Все милее под водой

Они прекрасно провели день, наслаждаясь хорошей погодой и веселясь. После утренних поцелуев стая решила позавтракать, и Минхо торжественно преподнёс Сынмину несколько пойманных креветок. Киму пришлось объяснять, почему он не может съесть сырые креветки, стараясь при этом не обидеть тритона своим отказом от еды. Он ограничился несколькими фруктами и бутылкой воды, купленными в рыбацком городке. Понимая, что его и без того скудные запасы истощаются, он решил вернуться домой на следующий день. Он должен был вернуться в лабораторию и предупредить Мину обо всем произошедшем. Он должен поговорить с полицией и убедиться, что его родители в порядке. Ему необходимо остановить директора Пака, прежде чем он доберется до стаи. Тритоны очень громко выражали свое несогласие с этим планом, но после обсуждения поняли, что у Сынмина не было другого выбора. После этого не слишком радостного разговора, они решили немного поплавать, чтобы размять ноющие мышцы, все же большинство из них не привыкло проводить на суше так много времени. Сынмин воспользовался случаем, чтобы присоединиться к ним. Все же он несколько дней провел без сознания в больнице, а последние двадцать четыре часа на пляже; нормальный душ он принимал слишком давно. Песок был во всех возможных и невозможных местах, шорты и рубашка покрылись коркой из-за соли. Даже волосы были не в лучшем состоянии. Учитывая его профессию и любовь к необычным цветам волос, он следил за тем, чтобы регулярно подкрашиваться, чтобы цвет сохранялся как можно дольше, и использовал маски, чтобы уменьшить повреждения от постоянного контакта с соленой водой. Однако, последнее время это было не в приоритете, учитывая все произошедшее, он чувствовал, как начинают сечься кончики, и был уверен, что волосы стали минимум на два тона светлее, чем неделю назад. Немного щенячьего взгляда для убедительности, и стая позволила ему погрузиться в воду. Ему пришлось согласиться с условиями: лодыжка должна оставаться как можно более неподвижной, а сам он должен находиться рядом с членом стаи, но этим правилам он вполне был согласен подчиниться. И был очень удивлен, когда Джисон вызвался остаться рядом, ему казалось, что мальчик-акула предпочел бы поучаствовать в гонке с Чаном и Хенджином. Но все же он просто убедился, что руки Сынмина крепко обернуты вокруг его шеи, после чего лениво поплыл вокруг бухты, болтая с сопровождающим их Минхо. После нескольких кругов и драки в воде (Чан решил, что Хенджин жульничал во время гонки, несмотря на громкие протесты нарвала), Минхо потянул Джисона за руку, сигнализируя, что человека пора вернуть на берег. Все это время Сынмин отдыхал, наслаждаясь солнечными лучами на своем лице, плавая на спине, поддерживаемый руками Джисона. Пока он был погружен в воду, все звуки приятно приглушались, расслабляя и позволяя на минутку забыть обо всех проблемах. Он не спешил выбираться из этого спокойствия, поэтому просто позволил Джисону мягко тянуть его по воде, пока они не оказались у берега и Сынмину пришлось сесть, чтобы не удариться головой о песчаное дно. Однако спокойствие было разрушено, как только его голова оторвалась от воды, визг заполнил уши, заставляя вздрогнуть. — Сынмин! Твоя голова! — Джисон навис над ним, положив руки на плечи Кима, смотря на его голову так, словно она вот-вот исчезнет. — Чт…? — Минни! Почему ты не сказал нам, что повредил голову? Когда ты вообще успел? Она так кровоточит! — Минхо, не отходивший от них и на метр, звучал расстроенно, но Сынмин никак не мог понять, о чем они говорили. — Феликс! Плыви сюда прямо сейчас! О нет, раны на голове всегда очень серьезны, верно? Он ведь умрет? Сынминни умрет! — Джисон весь дрожал, рукой схватив Сынмина за челюсть, он наклонял его голову из стороны в сторону, пытаясь осмотреть. Слезы в его глазах совершенно точно были настоящими, и Сынмин ничего так не хотел, как утешить его, но все еще не понимал, что происходит. Его голова не болела, наоборот: он чувствовал себя лучше, чем раньше, а порезов там не должно было быть, так что он оставался в растерянности. Феликс вынырнул рядом с ними, чуть не выбросившись на берег из-за того, как быстро он плыл. — Что случилось? Где Сынмин поранился? Почему так много крови? — целитель требовал ответов, выглядя испуганно. Остальные тритоны бросились к ним, ахнув от удивления, увидев Сынмина. Решив разобраться в ситуации самостоятельно, он поднял руку к голове и провел пальцами по волосам. Он только почувствовал, какими жесткими они были, но никаких следов крови не было. Убрав руку, он увидел, что на ладони остались светло-розовые следы, напоминающие разведенную в воде кровь. — О… О-ооо… Это не кровь, все в порядке! — спешно объяснил он, вытирая испачканную руку о песок. — Это просто краска для волос, она смывается из-за воды! — Твои волосы тускнеют? Они умирают? — спросил Хенджин, наклоняя голову, он выглядел одновременно обеспокоенным и смущенным. — Нет… Ну, осветлитель не делает их здоровее, но… Мы наносим краску на волосы, чтобы изменить свою внешность. Так делают не все, но мне очень нравится розовый цвет, поэтому я захотел сделать волосы такими. Из-за того, что я не ухаживал за ними должным образом и много нырял, цвет смывается. На самом деле в этом нет ничего страшного, просто мои волосы станут немного светлее и, возможно, рыжее. Но это не кровь, тебе не надо