«Время — это способ,
которым Вселенная проверяет
наши желания на истинность.
Наверное, поэтому
мы почти никогда
не получаем всё сразу»
Микки вбежал в ординаторскую, чтобы надеть халат, который снял всего двадцать минут назад, перед этим сказав медсёстрам, чтобы они готовили Галлагера к операции. На немой вопрос о том, где она будет проходить и кто её будет делать, он ответил суровым взглядом и нахмуренными бровями. Плевать, где — хоть в одном из коридоров, хоть на улице. Кто — Микки Милкович, потому что больше некому. Плевать на то, что такие операции — это не его специализация. Плевать на то, что он не делал их давным-давно. Как вообще ему может быть не плевать на что-то, если где-то в стенах этой больницы находится Йен, которому плохо, который готов выть от боли, и который сам его попросил это сделать. Элли встретила его у лестницы, и чуть не была сбита с ног Милковичем, который бежал сломя голову на пятый этаж. — Микки, остановись, твою мать, — прикрикнула она на него, а потом крепко взяла за плечо. Он округлил глаза и замер, поражённый тем, что женщине пришлось повысить голос. — Я понимаю, что ты переживаешь, я и сама сейчас на взводе, но прекрати паниковать. Если ты не возьмёшь себя в руки, то я не допущу тебя до операции, — сказала она строго, глядя Милковичу прямо в глаза. — И кто же тогда проведёт её? — с вызовом бросил он, в глубине души понимая, что она права. — Тот, кто сможет держать свои эмоции при себе. Микки сильно сжал челюсть и отвёл взгляд в сторону, не убеждённый. Он не позволит Коллинзу вернуться в больницу после двух смен и не собирается ждать, пока Фернандес научится заводить чёртовы будильники. — Ты переживаешь за Йена, — снова повторила она. — Но мне нужен ты и твоя холодная голова, ладно? Микки хотел возразить, сказать, что ни хрена он не переживает, но понимал, что это не так. И Элли тоже это известно. В любом случае, он бы так переживал из-за любого своего коллеги. Наверное. — Ладно, — согласился он и глубоко вдохнул воздух в лёгкие. — Ты поможешь мне? Элли нервно облизала губы и по её взгляду Микки понял — нет. И от этого его сердце стало биться ещё чаще, чем раньше. — Я буду направлять тебя. Ты даже не заметишь, что меня нет в операционной, — заверила она, когда увидела, что брови Милковича сошлись на переносице, и, что он глубоко задумался. Микки поднял руки, чтобы провести ими по лицу. Ладно, это то, на что он может согласиться. Видеоконференцсвязь между операционными была тем, чем очень часто пользовались врачи во время операций. Это позволяло оказывать медицинские услуги в дистанционном формате, а также открывало возможности обмена информацией с другими больницами, если в этом была необходимость. Но в данном случае Микки настроит её таким образом, что Элли будет видеть то, что он делает, и помогать, даже не находясь рядом. — В любом случае мне нужны и другие врачи в операционной, — сказал он, немного приходя в себя. — Реаниматолог, анестезиолог, медсёстры. — Возьми четырёх интернов. — Ладно, — кивнул Милкович, выдыхая. — Ты справишься, Микки. Я в тебя верю, — ласково проговорила Элли, снова опуская руку ему на плечо, немного сжимая. Микки кивнул ей и поспешил вверх по лестнице. Он справится. Йен в него верит, Мэнди верит и Элли тоже. Микки пытался мысленно себя убедить в том, что удаление аппендикса вряд ли сравнится по сложности с операцией по удалению раковой опухоли в мозгу хотя бы потому, что одно неловкое движение может задеть нервное окончание и последствия будут необратимы. Микки понимал, что паникует не из-за самой операции, а из-за человека, которому она будет проведена. Йен не был каким-то пациентом, он был ординатором, коллегой и хорошим специалистом, но в первую очередь был тем, к кому Милкович испытывал чувства. Он поднялся на пятый этаж так быстро, как только мог, сразу направляясь на поиски Чеда. Микки знал, что пожалеет об этом в ту же секунду, как слова покинут его рот, но сейчас было неважно, какие последствия его решения будут ждать. Милкович нашёл его в ординаторской, заполняющим бумаги, а потом лицо бывшего парня вытянулось, как будто то, что он увидел Микки — было самой неожиданной вещью на свете. — Послушай, у меня нет времени на твоё дерьмо, просто помоги мне, — сказал