Проклятия и проклятые

Молодой октябрьский месяц стыдливо заглянул в окошко корчмы, чтобы наткнуться своим лучом на пытающегося уснуть ведьмака Антона из Воронежа. Стены вздрогнули, когда в соседней комнате раздался взрыв громогласного хохота. Издав недовольный рык, Антон перевернулся с правого бока на левый, накрыв голову подушкой. Он бы сейчас отдал что угодно, чтобы оказаться в своей кровати в Ласточкином Гнезде, и если честно, даже спальный мешок посреди холодного сырого леса казался сейчас более привлекательным, чем продавленный матрас в комнате, которую его угораздило снять. Судя по всему, план встать с рассветом, чтобы пойти осматривать окрестности в поисках пещер арахноморфов можно было оставить — стрелки часов уже давно перевалили за полночь, а гудящая за стеной компания даже не думала о том, чтобы отправиться на боковую. Обычно Антон на сон не жаловался, и к пьяным завсегдатаям таверн ему было не привыкать. Но в последние пару месяцев он совсем разучился засыпать, словно это его прокляли каким-то неизвестным проклятием. Проклятие, конечно, было очень даже известное, и имя ему было Арсений. С тех самых пор, как они разошлись в Оксенфурте, ведьмак не проспал спокойно ни одной ночи. Засыпал он неизменно под утро, измучанный роящимися в голове мыслями и колотящейся в груди тревогой. Сегодняшняя ночь не стала исключением. Словно кто-то специально издевался над ним, пьяная компания от романсов Присциллы и задорных куплетов Лютика перешла к балладам Арсения, не давая Антону никакой возможности выкинуть барда из головы. Пронзителен его холодный взгляд, Пронзает меч доспехи чешуи, Чтоб ощутить предсмертный жар струи Драконьей крови, алой как закат! Нестройный хор голосов, отчаянно не попадающих в ноты, выводил хорошо узнаваемую мелодию. И угораздило же из всех людей влюбиться в того, о ком тебе будут напоминать на каждом шагу! Почему нельзя было страдать по какой-нибудь скромной кухарке или дочери конюха? Почему это обязательно должен был быть чёртов бард, снискавший такую чудовищную популярность у публики? Почему нужно было именно сейчас потерять сон? Они и раньше могли не видеться месяцами, но тогда мысль о том, что Антон всегда может вернуться в Вызиму и снова увидеть это идиотское улыбающееся лицо, успокаивала его. Сейчас пути назад не было. Они же всё обсудили. Он сказал, что всё понял — потому что это была взрослая и ответственная вещь, которую от него ожидали. Я всё понял, мы не можем быть вместе, потому что проклятие нас разлучит. Я всё понял, мы не можем быть даже просто друзьями, потому что мы не сможем на этом остановиться. Я всё понял. Честно. Я ничего не понял. Антон шумно выдохнул и снова повернулся на правый бок. Всё, хватит о нём думать. Думай лучше о заказе. О том, как будешь искать пещеры, через которые можно добраться до подземных туннелей с гнёздами арахноморфов. Нужно не забыть подготовить бомбы, чтобы… Поток мыслей прервала новая порция завываний от нетрезвых посетителей корчмы. Дойдя до тоскливой стадии опьянения, они переключились с геройских баллад на душераздирающие песни о любви. Только этого не хватало. И горьких губ медовый поцелуй Я буду в зимний вечер вспоминать, Забыть пытаться, но не забывать. Молить: меня ещё раз околдуй. Антон фыркнул вслух. Вот уж бред, никого он не околдовывал! Это кто кого околдовал ещё. Интересно, про какой поцелуй идёт речь? Почему он горький? Может быть, Антон тогда недавно выпил эликсир? Нет, кажется, не было у них таких поцелуев. Или у него всегда губы горькие из-за зелий? Антон облизнул губы, пытаясь понять, сохранился ли на них привкус Ласточки. Губы как губы. Один художественный вымысел. Он раздражённо сел на кровати. Вот именно. Один художественный вымысел. Это Арс проторчал пять лет взаперти, влюбляясь в выдуманный образ, ему можно простить все эти романтические преувеличения. А Антон что? Антон суровый взрослый мужик с двумя мечами. С чего он вообще так убивается по каким-то несложившимся отношениям? Не было и не было. С чего он вообще решил, что ему нужен Арсений? Нахуй не нужён этот ваш Арсений. Он спустил ноги с кровати, потянувшись за брошенной на спинку рубашкой. Наспех одевшись, выскользнул из комнаты через отдельную низенькую дверь, прихватив с собой только портсигар. Октябрьская ночь снаружи встретила его неприветливым роем мурашек. Антон поднёс сигарету к губам, заставляя пламя на кончиках пальцев коротко вспыхнуть и погаснуть. Между прочим, молча — как жаль, что Димки рядом не было с его вечным гундежом про вербальный компонент. Где-то совсем рядом пели свои любовные трели лягушки, а за спиной голосили посетители корчмы. Несмотря на позднее время, по дороге, которую отделял от ведьмака высокий ряд подсолнухов, держа друг друга под руку, шли две молоденькие девицы. Одна из них, прикладывая руку к уху другой, увлечённо шептала что-то, а вторая отвечала на реплики подруги взрывами звонкого хохота. Они не могли идти ровно, петляя и разворачиваясь от смеха, закрывая лица руками. Это чувство тоже казалось таким далёким теперь. Антон разве умел так смеяться? Он помнил это ощущение, когда не можешь разогнуться, когда живот болит от смеха, и не хватает воздуха — но ему казалось, что теперь его ничто так рассмешить не сможет. И он даже не мог себе солгать, что не скучает по этому смеху, который мог из него вытащить только один человек. Всё, пора заканчивать. Раздраженно затоптав сигарету носком ботинка, Антон обогнул угол корчмы, возвращаясь в неё с главного входа. Внутри, как и ожидалось, кипела жизнь. — Господа, вы не могли бы, ну… как-то поумерить пыл? Или хотя бы сменить репертуар? Без мечей за спиной в незаправленной наспех накинутой рубашке он выглядел, конечно, не так угрожающе, как хотелось бы, но обычно рост и жёлтые глаза делали своё дело. Один из запевал шмыгнул носом и хлопнул по плечу бородатого мужика с заплаканными глазами: — Милсдарь ведьмак, от Янека жена ушла! Как не поддержать друга? Антон перевёл взгляд на Янека. Пальцы сами дёрнулись, порываясь сложиться в знак Сомнум. Дать им проспаться и не травить себе душу идиотскими песнями про медовые поцелуи? А может, наложить на них Аксий? Вот на этого главного тоскующего. Что ему приказать? Прекратить петь? Не грустить? Не жалеть? Это же так не работает. Нет знака, который склеит разбитое сердце; нет заклинания, которое заставит тебя забыть о боли. Антон сжал руку в кулак, не давая пальцам своевольничать. Янек прижался красной щекой к бутылке настойки. Кажется, он нашёл в ней магию, которая позволяла забыться хотя бы на вечер. Кто-то пододвинул ногой табурет в сторону Антона: — Сударь ведьмак, выпейте с нами! Антон тяжело вздохнул, опускаясь на низенький табурет. Он не нашел в себе сил спорить. Не стал спорить он совершенно зря, потому что, несмотря на задушевные песни в приятной компании новых знакомых, утро всё равно наступило и было беспощадно. Спрятавшись от рассветных лучей под одеялом, Антон проспал, должно быть, до полудня, уговаривая себя тем, что арахноморфам в прохладной тени пещер совершенно всё равно, придёт он за ними с утра или ближе к вечеру. Это, конечно, было совсем неверно, ведь каждый ведьмак знал, что именно ранним утром измученные ночной охотой арахноморфы дремлют, теряя бдительность, а после заката становятся опаснее всего. Но спать так хотелось! *** Когда Антон покинул корчму и направился в сторону леса, солнце стояло уже высоко. Первые две пещеры, которые ему удалось отыскать, оказались завалены и к подземным гнёздам выйти не помогли. Растерянно обогнув небольшое озеро, Антон обнаружил, что солнце начинает клониться к горизонту, а он ещё даже не близок к тому, чтобы выполнить заказ. С другой стороны, если не получится застать паучат врасплох, то, возможно, он сможет выследить их, когда они начнут выходить на охоту. Ведьмак закрыл глаза, прислушиваясь к лесным шорохам. На юге настырно стучал дятел, на востоке в озере плескались утки. А вот на западе странный гул нарушал привычный покой леса. Антон осторожно двинулся на звук, присматриваясь, не мелькнёт ли между деревьев волосатая лапа. Но чем ближе он становился к источнику шума, тем меньше шансов оставалось, что в конечной точке он обнаружит арахноморфов. Если только, конечно, арахноморфы не обучились всеобщему языку и не спорили сиплыми голосами о том, как делить добычу между членами банды. Обогнув пригорок, Антон сначала разглядел перевёрнутую набок телегу, затем тюки с какими-то товарами, и лишь после этого его взгляд выхватил несколько фигур, собравшихся вокруг разожженного костра. — Я тебе говорю, выкуп за него можно попросить такой, что сам до конца жизни в шелках ходить будешь! — доказывал крупный лысый мужчина, покрытый посиневшими от времени татуировками. — Одна головная боль с твоим выкупом! — не соглашался с ним его тощий и лохматый товарищ. — Ключи заберем, дом обнесём, а его самого — в реку и разговор короткий! — Да отвезём его Станиславу и пусть он уже думает, как с него заработать! А нам и товаров его хватит! — доносился третий голос из-за костра. Антон осторожно сделал шаг вперёд, выходя из подлеска, и заметил, как резко оборвался спор, когда все головы повернулись к нему. — Добрый день, господа! Вы тут случайно арахноморфов не видели? — постарался изобразить максимальное дружелюбие ведьмак. Его попытки избежать конфликта, впрочем, не были оценены — лысый громила потянулся за воткнутым в землю неподалёку бердышом, не сводя взгляда с незванного гостя. Антон перевел взгляд с одного лица на другое, ожидая увидеть хоть в ком-то из разбойников готовность к диалогу. И только сейчас, когда он смог осмотреть весь лагерь, он увидел часть, которую ранее от него скрывали покрывшие приготок кусты: огромную металлическую клетку, в которой, понуро обхватив голову руками, сидел пленник, судьба которого, судя по всему, и решалась в текущем споре. Услышав новый голос, мужчина в клетке поднял голову, и в глазах его промелькнула надежда на освобождение. Антон же, встретившись с ним взглядом, испытал странную смесь чувств. С одной стороны, его сердце радостно ёкнуло, потому что ему всё равно было приятно увидеть того, кого он не рассчитывал увидеть больше никогда. С другой стороны, сложно назвать приятной ситуацию, в которой ты находишь небезразличного тебе человека в плену у разбойников. И всё же Антон почувствовал, как его губы расплываются в улыбке: — Чё, как дела, Арс? Мужчина в клетке вздёрнул брови и красноречиво развёл руками, показывая, что дела обстоят ровно так, как может показаться со стороны — хуёво. — Ладно, про арахноморфов можете забыть, — великодушно разрешил Антон, доставая из ножен стальной меч. Обычно он предпочитал избегать стычек с разбойниками. Какой в этом толк? Заказы на них редко дают, окружить могут на раз-два, любят коварно нападать со спины, отвлекая внимание. Одна морока с этими людьми. Но сейчас-то случай был особый. Антон выкинул руку вперёд, снося троих из бандитов с ног плотным потоком воздуха. Арсений встрепенулся и вскочил на ноги, высовывая руку между прутьев клетки, чтобы указать на хлопнувшегося на спину громилу: — Ключ! Ключ! У лысого! Антон метнулся вперёд, насаживая одного из валяющихся бандитов на меч, словно кусок мяса на шампур. Слева раздался боевой клич, перерастающий в оглушительный вопль — кто-то из разбойников нёсся на ведьмака с кинжалом, но не добежал, встретив на своём пути сноп пламени знака. Переведя дыхание, Антон опустился на колено, чтобы сорвать с пояса оглушённого толстяка ключ от клетки. — Сюда! Сюда! — Арсений воодушевлённо махал обеими руками, показывая свою готовность поймать ключ. Его готовности, впрочем, оказалось недостаточно, потому что ключ, описав неуверенную дугу, приземлился прямо перед клеткой, но вне зоны досягаемости барда. В обычных обстоятельствах Антон был готов поставить десяток оренов на свою меткость, но сейчас она его подвела. Возможно, дрогнула рука после вчерашней гулянки, а может быть, сыграло какую-то роль то, что один из разбойников, подбежав с разбега, огрел его по голове дубиной в самый момент броска. Антон повалился на землю, а земля повалилась на Антона, и они вместе, обнявшись, покатились в сторону, пытаясь уворачиваться от последующих ударов дубины. Но стоило бандиту загнать ведьмака в угол из ящиков и занести дубинку над головой, как он сам стал жертвой удара в голову — только почему-то в его голову прилетела головка сыра, которая, по совпадению, была ранее тем же днём выдана пленнику в качестве пайка. Этого секундного замешательства Антону хватило, чтобы сориентироваться и пнуть нападающего ногой в живот. С глухим выдохом разбойник опрокинулся назад и был добит ударом ведьмачьего меча в грудь. Антон привалился к ящикам плечом, пытаясь перевести дыхание. Скажи ему кто сегодня утром, что вечером его жизнь спасёт кусок сыра, он бы ни за что не поверил. Скажи ему кто сегодня утром, что его жизнь спасёт Арсений… Антон оторвался от ящиков, направляя тело в сторону клетки. В ушах звенело, а упавший в грязь ключ почему-то обнаружился в двойном экземпляре, и Антон с удивлением наблюдал, как две его левые руки