беспокоиться обо мне, — объяснил он, ласково держа Джисона за руку. Бедный мальчик-акула все еще дрожал и не протестовал, когда Сынмин притянул его к себе в объятия. Он крепко вцепился в Кима, не беспокоясь о том, что краска может запачкать кожу. — Так, это… Краска? В этом нет ничего плохого? — Чонин держался за ногу Сынмина и хотел убедится, что новому члену стаи ничего не угрожает. — Это просто краска, — улыбнулся Сынмин. — Это значит, что твои волосы на самом деле не розовые? Значит ты не подходишь моей баданане? — надулся младший, все еще произнося человеческое название с запинкой, он взмахнул хвостом, демонстрируя платок. — О-оо, Инни, прости за это. Но мне правда нравятся розовые волосы, так что я подкрашу их немного, как только вернусь домой, и мы снова будем сочетаться, — проворковал Сынмин, протягивая руку, чтобы ущипнуть Чонина за щеку. — Я знал, что что-то не так. Никогда не видел людей с розовыми волосами, мне было интересно узнать про это, — произнес Чанбин, скрещивая руки на груди. — Ах, да. Чанбин, наш эксперт по людям, снова взялся за дело со своими обширными знаниями, — усмехнулся Чан, поглядывая на чернохвостого тритона. — Эй! По крайней мере, я хоть что-то знаю! — вскрикнул Чанбин, надувшись для пущей убедительности. — Я знаю, Бинни, я просто дразнюсь, — успокоил Чан, игриво повиснув на его мускулистой руке. — И все же, даже если это просто краска, она выглядит так, словно ты истекаешь кровью, мне это не нравится. Надо привести тебя в порядок, — слева от Сынмина проворчал Минхо, набирая в ладони воду и выливая ее на плечо Кима, надеясь таким образом отмыть краску. Сынмин поморщился от холода воды, пропитавшей ткань вместе с краской, навсегда испортив ее. Тяжело вздохнув, он высвободился из объятий Джисона и снял поло, чтобы протянуть его Минхо. — Можешь использовать это, чтобы оттереть краску, если хочешь; все равно она уже испорчена. Я бы все отдал, чтобы получить чистую сменную одежду, — выдохнул он, вспоминая свой аккуратный, чистый гардероб. Сынмин все еще немного стеснялся быть без футболки перед стаей, хотя бы потому, что его тело не было таким рельефным, хоть он и понимал, что причин для смущения нет. Дело было в его неуверенности, и лучший способ от нее избавиться — выйти из зоны комфорта. Минхо взял поло и тщательно вытер плечи и шею Сынмина, желая стереть каждую красную каплю с кожи. Джисон в это время пересел так, что теперь обнимал Сынмина за талию, а голову устроил у него на плече, пока не готовый отпустить человека. Сынмин воспринял это спокойно и позволил себя обнимать и вытирать, беззаботно улыбаясь остальным. Заметив, что Чонин все еще нервно покусывает губу, Ким мягко подтолкнул его ногой. — Инни? Ты в порядке? — Я… Просто… Это глупо. Видя тебя во всех этих красных каплях, я вспомнил о… О том, как Чан был ранен и… Повисла тишина, кажется, все тритоны погрузились в какие-то свои воспоминания, хмуря лица. Сынмин был не из тех, кто лезет не в свое дело, но это казалось достаточно важным, чтобы спросить: — Могу я узнать об этом? Что произошло? Феликс как-то упоминал… Это было давно? — Это произошло сразу после того, как я получил свой символ, не так ли? — небрежно спросил Минхо, но при этом прекратил обтирать Сынмина и опустил взгляд на хвост. — Когда моя старая стая пыталась вернуть меня. Казалось, всем было не очень приятно вспоминать то время, Сынмин почувствовал себя неловко из-за заданного вопроса. — Вы не должны рассказывать, если не хотите! Я знаю, что иногда бываю слишком любопытен… Но если вы все же захотите поделиться, я буду рад выслушать. — Я хочу рассказать ему, — решительно заявил Минхо, глядя на остальную стаю. — Минни много рассказывал нам о том, как устроена жизнь на суше, я хочу ответить ему тем же. Рассказать, как я попал в стаю. — Его взгляд был полон яростной решимости, разгоревшейся только сильнее, когда Чан согласно кивнул. — Я думаю, мы все можем поделиться тем, как стали частью стаи, — добавил Чан, глядя на остальных, выжидая их согласия. — Может, мы могли бы рассказать ему и о символах? Как получили свои? Чтобы он лучше понимал, что это значит? — спросил Чонин, глядя на стаю щенячьим взглядом. Он подполз к Сынмину, устроив голову ему на плечо. Теперь справа от Кима был Джисон, а слева — Чонин, оба тритона обнимали его, и он совершенно точно не был против этого. — Я не против поделиться, — кивнул Феликс. — Теперь он часть стаи, важно рассказать об этом. — Я думаю, мы пришли к единогласному решению. Чан, окажешь нам честь? В конце концов, ты начал все это, — подтолкнул лидера Чанбин, в то время как остальные удобно устроились на песке, чтобы послушать историю. — Ну, я думаю, это началось с меня и Чанбина, — признался Чан, с любовью глядя на Чанбина. — Как ты знаешь, мы все из разных стай. — Лидер посмотрел на Сынмина, чтобы убедиться, что тот слушает и понимает, о чем идет речь. — Но стая Чанбина и моя жили относительно близко на глубинах. Мы, вроде как, выросли вместе, часто тайком покидали наши стаи, чтобы встретиться и поиграть, потренироваться или поохотиться. — Чан засмеялся, вспоминая хорошие моменты из прошлого. Чанбин тоже широко улыбнулся. Он ткнул Чана в руку, показывая язык. — Я всегда был лучшим охотником! Чан, казалось, был готов спорить, но его взгляд зацепился за ожерелье из акульих зубов, и он только кивнул. — Учитывая, что произошло