Тень. Эхо. Отражение.

Санс не мог понять, почему везде его видел. Его странную улыбку, длинный силуэт в темных одеяниях. Виндинг Гастер преследовал всюду. Когда Санс резко оборачивался, ему мерещилась тень отца. Когда он ходил рядом с эхо-цветами — его низкий голос. Когда смотрел на свои кисти — его руки с дырами в ладонях. Санс не боялся назойливого цветка, который действительно мог что-то сделать ему и его близким, но боялся, что б его, собственной тени. Гастер был везде и одновременно нигде. Сумасшедший ученый, павший от собственного гениального изобретения. Но Виндинг вовсе не был плохим отцом. Несмотря на изматывающую работу, он свободное время проводил с детьми. Папирус был ещё маловат, чтобы помнить отца, но старший скелет не мог его забыть. Как Гастер рассказывал ему основы наук, учил логически думать, проводить аналогии, решать задачи. Санс помнил, как отец, усадив его на колени, водил ручкой по листу, объяснял диаграммы. Почетный королевский учёный, уважаемый житель Подземелья, любящий отец…сошёл с ума. Это произошло не сразу. Все началось с жуткой заинтересованности темой Ядра. Санс помнил, как, уложив маленького Папируса спать, как-то раз заглянул в щелку приоткрытой двери. Отец, как обычно, не спал, склонившись над чертежами и схватившись за голову. По черепушке вдруг медленно разошлась кривая, пугающая до жути улыбка, когда он снова оглядел свои работы. Испугавшись, Санс тогда убежал к себе в комнату, спрятавшись под одеялом, и захныкал. Только сейчас он понимал, что зря не поговорил с Гастером, которого ещё можно было спасти…наверное. Даже хорошо, что Папирус его не помнит. Уж лучше спокойно жить с ленивым старшим братом, чем горевать по пропавшему отцу. Но его помнил Санс. Порой хотел забыть, забыть все и просто жить. Как нормальный монстр. Но тень отца была в каждом темном углу, в каждой погашённой на ночь лампе, в каждой складке старого одеяла. Но Гастер не был тенью Санса. Сам Санс ощущал себя тенью Гастера.