решил вмешаться: — Это потому, что у тебя с твоей бабой ента не развита, ком-пу-ни-кация, Мешко! Не говоришь ты с ней! А у троллей этих всё по согласию, по-ли-ар-мо-ния называется. Бородатый разразился хохотом: — А ты таперича главный по тролльским отношениям? Носатый фыркнул: — Ну я хотя бы поговорил с ними перед тем, как осуждать, — он повернулся к Антону. — Вы если ищете кого-то кто в пещерах пропал, то обязательно с ентими троллями поговорите. Они вот тут вот на севере у реки, — его узловатый палец ткнулся в точку на карте, и Арсений быстро поставил туда крестик. — Только вы про их отношения не шутите, если, конечно, не хотите в ихнем супе оказаться. *** Весенняя прогулка вдоль речного берега обещала потенциально быть довольно романтичным мероприятием, но на деле начавшая уже просыпаться мошкара портила всё впечатление. Арсений пытался махать у лица картой, отгоняя крупных болотных комаров, а Антон с мрачной решимостью отплёвывался от залетающих в рот мошек. Коня было решено оставить в городе на случай, если и он приглянется троллям в качестве супового набора. — А ты уверен, — тьфу — что с этими троллями — да тьфу — вообще можно будет поговорить? Тьфу, — уточнил Арсений, нарушая навязанное мошкарой молчание. — М-угу, — промычал Антон, стараясь не открывать рта. — Мне казалось, — тьфу — они такие, довольно агрессивные — тьфу — ребята. — Ммм, — Антон неопределённо помотал ладонью в воздухе, пытаясь донести до барда, что раз на раз не приходится. — Может, — тьфу — нам лучше, чтобы — тьфу — кто-то один с ними поговорил? Чтобы не казалось, — тьфу — что мы давим числом? — М-м, — Антон уверенно помотал головой, поднимая вверх два пальца, мол, лучше вдвоём. Амулет еле заметно задрожал, и Антон предупреждающе поднял руку, показывая Арсению, что нужно остановиться. Судя по карте, они были близко, но кто знает, может, это утопцы с реки или накеры какие-нибудь. В наступившей тишине сначала было слышно только противное жужжание, но вскоре из-за него прорезался отдалённый бубнёж, а затем и какой-то более высокий голос. Антон мотнул головой, призывая барда следовать за собой, и они осторожно обогнули пригорок, за которым открылся довольно масштабный вход в пещеру. Из самой пещеры доносились низкие голоса, которые, кажется, о чем-то спорили — один мужской и один как будто бы женский. — Я говорить Брог хватит таскать дрянь! А Брог таскать и таскать! Таскать и таскать! — надрывался голос повыше. — Не дрянь! — с обидой отвечал голос пониже. — Полезные вещи! — Это полезный вещь? — спрашивал женский голос, словно указывая на что-то. — Полезный! — Дрянь! — холодно отвечал женский голос, и за этим следовал какой-то грохот, словно что-то металлическое кидали в такую же кучу металла. Арсений пригнулся и проскользнул вдоль камней вперёд, Антон протянул руку, тщетно пытаясь успеть ухватить барда за воротник. Но тот дёрнул плечом и скрылся за папоротником, заставляя ведьмака следовать за собой. В спор тем временем вклинился третий голос, тоже, кажется, женский: — Бригга постоянно выкидывать нужный вещь! — Это нужный вещь?! — уже с надрывом в голосе вопрошала Бригга, явно отчаявшаяся расхламить пещеру. — Что не нужный Бригга, нужный Брагга! — спокойно отвечала вторая женщина, явно меньше эмоционально вовлечённая в спор. Антон выглянул из кустов, пытаясь разглядеть троллей — мужчина и женщина расположились почти у самого входа в пещеру с грудой какого-то хлама, а вторая троллиха устроилась у костра в глубине пещеры. Третьей пока было не видно. — А вот это зачем притащить? — Бригга топнула ногой, указывая своей мощной рукой на… Арсения. — Я не притащить! Я не знать! — запротестовал Брог, и Арсений охотно это подтвердил: — Меня не притаскивали! Я сам пришёл! — В суп хотеть? — хохотнула троллиха в глубине пещеры. Бард поднял руки вверх: — Просто поговорить пришёл! Я не причиню вам вреда! Я тут один! Бригга почесала голову и растерянно указала куда-то за спину Арсения: — А возьмак тогда зачем? Арсений растерянно обернулся, обнаруживая за своей спиной недовольного Антона, вылезающего из папоротника. Это кто ещё кем был недоволен. — Я же говорил, вместе пойдем, — зашипел Антон, делая шаг ближе. — Ты ничего не говорил, только мычал. Я взял инициативу на себя! — оскалился Арсений в ответ. Брагга снова подала голос с кухни: — Брог! Тащить их сюда! В суп! Но Брог, судя по всему, решивший в коем-то веке отстоять свою точку зрения, топнул ногой: — Из возьмака невкусный суп! Колючий! Не хотеть возьмак есть! Он отмахнулся, делая шаг наружу и покидая тень пещеры. Только теперь стало понятно, какой он огромный. Мощные руки свисали до самой земли, а лысую голову венчал какой-то загадочный головной убор из камней и веток. — Возьмак убивать тролль? — строго спросил он. Антон отрицательно замотал головой изо всех сил: — Не собираюсь я никого убивать! — и тоже поднял руки вверх. — Вопрос задать хочу! Брог задумчиво потёр лоб, поправляя свою сползшую корону, и через несколько секунд молчания всё же ответил: — Сначала услуга! Потом вопрос отвечать! Антон растерянно открыл рот. Какая услуга может понадобиться троллям? Они хоть и ребята разумные, но всё же живут незамысловато. Вряд ли речь идёт о чем-то серьёзном. — Какая услуга? — поинтересовался Антон, опуская руки на пояс. — Рассудить, — тролль с обидой топнул ногой, указывая рукой на ближайшую жену. — Хлам или полезный вещь! Антон потерянно переглянулся с Арсением. Как понять, что по меркам троллей может быть полезной вещью, а что хламом? А если отвечать так, чтобы понравилось Брогу, может ли быть такое, что разозлится его жена, тщетно пытающаяся провести весеннюю уборку? Троллиха подтвердила его догадки, протестующе зарычав: — Почему они рассудить? Брог тяжело вздохнул, поворачиваясь к любимой: — Чтобы Брог и Бригга не ссориться. Брог любить Бригга. Брог не хотеть ссориться. Возьмак решать хорошо — Брог рад. Возьмак решать плохо — Брог есть возьмак. — Суп! Суп! — радостно подтвердила Брагга, у которой явно чесались руки хоть кого-нибудь пустить в суп. Антон сглотнул, чувствуя, как колотится сердце. В случае, если их решат сделать основой для супа, противостоять будет сложно. С одним троллем он бы ещё справился — но с тремя? Четырьмя, если где-то обнаружится третья жена. Ещё и нужно будет как-то защитить Арсения. Тому, конечно, хватит ловкости увернуться, но хватит ли мозгов убежать, спасая свою задницу и не думая об Антоне? Брог тем временем принялся копаться в куче хлама, выискивая предметы на оценку. — На! — тролль сунул в руки ведьмака небольшой сундучок. — Это ценный вещь? Антон аккуратно приоткрыл сундук, поставив его на приподнятое колено. Внутри обнаружилось разнообразие пёстрых бус, оплетших какие-то кувшины. Оно и само по себе обладало сомнительной полезностью, а в тролльской системе ценностей и подавно. Даже если это бусы из настоящего жемчуга, имеет ли жемчуг ценность в пещере? И имеют ли ценность бусы, которые не застегнутся на шее троллихи — разве что как браслет? Антон растерянно повернулся к Арсению, ища поддержки: — Слушай, а это ценно? Бард развёл руками, на лице его тоже отображалось непонимание критериев оценки. — Если это чеканно, то ценно, — наконец, нашёлся Арсений, разводя руками, словно извиняясь за странный предлог. Антон понятия не имел, как определить что-то на чеканность. Никаких узоров на кувшине выбито не было, поэтому он постучал по медному бочку и прислушался с видом эксперта, чтобы секундой позже ответить: — Чеканно. — Ценно, — заключил Арсений, довольно кивая. — Видеть, Бригга! Ценный вещь! — рыкнул Брог, вырывая сундук из рук Антона. — Не выкидывать! Ценный! Чеканный! Возьмак говорит! — Тьху! Возьмак-дурак! — выразила своё отношение к системе оценки Антона троллиха. — Бругга с охоты возвращаться, Бругга подтверждать — хлам! Хлам! Антон напрягся, ожидая нападения, но она всего лишь раздосадовано швырнула в кучу барахла одинокий сапог и направилась вглубь пещеры, ворча про себя что-то нелестное про глупых мужиков. Брог с нежностью обнял сундук, любовно наглаживая его бока: — Чего хотеть? Спрашивать! Антон выдохнул, позволяя себе хотя бы на минуту расслабиться и перестать продумывать тактики боя. Арсений выступил вперёд: — Полтора года назад здесь пропал молодой человек, Саша, вы его видели? Такой… — Арсений задумался, пытаясь вспомнить описание внешности героя по дневнику, но в голову так и не пришло никаких отличительных черт, поэтому он закончил предложение как мог, — …обычный. Брог погрузился в размышления, почесывая голову. Внезапно из пещеры отозвалась его вторая жена: — Саша в суп! Саша вкусный! — видимо, в этой семье Брагга заведовала супами и всем, что с ними связано. — Вы… его съели? — робко уточнил Арсений, чувствуя, как холодеют кончики пальцев. — Съесть! — подтвердила троллиха и тяжко вздохнула. — Совсем костлявый, суп не наваристый. Вот так вот живешь всю жизнь, живёшь, к чему-то стремишься, а в результате даже суп из тебя ругают. — А у него с собой были, ну… какие-то вещи? — попытался выяснить Антон, перехватывая инициативу у Арсения, которого, судя по всему, ошарашила новость о том, что Александр закончил свои дни в супе. — Все вещь тут, — Брог махнул рукой на гору хлама. — Искать, если хотеть. Арсений медленно подошёл к горе мусора и опустился рядом с ней на колени. Судя по выражению лица, его настигло понимание, что каждая из этих вещей кому-то принадлежала и вряд ли закончила свой век в этой куче, потому что кто-то из троллей нашёл её, гуляя по лесу. Под руки лезли ботинки, ложки, трубки, броши, книги… Когда Арсений ощутил под пальцами полированную гладь человеческого черепа, он вскрикнул, отдёрнув руку. Страннее всего было осознавать, что семейство троллей, наверное, каждый день