Терракота

–Эзоп, все в порядке? Ты сегодня странный, какой то.. Перевозбужденный? –Женщина, стоящая по другую сторону стола, сочувственно посмотрела на Эзопа. Наверное она хотела помочь, успокоить коллегу, руки которого ужасно трусят, глаз дёргается, а дыхание рваное и сбитое. Как бы Эзоп не старался скрыть свою взволнованность, у него не получалось, и эти сильно напряжённые пальцы, странная зажатая поза и бегающие зрачки лишь навевали больше вопросов и переживаний у Эмили, которая и так славилась своей чуткостью и внимательностью. Удивительно, что он все ещё не порезался, с таким то нервным тиком. Обычно спокойный Эзоп, холоднокровность которого порой навевала жуткие мысли, и правда был сегодня странным, значит случилось что то действительно вопиющее, если даже лед серебряных глаз оттаял, а вместе с ним поплыла и общая сосредоточенность и серьёзность Карла. –Перевозбужденным?...–Он крупно вздрагивает, невольно косясь вниз, настолько перенервничался, что воспринимал слова буквально. Благо, ничего в области паха не выпирало. Из за этой утренней нелепицы, он как на иголках, хочется сбежать домой, закрыться и долго плакать. Эзоп еле нашел в себе силы отправиться на работу, хотя не было желания даже подниматься с постели и выходить из квартиры, будто этот унизительный сон испортил пепельноволосого и превратил его в жалкое подобие себя же, не способное больше сохранять ясность ума, мерзкое и мало подходящее на здравомыслящего человека. Впервые Карл пропустил утренний поход в кофейню, до ужаса боясь встретить гончара, наверное, Эмма слегка удивилась его отсутствию, хотя тревога официантки – последнее, что сейчас волнует Эзопа. Он чувствует себя просто отвратительно, краснеет, зеленеет и бледнеет одновременно, пряча влажные из-за колющего стыда глаза от проницательного мягкого взгляда Дайер. –Эзоп? –Она слегка наклонилась, пытаясь заглянуть в разукрашенное красными пятнами лицо коллеги. –Тебе плохо?       Карл молчит, словно набрал воды в рот, трясется и почти не дышит. Не расскажешь же ей, что причиной внутренних терзаний седовласого является развратный сон, участник которого – незнакомец из гончарной лавки, за которым так бесстыдно наблюдал Эзоп последнюю неделю, если не больше. –Все в порядке. –Голос предательски дрожит, выдавая внутренний, леденящий душу страх быть пристыженным. Он сглатывает, сипло втягивая холодный воздух и лихорадочно подрагивая. Пожалуй, простой, адекватный человек не переживал бы настолько сильно из-за какого то там сна, но Эзоп – не простой человек. Подобные мысли он старается пресекать на корню, игнорировать и избегать. А тут целый эротический сон, с омерзительными подробностями и слишком реальными ощущениями. И самое ненавистное, самое противное и самое больное то, что где то там, на подкорках сознания, в самой глубине души, он понимает, что соврет себе, если скажет, что это не сон вызывает приятную истому в животе при любом, даже скользком его упоминании. –Ты в этом уверен? –Эмили, похоже, не собирается отступать. Она откладывает инструменты в сторону, с неприятным, но таким привычным, лязгом латекса стягивает с тонких пальцев перчатки и подходит ближе, сочувственно поджимая губы. Эмили наверное единственная, с кем Карл сохранял более менее доверительные отношения. Он видел в ней что то вроде материнского силуэта, который смог заменить биологическую мать Эзопа, которую тот не помнил, вернее, почти не помнил. У женщин были похожие печальные глаза, приятный голос и какая-то странная аура, царившая вокруг их мягких, с первого взгляда, лиц. Что то змеиное и не вызывающее доверие, что