после, ты действительно заслуживаешь звания лучшего охотника. Но мы еще не дошли до этого, давай не будем пропускать детали истории, а то Минни запутается! Сынмин одобрительно хмыкнул, наклоняя голову к Чонину, его взгляд все еще был прикован к лидеру. — Как я уже сказал, мы тайно встречались, чтобы поиграть вместе и пообщаться друг с другом. Тогда появился Хенджин. — Чан взглянул на внимательно слушающего его нарвала. — На самом деле, он стал основной причиной появления стаи. — Услышав эти слова, Хенджин покраснел и спрятался в объятиях Феликса, целитель нежно заворковал над ним. — Хенджин решил покинуть свою прошлую стаю, чтобы исследовать мир. — Я устал всегда следовать одному и тому же пути миграции, — заговорил Хенджин, все еще прячась в объятиях Феликса. — Я знал, как красиво ледяное море и мелководье. Я хотел продолжать исследовать и увидеть другие места. Моя стая была с этим не согласна, но я все равно уплыл, несмотря на то, что впервые путешествовал один. — А потом он добрался до нас, — ухмыльнулся Чан. — Я никогда не забуду тот день, когда он наткнулся на меня и Чанбина. Бинни подумал, что он спит, потому что никогда раньше не видел нарвала, он подумал, что рог Джинни не настоящий, — рассмеялся Чан. — Да, он очень сильно потянул за него, чтобы убедиться, что он настоящий, — проворчал Хенджин, потирая лоб, воспоминание вызывало фантомную боль. — Извини, — смущенно произнес Чанбин. — В то время это было так ново для меня… Хенджин принял извинения, подтолкнув свой хвост к Чанбину. Серая кожа и черная чешуя красиво дополняли друг друга. — Хенджин просто хотел найти стаю, с которой сможет провести теплый сезон. Когда он нашел нас с Бинни, он спросил, может ли остаться с нами, — продолжил рассказывать Чан. — Мы оба были бы рады привести его в наши стаи и познакомиться с ним поближе, но когда мы рассказали об этом нашим лидерам, они отказали. Они были достаточно консервативных взглядов, считая, что каждая стая должна быть только со своими членами и никогда не скрещиваться с другими видами, особенно если они живут в разных условиях. После этой дискуссии, они запретили мне вновь покидать территорию, они знали, что я тайно встречаюсь с Чанбином, и хотели положить этому конец. — Чан, казалось, все еще держал внутри обиду и злость, гневно сжимая челюсть и кулаки. Однако ласковое прикосновение Чанбина заставило его успокоиться и сделать глубокий вдох. — В ту же ночь я уплыл. Я навсегда покинул свою стаю и направился к нашему обычному месту встречи. Чанбин уже был там с Хенджином, и нам троим нужно было решить, что делать дальше. Мы вроде как… Просто сформировали свою собственную стаю прямо там. — Оглянувшись на Сынмина, он пояснил. — Для молодых тритонов необычно уходить и создавать собственную стаю до того, как они получат свой символ. Обычно, он доказывает, что ты вступил во взрослую жизнь и готов к большей ответственности. — У Бинни и Чана еще не было символов, но у меня был, — немного самодовольно сообщил Хенджин. — Это правда, ты был первым из нас, кто получил символ, — похвалил Феликс, игриво бодая нарвала. — Могу я узнать, как ты его получил? — поинтересовался Сынмин, наблюдая за тем, как Хенджин рассеяно играется с поясом из ракушек, обернутым вокруг талии. — Я получил его еще будучи в своей родной стае. Старейшины дали его мне, когда я научился навигационным песням. Как я уже говорил тебе, их используют стаи мелководья, а не кочевники или глубоководные стаи. Я научился этому у старой русалки во время пересечения теплых вод, а затем научил этому стаю, чтобы мы могли ориентироваться в ледяном море, старейшины наградили меня ракушками, символом того, что я овладел искусством прибрежных стай. Вся эта новая информация крутилась в голове, Сынмин нуждался в своем блокноте, чтобы сделать хотя бы какие-нибудь заметки об услышанном. Он буквально открывал для себя образ жизни совершенно нового вида, сложного и организованного, и он внутренне умирал от того, что не мог записать свои открытия. Однако Сынмин рассудил, что сможет сделать несколько заметок позже, возможно, более подробно расспросив мальчиков о деталях. А пока будет слушать и стараться все запомнить. — Итак, у Хенджинни был символ, а у меня и Чанбина — нет. Несмотря на это, мы поплыли вперед, стараясь найти место, где смогли бы обосноваться и, возможно, найти несколько других членов стаи. Но чем дальше мы заплывали, тем меньше стай нам встречалось. Мы оказались в мертвой зоне: там никто не живет, не забредает ни одно животное. К моменту, когда мы поняли это, мы уже умирали с голоду оттого, что давно ничего не ели. Независимо от того, куда мы двигались, казалось, мы застряли в мертвой зоне. Какое-то время я действительно думал, что мы не выберемся, и продолжал извиняться перед мальчиками за то, что втянул их в это. Так было до тех пор, пока Чанбин не спас нас, выследив и убив акулу. — Чан указал на ожерелье Чанбина, на котором под солнечными лучами блестели острые зубы. — Он не только доказал свою ценность для стаи, но и спас нас от неминуемой смерти. Именно благодаря ему мы сегодня все здесь вместе. Я лишь хочу убедиться, что он всегда будет помнить об этом. Я сделал это ожерелье, и мы все согласились, что оно может быть его символом. — Я согласен, это определенно хорошее напоминание. И при этом очень впечатляющее, — протянул Сынмин, наслаждаясь тем, как Чанбин