Пожалуйста, хватит

После очередной нашей встречи на меня накатывают воспоминания о том далёком прошлом, когда ты впервые моими руками размозжила себя на части, но теперь, кажется, я знаю ответ на вопрос, что терзал меня. Просто осознал, что ты отвечала мне каждый раз, при каждой встрече. Может, ты правда умеешь читать мысли? Услышала вопрос, который я так и не решался задать, но отчаянно искал ответ. И ты, так же молча, давала ответ. Раз за разом. Очевидно ведь. Почему я раньше этого никак не мог понять? «Если ты хочешь освободиться — убей меня. Я не буду сопротивляться». Я прав, Роад? Ты об этом мне говорила каждую встречу? Когда-то ты мне казалась совсем не такой. Не думал, что буду рассуждать о тебе в подобном ключе. Нет, тогда мне казалось, что исчезнет весь мир, но не ты. Ты просто поступаешь так, чтобы сделать мне больно, не более. Наносишь себе раны, потому что каким-то образом поняла, что это цепляет меня. «Добиться цели любым способом», — вот, что я думал о тебе. Сейчас же мне хочется немного добавить: «Добиться цели любым способом или умереть». Ты определенно еще более ненормальная, чем я предполагал, но знаешь, я не сомневаюсь: ты способна на это. Или же я просто окончательно запутался в тебе, в себе? Сам придумал несуществующее объяснение и верю в него. Ищу логику и тайный смысл там, где его попросту нет. Не знаю. Я устал от тебя, правда. Ты можешь убить себя сама? Пожалуйста, не заставляй меня принимать в этом участие. Не хочу этого видеть. Просто исчезни так же резко, как ты появилась в моей жизни. Если это единственный способ освободиться — пожалуйста, умри сама, где-то вдалеке от меня. Докатился. Это точно мои мысли? С каких пор я стал так жесток? Желаю смерти. Пха. Еще чуть-чуть, и буду молиться перед сном, прося не «мира во всём мире», а «умри»? Я тихо продолжаю смеяться с себя, пока давлюсь совершенно безвкусной кашей в общей столовой. Когда-то мне казалась она вкусной, но ты лишила меня даже вкусовых рецепторов. — Эй, стручок, что случилось? С каких пор у тебя нет аппетита? — хлопает меня по плечу Лави, видимо заметив, что я давлюсь одной единственной порцией каши слишком долго, совсем не ем, лишь размазывая ту по тарелке. — Всё в порядке, — на автомате отвечаю я. — Хе-хе, колись, ты ведь снова переживаешь о чьей-то смерти? Не смог спасти чью-то душу и погрузился в самобичевание, что ли? — смеётся Лави, и мне хочется засмеяться тоже. Какой же абсурд. Я только что желал смерти, но кто-то додумался предположить совершенно противоположное. Не могу сдержаться. Тихо смеюсь, замечая, как голос рвётся наружу и становится лишь громче. Боясь испугать друга, запихиваю в себя кашу, надеясь заткнуть рот едой и прекратить гадко хохотать и пугать этим Лави, но не могу остановиться, лишь плюясь кашей по сторонам. Вот ведь ничтожество. И я, и ты. Но теперь я знаю, кто из нас двоих хуже. — Эй, Аллен, — взволнованный голос Лави заставляет обратить на него внимание, — ты точно в порядке? — тихо добавляет тот. А мне всё смешно. Смотрю на него, давлю мерзкую ухмылку, намереваясь сказать заученную фразу, но вместо неё почему-то произношу: «Я совсем не в порядке», заходясь новой волной хохота. Тот стоит, смотрит на меня и, видимо, пытается подобрать правильные слова. Это совсем ему не идёт, мне привычнее слышать от него глупые шуточки, а не жалкие попытки быть серьёзным. Дрожащей рукой вытираю с губ ошмётки каши, и больше не испытываю никаких эмоций. Всё уже прошло. Мягко улыбаюсь, глядя Лави в глаза, и в шутку легонько бью того по макушке, встав с насиженного места. — Ты чего такой серьезный? Я же просто пошутил. Так затих, вспоминаешь, как нормальные люди общаются? — хихикаю я, унося поднос с так и недоеденной кашей на мойку. — Аллен… — что-то там пытается