пытаются подобрать два ключа и никак не могут преуспеть в этом, казалось бы, несложном задании. Он не с первого раза убрал меч в ножны, опираясь свободной рукой о клетку, и наконец-то смог нащупать ключ. На героический подвиг поиска правильной скважины из двух его уже не хватило, поэтому Антон всунул ключ в руки Арсения, оставляя за оживившимся бардом прерогативу собственного освобождения. — Не думал, что… — договорить Антон не успел, потому что почувствовал, как удар в спину вышибает весь воздух из его лёгких. Он только успел обернуться, чтобы увидеть краем глаза, как поднявшийся на ноги толстяк летит спиной в костёр, сбитый с ног сложившимся на автомате Аардом. Антон попытался поднять руку, но резкая боль под правой лопаткой выпрыгнула словно из ниоткуда и накинулась на всё его тело, повалила его на землю, оставляя в поле зрения только горящего бандита, который с криками катался по земле. Последнее, о чём успел подумать Антон, это то, что в руках у татуированного громилы почему-то больше не было его верного бердыша. *** Сны снились какие-то придурочные. Над Антоном почему-то нависали теряющиеся в молочном тумане соратники. Он что-то кричал им, но они его не слышали — его слова превращались в глухое мычание, словно под водой. Он всё пытался докричаться до Воли, и до Димы, и до Серёжи, но те только беззвучно открывали рот, и по их губам было невозможно понять, что они отвечают. А потом рядом с ними возникло спокойное и уверенное лицо Арсения, и Антон в отчаянии протянул к нему руку, и Арсений на удивление её поймал. Поймал и сказал, чётко и громко: — Доверься мне. Пиши «мандарин». *** Когда Антон пришёл в себя, он долго не мог понять, где и почему он пришёл в себя. Он не помнил, как ложился спать, но сейчас почему-то проснулся. Разве можно проснуться, если не ложился? Голова трещала, и при каждом вздохе по всему телу проходились спазмы резкой боли. Он лежал на животе поверх брошенного на землю спальника, голову стягивала какая-то повязка, частично перекрывающая левый глаз. Антон попробовал пошевелить правой рукой, но боль в спине прибила его к земле. Тогда он подтянул к себе левую, пытаясь опереться на неё, но обеспокоенный голос откуда-то сверху предостерёг: — Смотри аккуратно. Без резких движений. Резкие движения и так не входили в планы Антона. Он смог повернуться на бок и тут же почувствовал, как чьи-то руки поднимают его за плечи, помогая сесть. Только теперь он смог поправить наползающую на глаз повязку и осмотреться. На удивление, его местоположение в пространстве не изменилось — он смутно помнил себя в лагере разбойников, и этот же лагерь теперь предстал перед его взглядом, только теперь была совсем глубокая ночь, а не закат. Тел не было, хотя в местах, где пролилась кровь, земля оставалась бурой. Антон и правда лежал (а теперь сидел) на спальнике, точнее, на трёх сваленных друг на друга спальниках, которые, видимо должны были хоть как-то сгладить тот факт, что он лежал на промозглой осенней земле. Рядом с ним на ящике сидел Арсений, поставив одну ногу на край этого ящика, и упираясь локтём о колено. Словно птичка на жердочке, рассматривающая тебя с любопытством. Антон не смог ничего поделать с тем, что его щёки непроизвольно растянулись в улыбке. Хотя бы это он мог сделать, не испытывая боли. Арсений смущённо улыбнулся в ответ, прокашлялся и заговорил первым: — Не представляю, насколько мне повезло наткнуться в этой глуши на поклонника. Антон растерянно заморгал, пытаясь понять смысл этой реплики. — Поклонника? — переспросил он, чувствуя, как сильно пересохло горло. Это так теперь называется, значит? Поклонника? — Ну ты назвал меня по имени, значит, ты меня знаешь, — пожал плечами бард. — Ничего что я на «ты»? Мне кажется, как-то обоюдное спасение жизней друг друга позволяет некоторую фамильярность, да? Антон наклонил голову на бок, пытаясь понять — может быть, это всё продолжение его бредового сна про мандарины? — А ты меня… не знаешь? — всё же решился уточнить он, чувствуя, как каждое слово и каждый вдох болезненно стукается о правую лопатку. — Нет, — виновато улыбнулся Арсений. — По крайней мере, если нас когда-то и представляли друг другу, я не запомнил, извини. Но! Теперь-то я явно не забуду храброго ведьмака, спасшего меня от разбойников. Он протянул руку Антону, глядя ему прямо в глаза беспечным неузнающим взглядом: — Арсений, бард, писатель, актёр, филантроп. Может быть, это игра какая-то? Или шутка? С очень-очень странно подобранными обстоятельствами, конечно, но не может же он просто так взять и забыть Антона? Ладно бы десять лет прошло, но пара месяцев? Антон протянул руку, касаясь знакомой теплой ладони: — Шастун, — он сам не знал, почему сейчас выдал именно это детское прозвище, которым наградил его Воля за любовь шастать по Стигге посреди ночи. Ни один мускул на лице Арсения не двинулся, когда Антон представился ему незнакомым именем. Взгляд не изменился, рука не дрогнула, брови не поднялись в удивлении. Он принял это имя как должное, как будто так и должно было быть. Антон выпустил руку Арсения, чувствуя, как знакомое тепло покидает его ладонь. Не помнит. Честно не помнит. Я знал, что ты из всех цветов забудешь непременно незабудки. — Что ж, — Арсений опустил ногу с ящика и ударил себя ладонями по коленям. — Если честно, я и не надеялся особо, что ты выживешь после того, как тебя проткнули почти насквозь, но, видимо, я всё-таки что-то да умею. Ой, извини, ты, наверное, толком не помнишь ничего. Антон приподнял подбородок, показывая готовность услышать историю барда. А тому явно не терпелось поделиться своей версией событий: — Смотри, в общем. Я вёз груз тканей и инструментов из Аэдирна вместе с извозчиком — у меня своя швейная мастерская в Вызиме. На нас напали разбойники, извозчик сбежал, лошадь ускакала, а меня вместе с грузом захватили. Я просидел так денёк, а потом появился ты, спас меня и всех раскидал… но тебе разбили голову, а лысый напоследок ткнул тебя вот этой острой штукой в спину. Я не лекарь, но мне кажется, легкое он не задел, поэтому я смог тебя заштопать с помощью нильфгаардской лимонной водки и ниток из моего груза. Натуральный шелк, между прочим! Думал, шансов мало, но ты всё не переставал дышать, а потом вот взял и очнулся. Я ещё… я ещё думал в тебя влить какой-нибудь из эликсиров, но я же даже не разбираюсь, какой что делает, поэтому не стал рисковать. Антон горько усмехнулся. Арс и не разбирается? Арс, который видел десятки раз, как он пьёт Ласточку? Арс, который называл каждый бутылёк по цвету и говорил, какой вкус он представляет? Арс, который сам смело осушил мензурку с Трясогузкой? — Красный, — Антон растерянно показал на свою лежащую неподалеку перевязь с флаконами. Арсений подскочил с места, подавая перевязь хозяину. Плохо слушающимися пальцами ведьмак вытащил из кармашка нужный пузырёк. Как только кромка горлышка зелья коснулась губ Антона, он почувствовал себя лучше. Словно каждая клеточка его тела суетливо забегала, стараясь регенерировать. Дышать стало можно без резкой боли, а по телу разлилось приятное тепло. Подняв глаза на Арсения, Антон заметил, что тот рассматривает его, словно заворожённый. Заметив взгляд ведьмака, бард смутился: — Я никогда просто не видел, как зелье работает вблизи. А вены и глаза это… Это нормально, да? Ну да, никогда не видел и не писал песни про поцелуи горьких губ, как же. Антон усмехнулся: — Все ведьмачьи эликсиры токсичны, даже лечебные. Так что да, это нормально. У тебя разве нет кучи песен про ведьмаков? Я думал, ты близко знаком с нашим ремеслом. Выжидающий взгляд жёлтых глаз воткнулся в лицо барда, словно дротик. — Да это же всё художественный вымысел, — отмахнулся Арсений, смущённо улыбаясь. — У меня есть пара знакомых ведьмаков, но мы не сказать чтобы сильно близки, знаешь. Так, пересекались пару лет назад. Кстати, тоже из школы Кота. Возможно, ты их знаешь — Димитрис и Сергей? Антон закусил губу. Ах вот значит как. Об какую бы твёрдую поверхность Арсений ни ударился головой, она заставила его забыть только Антона. Почему-то оставшаяся «парочка ведьмаков» осталась ему знакома. — Да, мы… тоже пересекались, — выдохнул Антон. Ласточка разгонялась всё больше, и он всё меньше чувствовал резкую боль справа, но она уступила место тупой ноющей боли слева. Не бывает таких совпадений, не бывает таких удобных ударов по голове. Он сделал что-то, целенаправленно сделал что-то, чтобы забыть Антона. И наверное, сложно его за это винить — вот он сидит теперь перед Антоном, живой, довольный, счастливый. Сердце не разбито, и, наверное, даже может нормально заснуть по ночам без роя навязчивых мыслей в голове. — Твоё зелье, — Арсений указал рукой на пустой пузырёк, — Как скоро с ним восстановятся твои раны? Антон поднял взгляд к небу. Темнота всё ещё была непроглядной, рассвет был далеко. — К утру. По крайней мере это то, на что он всегда надеялся, закатываясь под куст после неудачной охоты, изодранный накерами или пожеванный пауками. Арсений воодушевлённо подскочил на месте: — Ну и прекрасно же! Ты к утру поправишься, мне к утру нужно отправляться. Отличное совпадение! Давай я тебя найму в качестве охранника, чтобы ты мне помог всё-таки довезти товар до Вызимы? — он махнул рукой, указывая на перевернутую телегу, из которой частично высыпались тюки и ящики, — Если ты себя нормально чувствовать будешь, конечно. И да, лошадь ещё нужно будет найти, моя уже, наверное, сама в Темерию вернулась. Антон почувствовал, что улыбается и не может ничего с этим поделать. Наверное, ему должно было быть горько и обидно, что Арсений выбрал забыть его, но вот же в результате Предназначение снова столкнуло их вместе, снова продолжает опутывать их паутиной невидимых связей. Снова возвращает ему Арсения, который не запуган никаким проклятием, который просит Антона быть рядом и защищать его, который будет смеяться над его рассказами о странных заказах, и сам будет смешить его своими нелепыми куплетами до слёз. Арсения, который будет прижиматься к нему в одном спальнике, чтобы не замёрзнуть холодной осенней ночью. Арсения, который будет ему первому показывать свои черновики и выслушивать, что виверна и ослизг совсем не похожи, и не стоит одно заменять на другое ради рифмы. Арсения, который поедет с ним в Туссент. Арсения, с которым можно начать всё сначала. Антон помотал головой, прогоняя навязчивые мысли. Ничего ещё не произошло, а он размечтался, как влюбленный мальчишка, которому пассия улыбнулась на балу. Арсений воспринял заминку как признак сомнения и поспешил заверить ведьмака: — Деньги есть! Как будто дело было в деньгах. *** Утро оказалось понятием растяжимым. Антон снова проснулся, когда солнце было уже высоко. Зато сразу можно было оценить эффективность Ласточки: боль в спине из острой превратилась в тупую, а рана стала больше походить на свежий шрам, по крайней мере, по словам Арсения. К сожалению, дырку на ведьмачьей куртке Ласточка вылечить не могла, но Арсений заверил, что его швеи починят её, как только они доберутся до мастерской в Вызиме. Первым делом нужно было перевернуть телегу обратно, убедиться, что она едет, и погрузить в неё разбросанные по лагерю ящики с тканями и пуговицами. Осложнялось всё тем, что помимо товаров Арсения, лагерь был уставлен и другим награбленным добром. Ящики приходилось вскрывать, чтобы осмотреть содержимое, и иногда там обнаруживались шёлковые ленты, а иногда — киянки для молотков или вяленый лещ. В последнем случае Арсений кричал «Уберите рыбу!», заливисто смеялся и записывал что-то в блокнот, пока Антон, фыркая себе под нос, выгружал неугодные товары. Когда число ящиков в телеге совпало с ожиданиями барда, пришло время решать следующую проблему — из этой глуши теперь нужно было как-то выбраться. Хоть ведьмачьему коню и не пристало впрягаться тяжеловозом, другого выхода не было. Антон сложил пальцы кольцом, призывно свистя. Сначала ничего не происходило, и на лице Арсения начало проступать разочарование. Однако где-то минуту спустя конь таки выскочил из кустов, остановившись ровно у телеги, и глаза барда расширились: — А что… А как это? — Это Кшиштов. Я позвал, и он пришёл, — пожал плечами Антон. — Откуда? — робко уточнил Арсений. — Оттуда, — Антон непонимающе указал на помятые копытами кусты. — Он всё это время там ждал? Или это… Это какой-то волшебный конь? Он умеет телепортироваться? — Обычный конь, я его зову — он приходит. У всех ведьмаков так. А у тебя не так? Арсений пару раз моргнул, словно пытаясь понять, издеваются над ним или нет. Потом тоже сложил пальцы кольцом и свистнул. Повисло неловкое молчание. — Ну я на всякий случай, — пояснил бард, когда за пару минут ничего не изменилось. — Моя кобылка уже точно в Темерии. Ну или волки её загрызли. Несмотря на то что коня раздобыть оказалось относительно легко, запрячь его в телегу оказалось делом проблематичным. Так как сбежавшая лошадь не удосужилась снять с себя шлею и хомут перед тем как скрыться за горизонтом, возможности полноценно впрячь замену не оказалось. Чертыхаясь, Антон кое-как примотал дугу к Кшиштову веревкой, а сам забрался