«Кто не рискует,
тот не ошибается»
Кажется, что с появлением начинающих зарождаться чувств к Микки Милковичу, у Йена стал пропадать сон. Сегодняшней ночью он пребывал в предвкушении их предстоящей встречи, листая и анализируя разные сайты с подборкой самых шикарных ресторанов Чикаго. Он собирался выбрать самый дорогой и вычурный, чтобы произвести хорошее впечатление, хоть это и влетит ему в копеечку. Йен привык себя ограничивать. Не покупал дорогие вещи и продукты, не жил по средствам, отдавая каждую сохранённую копеечку нуждающимся. Ведь если он им не поможет, то кто ещё? Многим людям плевать, они предпочитают собственный комфорт чужому, но только не Йен. Он хотел спасать и помогать, ценить и оберегать, поэтому когда-то выбрал профессию врача. Немаловажной составляющей его выбора были ещё и деньги — должность врача-хирурга была одной из самых высокооплачиваемых. Но пациентов больницы Вейс Мемориал Хоспитал было мало для того, чтобы заполнить дыру в груди, поэтому сначала появились бедные жители Саутсайда, а потом и центры помощи. Для других Йен денег никогда не жалел, поэтому хоть и поход в дорогущий ресторан влетит ему в кругленькую сумму, он всё равно не изменит своего решения. Микки этого заслуживает. Милкович богат, обеспечен и привык ни в чём себе не отказывать — Йен в этом уверен. И, заглядывая внутрь себя, Галлагер осознавал, что скорее всего им не по пути — он вряд ли сможет соответствовать требованиям и заданной планке. Боже, да он даже в свою квартиру не сможет его привести, не переживая при этом. Неважно. Он скопировал ссылку и отправил Микки. Будь что будет.***
Микки в запаре. Он не успел подготовить выписки пациентов хирургического отделения, за что получил нагоняй от Мэнди и предупреждающий взгляд от Элли, но всё обошлось. Харпер и Ли бегали по отделениям всё утро из-за наплыва людей, но после обеда можно было выдохнуть с облегчением. Микки зашёл в ординаторскую на шатающихся ногах вместе с интернами, чтобы присесть в первый раз за весь день и позволить мышцам отдохнуть хотя бы пару минут. Он положил ноги на журнальный стол, закинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза, молясь о том, чтобы его покой не потревожили. Харпер и Ли сидели рядом, устало потирая глаза. — Когда там обед? — спрашивает Ремер, растягивая слова. Микки не хочет ему отвечать, потому что язык атрофировался от усталости, но всё же делает это: — Завтра, — говорит он, понимая, что правды здесь гораздо больше, чем шутки. Ли тяжело вздыхает и встаёт с дивана, чтобы сделать им всем по кружке кофе, которая, по достоверной информации, должна добавить сил. Мэнди появляется в дверях так неожиданно, что они вздрагивают, а у Хонга чайная ложка выпадает из рук на пол. — Микки, мне нужно чтобы… Он не дослушивает её, а просто закатывает глаза и отвечает: — Мне нужно всего пять минут, Мэнди, пожалуйста, а потом я весь в твоём распоряжении. Она недовольна — Милкович чувствует это нутром, но ему наплевать. Он знает, что не случилось ничего срочного, а сраные бумажки могут и подождать. Она кривит губы и отворачивается — он тоже это чувствует, поэтому даже не пытается открыть глаза. Ли роняет ложку ещё раз, что заставляет Микки всё же открыть глаза и зло на него посмотреть — тот выглядит таким растерянным, как будто внезапно забыл всё на свете. Мэнди смотрит на Ли, потом бросает взгляд на Микки и выходит из комнаты. Отношения с Мэнди — это то, что действительно его волнует и заставляет нервничать, но Микки ненавидит ссориться и выяснять отношения, а тем более быть инициатором этого. Если его сестре что-то не нравится, то пусть соберёт свои яичники в кулак и выскажет ему всё в лицо. На самом деле это не так. И в глубине души Микки это понимает. Возможно, он расскажет Мэнди о том, что происходит, а потом услышит визги, слова «я же говорила» и «он тебе действительно нравится?», а потом она не выпустит