Микки, практически задыхаясь от бега. — Нужна операционная, срочно. Чед, казалось, впервые за долгое время действительно не был намерен шутить — это было видно по его сосредоточенному симпатичному лицу. Он нахмурил брови, а потом спросил: — Что произошло? — Все операционные неотложки и хирургии заняты, а ты единственный, кто не будет задавать вопросов, если я попрошу. Пожалуйста, Чед, — практически взмолился Микки, понимая, что готов сделать что угодно в данный момент. — Пойдём, — сказал он, поднимаясь со стула, а потом кивнул в сторону двери. Они вышли в холл и направились к столу медсестры — её не было на месте, поэтому Чед просто заглянул в расписание, перегнувшись через стойку. — Третья палата, — сказал он, снова повернувшись к Микки. Признаться честно, Милкович не ожидал, что всё будет так просто. Он думал, что Чед снова заведёт свою шарманку… — Но с тебя свидание. — Максимум выпить кофе в кафетерии за одним столом во время обеда, — пошёл на компромисс Микки, чувствуя себя должным. — По рукам. Он совершенно точно об этом пожалеет.***
Микки шёл по коридору, а за ним еле поспевали четыре интерна. Он сказал им, что предстоит операция по удалению аппендикса, но не сказал кого именно они будут оперировать. Харпер всё время старался идти быстрее, на одной линии с Микки, чтобы иметь возможность задать пару вопросов, но Ли одёргивал его за руку, видя сосредоточенное лицо своего ординатора. — Куда ты всё время лезешь? — зло прошептал ему Ли. — Не видишь, что Микки не в настроении. — Я вообще не понимаю ничего, — растерянно ответил ему Харпер. — Разве он может проводить такие операции? И вообще, почему мы в родильном? Микки резко остановился, из-за чего Ремер чуть не врезался ему в спину, а потом развернулся лицом к интернам. — Я буду проводить эту операцию в связи с тем, что нет других свободных хирургов, — серьёзно сказал Микки, глядя на каждого интерна по очереди. — Все палаты в неотложном и хирургическом отделениях заняты, именно поэтому мы сейчас в родильном. Предчувствуя твой последующий вопрос, Харпер, — Микки бросил на него взгляд, — нет, доктор Галлагер не может провести эту операцию, потому что она требуется ему самому. — У Йена аппендицит? — подала голос Лу. — Да. Ещё вопросы или мы можем наконец приступить к работе? Когда четыре интерна покачали головой, Микки развернулся и открыл стеклянную дверь в операционную. Его сразу же обдало холодным потом. Собраться, сконцентрироваться, слушать то, что говорит Элли, не нервничать, не переживать. Он вытянул руки вперёд, прикрыл глаза и глубоко вдохнул, пока медсестра надевала на него одноразовый халат. Микки достал из шкафа шапочку с детскими узорами, которые носил обычно Чед, и завязал её на затылке. Затем надел маску и перчатки. Оглянувшись, он увидел, что интерны тоже готовы, поэтому сделал пару шагов вперёд, остановился, ожидая, пока автоматические двери откроются, а после прошёл в операционную. Диагноз был официально подтверждён — пока медсёстры проводили все стандартные предоперационный анализы по ЦИТО, Йена вырвало и боль спустилась в правую подвоздушную область. Он ничего не мог поделать с тем, что единственным его желанием сейчас было взять Йена за руку и держать её, пока всё это не закончится. — Эй, Микки, ты так мил, — проговорил Галлагер заплетающимся языком, что вызвало смешки со стороны интернов. Щёки Милковича вспыхнули, когда он услышал это, и, кажется, его волнение начало потихоньку отступать. Он посмотрел на анестезиолога, высоко подняв брови, потому что, очевидно, наркоз ещё не подействовал на Галлагера, именно поэтому тот нёс бред. — Он оказался крепче, чем я думала, — пожала плечами Мэл, усмехаясь. Микки закатил глаза, потом вздохнул и подошёл ближе к Йену. Он боялся, что тот сейчас скажет что-то такое, что сразу же поставит в неловкое положение Милковича, а потом уснёт крепким сном, оставляя ординатора отдуваться за двоих. — Галлагер, заткнись, — шикнул на него Микки. Они не могли начать операцию, пока наркоз не подействовал и Йен всё ещё был в сознании, поэтому все просто стояли и ждали, пока это произойдёт. Кроме Микки, который молился о том, чтобы Галлагер просто закрыл рот. — Надеюсь, что тебе понравится быть во мне, — протянул он и блаженно