сильно покраснел. Минхо усмехнулся и ткнул заалевшего тритона в щеку, довольный жалобным скулежом, полученным в ответ. — Это на самом деле вводит в заблуждение. Можно подумать, что Бинни действительно крутой и опасный, но на самом деле он мягкий, как морская звезда, и цепкий, как морской конек, — подразнил Джисон, смеясь над яростными щелчками и свистом в ответ от Чанбина. — Итак, Чан-хен, Хенджин-хен и Чанбин-хен были первыми тремя членами группы. Что насчет остальных? Кто был следующим? — спросил Сынмин, все еще заинтригованный всей этой историей. — Это был я! — гордо воскликнул Джисон, поднимая руку. — Как только к нам вернулись силы, мы решили плыть к отмели. Мы думали, что там будет больше шансов найти кров и еду, — продолжил Чан, нежно переплетая руки с Чанбином. — Именно там мы нашли Джисонни. Он жил один, как большинство акул, и устроил свой дом в красивом месте, полном рыб. — Это было такое идеальное место, жаль ты его не видел, — надулся мальчик-акула, обращаясь к Сынмину. — Может быть, я бы смог привести тебя однажды, я все еще помню дорогу! — Я очень надеюсь на это, учитывая, что ты не собирался покидать это место. — Хенджин показал Джисону язык, после чего отвернулся обратно в защитные объятия Феликса, прячась от летящего в его сторону песка. — Джинни, мы уже это обсуждали, не смейся над Сонни из-за этого, — слегка пожурил нарвала Чан. — Он показал нам окрестности, когда мы прибыли на отмель и даже поделился едой, хотя мы были незнакомцами. — Сонни очень привязчивый, несмотря на то, что большинство акул ведут одиночный образ жизни. Он своего рода аномалия для его вида, но он лучше всех обнимается, — Минхо наклонился ближе, чтобы поделиться этим знанием с человеком. Глаза Сынмина искрились от новой информации, он определенно мог согласиться с Минхо с частью про объятия, то, как Джисон прижимался к нему сейчас было довольно уютно. Наклонившись вперед, он с любопытством посмотрел на Чана: — Что произошло дальше? После того, как вы наткнулись на Джисона? — Ну, каким бы прекрасным ни было гнездо Джисона, оно не могло должным образом укрыть и накормить четверых тритонов. Мы решили продолжить путь, чтобы найти место лучше, и спросили его, не хочет ли он присоединиться. Он на самом деле умолял нас не оставлять его одного, ему совсем не нравится одинокий образ жизни. На этих словах Джисон только сильнее сжал Сынмина. Ким понял, что, несмотря на то, что первые их встречи были не очень дружелюбными (читать: совершенно катастрофическими), тритон просто защищал членов стаи. Теперь, когда Сынмин был ее частью, это, он надеялся, значило, что мальчик-акула сможет ему довериться и будет чувствовать необходимость быть рядом. Разлука в течение нескольких дней, пока Сынмин был в больнице, без каких-либо новостей и способов связаться, должно быть была для него адом. Поскольку Сынмин теперь знал, на что обращать внимание, он видел, что Джисон проявляет много признаков тревожности, и его сердце разрывалось от мысли о том, как его исчезновение повлияло на психическое состояние Джисона. — Я устал от того, что мне не с кем было поговорить. По крайней мере, когда я с вами, я могу над вами подшучивать, — огрызнулся Джисон, вырывая Сынмина из мыслей. — Да, но все равно потребовалось много усилий, чтобы заставить тебя пересечь лес из водорослей, — дерзко ответил Хенджин. Джисон зарычал. — Ты не хотел и плавника туда совать, потому что думал, что там полно монстров! — Так вот почему твой символ — браслет и пояс из водорослей? — спросил Сынмин, поглаживая пальцами плетеную ленту на правом бицепсе Джисона. Мальчик-акула перестал рычать и утвердительно кивнул. — Однажды ночью, когда мы спали в его гнезде, — голос Чана снова привлек внимание. — Человеческая лодка приближалась к тому месту, учитывая, что это была песчаная отмель, они бы наверняка нас заметили. Несмотря на все свои страхи, Джисон разбудил всех нас и затащил в лес водорослей, чтобы спрятать от людей. Мы провели там остаток ночи, а потом выбрались благодаря хорошему чувству ориентации Джисона, — похвалил мальчика Чан, добавив свист в конце, что означало что-то хорошее, судя по улыбке Джисона. — Удивительно было то, что выбравшись из этого лабиринта, он не вернул нас в гнездо, — вмешался Чанбин. — Он заставил нас проплыть через весь лес и выйти на противоположной стороне у рифа. — Я не собирался возвращаться туда, куда вторглись люди! — запротестовал Джисон, но быстро обернулся к Сынмину, смотря широко раскрытыми глазами. — Не то, чтобы все люди были захватчиками или что-то в этом роде, конечно… — Все в порядке, я понимаю, о чем ты говоришь, — пожал плечами Сынмин, фактически соглашаясь со сказанным о людях. У них действительно была склонность вторгаться на не принадлежащие им территории. — Перед тем, как мы покинули лес водорослей, Чан сорвал несколько, чтобы сплести вместе, — подразнил Хенджин. — Конечно, я протянул руку помощи, иначе это была бы катастрофа, но потом он, как лидер, отдал браслеты Джисону со словами, что это его символ мужества за то, что он преодолел страхи и спас нас. — Что я могу сказать, все мои мальчики такие храбрые. — Чана даже не смутила шутка Хенджина, что показывало, насколько он мягок к подопечному. — И, приведя нас к рифу, Джисон позволил нам встретить Чонинни, — Чанбин кивнул на младшего, который молча слушал историю, спрятавшись за