***
Не останавливайся. Слова Эндрю крутятся у него в голове снова и снова, пока его мышцы замерзают под водой. Холодная вода - это тысячи крошечных лезвий, впивающихся в его кожу, невыносимо старую повсюду. Внутри. Рука, обхватывающая его за талию, напрягается. Нил оцепенел, устойчиво проплывая через воду, в то время как его мышцы медленно-медленно замерзают. Каждый раз, когда он дышит, едва поднимая голову над водой, воздух заволакивает густой белизной. Это похоже на суровые зимние утра в Лондоне, когда снег наваливался на здания и застилал улицы. Это не Лондон. Нил не уверен, где он сейчас находится. — Нил, — рычит Эндрю. Это выводит его из задумчивости. Нил понимает, что он стал неподвижен, холод слишком сильный, чтобы его конечности могли полноценно функционировать. Вода такая, такая тяжелая. Он бы утонул, если бы не Эндрю. Не останавливайся. Что случилось бы, если бы Эндрю здесь не было? Вероятно, он бы утонул. Его утянуло бы на дно вместе с кораблем. Это был бы выход, то, о чем он мечтал всего несколько дней назад. Возможно, это какая-то извращенная карма Вселенной. Он наконец-то получил то, что хотел, и теперь отчаянно хочет остаться в живых. — Нил, — выдавливает Эндрю. — Вон там. Это... займись этим. Это напоминает дверь, расщепленный кусок дерева, который плавает над поверхностью. Это дразнит их. Просто вне досягаемости, на расстоянии десяти метров. — Я... — ”не могу" вертится на кончике его языка, вся логика стерта льдом, покрывающим все его тело. Он пытается оттолкнуться, у него получается жалкое движение. — Ты... тоже. Не останавливайся. Это требует усилий, которых у Нила нет. Все, что он делает, это смотрит на бледную кожу Эндрю, на его дрожащие плечи. Они на чем-то похожем на дверь, и это просто удерживает их обоих. Все происходит медленно. Нил поворачивает голову и моргает, вспоминает, что Эндрю все еще там, бледный, как привидение, наполовину погруженный в воду — Тебе нужно, — пытается он, но терпит неудачу. — Вылезай из воды. — Нет места. Ты... ты упадешь. Они ненадежно сбалансированы. Эндрю дрожит, хмурится, злится, но медленно сдается. Его слова вырываются отрывками. — Т-тебе нужно... уйти. — Идти куда? — Едва дыша, и это причиняет боль. — Я п... по... Пообещал, — продолжает Нил, и вдыхает дрожаще. Обещал защитить его. Нил пытается дышать. Пытается думать об Эндрю. О мягком, бледном свечении вокруг него на корабле, когда они сидели на палубе и обменивались секретами, хотя этого не должно было быть. Совсем недавно, может быть, часов пять или около того, Эндрю спросил да или нет, и это был первый раз за короткую жизнь Нила, когда кто-то задал этот вопрос. По крайней мере, так, - думает Нил, его мысли текут медленно, - мой отец не причинит мне вреда. Он закрывает глаза. — Есть выжившие? Громкий, раскатистый, но Нил едва слышит его. Шепот над водой. — Есть выжившие? Снова, ближе; Нил моргает, открывая глаза. — Здесь, — пытается он. Хрипит. Недостаточно громко. Когда он двигается, дверь поддается. Щелкает, опускается, он не уверен, но - он чувствует что-то в ноге, возможно, занозу, дверь рушится под ним. Брызгаясь, перекатываясь, отчаянно цепляясь за Эндрю, который не двигается. Нил смутно осознает, что чьи-то руки тянут его вверх. Эндрю, говорит он, но все, что ему удается, - это сдавленный стон. Мужчина, затаскивающий его в спасательную шлюпку, что-то говорит, и Нил не совсем улавливает смысл. Не останавливайся. — Эндрю. — Он произносит это громче, на этот раз слышит свой собственный голос. — Эндрю. Все расплывчато, медленно. Холодно.***