улыбнулся, прикрывая глаза. И, чёрт возьми, все присутствующие засмеялись практически в голос. — Если ты сейчас не заткнёшься, то я специально забуду скальпель у тебя в животе, понял? — Микки серьёзно посмотрел на него, но ничего не мог сделать с теплом, разливающимся по телу, когда Йен на него так смотрел. — И тогда тебе придётся быть во мне второй раз, хотя обычно это я нахожусь в ком-то, — слова были практически неразборчивы, потому что он отключался в реальном времени. Наконец, когда наркоз подействовал и все смешки стихли, он сказал медсестре включить видеоконференцсвязь, а потом Микки услышал голос Элли и взял в руки скальпель. Всего 3 разреза: на сантиметр выше пупка, на четыре ниже и ещё один в правом нижнем квадранте живота. — Всё верно, вводи лапароскоп, — слышит Микки голос Элли и по его лбу скатывается первая капля пота, которую тут же промачивает медсестра. Он не слышит ничего кроме голоса Элли, ритмичного звука пульсометра и биения собственного сердца в ушах. Пальцы напряжены, когда лапароскоп проникает в брюшную полость через верхний разрез. Микки смотрит на экран, видит аппендикс, — он отёкший, раздутый, но без признаков абсцедирования — который ему придётся удалить, и выдыхает — вроде бы ничего сложного. При лапароскопическом удалении аппендикса не остаётся шрамов на теле, а реабилитационный период значительно сокращается. Данная методика — электросварка живых тканей — не требует шовного материала на обработку брыжейки и культи червеобразного отростка, что значительно сокращает время операции и время послеоперационной реабилитации. Так что Галлагер уже завтра сможет пойти домой — это плюс. Микки знал, что Элли следит за ним, Ли вслух проговаривает то, что он делает, а Чед внимательно наблюдает через стекло, скрестив руки под грудью, но это не придаёт ему уверенности в себе. Он опустил взгляд вниз, на бритый живот Йена, а потом скользнул вправо — на его грудь, усыпанную рыжими кудряшками, и почему-то это придало ему сил. — Микки, первый надрез. На экране появился еле видимый дым из-за того, что инструмент, который он держал в руках, не только разрезал, но и прижигал одновременно. Через пару таких движений Микки понял, что они на финишной прямой — остался лишь совсем небольшой отросток, прикреплённый к тканям. После того, как он удалил аппендикс, Милкович поставил дренаж и зашил разрезы. — Хорошая работа, — похвалила его Элли, когда он отошёл от хирургического стола с поднятыми вверх руками. Микки в последний раз посмотрел на Йена, прежде чем выйти из помещения в предоперационную на негнущихся ногах. Только когда он снял халат, перчатки и маску, усталость нахлынула на него волной. Микки нагнулся над раковиной, чтобы вымыть руки и плеснуть в лицо холодной водой, когда услышал сзади голоса интернов. — Это было круто! — воскликнул Харпер, закидывая руку на плечо Ли. Азиат нахмурился и отпихнул парня от себя, принимаясь снимать защитную одежду. Рейчел и Лу стояли чуть поодаль от них, обсуждая операцию. — Проверяйте Йена каждый час, отчёты мне сообщениями, — сказал Микки, прикрывая глаза рукой. — Никаких звонков без надобности, ясно? Интерны кивнули ему, сияя от радости, — непонятно почему — а потом Милкович ушёл. Единственное, чего он сейчас хотел — упасть лицом в подушку и проспать как минимум часов двадцать. Микки давно не чувствовал себя настолько уставшим и выжатым — как будто все его силы высосали через трубочку. Он вернулся в ординаторскую и сел на диван, глядя перед собой, когда воспоминания вспыхнули в памяти. Всего полтора часа назад он увидел те сообщения от парня Йена, с которым, видимо, их до сих пор что-то связывало. Вспоминая свои прошлые отношения Микки не был уверен, что когда-то чувствовал себя настолько плохо. Конечно, со временем всё плохое забывается и в памяти остаются только какие-то не значительные моменты, но сейчас было так паршиво на душе. Удивительно то, насколько его мозг привык разделять рабочее и личное — с момента, как Йену стало плохо, и до конца операции, он даже не задумался о произошедшем. Оно и к лучшему, иначе Микки бы действительно оставил какой-нибудь инструмент прямо в животе Галлагера. Понимая, что он готов отрубиться прямо здесь и сейчас, Микки вызвал убер, не доверяя себе настолько, чтобы управлять мотоциклом. И всё же, это было для него слишком: роды в лифте, бессонная ночь, сердечные переживания, а потом операция. И каждое из этих событий произошло по вине Йена. Опускаясь в свою кровать и закрывая глаза, Микки осознал то, что погряз во всем этом настолько, что не видит возможности выбраться. А может просто не хочет.***
