Пожалуйста, хватит

Точно ли я проснулся в ту ночь, когда ты ушла? Происходящее напоминает бредни больного разума. Надеюсь взбодриться, напомнить себе, что мы в другом городе, меня ищут — лучше не выходить из комнаты, но через мгновенье теряюсь. О чём я думал? Стою в холле гостиницы, и без понятия, почему спустился. Хотел поесть? Погулять? А может, попасться на глаза экзорцистам, чтобы закончить всё одним махом? Забыл. Или даже не запоминал, чтобы что-то забывать. Я брежу? Сплю? Нахожусь в мире Мечты? Точно ли прошёл всего лишь день, как ты ушла? Может, это было когда-то давно? Было ли это вообще? В голове всё перемешалось. Раскрошилось. Подобно зеркалу, разбилось на осколки. Голова трещит. Иду по коридору в сторону столовой, достаю кошелёк и обнаруживаю, что из него исчезла пара купюр. Уже спускался? Лечь спать. Нужно просто выспаться. Восстановлю силы, успокоюсь, и тогда всё будет хорошо. Это просто очередной срыв. Смогу взять над собой контроль. Всегда мог и снова смогу. Обязательно. Нужно только отдохнуть. Почему коридор такой длинный? Шагаю целую вечность. Никогда в своей жизни не пил, но уверен: эти ощущения похожи на опьянение. Голова кружится до тошноты, коридор расплывается, меняя очертания, знакомые и незнакомые образы мелькают перед глазами. Галлюцинация? Или на самом деле выпил? Может, пока бессознательно бродил — какая-то часть меня решила, что лучше напиться? На что я потратил деньги? На еду ли? Подношу руку ко рту, выдыхаю в ладонь, пытаясь унюхать от себя запах алкоголя, но не чувствую ничего. Совсем ничего. Я не выдыхал? Звуки и образы преследуют, как бы быстро ни шёл. «Останься!» «Ты хороший человек», — смущаясь, Линали опускает взгляд в пол. «Люблю», — улыбаешься ты, обвив руки вокруг моей шеи. «До тех пор, пока ты дышишь, все будет в порядке». — Лави протягивает руку, помогая подняться после тяжёлого боя. — Знаешь, я всё меньше верю в подобные ободряющие речи, — чуть дёргаюсь в сторону. А. Его же здесь нет. «Бездельник, а ну вставай с кровати, бегом!» «Что ты наделал?! Как ты посмел сделать это?!» Ударяю запястьем по виску. Не помогает. Сильнее. Сильнее. Ещё сильнее. Не терять контроль. Не терять себя. Удар, удар, удар, пока мозг не вернёт коридор на место. «Сегодня у меня намечается увлекательный вечерок с прекрасной леди. Тренируйся всю ночь, не приходи домой». — Учитель, притащив очередную бутылку бренди, давит довольную и явно не трезвую физиономию, отправляя меня подальше. «Аллен! Мой Аллен!» Роад, чёрт, ты сводишь меня с ума. Это всё, всё из-за тебя. «Ты скучал по мне?» — хихикаешь рядом с ухом. Да. «Кстати. Перед тем, как ты исчезнешь, я хочу, чтобы ты кое-что вспомнил, — смазанный, но узнаваемый образ Неа. — В тебе изменилось всё. Твои желания, твоя внешность, твои обещания». В висках пульсирует. Больно. Снова жмурюсь, но стоит открыть глаза — понимаю, что нахожусь комнате. С облегчением прислоняюсь к двери, шумно выдыхая. Не должен выходить. Успокоиться. Отдохнуть. Всё, что нужно — просто отдохнуть. — Мне нужен только ты. Я люблю только тебя. — Роад? — одними губами, с какой-то надеждой шепчу я. — Это ты? В голове так сильно гудит, шумит. Но, кажется, всё-таки тебя здесь нет. Этот голос только в моей голове. — Возьми себя в руки, Аллен Уолкер, — медленно повторяю сам себе, — она ушла ещё ночью, у тебя просто снова едет крыша. Не выходи с номера. Спать. Нужно просто отдохнуть. Думаю дойти до кровати — очередной образ уносит меня в несуществующие более дни. — Ты точно напился. И чокнулся тоже, — бормочу под нос, понимая, что так и прижимаюсь спиной к двери. Нет. Нет-нет, даже если бы я бессознательно купил алкоголь — не смог бы его выпить. Один его запашок моментально привёл бы в чувства. Стресс. Просто стресс. Просто глюки. Просто устал. Медленный вдох, выдох. Закрыть глаза. Сосредоточиться