верхом, дабы следить за тем, чтобы эта хлипкая конструкция не развалилась. Рискуя быть поваленным на землю на каждой кочке, Антон вцепился в оглобли, пока Арсений распластался на ящиках, пытаясь удержать их от падения за борт телеги. В таком незавидном положении они смогли вырулить из леса, и несмотря на то что рельеф стал к ним более милостив, ехать от этого легче не стало. Добравшись до корчмы, в которой ведьмак ночевал накануне, они наконец-то смогли заплатить местным, чтобы перепрячь явно недовольного этой затеей коня, а ящики стянули освободившейся верёвкой. И только после этого они смогли продолжить путь, уютно устроившись на сидении бок о бок. Антон пытался, искренне пытался быть расстроенным тем, что Арсений в какой-то момент времени захотел его забыть. Но как ни крути, всё это выглядело так, словно судьба давала им второй шанс. Только на этот раз он чувствовал себя читателем, вернувшимся к уже законченной книге, и знающим каждый поворот сюжета, каждый характер персонажа. Антон знал каждую ведьмачью байку, над которой Арс будет смеяться до упада, и каждую историю, которую рассказывать не стоило. Каждую балладу, знанием которой бард восхитится. Каждый робкий комплимент, который попадёт прямо в цель, несмотря на свою простоту. Он был счастлив, но чувствовал, как время подгоняет — до Вызимы была от силы неделя пути, и за эту неделю он должен был, словно репейник, зацепиться за сердце Арсения, чтобы иметь оправдание увидеть его снова. Пустить росток. Запомниться заново и больше никогда не забываться. Иногда Антон вспоминал себя три года назад, такого растерянного, такого смущённого, потерявшего способность здраво мыслить из-за одного невинного поцелуя. Сколько времени он провёл в отрицании, сколько раз чуть не повернул назад, потому что идея найти Арсения и поцеловать его в ответ казалась ему идиотской и самоубийственной. Сегодня от того Антона уже не осталось и следа. Каждое движение обдуманно, каждый шаг выверен, каждый взгляд длиннее и провокационнее предыдущего. Так можно было и перегнуть, но пока тактика работала: Арсений смеялся там, где нужно было смеяться, возвращал брошенные в свою сторону неоднозначные взгляды и позволял Антону учить себя владению мечом, кладя руку на пояс, и прижимаясь всем телом сзади. — Ноги шире поставь, чтобы прям устойчиво стоять. Арсений метнул взгляд голубых глаз через плечо, и Антону показалось, что в них озорно отразились отблески костра: — Смотри ещё, научишь меня обороняться и сам без работы останешься. Антон самодовольно улыбнулся: — Поверь, я много что могу предложить, кроме услуг телохранителя. — О, а где можно ознакомиться с прейскурантом? — игриво поднял бровь бард. Антон почувствовал, как начинают краснеть щёки, и откашлялся: — В общем смотри, главное держать баланс… Главным, конечно, был баланс. Конечно, баланс, а вовсе не рука на талии Арсения, вовсе не его бледная шея, которой Антон почти касался щекой. Вовсе не возможность стоять так близко, что волоски на шее барда шевелились от дыхания Антона. — Баланс, — серьёзно кивнул Арсений. — Как в танцах, ты танцам обучался когда-нибудь? Вопрос, конечно, был задан совершенно не для того, чтобы узнать ответ. Ответ Антон знал давно. Ответ знали его оттоптанные ноги, и его побитые коленки, и правый локоть, которым он ударился как-то о буфет, пока Арсений пытался закрутить его в пируэте. — Обучался?! — возмущённо фыркнул Арсений. — Я обучал! Ветка, выполнявшая роль импровизированного меча, описала в воздухе дугу, бард щегольски развернулся на пятках. — Между прочим, я обучал танцам и основам светского этикета саму баронессу Скулкину! Ведьмаку это имя ни о чем не говорило, но он все равно восхищенно приподнял брови: — Ого, ты был её учителем? — Ну можно и так сказать. Кто-то бы сказал, что я был её любовником, но знаешь, где проходит эта грань… Антон прикусил губу. Любому другому человеку он бы сразу ответил, что это грань довольно четкая, и проходит она в совершенно определённом месте. Но с Арсением всё, видимо, было не так очевидно не только в их конкретном случае. — Так, ну и чему ты её научил? — Показать? Оглядевшись, чтобы убедиться, что в кустах не прячется коварный буфет, о который можно будет удариться локтем, Антон утвердительно кивнул. Арсений перехватил инициативу, с радостью отбросив ветку в сторону и пристроив руку на клёпаной коже ведьмачьего доспеха. Антон поморщился, когда потянуло свежую рану на спине, но послушно подал ладонь. Арсений испуганно перенёс ладонь ниже, к пояснице. — Извини. — Да ничего страшного, — улыбнулся Антон. — Так что мне нужно знать, чтобы научиться танцевать? Арсений смотрел прямо на него, совсем близко. И держал крепко. — Нужно чувствовать ритм. Музыки вокруг них не было, но ритм был. Треск костра, лягушачье кваканье, пофыркивание щиплющего траву коня. Антон почувствовал, как его толкают назад, и послушно сделал шаг. С этого они уже когда-то начинали. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. Назад, вправо, вперед, назад, вправо, вперед. — Ты двигаешься лучше, чем я ожидал, — признал Арсений. В его голосе сквозило разочарование, словно он рассчитывал на неуклюжесть ученика. — Неповоротливый ведьмак — мёртвый ведьмак, — усмехнулся Антон. Уголок губ барда дёрнулся, когда он поднял руку, чтобы неожиданно прокрутить Антона вокруг своей оси, но тот послушно развернулся, даже не думая теряться и спотыкаться. Арсений одобрительно поднял брови и засмеялся: — Неплохо, неплохо. — У танцев и боя больше общего, чем ты думаешь, — Антон незаметно придвинулся ещё ближе, сделав вид, что обходит кочку на земле. И секса. Но этого Антон уже вслух не сказал. Несмотря на то, что Арсений соблюдал все правила приличия — держал руки высоко и не прижимался слишком близко, — возможность снова прикоснуться к нему опьяняла. Когда они так танцевали в последний раз, Антон не мог чувствовать ничего, кроме своего саднящего разбитого сердца, застрявшего комом в горле. Сейчас он мог чувствовать тепло ладони Арсения в своей руке и то, как крепко его рука лежит на спине. Видеть облачка пара, вырывающиеся из его рта, когда он считает ритм; как опускаются и поднимаются его ресницы, оставляя длинные тени на щеках. И чувствовать родной запах ириса, назаирского базилика и абрикоса. — Возможно, тогда мне нечему тебя учить, — улыбнулся Арсений в ответ на ремарку про мастерство боя, и Антон почувствовал, как хватка ослабевает и чужие руки отпускают его. На долю секунды он запаниковал. Захотелось вцепиться в ладонь Арсения и не давать ему отпустить. Когда он отпустил руку в прошлый раз, Антон думал, что никогда его больше не увидит. Но сейчас — если он откажется отпускать сейчас, что произойдёт? Останутся ли они навсегда в этом лесу, окружённые ритмами ночи, стоять и смотреть друг другу в глаза, и чувствовать тепло тела друг друга? Или Арсений выдернет руку, отшатнётся, посмотрит испуганно, спросит, что случилось? Будет его сторониться. Считать его странным. Антон моргнул и поджал губы, позволив руке Арсения выскользнуть из своей ладони. Заминка осталась незамеченной. Бард улыбнулся, возвращаясь к костру и снова подбирая отброшенную ветку-меч, чтобы перемешать угли. — Я… Я бы всё-таки взял пару уроков потом, — растерянно проговорил Антон, пристраиваясь на бревне рядом. — Знаешь, для всяких там балов, приёмов. И на долю секунды ему показалось, что он видит периферическим зрением, как Кшиштов закатывает глаза. Но что он понимает в человеческих взаимоотношениях, он же конь. Провернув над костром шпажку с кроличьей ножкой, Арсений вернулся взглядом к спутнику: — Я, кстати, знаешь, что ещё заметил? Я, кажется, никогда до этого не видел, чтобы ведьмак носил столько колец. Обычно ваш брат в перчатках. Антон вытянул перед собой руки, словно и сам до этого не замечал, что его пальцы усыпаны перстнями. — А мне как-то нравится, знаешь. Ну и потом, вот перчатки ты зачаруешь, и они тебе будут какой-нибудь один эффект давать. А колец можно хоть десяток напялить и зачаровать каждое на что-то своё. Бард заинтересованно приподнял брови: — Так они ещё и волшебные, что ли? — Ну да, — кивнул Антон. — Вот это мне силу даёт, вот это ловкость. А вот с этим полегче с людьми общаться, очень полезно, когда тебя из любого трактира порываются выгнать, обзывая выродком. Арсений пригнулся, стараясь поближе рассмотреть зачарованные кольца. Ему почему-то представлялось, что волшебные украшения обязательно должны быть какими-то изящными произведениями искусства с драгоценными камнями искусной огранки. Но на пальцах Антона красовались незатейливые печатки, словно выкованные из оставшейся стали после отливки меча. Так, на сдачу. — Хочешь попробовать? — Антон стянул с одного из пальцев кольцо (это, судя по цвету, сделали из остатков серебра от второго меча) и протянул Арсению. Тот кольцо принял и попытался найти подходящий по размеру палец, робко пристраивая украшение то на среднем, то на указательном. В конце концов, кольцо как влитое село на безымянном. — И чего оно делает? — осведомился бард, рассматривая выцарапанный на печатке крест, окруженный непонятными символами. — Ловкости добавляет, — пожал плечами Антон. — Попробуй кувыркнись. Да попробуй-попробуй. Арсений с недоверием покосился на ведьмака, поднимаясь с бревна. Ещё как улетит сейчас в костёр, вот и вся акробатическая программа. Тем не менее он сделал шаг в сторону и, кряхтя, согнулся, готовясь кувыркнуться через голову. Мгновение — и он на удивление мягко приземлился обратно на ноги. — Это как это так? — Арсений удивлённо осмотрел себя. — Почему так легко получилось? Он кувыркнулся вперёд ещё раз, затем назад, и напоследок сделал «колесо», чудом не угодив рукой в костёр. Антону оставалось только вертеть головой, следя, чтобы на пути новоиспеченного гимнаста не выросло дерево. — Это оно действительно так работает? — дыхание Арсения сбилось, щёки раскраснелись и глаза довольно блестели. — Ну да, — кивнул Антон. — На самом деле, довольно простая магия. Сам не знаю, чего другие ведьмаки ей пренебрегают, очень удобно. Хотя Серёже я одно впарил всё-таки. Бард опустился обратно на бревно, поправляя съехавшую рубашку: — Вот это да. Интересная штучка! — он начал стаскивать с пальца плохо поддающееся кольцо, чтобы вернуть владельцу, но Антон поднял руку, останавливая его. — Оставь себе, раз оно тебе так понравилось. Арсений смутился, но кольцо с пальца стаскивать перестал: — Шаст, ты уверен? Это же магическая вещь, а не побрякушка. Антон улыбнулся, качая головой: — В Бан Арде такие на ярмарках продаются по две марки за пригоршню. По лицу Арсения было видно, что спорить он не намерен. Довольно улыбнувшись, бард перевёл взгляд на свою руку с кольцом. Несмотря на яркие сценические костюмы, украшения ему явно носить было непривычно. — Все будут думать, что я вслед за Лютиком эту моду перенял, — беззлобно проворчал Арсений себе под нос, продолжая любоваться кольцом. — Да не всё ли равно, кто что будет думать, — пожал плечами Антон, продолжая любоваться Арсением. Да не всё ли равно. *** Несмотря на все попытки Антона казаться суровым защитником, Арсений, судя по всему, никак не мог выкинуть из головы тот факт, что ведьмака у него на глазах почти проткнули насквозь. Ему постоянно казалось, что Антон только притворяется живым и здоровым, поэтому, стоило им добраться до Альдерсберга и остановиться в приличной гостинице вместо самодельного лагеря, бард потребовал осмотреть рану. Загнанный в угол Антон осторожно расстегнул перевязь с мечами и вынырнул из ведьмачьей куртки, когда торопливые руки Арсения развернули его спиной, деловито задирая рубашку на голову. На долю секунды, когда рубашка выскальзывала из брюк, Антон вспомнил, как эти же руки раздевали его в поместье Атамариса. Вспомнил и постарался сразу забыть. Арсений присвистнул, и Антон сделал выбор трактовать этот свист как восхищённый: — Я же говорил, на мне всё заживает как на кошке. — Мне кажется, ты переоцениваешь свои способности к регенерации и недооцениваешь опасность ранения грязным ржавым бердышом, — без всякого восхищения пояснил Арсений, и уверенность Антона в собственной неуязвимости потухла. — Что там? — хмуро уточнил он. — Воспалившаяся зашитая рана. Не гноится и на том спасибо. Антон привык не волноваться о ранениях. Он знал, что, даже если его ощутимо покромсают во время боя, бутылёк Ласточки и хорошая медитация сделают своё дело. Возможно, пользуйся он услугами лекарей, которые умели промывать раны и аккуратно зашивать их, его тело насчитывало бы поменьше грубых белых и красных шрамов. Но Антон привык думать, что шрамы и раны – это часть его работы, как будто бы неотъемлемая. А вот забота об этих ранах частью его работы не была. Забота о себе в целом как будто была чуждой для ведьмаков концепцией. — Сиди пока, сейчас промою, — не терпящим возражений голосом велел Арсений. Антон послушно стянул рубашку с головы, раз уж представление затягивалось. Где-то за его спиной Арсений гремел мисками и пузырьками. — Честно говоря, я не думал, что ты в медицине разбираешься, — признался Антон. — А я и не разбираюсь, — бесхитростно