Йен с трудом открыл веки, которые, казалось, стали железными, пока он спал. В мыслях был туман, конечности онемели, а рот напоминал Сахару, но это нормальная реакция организма на наркоз. Он увидел белый потолок над головой, а потом две головы, появившиеся с разных сторон — Харпер и Ли, которые тут же начали перешёптываться, как только поняли, что ординатор пришёл в сознание. Они отпрянули, после чего Ли достал телефон, набирая сообщение. — Йен, Вы в порядке? — осторожно спросил Харпер, оглядывая его лицо. Галлагер попробовал пошевелить языком, но безуспешно, поэтому просто слабо кивнул. Наркоз всё ещё действовал, так что он почти не чувствовал боль. Он приподнял слишком тяжёлую руку и положил её на живот, нащупывая пальцами пластыри. Микки справился. Йен слабо улыбнулся от этой мысли, прикрывая глаза. Он знал, что у него получится. Потому что если бы Микки потребовалась операция на мозге, то он бы умер на руках у Галлагера, без сомнений. — Он опять отключился? — услышал он тихий шёпот Харпера. — Не знаю, — так же тихо ответил ему Ли. — Нам об этом тоже надо сообщать? — Не знаю. Йен напрягся. — Я уже просыпался? — спросил он, прикладывая усилия для того, чтобы сказать пару слов. — Да, но Вы были… немного не в себе. Йен распахнул глаза и нахмурился, глядя на интернов. Даже если он уже приходил в себя, то совершенно ничего не помнил. Ужас растёкся по его телу, когда он вспомнил, как вели себя пациенты, которые отходили от наркоза. Он хотел было спросить, что происходило, как услышал тихий стук в дверь, после чего она распахнулась. — Привет, Йен, — поприветствовала его Элли, когда поняла, что Йен уже не спит. — Как чувствуешь себя? — Как будто в рот и в мозги напихали ваты, — ответил он. — Но в целом всё хорошо. Элли рассказала ему о том, как прошла операция. И о том, как сильно переживал Микки. И у Йена замерло сердце, когда она сказала «я думаю, что он переживал не из-за самой операции, а из-за того, что это ты». Боже, Микки творил с ним удивительные вещи. — Где он? — робко спросил Йен, чувствуя себя очень уязвимо в этот момент. Элли покачала головой и мило улыбнулась, беря его за руку, чтобы крепко сжать. Иногда казалось, что она видит их с Микки насквозь. А может так и было. — Он ушёл домой. Но я думаю, что Микки навестит тебя сразу же, как только немного отдохнёт, — она сказала это, глядя прямо в зелёные глаза ординатора. Йен кивнул. Ему очень хотелось увидеть Микки прямо сейчас, посмотреть на него, сказать спасибо, а потом отпустить дурацкую шутку, из-за которой на бледных щеках проступит красный цвет. Йену хотелось сделать очень много в данный момент, но он понимал, что последние сутки для Милковича были насыщенными, и что ему нужен отдых, как никому другому. Он дождётся. Элли погладила его по руке, улыбнулась интернам и вышла из палаты. Харпер и Ли переглянулись между собой, а потом вышли из палаты за женщиной.***
[Ли]: Йен пришёл в себя. [Ли]: Он корчится на кровати и бубнит себе под нос. Это нормально? [Ли]: Кажется, он немного не в себе. Когда пришло третье сообщение, Микки открыл глаза, почувствовав вибрацию рядом со своей головой — он настолько устал, что забыл убрать телефон на тумбочку. Милкович посмотрел на время и понял, что прошло всего два часа с момента операции. Учитывая, сколько наркоза вкачали в Галлагера, тот до сих пор должен был спать, как большой бородатый младенец. [Микки]: Что значит — не в себе? Он переживал за самочувствие Йена. Конечно, сейчас уже меньше, потому что операция прошла успешно и Элли очень довольна его работой, но всё равно его сердце было не на месте. Ответ пришёл почти мгновенно. [Ли]: Ну, он говорит про Вас… Пальцы Микки замерли над экраном, пока три пляшущие точки то появлялись, то исчезали, пока Хонг печатал. Милкович даже на секунду не задумался о том, что под наркозом люди несут всякий бред, так что может ему не стоило