Малахитница

      Пятница началась с чувства нетерпеливого предвкушения, попеременно сменяющегося беспокойством и неизвестностью. Сегодня пройдёт моё первое собрание дуэльного клуба. Руки чесались от желания опробовать свои силы в бою с равным противником, а не зубром вроде Пернеллы или Фламеля. Половину дня голова была забита тактиками боя и поиском лёгких и эффективных заклинаний. Дуэли могли быть двух видов — с магией или без. Мне стоило приготовиться к любому варианту.       Неудивительно, что занятия прошли мимо меня. Исключение составил урок Полётов, где мадам Трюк предложила сыграть в «Доджбол» — аналог магловских вышибал на мётлах. С новыми защитными чарами над стадионом падать было не страшно и даже весело, а лёгкий нрав хаффлпаффцев добавлял игре замечательный оттенок дружественного соперничества. Не слышала, чтобы совместные уроки Гриффиндор-Слизерин проходили в подобном формате. Оно и ясно. Какому преподавателю нужно, чтобы после его уроков дети попали в лазарет?       Возвратившись с улицы в тёплую и уютную башню Равенкло, я сменила школьную форму на более удобный велюровый спортивный костюм, слегка придала ухоженность бровям и закрутила ресницы кёрлером, стремясь выглядеть не просто хорошо, а создать образ, который оставит в памяти приятное впечатление.       — Остатки сна с лица смой! Кто стоит в зеркале перед тобой? Кто в этой книге главный герой? Этот мир тво-о-о-ой, — напевала я песню, заплетая волосы в колосок.       — Какая жалость, ваш стиль не соответствует вашему обычному великолепию, — заметило вредное зеркало.       Бесполезная стекляшка редко баловала комплиментами. Думается мне, её вкусы застряли между викторианской элегантностью и хиппи-беззаботностью, словно в огромном гардеробе временных парадоксов. Поэтому я продолжила напевать, игнорируя нелестные отзывы. Пробегавшие мимо девочки остановились в дверях, наблюдая за моим импровизированным концертом. Мэнди вопросительно покрутила пальцем у виска, на что Лайза пожала плечами. Заметив их в отражении зеркала, я ногой захлопнула дверь в ванную. Ничто не испортит мне настроение! Наконец закончив с прической, я выскочила из комнаты, напоследок услышав: «Не забудьте улыбнуться! Ваша улыбка — это лучший аксессуар, который вы можете надеть!». Если это комплимент от нашего зеркала, то день и вправду предвещает быть удачным.       Если его не испортит очередная детская драма.       Меня выловили возле библиотеки. В буквальном смысле — дёрнули за локоть, пока я шла по коридору, затащив в какой-то узкий проход. Я едва сдержалась, чтобы не поджарить проклятых конспирологов, припоминая, как ровно в этом же месте началось моё вынужденное путешествие по подземельям замка. Первый раз — случайность, второй — совпадение, а до третьего раза лучше не доводить.       Передо мной стояла четвёрка самых проблемных студентов Хогвартса. Инициаторами собрания очевидно выступали Гарри Поттер и Рон Уизли, которым не терпелось обсудить хэллоуинскую ночь. Вторая парочка, по их словам, случайно узнали планы гриффиндорцев и решили присоединиться, чтобы быть в курсе событий.       — А где та полукровка, которая носится с тобой? — как всегда высокомерно спросил Драко. Обычно мне легко удавалось «не замечать» его отвратительную манеру речи, но не в этом случае. Мэнди такого не заслужила.       — Что ты себе позволяешь? — выкрикнул Рон вперёд меня.       — Вы тут в меньшинстве, ребята, — угрожающе понизил голос Гарри.       — В меньшинстве, говоришь? — оскалился Драко, не обращая внимания на одёргивающие тычки Дафны. — По мне, так София с радостью разберётся с крысёнышем Уизли. Пришёл сюда, словно ничего не было, и продолжаешь играть в дружбу?       