на теле, игнорируя то, что рисует мозг. Шаг, ещё один, пока не дойду до кровати. По памяти, не глядя. Шанс увидеть комнату близится к нулю — несуществующие образы, подобно ширме, закрывают реальность. Более или менее осознавать настоящее, несколько вдохов — мой максимум. Ударившись коленом о кровать, неуклюже падаю на матрац. Нащупываю подушку, подтягивая её ближе к голове. Да, так лучше. — Ты сам выбрал путь страданий, но почему-то обвиняешь меня, — Неа изображает на лице обиду. — Отстань. И без тебя проблем хватает. Решил стереть меня? Так стирай, мне плевать! Оставьте меня в покое! И ты, и Роад, и вся ваша семейка! Просто делай, что хочешь, но не разговаривай со мной! — обращаюсь к отражению в зеркале. В гробу я вас всех видел. Стирайте, убивайте — только рад буду. А? Что я… делаю? На секунду засомневавшись, крепко жмурюсь. — Аллен. Послушай. Это не я сделал тебя носителем. — Помолчи, тебя здесь нет, — зажимаю уши, но, конечно, это бесполезно. — Эй, — улыбается Неа. — Вообще-то, я могу многое рассказать. Неужели у тебя нет вопросов? Ваши улыбки так похожи. — Неужели ты мог бы дать совет? — усмехаюсь я. — Конечно! — воодушевлённо вскрикивает, и кажется, будто его глаза загораются от предвкушения. — Довольно-таки скучно тут, знаешь ли… Так что ты можешь задать вопросы! О, ты настолько рад, что тебя прекратили игнорировать? Зря. Я спрошу совсем не о том, о чём ты так хочешь рассказать. «Меня преследует Ной. И он даже не стремится меня убить. Какого-то чёрта этот Ной признаётся мне в любви и требует, чтобы я был с ним. Ну что? Дашь совет?» — мысленно озвучиваю, стоя перед зеркалом. Вслух подобное сказать слишком рискованно. Что, если кто-то из экзорцистов услышит? Четырнадцатый моментом теряет улыбку и хмурится, всем видом показывая, что это не тот вопрос, который он надеялся услышать. Ха. — Смешно, — скривившись, выплёвывает он, исчезая из отражения. Стоп. «Я в кровати, в кровати, в кровати, нет никакого зеркала, нет никакого Неа», — напоминаю себе, сжимая в кулаке одеяло. «Я буду помнить всё за тебя, не переживай!» — убеждаю Ману, когда он, взявшись за голову, бормочет, что не может вспомнить, как меня зовут. — Мана… — тихо шепчу, прикрыв глаза. Чёрт. Не надо, не хочу возвращаться туда. Пожалуйста, не надо. «Аллен! Я Аллен! Для тебя я Аллен!» — со всей серьёзностью в голосе отчеканиваю я. Ему лучше не знать правды. Он только расстроится, а потом забудет. Ха… Мозг, что ты делаешь, прекрати, не надо. Я не хочу проживать тот день заново. «Всё будет хорошо! Обещаю! Даже если ты что-то забудешь — у тебя есть я!» Я улыбался. И врал. Всё не могло быть хорошо. После того, что произошло в цирке, он не смог оправиться. Он постепенно терял память. Из-за меня. Вскоре он забыл даже своё имя. Нет… нет-нет-нет, нужно остановиться. «Эй, поднимайся… Давай, хватит меня разыгрывать…» — толкаю его в плечо, стараясь разбудить. В тот день мы спали на церковной скамейке, прижимаясь друг к другу. Он не проснулся. Это была не болезнь или нечастный случай, Мана умер потому, что я сломал его. — Приветик, — кто-то в странной маске обращается ко мне. А. Это ведь Тысячелетний граф. Нет, это прошлое, я уже не тот ребёнок. Нельзя забываться, нельзя окунаться в этот мрак. Натягиваю на лицо кусок одеяла, но переношусь сознанием в тот день. Снова сижу рядом с могилой, обняв колени, и не желаю ни с кем говорить. — Ах. Бог так не справедлив. Он так подло отобрал того, кого ты так любил. — Он подходит ближе. — Мана… я скучаю… Я должен молчать. Не надо с ним говорить. — Смотри, я создал тело специально для возрождения мёртвых, — склоняется надо мной, а рядом с ним стоит кукла, напоминающая человеческий скелет. — Позови своего Ману обратно и покажи, как ты любишь его, мальчик. И тогда, быть может, он захочет к тебе вернуться. — М-Мана… Вернётся?.. — утирая