оставлять с Йеном интернов. Не хватало ещё, чтобы вся больница знала об их несуществующих отношениях. Учитывая то, как быстро сплетни разносились медперсоналом, Микки бы не удивился, если уже сейчас одна из медсестёр шепчет что-то на ухо другой. [Ли]: Что-то о том, что он чувствует скальпель у себя в животе. Ещё говорил о том, что сходит от Вас с ума, и, что Вы — самый удивительный человек, которого он когда-либо встречал. Ладно, это было не так страшно, как предполагал Микки. Он встал с кровати, чтобы сходить в туалет. Вымыв руки, он взял телефон со стиральной машины и стал печатать по пути обратно в спальню. [Микки]: Это всё? [Ли]: Ну ещё что-то про кладовую и порно в ординаторской, но я могу ошибаться. Твою мать. Микки оставил это сообщение без ответа, потому что… а что ему ответить? Да, было. Он упал на кровать, зарываясь носом в подушку и крепче укутывая себя одеялом, чтобы вернуть свой тёплый кокон, и закрыл глаза, сразу же проваливаясь в сон. Ещё два сообщения пришли примерно через час. [Ли]: Йен снова проснулся и чувствует себя хорошо, отходит от наркоза. [Ли]: Элли пришла его навестить, всё в порядке.***
Темнокожая женщина с двумя девочками-подростками появились в больнице почти в полдень — тогда, когда часы приёма посетителей уже почти закончились. Мэнди сначала пыталась выпроводить их, ссылаясь на правила больницы, но потом, узнав, что они пришли к Йену, пропустила. Когда она звонила экстренному контакту Галлагера, то мужчина представился как Кевин Болл, но в больницу пришла его жена, — Вероника Фишер — которая значилась вторым экстренным контактом. Йен на себе прочувствовал все чудеса современной медицины, когда смог встать через пять часов после операции, а на животе у него были всего три маленьких шрама, а не один длинный. Конечно, до прогулок пока что далеко, но он уже мог спокойно сидеть и даже делать пару шагов под надзором интернов. Как бы Галлагер не пытался выпроводить их за дверь, объясняя это тем, что он вообще-то врач, а не маленький ребёнок, и знает, что ему можно, а что нельзя делать, Харпер и Ли всё равно были непреклонны. К нему уже заглянули пару медсестёр и несколько врачей, спрашивая о самочувствии, а потом дверь снова открылась. — Ви? — удивлённо произнёс Йен, не ожидая увидеть её здесь. Женщина прошла вперёд, придерживая белый халат руками, чтобы тот не съехал с плеч, а на ногах у неё были смешные шуршащие бахилы. Она крепко прижала Йена к себе, обнимая с самой настоящей материнской любовью, а потом отстранилась, держа его голову двумя руками. — Ты в порядке? Знаешь, как я испугалась, когда мне позвонил Кев и сказал, что ты в больнице? Боже, ты такой бледный, — она крутила его голову в разные стороны, осматривая лицо. Харпер и Ли посмотрели на семейную идиллию, разворачивающуюся перед ними, затем друг на друга, и стали медленно пятиться к двери, сталкиваясь там с двумя девочками. — Эмми, Джемма! — радостно воскликнул Йен. — Разве они не должны быть в школе? Ви закатила глаза, оборачиваясь на дочек. — Какая школа, когда брат в больнице, — сказала одна из них. — Тебе уже лучше? Йен кивнул, приподнимаясь с кровати, чтобы по очереди обнять их и взлохматить волосы. — Да. Просто аппендицит, ничего серьёзного, — отмахнулся он, из-за чего Ви нахмурилась. — Вот что бывает, когда питаешься непонятно как, девочки, — сказала она, потрепав Йена по щеке. — Когда тебя выпишут? — Думаю, что уже завтра буду дома. — Может ты у нас погостишь пару дней? Конечно, если твой трудоголизм снова не вылезет, как прыщ на заднице. Йен пожал плечами, понимая, что работа — это неотъемлемая часть его самого, и как бы он не любил свою семью, он должен быть в больнице. Хотя, провести пару дней в доме, где он вырос, окружённый заботой и любовью — отличная идея. — Думаю, что смогу приехать, — согласился он. Дорога до работы станет в полтора раза дольше и ему придётся пользоваться своей машиной-развалюхой, но иногда полезно менять что-то в жизни, пусть даже и на пару дней. — Отлично, как раз поможешь мне с биологией, — сказала Джемма, рассматривая больничное оборудование, стоящее вдоль стены. — Как скажешь, крошка, — подмигнул ей Йен, оборачиваясь через плечо. — Чёрт, чуть не забыла, — Ви полезла в сумку за телефоном, разблокировала