Его предплечья обнажены. Когда он просыпается, сразу же раздается сигнал тревоги, масса людей вокруг него переговариваются со странными акцентами. Эндрю прикрывает себя одеялами, чувствуя себя расплывчатым, но напоминание острое, режущее в его голове. Корабль. Он дрожал на спасательной лодке, прикасаясь, прикасаясь и прикасаясь, когда его спрашивали о имени. Он так и не ответил. Нил. Он не может видеть никого из своих знакомых. Нил. Нил. Без своих ножей Эндрю уязвим, его шрамы выставлены на всеобщее обозрение, чтобы любой ублюдок мог поглазеть на них с нездоровым любопытством, присущим детям. Он оглядывается, видит кучу неподалеку. Он пинает ее, ощущая удовлетворительный стук от веса ножа. В этот момент женщина рядом с ним смотрит на него, открыв рот. Он испытывает боль и дрожит. Нил. Когда он встает, люди пялятся на него, но Эндрю не обращает на это внимания. Он ищет взглядом Нила, Аарона, Ники, даже Элисон Рейнольдс. Хотя её здесь быть не должно. Где бы это ни было. Это место не предназначено для выживших из первого класса. Выжившие. Эндрю никогда не был человеком, который далеко уходит от реальности, никогда не позволяет своему воображению взять верх над логикой, но его разум танцует с возможностями. Если бы корабль не пошел ко дну. Если бы Ники и Аарон были сейчас здесь, циничный рассказ Аарона и характерный оптимизм Ники звучали бы на заднем плане, если бы Нил смотрел на свои руки и притворялся, что это не так, - что ж, все было бы проще. Эндрю также никогда не был из тех людей, которые теряют самообладание, но сейчас за ним тянется опасная дрожь неуверенности, тень, тянущая его вниз. Реальность трудно расшифровать, когда последнее, что ты помнишь, - это мир, погружающийся во тьму, наполненный испуганными криками и медленной смертью от холода. Эндрю встает и старается не упасть в обморок.18 АПРЕЛЯ 1912 ГОДА - 3 ДНЯ СПУСТЯ
— Что нам делать? — Спрашивает Ники, притихший, потерянный. Нью-Йорк оживленнее обычного, переполнен любопытными людьми, ожидающими на набережной, которые хотят услышать истории выживших. — Я не... я не... мы будем ждать? — Ждать чего, Ники? — Огрызается Аарон, резинка вокруг его легких затягивается еще туже. Рене Уокер появляется в поле его зрения. Аарон поворачивается к ней, сверкая глазами. — Я действительно сожалею о вашей потере, — говорит она, такая мягкая и добрая. Аарон никогда не встречал богатого человека с таким отношением, и он не может доверять этому. Ее искренняя теплота - не что иное, как хорошо продуманное шоу, Аарон это знает. — Если я могу как-то помочь... — Спасибо вам, миссис Уокер, — говорит Ники, и он плачет, наклоняясь вперед и позволяя ей взять себя за руку, — но... — Нам не нужна ваша благотворительность, — говорит Аарон, кислый и обиженный. Ему не хочется больше смотреть в лицо Рене Уокер. — Нам нужно покинуть город. Прежде чем люди начнут требовать нашу чертову фотографию. — Аарон, — говорит Ники, но за этим нет никакого намерения. Он сдувается, сдается. Последняя отчаянная попытка быть услышанным, прежде чем он закрывает глаза и падает еще одна слеза. Это странная эмоция, горе. Аарон чувствует, как оно давит на него, грудь наливается свинцом, но ничего из этого еще не осело. Он все еще ждет, когда это ударит по нему. — Пойдем. Рене Уокер хмурится, но отпускает их. Аарон прокладывает незнакомый путь сквозь толпу, толкается, не говорит "спасибо" или "извините меня". У них нет одежды, чемоданов, ничего, кроме себя самих, и все равно все кажется слишком тяжелым. Слишком. Ему никогда не нравилось руководить.***