Сынмином. — Моя история скучная, я даже свой символ получил только после встречи с тобой, — надулся тритон, явно стесняясь отсутствия героических поступков. — Ну, мне все еще интересно. Не хочешь рассказать? — подтолкнул его Сынмин, ободряюще улыбаясь. — Хм… Думаю, стоит начать с того, что я был сыном лидера стаи. На меня возлагали большие надежды. Я должен был все время соответствовать ожиданиям, иначе это плохо бы отразилось на семье. Я должен был быть лучшим охотником, лучшим охранником, лучшим певцом, лучшим бойцом… И, конечно, я не был ни тем, ни другим. — Он печально смотрел вниз, тревожно постукивая хвостом по воде. — Но ты лучше всех прятался, — мило напомнил ему Чан, подмигивая. — О, точно! На самом деле я прятался от своей стаи, желая побыть одному, когда встретил остальных. Я напугал их так сильно, что они выпустили воду из жабр, — засмеялся он и получил щипок в бок от Джисона. — Я смог провести с ними некоторое время, и это было так… Так весело! Наконец-то я мог делать, что хотел, а Чанни и остальные готовы были учить меня, не ожидая, что я буду лучшим. Это правда было здорово. — Он перевел дыхание, после чего продолжил рассказ. — Мне так нравилось с ними, но я не думал, что смогу остаться, так как у меня было много обязанностей по отношению к моей стае. Но однажды мой отец сказал мне, что выбрал для меня спутника жизни. — Чонин сглотнул, явно чувствуя себя неловко. — Это был сын его друга и самый известный охотник на мелководье. Он был грубым и холодным, я ненавидел его, но моему отцу не было дела до моих чувств. Когда я понял, что он не передумает, я просто ушел. Я плыл так быстро, как только мог, в конце концов снова найдя стаю Чанни. По сути, я умолял их взять меня с собой, потому что хотел жить для себя, а не для стаи или отца. Сынмин был ошеломлен сказанным Чонином. Голос младшего звучал так решительно и по-взрослому, словно он точно определился с жизненным путем и точно знал, что ему делать, чтобы воплотить мечты в реальность. Сынмин ничего не мог поделать с тем, что влюблялся в Чонина еще сильнее. — Ты поступил так храбро, сбежав. Ты сделал лучший выбор для себя, хоть он и был трудным, и я правда рад, что ты решился. Чонин лучезарно улыбнулся, и Чан продолжил рассказ вместо него: — Я предложил подарить ему символ в честь того, что он покинул свою прошлую стаю, чтобы найти свой путь в жизни, но Инни думал, что не заслуживает. Выходит, он ждал встречи с тобой, чтобы получить его. — Сынмин не мог скрыть радости, узнав об этом, теперь немного больше понимая важность банданы, все еще крепко повязанной на хвосте Чонина. — Первые несколько дней с нами Инни было очень весело, он плавал везде и вел себя словно детеныш, — с нежностью вспоминал Чан. — Но он научился быть более осторожным в тот день, когда они играли на рифе с Джисоном. Они как-то оказались среди зарослей анемонов и сильно обожглись их ядом. Приподняв бровь, Сынмин пытался найти этот вид в своих знаниях. Он знал только о трех опасных для человека анемонах: Stichodactylidae, Actinodendron Arboreum и Phillodiscus. Но какой-либо информации о смерти людей, столкнувшихся с этими анемонами, не было, но все же он сомневался, что кто-то вообще плавал среди них. — Именно тогда мы впервые встретились с Ликси! — радостно воскликнул Чонин. — Он помог нам, используя одну из своих мазей, чтобы залечить ожоги. Это было словно чудо! — Вы были не первыми, кому я помогал с этой проблемой, — мягко объяснил Феликс, отвергая похвалу. — Да, но до тебя никто не использовал столь эффективное лекарство, — настаивал Чан. — Когда я искал тебя, чтобы поблагодарить за помощь моим мальчикам, ты словно исчез, — надулся тритон, словно это задевало его до глубины души. Феликс не успел ничего ответить, перебитый Хенджином: — Потом он помог мне! Когда я застрял в каких-то пещерах, он помог мне найти выход! — Но история не будет полной, если мы не расскажем Сынмину все подробности, — игриво отчитал Минхо. — Почему бы тебе не рассказать нашему маленькому человечку, как именно ты застрял в пещере, а? Хенджин запротестовал, но увидев любопытный взгляд Сынмина, не смог устоять. — Пещера была очень узкой и… Мой рог застрял в камне, когда я пытался развернуться, чтобы выплыть, — смущенно проворчал он. — И когда я нашел тебя и помог выбраться, я намазал немного обезболивающей мази на твой лоб, потому что ты сильно напрягался, пытаясь выбраться, — проворковал Феликс, убирая волосы с его лица, чтобы Хенджин не мог спрятаться за ними. Сынмин усмехнулся, представляя это. — И ты снова исчез сразу после того, как помог ему, — воскликнул Чан. Ким понял, что в этом есть какая-то закономерность. — Дай угадаю, он помог вам в третий раз и снова исчез? — Вроде того, — хмыкнул Чан. — В третий раз он помог Бинни выбраться из кучи человеческого мусора. В этот раз я был там и смог доплыть за ним до его стаи, — голос Чана помрачнел. — Я увидел, как плохо все относились к нему, называя бесполезным из-за голоса. Им было плевать, что Феликс буквально самый талантливый целитель на мелководье, они продолжали смеяться и унижать его. — Сердце Сынмина забилось быстрее от этих слов, он обеспокоенно повернулся к веснушчатому тритону. Феликс, однако, выглядел спокойным, несмотря на все откровения, лицо его оставалось непроницаемым. — Зная, что он сделал для моей стаи, а потом видеть, как с ним обращаются… Я ничего