Человек с Венерой в овне отдаст тебе столько своей энергии, поэтому, когда он уйдет, ты почувствуешь себя опустошенным.
Квартира Тэхёна находится в Апкучжоне. Только здесь омега понимает то, насколько комфортно возвращаться домой, где можно прогуляться вечером за ароматным кофе с десертом или найти круглосуточный магазин посреди ночи, чтобы купить рамён, если вдруг приспичит поесть. Жизнь тут действительно бьёт ключом: ночью открыты хорошие пабы, чтобы пропустить пару бокалов бельгийского пива, и клубы, завлекающие яркими неоновыми вывесками. При этом одному даже не страшно: везде напичканы камеры, много дорогих апартаментов и охраны, район лишен тёмных подворотен. Потому дом для Кима там, где безопасно. Тэ просто в восторге от своего вида из квартиры: довольно хорошо видна река Хан и противоположный берег, который по ночам играет яркими огнями, заставляя подолгу рефлексировать на небольшом открытом балконе. Сама квартира неплохо подходит своему хозяину. Всё выполнено в оттенках серого с небольшими яркими элементами в виде золотого пуфика в прихожей, зеркала в том же цвете, плотных тёмно-зелёных штор, которыми он не пользуется ни в гостиной, ни в спальне. Объединённое пространство прихожей, кухни и гостиной всегда освещено за счёт панорамных окон в пол. На полу вдоль стен гостиной стоят горшки с комнатными растениями, над диваном висит абстрактная картина, которая, видимо, является отображением вселенной с элементами золота. Небольшой бардак на журнальном столике и кухне придают квартире ещё больше шарма, обжитости. Спальня же кажется совсем холодной, потому что кроме гардеробной, состоящей из тёмного стекла с мягкой желтоватой подсветкой, и двуспальной кровати ничего нет. Скрашивает вид только выход на балкон, на полу которого лежит искусственная зелёная трава. Тэхён живёт здесь уже пару лет, периодически докупая какую-нибудь милую посуду, или парится в магазинах по поводу цвета горшков для своей микро-оранжереи. Такой дом он любит, как отдушину, где можно спрятаться от проблем и восполнить силы. Ким особенно гордится коллекцией бокалов для вина, один экземпляр из которой сейчас и использует. Вино прекрасно скрашивает его сегодняшнее одиночество, немного снижая уровень стресса по поводу завтрашней пресс-конференции. Конечно, он готовился однажды увидеться, но не думал, что это будет вот так скоро. Бутылка вина номер один уже была приговорена и оставлена на полу, теперь очередь бутылки номер два. Тэ слегка дрожит, укутываясь в плед на диване в полной тишине и приглушённом свете. В голове только мысли о периоде, когда он просто исчез из жизни альфы. Вспоминая себя, омега видит существенную разницу с нынешним образом, который он изо всех сил держит. Маленький шестнадцатилетний Ким не отличался привлекательной внешностью, усидчивостью или амбициями в жизни. Не считал себя достойной парой человеку, который сразил его интеллектом, талантом к рисованию и интересной внешностью. Но омега влюбился, позарился на то, что не стояло на его уровне. Природа-безжалостная мразь, которая даёт выбор: либо изменить себя и пахать, либо найти такого же слабого и смириться. Тэ выбрал первое, потому что ненависть к себе запустила механизм, в котором он постоянно соревновался с собственным я. Киму в шестнадцать не нужно было постоянно оказываться правым или лучшим, но Киму в двадцать пять это жизненно необходимо.***
Убегать от своих страхов всегда намного легче, чем сталкиваться с ними лицом к лицу, поэтому никто не в праве судить других, если они не могут найти в себе силы противостоять. Тэхён над своим внешним видом постарался: уложил непослушные волосы в небрежном стиле роковой омеги, подвёл глаза чёрным карандашом, чтобы природный цвет выделялся ещё сильнее. Идеально сидящий хирургический костюм, в цвет подводки, смотрелся на нём великолепно, подчёркивая хорошую длину стройных ног, благородный бледный оттенок кожи и тонкую талию, что была перевязана поясом от костюма. — Я уже весь извёлся здесь. — Тэ приобнимает Юнги в корпусе новой клинической больницы. — Приехал слишком рано, потому что не мог