Первое, что он чувствует, - это боль. Глубокая, острая боль в правом колене, за которой следует медленное осознание того, что он может чувствовать все. Каждая мышца напряжена, в горле першит, но он все равно садится. Странного вида мужчина подскакивает к нему, когда он замечает движение, держа в руках блокнот и ручку. Он присаживается на корточки на полу, где лежит Нил, твердое дерево давит ему на позвоночник. — Ах. Здравствуйте, сэр. Вы хорошо себя чувствуете? Нил отстраненно задается вопросом, не галлюцинация ли это все, и он проснется от громкого, раскатистого заявления Стюарта о завтраке. Брось, Натаниэль, скажет Стюарт, кто рано встает, тому Бог подает. Он оглядывается по сторонам, но ничего не видит, кроме других людей, лежащих на земле, завернутых в тонкие белые простыни, которые плохо напоминают одеяла. Он босой, уязвимый, и у него болит нога. Он пытается пошевелиться и сесть, но удар проходит сквозь него, как удар хлыста. Нил стискивает зубы и откидывает простыню, видя сильно забинтованную конечность, которую, как он помнит, он не повредил. — Где я? На мгновение, ужасное мгновение, он ожидает увидеть Лолу, ползущую к нему, как лиса, ее заостренная морда и костлявые лапы, обутые в туфли на высоких каблуках. Но чем больше он смотрит вокруг, тем больше он не узнает никого. Никого вообще. Это корабль. Он чувствует качку, медленное покачивание, которое вызывает у него морскую болезнь. — Хорошо, сэр. Вы на "Карпатии", — любезно отвечает мужчина. — Медицинский отсек, если быть точным. Теперь... ваше имя, могу я спросить? Ты можешь быть равнодушен к некоторым вещам, Натаниэль, но не к "Титанику". — Медицинский отсек, — повторяет он. Он смотрит на свое колено, на свои трясущиеся руки. — Где Эндрю? Мужчина удивленно моргает от такой выходки. — Эм. Простите? — Эндрю Миньярд. Он... он здесь? Мужчина долгую секунду просматривает бумаги, которые держит в руке. — Извините, но у меня здесь нет никакого Эндрю Миньярда. А теперь, могу я, пожалуйста, записать ваше имя? Его имя. Его зовут Натаниэль Хэтфорд. Веснински. — Нил, — отвечает он, удивляясь тому, насколько ясен его голос. — Джостен. — Нил Джостен, — повторяет мужчина. Нил мучительную секунду ждет, что мужчина скажет нет, вы, должно быть, имеете в виду Натаниэля, ваши дядя и невеста ждут вон там, но этого так и не происходит. — Спасибо, мистер Джостен. Пожалуйста, сообщите мне любые другие имена, какие сможете. Возможно, жена? Я могу... — У меня нет жены, — говорит Нил. Все кажется странным, всего становится слишком много, и Нил чувствует, как начинающаяся паническая атака поднимает свою уродливую голову в его груди. Он не может пошевелиться. Он заперт на полу этого незнакомого корабля, вокруг него никого нет, и Нил почти ожидает увидеть лицо своего отца, огромное, круглое и ухмыляющееся, когда он обернется. — А как же Аарон Миньярд? — в отчаянии спрашивает он. Мужчина так же слегка хмурится, выглядя сочувственно. Нилу кажется, что он пытается говорить на языке, которого никто не понимает. — У меня нет записей о Миньярдах. Конечно, они могут все еще находиться на корабле и быть не зарегистрированы как выжившие, или... Или мертвы. Эту часть не нужно говорить. — Куда делись спасательные шлюпки? Почему я - здесь? — Все спасательные шлюпки оказались на спасательных судах. Подобный этому. Прежде чем он осознает, что он делает, Нил стискивает зубы, пытаясь подняться. Его колено вопит от боли, и он с глухим стуком падает назад. Холодная боль в костях второстепенна по сравнению с отчаянием, которое еще свежо в его сознании, когда он вглядывается в каждое лицо в поисках знакомого. Палуба заполнена безымянными лицами и плачущими детьми, женщинами, которые выглядят бледными, истощенными и одинокими. Он знает, что их мужья, скорее всего, мертвы. Семьи разорваны на части. Нил думает о Мэтте Бойде. Его нерожденном ребенке. Который никогда не родится. — Я бы посоветовал вам отдохнуть, мистер Джостен, — говорит мужчина. — Скоро мы прибудем в Нью-Йорк, как и планировали. Может быть, тогда вы сможете поискать свою семью. — Спасибо, — говорит Нил, полностью игнорируя его. — Пожалуйста, мне нужно приспособление для ходьбы. Палка, что-нибудь... Это занимает несколько минут жаркой дискуссии, но в конце концов мужчина дает Нилу