то подсказывающее, что Эмили Дайер – не тот выбор, для вознесения на пьедестал материнской фигуры. Но Карл, почти ни с кем не общающийся (Редкие переговоры с альбиносом, забирающим трупы в похоронное бюро, не в счёт. В этом Эзоп и бледнолицый мужчина схожи – оба не разговорчивы и пугливы, когда речь заходит о контактах.), принимал внимание только этой приятной женщины. Она была ненавязчива, за что Карл был ей безгранично благодарен, местами равнодушна, но всегда уважала границы патологоанатома, по крайней мере старалась. Вопреки своему недоверию к людям, Эзоп был зачастую рад проницательности Дайер, она точно видела, что с человеком что то не то, и старалась помочь, пускай и в угоду себе: да, с младшего по званию Эмили и не брала деньги, как за консультации с другими, но в ситуации с Эзопом же все было чуть иначе – она утоляла свою любопытность и любовь к сплетням. Всегда же интересно послушать, что такого случилось у неприступного-ледяного-бастиона-Эзопа Карла из первых уст, так? И сейчас в ней теплилась надежда разузнать чего нибудь интересного, чего нибудь, что вызвало такую неоднозначную реакцию у обычно сосредоточенного молодого человека.       Холодные руки Эмили тянутся к эзоповскому лицу. Она заставляет Карла поднять голову и посмотреть ей в глаза и тут же, к великому ужасу Эзопа, удивлённо ахает. Пред ней предстало чуть ли не заплаканное лицо молодого человека. Она уверена: под маской губы скорчились в плаксивой гримасе, и что Эзоп вот-вот потеряет остатки гордости и разрыдается как маленький ребенок, огорченный чем то серьезным по своим предубеждениям, но глупым и несуразным, по мнению взрослого. Впрочем, так оно и было. –Эзоп, Господи, что случилось? –Женщина совсем обескуражена, почти не скрывает своей удивленности, чем только сильнее бьёт по и так униженному Карлу. Пальцы Дайер скользят выше, намереваясь стянуть маску и увидеть шоковую картину в целости, но она вдруг резко взвизгивает, отдергивая руки. Эзоп действует словно в тумане, грубо хватая наглую коллегу за запястье и отрывая ладонь от своего лица. Он растерян, слишком напуган и подавлен, чтобы реагировать своевременно, а главное адекватно. Эзоп двухдневной давности мысленно усмехнулся бы этой нелепой ситуации, а потом впал бы в ступор, осознав, что вытворяет он же, пускай и из будущего. Сероглазый тяжело дышит, глядя в широко распахнутые глаза Эмили в смятении и неподдельном ужасе, как загнанный в угол зверь. Опомниться было сложнее всего. Эзоп лишь закапывает себя глубже, эмоционально выпуская руку женщины и отшатываясь в угол помещения, он хватает себя за лицо, крупно вздрагивая и едва не хныча, старается придти в чувства, успокоиться, и перестать истерить на глазах у Эмили. Завтра ему будет безумно стыдно. Ну почему нельзя спокойно, как все другие люди?! С появлением этого гончара все покатилось шиворот-на-выворот, это не нормально!       Эмили застыла в смущении и смятении, рассматривая извивающуюся и дрожащую фигуру мальчишки в углу. В голове проскочила язвительная мыслишка о том, что Эзоп – психически не уравновешенный, и что лучше бы держаться от этого ненормального подальше, но она понимала, что является катализатором этого безумия. Было немного стыдно и страшно, пускай и все равно в общем целом. –Эзоп.. Извини. –Звучит не искренне. Эмили нервно хихикает, спешно возвращаясь на рабочее место и заслоняясь от Карла столом с инструментами. –Ты можешь уйти домой, я доложу начальству, что тебе стало не хорошо и заменю тебя.       