обедающее кем-то, кто раньше жил, любил и имел какие-то стремления, не испытывало никаких угрызений совести. Они убивали людей, сознательно, вот этими вот мерзкими лапищами, а потом спокойно и сыто спали всю ночь без кошмаров. Только стоило им из-за этого завидовать или проклинать их? Антон в отчаянии повернулся к Брогу: — А была с ним, может, бутылка? Какая-нибудь необычная? Тролль задумчиво замычал, но тут из темноты пещеры вынырнула Бригга, вероятно, главная по инвентаризации оставшихся от путников вещей: — Бутылка быть! Странный! Бутылка греметь, бутылка гудеть! Трястись! Бригга пугаться, бутылку выкинуть! Арсений мгновенно подскочил на ноги, довольный уже тем, что ему не нужно дальше копаться в вещах мёртвых людей: — Выкинули куда? — Далеко-далеко пойти, — троллиха неопределённо махнула рукой в сторону леса. — В речка кидать! Антон закрыл глаза, поражённо пряча лицо в ладонях. В какую речку, где, как это теперь искать… Но история Бригги вдруг получила неожиданное продолжение: — Речка чудище сидеть! Щупальца! Большой! Чудище бутыл — ам! Съесть! Бутылка больше не видеть. Антон медленно убрал руки от лица, обмениваясь с Арсением взглядами, полными тягучего предчувствия. — А речка какая? — дрожащим голосом уточнил бард. — Хотля? — Хотля, — согласилась троллиха и уточнила, явно гордясь своим знанием географии. — Озеро Вызима вытекать. *** Тяжёлая дубовая дверь с грохотом отскочила от стены. — О, Антоша вернулся, — с любовью проговорил Дима, поднимая глаза от разложенных на столе осколков артефакта. — А где он был? — уточнил Воля, с наслаждением надкусывая яблоко и закидывая полотенце на плечо. — Сказал, за каким-то сокровищем поехал. Месяца три назад ещё. — Догадываюсь, за каким, — фыркнул Воля. — О, привет, Арс. Привет, Шастун. Арсений, появившийся в главном зале, кивнул и протянул руку сначала Воле, а затем Диме, пока Антон, словно ураган, метнулся к книжной полке, пытаясь там что-то найти. — За этим? — подмигнул Воля Диме, и тот попытался скрыть улыбку, еле заметно кивая. — Чего? — наконец обернулся Антон. — Ничего, — пожал плечами Воля. — Надолго в наши края? Он носком ноги подтолкнул табуретку к неуверенно замершему у стены Арсению, кивком предлагая сесть. Бард послушно опустился на стул. — Неа. Как только выясним, куда дальше, попиздуем дальше, — пожал плечами Антон, перемещая зону поисков со шкафа на стоящий неподалеку покосившийся комод. Дима фыркнул, возвращаясь к попыткам восстановить из осколков какую-то печать перед собой на столе. — А чё ты ищешь, Шаст? — поинтересовался Воля, снова откусывая яблоко. — Я ищу… о, Серёж! Куда ты засунул преобразователь? Сонный Серёжа, вплывший в комнату в пижаме, растерянно разглядывал находящихся в комнате. — Пре… что? А почему… а что здесь… — он ткнул пальцем в Арсения, но, видимо, тут же осознал, что получилось не очень гостеприимно. — Я имею в виду, мы же вроде как насовсем, ну, попрощались? — Ну… вот так вот… — словно извиняясь, пожал плечами Арсений, так ничего толком и не объясняя. Серёжа описал дугу вокруг стола и пожал руку барда, аж вынуждая того привстать на табуретке. — Так и чего, — он почесал макушку, ещё больше растрепывая лохматый после сна пучок волос. — Вы сняли проклятие? — Работаем над этим, — проворчал Антон. — И снимем быстрее, если ты мне скажешь, где преобразователь. Хочу попробовать его использовать, чтобы отследить кейрана. Серёжа пожал плечами: — Кого? Да в подвале где-то валяется, наверное, — и снова вернулся к волнующей его теме. — А проклятие разве не неснимаемое? Я чёт так и не понял тогда, что случилось, если честно. Какая-то осталась… недосказанность. Дима вздохнул, снова поднимая голову от своего артефакта: — Серьёзно? Так и не понял? — Ну я не понял, что это проклятие не даёт ему получить, — он указал на сидящего рядом Арсения, словно на загадочный музейный экспонат. Воля прыснул и ткнул локтём в копошащегося рядом Антона: — Вот этого балбеса. Ой. А это был секрет? Извините, — и он поспешно спрятал лицо в яблоке, отпрыгивая от стремительно начинающего краснеть Антона. — Ты-то откуда знаешь?! — прошипел тот. — Тебя вообще тут не было, когда мы… — Мне Ляся рассказала, — пожал плечами старший ведьмак. — Она, между прочим, очень за вас болеет. Лицо Антона стремительно двигалось к спектру красного: — Болеет? Да из-за неё вся эта хуйня и происходит! Если бы она не вмешивалась, мы бы давно уже спокойно вместе были! Воля протестующе замахал яблоком: — Если бы она не вмешивалась, в ваших отношениях бы не было искры! А так то одержимость, то амнезия — как будто хорошую книжку почитал. По лицу Серёжи было заметно, с каким трудом нервные импульсы внутри его мозга прорываются к нужным синапсам, чтобы наконец сформировать вывод из услышанного: — Вы что, ебётесь? — наконец сформулировал он волнующий его вопрос. Антон спрятал лицо в ладонях, не в силах выносить происходящее: — Нет! — Технически нет, — подтвердил Арсений. Дима отодвинулся от стола, поворачиваясь к Серёже: — Ты реально не отчехлял всё это время, что у них там, эта, любовь-морковь? — Нет. А «всё это время» это сколько? Это с самого начала? Арсений неопределённо помотал ладонью в воздухе: — Ну… эээ… Почти что. Серёжа нахмурился, и Антон нахмурился вместе с ним, ожидая какой-то неприятной ремарки. Не сказать, что ему было всё это время уютно увиливать от ответов и придумывать полуправду про их с Арсением отношения, но вместе с тем как-то хотелось бы обойтись и без громких сцен. Как с Димой, который сам всё понял и ничего не говорит. — А-а-а, — наконец, протянул Серёжа, словно достиг какого-то просветления. — Так ты его всё-таки в башне целовал, чтобы типа снять проклятие поцелуем истинной любви? А-ха-ха, ну теперь понятно всё. А я всё это время думал, что ты просто долбоёб. Антон выдохнул. Кажется, громких сцен не будет. — Так и чего, вы придумали, как избавиться от проклятия, от которого нельзя избавиться? — с профессиональным интересом осведомился Дима, ставя локти на стол. — Мы решили, что это может быть под силу джинну, — с благодарностью затараторил Антон, не желающий дальше отчитываться за то, когда, где и кого он целовал. — Отследили одну из бутылок, но вот тут самое интересное — выходит, что эту бутылку как будто бы проглотил тот кейран, который нас осенью чуть не ёбнул. Брови Димы напряглись, пока он пытался сопоставить факты: — Это когда тебя Ирка сюда телепортом закинула всего мокрого и без оружия? Антон кивнул: — Мне ещё повезло, что её сигнальный амулет в кармане был, иначе хрен знает, что бы я там делал. — Так и ты думаешь, что это прям тот же кейран? — в обычно нейтральном голосе Воли звучала заинтересованность. Арсений подался вперёд, позволяя себе вмешаться в разговор профессионалов: — Я вот думаю, что это не может быть тот же кра… кейран. Слишком уж жирное совпадение. Антон возмущённо сдул чёлку с лица и указал на барда, словно пользуясь возможностью пожаловаться на него: — И вот мы об этом спорили с ним с самого Марибора. Я говорю, что нет никаких противоречий. Молодой кейран в Хотле съедает бутылку с джинном, она внутри него бесоёбит, от магии он растёт, а от её танцев внутри злится. Поднимается вверх по течению в Вызиму и топит паром. — А ты его прикончил тогда? — поинтересовался Серёжа. Антон махнул рукой: — Скорее бы он меня прикончил. Я тебе говорю, без подготовки эту тварину не убить. Это нужно будет поискать сначала рецепт какого-нибудь зелья защитного, ловушки ещё… — Не говоря уже о том, чтобы найти его, — мрачно закончил Арсений. — Сомневаюсь, что наш подвижный товарищ мирно сидит и дожидается нас в Вызиме. Воля усмехнулся, доедая яблоко, и отправил огрызок в стоящее неподалёку ведро: — А вот как раз найти такую махину будет несложно. Если он где-то и появится, сразу слухи поползут. Нужно будет только отследить. А тут уж, думаю, мы вам поможем. Да, мальчики? *** Сказать, конечно же, было проще, чем сделать. Вероятно, обладай кто-то из них разветвлённой сетью шпионов, было бы ещё как-то можно отследить свидетельства появления кейрана в разных местах карты. Но без натренированных информаторов пришлось знатно попотеть. Свидетелей того, как гигантское чудище с щупальцами потопило паром полгода назад, было хоть отбавляй. Львиная доля пассажиров выжила, хоть и потеряла свои товары. Говорят, когда лёд сошёл, на рынках стали появляться выловленные из озера ценности, а значит, либо их добыли какие-то совершенно потерявшие страх воришки, либо кейрана к тому времени в Вызиме не было. Было высказано предположение, что он отправился бы на зиму в какие-нибудь более тёплые земли и, возможно, даже ушёл в море. Но стал бы пресноводный инсектоид щемиться в солёные воды? Ну и к тому же скоро появилась информация, что чудище с щупальцами видели выше по Понтару под Риндой. Видимо, этот мерзавец любил путешествовать против течения. Затем какой-то любитель подлёдного лова еле унёс ноги, когда его в самый канун Мидинваэрне чуть не потопил кто-то злобный и с полной зубов пастью. А ранней весной одного бедолагу чуть не унесло ледоходом под Венгербергом, и, по его словам, лёд пошёл не просто так, а тоже благодаря кому-то громадному и очень недовольному. На этом след обрывался, и Антон почти уже решился ехать в Аэдирн, чтобы продолжать расследование оттуда, как Арсению пришла весточка от Лады. Та, оказывается, тоже по просьбе друга прислушивалась к новостям о подводных монстрах и совершенно внезапно обнаружила такую новость в письме от своей подруги (Лада писала «подруги», но Арсений был убежден, что «бывшей») из Серебрянных башен. В поисках счастья и тепла кейран добрался до земель эльфов и решил, что его новым домом станет Дол Блатанна. Винить его было сложно — о красоте Долины Цветов слагали легенды. Только