слёзы, спрашиваю я. Нет, дурак. Ха… это бесполезно. Тело не слушает меня. — От меня это не зависит. Ты должен позвать его. Если ты сильно его любишь, он вернётся. Аллен, идиот, ты должен спросить, каким он вернётся! Тяжело выдохнув, снова крепко жмурюсь. Это уже было. Было. Проснись. Проснись! — Правда? — с надеждой в голосе. — Позови и узнаешь, — усмехается он. Нет, нет, не кричи. Пожалуйста, не зови его! — Мана!!! Мана, вернись! По… жалуйста. М-Мана… Мана! — не могу остановиться. Нет, нет, нет. Хватит. — Папа!!! Я люблю тебя, я не могу без тебя… Не оставляй меня одного, пожалуйста! — слёзы не дают чётко сказать, глотаю окончания слов, задыхаюсь. Это просто воспоминание. Просто галлюцинация. Как бы ни убеждал себя, чувствую себя тем ребёнком. Снова не могу дышать. Снова болит горло от крика. — А… Аллен?.. — Мана! Мана, это ты? Я… я так скучал по тебе… — передо мной стоит живой скелет. — Аллен… ты… ты превратил меня в акума? Аллен! Как ты посмел превратить меня в акума?! Что ты наделал?! Аллен! Будь ты проклят! Будь ты проклят, Аллен! Прости. Прости, что не хотел тебя отпускать из этого мира. Прости, что заставил вернуться. Удар. Перед глазами всё плывёт. Лицо горит. Пульс бешено скачет. Что-то стекает по лицу, а после капает с подбородка. Кровь? — Убью. Я убью тебя, Аллен! Пожалуйста, убей. — Мана?.. — тихо шепчу, прижимая ладонь к глазу, перепачкавшись в крови. — Я… Я просто хотел увидеть тебя, вернуть… — Я убью тебя, убью! — кричит он, приближаясь ко мне. Чистая Сила активировалась сама по себе. — Нет! Нет, это же Мана!!! Не трогай, не трогай его! — кричу на собственную левую руку, пытаясь заставить ту остановиться. Уродливая рука тянется к нему. Перебирает пальцами по земле, будто паук лапами, и тянет меня следом за собой. — Пожалуйста, остановись! Умоляю, не трогай его! — голос срывается в хрип. — Пожалуйста, не надо меня защищать! Сдирая пальцы в кровь на единственной руке, которая всё ещё слушается меня, пытаюсь ухватиться за любые попавшиеся камни, торчащие из земли, ветки, мусор. За что угодно, лишь бы Чистая Сила не навредила Мане. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не надо! Остановись!!! Это Мана! Мана! Он не враг! — захлёбываясь в слезах, надеюсь достучаться до руки. Бессмысленно. У неё нет разума. — Беги! Мана, пожалуйста, убегай! Мана!!! Он подходит ближе. Каждая клетка в теле кричит, что он хочет убить меня. — Папа! Папа, беги!!! Нет… нет, нет, нет!!! Абсолютно бессмысленно. — Маны больше нет?.. Я сломал его во второй раз. — Чудовище. Чудовище. Чудовище. Чудовище. Чудовище. Чудовище. Чудовище. Чудовище. Чудовище. Чудовище. Чудовище. Чудовище. Чудовище. Чудовище. Чудовище. Из-за меня. Из-за меня. Всё из-за меня. Достаточно. Нужно очнуться. Не забывать, что это лишь воспоминание, пусть и слишком реальное. — Нужно отрезать. Отрезать руку, и всё. Схватив осколок битой бутылки, пытаюсь расковырять руку. Хватит, Аллен. Вспомни слова учителя. Ману нужно было убить. Иначе бы он страдал, оставшись в теле акума. Рука в случившемся не виновата. Чистая Сила просто защитила в критической ситуации, ведь сам я в те годы не умел ею управлять. Как холодно. Когда успело потемнеть? Вот чёрт. Отключился? Ха… ну, хотя бы выбрался из того дня. Сижу во дворике при гостинице. Снег летит в лицо, заставляя щуриться. Наверное, сейчас глубокая ночь. Рядом никого не видно и не слышно. На мне гостиничные тапки на босую ногу. Хорошо хоть в пальто. Жаль, оно не особо спасает. Поднимаюсь, поспешно выискивая дверь в помещение, но стоит сделать несколько шагов — сознание плывёт. Пронизывающий холод и дрожь в теле приводят в чувства. Я всё в том же дворике, на скамейке. Опускаю взгляд — на снегу нет ни одного отпечатка ног. Наверное, их замело. Я же как-то здесь оказался. Сколько времени прошло? Ха. Забавно. Представляю, как