Она неловко хватает перчатки намереваясь их вновь надеть, но перетягивает, и латекс с громким хлопком лопается, заставляя девушку зашипеть и потереть покрасневшее место, принявшее удар. В принципе, заслуженно, нечего было совать свой длинный нос в карловские дела. Эмили ещё с минуту пялится на замеревшего в закрытой позе Эзопа, прежде чем намеренно громко начать перекладывать инструменты. Поскорее бы этот псих ушел. –Слушай. Все нормально, забудем про этот конфуз. –Эзоп разгибается, словно ничего и не случилось. Он все так же холоден и спокоен, и единственное, что выдает его внутренние бушующие переживания, скорее похожие на штормовую тучу над черным морем собственных же мук – слегка дрожащие пальцы и красные щеки. Эмили игнорирует, не желая продолжать эту тему. –Я воспользуюсь твоим предложением. До завтра. Эзоп спешно покидает коллегу, оставляя ее наедине со своими мыслями. Он буквально летит по пустым коридорам морга, который с гулким, давящим эхом отражает каждый шаг седовласого, словно насмехаясь. Ненависть к себе, всепожирающий стыд, давящие слезы и горящие лёгкие заставляют его ускориться, поскорее сбежать из этого ненавистного здания и спрятаться с чужих глаз, подальше отсюда, подальше от всех.       Как добрался до родного переулка Эзоп не помнит: он словно закрыл глаза и бежал интуитивно, а ноги сами привели его к кафе и гончарной лавке. Свежий воздух чуть успокоил ревущее в груди пламя обиды на Эмили и себя, стыд за общую нелепость, глупость ситуации и подавленность седовласого. Он чувствует себя истощенным и униженным, совершенно разбитым. Особенно болезненно переживает Эзоп грядущую встречу с человеком из сна. Карл не из тех людей, которые наобещают себе всякого, а потом не захотят то, не сделают по не сильно уважительной причине другое или вовсе забудут, занявшись совершенно иными делами, нет, он придерживается совершенно иных взглядов, стараясь сдерживать все обещания, и если с людьми он не общается, а следовательно не даёт громких слов, то свои клятвы себе же он выполняет в первую очередь. И пожалуй именно сейчас эта его порядочность граничит с дискомфортом.       Карл тяжко вздыхает, плетясь к веранде кофейни. От прежнего Эзопа осталось только имя. Он даже во внешности как то изменился, весь сжался и притих, из за серьезных внутренних конфликтов: осанка куда то исчезла, позволяя аккуратным плечам ссутулиться, глаза поблекли и покраснели, а руки неумолимо тряслись. Он был бы похож на наркомана, если бы не общая опрятность одежды и кейс с инструментами. Как то неохотно взбираясь по ступенькам, Эзоп даже не дошел до входной двери в само кафе, чтобы прикупить чего нибудь. Ему вдруг стало гадко от одной только мысли о терпком эспрессо, которое ещё вчера Карл считал своим любимым видом кофе. Голова тошнотворно закружилась, давая понять, что организм больше не в силах контролировать состояние и ужасно измотан. Эзоп понимает что его терзания можно приравнять к безумию, но ничего не может с этим сделать, окунаясь в течение тяжёлых мыслей целиком. Он осторожно садится на мягкое кресло, тут же утопая в его подушках, и устало вздыхает. Идеальное место, чтобы наблюдать за гончаром, но Карл не силится поднять голову, понуро рассматривая свои дрожащие обветренные руки. Сероглазый не знает как реагировать на все это и что делать. Если так подумать, он наплел себе все сам, сам нафантазировал, сам испугался и сам же страдает теперь из за этого. Глупо, скажет кто нибудь другой, но молодой человек так не думает. Это был удар под дых, удар нанесенный самим собой.       