вот эльфы такому соседству довольны не были. Тем не менее на гостеприимство Aen Seidhe рассчитывать не приходилось. Официально ведьмака никто разобраться с проблемой не звал и тёплый приём в Долине никто не обещал. Но тяжелее всего приходилось Арсению, который вздрагивал от каждого шепота за спиной, прислушиваясь, пытаясь понять, ругают ли посетители таверны, торговцы на рынке или случайные прохожие bloede d’hoine. Когда стало известно, что они отправляются в эльфские земли, бард обрадовался представившейся возможности попрактиковать Старшую Речь, но на деле боялся и слово из себя выдавить, а все встречающиеся им эльфы переходили на всеобщий, как только распознавали в них людей. Кейрана, по слухам, видели в заводи недалеко от Верхнего Посада, но никто из местных так и не смог (а если точнее, не захотел) толком объяснить, как туда попасть. После совещания и подсчёта оставшегося бюджета было решено разместить на доске объявление о поиске проводника за вознаграждение. Так они познакомились с Оксаной, спокойной молодой (хотя кто их поймёт) эльфкой, вызвавшейся проводить их к заводи. На дворе стоял конец мая, и это путешествие даже можно было бы назвать приятным. Птицы поют, всё цветёт, вы приближаетесь к неминуемой гибели в пасти разъярённого чудовища. Красота! — А можно я всё-таки спрошу? — Оксана обернулась через плечо, поглядывая на устроившегося на коне Арсения, погружённого в разговорник по Старшей Речи. — Твой спутник, он чародей какой-то? Антон сам бросил быстрый взгляд на бредущего за ними коня и, удостоверившись, что тот идёт на достаточном расстоянии, чтобы увлеченный чтением Арсений их не услышал, ответил: — Да нет. Он бард. Оксана прищурилась, словно пыталась понять ответ: — А как он тогда тебе поможет в борьбе с монстром? Антон вздохнул: — Надеюсь, что никак. Надеюсь, он будет прятаться в сторонке и не станет лезть под руку. Эльфка нахмурилась, переступая через корни деревьев, перегородившие тропу. — А зачем он тогда тут? Антон и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. Он пытался настоять, приказать, упросить Арсения остаться в безопасности, но тот упёрся как баран — пойду с тобой и всё. Никакие попытки объяснить, что в бою беспокойство за шального барда будет скорее мешать, чем помогать, успехом не увенчались. — Мы договорились сделать это вместе, — пожал плечами Антон. — Это для ритуала какого-то? — продолжила гадать Оксана, внимательно рассматривая ведьмака своими огромными светлыми глазами. Антон почувствовал, что начинает раздражаться. — Да ни для какого не ритуала, — он всё ещё старался не повышать голос, чтобы Арсений не услышал, что они разговаривают о нём. — Просто мы вместе делаем вещи, потому что… Он запнулся. Пересказывать случайной попутчице всю историю их злоключений за последние четыре года не хотелось. — …потому что мы вместе, — хмуро закончил Антон, решив, что так объяснить будет проще всего. Оксана с любопытством повернула голову набок, а затем ещё раз обернулась, чтобы окинуть ничего не подозревающего барда оценивающим взглядом. — В смысле, любовь у вас? Антон поморщился. Ну почему все так любят использовать большие тяжёлые слова? Почему нужны какие-то ярлыки, почему нужно перед кем-то оправдываться и пытаться объяснять свои чувства? Почему нельзя просто назвать это как им удобно, и чтобы все поняли и отстали? — Угу, — кивнул Антон. Любовь. Пусть так. Глаза эльфки расширились, а голос превратился в таинственный шёпот: — Но он же… Ну началось. Сейчас пойдут нотации: но он же мужчина, но это же противоестественно, как вы можете, бла-бла-бла. То, что таких пассажей чудом удалось избежать до сих пор, не значит, что их получится избегать всю оставшуюся жизнь. Не будет же Антон лезть в драку с каждым, кто не согласен с его выбором партнёра. Вот с Оксаной точно не будет. Хотя… Если она решит нападать, придётся обороняться. Как только они тогда найдут заводь… — …смертный, — трагическим голосом завершила мысль Оксана. — Что? — Антон нахмурил брови. — Он же смертный, — повторила она. — Ты мутант, у тебя ещё сколько, лет двести? А он уже лет через тридцать скукожится и умрёт. Оно тебе надо? Да что ж у них всех за пунктик такой. То Веллиарис, то Оксана — явно неравнодушны к идее, что кто-то с их продолжительностью жизни может выбрать смертного. — Я так далеко в будущее не заглядывал, — признался Антон. — Мне и в настоящем пока неплохо. Оксана фыркнула, явно неодобрительно, но продолжать допрос не стала. Видимо, всё-таки записала Антона в категорию глупых d’hoine. Зато это позволило остаток пути насладиться тишиной. Заводь оказалась местом весьма приятным — никакой вонючей тины и заплесневелых коряг. Очаровательный небольшой водоём с крупными кувшинками, затянувшими всю поверхность. Идеальное место для пикника, если бы не смертельно опасный монстр неподалёку. Оксана настояла на том, чтобы заблаговременно получить оплату за свои услуги и повернуть назад, не дожидаясь, пока появится кейран. Антон даже подумал, что уважает её осторожность и что неплохо было бы хотя бы толику этой осторожности проявить Арсению. Но бард, казалось, вёл себя так, словно они выбрались на летнюю прогулку, и серьёзность происходящего понимать отказывался. — Ты понял, что я сказал? — со вздохом повторил Антон, выгружая ловушки из седельных сумок. — Не высовываться! Чтобы тебя даже слышно не было! — Да понял, понял, — махнул рукой Арсений. — Чего ты мне объясняешь как маленькому? Антон зубами откупорил крышку Мангуста и выпил эликсир залпом, а затем продолжил: — Потому что я волнуюсь за тебя, дурачьё. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. — Не волнуйся, большой серьёзный господин ведьмак, со мной ничего не случится, — Арсений привстал на цыпочки, целуя Антона в кончик носа. — Это тебе на удачу. Я пошёл прятать Кшиштова в кустах. Антон смущённо потёр нос. Ну вот, какая в этом удача, если все мысли сбились, и он теперь думает об Арсении вместо работы? Соберись, Антон, что ты там собирался делать? Ах да, проверить берег ведьмачьим чутьем, чтобы понять, тут ли кейран, а затем разложить ловушки, которые должны помочь подуспокоить его наглые щупальца. Антон сосредоточился, оглядывая заводь. Какая-то лужа, если честно. И что этот кейран здесь нашёл? Живности мало, эльфы сюда забредают редко, ни тебе развлечься, ни поживиться чем-то вкусненьким. На земле у самой воды, однако, обнаружились спутанные следы — широкие полосы и маленькие копытца. Судя по всему, монстр всё-таки перебивался случайными жертвами и в заводи застрял, возможно, не по своей воле. Сходил снег — вода поднялась, а когда уровень воды вернулся к прежнему, он понял, что уже не может вернуться обратно в реку. Даже почти жалко его. Можно, конечно, было раздобыть какого-нибудь зайца, чтобы использовать в качестве приманки для этой твари, но если он сидит здесь, оголодавший, застрявший, да ещё и с жужжащей бутылкой в брюхе, то достаточно будет любого колебания, чтобы вызвать его интерес. Антон подобрал с земли плоский камень, пуская по глади заводи лягушку. Детская забава, которой они так часто развлекались, сбегая с уроков Воли, здесь работала плохо — камень приземлился на лист кувшинки, отказываясь скакать дальше. Антон запустил ещё один. — Ты чего там, развлекаешься? — раздался недовольный голос с пригорка откуда-то справа. — Это тонкая ведьмачья работа, — фыркнул Антон, запуская третий камень вслед за первыми двумя. — Простым смертным не понять. Словно иллюстрируя его слова, гладь воды пошла волнами, расталкивающими кувшинки. Еле заметная зыбь превратилась в круги, а те в свою очередь превратились во всплески у самых сапог Антона. Амулет угрожающе задрожал. Антон принялся взводить разбросанные по берегу ловушки, не отрывая взгляда от воды. Монстр появился над поверхностью заводи с каким-то надрывным ревом, устало выбрасывая наружу одно за другим узловатые щупальца. Больше всего он походил на разбуженного в воскресное утро отца семейства, который обречённо идёт открывать дверь незваным гостям. — Доброе утро, ублюдок! — поздоровался Антон, махнув свободной от меча рукой, чтобы привлечь к себе внимание. — Ты съел мою любимую перевязь, между прочим! Нельзя сказать, что в глазах кейрана мелькнуло узнавание или какая-то вина за совершенный акт вандализма — но только потому, что определить, где у него глаза, в данный момент не представлялось возможным. Одно из щупалец лениво грохнулось на берег рядом с Антоном, попав мимо ловушки, и ведьмак воспользовался этой возможностью, чтобы рубануть по нему мечом. Кейран такой способ приветствия не оценил, и уже через мгновение в сторону Антона устремились ещё несколько мерзких отростков. Сразу два щупальца попали в предусмотрительно разложенные капканы, и чудовище заревело, пытаясь окатить Антона волной ядовитого секрета. Тот вовремя увернулся, но лишь для того, чтобы быть сбитым с ног ещё одним щупальцем. Затылок загудел от встречи с землёй — спасибо ещё никаких крупных камней по пути не встретилось. Антон потёр ушибленную голову, пытаясь откатиться в сторону, но не успел — одно из свободных щупалец ухватило его за ногу, заставляя ведьмака взмыть в воздух отнюдь не в самой удобной позе. — Антон! — обеспокоенно закричали в кустах. — Не вмешивайся, у меня всё под контролем! — уверенно соврал Антон, пытаясь согнуться, чтобы дотянуться до обвившего его ногу щупальца. Но когда Арсений делал то, что от него ожидали? Антон с ужасом наблюдал, как перевёрнутый бард выскакивает из перевернутых кустов и, катясь кубарем по пригорку, выкрикивает какие-то колкости про мамашу кейрана, чтобы привлечь к себе внимание. — Уйди! Арс, ты что, ёбу дал? — Нет, я должен сидеть и смотреть, как он тебя жрёт? — возмутился Арсений, перекатом уходя от