не мог поделать. Я нашел его в следующий раз, когда он покинул бухту стаи, и предложил присоединиться к нам. Как и с Джисоном, пришлось немного убеждать… — Это был пик сезона родов. Я лишь хотел убедиться, что у детенышей будет настоящий целитель, который поможет им прийти в этот мир, — оправдывался Феликс, за что получил несколько восхищенных вздохов от Минхо. — Но после этого он присоединился к нам, и я наконец нашел кого-то, любящего обниматься так же сильно, как я! — радостно защебетал Джисон. — Я никогда не жалел, что покинул свою старую стаю, чтобы отправиться с вами, — улыбнулся Феликс. — Особенно когда получил свой символ. — Он благоговейно коснулся короны из кораллов, путающейся в волосах. — Могу я спросить, что это значит? Корона? — спросил Сынмин. — Я хотел показать Феликсу, что все, сказанное его прошлой стаей, — ложь, и я хотел отблагодарить его за безвозмездную помощь нам. Поэтому я короновал его как лучшего целителя и самого… — Чан колебался, неуверенный в том, как правильно перевести слова. — Полезного на рифе? Это звучит не совсем правильно, но я хотел, чтобы он знал, что признаем всю тяжелую работу, которую он делал для других, и мы всегда благодарны ему за это. — Получив корону, уверенность нашего маленького Ликси взлетела до небес, это было так здорово видеть, — засмеялся Минхо. — Очень красивая корона, ты определенно великий целитель, — согласился Сынмин, улыбаясь тритону. Затем он обернулся к Минхо, склонив голову. — Я так понимаю, ты был последним, кто присоединился к стае? Минхо кивнул, и на пляже воцарилось тяжелое молчание, поглотившее хорошее настроение. — История Минхо… Показала нам худшие стороны как людей, так и русалок, — осторожно начал Чан, поглядывая на Сынмина. — Все в порядке, я бы хотел узнать об этом, если вы можете рассказать, — ответил Сынмин, смотря на Минхо, показывая, что решение принимать ему. Тритон тяжело вздохнул, прежде чем начал рассказ: — Русалки из моей стаи завидовали мне. У русалок с мелководья яркие хвосты. — Он указал на Феликса и Чонина. — Но редко такие яркие, как у меня. Сынмин вновь посмотрел на золотую чешую и ярко-красные кончики плавников, которые выглядели как расплавленное золото и рубины, сияющие под солнцем. Нельзя было отрицать, что это действительно завораживающее зрелище, какими бы красивыми и очаровательными не были хвосты других тритонов, хвост Минхо был особенным. — Все всегда завидовали этому и придумывали предлоги, чтобы ненавидеть меня еще больше. Они говорили, что моя чешуя такая яркая, что привлекла бы внимание всех людей в округе, а из-за красных плавников акулы подумали бы, что я истекаю кровью, и напали бы на меня. Они заставляли меня выполнять самую тяжелую работу, а если я не мог ее выполнить, им доставляло удовольствие напоминать мне, как сильно они меня ненавидят. Минхо коснулся места за ухом, где оставались слабозаметные шрамы от рыболовных крючков, это напомнило Сынмину о произошедшем давным-давно разговоре, когда он зашивал руку Минхо. «Стаи придают разное значение украшениям из рыболовных крючков, — объяснил тритон, сидя в лодке Сынмина. — Для глубоководных, таких, как Чан и Чанбин, человеческие объекты — редкость, поэтому их дарят по особым случаям, например, первая охота или становление лидером. Для стай на мелководье… Для стай мелководья человеческие объекты — что-то плохое, вторгающееся на их территорию. Из-за этого они используют их, чтобы наказывать членов стаи». Теперь Сынмин понимал, что случилось с Минхо, и как именно его наказывали за невыполнение поручений. — Однажды нашим старейшинам пришла в голову блестящая идея, — продолжил тритон, скалясь. — Они решили, что на нашу территорию вторглось слишком много людей. И они решили использовать меня в качестве приманки, чтобы заманить и убить их. — Сынмин не смог сдержать тихого вздоха, крепче обнимая и прижимая к себе Джисона и Чонина. — Они связали меня сетью и оставили в месте, где люди ловили рыбу. Я пытался освободиться, но не смог, вскоре меня нашла лодка. Они попытались поднять меня на борт, и тогда остальная часть стаи напала на них. Им было плевать на меня, они просто хотели убить как можно больше людей… Все было в крови. — Минхо вздрогнул, Сынмину стало не по себе от понимания, что этот сильный, свирепый хищник все еще в ужасе от воспоминаний о том дне. — Тогда мы и нашли его, — подхватил Чан, видя, что Минхо слишком погрузился в воспоминания, чтобы рассказать остаток истории. — Мы услышали боевые кличи и почувствовали запах крови, поэтому поспешили туда. Стая Минхо совсем одичала, у людей не было шансов спастись. Мне было их жаль, но потом я увидел, как Минхо увозят на лодке, и потерял самообладание. Все знают, что лучше умереть, чем быть пойманным. Я запрыгнул в лодку и освободил его. Я выбросил Минхо за борт, зная, что мальчики позаботятся о нем… — А потом ты убил всех людей на лодке, — закончил за Чана Сынмин, понимая, что тритон не хочет говорить этого вслух, но так же понимая, что важно признать произошедшее. — Мне жаль. Я должен был рассказать тебе об этом до того, как предлагать стать частью стаи. Я пойму, если ты передумаешь… — Я не передумаю. Ты сделал то, что должен был, чтобы сберечь тайну и спасти Минхо. Я не оправдываю убийства людей или кого-либо еще, если на то пошло, но ты сделал то, что должен был сделать в тот момент, — спокойно произнес