его из квартиры, пока он не перемерит все вещи, которые есть в шкафу. И, возможно, было бы неплохо сделать это сегодня. Микки достаёт телефон из кармана штанов, видит сообщение Йена и оглядывается по сторонам, проверяя, что никто на него не смотрит, а только потом позволяет улыбке тронуть его губы. Сообщения всего два: ссылка на ресторан и время. Микки было плевать на какое время и место Галлагер запланировал их свидание, потому что он бы сорвался даже в Аргентину в 3 часа ночи. Но кликнув по ссылке, он округлил глаза. Йен хотел его удивить? Что ж, у него получилось. «Ориоль» — самый дорогой ресторан в Чикаго, находящийся на последнем этаже бизнес-центра, из панорамных окон которого открывался вид на Чикаго. Сказать по правде, Микки сомневался. То, что произошло вчера в баре было не тем, чего он ожидал от них отношений. Трахнуться пьяным в баре классно, когда тебе 23, но в 32 хочется, чтобы в сексе было немного больше смысла. К тому же, несколько лет назад у него уже был негативный опыт. Йен застал его врасплох, попытавшись втолкнуть в кабинку и совершая недвусмысленные движения, поэтому Микки на секунду начал сомневаться, что у них что-то может получиться. Если целью Галлагера было хорошо провести время, то пожалуйста, на здоровье, только Микки не собирался в этом участвовать. Хотя, Йен мало походил на того, с кем можно создать семью и выстроить тёплые отношения, поэтому Милкович сам себе перечил, соглашаясь на свидание. Но если падать в омут с головой, то хотя бы красиво. [Микки]: У тебя денег хоть хватит? [Галлагер]: Собираюсь взять немного их тех, что отложил на похороны😏 Микки не успевает сдержать смешок, который вырывается из его рта, чем зарабатывает непонимающие взгляды Ли и Харпера, поэтому быстро откашливается. [Микки]: Придурок🤦 И, да. Галлагер действительно придурок. Очаровательный, милый и дурацкий придурок. Через несколько минут, когда кофе было выпито, а силы ещё не появились, Микки вышел в холл и подошёл к стойке регистрации, надеясь, наконец, поговорить с сестрой. Мэнди подняла на него глаза, а потом взяла документ со стола и положила на столешницу. Микки подписал его без лишних вопросов. — Сложно это было сделать, когда я тебя просила? — сразу же спросила она. Микки бы отреагировал нормально и может даже сказал какую-нибудь колкость в ответ, но не сейчас, когда был немного уязвим. Вместо обычного ответа, он стал защищаться, думая, что сестра на него нападает. — В чём твоя проблема, Мэнди? — спросил он, с тяжестью опуская запястья на стол. — Это требовало особой срочности? Она молчала, упорно игнорируя его испытующий взгляд, который сейчас прожигал дыру в её лбу. — Я, вообще-то пришёл поговорить, — Микки попытался снизить накал страстей, но сестра не оставляла ему никакого шанса для этого. — Мне нужно всего пять минут, Микки, а потом я вся в твоём распоряжении, — повторила она его слова с таким ядом в голосе, что в Микки сразу же вспыхнула ярость. — Иди знаешь куда, Мэнди? — сказал он, отталкиваясь двумя руками от стойки и делая пару шагов назад. — Знаю, уже была там, — сказала она, когда Микки отвернулся. Он из последних сил держал себя в руках, не позволяя сестре испортить его и так не самое лучшее настроение. Телефон оказался в его руках быстрее, чем Микки успел задуматься о том, что делает. [Микки]: Расскажи мне что-нибудь, чтобы я смог отвлечься. Сестра решила съесть мой мозг чайной ложкой. Он зашёл в ординаторскую, чтобы объявить интернам обед и плевать ему на то, что сегодня куча работы. Обеденный перерыв положен ему по праву, так что Микки не собирался жертвовать им в ущерб себе. Открыв дверь, он увидел Харпера и Ли, пытающихся быстро впихнуть в себя что-нибудь, что сможет заполнить их желудки, и рассмеялся. — Выдыхайте, девочки, перерыв. Он практически мог видеть воздух, который они выпустили почти одновременно, а потом их плечи опустились, расслабляясь. Телефон