спокойно усидеть на диване. Боже. — В главном зале уже собрались журналисты и председатель, некоторые акционеры пока ещё на небольшой экскурсии по коридорам, так что пошли, займём места. — Мин сильно сжал плечи омеги с обеих сторон, чтобы привести в чувства. Конечно, он всё понимает, и либо его дружок сейчас точно поедет крышей, либо разбитое сердце придётся латать ночью в баре. Омеги заняли места в первом ряду напротив главной сцены, на которую заблаговременно выставили мягкие диваны для участников. Прессы было действительно много, все галантно обхаживали счастливого председателя и часть прибывших акционеров, к пиджакам которых операторы крепили микрофоны. Ким старался дышать через нос, периодически вытягивая губы уточкой, чтобы сделать длинный выдох. Он ждал. Потел, вздрагивал от каждого звука и разговора, но ждал. Журналисты на соседних местах уже вовсю обсуждали входивших в зал двух альф. Вот он. Рядом со взрослым мужчиной, который отсвечивал своей лысиной, шёл альфа. Чета Чон. Чон, мать вашу. — Это он, блять, он, — шипел Тэ, — ты смотришь? — Да вижу я, веди себя прилично, мне в нос твоя мята бьёт. — Юнги начинает щипать друга за внутреннюю часть плеча, чтобы тот успокоился и принял своё естественное холодное обличие. — Давай не позориться раньше времени. Чон Чонгук. Младший сын главы самой крупной строительной корпорации Кореи, которую уже тридцать лет возглавляет Чон Дэ. Отец намного ниже ростом молодого альфы, довольно улыбчивый и готовый вести диалог со всеми. Чонгук же совсем холодный — ни одной улыбки, ни одного выразительного взгляда, только сухое приветствие. Как и всегда, выглядел альфа чрезмерно строго: классический чёрный костюм, застёгнутый только на одну пуговицу, уложенные угольные волосы без единой торчащей волосинки, кожаные остроносые оксфорды. Если любого человека спросить, с кем ему было бы некомфортно в этом зале наедине, то ответом бы у всех гарантировано стал Чон Чонгук. Но альфе комфортно: он, закинув ногу на ногу, скучно скользил по залу взглядом, не принимая участия в ответах прессе. Остальные участники разместились на таких же диванах, охотно рассказывая о проделанной работе над больницей. Ему неинтересно, будто не он прикладывал к этому комплексу свою руку в качестве молодого архитектора, что курировал работу в союзе с известными проектировщиками страны. Младший продолжил дело отца, отучившись в Лондоне в архитектурном. В последние годы, когда вернулся в Сеул, усердно работал вкупе с отцом, чтобы понять основы и главные устои ведения такого бизнеса. Именно на него должны перейти все бразды правления, так как старший сын в семье — Хосок — хотел связать своё будущее с ресторанной сферой. Чон Чонгук — это воплощение идеального ребёнка: умён не по годам, уважителен к старшим, готовый взять на себя ответственность за дело отца, но у всего совершенного есть и другая сторона. Альфа с восемнадцати лет стал курировать тёмную жизнь города. Используя влияние отца, купленные им территории и объекты в Сеуле, парень начал предлагать местным наркокартелям свои услуги по охране и транспортировке их товара. Спектр строительства компании был большой, но ценными объектами являлись районы элитных комплексов и деловых центров, то есть там, где возникали деньги и необходимость в хорошем качестве товара. В самом начале схема ведения бизнеса была проста: он показал основным поставщикам, что хранить груз лучше в центре города, в дорогих и богатых домах и центрах, нежели использовать старые склады в промышленных зонах на окраине. Сначала это всем казалось абсурдным, потому что принять мысль о хранении наркотиков в зданиях, где куча охраны и камер, было просто невозможно. Но Чон смог убедить абсолютно всех, ведь за окраинами города всегда следят конкуренты или полиция. В отличие от богатых и развращённых районов, где территории комплексов скрыты за забором и никто посторонний там не появляется. Да и жильцы таких домов больше всего любят не вмешиваться не в свои дела и ценят неприкосновенность частной жизни. С несогласными было намного проще: на их склады наводили