его и позвонила кому-то. Она опустилась на койку рядом с Йеном и вытянула телефон перед ними, так, чтобы Йен тоже поместился в маленьком окошке, а потом на экране появился Кев. На заднем фоне у него были разные коробки на стеллажах, бутылки и какие-то вещи, которые Йену не удавалось разглядеть из-за низкого качества связи. — Йоу, чувак, ты как? — сказал тот и широко улыбнулся, когда увидел больничную одежду Йена. — Из князей в грязи? Кев рассмеялся и привалился спиной к стеллажу, а потом послышался грохот. — Ты там живой? — спросил его Йен, когда голова мужчины пропала из кадра. — Да, просто упало кое-какое дерьмо. А ты как? Каково это — быть дырявым? Вероника прыснула со смеху и закатила глаза на глупости, которые вылетали изо рта её мужа. — Ну, иногда приятно сменить роль, — Йен подмигнул Кеву, а потом они оба громко рассмеялись. — Гейство, — произнесла Эмми, нисколько не впечатлённая каламбуром. Девочки знали о том, что их брат — гей, и относились к этому абсолютно нормально, но на шутки об этом всё время закатывали глаза и цыкали. — Мы не сильно тебя отвлекаем? — спросил Йен, зная о том, что Кев сейчас на работе. — Да, милый. Иди работай и зарабатывай деньги, пока, — попрощалась с ним Вероника, а потом сбросила звонок. Йен выпучил глаза, а она пожала плечами. — Поцапались с ним утром, все в порядке, — отмахнулась она и встала с койки, отряхивая со штанов невидимые пылинки. — Мы пойдём, береги себя и приезжай поскорее. Йен кивнул, совершенно не беспокоясь о конфликте между ними. Отношения его приёмных родителей всегда были для него примером. Он понимал, что хочет так же. Чтобы даже спустя 25 лет смотреть друг на друга так, как смотрят они — с замиранием сердца. То, как они проходили через все трудности, и всё равно оставались вместе, как ссорились, а потом мирились, как ценили друг друга и свои отношения. Йен хочет вот так — вместе навсегда и несмотря ни на что. И снова его мысли вернулись к Микки. Были ли они теми «вместе навсегда и несмотря ни на что»? Это ведь не грёбаный сериал о двух мальчиках-подростках, которые пережили кучу дерьма, а потом поженились. Ви наклонилась, чтобы поцеловать Йена в макушку и крепко обнять, а потом заглянула в глаза, читая в них всё, о чём он думал. Может, она увидела в них образ Микки, а может чувства самого Йена — он не знал, но она счастливо улыбнулась и потрепала его по щеке, вкладывая в этот нежный маленький жест то, что нельзя описать никак иначе, кроме как поддержка и безусловная любовь. — Тебе нужно забрать кое-что, — вспомнил Йен о таблетках, которые ещё не успел передать. Он окликнул Харпера, тень которого видел на двери всё время, и парень появился в палате. — Проводи Ви в ординаторскую, пожалуйста. Ей нужно забрать мои вещи из шкафчика, — попросил он интерна. — Пока, девочки. Йен улыбнулся им и помахал, наблюдая, как те скрываются за дверью.***
Галлагеру удалось немного поспать и даже заскучать. Хоть в его палате и был телевизор, но ничего из того, что могло бы по-настоящему завлечь, по нему сегодня не показывали. Он слонялся взад-вперёд, наматывая круги по крохотному пространству, придерживая рукой маленькие пластмассовые баночки с жидкостью, задерживаясь на несколько секунд у окна, чтобы посмотреть на озеро Мичиган — солнечные блики на бескрайнем синем цвете действительно завораживали. Он прервался, когда пришла медсестра, чтобы сделать перевязку, а потом возобновил прогулку. Йен крутил телефон в руках, который за последние часы не издал ни единого звука. Почему он не звонит и не пишет? Почему Микки не пришёл его навестить? Йен надеялся, что тот просто спит, а не намеренно его игнорирует — с чего бы? Если Милкович увидел сообщения от Тревора, то почему ничего не сказал, а просто сделал вид, что ничего не произошло? Идиотская привычка судить людей по себе никогда не приносила ничего кроме боли и щемящего чувства несправедливости в груди. Он бы бросил всё и приехал, просто чтобы узнать, что всё в порядке. Он бы не молчал, если увидел сообщение, а потребовал от Микки объяснения происходящему, а потом завёл разговор о чувствах и о том, что между ними происходит. Может, в этом и проблема? В том, что между ними ничего не происходит, а Йен сам себе всё навыдумал. Видеть