завибрировал. [Галлагер]: Могу рассказать о том, как ты сексуально выглядишь в чёрном. Или ты хочешь послушать про мою последнюю операцию? [Микки]: Второе. Дверь в ординаторскую открылась и вошла Рейчел. Она как будто слышала на расстоянии слово «перерыв» и бежала сломя голову. Пока Микки ждал душераздирающую историю Галлагера, его мысли крутились вокруг ресторана. — Вы что-нибудь слышали про ресторан «Ориоль»? — спросил Микки у интернов. — Вы имеете в виду «Самый востребованный среди мажоров ресторан Ориоль»? — уточнил Харпер, посмеиваясь. — Ага, типа того, — Милкович пожал плечами. Интерны переглянулись — кажется, никто из них там не был. — Я слышала, что у него две звезды Мишлен, а их шеф-повар — кулинарный гений. Почему Вы спрашиваете? — уточнила Рейчел. — У меня свидание, — просто ответил он и тепло пробежало по его телу. Было бы приятнее, если бы он добавил «с Йеном Галлагером, кстати. Он тоже ваш ординатор. И мы вроде как целовались, возможно даже несколько раз». Микки бы хотел снять в замедленной съёмке, как вытягиваются их лица, когда он будет это говорить, чтобы потом пересматривать и смеяться. Но Харпер лишь достал телефон из кармана и задумчиво начал что-то искать, а с лица Рейчел пропала улыбка. — Хороший выбор, босс, — одобрил Ли и подмигнул. — Надеюсь, что ей понравится, — сказала Рейчел, а потом просто развернулась и ушла. — Она не знает, что я — гей? — тупо спросил Микки, указывая большим пальцем левой руки на дверь. В последнее время их отношения с Рейчел были немного странными и нередко Милкович чувствовал себя неловко — как будто ему нужно было ходить по минному полю. Но не то, чтобы ему было не наплевать — они не друзья, в любом случае. — Думаю, что нет, — сказал Ли, ставя на стол контейнер с едой. — Так, Микки, слушайте. Ваш супер-мега точный гороскоп на завтра, который обязательно сбудется, — и чёрт бы побрал Ремера, но Милкович действительно собирался его внимательно выслушать. — Ситуации этого дня для влюблённых Раков некомфортны. Им хочется тёплого эмоционального взаимодействия и тактильного контакта, но обстановка склоняет их к совсем другому стилю общения и ритму жизни. Многие Раки окажутся несвободны в выборе места, времени или антуража для своей романтической встречи. Харпер замолчал, когда понял, что гороскоп не был таким счастливым, как ему хотелось изначально. Он хотел обнадёжить своего ординатора, заверить, что всё будет хорошо, поэтому в секунду погрустнел и расстроился. Микки это заметил. — Не переживай, Харпер, — успокоил его Микки. — Хорошо, что я не верю в гороскопы, правда? После этих слов лицо парня осунулось ещё больше, поэтому Милкович поспешил исправиться: — Я имею ввиду, в плохие. И, чёрт возьми, это сработало и Харпер больше не представлял собой чёрную тучу. Микки улыбнулся и разблокировал телефон, увидев огромное сообщение, на которое Галлагер потратил кучу времени. Он рассказал про операцию с того момента, как мужчину привезли на скорой в Вейс, а закончил тем, как пришёл его навестить на следующий день. И это было настолько захватывающе, что Милкович даже растерялся. Он почувствовал себя так хорошо, когда понял, что Йен может потратить 15 минут на то, чтобы написать историю просто для того, чтобы отвлечь его от мыслей, заполонивших голову. Может, у них действительно что-то выйдет.***
Микки никогда так не спешил домой, как сегодня. До встречи с Йеном у него оставалось ещё несколько часов, и он понимал, что неплохо было бы поспать перед ночной сменой. Проснувшись через два часа, Микки направился в душ. Его задачей было не столько смыть с себя грязь, сколько больничный запах, которым он был пропитан, казалось, до костей. А дальше всё по знакомому маршруту — побриться, почистить зубы, уложить волосы и брызнуть парфюмом, подаренным Мэнди на его прошлый день рождения. Микки замер, поймав свой взгляд в зеркале: его глаза блестели, а щёки еле тронул румянец. Он облизнул сухие губы и провёл рукой по волосам, чуть взлохмачивая их, а потом снова пригладил, не понимая, как лучше. Ему не хотелось быть вылизанным, чтобы не давать Галлагеру повода для тупых шуток, но и выглядеть как обычно тоже не хотелось. Боже, когда Микки превратился вот в этого мужчину, смотрящего на него из зеркала, которому вдруг стало не плевать на то, что о нём подумают другие? Этот зеркальный чувак ещё и глупо улыбается, не боясь смотреть Микки прямо в глаза. Он устало вздохнул и его отражение сделало тоже самое, а потом направился в свою спальню, чтобы переодеться, пока окончательно не сошёл с ума. Зауженные чёрные джинсы не хотели налезать на влажные ноги, зато белая футболка сексуально прилипла к телу, но никто этого не увидит, потому что сверху он надел рубашку тёмно-зелёного цвета. Он расстегнул три верхние пуговицы, распихал по карманам бумажник, ключи, телефон, и вышел в прихожую. Микки был готов, взволнован и очень голоден. Так что лучше бы цены в ресторане соответствовали качеству еды, иначе Милкович не сможет за себя ручаться. Спустившись в гараж, Микки запрыгнул на мотоцикл, не думая дважды, надел перчатки, шлем и отправился в ресторан. Не было ничего удивительного в районе, куда попал Милкович, учитывая ресторан, который выбрал Йен. Поэтому, когда он растерянно оглянулся по сторонам, а к нему подошёл парковщик, Микки даже не вздрогнул. Он стоял на парковке перед высоким бизнес-центром, глядя вверх, на самую его верхушку, где на высоте 40 этажей находился ресторан. На входе стоял швейцар в идеально сшитом костюме, вид которого заставил Милковича осмотреть себя с ног до головы, оценивая. Возможно, стоило одеться немного наряднее. Мужчина придержал дверь, пока Микки несмело шагнул в просторный холл, где его сразу же встретила хостес. — Я, эм, у меня заказан столик, на фамилию Галлагер, — он переминался с ноги на ногу, чувствуя себя не в своей тарелке. Вокруг него было полно людей. На цокольном этаже пространство было оборудовано под своеобразную комнату ожидания, как понял Милкович. Там стояло несколько высоких столов, диваны, вдоль стены тянулся бар и играла лёгкая музыка. Возможно, Йен ждёт его где-то там, рядом с людьми, не выглядевшими так, как будто они сошли с обложки GQ. — Конечно, секунду, — девушка опустила взгляд к небольшому сенсорному экрану, установленному на деревянной стойке, а потом снова посмотрела на Микки, ярко улыбаясь. — Проходите к лифту, вам на сороковой этаж. Чёрт, кажется, Галлагер задумал прикончить его. Микки стоял около лифта рядом с кучей незнакомых людей и не мог поверить, что это сейчас происходит. Почему Галлагер не мог пригласить его в закусочную или на сраный пикник? Микки бы с бо́льшим удовольствием сидел на клетчатом пледике в каком-нибудь парке под деревом, чем стоял здесь в компании мажоров и стирал пот со лба. Он шагнул в лифт, заставляя себя дышать ровно. Когда сердце оказалось где-то в районе шеи, Микки перевёл взгляд на металлические кнопки лифта, потом на свои ботинки, а затем на парочку, которая фотографировалась в зеркале. Он заметил большой живот девушки и немного успокоился, когда понял, что здесь есть ещё как минимум один человечек, который понятия не имел, куда направляется.***
Йен нервничал, как перед своим самым первым свиданием. Он постоянно одёргивал свою голубую шёлковую рубашку, которая собиралась складками в районе локтей, когда он клал руки на стол. Вообще всё это для него было в новинку — звать кого-то на свидания, стараться выглядеть просто превосходно и надеяться, что всё пройдёт замечательно. Почему-то именно это свидание было для Йена особенно важным, которого он желал и на которое молился. Что-то вспыхнуло между ним и Микки так быстро, что Галлагер даже потерялся в своей собственной жизни, думая о чужой. Милкович резко перестал быть для него грубым, бестактным