удара щупальца. Чудовище попыталось добраться до юркого барда струёй токсина, но и тут не преуспело — Арсений выставил вперёд тот самый казан, будь он неладен, закрывая себя от яда. — Никто не собирается меня жрать! — возмутился Антон. И, иронично, это были его последние слова перед тем, как монстр закинул его в зияющую дыру своей ненасытной пасти. Арсения парализовало. Он не мог смотреть, но не мог и перестать смотреть на то, как смыкаются ряды зубов кейрана, стоило Антону исчезнуть в этом чавкающем портале в ад. Нужно было бежать. Нужно было спасаться, пока они оба не закончили свои жизни в этом цветущем болоте. Но он не мог бежать. Стопы словно приросли к земле, шум в ушах заполнил всю голову. Тебе нужно бежать, Арс. Ты его не спасёшь, ты без оружия ничего не можешь сделать. Тебе нужно спасти хотя бы себя. Если в этом, конечно, есть смысл. Если ты хочешь, чтобы этот кошмар добавился в картотеку твоих кровавых сновидений. Если ты думаешь, что хоть что-то после этого будет иметь значение. Но решение Арсений принять не успел. Его почти сбил с ног оглушительный рёв, а щупальца кейрана начали хаотично колотить по земле и воде, поднимая стену из брызг. Он взвыл, запрокидывая свою безобразную голову назад, и только сейчас Арсению открылся вид на его сегментированное брюхо — брюхо, которое через секунду разошлось в стороны под нажимом серебряного клинка. Водопад крови мгновенно окрасил заводь в алый, а кейран, устрашающе хрипя, повалился на бок, стремительно уходя под воду. Прежде чем он успел окончательно скрыться в глубине, из его брюха, словно актёр из-за кулис, выскочил Антон (точнее, окровавленная фигура, ростом и формой его напоминающая), зажавший в руке какой-то предмет, похожий на бутылку. Арсений только сейчас выдохнул, поняв, что всё это время не дышал. Он жив. Он жив. Антон рухнул в воду, остатки расстояния до берега преодолевая вплавь. Только теперь из-под кровавого покрова проступил человек — правда, мокрый, весь в иле и немного пожёванный. — Я же говорил… — он попытался отдышаться, выходя на берег. — Я же говорил, у меня всё под контролем… — Нихуя у тебя не было всё под контролем, — проворчал Арсений, забирая из его рук заветную бутылку. — В ведьмачьем деле всегда есть место лёгкой импровизации, — пожал плечами Антон, ставя руки на колени. — Зато смотри, — он кивнул на обрывки ремешков на своём плече. — Нашёл свою любимую перевязь! Немного починить, и будет как новенькая! *** Бутылка выглядела ровно так, как полагается выглядеть бутылке с джинном — мутная, загадочная и собравшая на себе сколы и царапины не одного приключения. Чёрт знает, сколько смельчаков, пытавшихся добиться исполнения заветного желания, этот сосуд пережил, но сейчас он оказался на журнальном столике в столичном доме знаменитого барда Арсения. О, как велик был соблазн откупорить её прямо на месте, разобраться со всем одномоментно, оставить весь этот кошмар позади… Но после стольких прочитанных дневников, воспоминаний и трудов о джиннах они оба понимали, что открыть бутылку самим значило упустить джинна навсегда. Чтобы подчинить себе духа, нужна была сила, которой ни один из них не обладал. — Так странно. Вот оно решение, совсем рядом лежит, а сделать ничего нельзя, — пальцы барда тоскливо обвели край горлышка. Сейчас оставалось только ждать. Завтра они встретятся с Ляйсан, она поможет или хотя бы подскажет, как действовать дальше, надаёт советов, надарит магических амулетов… Но сегодня — только ждать. Антон усмехнулся: — А представь, всё бы было легко, как в сказках: открыл бутылку, господин джин, снимите, пожалуйста, проклятие! — Да, пожалуйста, готово! — Спасибо, спокойной ночи. Губы Арсения тронула улыбка, глаза хитро прищурились: — Ну уж не думаю, что мы бы спать пошли. Антон поймал его взгляд, горячий, выжидающий, словно большая кошка на охоте притаилась за деревом. — Да? А что бы мы сделали? — ведьмак прикусил губу. Вот сейчас сорвётся, как крупная рыба срывается с лески — отведёт взгляд, засмущается, отшутится. Пожалеет о том, что вообще что-то сказал. Но Арсений остался на месте, не отводя взгляда от Антона. Возможно, дело было в вине, плещущемся в его бокале. Определённо в вине. — Хочешь, чтобы я тебе рассказал, что я с тобой сделаю, как только мы снимем это чёртово проклятие? — его голос звучал так тихо и бархатно, что Антон почувствовал, как съезжает по спинке дивана ниже, словно он весь плавится от одних этих слов. Лучше бы показал, конечно. Но и рассказать можно. Арсений задумчиво покачал полупустым бокалом у себя в руке: — Буду целовать тебя, пока у тебя не заболят губы. — У меня кроме губ много свободного места, — улыбнулся Антон, опуская взгляд. Его пальцы сжали пряжку на броне, нервно поглаживая холодный металл. — Значит, пока не заболит всё, — пожал плечами Арсений, с готовностью принимая новые условия задачи. — Целовать и даже кусать, наверное. — А ты кусаешься? — вскинул бровь ведьмак. — А… У тебя же ещё не было возможности это выяснить, — глаза Арсения блеснули дьявольским огнём. — Кусаюсь и засосы оставляю. Присосусь к тебе как последняя брукса. Антон поставил локоть на спинку дивана, подпирая щёку с мечтательной улыбкой: — А я и не против. Таких красивых вампиров я ещё не видел. Он и правда был красивым — всегда, но в этом полумраке особенно. Осмелевший, дерзкий, такой близкий и такой, сука, недосягаемый. — Пригласил бы меня войти? — облизнул губы Арсений. Ведьмак сморщил нос: — Это, кстати, миф. Вампирам не нужно приглашение, чтобы войти. — Только расписка с согласием на три страницы? — усмехнулся бард, закусывая губу, чтобы самому не рассмеяться над своей же шуткой. Антон попытался дотянуться, чтобы пнуть его по ноге, но попал только по столику, который жалобно звякнул бокалами. Арсений же проворно убрал ногу, закидывая её на подлокотник своего кресла: — Не-не, я же говорил, трогать нельзя. — А смотреть можно? — Смотреть можно. И Антон смотрел бы вечно. Смотрел бы на то, как пьяный румянец гуляет на щеках Арсения в этой полутьме. Как дрожащий огонь лампы рисует тёплые блики на его тёмных волосах. Как изящная рука тянет за бант воротника, обнажая бледную шею. Как вторая рука полунамеком замирает у ремня. — А ты? — хрипло спросил Арсений. — А? — Что бы сделал, если бы мы могли открыть эту бутылку прямо сейчас? — бард кивнул на стол, на котором покоилась бутылка с джинном. И Антон ответил, честно и не задумываясь: — Разложил бы тебя прямо тут на полу. — Вот как. — М-угу. Рука Арсения, немного поколебавшись, не без труда скользнула под ткань узких брюк. — Ты слушаешь? — уточнил Антон с полуулыбкой. — Очень внимательно, — уверил его Арсений с таким серьёзным лицом, будто не держал сейчас в руке свой член. — Блузку бы твою дурацкую с тебя сорвал. — Нормальная… Нормальная блузка… — тихо возразил бард, снова облизывая пересохшие губы. — Но на полу-то она будет лучше смотреться. — Тут… возразить не могу. Антон поддел собственную пряжку ремня мизинцем. В конце концов, смотреть — можно, ему же сказали. Нельзя только трогать Арсения. А трогать себя никто не запрещал. Снова какие-то странные правила, одному Арсению понятные. Снова почему-то можно то, что всё это время было нельзя. Можно сидеть друг напротив друга и делиться своими фантазиями, можно любоваться его бесстыдством; тем, как он откинулся на спинку кресла, закинув ногу на подлокотник; тем, как он глубоко дышит, еле заметно двигая рукой и явно проклиная, что выбрал такие узкие брюки сегодня с утра. — Очень хочу ещё, знаешь, — будничным тоном поделился Антон. — В волосы твои руку запустить и сжать так. Чтобы выгибать тебя, как я хочу. Во всех позах. Со всех ракурсов. Арсений в ответ выдохнул еле слышно: — Они отросли с прошлого раза. Ах да, был же «прошлый раз». Прошлый раз, который он теперь помнит. Интересно, насколько всё было по-другому, если бы тогда с ним всё-таки был Арсений? Был бы он скромнее или раскрепощённее? Нежнее или жестче? Остановился ли бы он на том, чего было достаточно Фаэтосу, или пошёл бы дальше? Раз пуговка, два пуговка, три. Антон просунул собственную руку под ткань белья, поправляя собственный вставший член. Всё в рамках приличия — никто из них даже не раздет. Никто не целуется. Никто друг друга не касается. Само целомудрие. Арсений выгнулся, хватаясь за спинку кресла свободной рукой. Тени от ресниц затанцевали по его щекам, когда он прикрыл глаза, оставляя только узкую щёлочку, чтобы смотреть на Антона. Смотреть на Антона, который смотрит на него. Барду, как человеку сцены, привычно быть видимым, каждый день, даже помимо собственной воли. Но никто его не видел таким, каким видел его Антон. Слабым и сомневающимся, и злым, и сильным, и остроумным, и пошлым, и безумно, безумно красивым. Голым. Уязвимым. Но сейчас в этой уязвимости была сила — в этой разнеженности, в этом отчаянном разрешении смотреть и даже в горечи, практически ощущаемой на губах горечи невозможности прикоснуться. — Ты очень красивый, ты знаешь это? — прошептал Антон, скользя взглядом по фигуре напротив. Вся напускная бравада, все дерзкие обещания осыпались шелухой, и Антон почему-то почувствовал, как его сносит волной нежности. Какое-то глупое щемящее чувство, совершенно никак не соотносящееся с набухшим членом в руке. — Знаю, конечно, — улыбнулся Арсений, приоткрывая глаза. В его голосе не было самолюбования, не было напускной игривости. Только теплое признание — я знаю, каким меня видишь ты. Ведьмаку, как исполнителю неприятной работы, привычно быть невидимым или быть видимым как мутант. Выродок. Но никто не видел его таким, каким видел его Арсений. Смешным и серьёзным, и испуганным, и находчивым, и смущённым, и настойчивым, и безумно, безумно влюблённым. Настолько глупым и безрассудным, что