Я возмущённо открыла рот. Драко был последним, кто имел право обвинять Рона в том, что произошло, ведь сам даже не принял мою сторону. Схватив Рона, двинувшегося на слизеринца, за воротник, я твёрдо и четко произнесла:       — Во-первых, Драко, у Мэнди есть имя, и тебе его лучше запомнить. Я не желаю слушать оскорбления в адрес моих друзей. А во-вторых, не тебе решать, с кем мне общаться.       Драко покраснел, набрав побольше воздуха в грудь для обвинительной тирады, но тут в диалог вступила Дафна, прежде молчавшая:       — Не горячись, София. В одном он прав. Уизли должен решить, на чьей он стороне.       Мне казалось, слизеринка придерживается одного со мной мнения. Несмотря на всю свою аристократичность и присущее им высокомерие, она избегала прямых столкновений с Гриффиндором и никогда не встревала в споры о классовом неравенстве. Порой я замечала в ней серьёзные проблемы идентичности, но девочка была достаточно скрытной и подозрительной, чтобы не делиться ими со мной. Поэтому я удивилась, когда Дафна заговорила о приверженности к одной из сторон.       — На чьей стороне? Может, ты ещё предложишь служить Тёмному Лорду? — сжав кулаки, ощетинился Рон.       — Ему предатели крови не нужны, — выплюнул Драко.       Это стало последней каплей. Рон замахнулся и со всей силы, чисто по-магловски, вмазал Драко по лицу. Тот упал, держась за щёку, и неверяще уставился перед собой. Пара секунд ушли на осознание произошедшего, спустя которые слизеринец схватил Рона за мантию и повалил на пол. Мальчишки принялись колошматить друг друга, катаясь по полу и таская друг друга за волосы. У меня начался нервный тик. Иногда я забываю, какими раздражающими бывают дети. Заметив, что Гарри тоже собирается вступить в борьбу, я призвала палочку и произнесла:       — Capto torque!       Рон, в запале драки оказавшийся сверху, повис над полом, словно его схватили за воротник и подняли в воздух. Мальчик задёргал ногами, пытаясь дотянуться до любой устойчивой поверхности. Долго барахтаться ему не пришлось. Я встала между бузотёрами и отменила заклинание.       Ребята уставились на меня во все глаза, ожидая продолжения. По логике событий я должна была толкнуть примирительную речь. Но я не знала, что сказать. Это был тот случай, когда конфликт не мог решиться одной дракой или разговором по душам. Минута затягивалась, а я всё молчала.       — Школа вам что, арена для дуэлей? — наконец угрожающе произнесла я. — У нас с вами есть возможность покончить с этим бессмысленным конфликтом, так почему вместо разумного сотрудничества вы выбираете с разбегу влететь в самую грязь? И ещё гордитесь тем, что в ней барахтаетесь!       Я замолчала, понимая, что говорю слишком сложные вещи для одиннадцатилеток. И, пожалуй, слишком альтруистичные для взрослых. Но мне хотелось донести до них мысль, что можно отказаться идти по пути наших родителей. Если взять каждого первокурсника по отдельности, пока между нами нет непримиримых конфликтов, которые позволят швыряться друг в друга авадами без тяжёлых внутренних терзаний… Мы можем оборвать кровавую цепочку, следующую за нашими семьями. Мы можем иначе!       — Попробуйте представить, насколько мы обогатимся, если начнём обмениваться своими идеями, и насколько велики могут быть утраты, если оставим всё как есть. Ведь если бы мы объединились и поделились своими заклинаниям, совместно развивая то, в чём мы лучшие, мы бы быстро вырвались вперёд наших сверстников. Командная работа делает нас сильнее. Но вы не замечаете перспектив, лишаете себя шанса на рост и развитие, тащите друг друга на дно. Кто с этого выиграет? В конечном итоге, мы все окажемся внизу.       Закончив своё сольное выступление на этой ноте, я выскочила из пролёта, даже не взглянув на реакцию ребят. Щёки горели от стыда. Хотелось произнести нечто глубокомысленное, но вместо этого вырвалась лишь густая завеса слов, изобилующая пафосом.       