* * *
Мысль о возвращении в пустую квартиру навевает тоску. За прошедший год Какаши слишком расслабился, слишком привык к постоянному присутствию Сакуры в своей квартире, в своей жизни — просто рядом. Он ужасно скучает по ней. Если бы это все происходило дома, он бы мог посоветоваться с ней, обсудить всю эту ситуацию. Сакура была не так склонна к логическому мышлению, но некоторые ее суждения иногда наталкивали Какаши на правильные мысли и помогали выстроить всю тактику и принять правильное решение. Какаши очень не хватало сейчас этой возможности просто поговорить с кем-то. В этой Конохе тоже можно было бы поговорить с Сакурой, но между ними ничего нет. Они просто бывший учитель и ученица. Не более того. Это сводит с ума. Все время так трудно не забыться… Нет, Какаши приходилось раньше принимать участие в миссиях по разведке с полным внедрением. Но тогда он очень четко понимал, где реальность, а где вымысел. Он всегда играл какого-то другого человека, он переставал быть собой, Хатаке Какаши. Да и окружали его другие люди. А здесь — все как будто ненастоящее. То есть настоящее, но искаженное. Наверное, если бы не вся эта ситуации с вырезанной деревней, Какаши бы просто постарался исчезнуть из Конохи. Затаиться где-то, попытаться разобраться, что с ним случилось и как вернуться домой. Хотя нет, все же пытаться принести пользу намного лучше, чем просто прятаться… Какаши покупает в небольшом ресторанчике бенто на вынос, прекрасно понимая, что приготовить что-то дома самому у него банально не получится, хотя в бою он одинаково хорошо владеет обеими руками. Квартира снова встречает его пустотой. Он уже не первый раз сюда заходит, и каждый раз ему кажется, что он привык, что знает, чего ожидать. Конечно, это уже не такой шок, как в самый первый раз, но тут даже ничем не пахнет! В его квартире — их с Сакурой квартире — всегда присутствует такой сладковатый свежий запах. Какая-то смесь домашней еды, свежих цветов — и Сакуры. А здесь — как будто и не живет никто. Какаши разувается в гэнкане и проходит в пустую гостиную. Дома на диване лежал бы халат Сакуры. Около раковины стояли бы их чашки с остатками утреннего кофе. Какаши вдруг становится очень страшно. Как будто все откатилось на годы назад, когда он только-только учился заново жить после смерти Рин. И как же легко ему оказалось к этому вернуться! Как будто и не было никогда в его жизни Сакуры. Он этого не хочет, ему это не нужно! Сам толком не зная зачем, он скидывает жилет с плеч на диван. Отодвигает стул — просто, чтобы создать хоть какой-то беспорядок. И идет в ванную помыть руку. И тут взгляд почему-то цепляется за тюбик с зубной пастой. Аккуратно выдавленный с конца. Сакура всегда выдавливает пасту из середины тюбика. Неловко открутив крышку тюбика, Какаши с каким-то остервенением начинает выдавливать пасту в раковину. Из середины тюбика. Это все — не его. Ему — здесь — не место. Ему нужно как-то вернуться домой! Пока он вообще с ума тут не сошел. Отбросив ни в чем не повинный тюбик, он возвращается в гостиную и устало садится на диван. Все здесь чужое. И он тоже. Что он вообще здесь делает? Зачем пытается ввязаться во все это? Если бы можно было поговорить хотя бы с Шикамару. Возможно, вместе они бы что-нибудь придумали. Но Какаши откуда-то почти уверен, что никому нельзя рассказывать всю правду. Наверное, даже Сакуре не надо было бы открываться — но в тот момент Какаши действительно нужно было разобраться, что происходит. Нет, если бы Какаши и с ней не поговорил тогда — он бы точно уже свихнулся. Обезболивающее понемногу прекращает действовать, и в раненое плечо вцепляется когтистой лапой боль. Надо съесть бенто и принять лекарства, чтобы хоть немного поспать. Потому что завтра пленного переведут в лабораторию, и Какаши очень хочет взглянуть на его тело. Он почти уверен, что сможет там что-то найти.* * *
Сакуре не спится. Саске зашел за ней на работу, и они вместе отправились домой. Она всю дорогу ждала от него упреков, потому что ей действительно не следовало заходить к пленному одной. Ей не следовало отпускать АНБУ. — Надо было просто дождаться меня, — в какой-то момент все же сказал Саске. — Я бы сходил с тобой. Это не было настолько срочно. Я просто передал тебе информацию. Дома их ждет Сарада, и Сакура отвлекается на домашние дела, они вместе накрывают на стол, и Саске даже улыбается, слушая болтовню дочери. Сакура убирает со стола, и, сославшись на усталость, уходит в спальню намного раньше Саске, однако сон все никак не идет. В глаза точно насыпали песка, и спать хочется просто ужасно — но в итоге она просто ворочается в сбитых простынях. События прошедшего дня все никак не отпускают ее. Слишком много всего произошло. Этот монстр выбил ее из колеи. Как глупо все получилось… И Какаши-сенсея ранили, и еще два шиноби пострадало, а все из-за ее самоуверенности. Если бы только она не отвернулась, она бы точно смогла сама справиться с тем монстром. Когда приходит спать муж, Сакура расслабляется и притворяется спящей, надеясь, что Саске скоро заснет. Однако сегодня, похоже, ему тоже не справиться с бессонницей. Когда он в очередной раз шипит сквозь зубы и переворачивается на бок лицом к ней, Сакура не выдерживает. — Я знаю, что ты тоже не спишь. Что тебя тревожит? Она поворачивается к мужу, в полумраке спальни почти ничего не видно, но она различается распахнутые глаза, глядящие на нее. Только выражение ей никак не разглядеть. — Ты все равно не поймешь, — цедит Саске сквозь зубы. Сакура заставляет себя глубоко вздохнуть, успокаиваясь. Они это уже проходили. Как в самом начале их совместной жизни, когда она действительно хотела ему помочь. Почему он ей никогда этого так и не позволил? В какой момент она перестала пытаться? — Так объясни мне, — говорит вдруг девушка, практически задохнувшись от собственной смелости. — Я постараюсь понять. — Постараешься, — фыркает Саске. И вдруг нависает над ней, руки вцепляются в ее запястья, она почти не успевает ничего заметить, как оказывается буквально распята под ним. Тонкая ткань ночнушки почти не защищает ее от жара его тела. — Сколько раз я тебе повторял, не надо меня спасать! У меня всё в порядке! — цедит Саске сквозь зубы. У него от ярости глаза становятся совсем черными, даже зрачка не видно. Страх клубком сворачивается в животе. — Но Саске, я же люблю… — пытается сказать Сакура, сама понимая, как жалко это должно звучать. — Да-да, ты меня любишь, я помню! Я женился на тебе! Я позволил тебе быть рядом, что тебе ещё от меня нужно?! Он шепчет это прямо ей в лицо, она чувствует его горячее дыхание на лице. От несправедливости обвинений на глаза наворачиваются слезы, кровь болезненно пульсирует в зажатых в его пальцах, словно в тисках, запястьях. — Ты только говоришь, что любишь, а сама, как Наруто, лезешь со своей этой заботой, а ты хоть раз спросила, что мне вообще нужно? — Я не… — Заткнись, сука! — шипит Саске. Сакура почти уверена, что сейчас он ее ударит, но его глаза опасно сужаются, и только когда она ловит взгляд его горящих глаз, она чувствует волну ужаса, поднимающуюся из низа живота. — Нет, Саске, пожалуйста! Не надо! Только не… Цкуëми.