Сынмин, после чего кивнул Чану. — Я понимаю это, и я не хочу покидать из-за этого стаю. Тритон издал легкую трель и облегченно вздохнул. — Ты слишком хорош для нас, маленький человечек. Сынмин решил пропустить это мимо ушей и вновь обернулся к Минхо. — Что случилось после того, как тебя спасли? Сеть все еще при тебе… — О, да, теперь это мой символ. Во многих стаях русалки, пережившие встречу с человеком, получают символ, как данность. У меня это сеть, ее мне дал Чан в тот же момент, когда предложил присоединиться к его стае. Честно говоря, у меня не было причин отказываться, после всего пережитого в старой стае, так что я решил быть с ними. Вот так мы и собрались. Сынмин вздохнул и немного поерзав, мышцы затекли от долгого сидения. — Что ж, это была действительно интересная история. Я думаю, теперь мне более понятна важность ваших символов. спасибо, что поделились этим со мной. — Он благодарно улыбнулся. — Ну, если мы рассказываем всю историю, то не должны пропускать нападение на Чана, — напомнил Феликс, получив кивки в ответ. Сынмин издал вопросительный звук, поворачиваясь к тритону. — Это случилось из-за меня, — признался Минхо, но его слова вызвали много протеста. Простым взмахом руки он заставил всех успокоиться. — Моя старая стая почувствовала вкус человеческой крови в тот день. Они решили, что я лучшая приманка для людей и что я им нужен для следующих охот. Они долго выслеживали нас, прежде чем наконец смогли устроить засаду Чану во время одного из патрулей. Они хотели перебить всех одного за другим, пока не останусь только я, чтобы забрать меня с собой. Однако Чану удалось отбиться от них. Он был один против, я даже не знаю скольких, русалок, и все же сумел пробиться и заставить их отступить. — Он был в ужасном состоянии, когда мы его нашли, — подхватил Феликс. — Я боялся что даже с моими знаниями не смогу спасти его, но он сказал привести его к ним… Китам. — Кажется, воздух задрожал при их упоминании, и Сынмин понял, что Феликсу удалось одновременно произнести человеческое название и на языке русалок: свист и два щелчка. Это было похоже на наложение двух голосов, что придавало слову большую эффектность. — Мы, русалки, очень уважаем китов. Они — хранители нашего прошлого, первые ожившие, хранители морей. Чан сказал, что лично знаком с группой китов, мы не могли в это поверить. Как оказалось, это было правдой, стая горбатых китов Джебома приняла нас и помогла вылечить Чана с помощью мази, которой я обрабатывал твой порез. Нам потребовалось некоторое время, чтобы набраться сил, пока мы были под защитой стаи Джебома, после этого мы решили, что волнений хватит на всю жизнь вперед. Мы отправились на поиски постоянного гнезда, надеясь найти подходящее место и обосноваться там… А потом Инни нашел тебя, — закончил веснушчатый тритон с легкой ухмылкой. — Это… Удивительно! Значит есть еще и киты? И они находятся на вершине социальной иерархии? Я должен изучить эти межвидовые отношения и изменение в поведении, вызванные мутацией ДНК, в сравнении с исходными популяциями, но… — Сынмин прекратил тараторить, увидев потерянные выражения лиц тритонов. — Извините! Я просто… Мне так нравится узнавать обо всем! Для меня это совершенно новый мир, и я так благодарен, что вы готовы мне рассказывать обо всем! — сказал он, оставляя целомудренные поцелуи на щеках Чонина и Джисона, как самых ближайших к нему. — Ну, есть еще один символ, о котором ты не знаешь, — заговорил Джисон, касаясь того места, куда пришелся поцелуй. — Да? — Хм… Неужели ты думаешь, что мы бы позволили нашему лидеру быть без символа после всего, что он для нас сделал? — подразнил Джисон. — О, точно! — Сынмин чувствовал себя глупо из-за того, что забыл про Чана, хоть у него и не было какого-то конкретного предмета, служащего символом. Был меч, но он не носил его постоянно с собой. Были татуировки, но они покрывали все тело, и некоторые точно были сделаны очень давно. — Ты на верном пути, — подбодрил Чанбин, заметив, что Сынмин смотрит на татуировки. — Касатки известны своими отметинами, они наносят их с помощью чернил кальмаров и шипов морских ежей. Сынмин разинул рот, услышав это, он был потрясен тем фактом, что под водой тоже делают татуировки, и он определенно хотел увидеть процесс нанесения. — У всех свое значение, — произнес Чан, видя заинтересованность Кима. — Но самое особенное у этой. — Он указал на изображение, расположенное на левой груди до плеча. Это был стилизованный круг с семью разными различными рисунками внутри. — Мальчики хотели дать мне символ, обозначающий меня как лидера, собравшего стаю. В то время мы не думали, что примем кого-то еще в нашу семью. — Он улыбнулся человеку. — И каждый из них вытатуировал на мне свою метку, круг представляет нашу стаю, как единое целое. — Это… Красиво. Великолепно, — выдохнул Сынмин, благоговейно рассматривая изображение. — Теперь тебе придется добавить свою метку в круг, — заметил Минхо. — Я… Правда? Ты бы хотел этого? — Конечно! — заверил Чан. — Как я уже говорил, ты часть стаи, наш маленький человечек. Будет справедливо, если ты тоже добавишь метку, — улыбнулся он. Сынмин почувствовал, как его накрывает эмоциями. — Я был бы польщен, — сумел выдавить он, слегка шмыгая носом, заставляя мальчиков ворковать над собой.