ворчуном и стал интересным и привлекательным. К нему безумно тянулось и рвалась нечто живое, поселившееся в груди Йена. Он снова посмотрел на часы на запястье, а потом повернул голову в сторону окна, у которого сидел, и нахмурил брови — Микки опаздывал. Это было странно, потому что Милкович не любил опаздывать, хотя Йен знал его пока только с рабочей стороны. Может, в обычной жизни он был тем, кто прыгает в такси в последнюю минуту и надеется, что оно взлетит, как ковёр-самолёт. Он отпил воды из стакана и предупреждающе посмотрел на официанта, который уже два раза предлагал ему меню. Йен знал, что если Микки не появится в ближайшие 30 минут и они ничего не закажут, то его выпроводят из заведения под осуждающие взгляды людей из высшего общества. Ему оставалось надеяться, что Микки не передумал в последний момент.***
Они уже должны были быть на сороковом этаже, если внутренний секундомер Микки не сломался. Как только он поднял глаза от пола, то лифт остановил своё движение характерной встряской. Он надеялся, что ему показалось и его разум сыграл с ним злую шутку, но лица ещё четверых людей вмиг стали очень обеспокоенными. И только сейчас Милкович понял одно — они застряли. А потом его сердце упало в пятки. Микки резко стало не хватать воздуха, поэтому он оттянул горлышко своей футболки как можно дальше от шеи, чтобы не препятствовать попаданию воздуха в лёгкие, а когда это не сработало, то стал махать рукой около своего лица. — Вам плохо? — спросил у него мужчина, который стоял позади. Микки ни за что не признается, что боится высоты и замкнутых пространств. Ему повезло, что лифт был достаточно большой и в нем были другие люди, кроме него, иначе панической атаки было бы не избежать. — Нет, просто стало жарко, — соврал он, понимая, что бледнеет, по тому, как его лицо начало покалывать. Мужчина достал из сумки бутылку с водой и протянул её Милковичу. — Вот, возьмите, она совершенно новая. И Вам лучше присесть, — сказал он. На самом деле, Микки был не в том состоянии, чтобы спорить, поэтому сделал так, как сказал мужчина, привлекая внимание всех остальных. Меньше всего ему хотелось волновать беременную девушку, поэтому он заставил себя улыбнуться, когда они встретились взглядами. Один из трёх мужчин, находившихся здесь, пытался дозвониться до службы поддержки, кнопка вызова которой находилась на панели, но никто не отвечал. Так что он стал звонить по телефону. — Как Вас зовут? — спросил мужчина, присаживаясь на корточки рядом. — Микки. — Чем вы занимаетесь? — Я — врач. — Расскажите о своей работе, — попросил его мужчина. Микки напрягся — он не любил болтать с незнакомцами, относясь к ним с опаской. Он нахмурился и посмотрел прямо мужчине в глаза, а потом до него дошло, что тот просто пытается увести его от концентрации на фобии, заземляя его. — Я работаю в Вейс Мемориал Хоспитал, и я — нейрохирург, — сказал он, чувствуя, что все на него смотрят. — Провожу операции, руковожу интернами, заполняю всякие бумажки. Я оказался здесь, потому что у меня свидание и, кажется, мой номер уже удаляют. Девушка звонко засмеялась, прижимаясь к рядом стоящему с ней мужчине. Он приобнял её за талию, чтобы помочь сохранить равновесие — ей было тяжело стоять на ногах. — У нас было точно такое же первое свидание, — объяснила она причину своего смеха. — Я ужасно опаздывала и думала, что меня уже никто не ждёт в ресторане, а когда пришла, там был Марк. Злой и недовольный Марк. — Я очень рад, что решил тебя дождаться, чтобы высказать всё недовольства в лицо, — улыбнулся мужчина. — А когда я вошла, все его претензии испарились, — она снова засмеялась. Микки мог только надеяться, что Йен поступит точно так же, как когда-то поступил Марк — не сбежит, не затаит обиду, а решит дождаться, чтобы выплеснуть всё дерьмо, о котором он подумал, прямо на Милковича. Это свидание должно было быть идеальным и вот он