его можно было принять за подростка, а не повидавшего жизнь старика. Кто ещё согласится на этот безумный план? Кто ещё будет тлеть от желания, фантазируя о том, кто сидит совсем рядом? Антон вздрогнул и напрягся, сжимая в руке горячий пульсирующий член. Кто ещё мог кончить за пару минут, если не переволновавшийся подросток при виде своей пассии? Арсений бросил быстрый взгляд из-под полуприкрытых век: — Ты в порядке? Антон неловко поджал губы, аккуратно доставая липкую руку из штанов. — Я… Да. Просто перестарался чутка. Бард снова откинул голову, прикрывая глаза и шумно выдыхая: — Я приму это как комплимент моей всепоглощающей сексуальности. — Так и есть, — Антон почувствовал, как смущённая улыбка захватывает его лицо. В наступившей тишине было отчётливо слышно прерывистое дыхание Арсения. Антону хотелось одновременно оставить его в покое, позволить закончить, любоваться им и его удовольствием — и вместе с тем, говорить с ним, задавать вопросы, пользуясь моментом уязвимости. — А что там насчёт твоего проклятия, для него это не грешновато ли? — тихо усмехнулся ведьмак, запрокидывая голову на спинку дивана. Арсений по инерции довёл движение руки до конца и лишь потом замер. Антон продолжал: — Просто ты, по идее, должен быть несчастным от того, что не можешь меня коснуться, но прямо сейчас ты выглядишь… Чудовищно горячо. — …достаточно довольным, чтобы тебя захотелось ударить по голове кейраном, — завершил свою мысль ведьмак. Арсений шумно выдохнул, но уже не возбуждённо, а раздражённо. — Твою мать. Он медленно вынул руку из своих узких брюк, обречённо откидывая голову на спинку кресла. — Да я просто спросил, — пожал плечами Антон, поднимаясь со своего места и направляясь на поиски умывальника. — Просто спросил и просто будешь сегодня спать на диване в гостиной, — донёсся до него голос из комнаты, когда он вырулил в кухню. — Чтобы не испытывать судьбу, понимаешь. Чтобы не было грешновато. Антон протянул руку, набирая в ладонь воды из умывальника. Ну и поспит на диване одну ночь, подумаешь. Всё равно уже завтра их проблема будет решена, и можно будет заснуть вместе, обнявшись, утыкаясь носом в Арсову шею. *** — Нет. Голос Ляйсан прозвучал так грозно, что, казалось, звякнул хрусталь роскошной люстры. — Нет? — Антон непонимающе заморгал. — Что значит, «нет»? Чародейка поджала губы, явно возмущённая недалёкостью собеседника: — Это значит, что я за это не возьмусь! Антон растерянно обернулся на Арсения, словно проверяя, слышит ли он то же самое. Бард хмуро застыл, обнимая бутылку с джинном. Ляйсан тяжело вздохнула, массируя виски тонкими увешанными кольцами пальцами: — Давай я объясню так, чтобы даже ведьмак понял, Антон. Ты возьмёшь у меня заказ на убийство высшего вампира? Антон прищурился, словно ища подвох в её словах: — Не-ет? — Почему? — терпеливо уточнила Ляйсан. — Потому что это самоубийство. Где-то, может, и есть ведьмак, который за такое возьмётся, но лично я не потяну. Чародейка удовлетворённо кивнула: — Вот, теперь понял? — Ты хочешь сказать, укротить джинна вне твоей компетенции? — наконец, подал голос Арсений. — После всего, что ты уже сделала? — Я хочу сказать, — Ляйсан убрала выбившуюся прядку волос за ухо. — Что я могла бы заняться этим для себя, для исполнения своего желания. На заказ — у вас столько денег нет, чтобы мне за это заплатить. И я не знаю, кто из чародеек бы вообще за такое взялся. Антон жалобно обернулся к углу, где на кресле раскинулась по совпадению ещё одна чародейка Ирина фон Шмид. — На меня даже не смотри, — проворчала Ира, перелистывая страницу томика, который ранее подобрала с пола. — Я в этом балагане не участвую. Арсений и правда чудом уговорил её прийти сегодня, полагая, что две головы лучше, чем одна в плане магической экспертизы, и вот теперь обе эти головы хором утверждали, что ничем не могут им помочь. — Пдпдпджди, — нахмурился Антон. — Ну то есть, у нас буквально есть бутылка с джинном, но мы не можем её открыть? — Вы можете её открыть, — зевнула Ира. — Вы не сможете его подчинить и заставить выполнять свои желания, потому что не сможете прочитать связывающее заклинание. А связывающее заклинание не сможете прочитать, потому что у вас нет нужного количества магической силы. — А если бы… — Арсений, миновав отрицание и гнев, сразу перешёл к торгу. — А если бы был какой-то магический артефакт, обладающий такой силой, мы могли бы… ну, в теории? Ира закатила глаза, качая белокурой головой. Но именно в этот момент магическая экспертиза чародеек разделилась, потому что Ляйсан задумчиво поднесла пальцы к подбородку и произнесла то самое слово, до краев наполнившее Арсения надеждой: — Хотя… Ира резко отложила книгу, словно догадавшись, о чём пойдёт речь: — Лясь, нет. Но старшая чародейка лишь дёрнула плечом, словно отмахиваясь от надоедливой мухи. — Существует такая вещь как филактерий, — объяснила Ляйсан. — Это сосуд для магической энергии, проклятий, заклинаний — чего угодно. И филактерий потенциально может вместить в себя достаточное количество магии, чтобы немаг смог прочесть заклинание, — её внимательный взгляд остановился на лице Антона. — Лучше кто-то хотя бы немного знакомый с магией и обладающий хотя бы небольшим запасом энергии, чтобы филактерий смог его… как бы расширить. Антон с готовностью кивнул. Не сказать, что он считал себя могущественным колдуном, но и способностью извергать из рук огонь может похвастаться не каждый встречный. Ира, судя по выражению лица, была настроена крайне скептически: — Нет, всё так, всё так. Только где взять такое количество энергии? Ты готова отдать свою? Потому что я — нет. Антон почувствовал, как сердце тяжелеет, стремясь опуститься всё ниже. Опять барьеры, очередные препятствия. Каждый раз, когда он надеется, что за пригорком окажется ровная дорога, впереди оказывается чёртова пропасть, которую снова нужно искать способ пересечь. Ляйсан сдвинулась с места, обплывая острова из книг на полу и принялась кружить по тому небольшому свободному пространству комнаты, которое было ей доступно. Похоже, чародейка была из тех, кому было проще размышлять, ходя из угла в угол. — Магической энергии столько действительно никто не даст. Любой содержащий такой объём артефакт нужно сначала найти, а потом открыть, используя, опять же, заклинания и магическую энергию. Можно, конечно, попытаться наполнить его жизненной энергией, это может сработать… — Это жертвоприношения нужны? — робко поинтересовался Арсений. — Хотелось бы без жертвоприношений. Ляйсан остановилась, поднимая глаза к потолку: — Без жертвоприношений? Тогда можно отдать добровольно. Вся жизнь там всё равно не нужна, так, несколько лет. — Несколько лет? — перепросил Антон, пытаясь понять, что значат слова колдуньи. Ляйсан уверенно кивнула: — Несколько лет жизни можно добровольно поместить в филактерий, и их жизненная энергия будет использована для чтения заклинания. Должно сработать. — Только если тебе осталось жить шесть лет, а ты пять из них отдашь за желание, грош цена твоей оставшейся жизни будет, — фыркнула Ира из кресла. — Считай, ещё одно проклятие на себя повесишь. Ляйсан прищурилась: — Это если ты возьмёшь пять лет из будущего. Ира вся встрепенулась, резко садясь в кресле ровно: — Ляся, нет! — Можно… можно отдать несколько лет из прошлого? — прошептал Арсений, сжимая горлышко бутылки бледными пальцами. Ляйсан утвердительно кивнула и, прежде чем кто-то ещё успел что-то сказать, Арсений выпалил, словно боясь, что передумает, если не успеет сказать: — Я хочу отдать свои пять лет в башне! В комнате повисло напряжённое молчание. Чародейки обменялись настроженными взглядами, пока Антон с ужасом смотрел на Арсения, не отводя взгляда. — Арс, ты ебанулся? Ты что, не помнишь ту сказку про огра, который отдал один день своей жизни, а это был день его рождения, и все его забыли? Арсений поджал губы, прижимая к себе бутылку. — Но я же отдам не случайный день, я отдам худшие пять лет моей жизни. С момента, как я встретил Фаэтоса. Антон с размаха опустился на первую попавшуюся стопку книг, предчувствуя, что ноги скоро подкосятся и перестанут его держать: — Худшие пять лет, также известные как годы, когда ты написал всё, что сделало тебя популярным! У тебя же не будет ни твоих песен, ни пьес, ни денег, ни мастерской, ни дома… — …ни ночных кошмаров, ни чувства вины, ни крови десятков человек на моих руках, — уверенно закончил Арсений. В наступившей тишине было отчётливо слышно, как тяжело вздохнула Ира, качая головой. Арсений поднял взгляд на Антона: — Это покажется странным, но Фаэтос знал, что я это сделаю. Сказал, я предам его. Сотру его след из этого мира. Сотру боль, которую он принес. Кровь, которую он пролил. Сказал, что прощает меня за это. Антон беспомощно уронил лицо в ладони и потер глаза: — А себя? Себя если сотрёшь? Тот ростовщик же обещал убить тебя, если деньги не вернёшь — что, если он так и поступил бы? И без Фаэтоса тебя бы не было в живых. — Есть такая вероятность, — тихо проговорил Арсений. Антон резко поднялся, и книги под ним с грохотом повалились на пол. — Извините. Мы выйдем на минутку, — рука ведьмака ухватила барда за плечо, выталкивая его из комнаты на балкон. Возможно, какая-то часть Антона надеялась, что прохладный вечерний ветер освежит Арсения и выдует глупые мысли из его красивой, но бестолковой головы. — Ты ебанулся? — зашипел Антон, стоило витражной двери закрыться за ними. — Ты помнишь, ради чего мы всё это делаем, Арс? Откуда это внезапное самопожертвование? — Но в эти пять лет попадает проклятие, — тихо возразил бард. — Что, если оно тоже отменится? Не придётся даже джинна использовать. — Да всё это нихуя не будет значить, если тебя убьют! — проскрежетал Антон сквозь стиснутые зубы. Хотелось