бы отреагировали нормальные люди, если бы внезапно нашли себя там, где их быть не должно. Они бы, наверное, паниковали, побежали по врачам, заплакали с перепуга, бежали к друзьям или семье, чтобы найти там поддержку. Даже Мана, когда терял воспоминания, боялся. А я привык — живу так с детства. Разница лишь в том, что раньше это происходило очень редко и глобально: не помню, как оказался в цирке, не помню биологических родителей. Просто не знаю, кем был вообще до цирка. После того, как сломал Ману во второй раз, снова выпал. На год. Мариан Кросс сказал, что я молчал и ни на кого не реагировал. Отказывался есть, вырывался, когда в меня пихали пищу силой. Мне было всего десять, а из памяти вырезали год. «Засранец! Ты бы знал, как я намучился с тобой! Ты мне всю жизнь отплачивать за это будешь!» — сказал он мне после. И я платил. Долго платил. Ну, за что-то всё-таки можно поблагодарить учителя. Из-за неспособности заработать достаточно мытьём полов и посуды я научился играть на деньги. Любая карточная игра включает во мне отменного жулика, у которого одна цель: надурить всех и сбежать, пока не влепили по морде. Благодаря этому чувствую себя хоть немного спокойнее: если придётся — найду деньги всегда. К счастью, в этот раз даже не пришлось раскошеливаться: ты не дала и слова вставить, сама разобралась с оплатой номера. Мне было лет пятнадцать, когда снова стал забывать часы, дни, а иногда и недели жизни. Тогда просыпался Четырнадцатый, перехватывая тело под свой контроль. Я спал, а он… иногда притворялся мной, а иногда куда-то ходил. Имея власть над телом лишь на короткое время, он не пытался устроить резню в Ордене, иначе бы меня убили ещё тогда. Лишь пару раз его кто-то выводил из себя, а после я узнавал, что он пытался на кого-то из друзей напасть. Паниковал ли я? Нет. Скорее, сожалел, что меня не убили. Тогда бы, наконец, освободился от тебя. В то время преследование добивало меня куда сильнее какого-то Неа. Я многое забыл. Все дни просто смешались в кашу. Будто безумное колесо с бесчисленным количеством встреч с тобой крутится на бешеной скорости, и единственное, что успеваешь выхватить — наиболее «яркие» встречи. Однако постепенно привык. Не паниковал, когда провалы происходили в Чёрном Ордене. И друзья не паниковали. Не старался этим делиться, но и не скрывал. Заметили, что не понимаю, что там такого обещал — пропустят мимо ушей. Увидят, что вернулся с магазина с пустыми руками — закроют глаза. Для них всё объяснялось тем, что Неа постепенно захватывает моё сознание. Отсюда и провалы в памяти. Я же себе ничего не объяснял. Просто знал причину. Стресс. Нервное переутомление. Может, эмоциональное истощение. По крайней мере, сложив примерную картину моей жизни, пришёл к такому выводу. Отчасти можно винить тебя: в моей жизни явно было бы меньше стресса, будь я просто экзорцистом. Да, конечно, многие считают такую работу стрессовой, ведь каждое задание — риск расстаться с собственной жизнью, но меня никогда не пугала и не заставляла волноваться перспектива ранней смерти. Это было намного спокойней, чем вынужденное «общение» с тобой. Снова усмехаюсь, сидя на холоде, и смотрю в небо. Оно такое же чёрное, как моя память, с редкими вспышками оставшихся воспоминаний. Когда-то, наверное, и они погаснут. Смерть Маны, Неа и твоё появление, маниакальная одержимость мной, преследования и, как следствие — нервные срывы, провалы в памяти, мир Мечты, в котором иногда оказывался, иллюзии, что так похожи на реальность, вечные кадры твоей смерти — как при всём этом можно было остаться в здравом уме? Я уже даже не знаю, где сон, где играешь со мной ты, а где — мой нездоровый разум. Возможно, через несколько мгновений я и вовсе забуду, о чём сейчас думал. Холодно. Ноги колет то ли холодный воздух, то ли подтаявший снег на коже. Но уходить — желания нет. Возможно, когда встану, окажусь ещё дальше от гостиницы. В этот двор могут зайти только те, кто снимают номер, а значит, если меня уже ищут, то здесь более или менее безопасно сидеть. В короткие перерывы, пока пытался мыслить здраво, я нашёл прекрасную отмазку. По крайней мере, пока ты не вернулась, она вполне может меня спасти. Просто скажу, что шёл в Орден, а очнулся здесь. Ха. Это настолько привычно, что, думаю, они могут поверить. А нет — убьют, и ладно. Знаешь, я так подумал, если за мою смерть ты перебьёшь их — это не так уж плохо. Даже в какой-то степени приятно. Кому-то в этом мире будет не всё равно. Месть за то, что любимой игрушки больше нет. Боже, куда делся тот боевой мальчишка, который хотя бы как-то думал о других? Почему я… почему подумал, что мне будет приятна смерть друзей? Нет, нет, не так. Я думал о твоей реакции, а не о их смерти. И только. Хочу увидеть твоё лицо в тот момент, когда умру. Ты будешь плакать? «Кто-нибудь будет плакать, если я умру?» А? Откуда это? Почему я так подумал? В голове что-то крутится совсем рядом, уверен, об этом уже думал или говорил. Когда? И зачем? Чёрт, не могу вспомнить. Надеюсь, озвучивал это не тебе? Позорище какое. Бр… Даже думать об этом не хочу. Идиот. Господи, идиот! В чёртовых мыслях зачем-то к тебе обращаюсь, делюсь всем подряд, а вслух стыжусь какой-то сопливой фразочки? Придумал тоже. Чуть опустив взгляд, рассматриваю дворик. Знаешь, помимо конфет, почему-то именно скамейки ассоциируются с тобой. Помню, как сидела, хлопала ногами по луже и молчала. Но, наверное, то была лишь моя галлюцинация. Когда-то сидел рядом с тобой, переживая, что если убегу — пострадают друзья. Когда-то, рядом со скамейкой, ты играла в воображаемые классики, прыгая по тротуарной плитке, а когда заметила меня — сорвалась с места, заорала «Аллен!» и, подбежав ко мне, повисла на шее. Я был на задании не один, ждал ребят, они должны были прийти с минуты на минуту, а тут ты. Мне тогда было лет шестнадцать, наверное, и на нервах я закатил престранную лекцию, в духе: «Ты в своём уме?! Тебя могут увидеть, хочешь выставить меня предателем?! Если плевать на меня и то, что со мной за это будет, подумай о себе! Двоим, понимаешь, двоим же попадёт! Не думаю, что твоя семейка обрадуется, если узнает об этом! Чёрт. Невыносимо. Оставь меня в покое уже! А, ну да. На такие просьбы тебе ведь плевать. Тогда, пожалуйста… умоляю. Хотя бы не лезь ко мне, когда нас могут увидеть». Ну, или как-то так. Вновь усмехаюсь, вспоминая того себя: может, и был тем ещё наивным дураком, пытающимся образумить, но в тот раз ты услышала, стала приходить, когда оставался один. Знаешь, Роад, по одной вещи из Ордена я всё-таки скучаю. По медсестре. Её пойло из кучи таблеток в такие тяжёлые дни не особо помогало, но я хотя бы мог заснуть. С радостью бы сейчас наведался в её кабинет, сожрал горсть таблеток и с опустошённой головой провалился в сон. Господи, я так устал. От всего. Почему вообще пытаюсь сохранить самообладание? Чтобы пришла, в очередной раз разбила в дребезги всего меня, а я снова и снова пытался собрать себя по кусочкам? Почему бы не поддаться? Почему бы не провалиться в воспоминания, фантазии, кошмары? Я буду где-то там, не буду ни слышать, ни видеть тебя. И делай со мной что хочешь, даже знать не буду. Не вспомню. Может, очнусь через год-два, узнаю, что да как, а после снова отключусь. И нормально. Так меньше переживаний будет. Так почему продолжаю барахтаться, мёрзнуть в блядском дворике? Только для того, чтобы не сойти с ума? Хочется заплакать, но почему-то смеюсь, глядя в небо. Такое чувство, что когда морально истощён, мозг хочет меня раздолбать так, чтобы я не смог восстановиться. То ли от холода, то ли от усталости, хочется спать, но уверен, попробуй я пойти в номер и лечь в кровать, — не дойду.