здесь: на полу лифта, с рубашкой, пропитанной холодным потом, и бардаком на голове. — Ты так лучезарно мне улыбнулась, что я забыл собственное имя, — сказал он. Первое, что сделает Микки, если не умрёт в этом лифте, — улыбнётся Йену. — А потом ты отчитал меня за то, что я не предупредила тебя, что опаздываю хотя бы в сообщении, — снова сказала блондинка. Боже, сообщение. Он должен был отправить сообщение Йену о том, что он в лифте. Дрожащими влажными руками Милкович достал телефон из кармана штанов, но тот выскользнул из рук на пол. Мужчина помог ему и поднял телефону, передавая его обратно Микки. Экран загорелся всего на пару секунд, а потом потух и больше не реагировал ни на какие махинации. — Чёрт, — выдохнул Микки, прислоняясь головой к прохладной стене лифта. — Я могу дать свой телефон, если ты помнишь номер, — предложила девушка. Микки чувствовал себя лучше просто смотря на неё, от дружелюбия и заботы совершенно незнакомого человека. — Не помню, но спасибо, — сказал он, поджав губы. — Как Вас зовут? — Тэми. — На каком Вы сроке? — Вообще мне осталась пара дней до родов и это наша последняя вылазка в люди без малыша. Она еле выговорила последние слова, потому что уголки её губ поползли вниз, а потом Тэми схватилась за низ живота. Марк напрягся, поддерживая её за руку. — Милая, ты в порядке? — Не знаю, кажется, у меня начались схватки. Следующие десять минут прошли в криках, переживаниях и суете. Пока будущая мамочка решала, собирается она сейчас рожать или нет, будущий отец места себе не находил, а двое наблюдали за ними, широко округлив глаза. Микки в это время думал над тем, что они будут делать, если малыш решит всех обрадовать прямо здесь и сейчас. Схватки на секунду прекратились, поэтому все пятеро сначала дружно выдохнули, а потом начали кричать о помощи и стучать кулаками в двери. Лишь Микки стоял и внимательно наблюдал за тем, как ведёт себя Тэми. А потом по её ногам заструилась жидкость, давая всем понять, что время для паники закончилось. Микки понял, что в ближайшее время никто их вытаскивать не собирается, что он единственный дипломированный врач в лифте, что паническая атака подождёт и что Галлагер точно пошлёт его куда подальше. А дальше всё как в замедленной съёмке: он стягивает с себя куртку и рубашку, другие мужчины делают тоже самое, кладут одежду на пол, на которую потом ложится Тэми. Один из мужчин достаёт из сумки антисептик и льёт его на руки Микки, который сидит между ног девушки, контролируя раскрытие. Рекс — самый большой паникёр — вызвал бригаду скорой помощи, которая будет ждать их у дверей лифта, как только они откроются, Трей — специалист по паническим атакам — оставался на связи со спасателями, которые уже пытались их вызволить, а Марк держал за руку Тэми, призывая её глубоко дышать. — Это твои первые роды, Тэми? — спросил Микки, смотря ей в глаза. Она тяжело дышала и кричала от боли, но голос Милковича каждый раз возвращал её в реальность. — Да. Мой врач говорил, что мой таз достаточно широкий и роды не должны занять много времени, — еле выговорила она в перерыве между схватками, которые становились всё короче и короче. — Не знаю, как правильно это говорится, но у тебя уже есть раскрытие, так что скоро придётся попотеть, — сказал он. Он говорил и действовал как профессионал, но внутри дрожал от ужаса. Микки всегда считал, что акушерство — это не его профиль, поэтому пропускал мимо ушей то, что рассказывал профессор на первом курсе. А потом Милкович выбрал нейрохирургию на распределении, наивно полагая, что маточные и внематочные беременности остались позади. Он действительно пытался напрячь свои мозги, чтобы вспомнить хоть что-нибудь, но в мыслях была лишь поверхностная информация. Микки очень сильно надеялся, что ребёнок не успеет появиться на свет, прежде чем их достанут из этого чёртового лифта, где он был готов себя похоронить. Через