схватить Арсения за плечи, встряхнуть его хорошенько, вытряхнуть всю эту дурь из его головы, раз проветривание не помогало. — Ну подумай сам, — зашептал Арсений в ответ. — Если забрать пять лет из твоей жизни, десятки монстров окажутся неубитыми, десятки заказчиков погибнут. Если забрать пять лет из моей жизни — десятки людей воскреснут. Даже если я умру (хотя шанс не такой большой), этого разве… этого разве недостаточно, чтобы попробовать? Антон развёл руками, растерянно хлопая себя ладонями по ногам: — Нет! Для меня — нет! Послушай, мне очень жаль всех тех убитых — Фаэтосом, не тобой — крестьян, но я бы даже тридцать жизней не поменял на одну твою, потому что мне нужен ты! Арсений горько усмехнулся: — Что, не перевёл бы стрелку, чтобы вагонетка задавила одного меня вместо толпы людей. — Нет. Антон всегда ненавидел все эти этические задачки, не имеющие никакого отношения к реальности. В теории он мог сколько угодно рассуждать о том, кого бы спас первым — бабушку императора или сироту с котёнком, но всегда понимал, что не сможет честно ответить на такой вопрос, пока не окажется в такой ситуации. И вот оказался. Арсений, метафорически привязанный к метафорическим рельсам, сам порывается нажать на рычаг, чтобы променять свою жизнь на серую массу каких-то безликих людей. И что он должен, стоять в стороне? Уважать такое решение? Антон вздохнул, наклоняясь вперёд и утыкаясь лбом в плечо Арсения. Это, конечно, нарушение запрета на прикосновения, но вряд ли этот жест отчаяния сделает кого-то из них достаточно счастливым, чтобы дом Ляйсан ушёл под землю. — Да не убьёт он меня, — тёплая рука легла на кудри ведьмака, успокаивающе гладя его по голове. — Какой ему толк меня убивать? Мёртвый я деньги не верну. Так, покалечит, может. Вот это оптимизм — надеяться, что его всего лишь покалечат, а не убьют. — А песни? — проворчал Антон в плечо барда, хватаясь за последнюю соломинку. — Новые напишу, — усмехнулся тот. — Всё равно все мои песни теперь про тебя. Несмотря на тёплый конец весны, вечер выдался прохладным, и руки потихоньку начинали замерзать. Арсений толкнул дверь балкона, заталкивая Антона обратно в тепло комнаты. За время, что их не было, Ляйсан притащила откуда-то довольно большую витражную шкатулку с эльфскими узорами. Выглядел филактерий как хранилище для бус богатой дамы, но никак не как вместилище чьей-то жизненной энергии. Мимо такого на блошином рынке пройдёшь и не заметишь, подумаешь, что безделушка какая-то. А это, оказывается, штука, способная разрушить чью-то жизнь. Ну или спасти. Ира смотрела на шкатулку с опаской, словно боялась, что из неё в любой момент может выскочить какой-нибудь монстр. Ляйсан подняла на девушку вопросительный взгляд, и та замотала головой: — Не-не, я в этом не участвую! Тут давай сама. Ляйсан пожала плечами: — А ты думаешь, я сама не справлюсь? Не недооценивай меня, девочка. Я могу это сделать сама и сделаю. Не ради денег и не чтобы испытать свои силы, а потому что я люблю любовь. Но любовь — это жертвы. Её острый взгляд упёрся в лицо Антона, словно царапая, и ведьмак поёжился: — И многим ты пожертвовала ради своей любви? Ляйсан поджала губы, и в её серых глазах блеснул лёд: — Ты даже не представляешь. Арсений передал бутылку с джинном Антону, подходя к филактерию. Было в его движениях что-то решительное и вместе с тем обреченное. Ира со стоном поднялась со своего места, перебирая пальцами и оглядываясь по сторонам, словно ища что-то. — Всё-таки поможешь? — усмехнулась Ляйсан, протягивая ей кусок мела. Ира фыркнула, откидывая волосы от лица и нагнулась, чтобы начертить на свободной площади пола круг с какими-то символами внутри: — Это для меня, чтобы я случайно не забыла, какой Антон мудак, и не сошлась с ним снова, — она подняла взгляд на растерянного ведьмака. — Это круг неизменности. Чтобы все, кто находится внутри, не забыли о событиях тех пяти лет. Она отряхнула руки от мела, оглядывая кривоватый круг на полу и проворчала уже тише: — Это вам сейчас, но как будто подарок на свадьбу. Арсений растерянно замер с ногой, занесённой над границей круга, но поймал внимательный взгляд Антона и уверенно шагнул внутрь, кладя обе руки на крышку филактерия. На лице Ляйсан появилось выражение сосредоточенности, которое уже было знакомо Арсению. Каждый раз, когда она читала заклинание, её глаза темнели, а взгляд становился до того пугающим, что сложно было поверить, будто эта женщина имеет что-то общее с той миловидной кокеткой, что держит Волю под руку на балах. Чародейка подняла руки над головой: — Darganfod filakteris! Gwyn aine vita llenwi! По комнате прошёлся едва заметный порыв ветра, заставивший Антона обернуться, чтобы убедиться, что они закрыли дверь на балкон. Дверь была закрыта. Ляйсан продолжила, и ветер принялся создавать на полу завихрения из разбросанных бумаг, словно разгоняясь, набирая силу. Неестественный синий цвет наполнил глаза Арсения изнутри, заставляя их светиться в полумраке комнаты.  — Darganfod filakteris! Gwyn aine vita llenwi! — голос Ляйсан грохотал, отражаясь от стен. Порывы ветра, казалось, сложились в целый ураган, готовый унести их, разнести дом, разрушить весь город. Свет в глазах Арсения превратился в бесконечную слепящую вспышку. Бард запрокинул голову, не отрывая руки от филактерия. Казалось, его тело поддерживает какая-то невидимая сила, выгибающая его позвоночник, высасывающая цвет из голубых глаз, вытягивающая эти пять лет из него, словно жилы. Антон протянул к нему руку и открыл рот, чтобы сказать что-то, хотя за свистом гуляющего по комнате ветра ничего не было бы слышно. Но свет напал на него яркой вспышкой, ослепляя и оглушая, сбивая с ног, мешая вдохнуть. Антону на секунду показалось, что ему прямо в глаза налили раскалённое солнце, и оно полилось дальше, в нос, в горло, по груди, до самых ног, сжигая и растворяя его самого в бесконечном белом свете. А потом всё закончилось. Перед глазами всё ещё стояли белые пятна, но они хотя бы не болели. Зато болели рёбра — кажется, ослеплённый ведьмак упал на какую-то из стопок книг под ногами. Он нащупал пол или то, что больше всего на него походило, и попытался опереться на него, чтобы подняться. Кто-то рядом щёлкнул пальцами, и темнота вокруг обрела очертания комнаты — кажется, это Ляйсан зажгла потухшие свечи. — Все живы? — спросила она строго, как спрашивает воспитательница нашкодивших детей. И следующая секунда — секунда до того, как кто-либо успел ответить — показалась Антону самой долгой секундой в его жизни. — Я жив, жив, — устало отозвался Арсений из противоположного угла комнаты. Антон наконец-то смог выдохнуть с облегчением и оглядеться. Сама комната не изменилась — не изменились и чародейки, разве что волосы Иры оказались забраны в высокую причёску, словно что-то из украденных пяти лет повлияло на её предпочтения в том, как их носить. Антон с удивлением заметил на себе старую ведьмачью куртку — ту самую, которая должна была пылиться в шкафу у Арсения, но сейчас, выходит, так никогда и не была украдена, потому что Фаэтос не сбегал в ней голый наутро. Сам Арсений, как смог разглядеть Антон, когда глаза привыкли к полумраку, тоже был одет иначе — вместо расшитого бархатного камзола поверх шелковой рубашки отныне не существовавшей мастерской «Уберите рыбу» на нём был поношенный стеганый дублет. Антон внимательно пересчитал торчащие из дублета руки и ноги — все были на месте. Арсений, слегка покачиваясь, поднялся на ноги и повернулся к Ляйсан с надеждой: — А проклятие? Оно тоже не произошло? Чародейка прошептала что-то себе под нос, перебирая воздух вокруг барда пальцами, а затем внимательно его осмотрела: — Нет, милый, проклятие твоё при тебе. Оно слишком большое, чтобы поместиться в такую маленькую коробочку, — она кивнула на филактерий, который теперь светился мягким голубоватым светом. Арсений кивнул — с пониманием, хоть и расстроенно, а затем обеспокоенно поднял голову, пытаясь рассмотреть Антона: — А джинн? Не пропал? Мы его нашли? Антон с готовностью поднял бутылку в воздух: — Тут. Арсений прищурился, подходя ближе, споткнулся об одну из стопок книг: — Где? А. Я почему-то правым глазом до сих пор ничего не вижу, это нормально? Антон сделал шаг вперёд, зажигая огонёк на кончике пальца. Тусклый свет выхватил тонкие шрамы на лице барда: на правом веке и на щеке под ним. Глаз, странный и неживой, застыл, невидяще глядя сквозь ведьмака. — Он стеклянный, — выдохнул Антон. — Что? — Глаз. Правый глаз твой. Извини. Арсений нахмурился, поднося руку к глазу, аккуратно тронул его подушечкой пальца и, почувствовав твёрдую поверхность, легонько постучал ногтем. Тихий звон ответил на немой вопрос. — А ты можешь вспомнить, что с ним случилось? — уточнил Антон. Арсений нахмурился, словно вспоминал что-то давно забытое, выкапывая это из глубин памяти. — Виктор выколол из-за долга. В назидание. Бард помотал головой, словно пытаясь стряхнуть грусть с лица, и заставил себя улыбнуться: — Легко отделался, да? Но Антон ответить не успел — вместо него ответила Ляйсан, прыснувшая от смеха на другом конце комнаты. — Это в точности те слова, которые ты не скажешь, когда узнаешь, сколько стоит твой филактерий! *** Вопреки драматургическим шаблонам, погода в тот самый день не радовала обнадеживающим солнцем и радостным голубым небом. С самого утра было пасмурно и время от времени начинал накрапывать мерзкий мелкий дождь. Антон ожидал, что проснётся в приподнятом настроении, дрожащим от нетерпения, но проснулся разбитым и с больной головой. От сна на неудобном матрасе в дешевом трактире затекла шея, а от резкой смены погоды начал ныть прошлогодний шрам под лопаткой. Настроение было вовсе не желаниеисполнительное. Арсений же, судя по всему, тратил