ответил Арсений. — Я смог тебя заштопать, только потому что шить умею. А там какая разница — дырка на спине у кафтана или у человека? — Действительно, — усмехнулся Антон. — А раны промывать чем собираешься? — Полынь и зверобой. Должны помочь с воспалением. Это меня знакомые ведьмаки научили. Знакомые ведьмаки, вот как. Улыбка сползла с лица Антона. «Знакомые ведьмаки» сидели у твоей кровати двое суток? «Знакомые ведьмаки» меняли воду в лохани, пока из ран выходил яд? «Знакомые ведьмаки» протирали твой лоб во время лихорадки? «Знакомых ведьмаков» ты целовал в бреду? При всём этом Антон словно не чувствовал за собой права расстраиваться. Да, Арсений не помнит, как Антон спасал ему жизнь, но это же не помешало ему вернуть долг. Даже если он не чувствовал себя обязанным, он хотел спасти Антона, когда тому нужна была его помощь. Всё хорошо. Всё хорошо же. Арсений вернулся к своему пациенту, ставя рядом миску с настоем трав. — Твои эликсиры, может, и помогают ранам заживать, но с заражением бороться не умеют. Антон почувствовал, как теплая мокрая припарка легла на его лопатку. — Обычно как-то да заживают, — отмахнулся Антон, чувствуя неловкость за то, что о нем беспокоятся. — Вот эти все как-то да зажили? — ведьмак почувствовал теплые пальцы на своей спине и догадался, что Арсений имеет в виду его шрамы. — Какие-то хуже, какие-то лучше. Но все зажили. Только одна рана не зажила. Но её на коже не увидеть, потому что именно она сейчас и обводила пальцами шрамы Антона. — Ого, а это что? Медведь укусил, что ли? — Антон почувствовал, как рука Арсения легла на его бок, еле заметно щекоча, и обернулся, поднимая руку. — Какой? Этот? А, с зубами. Нет, это был крысолак. Болючая, зараза. Зубы такие прям, знаешь, зазубренные. — А вот этот? — пальцы барда пробежались вдоль позвоночника. — Это я спину об скалу ободрал, когда меня куролиск в полёте уронил. Или бросил, я его не спрашивал, если честно. — А справа? Вот тут? — снова переместилась теплая ладонь. — Тут ничего героического, это Димка учился делать Картечь и нас всех осколками задело. У меня вот в боку, у Сержа в черепушке, а у Димы все руки и грудь в осколках были. Хорошо хоть в глаз не попал никому. — Это… твои коллеги? Антон прикусил язык. Забыл на минуту. Замечтался. Представил, что говорит со старым Арсением. — Ага, ведьмаки Школы Кота, — Антон постарался, чтобы голос не звучал расстроенным. — Мне кажется, мы с ними и пересекались пару лет назад. Странно вот, что с тобой только сейчас встретились. Не может не напоминать, вот зараза. — Да мы и не часто как-то толпой путешествуем, — отмахнулся Антон. — Знаешь, каждый ведьмак вроде как самостоятельная единица, должен сам уметь и утопцев нашинковать, и проклятия снять. Арсений понимающе промычал что-то, убирая припарку, и позволяя Антону нырнуть обратно в рубашку. Вроде бы согласился, но через несколько секунд всё равно спросил: — И не одиноко одному постоянно путешествовать? Спроси это кто-то у Антона ещё года три назад, он бы не задумываясь ответил, что не одиноко. Он и вправду не чувствовал раньше необходимости делиться с кем-то впечатлениями, пока кое-кто не заставил его распробовать совсем другую парадигму путешествий. Но сейчас — сейчас он схватился за брошенную ему соломинку, возможно, даже с чрезмерным энтузиазмом: — Очень одиноко! — для пущей убедительности он обернулся на Арсения, одаривая того щенячьим взглядом. — Вот знаешь, заказчикам на детали плевать, в трактирах редко найдешь с кем поговорить, а проститутки только делают вид, что слушают, про что ты там бубнишь. Я вот давно думал, как хорошо было бы обзавестись каким-нибудь спутником. Или спутницей. Арсений поднял брови, то ли заинтересованно, то ли насмешливо: — Ни за что не поверю, что статному симпатичному ведьмаку сложно найти спутницу, которая была бы рада такому романтичному путешествию. Антон осознанно решил не реагировать на брошенный в свою сторону комплимент, но уголок его рта предательски дернулся в полуулыбке. Нужно было ответить что-то реалистичное, чтобы перспектива совместных путешествий не потеряла привлекательность, и вместе с тем, чтобы не стало очевидно, что он изо всех сил пытается выставить эту идею максимально заманчивой. — Ну знаешь, обычно романтика длится до первого гнильца, который взрывается и вас потрохами забрызгивает. Круто было бы найти кого-то, кто так же заинтересован в этом всем, как и я. Ну там, барда, например, который ищет вдохновения в историях про победы над монстрами… Арсений понимающе закивал: — Как ведьмак Геральт из Ривии и бард Лютик. Антон почувствовал, как на виске вздувается жилка. И тут эти выскочки. Ну ничего, в качестве примера подойдут, и даже очень неплохо. — Ну да, примерно так, — согласился он. Улыбка на лице барда казалась достаточно искренней, но почему-то Антон не чувствовал тепла, когда Арсений ответил: — Ну что ж, надеюсь, ты ещё встретишь своего спутника. Или спутницу. Он развернулся к окну, чтобы, открыв одну створку, выплеснуть воду из миски наружу. Антон поджал губы: разговор был окончен и чуда не произошло. Ну ничего, это только значило, что ему нужно будет поднять этот вопрос ещё раз. И ещё раз. И ещё раз, пока этот тугодум не поймет, что Антон уже нашёл своего идеального спутника. *** Антон был готов поклясться, что, когда он упомянул, что им придётся проехать через Махакам, в глазах Арсения загорелись настоящие огоньки. — Ну ты же понимаешь, что мы просто по тракту ехать будем? — уточнил он. — Никуда заезжать не будем. — Не будем, — подтвердил Арсений. Когда они собрались выезжать из Альдерсберга, погода значительно ухудшилась, и им пришлось раскошелиться на пару накидок и навес для телеги, чтобы намечающийся град не побил их и товар и не промочил ящики. Сейчас из-под капюшона Арсения видны были только покрасневший нос и блестящие от энтузиазма глаза. — У меня просто никогда не было шанса поближе познакомиться с краснолюдской культурой! Антон усмехнулся. Эти же самые слова ему уже доводилось слышать от Арсения, когда они вместе с оставшимися ведьмаками застряли в Вергене из-за обвала после того, как выполнили заказ на вразумление местного пещерного тролля, от которого ушла жена. С краснолюдской культурой они тогда познакомились так плотно, что Антон потом полгода не мог без содрогания смотреть на краснолюдский спирт, что было очень некстати, учитывая, что он входит в большинство зелий и отваров. А Арсений ещё долго не мог заткнуться о том, как его воображение будоражат бородатые краснолюдки. Антон, правда, так и не понял, в положительном или отрицательном ключе. А теперь, значит, бородатых женщин постигла участь Антона — они были стёрты из памяти, и Арсений снова завёл старую песню о том, что никогда не имел возможности познакомиться с краснолюдской культурой. — Мы в города не будем заезжать, — повторил Антон таким тоном, каким мамаши на ярмарке уверяют детей, что идут за репой, а не за сладостями. — Да понял я, понял, — шмыгнул нос Арсения из-под капюшона. — Но всё равно же там другое совсем всё. Горы! — Горы, — подтвердил Антон, здесь спорить было сложно. Седая гора Карбон маячила слева, словно одинокий провожающий, который наблюдал за тем, как их телега продвигается к перевалу, Махакам с любопытством выглядывал из-за горизонта. Антон к горам всегда был прохладен, а к краснолюдам относился настороженно. Если не считать, конечно, Серёжу, который как-то по пьяни признался, что папенька его был краснолюдом. Все знающие этот факт признавались, что не понимали, как могли не видеть этого раньше. Однако вырос Серж среди людей (а позже — ведьмаков), по пещерам не ныкался, и от краснолюдских традиций был далёк. Те же краснолюды, которые от своей расы не открещивались, обычно были довольно закрытыми, к чужакам относились снисходительно и Антона записывали в люди. Также в люди его записывали и эльфы, низушки и даже пару раз встреченные боболаки. И только люди не стремились записывать ведьмака в свои ряды. Арсения же, судя по всему, горы приводили в восторг, снежные пики казались ему очень романтичными, и чем ближе казался перевал, тем более вдохновлённо выглядел бард, наверняка, уже перебирающий в уме тематические рифмы. Буквально в часе езды после начала перевала Антон обнаружил отворот к постоялому двору, и оба сошлись на том, что, хоть ещё и не стемнело, стоит остановиться здесь, чтобы не остаться замерзать в горах без крова на ночь. Послушно свернув согласно указателю, они оказались на каменистой тропинке, которая скоро привела их к крепенькому зданию, примостившемуся над ущельем, где звонко грохотал горный ручей. Сомнительный выбор места для заведения, подающего алкоголь. Интересно, сколько неосторожных посетителей сгинули в этих водах, выйдя подышать на террасу после лишней кружки пива? Арсений отказывался признавать, что продрог, пока не переступил порог корчмы и не почувствовал, как его обнимает жар натопленной комнаты. Налипший на накидку снег стал стремительно таять, и бард торопливо стряхнул с себя превратившийся в мокрую тряпку плащ. Несмотря на то что через Махакамский перевал осмеливались путешествовать немногие, трактир вовсе не был пуст. По-видимому, он собрал в себе всех незадачливых путешественников, которые пережидали снежную бурю в тепле и безопасности. Несколько столов были заняты шумными компаниями краснолюдов, в углу люди развлекались кулачными боями, а у стойки шушукалась о чем-то компания эльфов. Пытаясь вытряхнуть растаявший снег из волос, Антон подошёл к стойке, пока Арсений с восхищением разглядывал посетителей. Управляла таверной дородная краснолюдская женщина, в которой Антон сходу женщину и не признал из-за её роскошной бороды. Но роскошная борода лежала на не менее роскошном бюсте, и ведьмак осознал, что как минимум несколько из расположившихся за столами краснолюдов также были дамами. Осведомившись о наличии свободных комнат и заказав им обоим выпивку, Антон облокотился о стойку и стал ждать, когда же произойдёт долгожданное знакомство Арсения с краснолюдской культурой. Реакция барда не разочаровала — Антон не успел глазом моргнуть, а воодушевлённый Арсений уже перегнулся через стойку, целуя коротенькую ручку трактирщицы в честь знакомства. Хозяйка заведения смущённо хихикала и игриво отбивалась полотенцем — видимо, джентльмены в эту корчму заглядывали редко. Антон задумчиво почесал голый подбородок. Ну и ради чего он побрился сегодня утром перед выездом? Арсению, вон, кажется, больше по душе растительность на лице. Первая кружка ещё не была допита, а хозяйка постоялого двора, кажется, уговорила Арсения на выступление в этом богом забытом месте. Кажется, они друг другу нравились. Главное, чтобы не слишком сильно. Еле заметная вибрация между ключицами заставила Антона мгновенно отставить кружку — медальон слегка подрагивал, словно почуяв опасность. Ведьмак вытер пивные усы, оглядывая заведение. Ни один из посетителей не казался подозрительным, пока его взгляд не пересекся с чужим. Только сейчас Антон разглядел троицу эльфов у противоположного края стойки, и, судя по броне и вооружению, это были скоя’таэли. Обычно белок в корчме было не встретить, но, видимо, это правило распространялось только на людские заведения. Пока двое эльфов увлечённо спорили о чем-то на Старшей Речи, третий выпал из их разговора, напряжённо вглядываясь в Антона. Нужно признать, что выглядел он действительно как любой другой эльф, да и опознать его теперь, в цвете и без искажений мегаскопа, было непросто, но Антон всё равно с самой первой секунды понял, что перед ним Веллиарис — тот самый эльфский маг, из-за которого Арсений провёл пять лет заточённым в башне и вышел из неё проклятым. Антон почувствовал, как напрягается каждая мышца, готовая действовать. Что здесь нужно этому ублюдку? Он их выследил? Продолжает охотиться за Арсением, потому что не поверил, что тот больше не одержим? Эта странная игра в гляделки не ускользнула от Арсения. Он соединил ведьмака и эльфа удивленным взглядом, словно две точки на карте, и осторожно тронул Антона за рукав: — Шаст? Всё в порядке? Нет, определённо нельзя давать ему понять, что что-то не так. Антон улыбнулся настолько очаровательно, насколько мог, учитывая ситуацию: — Всё хорошо. Я отлучусь на пять минуток. Действовать нужно было незамедлительно, не дожидаясь, пока белки нападут первыми. Антон решительно поднялся со своего места и широкими шагами пересёк комнату, не сводя взгляда с эльфа. Тот не двинулся с места, заинтересованно ожидая развития событий. Вступать в конфронтацию сразу бессмысленно, нужно соблюдать хоть какие-то приличия. Поэтому Антон склонил голову в еле заметном кивке приветствия: — Веллиарис. — Vatt'ghern, — кивнул эльф в ответ, он явно не утруждал себя запоминанием имён. Его спутники замолкли, настороженно разглядывая желтоглазого незнакомца. — Не ожидал тебя тут встретить, — признался Антон, чувствуя, как пересыхает горло. Веллиарис поднялся со своего стула, и их взгляды поравнялись. Антону редко доводилось разговаривать с кем-то, смотря прямо перед собой, но ещё реже — смотря снизу вверх. Эльф оказался выше него. — Пути