пятнадцать минут обливаний потом, кусания ногтей и вырывания волос, раскрытие было почти полным, так что Микки приказал Тэми тужиться изо всех сил. Микки приходилось буквально находиться под подолом платья, готовясь взять малыша на руки. Тэми держалась молодцом, тужась изо всех сил, но, кажется, все присутствующие оглохнут к тому времени, когда малыш покажется на свет целиком. Ещё Микки переживал о том, что ему нечем обтереть ребёнка. Он должен быть сухим, когда его положат на грудь матери. Только в таком случае он не замёрзнет. А ещё они ничего не смогут сделать с пуповиной, но Микки об этом не переживал, зная то, что даже если её не перерезать в течении двух часов, то заражения не будет. Показалась головка малыша, через пару минут маленькие плечики, а потом Микки крикнул Марку снимать с себя рубашку, чтобы вытереть малыша хотя бы ей. — Вы уже знаете пол ребёнка? — спросил Милкович, уже крепко держа малыша. — Нет, мы специально не хотели знать до родов. — Тогда поздравляю вас, это девочка, — сказал он, когда плач ребёнка раздался на весь лифт. Ему пришлось прижать малышку к себе, чтобы обтереть её. Получалось плохо, у Микки тряслись руки, и он очень боялся навредить малышке. Он поднял глаза на родителей — Марк прислонился лбом ко лбу к Тэми, они оба плакали и улыбались, пока мужчина шептал ей слова благодарности и любви. И это был один из самых удивительных моментов, которые он видел в своей жизни. Прежде чем передать девочку матери, Микки убедился, что они обе себя хорошо чувствуют. Конечно, он не мог сделать это, находясь в лифте, но даже и без медицинского оборудования было ясно, что плач ребёнка и улыбка матери — это признак хорошего самочувствия обеих. Тэми приложила её к груди и малышка на мгновение замолчала. — Добро пожаловать в этот мир, Оливия, — сказала Тэми, аккуратно приглаживая чубчик из редких волос на голове дочки. Микки поднял взгляд вверх, чтобы не дать пролиться паре слезинок, которые скопились под нижними веками. Их отвлёк скрежет за спиной, когда спасатели приоткрыли наконец дверь лифта и в лицо Микки ударил свежий воздух. Внезапно, он понял, что дышит, и то, что они находятся на высоте птичьего полёта. Он отпрянул к стене, не в силах подняться на ноги, и закрыл лицо руками, забывая о том, что они в крови. Микки пытался выровнять дыхание, чтобы иметь возможность пообщаться с санитарами. Дверь, наконец, открылась, и медработники смогли забрать роженицу и ребёнка, чтобы отвезти их в больницу, Марк уехал с ними. Рекс вышел из лифта так быстро, как только мог, скорее всего мечтая о том, чтобы выбросить этот день из памяти. А Трей передал свою визитку Микки перед тем, как уйти. Как он и предполагал, Трей оказался практикующим психологом. Непонятно зачем он дал Микки визитку, но в любом случае, он засунул её в карман штанов. Милкович ответил на пару вопросов санитарам, узнал, что Тэми увезли в Вейс, а потом они его отпустили. Больше всего на свете ему сейчас не хотелось видеть Йена, пока он выглядит так, как будто его облили кровью с ног до головы, но и одновременно хотелось, чтобы объяснить случившееся. В любом случае, ему нужно хотя бы умыться, так что он направился в сторону туалетов на тридцать девятом этаже.***
Йен узнал о том, что кто-то застрял в лифте в тот момент, когда собирался уйти. А потом он услышал от рядом стоящих людей, что там рожает девушка. Врачебный инстинкт не дал ему просто уйти, не убедившись, что с людьми всё в порядке. Он сбежал по лестнице вниз, когда увидел одного из санитаров. — Извините, — окликнул он молодого парня. — Скажите, с женщиной и ребёнком всё в порядке? — Да, с ними был врач, так что он принял роды. Парень развернулся и ушёл, а Йен замер на месте, без возможности двинуться. У него не было никаких доказательств, что это был Микки, что это именно он принимал роды. Но что-то внутри подсказывало, что это было именно так. Огромный