то, чего на самом деле нет — тоже одна из отвратительных привычек. Телефон в руке резко завибрировал и сердце Йена подпрыгнуло в горло. Но звонил не Микки, — сердце так же быстро опустилось вниз — а Тревор. Палец завис над зелёным кружочком. А что, если… Он отбросил его на тумбочку, а потом осторожно опустился на койку, вытягивая ноги, и закрыл глаза. Стук в дверь выдернул Йена из мира грёз, и он потёр глаза, прогоняя сон. По ощущениям прошла всего пара минут, но на самом деле солнце уже почти скрылось за горизонтом. — Входите, — громко сказал он, приглаживая грязные волосы рукой и опуская ноги на пол. Он ожидал увидеть кого угодно, но не Аарона, который неловко улыбнулся и сделал пару шагов вперёд. Глаза Йена увеличились в размерах, и он замер, не понимая, зачем тот пришёл. Аарон подошёл ближе к койке, а Галлагер вдруг почувствовал потребность отойти на безопасное для себя расстояние, не зная, чего ожидать. Кажется, такое поведение смутило Аарона, поэтому тот остановился. — Я узнал от Лу, что ты в больнице. Поэтому просто пришёл проведать и узнать, как ты, — объяснил он, наблюдая за тем, как сменяются эмоции на лице Йена. — Зачем? Мы не друзья. Даже не приятели, — он нахмурил брови, поднимаясь с койки и отходя к окну, чтобы оказаться как можно дальше. Аарон тут же устремился за ним, но остановился в паре шагов, когда Йен обернулся на него, предупреждающе взглянув, а потом отвернул голову в сторону окна. Он услышал вздох за своей спиной. — Хотел быть вежливым, — сказал он, но Галлагер чуял ложь за милю, поэтому ничего не ответил, позволяя ему всё же сказать правду. — Ладно, на самом деле я хотел сказать, что ты никогда не был для меня сексом на одну ночь. Я думал о тебе всё время. По спине Йена пробежал холодок, а мышцы напряглись. Со стороны двери послышался шум, на который оба мужчины повернулись, и как минимум один из них побелел от ужаса. В палате стояла Лу с открытым ртом и глазами, наполнявшимися слезами. — Всё время? — еле выговорила она. — Ты переспал с мужчиной — с моим ординатором? Девушка оказалась рядом так быстро, что Йен едва успел моргнуть, а потом влепила такую звонкую пощёчину Аарону, что его голова откинулась в сторону и он потерял равновесие на секунду. — Мы вместе девять лет, изменщик чёртов! — крикнула она с гневом. — И сколько раз ты трахался за моей спиной? Ли и Харпер забежали в палату из-за шума, который, очевидно, был слышен даже в коридоре. Они замерли на месте, когда увидели Аарона, который держался за щеку рукой, плачущую Лу и своего застывшего как статуя ординатора, который боялся даже пошевелиться. Девушка обернулась на них, но быстро вернула полный злости и ненависти взгляд обратно на бывшего жениха. — Ты разрушил всё, что было между нами, — сказала она медленно, каждое слово было пропитано болью. — Милая, мне так жаль, — взмолился Аарон. — Это был единственный раз, клянусь. — Умей держать удар и признавать вину. Веди себя как мужчина, хоть раз в жизни, — ответила она и сделала шаг назад. А потом её взгляд скользнул по Йену, но эмоции в этот момент считать было невозможно, так что было неясно собирается она его убить или нет. — Извините за сцену, — сказала она отстранённо и вышла из палаты. Аарон выбежал за ней и даже с их места можно было слышать, как тот вымаливал прощение уже в коридоре. Йен опустился на койку и прикрыл глаза руками — не день, а какой-то пиздец. — Скажите Мэнди, что сегодня больше никаких посетителей. А если вы и дальше собираетесь меня пасти, то делайте это за дверью, — устало сказал Йен и отвернулся от интернов. Он не видел, но они кивнули и быстро вышли.***