Предназначения неисповедимы, — белозубо улыбнулся он. Сидящие рядом скоя’таэли явно были растеряны. По крайней мере, они не были частью плана — это уже успокаивало. — Пойдём на верандочку свежим воздухом подышим? — бесхитростно предложил Антон, кивая на дверь за спиной эльфа. — Предпочитаю находиться в тепле, — наморщил нос маг, не двинувшись с места. Антон нервно оглянулся. С другой стороны стойки Арсений напряжённо наблюдал за их диалогом. Здесь разбираться явно было нельзя. Рука Антона мягко, но крепко сгребла мантию эльфа в кулак: — Пойдём-пойдём. На воздухе и голова лучше варит. Ведьмак толкнул эльфа к двери, и тот на удивление не стал сопротивляться. — Господа, не волнуйтесь, верну его вам через пять минут! — заверил Антон опешивших белок у бара, прежде чем вытолкнуть Веллиариса за дверь и нырнуть в холод самому. Если бы голова ведьмака не была занята происходящим, его бы даже вдохновил открывающийся с террасы вид — внизу бежит горный ручей, гранитные скалы убегают ввысь, скрываясь под снежными шапками. Но наслаждаться видом было некогда. Оказавшись вне поля зрения посетителей таверны и скоя’таэлей в особенности, Антон наконец-то позволил себе схватить эльфа за грудки и притянуть к себе: — Выкладывай! Ты за ним следил? Веллиарис презрительно фыркнул: — Вот ещё, дел у меня других нет будто. Но раз уж он сам пришёл ко мне в руки, грех отказываться от такой возможности. Антон лязгнул зубами: — Какой возможности? — Заполучить Фаэтоса себе. Так, это всё одно большое недопонимание. Они ещё могут договориться. Они ещё могут договориться, если оба будут благоразумны. Антон отпустил мантию эльфа и примирительно пригладил помятую ткань: — Фаэтоса в нём нет. Я своими глазами это видел. Я могу поклясться. Веллиарис презрительно изогнул бровь: — Или это то, что Фаэтос хочет, чтобы ты думал. Твоё свидетельство не значит ничего, глупец. Ты не представляешь, каким могуществом обладает эта тварь. Ему ничего не стоит заставить тебя поверить, что он ушёл, а самому затаиться в глубине сосуда. Голова начинала гудеть, Антон потёр виски: — Тебе-то он зачем тогда? Эльф снова вскинул брови, не удостоив собеседника ответом. Действительно, глупый вопрос. Очевидно, для каких-то их беличьих дел, в которые людей извне не посвящают. — Всё что я скажу, — всё же отозвался Веллиарис, — Это что ты знатно спутал мне карты, освободив его. Я выследил его, я дрался с ним, я его усмирил — и ты присвоил это всё себе, стоило мне отлучиться за подкреплением. Башня должна была стать надёжным местом хранения для этого демона, пока мы не нашли бы способ подчинить его своей воле, но тебе нужно было вмешаться, нужно было влезть, всё разрушить и украсть нашу добычу. Теперь мне представился шанс всё исправить, и очень глупо с твоей стороны думать, что я от него откажусь. Антон со вздохом покачал головой: — Да забудь ты про Фаэтоса, нет его. Арсений обычный человек. Он даже не помнит, что был одержим. Эльф заинтересованно наклонил голову набок: — Как так? Последствия проклятия? На лице ведьмака проступило выражение неопределённости, он покачал ладонью: — Ну… можно и так сказать. Повисло неловкое молчание, тишину прорезал лишь грохот воды внизу. Наконец Веллиарис заговорил: — Что ты так цепляешься за него? Может и нет там никакого Арсения твоего. Один Фаэтос остался, а он хороший актёр. Антон помотал головой, не позволяя этой мысли даже на секунду укорениться в мозгу. Нет, этого быть не может, и это он знает точно. Он знает Арсения, его так не обмануть. Больше. — Веллиарис. Я не испытываю к тебе ненависти, вот честно. Но если ты его хоть пальцем тронешь, я буду вынужден тебя убить. Маг снова стремительно сократил расстояние, в один шаг оказавшись прямо перед Антоном. Тонкая, но сильная рука вцепилась в его кудри, заставляя ведьмака запрокинуть голову. — Глупо, очень глупо мне угрожать, — голос эльфа звучал тихо, но грозно. — Я сделаю то, что посчитаю нужным, и ты последний, с кем я буду считаться. Dh'oine вечно считают, что у них все должны спрашивать разрешения. Этого не будет. Он резко отпустил руку, и Антон по инерции сделал пару шагов назад, чтобы не упасть на дощатый пол террасы. Что ж, он пытался решить дело миром. Если Веллиарис настаивает на том, чтобы держаться за свои идиотские решения, так тому и быть. — Я не dh'oine, — почему-то посчитал важным поправить ведьмак, открывая дверь, чтобы вернуться обратно в тепло трактира. Внутри его встретил обеспокоенный взгляд Арсения, и Антон, возвращаясь на своё место, постарался пригладить взъерошенные волосы, чтобы не вызывать подозрений. Практически сразу следом за ним в трактир вернулся и Веллиарис, поправляющий помятую мантию. Его напряжённые спутники тоже выдохнули. Арсений придвинул к Антону новую кружку пива взамен опустошенной ранее: — Тебе, значит, эльфы нравятся? Зубы Антона скрипнули так, что, казалось, любой посетитель может это услышать. Не хватало ещё, чтобы Арсений думал, что между ними с Веллиарисом что-то есть. Нет, его вывод можно понять — Антон действительно уволок какого-то мужика из бара в безлюдное место и вернулся через пять минут помятый. Но не позволять же ему думать, что у этого действия был какой-то сексуальный или романтический подтекст? Или позволять. Если он ответит отрицательно, Арсений непременно спросит, что тогда между ними произошло, и внятного объяснения у Антона нет. — Это… просто… старый знакомый. Не ожидал его тут встретить, — промямлил Антон, избегая прямого ответа. Арсений метнул ещё один оценивающий взгляд на Веллиариса, словно прикидывая, что могло связывать эльфа с Антоном. — Я просто хотел сказать, — кружка в руках Арсения ритмично покачивалась, создавая пивные водовороты. — Что если ты хочешь развлечься, можешь не волноваться, что оставишь меня одного. Я тоже найду, чем себя развлечь. Ага, хозяйкой трактира, небось. Антон почувствовал, как ещё не отошедшие от мороза щёки снова краснеют: — Ничего я не хочу развлечься. Я прекрасно развлекаюсь тут с вот этим вот пивом и разговорами с тобой. Арсений пожал плечами: — Нет, ну просто о любвеобильности ведьмаков ходят легенды, вот я и подумал, знаешь… Антон попытался спрятать лицо в кружке, но вышло так себе. Обычно этот фокус работал, но краснолюдские кружки размерами не впечатляли. — Это… Это про других ведьмаков. У меня со всем этим совсем не клеится. Можно сказать, что в этом плане я такой… ведьмак-слабак. — Да? — сочувственно отозвался Арсений, в его глазах плескалось неподдельное сожаление. — Ну вот как-то так, — развёл руками Антон и почему-то решил воспользоваться этой возможностью, чтобы пожаловаться Арсению на Арсения. — От меня даже сбегали после проведённой вместе ночи голышом, украв мою куртку. Бард всхохотнул: — Ну куртки у вас, ведьмаков, и правда классные, не могу её винить. — Его, — поправил Антон, бесстыдно глядя главному герою истории прямо в глаза. Арсений почему-то смутился и тут же отвел взгляд, попытавшись залпом допить оставшееся в кружке пиво. По крайней мере, хотя бы этот вопрос теперь был разъяснён. Хотя от человека, который отчитывал когда-то Антона за ребяческую реакцию на поцелуи, ведьмак смущения не ожидал. — Я не… Я не имею ничего против, — пояснил Арсений, почувствовав, что его реакция вызвала какое-то напряжение. — Я и сам иногда ну… Сбегал наутро голышом, если можно так сказать. Просто не ожидал, что ты… Ну, тоже. Антон раздраженно отхлебнул пива. Что значит, «не ожидал»? Значит, всё это время все танцы у костра, рассказы про шрамы и намёки про спутников в путешествиях он за флирт не считал? И все намёки Антона были слишком непрозрачными? Вот уж и правда ведьмак-слабак. Кажется, тот наивный испуганный Антон из прошлого, которого бросало в краску от одной мысли о том, что ему могут нравиться мужчины, всё же в одной вещи превосходил Антона теперешнего, который, хоть и знал, чего хотел, никак не мог до этого дотянуться. У того старого Антона хватило яиц поцеловать того, кто ему нравился, в то время как Антон сегодняшний мог только вздыхать, разглядывая Арсения через гранёное стекло пивного бокала. *** Когда стемнело, хозяйка проводила их через террасу к комнатушке, в которой им предстояло ночевать. Антону повезло — объяснять Арсению, почему ведьмак остаётся караулить, а не ложится спать, не пришлось. Ведь знакомство с махакамской культурой (в частности, с традициями пивоварения) прошло так успешно, что Арсения пришлось практически нести до комнаты и выгружать на кровать без сознания. Поблагодарив хозяйку, Антон запер дверь, проверил, надёжно ли закрыто единственное окно, выходящее на скалы, и устроился в низеньком потёртом кресле, явно собранном с расчётом на краснолюдов, а не на длинноногих ведьмаков. От приятного расслабляющего ощущения хмеля пришлось отказаться, выпив Белый мёд — Антону нужно было быть начеку, он не мог себе позволить блаженно уснуть, как Арсений. Арсений тем временем посапывал, развалившись поверх покрывала на своей кровати. Сначала Антон думал, что стоило его хотя бы разуть и укрыть, но решил оставить всё как есть на случай, если придётся его срочно будить и бежать. Или хватать и уносить. Впрочем, если повезет, до этого не дойдёт — Антон решит всё сам. А если совсем-совсем повезёт, то Веллиарис поймёт, что ему лучше не лезть на рожон, и не будет делать никаких глупостей. Антон задул лампу, и комната погрузилась в приятный мрак. Ведьмак прикрыл глаза, позволяя острому слуху рисовать картину окружения. Какое-то время ещё был слышен гул посетителей таверны, но он скоро утих. Пьяный хохот, споры и скрипящие доски затихли, оставляя пространство вокруг лишь грохоту падающей воды, отражающемуся от скал. Еле заметный скрип нарушил уют монотонной тишины. Настолько легкий, что вряд ли он мог принадлежать случайному пьянице, который вышел подышать, чтобы голова перестала кружиться. Нет, этот скрип был выверенным, осторожным и определённо не человеческим. Антон открыл глаза и поудобнее перехватил рукоять стального меча, удобно расположившегося на его бедре. «Никак вы, блядь, не научитесь». Скрип остановился напротив двери, и еле заметные синеватые искры осветили защёлку замка, медленно движущуюся вправо. Как только с задвижкой было покончено, дверь бесшумно распахнулась, высветив высокий силуэт на террасе на фоне ослепительно сияющих в лунном свете снежных шапок гор. Антон приложил палец к губам, хотя мог этого и не делать — упершийся в горло Веллиариса меч был куда красноречивее любых просьб соблюдать тишину. Антон кивнул на террасу позади эльфа, приказывая ему сделать шаг назад, и эльф нехотя подчинился. Лишь выйдя из комнаты и прикрыв за собой дверь, ведьмак позволил себе негромко заметить: — Я же предупредил тебя. В то же мгновение он почувствовал обжигающий жар у правого уха и последовавший за ним запах палёных волос. Веллиарис не был готов отступить, но, кажется, хотя бы был готов драться на его условиях. — Честно говоря, никак не могу понять, почему ты так держишься за этого dh'oine, — в голосе эльфа звучало реальное недоумение, как будто он весь вечер провел, ломая голову над тем, почему Антон защищает Арсения. — В нём есть что-то особенное, о чём я не знаю? Старшая Кровь? Но я не чувствую в нём Старшей Крови. Антон помотал головой и тут же уклонился от ещё одной струи огня, посылая в ответ свой сноп искр, которые подпалили подол мантии мага. — Нет? А что тогда? Он бастард кого-то из королей? — Нет, — выпад Антона рассек мечом тонкую кожу на скуле эльфа, но не сумел нанести серьезного урона. — Так и что тогда делает его таким особенным? Ты же не просто так за ним таскаешься, — в голосе Веллиариса звучало искреннее непонимание, словно ему было чуждо понятие привязанности. Антон стиснул зубы, перегруппировываясь, чтобы отразить грядущий удар: — Я не понимаю, что здесь непонятного. У тебя что, нет друзей и родных, которых ты готов защищать? — Ценой своей жизни — нет, — фыркнул эльф. — Мне не жаль убивать dh'oine, которым и так остаётся жалких 20-30 лет. Но тебя, ведьмак, мне так жалко. Так жалко, что ты потратишь весь свой потенциал на какого-то мужичка в нелепой курточке. Ты мог бы присоединиться к нам, помогать, знаешь? Мог бы вершить историю. Мог бы бороться с dh'oine, что отвергли тебя, а вместо этого служишь им как пёс. Разве это разумно? Ты жалок, vatt'ghern. Несмотря на речи о присоединении, сноп пламени снова вырвался из пальцев Веллиариса, заставляя кожу на левой штанине Антона скукожиться и обуглиться. Ведьмак рванулся вперёд, пригвождая мага к опоре, поддерживающей навес над террасой. Лезвие меча уперлось в горло эльфа, и Антон почувствовал, как вздувается жилка на виске. — Мне нахуй твоя жалость не нужна. Это мне тебя жалко, если ты не понимаешь, почему я его не отдам. Нужно было перерезать ему горло — здесь и сейчас, но Антон медлил, надеясь, что каким-то образом они ещё смогут договориться. Это промедление стоило дорого — воспользовавшись моментом, Веллиарис скастовал следующее заклинание, и Антону показалось, будто горячая лава заливает его лицо. Чудом не выпустив меч из правой руки, он закрыл лицо левой, наугад выкинув руку с оружием вперёд. Меч