все свои силы на то, чтобы не казаться нервничающим. Он явно не привык ещё к тому, что его роскошный дом больше ему не принадлежит, и, вместо того чтобы суетливо носиться по комнатам, только нервно дергал ногой, дуя на и так остывшую овсянку. — Возьмём в предместьях лодку в аренду, — в который раз проговаривал план Антон. — Найдем какой-нибудь островок на озере, чтобы ничего рядом не разъебать. — А если он всю Вызиму разъебёт? — Арсений зачарованно смотрел на дрожащие от порывов ветра оконные стёкла. — Да и не жалко, если честно, — вяло пожал плечами Антон. — После чумы она всё равно не та. Городом больше, городом меньше. Арсений фыркнул, вымученно засовывая в себя очередную ложку каши. — Да всё нормально будет, — Антон, протянув руку, успокаивающе похлопал барда по лежащей на столе ладони. — Джинн есть, магии полный ящик есть… — Заклинание записал? — уточнил Арсений строго. Антон гордо продемонстрировал исписанную старшей речью ладонь: — На ладошке написал, на бумажке в кармане написал и в записной книжке на всякий случай ещё написал. Арсений удовлетворённо кивнул — три разных источника на случай непредвиденных сложностей его устроили. Хотя, кто мог знать, скольким количеством разных способов всё могло пойти не так. Арсений бы уже не удивился, если бы джинн выпил всё озеро вместе с обитающими в нём кракенами и затем обрушил его на их головы. Если бы он придрался к формулировке желания и разбросал их по разным частям Континента. Если бы решил закончить проклятие вместе с жизнью Арсения. Кто их знает, этих духов. Антон остановил бесконечно строящиеся сценарии, один мрачнее другого, в голове барда: — Давай, пора выходить. Путь до острова проделали в гнетущей тишине, если не считать редких ремарок про то, что «тучи собираются» и «этот ебучий дождь заебал». На лодку еле хватило денег, и излюбленный приём Арсения под названием «дело в том, что я опаздываю на выступление» тоже не работал, когда никто на пристани не узнавал в нём знаменитого барда. Пришлось оставить полную стоимость залога за какую-то жалкую посудину, порывающуюся развалиться ещё до того, как они в неё сели. Глядя на гладь озера, прогибающуюся под каплями дождя, Арсений опустил свободную руку в воду. Даже если они совершали чудовищную ошибку, и джинн мог убить их и разрушить город, пути назад не было. Он выторговал за свою старую жизнь эту светящуюся шкатулочку у себя на коленях и не мог вернуть всё обратно, как бы ни хотел. Да и не сказать, что он хотел бы — несмотря на страх, несмотря на то, как мрачно выглядел Антон на вёслах, словно везущий их к неминуемой погибели, разве можно было остановиться сейчас, в шаге от получения того, чего он жаждал больше всего? Когда они доплыли до выбранного островка, жалкого кусочка суши с полуразрушенной дозорной башенкой, дождь уже разошёлся вовсю, со всей силы лупя их по голым шеям. Антон, вытаскивая лодку на берег, кивнул на башню, и Арсений без слов подхватил бутылку с филактерием, ища укрытия от дождя в давно заброшенных стенах. Одним богам известно, за чем можно было вести дозор в этом забытом всеми месте. Город отсюда был виден очень смутно, а соседние башни, если они и были, скрылись за пеленой дождя. Арсений нырнул внутрь башни, пытаясь найти сухой клочок земли, и Антон последовал за ним, отбрасывая с лица намокшие волосы. — Что-то мне это вообще не нравится, — признался ведьмак, нащупывая скользкие от дождя ступени, чтобы подняться выше. — Может, переждать? — предложил Арсений и сам наморщил нос — перспектива сидеть непонятно сколько времени в этой груде камней посреди неспокойного озера его не прельщала. Антон помотал головой: — Может ещё хуже стать, давай побыстрее с этим разберёмся и домой пойдём. Он так сказал это — «домой», как будто у них был какой-то физический дом. Единственный дом Арсения сейчас стоял рядом — бородатый и намокший. На верхнем этаже башни оказалось достаточно потолка, чтобы можно было попытаться укрыться под ним от дождя. Огромный пролом в стене с живописным видом на озеро и город добавлял происходящему какой-то романтичности, но, несмотря на это, Антон не чувствовал ничего, кроме желания, чтобы это поскорее закончилось. Даже нервная дрожь в руках ушла, осталась просто усталость. Возможно, стоило придумать какие-нибудь драматичные слова на случай, если что-то случится, и они с Арсением потеряют друг друга. Но в голову ничего не шло, поэтому Антон молча кивнул, обвивая пальцы вокруг пробки с печатью. Арсений прижал к себе филактерий и кивнул в ответ. Никакой лишней драмы. Пробка шла раздражающе туго, и Антон уже начал переживать, что нужно было взять с собой штопор, и из-за этого глупого недосмотра им теперь придётся возвращаться. Но как только он почти отчаялся, пробка начала потихоньку поддаваться, а затем резко вылетела из горлышка, заставляя Антона от неожиданности сделать шаг назад. Сначала ничего не происходило — настолько очевидное и пугающее ничего, что Антон почувствовал, как его сердце чугунной гирей опускается вниз. — Кажет… — начал Арсений, но так и не смог договорить, что ему там казалось, потому что в этот самый момент его перебил гул и грохот такой громкости, что захотелось всё бросить и закрыть уши руками. Из бутылки вырвался странный полупрозрачный дым, словно искажающий капли дождя вокруг себя, и камни башни начали разлетаться, как если бы ведьмак ударил по ним Аардом — только в десяток раз сильнее. Антон протянул руку к филактерию, но схватиться за него не успел, потому что витражная крышка уехала у него прямо из-под пальцев вместе с Арсением, а Арсений уехал вместе с полом, на котором стоял. Это произошло так быстро, что Антон даже не успел понять, что именно, собственно, произошло. Кусок пола просто пропал, и Арсений пропал вместе с ним. — Сука! Твою мать! — донеслось откуда-то снизу сквозь оглушающий гул. — Ты в порядке? — крикнул Антон, не уверенный, что его вообще слышно за грохотом камней.  — Кажется, ногу сломал! — еле слышно донеслось снизу, несмотря на то что Арсений орал во всё горло. Джинн, или что это была за сущность, тем временем плотно занялся реконструкцией башни по своему вкусу. Судя по всему, он был противником таких новомодных явлений в архитектуре, как стены, крыша и вообще любые несущие конструкции. Башня стремительно просела, словно из-под неё вынули фундамент, и Антон вжался спиной в свой остаток стены, пытаясь нащупать валяющийся рядом филактерий ногой. К сожалению, эльфские узоры и изысканные витражи было уже не спасти, поэтому ведьмак размахнулся, изо всех сил пиная крышку и заставляя её раскрыться, отскочив от каменного пола. — Апрей даме ахелве! — с чудовищным акцентом выпалил Антон, стоило голубоватому свету пролиться наружу. Надпись на ладони практически стёрлась, но полночи, проведённые в попытках вызубрить заклинание, выжгли его на обратной стороне век Антона. Он сосредоточился, вспоминая все уроки Старшей Речи, с которых не сбежал, и постарался произнести так четко, как только смог: — Aep'rei da me ahaelve! Джинну явно не понравилось происходящее, тёмный сгусток дыма попытался сбежать, но словно врезался в одну из оставшихся стен, и стена, на удивление, устояла, будто теперь ему не хватало сил, чтобы её разрушить. Антон бросил быстрый взгляд на филактерий — тот перестал светиться, отдав всю магическую энергию, и теперь был похож на жалкую сломанную коробку. — Я твой хозяин! — не терпящим возражений голосом рявкнул Антон, где-то внутри млея от собственной наглости. Несмотря на то что лица джинна было не разглядеть, ведьмак старался смотреть туда, где темнота клубилась наиболее плотно, представляя себе, что где-то там прячется кто-то, способный его понять.  — Говори, — голос джинна гремел, искажаясь, отскакивая от стен башни, словно его тянули откуда-то из другого мира как из колодца. — Я желаю, — срывая голос, перекрикивая дождь и грохот камней, проорал Антон. — Чтобы Арсений больше не был проклят! Джинн издал какой-то странный звук, больше похожий на рычание, но не похоже было, что он отказывался от исполнения желания. Повисло напряжённое молчание, и когда Антон больше не смог его выдерживать, он снова обратился к сгустку: — Так что? — Ещё два желания! — прогрохотал джинн в ответ на внезапно чётком всеобщем. Антон ошарашенно захлопал мокрыми ресницами. Он так был сосредоточен на исполнении главного желания, что даже не подумал о том, что джинны исполняют их тройками. — Мне больше ничего не надо! — развёл руками Антон, не желая выкрикивать случайную ересь, о которой в дальнейшем пожалеет. Джинн остался висеть на месте, и в голос его добавились нотки раздражения: — Ещё. Два. Желания. Нужно было срочно что-то придумать. Если он пожелает какую-то фигню типа теплых носков или кружки какао, то будет жалеть потом всю жизнь. Даже на дом или что-то материальное, что можно заработать, такую власть разменивать нельзя. Он мог бы попросить не быть больше ведьмаком — уйти на покой, никаких трупоедов, никаких мамаш на ярмарках… Но ему нравилась эта работа. Где-то в другом мире, он, может, и попробовал бы себя в чём-то другом, но здесь и сейчас у него уже было всё, о чем он мечтал. Хм. Где-то в другом мире. Интересно, Фаэтос действительно знал будущее или просто напичкал их с Арсением самоисполняющимися пророчествами? — Я желаю, чтобы мы были связаны Предназначением во всех возможных мирах! — выкрикнул Антон, чувствуя, как напрягаются связки, которым никак не дают отдохнуть. Джинн издал какой-то короткий звук с нотками неодобрения, словно считал решимость Антона потратить все желания на Арсения глупой блажью. — Последнее желание, — проинформировал он, выжидательно покачиваясь в воздухе. Нужно было думать быстро — башня продолжала разваливаться и проседать. Последнее