Сложно сказать, сколько он так мёдитирует, игнорируя любые признаки внешнего мира и утопая в вязкой каше своих переживаний. Ему даже начало чудиться, что эта каша и правда его затягивает, и он все глубже и глубже погружается. Вонючая жижа затекает в нос, в рот, в уши и глаза, Эзоп давится, пытается дышать, но лишь хрипит в жалких попытках выкарабкаться, он барахтается, извивается, раскрывает рот в беззвучных мольбах о помощи и разумеется никакой помощи не получает – он один, и утопать все глубже и глубже в это болото тоже будет один. Стало ещё хуже.       Карл трясет головой, отбрасывая мрачные мысли и с огромным трудом поднимается с удушающего своей мягкостью кресла. В голове неприятно пусто, и он медленно бредёт куда то, пялясь на свои пыльные ботинки и блуждая в пустых, бессмысленных думах. Стеклянные глаза блуждают по брусчатке, по зданиям и мутным окнам, но каким то волшебным образом избегают лиц других людей, которые поразительно равнодушны. Впрочем так было и будет всегда. –Добрый день, Нортон Кэмпбелл к вашим услугам. Вы за заказом? –Бодрый голос вырывает Эзопа из сомнительного транса. Он глупо озирается, хлопая глазами, и пытается понять где вообще оказался, пока не встречается с улыбчивым лицом черноволосого мужчины, сидящего за гончарным кругом и внимательно рассматривающего его. Не нужно заставлять Карла долго думать. Он вдруг пунцовеет, не на шутку пораженный и сбитый с толку. Как так он сюда попал, что забыл и зачем вообще пришел, пришел, черт возьми, в таком состоянии и сейчас лишь усугубляет свое нелепое положение, тупо пялясь на улыбку гончара и не силясь вымолвить ни слова. Черноволосый непонимающе повел плечом, движением ноги останавливая вертящийся инструмент. –Вы трезвый? –Черные глаза почти ощутимо проходятся по зажатой фигуре Карла, заставляя его ещё больше напрячься. Гончар наклоняет голову в забавном жесте, ещё шире улыбаясь и едва не хихикая.       Сегодня, видимо, день позора. Эзоп ещё раз окидывает солнечную лавку нервным взглядом, тихо прочищая горло. –Нет, я трезв, извините. –Он готов провалиться под землю, его тело предает разум уже второй раз за сутки, страшно представить, что будет дальше, если эта привычка вдруг решит развиваться в геометрической прогрессии. Эзоп крепче сжимает ручку кейса, смеряя загорелого мужчину напуганным взглядом, какой бывает только у человека, совершенно отрешенного и ничего не понимающего. –Отлично, я рад. Вы в порядке? –К ужасу Эзопа, гончар начинает видеть в этом что то забавное и, кажется, открыто улыбается несуразности ситуации. –Вам плохо или вы просто из тех ребят, которые употребляют всякие нехорошие вещи?       Собственное молчание начинает напрягать Эзопа больше, чем человека к которому он так внезапно нагрянул. Он сглатывает, в горле ужасно пересохло, и едва удается нормально дышать. Хочется лопнуть от стыда. –Я в порядке, и я ничего не принимаю. –Голос ужасно дрожит, как бы Эзоп не старался это скрыть за общим сомнительным спокойствием. –Отлично! Вот таких людей я уважаю, я тоже ничего не принимаю. Думаю, это хороший знак, –Мужчина не стесняясь протягивает руку Карлу, предлагая рукопожатие, и широко улыбается. Эзоп непонимающе косится на вытянутую руку. В нос ударил сильный запах глины, заставляя Карла слегка смутится. Он не то чтобы против рукопожатий или что то вроде, можно и потерпеть, но основная проблема в том, что рука, которую ему протягивают, мягко говоря.. испачкана в глине. Серые глаза с начала тупо рассматривают кисть, а затем моляще проходятся по лицу мужчины, который так мило улыбается и хлопает ресницами. Пачкать руки сегодня точно не входило в его планы. –Ну? Ты не жмешь руки? –С каких это пор они перешли на "Ты". Но Эзоп, кажется, проигнорировал это