***

Сынмин плыл так быстро, как только мог, Чонин тащил его за собой, Джисон прокладывал путь впереди, Чанбин держался сзади. Он знал, что это была плохая идея. Ему следовало провести больше времени в бухте; было рано возвращаться на сушу. Конечно, директор Пак отправил своих людей патрулировать воды в поисках его, и, конечно, они заметили бы лодку до того, как он смог бы добраться до побережья. Ему пришлось покинуть свою драгоценную лодку и нырнуть в воду с Чонином, Джисоном и Чанбином в качестве сопровождения, в то время как остальные мальчики остались и направили лодку в другую сторону, в надежде дать достаточно времени, чтобы Сынмин добрался до безопасного места. В то утро им удалось пройти всего несколько морских миль от бухты в направлении порта, когда они заметили, что что-то не так. Как только Хенджин засек три моторные лодки, следующие за ними, они быстро разработали план, как доставить Сынмина к месту кораблекрушения, где он бы спрятался с Чонином, пока Джисон и Чанбин следили бы, чтобы путь в гавань был свободен. Тем временем остальная часть стаи будет толкать лодку, чтобы люди директора Пака думали, что он все еще там, и пустились в погоню. Сынмин успел только надеть полнолицевую маску и прицепить баллон с воздухом к спине, после чего прыгнул за борт в объятия Чонина. Они плыли так быстро, как только могли тритоны (а это было намного быстрее, чем мог выдержать желудок Сынмина), и он мог только молиться о безопасности остальных мальчиков, но все же они были в своей родной стихии и имели преимущество перед бандитами. Место кораблекрушения, на изучение которого он потратил так много времени, вскоре стало видимым, и он позволил себе немного расслабиться. Джисон ворвался в металлические руины через дыру в палубе, Чонин провел Сынмина тем же путем, пока Чанбин остался охранять периметр. Едва они пробрались внутрь железного гиганта, как раздалось злобное рычание и шипение, сменившееся жалобным и болезненным хныканьем. Оба мальчика поспешили в грузовой отсек, чтобы увидеть там потерявшего сознание Джисона, застрявшего в сети и окруженного четырьмя дайверами с электрошоковыми дубинками и гарпунами. Громкий вздох Чонина заставил мужчин обернуться к ним, и, прежде чем Сынмин или Чонин успели даже подумать о побеге, сеть обернулась вокруг младшего, удерживая его на месте. — Чонин! — закричал Сынмин, когда их разделили, два дайвера держали его руки за спиной. Он мог только наблюдать, как тритон беспомощно мечется, издавая пронзительные трели и свист. Несмотря на его сопротивления, тритона вытащили из корабля и подняли на поверхность вместе с Джисоном и Сынмином. Сети, удерживающие двух тритонов, поднимались благодаря шкифам, позволяя людям на нем вытащить их на палубу, в то время как Сынмина подталкивали вверх по скользящему металлу, пока он не уперся во что-то преградившее путь. Маска была снята, что позволило ему взглянуть на человека, нависшего тенью сверху. Он скривил губы в оскале, узнав в нем директора Пака, в такой же черной водолазке и брюках-карго, но в это раз без лабораторного халата, который был сменен бронежилетом. Мужчина присел на корточки, чтобы быть с Сынмином на одном уровне и, резко дернув его за розовые волосы, приблизился к уху: — С тобой я скоро разберусь, а пока смотри и учись. — Встав на ноги, он подошел к краю лодки, с которого только что вытащили Джисона и Чонина, и громко и четко прокричал над волнами. — Выходи. Я знаю, что ты там; наши гидролокаторы засекли тебя. Я уверен, ты хочешь быть со своими друзьями, верно? Ты бы не хотел бросить их… Я уверен, что ты, должно быть, защищаешь этих двоих, и, вероятно, хочешь убить меня прямо сейчас. У тебя будет гораздо больше шансов сделать это здесь, так почему бы тебе не облегчить задачу всем и не присоединиться к нам? Сынмин нахмурился, не понимая, что делает это человек, пока рычащий Чанбин не выпрыгнул из воды, приземляясь на палубу с глухим стуком и кусая и царапая все попадающееся под руку. Его появление вызвало настоящий переполох, но директор, похоже, не растерялся, вытащил пистолет из кобуры на бедре и направил его прямо на рычащего тритона. — Нет! — закричал Сынмин, ударяя директора по ноге в надежде, что он промахнется, но мужчина успел выстрелить, и пуля попала прямо в цель. — Чанбин! — крик Сынмина вторил всхлипам Чонина. Глаза Чанбина расширились, он коснулся рукой шеи, куда был ранен. С облегчением, Сынмин понял, что это была не настоящая пуля, а усыпляющий дротик, что быстро подтвердилось, так как глаза тритона начали закрываться, хоть он и изо всех сил старался оставаться в сознании. — Вот так. Три русалки сами оказались в моих руках. Я должен поблагодарить тебя за это, Сынмин-щи, ты действительно очень помог. Не думаю, что смог бы когда-нибудь добиться этого без тебя. — Мужчина улыбнулся Сынмину, гладя его по голове, словно собаку. Сынмин был в полном смятении, растерян и напуган, он пытался понять, что имеет в виду директор. Его слова обрели смысл, когда, посмотрев на Чанбина, он увидел разочарование и отвращение на его лице прямо перед тем, как тот потерял сознание. На другой стороне палубы снова всхлипнул Чонин, глядя на Сынмина, когда один из матросов подошел к нему с заряженным дротиком пистолетом. — Это правда? Ты правда это сделал? — прошептал он надрывающимся голосом. Сердце Сынмина разрывалось над части от понимания, что его считают предателем. Прежде чем он успел ответить, в Чонина выстрелили, и он потерял сознание.