Микки проснулся уже под вечер, когда тело онемело от долгого лежания в одной позе. Он вытянул руки над головой, чтобы размять затёкшие мышцы, а потом взял в руки телефон, обнаружив там несколько сообщений от Ли. Все они говорили об одном — у Йена было всё в порядке. Так что Микки поднялся с кровати и направился в душ. Он переступил через порожек и включил воду, подставляя плечи под струи и позволяя воде смыть усталость. Он спал восемь часов и теперь просто не представлял, чем заняться ночью. Каждый раз ночные смены сбивали его режим и требовалась ещё пара дней, чтобы вернуться в норму. Микки вымыл волосы и тело и теперь простоял под в душе на десять минут дольше положенного, наблюдая, как вода закручивается в маленький водоворот, а потом пропадает в отверстиях слива. Сделав шаг на плитку, он чуть не поскользнулся на лужах, покрывавших пол, а всё из-за отсутствия блядской душевой шторки, на покупку которой у Микки никогда не было времени. Впрочем, по этой же причине его квартира была мало похожа на обжитую и уютную. Микки прошёл на кухню голышом, потому что ему было лень возвращаться в комнату за чистой парой боксеров, и достал из холодильника пару контейнеров с заранее приготовленной едой. Он всегда так делал: готовил на несколько дней вперёд и просто разбивал на порции, потому что с его графиком работы никогда не знаешь, когда будет следующий приём пищи, а пластиковые коробочки легко помещались в рюкзаке, и вообще это было очень удобно. Он выгреб содержимое контейнера на сковороду, чтобы разогреть, а потом ушёл в спальню взять телефон и белье. По пути на кухню, он нажал кнопку на пульте от телевизора, одновременно включая ещё и музыку на музыкальном центре. [Ли]: У Йена куча посетителей, мы не можем находиться в палате часто. Ну что ж, это было неудивительно. Учитывая, что Галлагер чуть ли не лучик света в их царстве холода и болезней. [Ли]: К нему пришла темнокожая женщина и две девочки лет 15. Интерн воспринял просьбу Микки «сообщать о каждом шаге» буквально и писал всё подряд, хотя последнее сообщение заставило его задуматься. Неужели это та женщина, с которой обнимался Йен, а потом крал лекарства? В его столе все ещё лежала флешка и бумаги, на которых Ли и Харпер проводили свои расчёты, и те, на которых указана недостача. Но сейчас ситуация изменилась — Микки больше не хотел добиться увольнения Галлагера, поэтому не знал, как использовать сведения, которые у него есть. Разве что он может попробовать припереть Йена к стенке, потребовать объяснений, а потом поругать пальцем и сказать, что так делать нельзя. Но не увольнение, больше нет. Сейчас ему действительно было интересно узнать, зачем ему понадобились все эти препараты и как тот их использует, потому что, очевидно, у него должна быть для этого причина и довольно серьёзная. Микки даже переживал в какой-то степени. Внезапно у него появилась потребность увидеть Йена прямо сейчас и плевать на какие-то там сообщения от какого-то Тревора. Микки просто хотел заглянуть в зелёные глаза, запустить руку в непослушные пряди волос, убедиться, что Йен в порядке, и только после этого крепко поцеловать, вкладывая в поцелуй всё, что чувствует. Ну а потом можно спросить про лекарства, Тревора и ту женщину. [Ли]: Мы больше не можем следить за Йеном, он нас выгнал за дверь. Микки усмехнулся сообщению и отложил телефон на комод, чтобы натянуть на голову толстовку и надеть штаны с носками. [Микки]: Почему? Он выключил плиту и закрыл сковородку крышкой, запихнул в карман чёрных джинс свой кошелёк, пачку сигарет и зажигалку, направляясь к входной двери. Милкович был удивлён тем, что Йен не сделал этого раньше, потому что терпеть этих двух обалдуев рядом с собой целый день было невозможно. [Ли]: Тут развернулась целая драма, после которой он сказал Мэнди никого не пускать в палату. Микки нахмурился, когда прочитал текст, и отпустил ручку входной двери, чтобы напечатать ответ. [Микки]: Что случилось? [Ли]: Йен переспал с женихом Лу. Рука так и застыла на ручке входной двери и сам Микки тоже не двигался, когда раз за разом перечитывал сообщение. Нервный выдох вырвался через зубы, а взгляд затуманился. Он заблокировал телефон, оставляя Ли без ответа, а потом зарылся двумя руками в волосы, постепенно опуская ладони на лицо, чтобы закрыть глаза. Не сказать, что он не был готов к такому развитию событий — был. Знал, что может очень сильно обжечься и пожалеть, но все равно разрешил себе чувствовать — не то, чтобы его кто-то вообще спрашивал, хочет он это делать или нет. Знал, понимал, был готов, и все равно пошёл на риск. Но хули так больно-то, а? Бумажник и сигареты с зажигалкой вернулись на журнальный столик, а Микки вернулся на кухню за стаканом виски со льдом, проглатывая его одним махом. Жжёт. Ну и пусть жжёт. Главное, чтобы это жжение было сильнее того, что находится где-то там, глубоко под рёбрами.