пробормотать Лави, но я совсем не слышу его. Улыбаюсь ему вслед и повторяю: «Всё в порядке, правда», уходя прочь. Хочется ли мне поделиться с ним или хоть с кем-то тем, что у меня на сердце? Нет, не хочу. Мне просто стало до одури смешно, вот и сказал лишнего. Не испытываю никакого желания тянуть других в мой ад. Гореть, так одному. Я бы, возможно, поделился, если бы мне могли помочь, но меня, скорее всего, свои же и добьют. Ну а после ты добьёшь их, так ведь? Забавно, ты единственная, кто знает, что со мной происходит. Этот кошмар ты создала своими руками и знаешь каждый закоулок. Горишь ли ты здесь, со мной, или же наблюдаешь со стороны? Если думать об этом, то я, кажется, не один. Считал себя одиноким, что отгородился от всех, но, знаешь, мы горим вместе, только мне до одури больно и я мечтаю о рае, которого не видать. Тебе же нравится гореть, ты подливаешь масла себе же под ноги и весело хихикаешь, ведь это твой дом и тебе совсем не больно. Сумасшедшая. Порой кажется, что мне становится лучше. Что привык к твоим резким объятиям, слежке. Думаю, что смогу спокойно перенести твои прикосновения, что больше не буду злиться и не буду чувствовать вину перед тобой, что смогу просто равнодушно терпеть те моменты, когда тебе захотелось появиться передо мной. Думаю, что потерял последние крупицы эмоций и теперь не чувствую ничего, но стоит мне ощутить мимолётное облегчение, как вижу тебя и вновь погружаюсь в это безумие. Ни черта не легче, просто показалось. Или же стало хуже? Раньше, во время заданий, иногда у меня получалось забыться, какое-то время не думать о тебе. Когда переутомлялся — с пустой головой ложился в кровать и моментально засыпал. Сейчас же это кажется чем-то нереальным. В голову постоянно лезут твои слова, действия, твоя чертова улыбка. Каждый раз проматываю в голове те встречи, то, как я отвечал и поступал с тобой и, знаешь, мне дико хочется исчезнуть. Что бы я ни делал, тебя ничего не злит, злюсь только я, утопая в ненависти к нам двоим. У меня всё крутится в голове мысль о том, что я смогу освободиться, если убью тебя. Но смогу ли я? Если мне хватит на это сил, ты правда разрешишь мне это сделать? Не будешь сопротивляться, не будешь исцелять себя и просто умрёшь? Или это будет лишь иллюзия твоей кончины? Если я не буду жесток и просто сделаю это быстро — я смогу? Стянуть ружьё у Комуи с кабинета, дождаться, когда ты снова появишься передо мной и просто нажать на спусковой крючок. Собрать сил всего на секунду, чтобы хватило смелости на один выстрел. Я представляю твою простреленную голову и чувствую, как мелкая дрожь бьёт по рукам. Задыхаюсь от одной глупой мысли. Чёрт. Я просто не могу. — Аллен. Мой Аллен, — бормочешь ты, прижимаясь ко мне в нашу новую встречу. Так смотришь на меня, улыбаешься, а я лишь думаю, хватит ли у меня духу убить тебя? Этот безлюдный переулок, эта кирпичная кладка здания позади тебя, будто шепчет мне, уговаривая придавить тебя здесь и сейчас. Я так хочу сдавить твоё горло до хруста, хочу, но стоит посмотреть на тебя, как вздрагиваю, теряя напрочь это глупое желание. Хватит так смотреть на меня. Хватит, Роад. Пожалуйста, не будь такой, я больше не могу чувствовать этот дикий груз на душе, правда. Ха. Я раз за разом говорю, что больше не могу, всё, хватит, но сколько бы раз не чувствовал это, моё сердце всё никак не останавливается. Продолжает биться так же, как ты продолжаешь изо дня в день преследовать меня. — Говоришь, что любишь меня, но почему же твоя любовь так похожа на лютую ненависть, Роад? Ты убиваешь меня. Ты сводишь меня с ума. Ты издеваешься надо мной, как никто другой. Ты рвёшь мне душу на части. Может, ты просто не знаешь, что такое любовь? — чувство безысходности пробивает меня на глупую откровенную речь. Ты крепче