камень свалился с его плеч, когда он допустил возможность того, что Микки не бросил его, он просто застрял в лифте и не смог прийти. Но почему он не отправил сообщение? Все лифты не работали, поэтому Йен бросился к лестнице, чтобы успеть перехватить Микки, если тот действительно здесь был. У него сбилось дыхание даже несмотря на регулярные занятия спортом, но ему было плевать. Ступеньки летели перед глазами быстрее, чем Галлагер успевал их считать. А потом холодный воздух ударил ему в лицо, заставляя съёжиться. Он оглянулся по сторонам, ища глазами одного конкретного мужчину с чёрными, как смоль волосами, голубыми глубокими глазами и скверным характером, который так нравился Йену. Люди продолжали выходить из здания, поэтому Галлагер постоянно оборачивался на них, вглядываясь в лица. Микки не было. Он уже ушёл? Или просто не пришёл? — Кого-то ищешь, Галлагер? Сердце Йена сначала остановилось, а потом забилось быстрее, пока он в несколько больших шагов не сократил расстояние между их телами, а потом и губами. Микки ответил на поцелуй, нежно касаясь его лица, а когда Йен притянул его за талию, то почувствовал, как ординатор дрожит. — Ты в порядке? — обеспокоенной спросил он, а потом увидел белую мокрую футболку, с пятнами крови, которую, видимо, Микки пытался отстирать. — Да, — кивнул он, — прости, что наше свидание так и не состоялось. Я принимал роды. — Знаю, — нежно прошептал Йен, снова соединяя их губы. — Главное, что ты пришёл. Микки чуть отодвинулся от него, касаясь своим носом носа Йена. Галлагер посмотрел ему в глаза, видя там то, чего не видел раньше. Его смелость, его отвагу, и совсем чуть-чуть страха. — Ты не в порядке, — догадался он. — У меня вроде как практически случилась паническая атака — я боюсь высоты и замкнутых пространств, а потом я принял роды, так что по сравнению с тем, что я чувствовал пятнадцать минут назад, сейчас я в порядке. Йен замер. — Но ты… почему ты ничего не сказал? Ресторан находится, блять, в небе. — Не хотел ничего портить. В следующий раз, пожалуйста, пригласи меня в место, которое находится немного приземлённей, ладно? — отшутился Микки, засовывая руки под кожаную куртку Йена, чтобы их согреть. — В следующий раз? — надежда промелькнула в зелёных глазах. — В следующий раз. Через два часа начинается их первая ночная смена вместе с того момента, как они сблизились, и Йен представить себе не мог, что их ждёт. Он просто хотел вот так стоять и обнимать Микки всю жизнь, согревая его своим теплом. — Возьмёшь мою куртку? — предложил он. — Думаю, что будет странно, если я появлюсь в больнице в твоей куртке, не находишь? — спросил Микки, пока они шли к парковке. Йен улыбнулся. Они подошли к мотоциклу и Галлагер обернулся по сторонам. — Думал, что ты на машине. Ты взял такси? — Лучше, — сказал он и кивнул на своего железного коня. Йен скептически поднял бровь. — То есть, ты не можешь взять мою куртку, но можешь привезти меня на работу. Я правильно понимаю? Микки рассмеялся так громко и так искренне, что бабочки в животе Галлагера начали атаковать его внутренности. И как он мог ненавидеть того, кто так очаровательно улыбается? Милкович гордо выдал ему розовый шлем и снова засмеялся из-за выражения лица Йена. Он помог Галлагеру надеть его, а затем нацепил свой. Настроение Йена сменилось на игривое, когда он понял, что всю дорогу будет прижиматься вплотную к Микки, и сможет дать свободу рукам. — Если ты будешь что-то проворачивать, то клянусь Богом, лучше тебе сразу вызвать отряд скорой помощи, Галлагер, чтобы добраться до больницы с конвоем. Йен поднял руки в знак капитуляции, но потом всё равно крепко прижался к мужской спине, позволяя ладоням побродить по чужому торсу. — Я тебя согреваю. Кажется, что такой ответ устроил Микки, потому что он хмыкнул и провернул ключ, запуская двигатель. И, кажется, Йен никогда не был так счастлив, как в этот момент.