whistle

Руки обвиваются вокруг его талии и гладят вверх и вниз по бокам так, что Эрик находит это таким знакомым. Его взгляд скользит в сторону зеркала в полный рост перед ним, когда подбородок Санена упирается в изгиб его шеи, и он притягивает его ближе. Иногда это именно то, что нужно Эрику — это давление тела на него, чтобы напомнить ему, что он в безопасности, с руками, сжимающимися вокруг его живота и накрывающими его, как одеяло безопасности. Как убежище. Как отвлекающий маневр. Он пристально смотрит в зеркало на Санена, который растягивает губы в одной из тех отмеченных наградами улыбок с ямочками на щеках. Эрик смеется и упирается локтем в ребра, чтобы не покраснеть. — Иди заканчивай собирать вещи. Ты уже опаздываешь, давай, хен. — Что, если я вместо этого захочу остаться с тобой здесь? — голос Санена понижается, и он касается теплыми губами раковины уха Эрика. — Симпатичный щеночек. Эрик на мгновение закрывает глаза, в животе разливается тепло. Он не хочет, чтобы Санен начинал то, что он не может закончить, и как бы ему ни хотелось, чтобы его парень трахнул его до беспамятства, он также знает, что Санен пропустит свой самолет, если задержится. Ножи вины царапают его кожу при мысли о том, что он продержал своего парня здесь намного дольше, чем предполагалось. Предполагалось, что он останется только на выходные, но после нападения и расследования— Эрик зажмуривает глаза и глубоко вдыхает, считая до десяти. Затем он заставляет себя улыбнуться и снова отталкивает Санена. — Давай, дурачок, — говорит он, его голос звучит немного надломлено. — Хен, — поправляет Санен, покусывая его за шею. — Дурачок, хен. Санен криво усмехается ему, прежде чем мягко отпустить его. Затем он целует Эрика в затылок и выходит из спальни, все его вещи разбросаны по полу. — И ты можешь оставить толстовку себе! — Санен говорит ему, не оборачиваясь. Эрик одаривает его улыбкой, но в тот момент, когда Санен исчезает, в тот момент, когда его тепло уходит вместе с ним, эти усики беспокойства снова начинают ползти вверх, цепкие, как лозы плюща. Он разочарованно выдыхает и сбрасывает толстовку, которую мерил перед зеркалом. Он сохранит ее. Может быть, если он будет держать ее по ночам, когда не может уснуть и чувствовать, как в груди скапливаются горы страха, это поможет ему. Качая головой, он решает помочь своему парню упаковать остальные вещи в машину. Вокруг все еще валяется пара картонных коробок, поэтому Эрик подходит и поднимает одну, раздражаясь от ее веса. Он шагает к двери, когда его большой палец натыкается на край кровати Санен. — Черт, — ругается Эрик, поднимая ногу. Из коробки тоже что-то падает, когда он вздрагивает. А потом вся коробка сама выскальзывает из рук Эрика, когда он ее видит. Голубые глаза-бусинки. Облепленная пластырем белая кожа. Два уха изогнулись впадинами над его головой. Маска. Кролик. В коридоре раздается жужжание, и у Эрика кровь стынет в жилах. Это мелодия, которую он никогда толком не мог разобрать, потому что Санен все время напевает ее себе под нос. Но затем это гудение становится пронзительным, когда ноги приближаются к двери. Резкий, длинный и отчетливый, и это потрясает Эрика так, как он не может объяснить. Звук напоминает свист.