невежество со стороны мужчины, он виновато покосился на полки с керамикой, извиняясь перед собой и своей брезгливостью, и медленно протянул дрожащую руку на встречу, вот-вот готовый пожать ее слабым жестом. Он прикусил губу, ожидая соприкосновения с противной, липкой и склизкой поверхностью чужой ладони, но в ответ получил лишь громкий заливистый смех. –Парнишь, это была шутка, ну ты чего! –Мужчина поднялся с рабочего места, покряхтывая как человек в возрасте и бубня что то в стиле: "Совсем уже спина подводит", и бодро перескочил пару ваз и горшков, оказавшись у раковины. Шелест льющейся воды, какие то малоразборчивые бодрые фразы гончара, непонятно кому адресованные, две минуты времени и вот, перед Карлом вновь мельтешит мозолистая рука, только теперь чистая. –Ты просто такой кислый, что я подумал, мол, шутка настроение поднимет, ну да ладно. Уж лучше бы рука была в глине. Эзоп неуверенно жмёт чужую ладонь, вновь мысленно относясь к ненавистному сну, и краснеет, пряча глаза в пол. Хочется поближе порассматривать лицо гончара, его руки да и вообще в целом, но слишком стыдно. –Могу сделать вывод, что ты тут впервые, да? –Гончар как то подозрительно хихикает, с упоением трясет чужую руку, впрочем, вскоре отпуская, и отходит к стойке, принимаясь оформлять пускай ещё и не озвученный, но заказ. –Что нибудь на месте приобретешь или под изготовление?       Эзоп окончательно потерян. В голове перемешались мысли о ситуации на работе, фрагменты сна, глупая шутка гончара, собственные терзания и много что ещё. Он сперто глотает воздух, собственная маска начинает мешать дышать. Столько всего случилось за этот злосчастный день, хочется взять, заснуть и не просыпаться больше, или, на крайний уж случай, просто провалиться под землю. Хотя седовласый должен признать, внимание гончара слегка льстит. Он очередной раз прикусывает многострадальную губу, неприятная боль помогает отвлечься и успокоиться. –Не знаю на самом деле. Мне бы для подарка. –Господи, какого подарка, подарка кому? Эмили? Эмме из кофейни? Урна для собственного же праха, на случай внезапной кремации? –Подарок, так подарок. Какие нибудь конкретные идеи, требования? –Гончар что то записывает в блокноте, мягко поглядывая на бледное лицо перед собой и заставляя его краснеть. На отрицательные покачивания головой, демонстрирующие ответ: "На ваше усмотрение", мужчина кивает и вновь что то пишет. –На кого заказ оформляем? –Извините?..–Эзоп так засмотрелся на этот диковинный пирсинг в носу, что не сразу понял о чём идёт речь. –Ты слушаешь меня? Вот я – Нортон. Нортон Кэмпбелл. А ты, Имя Фамилия? –Он вновь смеётся, вызывая у Эзопа дикий приступ дискомфорта. Карл мысленно проклинает себя за невнимательность, но старается запомнить имя мужчины. Нортон.. Имя ассоциируется с севером, но принадлежит знойному красавцу с юга. Немного странно, но придает шарм. –Эзоп Карл. –Пепельноволосый старается говорить как можно спокойнее, но вновь трясется не ясно от чего, то ли от такого бесстыдного открытого взгляда Кэмпбелла за кассой, то ли у него просто начали сдавать нервы. –Отлично, Эзоп, так и запишем. Оплата до, после? Какой нибудь декор? –Он кажется заметил, как непроизвольно косится Эзоп на пирсинг, и закатил глаза в псевдо-укоре. –Я так понимаю, идей для декора тоже нет, да? Что на счёт глазури? Красной какой нибудь? Мне кажется тебе к лицу. –Как ваза может быть к лицу? –Карл всеми силами старался смотреть только в бархатные глаза гончара, но взгляд то и дело невольно сползал на этот несчастный пирсинг. Кто в здравом уме будет делать такое украшение у себя на лице?! –Может, ты