жмёшься ко мне, видимо, решив воспользоваться моментом моей дикой слабости: у меня нет сил разорвать твои объятия. Опускаешь голову, упираясь носом мне в грудь и чуть слышно произносишь: «А ты, Аллен?» Я? Какого ответа ты от меня ждёшь? Почему отвечаешь вопросом на вопрос? Может, просто не знаешь, что ответить? Я молчу, не желая бессмысленно распинаться. Если не могу тебя убить, может, в этот раз получится не злиться понапрасну? Однако ты решаешь продолжить. — А ты, Аллен, знаешь, что такое любовь? Твоя любовь ведь тоже жестока. Моя любовь? Смешно. Может, ты просто хочешь вновь меня довести, заставить ударить тебя? Может, ты давно догадалась, как сильно я виню себя после каждой встречи, и лишь хочешь, чтобы я развалился на части перед тобой? Разрыдался? Сдался? Наконец, убил тебя? Извини, но сегодня я ни на что не способен. Так пусто внутри, словно моё сердце и правда, решило остановиться. — Почему твоя любовь так похожа на ненависть, Аллен? — снова слышу твой голос. — Я не люблю тебя, — выдавливаю из себя. Слова стали даваться слишком тяжело, мне просто хочется остаться в одиночестве и не продолжать этот бессмысленный диалог. — Тогда убей меня, — смотришь мне в глаза, а на лице красуется вечная улыбка, — но ты ведь не можешь, Аллен. Каждый раз, отталкивая меня, я слышу, как громко бьётся твоё сердце. Ты всё машешь кулаками, но стоит мне показать, как выглядит моя смерть — ты замираешь как истукан, не в силах пошевелиться. Знаешь, что я читаю в твоих глазах? «Не умирай». Когда ты снова ударяешь меня об асфальт, твоё сердце кричит: «Прости меня». Ты говоришь, что не любишь меня, бросаешь бессвязные слова в попытках задеть, но стоит прикоснуться к тебе, как ты вздрагиваешь. Ты так боишься признаться себе, что я заставляю твоё сердце биться чаще? Ты просто врёшь себе. Тебе страшно? Неловко? Может, стыдно? Аллен, ты хоть замечаешь, как сейчас прижимаешь меня к себе? Дрожь пробирает всё тело, когда слышу твой тихий голос. Совсем умом поехала. Как ты можешь нести такую чушь с полной уверенностью в себе? Как получается верить в то, чего нет, и почему твои глупости заставляют сомневаться в себе? Как ты делаешь это? Почему из-за бредней я в панике опускаю взгляд на свои руки, чтобы просто убедиться, что ничего не делал? Всего пару секунд назад мне казалось, что во мне не осталось эмоций, но теперь чувствую, как ярость медленно туманит разум. Не могу спокойно слушать твою речь, меня выводит из себя сам факт того, что подобная ложь заставляет озираться на себя, сжимать руки в кулаки, чтобы просто убедиться, что в них ничего нет. В моих ладонях нет тебя, ты просто больна на всю голову. — Психопатка, — шиплю сквозь зубы и чувствую, что гнев достиг своего пика. Просто рвётся наружу и желает стереть тебя с лица земли. Хочется раздавить твоё маленькое тело. Не просто напугать, нет, сейчас, правда, хочу прикончить. Ненавижу твою улыбку, смех, голос, твоё лицо и твои руки. Я ненавижу каждый сантиметр тебя, Роад. Хватаю за руки, заставляя прекратить обнимать меня, и толкаю к той самой стене позади тебя. Ты ойкаешь от неожиданности, глухо ударяясь спиной о кирпичи. Раздавить. Размазать. Заставить заткнуться. Содрать ненавистную улыбку. Держишься за мои руки, когда я сжимаю твоё горло, глядя мне прямо в глаза. Стоишь, чуть касаясь ногами земли и, кажется, твоё тело мелко дрожит. Мерзко ухмыляешься дрожащими губами, как бы сильно я не сдавливал шею. Хочется просто вмазать по этой непробиваемой мордашке. Может, тогда ты не будешь так натягивать губы? Да, точно, я просто обязан сорвать с твоего лица это долбанное выражение. Звук хлёсткой пощёчины на тихой улице звучит куда громче, чем я думал, отскакивает от стен эхом, множится, лишь после затихая. Я переборщил? Удар заставил тебя повернуть