полицию, транспортируемый товар останавливали на всех территориях семьи Чон и запрещали распространять. Поток денег для несогласных значительно сократился, ведь обеспеченные клиенты не могли получить товар и доступ к злачным местам, чаще всего принадлежащим семье молодого господина. Страдали все, кроме Чона. Такое начало откликнулось большим количеством сделок, Чон присматривался и не применял ни грамма насилия, демонстрируя преимущества своей дипломатии. Он заключал контракты на продажу коммерческой недвижимости в строительных объектах под липовые организации, принося договоры к главе компании. Конечно же, увеличивал стоимость в три раза, отдавая отцу официально только одну треть. Старший Чон приятно удивлялся рвению сына упорно работать, не вникая, каким же офисам или конторам он продавал помещения. В итоге во многих деловых центрах были несуществующие студии танцев, юридические фирмы, рекламные агентства, а в жилых домах продавались подземные и цокольные этажи, записанные на такие же компании. Чон расширял своё влияние, используя замаскированные под машины строительной фирмы грузовики для перевозки товара. Отец был слишком близок к правительству и полиции, так что безопасность машин гарантировалась негласно. Молодой альфа не шёл на компромиссы, напрягая и буквально заставляя старшего брата вливаться в его авантюры, чтобы контроль за ситуацией не прерывался, пока младший уезжал на учёбу. Люди, что раньше держали город в своих руках, теперь осознавали, как с виду неопытный мальчишка спокойно мог перекрыть им кислород. Кроме того, нововведения отразились и на обычных дилерах. Небольшие поставщики, которые в основном брали отдалённые районы и пригород, быстро прогорали, потому что логистика больше не требовала приезда клиента. Теперь последний получал всё там, где захочет: на пороге своей квартиры, в ресторанчике возле офиса или прямо в клубе, куда пришёл повеселиться. Скорость доставки в разы увеличилась, а покупатели стали более искушёнными и требовательными. Мелкие дилеры не выдерживали конкуренции, уходя с рынка. Чон привёл к тому, что в городе остались только две главные семьи наркокартелей, контролирующих производство и поставки наркотиков в город — Хан и Ли. Меньше года ушло на то, чтобы семьи стали грызть и выбивать мелких поставщиков, овладевая товаром и территориями. Чон в это не вмешивался; за весь год им не было пролито ни капли крови, ведь он всего лишь продаёт недвижимость. По закону он чист, никто ведь не запрещает рыночно-экономические отношения в строительстве. Чонгук периодически отправлялся на учёбу в Лондон, где его уже не так интересовала архитектура, как вариант контакта с европейцами, что готовы рассмотреть азиатский рынок для сбыта. Престижный университет как нельзя кстати предлагал возможности знакомств с наследниками богатых европейских семей, часть которых занималась незаконными сделками. На одной из частных вечеринок в Риме состоялось довольное пьяное знакомство Чона с Ким Сокджином, жизнь которого очень схожа с судьбой Гука. Новый приятель был испанским корейцем, который провёл большую часть своей жизни на Сицилии, в попытках избежать участи наследника отцовского бизнеса в сфере судоходства и маленькой торговли оружием в странах Африки. Парень с детства понимал, что это совсем не то, чем он бы хотел заниматься всю сознательную жизнь, поэтому двадцатитрехлетний альфа похлопотал над несколькими лабораториями на Сицилии, привезя с собой из Испании группу химиков. В своих разговорах с Чоном, Ким постоянно твердил, что производство кокаина и амфетамина-всего лишь бизнес, а для души бы он хотел иметь свой маленький бордель и снимать достойное азиатское порно, не запиканное цензурой и без излишне смущённых актёров. Ким мечтал показать этому миру, что Корея способна производить продукт, который не уступит ни одному европейскому. На момент их знакомства Чону было всего девятнадцать, а Киму уже двадцать три, но обоих объединяло то, что они безумно хотели реализовать своё дело, не понимая, как отцы выстраивали империи так размеренно и скучно. Строительная корпорация Чон Дэ давно уже вышла за пределы Сеула, охватывая большие города Кореи, поэтому Чон младший мог похвастаться большой сетью по всей стране. Гук, видя азарт в горящих глазах старшего приятеля, практически сразу предложил зайти на азиатский рынок, минуя наглых и жадных китайцев. Возможность работать в Корее открывала перед Кимом шанс реализовывать любой товар, будь то наркотики, оружие, люди, по всей стране. И даже реализовать доставку в страны Юго-Восточной Азии, не платя бешеные комиссии Китаю. Связи его семьи с морскими портами укрепили бы их союз ещё сильнее. Но Сокджин был готов идти дальше, ему наскучило жить мечтой и не реализовывать её в полной мере. Он очень симпатизировал молодому мальчишке, который готов поставить всех на колени, показав старым мудакам их выход на пенсию. Желание иметь общее дело быстро стало перерастать в дружбу. Ким не просчитывал ходы заранее и жил мгновением, так что вариант перенести свои лаборатории на территорию Кореи, если Чон позаботится о главных конкурентах в Сеуле, быстро загорелась доминантой в голове испанца. Гук не медлил в реализации задуманного. Весь первый год альфу считали серым кардиналом, который не вмешивался в грязные дела города, но так или иначе мог тянуть за поводки всех участников. Оставшиеся две семьи владели Сеулом в неравной мере, примерно семьдесят на тридцать. Хан Ён Джэ владел большей частью. Это был шестидесятилетний альфа, который не имел особого образования, не отличался воспитанием и был глуп, но довольно жесток в своих методах. Он брал всё силой: и в бизнесе, и в семье. Его мужа когда-то давно насильно выдали за него для воспроизводства потомства, чем бедный омега занимался, нарожав четырёх детей. Чону эта семейка до отвращения не нравилась, потому что воспринимать старого дикаря, как партнера или конкурента, было просто смешно. Хан опрометчиво вёлся на эмоции, стремясь быстрее надеть корону на голову, в отличие от Ли, занимавшимся делами после смерти отца. Тридцатилетний Ли Чансоб, довольствуясь и так небольшими расширениями своей территории, не стремился к власти от слова совсем. Он не любил возиться с дорогими и популярными наркотиками для богатеньких деток и бизнесменов, предлагая более дешёвые соли и травку среднему и низшему населению Сеула. Так что его кандидатура не была интересна Чонгуку. Личные встречи Чона и Хана были обыденными и частыми, они увеличивали масштабы своего взаимодействия, заключали и переписывали договоры. Чон при каждом приезде в Сеул навещал партнера в его коттедже за городом, а также был лично знаком с мужем и четырьмя детьми альфы. Глупость Хана казалось такой очевидной, когда он верил, что мальчишка под двадцать лет так и останется серым кардиналом. Молодой альфа не носил с собой оружие и не пользовался телохранителями в большинстве случаев, появлялся на публике практически всегда один. И именно этому верил Хан и встречал по одежке. Чон же, заручившись поддержкой Сокджина и частью его людей, подготавливал своих — нанятых бывших военных, уволенных из армии по большей части за применение чрезмерного насилия. Вернувшись в очередной раз из Лондона, Чон, как и всегда, предложил Ёну выгодный вариант, а тот охотно согласился рассмотреть, приглашая в свой дом. Брат Чона никогда не разделял насилие и жестокость, он всегда был готов решить вопросы разговором и уважал решение младшего вести дела мирно. Так что, во времена возвращения брата в Сеул, старший занимался развитием своего ресторана и не лез в незаконные дела. Гук это отчётливо понимал, поэтому готовил план в обход брата. В один из сентябрьских вечеров, почти пять лет назад, Гук поехал в дом Хана, прихватив с собой в машину всего пару человек, которых представил, как грамотных юристов. Остальные наёмники и люди Чона осторожно окружали дом Хана. Главной целью их стало взятие в плен охраны, никого убивать они не собирались или же планировали хотя бы свести смерти к минимуму. Для многих в Сеуле тот вечер станет поводом для страшных историй и мифов, когда кличка серого кардинала окончательно сменилась на Диабло, именно на испанский диалект, так