просто об этом ещё не знаешь. Мы, получается, останавливаемся на вазе? –Получая одобрительный кивок в ответ, Нортон довольно улыбается. –Какой объем? Пятьсот миллилитров, семьсот пятьдесят, литр, два? Каплевидной формы, ваза-кувшин, квадратная, с узким горлышком, широким? С росписью, без, глазурь или обожжённая глина? Лак? Ах, точно, на счёт глазури мы уже определились – красная. С разводами? –Он бесперебоя накидывает числа, странные названия форм изделия, материалы и техники изготовления, заставляя и так запутавшегося в чувствах Карла путаться ещё и в них, а так же думать о том, как можно сделать квадратную вазу на гончарном круге. –Пятьсот, каплевидную, без росписи.. Без разводов. –Из этой вереницы чисел, непонятных терминов и слов, Эзоп старается выбирать только более менее понятное, начиная уже переживать о конечной сумме, которую содрет с него гончар. Голова уже начала кружится, Эзоп и сам не заметил, как осторожно присел на ручку кресла для посетителей, едва не теряя равновесие от помутнения в глазах. –От-ли-чно-о.. –Нараспев бормочет Нортон, закладывая ручку за ухо и принимаясь сосредоточенно считать сумму на калькуляторе. Видно было, как по смуглому лицу расползается довольная улыбка, когда число выплывает на экране. –Тысяча пятьсот печатей и двести пазлов.       На распахнутые в шоке глаза Эзопа, он отвечает лишь пожатыми плечами, мол: "Ручной труд нынче дорогой, крепись, малыш". –Оплата после.. –От таких цен Эзоп, мягко говоря, в шоке. Извините конечно, столько денег за какую то там кляксу, облитую краской? Он уже начал подумывать, как бы обойти эту несчастную сделку, не желая расставаться с такими деньгами ради бесполезной вазы, которая сто процентов не впишется в интерьер эзоповской квартиры. Он потирает виски, окончательно сползая в кресло, утомленный болтовней Нортона, который, кажется, уже начал говорить о чем то своем. В принципе, все не настолько критично, как казалось. Кэмпбелл не кусается, он очень даже милый, пускай и уже надоел со своей говорливостью.       И опять мрак вечера, солнце уже зашло, люди разъехались по домам, освободив улицы от своего навязчивого присутствия. В такие моменты ощущаешь себя действительно спокойно: ещё недостаточно жарко для лета, но уже не так холодно и сыро как зимой, именно за это стоит любить середину весны.. Особенно, если этот весенний вечер ты проводишь в компании улыбчивого гончара, бархатистый, чуть хрипловатый голос которого успокаивает, ласкает слух и убаюкивает, а ты вспоминаешь как вчера стоял по ту сторону витрины и грелся в отголосках ее лучей, а сейчас сидишь и непосредственно принимаешь солнечные ванны, понимая, что основной свет исходил не от ярких ламп, а от улыбки Нортона. Эзоп двухдневной давности никогда бы не позволил себе задремать в незнакомом месте, тем более в обители того, за кем так долго наблюдал. Но на то это Эзоп двухдневный, он вообще странный был. –Эзоп, ты что, уснул? –Нортон щелкает пальцами перед сопящим Карлом, на что тот сразу реагирует, вздрагивая и раскрывая глаза. Видимо, слишком измотался и испереживался за тяжёлый день, не зря после слез всегда хорошо спится. –Ну ты и даёшь конечно. Дай угадаю, ничего не услышал из того, что я рассказал, да? Ужас. –Гончар похлопывает сонного Карла по плечу, словно они уже давно закадычные друзья и знают друг друга с детства. Хотя, если так подумать, они и правда знакомы довольно давно, просто не общались. –Вставай, приятель, нечего у меня тут спать.       