встретил на своём пути какую-то преграду, и с того конца лезвия раздалось недовольное булькающее шипение. Собрав волю в кулак, Антон сложил пальцы в знак Аард, посылая тугую ударную волну перед собой. Из-под полуприкрытых опалённых ресниц он успел заметить только как ноги Веллиариса описывают дугу, когда его тело перегибается через низенькие перила террасы. Секунда — и на террасе остались только Антон, его обожженное лицо и брызги крови, мгновенно впитавшиеся в деревянные балки. Еле слушающейся рукой Антон оперся об ограду, заглядывая вниз. За перилами его встретили лишь равнодушные волны горного ручья, бьющиеся далеко внизу. От Веллиариса не осталось даже красного всплеска. Всё было кончено. Привалившись к стене, он наконец-то позволил себе выпустить меч и потянулся к зелью на перевязи. Стоило Ласточке коснуться его губ, как боль в обожженном лице и ногах отступила, оставалось только надеяться, что к утру ожог затянется настолько, что Антон сможет придумать удобоваримую ложь о том, почему его лицо выглядит как печеный картофель. Чтобы скрыть следы впитавшейся крови, пришлось немного подпалить окропленные балки, следы от заклинаний эльфа всё равно потребовали бы ремонта. Оставалось только надеяться, что спутники Веллиариса не догадаются, что в исчезновении их соратника виноват тот же, кто накануне явно имел к нему претензии в баре. Антон осмотрел свою одежду и понял, что вернуться в таком виде в комнату не может. Пришлось найти бочку с дождевой водой и, ёжась от осеннего холода, раздеться до подштанников, чтобы застирать пятна крови на куртке и штанах. Найди его кто-то в таком виде, оправдаться было бы очень сложно, но на дворе стояла глубокая ночь, и все, кто мог обнаружить на террасе полуголого ведьмака за стиркой, давно видели седьмой сон. Добившись того, чтобы пятна хотя бы не бросались в глаза, продрогший Антон поторопился вернуться в комнату, держа одежду в одной руке и перевязь с мечом в другой. Стоило ему открыть дверь, отражающаяся от снежных вершин луна выхватила раскинувшуюся на кровати фигуру Арсения. Тот вздрогнул, равномерное дыхание прервалось, и он приподнял голову над подушкой: — Шастун? Это ты там? — Я, я, — заверил его Антон, проходя в комнату. — А почему ты… Откуда ты ночью возвращаешься? Раздетый. Антон поморщился, предвидя реакцию на свой ответ, но выкручиваться было некуда: — Да так, развлечься решил. Арсений пьяно хихикнул в подушку: — С тем эльфом? — Угу, — и это даже не было ложью. — Хорошо. Мне тоже нравятся высокие, — одобрительно проворчал Арсений, явно снова проваливаясь в сон. Пара секунд, и с его кровати снова доносилось ровное дыхание спящего человека. Антон остался один стоять посреди темной холодной комнаты. Ему тоже нравились высокие. Но не очень нравилось, когда руки были в их крови. *** Утром, пока Арсений отсыпался после бурной ночи, Антону всё же представилась возможность осмотреть своё лицо и оценить урон. Ласточка постаралась на славу — если спрятаться под капюшоном и выходить на свет, вполне можно было представить, что Антон просто опух с похмелья. По всей видимости, магический огонь, который использовал Веллиарис, не был настоящим огнём, по крайней мере следы на лице ведьмака на ожог не сильно походили. Обожженная нога уже зажила и вовсе без проблем, куда больше досталось штанам, на которые теперь нужно было ставить заплатку. Чтобы не пересечься со скоя’таэлями, Антон решил не затягивать отъезд, и поднял протестующего Арсения на ноги до того как проснулась большая часть посетителей постоялого двора. Несмотря на то, что бард хотел продолжить знакомство с краснолюдской культурой и дождаться завтрака, Антон уверил его, что выезжать нужно быстрее, пока погода снова не испортилась. Этот аргумент отлично сработал, ведь теперь небо и правда очистилось, а снег прекратился. Со скрипом согласившись, Арсений отправил ведьмака запрягать коня, пообещав выйти как только умоется. Ждать пришлось недолго, но Антон всё равно поймал себя на том, что нервничает, когда Арсения нет в поле зрения. Когда прошло время значительно большее, чем нужно, чтобы умыться, довольный Арсений всё же показался в дверях корчмы — в руках у него был обернутый в полотенце каравай, а за спиной растроганно махала рукой хозяйка корчмы, с которой они так душевно провели вечер вчера. — Выклянчил всё-таки завтрак, — усмехнулся Антон, глядя, как Арсений с караваем забирается на сидение телеги. — Она сама предложила! — возмутился бард, с наслаждением отщипывая кусок свежего хлеба и отправляя в рот. Антон открыл рот, наклонившись поближе к караваю, и Арсений, без вопросов поняв этот жест, естественным и непринужденным движением закинул следующий оторванный кусок в рот ведьмака. Они отъехали от постоялого двора, и Антон, на всякий случай обернувшись, только сейчас смог выдохнуть. По крайней мере, прямой погони за ними не было. Удар пришёл откуда не ждали. — Так что с этим эльфом? Арсений задал вопрос совершенно непринуждённо, закидывая очередной кусок хлеба в рот, словно осведомился о погоде. — А что с ним? — Антон постарался скопировать непринуждённость тона, но дрожь в голосе его выдала. — Я когда с хозяйкой болтал, к нам подошли его дружки и спросили, не видели ли мы его. Сказали, он ночью куда-то ушёл и не вернулся до сих пор. Стараясь сохранять спокойствие, Антон пожал плечами: — Не знаю ничего про это. Повисла тишина, и Антону пришлось повернуть голову, чтобы понять её источник. Арсений смотрел на него тем взглядом, которым родитель смотрит на ребенка в ожидании признания: я знаю, что это ты разбил вазу, просто скажи правду. По спине забегали неуютные мурашки, и Антон поёжился: — Что? — Ну ты уж совсем за дурака меня не держи. Антон почувствовал, как горят щёки. Этого нового Арсения без памяти он и правда был склонен считать человеком более простым и наивным, чем тот Арсений, с которым он расстался в Оксенфурте. Нет, не то чтобы совсем дураком. Но почему-то уверенность, что от него можно скрыть, что именно происходит, Антона не оставляла. Бард продолжал: — Ты говоришь с ним вечером, уходишь куда-то посреди ночи, а утром выглядишь так, будто спал лицом в мясорубке, твоя одежда в подпалинах и застиранных пятнах крови. Либо ты любишь ну очень жёсткий секс, либо ты всё-таки не трахаться с ним ходил. Антон почувствовал, как руки сами собой сжимаются на поводьях. Кто бы мог предположить, что он захочет в какой-то момент, чтобы Арсений поверил, что Антон трахался с кем-то другим, тем более с Веллиарисом. — Я же говорил, не везёт мне в любовных делах, — попытался отшутиться Антон. — Этот вон тоже сбежал наут… Он не стал договаривать, наткнувшись на холодный взгляд Арсения, который шутку не оценил. — Шастун. Послушай. Мне с тобой очень приятно и весело, и мне бы хотелось, чтобы мы могли назвать друг друга друзьями. Но. Я тебя нанял в первую очередь для того, чтобы я мог в безопасности доехать до Вызимы вместе с товаром. Если ты параллельно занимаешься решением каких-то своих личных дел, из-за которых на нас могут ополчиться скоя’таэли — а я не тупой, я вижу, что это скоя’таэли, — то это вроде как наоборот подвергает меня лишней опасности, не? Антон опустил голову, спорить здесь было сложно. — Прости. Это не было запланировано. — Да мне без разницы, запланировано или не запланировано! — взорвался Арсений. — Я просто хочу, чтобы ты ни во что не ввязывался, это что, так сложно? Антон вздохнул, решая всё-таки объясниться: — Слушай. Он угрожал дорогому мне человеку. Мне пришлось с ним разобраться. Разочарованно помотав головой, Арсений потёр лоб рукой — кажется, такие общие объяснения его не устраивали. — Если тебе нужно разбираться с белками, Шаст, давай разойдёмся у Каррераса. Я найму другого охранника, ты заберешь своего коня, пойдём кому куда надо. Я тебе даже заплачу полностью, потому что мы уже практически в Темерии. Только не нужно вот этих вот интриг, за моей спиной что-то там мутить. Если у тебя есть сейчас другие дела, если тебе нужно там спасать дорогих людей, я не хочу тебя задерживать и не хочу, чтобы ты мне врал об этом. Антон почувствовал, как сердце наливается чугуном. Вот оно как, значит. Правду он рассказать не может, а ложь Арсений прекрасно вычисляет. Что бы Антон сейчас ни придумал, это будет выглядеть как глупые попытки выкрутиться. Поэтому Антон ответил просто: — Нет. Арсений явно не ожидал такого лаконичного ответа, он удивленно заморгал и наклонился вперед, пытаясь заглянуть в лицо Антона под капюшоном: — Прошу прощения? — Нет, говорю, — повторил ведьмак уже твёрже. — Ты от меня не избавишься. Сказал, что довезу до Вызимы — значит, довезу. По лицу Арсения было сложно понять, возмущён он наглостью Антона или восхищён его настойчивостью. Однако спорить он не стал — откинулся на сиденье и вроде как даже улыбнулся себе под нос, вернувшись к поеданию каравая. Однако через пару минут любопытство всё же взяло верх над Арсением, и он выпалил: — Так ты не спал с ним? С эльфом этим. Антон энергично помотал головой из стороны в сторону: — Нет! — А про то, что… Ну. Что у тебя мужчины были — это тоже соврал, чтобы поддержать легенду? — теперь уже в голосе Арсения проскакивали нервные нотки. — Не врал я ничего, было такое, — отмахнулся Антон, еле скрывая улыбку от того факта, что все мужчины, которые у него были, ехали с ним сейчас на одной телеге. — А сейчас… ну просто раз уж мы начали этот разговор, сейчас есть кто-то? — У меня? — Антон сдался и уже не мог скрывать разползшуюся по лицу улыбку. — Сейчас нет никого. Говорю же, не везёт мне в любви. — У меня в последнее время тоже что-то не густо, — признался бард со вздохом. — Всё что-то не то, понимаешь? Дорога вывела их на возвышенность, с которой, несмотря на утреннюю дымку, абсолютно четко было видно, что ждёт путников впереди. — Я думаю знаешь что, — совершенно искренне признался Антон неожиданно для самого себя. — Я думаю, что если тебе кто-то уготован Предназначением, то вы обязательно друг друга найдёте и вас ничто не сможет разлучить. Вот что я думаю. Арсений грустно улыбнулся, после чего отломил еще один кусок каравая и закинул его в ожидающе раскрытый рот ведьмака. *** И всё же иногда по ночам, глядя на безмятежно раскинувшегося на соседней кровати постоялого двора Арсения, Антон ловил копошащиеся в своей голове тревожные мысли. Он пытался давить их, как мерзких тараканов, но они расползались по голове, злорадно потирая лапки. Будет ли это когда-нибудь тот самый Арсений, его Арсений? Придут ли они к той точке, в которой расстались, или он никогда так и не полюбит Антона без всех этих эндриаг и сломанных рёбер, без фиштеховой горячки в запертой каморке «Хромоножки», без золотистого звона Квена над их головами, без пяти лет ожидания и без всех этих маленьких букетиков незабудок? Они познакомятся снова, западут друг другу в сердце снова и, может быть, даже полюбят друг друга снова — но Антон всегда будет носить с собой тяжесть последних трёх лет, что они петляли друг вокруг друга, словно две пьяные падающие с неба звезды, позабывшие свою изначальную траекторию. Сейчас они рядом, летят бок о бок, но то ли это, что они ищут, или их тянула друг к другу сила этого губительного танца? В такие моменты Антон мотал головой, зажмуривая глаза. Мерзкие мысли высыпались из его головы, падали на пол, разбегались по углам, и он наконец-то мог провалиться в сон, зная, что с рассветом снова увидит Арсения рядом. Но в одну из ночей мысли не разбежались, сколько он ни мотал головой и ни пытался перестать об этом думать. Вызима, словно огромное жгучее солнце, неумолимо приближалась к ним, угрожая скорым расставанием. Её близость спутывала планы и сбивала мысли. Уже через день пути они доберутся до одноимённого озера и сядут на паром, который доставит их в столицу Темерии, и Антон, получив на руки увесистый мешочек золота, откланяется. Останется за бортом, вернётся к роли мимолётного знакомого, наёмника, о котором вспоминают, только когда есть подходящая работа. Антон приоткрыл глаз. Тусклый свет из окна позволил ведьмачьему зрению выхватить закутавшийся в одеяло силуэт на соседней кровати. Вроде, спит крепко. Антон приподнялся на локтях, окидывая комнату взглядом. Наплечная сумка барда покоилась на лавке у стены. Если присмотреться, можно было даже разглядеть уголок обитой кожей записной книжки, выглядывающий из-под богато расшитого клапана. Зачем только Антону было присматриваться? Он же не собирался читать чужие записи. Он же не собирался вставать и бесшумно красться к противоположной стене, не сводя глаз со спящего Арсения. Он же не собирался вытаскивать его записную книжку из сумки. Не собирался пить Кошку, чтобы разглядеть в темноте витиеватые узлы бардовского почерка. Он же не собирался читать чужой дневник. Но это же и не дневник. Антон в раздумьях откинул с ног одеяло. Вот именно, это не дневник, это просто записи с набросками стихов. Может быть, Арсений там какие-то факты неверно записал. Вот они разойдутся, а он напишет балладу про Антуана из Вреде вместо Антона из Воронежа, и что тогда? Будет поздно его поправлять. Он просто проверит. Только