голову в сторону, и ты на несколько секунд потеряла любимую ухмылку. Замечаю, как краснеет твоё лицо, толи от удара, толи от того, что я до сих пор держусь за шею. Из-за слабой реакции, даже не могу понять, полностью ли я перекрыл доступ к кислороду или нет. Ну же, прояви хоть какое-то сопротивление, почему ты лишь слабо держишься за мою руку? Тебе настолько всё равно? Как тебе может быть не больно? Ты же здесь, это не твоя иллюзия, я чувствую тепло от твоего тела, ты настоящая! Ну же, черт возьми, покажи мне хоть что-то! Боль, обиду, сожаление, что угодно, но не смотри на меня такими глазами, словно тебе приятно видеть мою злость. Твоё дьявольское лицо. Когда вижу его так близко, теряю всю уверенность. Какая же ты сука. Чувствую, как мои пальцы дрожат, а злоба, затуманившая глаза, отступает. Отпустить и уйти, нужно просто уйти, но я лишь продолжаю стоять близко к тебе, засмотревшись на красную щеку и только сейчас понимаю, что я натворил. Чёрт, я же не хотел этого, какого беса меня так разозлила какая-то ерунда? Ты всегда говоришь всё, что придёт в голову, почему я просто не оттолкнул тебя? Я разжимаю пальцы, переставая так крепко сдавливать горло, но не смею полностью убирать руку. Боюсь, если перестану касаться, то уже не решусь стоять так близко. Хочется погладить по припухшей щеке, а с языка чуть не срывается «прости», но я вовремя себя затыкаю. Что я натворил? Что со мной? О чем я вообще думаю? — Тебе помочь? — жадно хватая воздух, шепчешь хриплым голосом, когда твои ноги увереннее касаются земли. — Что? — спрашиваю как-то слишком мягко и запуганно. Перевариваю, что сейчас, кажется, провалился в край, потеряв свой привычный образ. Ты же не заметишь этого, да? Пожалуйста, только не реши из-за этой минутной слабости заявиться ко мне при всех. Стоило мне на миг загрузиться тучей бесполезных мыслей, как чувствую под пальцами движение, а твоё лицо искривилось в жуткой гримасе. «Нет, нет, стой, не надо! Не сейчас, прекрати, я не хочу этого видеть!» — молниеносно проносится в голове, однако я не успеваю озвучить мысли. Парализовало. Просто испуганно смотрю на тебя, и только когда слышу до безумия пугающий хруст — отдергиваю руки, наблюдая за тем, как неестественно свисает голова куда-то в бок, словно ты кукла с тряпичной шеей. «Просто иллюзия, просто очередная жуткая иллюзия», — убеждаю себя, но вслух лишь мычу нечто непонятное. Чувство гнетущего, подкрадывающегося ужаса словно липнет к позвонкам, и я ничего не могу сделать. Всего трясёт, и хочется заорать в голос, когда вижу, как твоё тело со свернутой шеей сползает по стенке вниз, тонкие пальцы сводит в судороге, а глаза, словно стеклянные, продолжают смотреть куда-то вперед. «Нет, нет, нет. Это всё ложь, иначе быть не может. Затянула в своё измерение и играешь. Просто игра, это лишь игра», — мысленно пытаюсь успокоить себя, но ни черта не выходит. Лишь слышны судорожные всхлипы. Настолько не контролирую себя, что не заметил, как свалился с ног, отползая от тебя на автомате. Я должен собраться, нельзя так реагировать, нельзя, но тело не подчиняется. Словно жалкий таракан ползу всё дальше, не отрывая взгляда от тебя, пока не упираюсь во что-то спиной. Даже повернуть голову не могу, не могу осмотреться по сторонам, но, кажется, вокруг лишь беспробудная тьма и всё, что осталось от реального мира — я и дико грохочущее сердце. Почему твоё тело видно так хорошо, когда я даже не вижу собственных ног? — Не… не… — кажется, я вот-вот потеряю сознание, когда замечаю как ты, словно монстр из ночных кошмаров, медленно, неуклюже, заставляешь подняться своё тело. Скрученная голова, безжизненное лицо с застывшей гримасой, глаза налитые кровью — тело куклы, не иначе, только так такое может двигаться, но я не могу отплеваться