как вся охрана той ночью слышала только испанских головорезов. Гук в сопровождении двух недоюристов перестрелял всю семью: Хана, его мужа и четырёх детей. Чон не тронул обслугу дома и охрану, заставив всех смотреть на показательную казнь во дворе дома. Он хотел, чтобы все узнали и услышали, как семья Хан перестала существовать в один вечер с подачи лёгкой руки и пистолета господина Чона, принимавшего людей, что работали на семью. Молодой альфа подарил всем членам семьи быструю смерть, а трупы демонстративно сжигал на газоне их дома. История той ночи мгновенно разлетелась: кто-то рассказывал, как Чон мучил и пытал, кто-то добавлял, что альфа расстрелял и слуг, а кто-то приписывал предательство семьи Хан. Люди Ёна просто сдались добровольно в руки новоиспечённого Диабло. Он без лишней крови в один вечер прибрал к рукам большую часть города. Вот так просто. Мальчишка к двадцати годам добился того, чего агрессивные и напыщенные взрослые альфы годами не могли достичь. В ту злополучную ночь новости расходились мгновенно, и к утру уже весь город знал, что грядут перемены. Кроме общего шока, в то утро разбилось отцовское сердце Чон Дэ, относительно своего младшего сына. Взрослый альфа, ценивший интерес Гука к семейному бизнесу, впервые в жизни сожалел так сильно. Не так он воспитывал своих детей, не такому обучал и был готов задаривать всем и вся, чтобы сыновья выросли достойными людьми. В то утро Дэ почти схлопотал инфаркт, закидывая в рот нитроглицерин от стенокардии, когда ему сообщили о том, как погибла семья его давнего знакомого Хана. Причастность Чона младшего была больше похожа на слух, но отец быстро сложил дважды два, чтобы понять, каким образом и почему коммерческая недвижимость его объектов улетала на ещё на уровне котлована. И почему так сын упорно занимался этим целый год. Всё встало на свои места: увлечённость младшего и нервозность старшего, который оставался один на время непродолжительных отлётов брата. Дэ был добит окончательно фотографиями, на которых были тела людей в ошмётках крови и, видимо, мозга. Старшего Чона не могли успокоить ни врачи, ни любимый муж, что метался по всему дому, не понимая, почему чужое убийство так сильно отразилось на сердце супруга. Утром не вышло ни одной статьи в прессе, кроме небольшой заметки о жуткой смерти, которая, по мнению газет, связана с местью. Гук оставил теперь уже своих людей зачищать особняк, который позже уйдёт в подарок своему испанскому другу, что переедет на историческую родину из солнечной Италии. Особняк — как напоминание о первой заметной победе в их общем деле. Никто в здравом уме бы не согласился жить в доме, где жестоко и быстро убили всю семью, но для Кима это было частью его безумия, такой подарок пришёлся по душе. Так что Сокджин занял его, как только прилетел в Корею. Для него там было идеально всё: большая территория, участки леса, тишина и покой. И главное — неподалеку был вариант похожего участка для самого Гука. Их сложившаяся за пару месяцев дружба казалась чем-то диким. Никто и никогда не узнает подробности разговора отца и сына за закрытыми дверями кабинета старшего альфы, но ясно для всех было одно — Дэ останется в своей компании и никогда не сунет нос в дела сыновей, которые все эти годы будут упорно появляться на публике, как примерные члены семьи. И вот, часть этой самой семьи уже тридцать минут находится в зале в паре метров от Тэхёна. Омега каждую минуту сверлил взглядом сидящего напротив Чона, нервно поправляя локоны волос, перекладывая ногу на ногу, а в перерывах активно беседуя с некоторыми спонсорами. — Ты смотришь так, будто сейчас же разденешь и трахнешь его здесь. — Юнги подошёл к Киму, стоящему около входа в конференц-зал во время перерыва. — Может, он просто не узнал? — Мин положил ладонь на талию друга, мягко сжав. — Думаю, он узнал меня. — Ким убрал руку друга, одергивая хирургический костюм. — Извини, пойду подышу воздухом. — Омега направился совсем один по почти пустым коридорам ещё закрытой больницы к стеклянному переходу. Вид из него открывался потрясающий, и Тэ старался перевести