желание, последнее желание. Почему в голову ничего не приходит? Да нет у них больше никаких проблем. Сейчас, по крайней мере. Сейчас. А завтра? А через пять лет? А через пятьдесят? — Сделай так, чтобы у нас было больше времени вместе! — в панике выкрикнул Антон, мгновенно жалея о такой размытой формулировке. Никогда, никогда нельзя джиннам позволять самим трактовать суть желания, они же всегда ищут, как подъебать тебя. Но посыпать голову пеплом было поздно — в момент, когда желание сорвалось с губ Антона, изменить уже было ничего нельзя. Джинн издал странный звук, отдалённо похожий на хохот, и устремился вверх, словно им выстрелили из пушки. Антон почувствовал, как в руке рассыпается пробка с печатью, а самого его ударной волной отбросило к стене, отчего та и посыпалась вниз с грохотом окончательно. Кажется, всё закончилось. Антон занёс руку над лицом, мешая дождю заливать глаза, но джинна больше видно не было. Понёсся ли он крушить Вызиму или исчез в другом плане бытия? Теперь это была не его зона ответственности. Оставив пустую бутылку и разломанный филактерий позади, Антон поднялся на четвереньки, пытаясь нащупать остатки лестницы, чтобы спуститься вниз. Чтобы джинн ни сделал с эти островком, ему недолго оставалось находиться над водой — воды озера стремительно захлестывали остатки суши. Башня, значительно больше похожая на груду камней, чем до их прибытия, тоже не выглядела долговечной. Оставалось только надеяться, что Арсений там внизу не утонул. — Ты как? — крикнул Антон в гулкую темноту, медленно спускаясь вниз по обломкам ступеней. — Что-то не так, — голос Арсения не звучал радостно. Подталкиваемый в спину паникой, Антон прибавил шаг, рискуя оступиться в любой момент. По крайней мере, он жив и может говорить — это уже охуенно много. Но что именно не так? Остаток пути Антон проскользил на пятой точке вместе с катящимися камнями, а в паре метров от земли и вовсе упал, но боли не почувствовал — все чувства вытеснил страх. Ведьмачье зрение быстро выхватило Арсения в темноте. Тот сидел на полу, выставив перед собой неестественно выгнутую ногу. Как он там сказал? «Кажется, ногу сломал»? Кажется??? — Пойдём отсюда быстрее, — выдохнул Антон, пытаясь подойти ближе, но ответом ему послужило странное нечеловеческое шипение, которое вырвалось из горла Арсения. Рука рефлекторно сжалась на медальоне. Тот молчал. — Что ты сделал? — прорычал бард, и в голове его плескались одновременно отчаяние и злость. — В смысле? — Антон замер на месте. — Что ты пожелал?! — Арсений протянул к нему руку, и Антон разглядел, что у него на ладони какой-то гладкий камушек неправильной формы. — У меня глаз вырос! Настоящий! И вытолкнул стеклянный! А эта хуйня, — он указал на изломанную ногу. — Прямо так срослась! Что ты сделал, Антон? Антон растерянно замер. А что он, собственно, сделал? Пожелал, чтобы у них было больше времени, и теперь Арсений проклят такой быстрой регенерацией, что никогда не умрёт? — Посмотри, посмотри на это! — паника в голосе барда была практически физически ощутимой. Он выкинул вперёд руку, и ногти на ней удлинились так сильно, как будто выдвижные лезвия выскочили из-под кожи. В темноте блеснули и белоснежные зубы, превратившиеся в смертоносные клыки. — Ебать, — выдохнул Антон, когда головоломка наконец-то сложилась. — Арс, ты высший вампир… Из горла Арсения вырвалось отчаянное шипение: — Как это возможно? Этим можно заразиться?! — Нельзя этим заразиться, — помотал головой Антон. — Давай я тебе позже всё объясню, сейчас нужно ухо… — Не подходи! — выкрикнул Арсений в панике, подаваясь назад и подтягивая за собой изуродованную ногу. — Ведьмаки убивают чудовищ! Я теперь чудовище! Антон раздражённо стиснул зубы, игнорируя просьбу не приближаться: — Хуёвище! Ты ебанулся, Арс? Если ты не собираешься превратиться в фиолетовый дым и улететь отсюда самостоятельно, то хватит страдать хуйнёй. Мне ещё нужно тебя унести отсюда. Антон наклонился, бесцеремонно сгребая Арсения в охапку, и тот рефлекторно обхватил шею ведьмака руками, прекратив препираться. Антон выпрямился, поднимая барда на ноги, и вздрогнул, глянув вниз на не достающую до земли ногу: — Господи, какая она у тебя стрёмная. Ты понимаешь, что её заново ломать придётся? — Давай доживём ещё до этого, — прорычал Арсений ему в самое ухо, уверенно ковыляя к выходу. Лодку удалось спасти за мгновение до того, как поднимающиеся воды озера унесли бы её от берега. Ещё немного, и они застряли бы на этом острове. А впрочем, и застрять-то было бы негде — стоило им отплыть, как остатки башни с оглушительным треском сложились, словно карточный домик, и внушительного размера волны сомкнулись над местом, где секунду назад был остров. Где-то минуту они просто сидели, напряжённо глядя на водную гладь. Дождь наконец-то закончился, но облака не спешили расходиться. — Это мне теперь нельзя на солнце находиться? — наконец, подал голос Арсений, поворачиваясь обратно к Антону. — Да находись сколько хочешь, — пожал плечами Антон, пристраивая вёсла в уключины. — Можешь даже загорать, если хочешь. Толку, правда, от этого ноль будет. Арсений осторожно кивнул, настороженно глядя на небо, словно ожидая, что облака в любой момент разойдутся, и ему выдастся шанс проверить это утверждение на практике. — А ты же… Вы же с ребятами охотились на высших вампиров, когда мы познакомились. Антон тяжело вздохнул: — Мы охотились на культ, который под видом сыра поставлял Реданской знати консервированных младенцев в бочках. Если ты не собираешься подобной ебаниной заниматься, у нас не будет проблем. — А чем тогда кончилось дело? Вы их убили? Антон усмехнулся: — Да их хуй убьёшь. Просто распугали им подрядчиков, нарушили поставки и всё. В наступившей тишине было отчетливо слышно, как волны бьются о борт и как скрипят проржавевшие уключины лодки. Арсений провёл минут пять, рассматривая свои бледные руки с заострившимися ногтями, прежде чем поднял голову и вздохнул: — Я знаю, что я тебе обещал броситься на шею, как только мы снимем проклятие… Но сейчас как-то не до того. Антон помотал головой и улыбнулся, ловя взгляд Арсения: — Да ничего, нам некуда торопиться. У нас с тобой есть всё время мира. Эпилог Голова гарпии с грохотом приземлилась на барную стойку. Трактирщик, взглянув на неё, усмехнулся, а затем перевел взгляд на высокого молодого человека, держащего гарпию за жидкие волосёнки. — Отлично сработано, милсдарь ведьмак! Антон довольно улыбнулся: — Обращайтесь, Пьер! Всегда рад хорошему заказу. Трактирщик довольно закивал, выкладывая на стойку заранее заготовленный мешочек с флоренами: — Обратимся, не сомневайтесь! У нас для вашего брата работы полно. И где вы только раньше были, пока мы страдали от этих чудищ… Антон бросил хитрый взгляд через плечо на Арсения. Бард загадочно улыбнулся, делая вид, что поправляет букетик незабудок в петличке. — Да верите или нет, давно хотел к вам приехать, — признался Антон трактирщику. — Только постоянно что-то шло не так. Хозяин заведения кивнул, а затем нахмурился, рассматривая трофей на стойке: — Только почему у неё края такие рваные, будто эту голову отгрыз кто, а не мечом отрубил? Я на стену повесить хотел… Антон снова смущённо обернулся на своего спутника, но Арсений всего лишь пожал плечами, всем своим видом показывая, что он к этому никакого отношения не имеет. — Да что же вы думаете, я с собой вожу какого-то монстра на поводочке, который головы откусывает? — неловко засмеялся Антон. — Да чёрт его знает, как у вас, ведьмаков, принято… О, кстати! — глаза трактирщика загорелись предвкушением возможности посплетничать. — Слышали ли вы про ведьмака, которого в прошлое полнолуние главоглазы загнали на обрыв, и его унёс оттуда огромный нетопырь? Это не вы были случайно? Антон снова в панике обернулся на Арсения. Тот продолжал ещё активнее делать удивленное лицо, качать головой и всем видом показывать, что он здесь ни при чём. — Я… эм… Я думаю, если бы меня куда-то унёс огромный нетопырь, я бы сейчас перед вами не стоял, да? — нервно рассмеялся Антон. Трактирщик вдумчиво закивал: — Это верно, верно. Опасная работа у вашего брата. Вон вы сам весь в синяках да укусах, это кто вас так? Чудовища покусали, да? Антон поёжился, попытавшись натянуть воротник рубашки на покрытую засосами шею: — Это, эм… Вампиры. Вампиры иногда нападают и кусаются, — решил для разнообразия ответить честно Антон, игнорируя тычок локтем в бок. Трактирщик зацокал языком, впечатлённо качая головой: — Как вы жизнью рискуете для нас, мастер Антон. Такая опасная работа, такая опасная. Давайте я вам хоть компотика за счёт заведения налью? — Не откажусь, — выдохнул Антон, устраиваясь на стуле и выдыхая в надежде на то, что расспросы о его приключениях закончились. — А вы, мастер Арсений? — хозяин кивнул барду, доставая кувшин. — А я бы перекусил, — признался Арсений, устраиваясь рядом с Антоном. — Можно стейк с кровью? — Будет сделано! — трактирщик поставил перед Антоном стакан с компотом и нырнул в дверь кухни, наконец-то оставляя посетителей наедине. Тёплый августовский ветер нёс в открытые окна оглушительный запах туссентских цветов, перебивая даже запах пива и вяленой рыбы, висящей над стойкой. — Я тут нечаянно подслушал ваш разговор с хозяином трактира, — признался (почти) известный бард Арсений, игриво улыбаясь. — И мне показалось, что вы как-то… Недовольны кусающимися вампирами? Антон поставил пустой стакан на стойку, вытер рот тыльной стороной ладони и удивлённо приподнял брови: — Кто, я? Вам показалось. Я, разве что, может, недоволен, что меня кусают недостаточно. И не всегда в те места, куда хотелось бы. Арсений фыркнул, притягивая его к себе за воротник, чтобы поцеловать в горькие от эликсиров, но такие мягкие пухлые губы.