факты, ничего личного. Просто проверит, чтобы свойства трав не перепутались, и год начала гонений на ведьмаков Школы Кота был верный. Он вовсе не будет искать доказательства того, что Арсений помнит его, думает о нём или хотя бы настроен на то, чтобы снова стать его другом. Антон опустил ноги на пол, чувствуя, как под его весом начинают с предательским скрипом прогибаться половицы. Прислушался — равномерное сопение Арсения продолжало наполнять комнату. Кажется, бард спал как убитый после дня переездов на холодном воздухе. Ноги сами вынесли Антона к лавке — много ли шагов нужно такой дылде, чтобы пересечь маленькую комнатушку, которую они сняли на ночь? Антон замер. Он ещё не успел сделать ничего плохого. Не успел вторгнуться в чужое личное пространство, чтобы прочитать то, о чём, возможно, впоследствии пожалеет. Ещё не поздно было развернуться, забраться под одеяло и развернуться к бревенчатой стене. И упустить шанс узнать, что Арсений о нём думает. Подобно самовольным ногам, руки Антона сами откинули клапан сумки, выудив записную книжку наружу. Пробежали пальцами по еле различимой в темноте обложке. Судя по потёртостям и царапинам на коже, эта книжка не была новой, значит, она должна была застать приключения хотя бы последнего года. Ведьмак потянулся к собственной перевязи, расположившейся на столе неподалёку, и подцепил небольшой цилиндрический бутылёк. Воля с детства учил их не использовать эликсиры вне боя, но Антон не знал ни одного ведьмака, который не поддался бы соблазну проглотить пару капель для личных нужд. Димка при нём же пил Белый мёд, пытаясь спастись от похмелья, а Серёжа ту же Кошку использовал, чтобы подглядывать за купающимися ночью на озере девицами. Антон опрокинул в себя Кошку, наблюдая, как мир теряет краски, но обретает чёткость. Царапины на обложке записной книжки, сложились в знакомый узор — её Антону доводилось видеть раньше. А вот держать в руках — нет. Он подцепил пальцем металлическую пряжку, которая не могла никого остановить от получения доступа к записям, но, видимо, была признана вызвать хотя бы дополнительные неудобства. Стоило пряжке звякнуть, Арсений заворочался в кровати, заставляя Антона испуганно замереть на месте. Господи, что он делает? Если сейчас Арсений проснётся и увидит его со своим дневником в руках, как он будет это объяснять? Он же будет выглядеть как какой-то одержимый преследователь. Сумасшедший фанат. Ну или просто как мудак. Но шевеления затихли, и, выждав несколько секунд для верности, Антон всё же расстегнул пряжку, открывая записную книжку. Читать под Кошкой было не очень удобно, но возможно. Антон перелистнул сразу к последним страницам в поисках самых недавних записей. Ага, вот заметки про свойства вербены, которые бард делал при нём вчера. Чуть раньше — виды птиц Северных земель и попытки подобрать рифму к каждому названию. Пара записей с несуществующими животными со странными названиями карикатурысь и зизи. Но ничего про Антона. Ведьмак стиснул зубы. Нет, ну а что он ожидал? Стихи о любви с первого взгляда? Ну да, наверное, именно их. Хорошо, допустим, пока встреча с Антоном не пробудила в Арсении желание посвящать ему поэмы. Должно же тут тогда быть хотя бы что-то про то, как он потерял память? Антон торопливо перелистнул несколько страниц сразу. Перечисление населённых пунктов, стоящих на реке Исмене, имена спонсоров из Новиграда, какие-то непонятные каракули под заголовком «Передать Ладе»… Ага, вот, корабли в порту Оксенфурта, рифмы ко всем падежам названия реки Понтар. Должно быть, это было как раз в августе, когда они виделись последний раз. Антон озадаченно перелистнул страницу вперед-назад. После страницы с жирно обведённым «Понтар — контур» несколько страниц было вырвано, и дальше продолжались ничего не значащие заметки про раскидистые вербы на берегах Исмены. Вот значит, как, вырвал Антона из своей жизни, как страницу неудачного черновика. Переписал начисто — никакого Антона, никаких страданий, никаких проклятий. Только карикатурысь и вербы на берегах Исмены. Антон вернулся к самому началу записной книжки. Отсюда же он не мог пропасть? Вот черновик «Незабудок», вот описание принципа работы Трясогузки… но никакого Антона. По крайней мере, по имени. Где-то мелькал «зоркий взгляд», где-то «лязг меча». но всё это было не тем, что Антон искал. А что он искал? Что он ожидал увидеть? «Дорогой дневник, я пожевал болиголов, чтобы стереть память»? «Дорогой дневник, я очарован ведьмаком, который спас меня из лап разбойников, и хочу, чтобы он оставался со мной в Вызиме, чтобы охранять мою мастерскую?» Да, наверное, что-то такое. Но вместо этого нашёл себя только в вырванных страницах. Антон разочарованно захлопнул записную книжку. Глухой звук закрывающихся страниц разнёсся по комнате, и Арсений вздрогнул, поднимая голову над подушкой: — Шаст? Антон замер, вжав голову в плечи. Отлично, мало того что он ничего не узнал, так ещё и попался самым нелепым образом. Сейчас Арс увидит, что он стоит с его дневником в руках, и уже будет не отмазаться… Бард приподнялся на локте, вглядываясь в темноту комнаты: — Шаст, это ты? — Ага, — Антон постарался, чтобы его голос звучал как можно спокойнее. Сквозь эффект эликсира, он видел, как сонный взгляд Арсения смотрит прямо сквозь него. — А. А я думаю, кто там шуршит. А это ты по ночам шастаешь опять. Реально шастун. Давай завязывай уже. Антон выдохнул. Он ничего не видит. Конечно, он ничего не видит, даже ведьмачье зрение позволяло еле различать очертания предметов до Кошки. Он сейчас разговаривает с темнотой и не может разглядеть, как раскраснелось лицо Антона, не может заметить раскаляющую его ладони записную книжку. — Да я воды встал попить. Я не ходил никуда, — заверил темноту Антон. — С эльфами не дрался? — Не дрался, честно. Голова Арсения двинулась обратно в сторону подушки, но в последний момент снова подскочила: — А мы убрали телегу под навес? — Я убрал, — успокоил его Антон. И еле различил, как голос Арсения бурчит уже в подушку: — Хорошо. *** Вид на озеро Вызима на рассвете традиционно описывался поэтами как захватывающий дыхание, но Антон не мог наслаждаться красотой бликующих на водной глади лучей, потому что для него вид на озеро Вызима означал лишь одно — уже к вечеру его заказ будет выполнен, и им с Арсением придётся разойтись. Арсений же смотрел на озеро с теплом во взгляде — ему явно не терпелось поскорее оказаться дома, оставив позади все неудобства и неурядицы. Паром, который должен был доставить их в город, не выглядел слишком надёжным, но и Вызима не славилась своими штормами. Спокойная гладь озера предвещала несколько часов безмятежной прогулки (и отдыха для коня, который был явно не в восторге от доставшейся ему роли тяглового животного), а после этого их пути разойдутся. Это значило, что Антону уже сейчас стоило поднять вопрос о том, что ждёт их дальше. Дождавшись, пока все пассажиры загрузятся и загрузят свои повозки, паром наконец отошёл, и уставшим путешественникам представился шанс отдохнуть, наслаждаясь видами осенней Темерии. Арсений выбрал себе место у правого борта и замер, поставив локти на ограждение. Совсем как тогда, когда они плыли в Оксенфурт в последний раз. Когда верили, что вот-вот снимут проклятие и всё будет хорошо. Когда Арсений так спокойно и шутя признался сам себе, что Антон в него влюблён. Когда они договорились ехать в Туссент вместе. Когда это было, в августе? Прошла всего пара месяцев, а ощущение, будто это было в другой жизни. Антон опустил локти на ограждение рядом, пытаясь понять, что именно Арсений рассматривает вдалеке. Но тот, казалось, витал мыслями далеко от темерских пейзажей. — Куда дальше? — осмелился спросить напрямую Антон. Арсений вздрогнул и перевёл на него взгляд, будто его оторвали от каких-то своих размышлений. — Куда? Никуда пока, нужно разобраться с новой партией заказов для мастерской. А потом… — он задумался. — Я летом думал в Туссент поехать, но как-то не сложилось пока. Может, соберусь всё-таки. Антон откашлялся: — Я просто спрашиваю, потому что знаешь… Ну, если вдруг соберёшься на гастроли и тебе нужен будет охранник или там сопровождающий, то я бы… Да и вообще, не только гастроли. Если просто захочешь попутешествовать, набраться вдохновения, понаблюдать за настоящей работой ведьмака вблизи, вот это всё, то мы могли бы. Ну. Антон запнулся, а Арсений продолжал выжидательно на него смотреть: — Ну договаривай. — Могли бы вместе поехать, — выпалил Антон. — Просто как друзья, как спутники. Не как наниматель и наемный рабочий. Ветер всё так же ерошил чёлку Арсения, только теперь это был не теплый августовский ветер, а прохладный октябрьский. Бард улыбнулся и пожал плечами: — Ты знаешь, а почему бы нет. Зимой здесь всё равно делать нечего, на юге поприятнее будет в любом случае. Ну и в хорошей компании. Антон почувствовал, как его бьёт крупная дрожь. Неужели, он всё же услышал то, о чем мечтал? Вот так просто? Арсений согласен путешествовать с ним вместе, о чём ещё можно мечтать? — И знаешь, я, возможно, совсем дурак и совсем неправильно понял ситуацию. Ты меня поправь, если что не так, но… — пальцы Арсения ухватились за цепочку ведьмачьего медальона, притягивая Антона к себе. Его лицо оказалось совсем близко, и Антону показалось, что он сейчас взорвётся и разлетится на тысячу маленьких Антончиков от радости. Он послушно наклонился, чувствуя на своей щеке горячее дыхание Арсения. Губы барда были совсем близко, и… Оглушительный треск разрезал тишину осеннего утра. За треском последовал грохот и слившиеся в унисон крики десятков пассажиров. Арсений испуганно выпустил цепочку, и Антон поднял голову, оглядываясь. Уродливое узловатое щупальце толщиной с хорошую сосну шарило по палубе, пока ещё несколько его собратьев угрожающе зависли над паромом. — Кракен! — завопил кто-то с кормы. Но на кракена тварь похожа не была — скорее на главоглаза-переростка, который принял проплывающий мимо паром за свой завтрак. — Что это за хуйня? — Арсений вцепился в плечо Антона так крепко, что захотелось отдернуть руку от боли. — Да хуй знает. Похоже на кейрана. Я только слышал о таких, сам не видел. Новые щупальца с треском и грохотом опустились на паром, хватая случайных пассажиров и утаскивая их под воду. Хлипкая деревянная палуба пошла трещинами, и половины парома начали крениться друг к другу. Все ящики, повозки и телеги, которые не были закреплены, грудой покатились прямо к пасти чудища. Паромщик, чудом пересекший начинающую расползаться палубу, подскочил к Антону и схватил его за плечи: — Сделайте что-нибудь! Вы же ведьмак! Легко сказать — сделайте что-нибудь. Единственный кейран, о котором Антону доводилось слышать, осел лет пять назад в Понтаре, и убит был опытным ведьмаком и чародейкой с тщательной подготовкой. Даже Геральт из Ривии, будь он неладен, не рискнул бы выйти против этой твари спонтанно. Антон только открыл было рот, попытавшись объяснить ситуацию, но объяснять было уже некому — одно из щупалец смело паромщика, словно ладонь сметает крошки со стола. Арсений вцепился в перила так, что костяшки пальцев посинели, и Антону пришлось с силой разгибать их, чтобы заставить барда отпустить ограду. -… в воду… — Что? — за треском разваливающегося парома, криками и ржанием коней разобрать что-то было невозможно. — Говорю, прыгай в воду и плыви к берегу! — повторил Антон, пытаясь вытолкнуть Арсения за борт. — Пока тебя под воду не затянуло с обломками. — А ты? — в голосе Арсения звучала неподдельная паника. Антон постарался улыбнуться, чтобы хоть на секунду создать иллюзию того, что он знает, что делает: — А я буду импровизировать. Убедившись, что бард последовал его совету и теперь болтается на волнах, ухватившись за удачно подвернувшийся обломок доски, Антон наконец-то мог сосредоточиться на кейране. Большая часть пассажиров уже попрыгала в воду, но кто-то всё ещё цеплялся за любые поверхности, тщетно надеясь, что паром сможет остаться на плаву. Ряд ударов серебряного меча по узловатым щупальцам только раззадорил монстра ещё больше, и теперь несколько отростков сразу были сосредоточены на том, чтобы прихлопнуть Антона. По крайней мере, они отвлеклись от остальных пассажиров. Паром стремительно уходил под воду, заваливаясь на бок, и всё его содержимое летело прямо в мерзкую клокочущую пасть кейрана. Антон перекинул ноги через перила, стараясь зацепиться ещё хоть на пару мгновений, выхватил из перевязи янтарный пузырёк и залпом опрокинул в себя косатку — зелье, помогающее задержать дыхание под водой, точно лишним не будет. После чего отстегнул перевязь, позволяя ей с грохотом поскакать по палубе вниз. Это была хорошая перевязь, очень удобная. Кожаная, с клёпками. Пузырьки было удобно доставать, и меч всегда можно было быстро выхватить (у предыдущей перевязи с этим были проблемы). Но со всеми любимыми вещами иногда приходится прощаться. Кейран не мог не заметить, как какая-то грохочущая змея из стекла и металла катится в его сторону. Чтобы показать змее, что он её не боится, он раскусил её прямо пополам, потому что нет такой вещи, которую он бы