от тягучего ужаса, такого слизкого и противного, что заполнил все мои внутренности. Кажется, он настолько переполнил меня, что вот-вот начнёт вытекать изо рта, носа, глаз и даже ушей, не давая тем исправно функционировать. Желудок болезненно крутит и хочется блевать, но я не могу сделать даже этого. Шаг. Еще один. Какой-то сдавленный писк. Слюна медленной тонкой струйкой стекает изо рта по щеке, попадая на твою белую рубашку. «Бежать», — единственная здравая мысль, но тело словно сковали. Нечто липкое, противное, выползшее прямиком из преисподней, держит руки, ноги, обхватило грудь так сильно, что даже вдох даётся через силу. Или я вовсе не дышу? Лишь в паническом ужасе наблюдаю, как мёртвое тело, еле переставляя ноги, плетётся ко мне, подбираясь всё ближе и ближе. Когда ты оказываешься рядом, неуклюже, чуть не падая, присаживаешься на корточки. Слышу свои бессвязные звуки, вырывающиеся из горла. Твоя перекошенная сломанная кукла, списанная с тебя. Не шевелится, стоило той присесть передо мной. Губы неподвижны, но я слышу голос, словно ты забралась мне прямиком в голову: «Аллен, мой Аллен. Как долго ты будешь рыдать и ненавидеть себя, если я умру? Как долго ты просидишь над моим телом, если я убью себя по-настоящему? Аллен. После моей смерти ты будешь скорбеть так громко, что сорвёшь связки». Слышу тебя так отчётливо, но перед глазами лишь эта ужасающая марионетка. — Я… я не… — стоило словам вырваться из меня, как рвотный ком подкатил к горлу. Пытаюсь подавить тошноту, но ни черта не выходит, меня просто выворачивает наизнанку. Не могу остановиться, только успеваю нагнуться и чуть раздвинуть парализованные ноги. И лишь когда желудок окончательно пуст, могу сделать вздох, снова слыша твой голос: «Аллен, почему ты всякий раз успокаиваешь себя мыслью, что я ничего не чувствую? Ты, правда, веришь в это? Тебе легче, когда ты так думаешь?»  Твой голос медленно затихает, а пугающий образ, что стоит перед глазами становится неким сгустком тумана. Он медленно расползается по земле, а мертвец передо мной исчезает, не оставив после себя и следа. Тьма, что окружала меня, исчезает следом, и я вижу знакомый переулок, кирпичную стену, тебя. Ты жива. Всё там же стоишь у стены, к которой я когда-то тебя прижимал, с красно-фиолетовой щекой и живым лицом. На нём нет той до безумия страшной гримасы, что видел пару секунд назад, ты лишь равнодушно смотришь на меня, не отрывая взгляда. Всё как прежде, изменился только я, напоминая своим видом забитую крысу: перемазанный содержимым желудка, забился в угол между стеной и мусорным баком, сжимая в руках тухлые остатки невесть чего, видимо выпавшего из бака. — Ой, ты испачкался… прости, — невинным голоском говоришь и делаешь шаг в мою сторону, — я лишь хот… — Н-не подходи, — вырывается из меня против воли, чем я перебиваю твою речь. Ты останавливаешься, молчишь. Кажется, ты пытаешься изобразить на лице сожаление, но выходит не очень. Только теперь меня отпускает панический ужас, позволяя взять под контроль тело вновь. Трясусь как перепуганный ребёнок, но всё-таки удаётся подняться на ноги. Бежать. Быстрее, куда угодно, не оборачиваясь, но ноги держат с трудом. Всё, что могу — пошатываясь и опираясь о стену, тихо уходить прочь. Кажется, ты решила отпустить и не преследовать, но я не в состоянии собраться с мыслями и обернуться, чтобы удостовериться в этом. В голове шумит слишком сильно и, кажется, я всё еще не могу трезво мыслить. Дрожу, с трудом сдерживая себя в руках, дабы не заплакать. Дождь. Вот бы дождь пошёл. Но, конечно, на небе ни тучки. Быстрее домой, плевать на глупые оправдания, слабо похожие на правду, почему выгляжу так ужасно. Быстрее душ, отмыться не столько от грязи, как от пробирающего до костей ужаса и заснуть крепким сном.