трость, похожую на ту, с которой ходил Стюарт. Она поддерживает его достаточно, чтобы он хромал, и это все, что ему нужно. Он ковыляет так быстро, как только позволяет ему его тело, стиснув зубы, глядя на хаотичный трюм. Осознание того, что произошло, приходит медленно, постепенно и горько. Прямо сейчас Нил находится на втором корабле, который покачивается на пути в Нью-Йорк, как это было всего лишь вчера. Но этот корабль находится на дне океана. Он делает глубокий вдох и, прихрамывая, поднимается по ступенькам, стараясь не упасть. Чем больше он ищет Эндрю, тем больше теряет надежду. Богатых больше, чем бедных, больше мужчин в сухих костюмах, с которыми они сбежали, чем женщин в мокрых лохмотьях на борту третьего класса. Они потягивают вино и обсуждают потопление, как будто это история, ужасное испытание, которого они чудом избежали. Он смотрит на женщину, которая вытирает глаза носовым платком, пока говорит, и чувствует так много одновременно. Жгучее негодование, печальная боль отчаяния. Паника проникает в его сердце, пока он не чувствует, как оно бьется так беспорядочно, глухо ударяясь о грудную клетку, что он уверен, что оно скоро перестанет биться. Ему нужно найти Эндрю. Он поворачивается и сталкивается лицом к лицу с женщиной в экстравагантной шляпе. На мимолетную секунду он думает об Элисон, но у этой женщины лицо круглее, глаза острее. Она выглядит нетронутой хаосом, хмуро глядя на него. — Ты не найдешь здесь никого из себе подобных. — Судя по тому, как она это говорит, с таким же успехом она могла бы плюнуть на него. — Возвращайся в медицинский отсек. Я Натаниэль Хэтфорд, мог бы сказать он. Она, вероятно, побледнела бы при упоминании этого имени. Нил просто молчит, склоняет голову и позволяет ей пройти мимо. Он хорошо знаком с высшим классом, достаточно, чтобы понимать, что она видит, когда смотрит на него. Пустая трата пространства, эквивалентная крысам на борту. Это первый раз, когда Натаниэль сталкивается с таким презрением, и это странно освобождает. Освобождающе, но одиноко. Нил поворачивается на месте в пятый раз, но он знает, что заблудился. Он больше не уверен, где искать. У него болит грудь, и он направляется туда, где ему удобнее всего.***
Вспотевший лоб Стюарта Хэтфорда - это все, что она видит, когда ей помогают выбраться из спасательной лодки, с подола ее платья капает. Шея Лолы обнажена, волосы влажные, ее терпение опасно на исходе. Она хватает Стюарта за локоть с такой силой, что он хнычет, как ребенок, наклоняется и говорит: — Я надеюсь, ты знаешь, где твой племянник, Хэтфорд.***
Эндрю никогда не нравилось дежавю. На вершине "Карпатии" никогда не бывает людно. Она пуста, если не считать одной худой фигуры, опирающейся на одну ногу и настолько хрупкой, что ветер мог бы унести ее прочь. Эндрю пристально смотрит и медленно направляется к ней. Что-то сжимается у него в груди, напряжение пробирает до костей. Парень прислоняется к перилам и смотрит на бескрайний океан перед собой в задумчивой, драматичной манере, которую Эндрю слишком хорошо знает, одной рукой опираясь на трость. — На твоем месте я бы этого не делал, — Эндрю ловит себя на том, что говорит, и его голос тих. Но его слышат. Во вспышке гнева, боли и облегчения парень оборачивается, выдыхает его имя, как будто ему не следовало его произносить. Как тайну. Что-то скручивается у него в груди, темное, теплое и густое, удушающее. — Ты выглядишь как беспорядок, — говорит Эндрю, переводя взгляд на колено Нила и обратно. Он знает, что выглядит ненамного лучше, хотя сомневается, что кто-то на этом корабле сейчас сосредоточен на чем-то, кроме своей жизни. — Да или нет? Возможно, это ещё один опыт приближения к смерти в его жизни, который дополнительно сломал Нила, но он пытается проигнорировать редкий уклон от чего-то. — Да.