испугался, которую он бы не смог раскусить. Зуб опустился прямо на Танцующую звезду, и бомба радостно приняла вызов, разбивая все оставшиеся в перевязи зелья и детонируя все оставшиеся бомбы. Серия глухих взрывов раздалась в пасти чудовища, а за ней последовал исполненный боли оглушительный рык. Антону даже показалось, что он видит, как вздуваются вены вокруг зубастого зева — ведьмачьи эликсиры не по вкусу даже монстрам. Тело кейрана содрогнулось в чудовищных конвульсиях — щупальца начали хаотично стучать по воде и остаткам парома, разламывая в щепки всё, что не было разломано до того. Антон перекинул вторую ногу через перила — теперь и ему было пора прыгать в воду. Взгляд выхватил зелёную куртку Арсения на воде. В одно мгновение бард махал ему одной рукой, ухватившись за обломок второй, а в следующее — титаническое щупальце ударило по воде туда, где он находился, и Арсений ушёл под воду, выпустив доску из рук. Твою мать! Антон поспешно оттолкнулся от борта, бросаясь в холодную воду. Не хватало ещё потерять Арсения вот так, сейчас, когда он снова почти вернулся в жизнь ведьмака. То ли умирающий, то ли раненный кейран решил, что ему здесь невкусно, и вскоре его щупальца перестали в агонии колотить по воде, а сам он снова исчез в глубине. Оставшиеся в живых пассажиры пытались добраться до берега или близлежащих островков. Но на них Антону было плевать — он пытался рассмотреть под водой изумрудный бархат куртки Арсения. Что если он дезориентирован и плывет ко дну вместо поверхности? Или удар оглушил его, заставив наглотаться воды? Антон набрал воздуха в легкие, радуясь, что догадался выпить Косатку, и сам погрузился под воду. Из-за пузырьков от падающих обломков было сложно что-то разглядеть, но он помнил, где последний раз скрылся под водой Арсений. В той стороне и правда темная фигурка стремительно погружалась на дно, не подавая признаков жизни. Антон рванул что было сил, пытаясь преодолеть сопротивление холодной мутной воды. Поднявшийся со дна ил, пузырьки, щепки и обломки заполнили поле зрения ведьмака, и ему казалось, что он пытается плыть через студень. Когда он доплыл до Арсения, тот уже опустился на значительную глубину, и Антон еле успел поймать его за руку, вытягивая наверх. Тянуть тоже пришлось словно через студень, и Антон на секунду испугался, что Арсений успеет захлебнуться до того, как они смогут вернуться на поверхность. Еле притянув его к себе за воротник, Антон обхватил обеими руками бледное лицо с синеющими губами. Они глубоко, но Косатки должно хватить на них двоих. Когда он, ворочаясь по ночам, размышлял о моменте, когда снова сможет коснуться этих губ, он, само собой, вовсе не рассчитывал на сценарий, в котором ему придётся спасать Арсения от неминуемой смерти. И вот они здесь. Антон прижался к губам барда, пытаясь вдохнуть в них хоть немного воздуха. Пожалуйста, только не сейчас. Только не здесь. Только не так. В груди начинало печь — даже косатка не помогала. Антон чувствовал, как силы покидают его. Он знал, что на самом деле Вызима не так уж глубока, но каждый сантиметр давался с огромным трудом, когда тащишь за собой бездыханное тело. Наконец солнечные блики заплясали над головой совсем рядом, и он сделал последний рывок, поднимая себя и Арсения на поверхность. Воздух ринулся в легкие, уши заложило, глаза заливала вода. Антон потратил пару секунд на то, чтобы отдышаться, прежде чем двинуться к берегу, перехватив Арсения под руки. Плавание никогда не было его сильной стороной, но если бы он так им и не овладел, любой утопец мог бы утопить его в любой луже, поэтому Воля с самого детства заставлял его учиться плавать в холодных водах горного озера у Стигге. Тогда Антон это ненавидел, но сейчас был благодарен за настойчивость учителя. Когда под ногами наконец-то вместо толщи воды оказались ил и песок, Антон был готов расплакаться от счастья. С каждым шагом Арсений становился всё тяжелее, и когда Антон наконец-то кинул его на песок, обрушившись рядом, бард весил, наверное, целую тонну. Антон упал на четвереньки, пытаясь отдышаться и откашляться одновременно. Казалось, вода забралась в каждую возможную полость, и он уже предвидел, как будет неделями тщетно пытаться вытряхнуть её из ушей. Он подтянул Арсения подальше от воды, перевернув его на бок, и бард практически сразу закашлялся, выплёвывая воду. Антон почувствовал, как на глазах выступают слёзы облегчения. Жив. Он жив. Арсений открыл глаза, и постепенно поднялся — сначала на локти, потом смог сесть на колени. Повернул голову на озеро — там, где был паром, оставалась лишь водная гладь с редкими обломками и несколькими пассажирами, пытающимися добраться до берега. Снова повернулся на Антона. Тот не то что не был похож на себя — он и на человека был похож мало. Тёмные вздувшиеся вены прорезали бледную кожу, под глазами залегли глубокие тени, в самих глазах полопались сосуды, залив их кровью. Но на этом нечеловеческом лице сейчас светилось такое счастье. Антон поймал взгляд Арсения — голубые глаза были широко распахнуты, он всё ещё пытался отдышаться, смотрел ошарашенно. Сердце ведьмака заколотилось в предвкушении. Так оно и бывает в сказках и балладах — двое героев, чудом избежавших смерти, сливаются в страстном поцелуе, пока бушуют эмоции, и чувства перехлёстывают через край. Антон подался вперёд, почти утыкаясь лбом в лоб Арсения. Что бы ни произошло, пусть бард сейчас сделает первый шаг. И он сделал. Но это был не тот шаг, которого ведьмак ждал. — Антон. Какого хуя? Можно было бы сказать, что Антон почувствовал, будто его окатили ушатом холодной воды, но как раз этого он бы сейчас не почувствовал, и так продрогший и мокрый насквозь. Арсений назвал его по имени. По имени, которое не мог знать. По имени, которое не помнил. По крайней мере, до этого момента. Антон опустился на песок, поднимая взгляд обратно на распахнутые голубые глаза, в которых плескалось негодование. — Какого хуя что? — уточнил он, тщетно пытаясь сделать так, чтобы голос не дрожал. — Всё это! Всё! Это! — Арсений яростно обвёл рукой вокруг себя, словно задавал вопрос о смысле жизни. — Я попросил тебя об одной вещи, всего об одной вещи, и ты всё равно не смог сдержать обещание! Борясь с ногами, увязающими в мокром песке, Арсений встал и опустил руки на колени, словно пытаясь побороть приступ ярости. Антон же остался сидеть на песке не в силах поднять на него взгляд, как всегда, когда речь заходила о чем-то серьёзном. — Невероятно. Просто, сука, невероятно, — слова вырывались из груди Арсения больше похожими на рычание. — А что я должен был сделать, когда нашёл тебя? Просто уйти и бросить тебя там? С бандитами, которые тебя убьют? Я бы любому человеку помог, не только тебе. Арсений лязгнул зубами: — Да, и с любым человеком бы навязался дальше идти? И к любому бы человеку подкатывал? Помог и пошёл дальше — вот что ты должен был сделать. — Я бы так не смог, — помотал головой Антон. — Ну как понять «не смог бы»? Почему это, у тебя ноги бы отказали? — в голосе Арсения звучало искреннее непонимание. Дурак, ой дурак. — Да я люблю тебя! — Антон сам удивился тому, как патетично и с надрывом у него вышло, будто эта дурацкая фраза застряла в нём занозой, и он только сейчас смог её вытащить. Но ещё больше его удивило, насколько перехватил этот тон Арсений, словно сам ждал повода перейти на крик: — Да ты не можешь любить меня! Мы же обсуждали это, ты же сказал, что всё понимаешь, а ты нихуя в результате не понимаешь! — Потому что я не верю в твоё ёбаное проклятие, Арс! — Антон почувствовал, как ладони на коленях сжимаются в кулаки — злость Арсения передалась ему. Бард выкинул ладонь вправо, указывая на место, где ещё несколько минут назад спокойно плыл паром: — Антон! — казалось, он крикнул так громко, что слышно должно было быть аж в самой Вызиме. — Ёбаный кракен чуть не убил нас! Какое «верю — не верю», о чём речь вообще? Все эти люди, кони, товары, корабль — это всё сейчас на дне из-за того, что ты отказываешься признавать очевидное! — А оно нихуя не очевидное! — Антон отряхнул ладони от песка, тоже поднимаясь на ноги. — Это всё могло быть совпадением. — Каким совпадением? В Вызиме не было никогда кракенов! — голос Арсения хрипел, грозя вот-вот сорваться. — Это кейран, — из вредности посчитал нужным поправить ведьмак. — Не было! никогда! кейранов! Не было этой хуйни никакой, Антон, пока ты не решил положить хуй на всех! И самое страшное, что ты ничего из этого не вынес! Арсений стащил с себя куртку, пытаясь выжать её с такой силой, что швы жалобно заскрипели. — Если я что-то и вынес из последних нескольких дней, — Антон выдохнул и постарался звучать нарочито спокойно. — Так это то, что тебя тянет ко мне, даже если ты меня не помнишь. Ты не можешь это отрицать. Это Предназначение, Арс. — Хуезначение! — Арсений явно не был настроен на лирические рассуждения. — Если я что-то и вынес из последних нескольких дней, так это то, что тебе плевать на меня и мои желания и ты готов переступить через меня, чтобы получить своё. Скажи мне, ты серьезно готов поставить свою, мою жизнь на кон, жизни всех вокруг, просто чтобы меня выебать? Антона словно разряд тока прошиб. Интересно, он действительно так думает или просто подбирает сейчас слова, чтобы ударить побольнее? — Да не хочу я тебя выебать, — сил кричать не осталось, и в голосе ведьмака звучала только усталость. Как у него просто получилось свести всё к сексу, а Антона — к неразумному животному, идущему на поводу у своих желаний. — Я хочу просто, чтобы ты рядом был, — продолжил он. — Путешествовать вместе, работать вместе, бухать, смеяться. Арсений взмахнул руками, но и его будто покинули силы. Он раздражённо влез обратно в мокрую куртку, и посмотрел на Антона с тоской, с которой мог на него смотреть только тот старый Арсений: — Послушай. Где-то, возможно, и есть такой мир, где мы и путешествуем, и работаем вместе, и бухаем, и смеемся, но не этот, понимаешь? В этом мире всё, мы всё просрали. Я всё просрал. И когда я этого не помнил, я был ближе всего к себе прежнему — я не страдал, не сомневался, не вспоминал. Я не знаю, как донести до тебя, что я не хочу тебя больше видеть. На всеобщем ты, кажется, не понимаешь, как мне ещё объяснить? Va fail? Иди на хуй, Антон. Ноги Арсения предательски утопали в рыхлом песке, но стоило ему сделать несколько шагов, он взобрался на пригорок и смог набрать скорость, бесконечно удаляясь от Антона. Антон почувствовал, как его веки тяжелеют, и медленно закрыл глаза. А когда открыл, Арсения уже не было. *** В тот раз, в Оксенфурте, они не попрощались прямо там и тогда, в аудитории. Их ждало ещё неловкое молчание, пока они искали по академии Диму с Серёжей, и напряженные паузы между предложениями, когда Арсений сказал, что не вернётся со всеми в Каэдвен. Они сидели тогда в Алхимии, и Антон запомнил эту корчму как самое отвратительное пропитанное отчаянием место с самым горьким пивом, которое ему доводилось пить. Корабль отходил после обеда, и им приходилось убивать время, не в силах выдержать компанию друг друга и не в силах разойтись раньше, чем нужно. Даже когда Дима с Серёжей погрузились на корабль, и до отплытия оставались считанные минуты, Антон всё не мог найти в себе силы поставить ногу на трап. С рыночной площади доносилась какая-то заунывная песня, которую какой-то оборванец затянул, чтобы выклянчить у прохожих пару монет на выпивку. Антон протянул руки, чтобы обнять Арсения в последний раз и в последний раз вдохнуть тот самый аромат Пряной полночи. Но Арсений не позволил ему превратить их прощание в слезливые объятия, перехватил руку и потянул на себя, заставляя Антона неловко переминаться с ноги на ногу в танце. И так они танцевали вдвоём среди копошащихся матросов и торговцев рыбой, среди торопящихся домой людей и глазеющих зевак под хриплый голос, доносящийся с рыночной площади. Антон тогда не мог выдавить из себя ни слова, и Арсений взял эту ношу на себя. Он сказал, Антон точно помнил: — Давай запомним друг о друге только хорошее. Будем потом рассказывать друг о друге истории внукам. Антон усмехнулся, хоть это и далось ему с трудом: — Каким внукам? — Ну украдёшь кого-нибудь по праву неожиданности, как у вас принято. На корабле становилось шумно — пора было отправляться. Антон это понимал, но ему всё казалось, что ещё секунду они могут подождать. И ещё одну, и ещё… — Давай пообещаем друг другу, — голос Арсения звучал тихо, но уверенно. — Пообещаем оставить друг друга в покое? Не искать, не приносить незабудки. Хорошо, Антон? Он заглянул Антону в глаза, и тому захотелось спрятать взгляд, как всегда. — Пообещай мне, пожалуйста, — Арсений сжал его руку, и Антон кивнул. Кивнул и выдавил из себя: — Хорошо, обещаю. И он заставил себя отпустить, заставил себя подняться по трапу, заставил себя стоять на месте, пока матросы отдавали швартовы. Заставил себя смотреть на оставшегося на берегу Арсения, не моргая, боясь упустить хоть мгновение. Корабль тронулся с места, и причал стремительно побежал вправо. Антон почувствовал, как его веки тяжелеют, и медленно закрыл глаза. А когда открыл, Арсения уже не было.