дыхание, считая про себя, но всё без толку. Сердце не щадило и билось так, словно омега собирался с тарзанки сигануть с горы. Внутри что-то неприятно царапалось, подавая красные флажки о том, что всё было зря, что, возможно, Ким придумал это. В полной тишине коридора раздавались отчётливые, уверенные шаги явно приближающегося издалека, объекта. Тэхён только глубже вдыхал, надеясь почувствовать уже забытый запах любимой животной дикой кожи, которая всегда одурманивала до дрожащих коленок. Омега не поворачивался, скрестив руки на груди, и считал проезжавшие за окном машины, чтобы не сорваться. Шаги были уже совсем рядом. Человек, которому они принадлежали, замедлился, оказавшись в стеклянном переходе, и остановился позади Тэ. Аромат кожи окутывал омегу, отчего под одеждой тот покрывался мелкими мурашками. Ким окончательно почувствовал его, когда Чонгук неожиданно провёл кончиком носа по волосам от макушки до плавного изгиба шеи, зарывшись на секунду в прядях омеги и вдыхая знакомый запах. Прикосновение горячего носа к коже было настолько резким, что Тэ непроизвольно, но вздрогнул. В ту же секунду альфа отстранился, не притронувшись руками, и привычным для себя шагом ушёл в обратном направлении. Омега просто перестал дышать, напрягая всю грудную клетку, ожидая, когда звук шагов вдалеке исчезнет.***
Чонгук сидел на горчичном диване, широко разведя ноги и упираясь в них локтями, поддерживал резко потяжелевшую голову. На соседней софе расположился Хосок, протягивая брату бокал с янтарным содержимым. — На, возьми. Отец тебя совсем загонял с этими встречами? Выглядишь, как побитая собака, — старший улыбался, отпивая из своего бокала. — Я встретил там старого знакомого. — Чон принял бокал и откинулся на спинку дивана, расстегнув единственную пуговку пиджака. — Помнишь, когда я был совсем подростком, то рассказывал тебе, будто встретил истинного в школе? — Это тот, которого ты трахал на кухонном островке в доме наших родителей? Конечно, помню, не думал тогда, что брат в свои шестнадцать будет такое вытворять. Я, считай, посмотрел грубое порно во всей красе. — Хосок начал смеяться в кулак, стараясь сдерживаться. — Вот того, да. — Гук не смеялся от слова совсем, непонятно смотря на брата. — Я сегодня его увидел и, блять, просто подошёл и понюхал. — Что прости? — оторопев на секунду, Хосок уже заливался смехом по полной, откидывая голову назад. — Я после него не смог больше ни разу просто нормально потрахаться, понимаешь? Каждый раз теперь, сколько бы ни трахался, не могу кончить. Совсем, вообще, только самостоятельно в душе. Ни один, даже самый блядский омега, не помогает, — Чонгук резко повысил тон на последних словах, взмахнув рукой, что держала бокал. — А причём тут он вообще? — Хосок угомонился, округлившимися глазами уставившись на брата. — Хотел бы я знать. С ним всё было так сложно, что когда он ушёл, во мне всё иссякло. Помнишь же, я тогда так резко в себе закрылся, будто чувствовал, что что-то потерял. С тех пор внутри зверя не чувствую. — Когда ты убиваешь, то почему-то зверь в тебе радостно плескается, — Хосок язвительно усмехнулся. — Ой, блять. Ты меня не слышишь совсем. Я тебе говорю, что не чувствую ничего внутри. Он зверя моего забрал, понимаешь? Просто на поводок посадил и с собой увёл, а я там один остался, — признался Чон вслух. — Тогда почему дал уйти? — После школьного выпускного я передал ему слова отца о том, что я должен найти себе достойного омегу из семьи нашего уровня. Он мне ничего не ответил, просто ушёл, а я больше его и не видел. — Альфа уже расстёгивал пуговки рубашки. — Гук, не припомню, чтобы ты за эти годы пытался его найти или вернуть, так что сегодня тебя просто захлестнула ностальгия. Не думаю, что твои проблемы связаны именно с ним. Но мудак ты редкостный, конечно. Ты же вроде не отлипал от него тогда, — тон Хосока с каждым словом становился серьёзнее, но взглядом альфа пытался поддержать брата. — Я не собирался врать ему и заставлять на что-то надеяться. — Но рядом с тобой я сейчас тоже не наблюдаю счастливого мужа и детей, — старший несдержанно фыркнул.