Эзоп аляповато хлопает глазами, податливо поднимаясь на ноги, когда сильные руки подтянули его и заставили встать. Он слегка краснеет, вновь сердясь на свой организм, но уже не так остервенело. –О боже, извини.. Я слишком устал на работе. Он спешно собирается, утирая сонные глаза, и пошатываясь бредёт к выходу. –До свидания. –Карл устало вздыхает, распахивая дверь и морщась прохладе воздуха: в лавке его совсем разморило. Он уже почти вышел, как Нортон, так же собирающийся на второй этаж, а значит в жилую часть, внезапно окрикнул его. –Эзоп, боже, чуть не забыл. Дай контакты, надо же как то договориться на счёт заказа и когда тебе эту вазу забирать. –Он завис в дверях, протягивая чек и ручку. –Поставь тут роспись, а телефон.. Не знаю, на руке мне напиши. Карл слегка смутился, в неодобрительном жесте поднимая брови. Подпись он поставил, спешно пряча чек в карман пальто, а с номером слегка завис, недоверчиво косясь на улыбающегося Нортона. –Да пиши, боже, отмою потом. –Не утешительно конечно, но этого хватает, чтобы заставить седовласого быстро начиркать номер на подставленном смуглом запястье. –Бывай, Эзоп. Постараюсь не забыть написать тебе, когда закончу с вазой. Жди, в общем.       На самом деле, смысла оставлять номер не было. В квитанции, прилагающейся к чеку, и так был указан приблизительный срок, к которому уже будет готова ваза, но кто запрещал Нортону слегка смухлевать, чтобы вытянуть из приглянувшегося недотроги номер.       Карл молча кивнул, прощаясь с черноволосым, и спешно отправился к дому, благо, идти недалеко, всего пара кварталов. Он слегка боится себя, испытывать такие приятные чувства очень странно, да, это не постыдное влечение и не душевные терзания, но все равно.. На душе очень хорошо, видимо он солнечная батарея, раз зарядился от лучезарного Нортона теплом, хочется даже улыбаться, чего, конечно, себе не позволит ни Эзоп двухдневной давности, ни Эзоп сегодняшний. Квартира встретила хозяина молчаливым холодом, который оказался даже непривычен, после такой ласковой лавочки гончара, но это мало волнует Карла. Он тут почти не живёт, объявляясь только ради сна, приема ванны, и редких одиноких ужинов. Остальное время Эзоп проводит на работе, которую даже работой назвать сложно, скорее, приятное хобби, увлечение протрошить людей. Пепельноволосый как обычно включает холодный свет, вешает пальто в шкаф, ботинки – на полку, кейс – на тумбу, отправляется в ванну, после, без промедлений, в постель. И единственное, что выбивается из привычного распорядка – внезапная вибрация телефона. Эзоп не ждал сообщений. Все пуш-уведомления отключены, уплаты за квартиру, интернет и прочие вещи давно сделаны, а значит, это что то новенькое. Он недоверчиво щурится, пытаясь не ослепнуть в общей темноте комнаты из за яркого экрана, на котором вырисовывается незнакомый номер. Переходить по сообщению, а уж тем более и читать его не хочется, но он все же тычет на уведомление, и не зря. Забавная картинка с пёсиком встречает Эзопа в пустом чате. –Привет, это Нортон. Ваза ещё не готова, но мне захотелось написать раньше, спокойной ночи, Эзоп, если ты уже спишь :)       Глупое, детское, совершенно не серьезное сообщение, и этот дурацкий смайлик в конце заставили Эзопа прикусить губу и сильно покраснеть. Это похоже на какую то очередную не смешную шутку, но Карл на неё ведётся, радостно принимая в самое сердце и считая за чистую монету. Не хочется верить, что такой человек как Нортон, умеет врать, это было бы слишком жестоко. Да, Эзоп поступает опрометчиво, доверяясь забавным сообщениям, но разве это плохо?.. Вдруг, он смог найти того человека, который способен согреть вечный холод карловских пальцев?       Этой ночью он спал спокойно.