Зачем только я взвалила на себя заботу о судьбах этих трудных подростков? Пусть себе ругались бы до конца обучения. В любом случае, когда начались активные военные действия, Хогвартс сработал безупречно, сохранив жизни почти всех учеников. Золотое трио в каноне прекрасно справлялось без моего участия и повторило бы подвиг во второй раз… Или нет.       Не так давно, когда мысли о других магических академиях стали посещать мою беспечную голову, я пересмотрела газеты и осознала, что мира, о котором я читала давным-давно, больше не существует. Фадж никогда не занимал министерское кресло, Снейп развеял миф о проклятии на должности преподавателя ЗоТИ, упорхнула из Великобритании всеми любимая Рита Скитер. В тот момент меня охватило понимание того, что учитель пытался донести до меня всё это время: моё появление внесло значительные коррективы в течение событий.       Если в сюжете ребята уже шагали по самому краю пропасти, то мои внезапные решения, необдуманные действия в начале пути — да что там! — всего одно неосмотрительное движение могли столкнуть их вниз. А за ними, возможно, последует вся Великобритания. Кто знает, может быть, своими собственными руками я создала нового Гриндевальда, подчинившего себе всю Европу?       С этим осознанием на меня обрушилась тяжёлая ноша ответственности. Кто теперь защитит будущих национальных героев, которые, к слову, сами дети? Дамблдор, готовый пожертвовать совсем юным парнем ради туманного общего блага? Или МакГонагал, поглощённая всем, кроме собственного факультета? Как показала практика, остальные преподаватели были тоже абсолютно безучастны к травле в стенах школы. Самое печальное заключается в том, что я уже привыкла считать, будто эта обязанность лежит на моих плечах.       Не могла я бросить Гарри, когда он уже стал частью моей жизни. Он доверился мне, как мог довериться недолюбленный ребёнок, внезапно получивший кусочек ласки и внимания. И предать его значит переступить через себя и свою совесть. А ведь были и другие ученики, которые заслуживали лучшего.       Заново переосмыслив свой выбор, я уверенно толкнула дверь дуэльного класса. Внутри было людно. Студенты, выстроившись в два ряда друг напротив друга, проводили разминочный спарринг. Я тихо прикрыла дверь, отходя в сторонку. Для начала понаблюдаем со стороны.       Думаю, многие слышали, что смех продлевает жизнь? Мне кажется, я продлила её себе ещё лет на пять, наблюдая за придурью студентов, которые подначивали друг друга, красовались эффектными, но малополезными позами — в общем, разводили впечатление бурной деятельности. Интересно было другое: оружие участников отличалось разнообразием. Кто-то держал классический меч, кто-то — шпагу, а у одного студента в руках я узнала японскую катану. С точки зрения опыта, конечно, интересно попробовать бой с человеком, чей стиль кардинально отличается от твоего, но было не совсем понятно, как проходят занятия.       Десять минут спустя меня наконец заметили. Леманн громко окликнул, привлекая внимание всей аудитории, и активно замахал руками, «не замечая» моих попыток стать невидимой.       — София! — весело похлопал меня по плечу парень. Из перешёптываний я несколько раз выхватила свою фамилию. Похоже, здесь меня знали. — Народ, познакомьтесь с Софией Долоховой! Я знаю, нам не положено принимать первокурсников, но она способная.       Я стиснула зубы. Хотелось хорошенько вмазать по наглой морде Леманна, да красоту портить жалко. Если бы я знала, что стану единственной первокурсницей в клубе фехтования, ни за что бы не стала привлекать к себе столько внимания. Я же не Гарри Поттер! Ко мне и так враги в очередь выстраиваются, словно в ларёк за горячими пирожками, ещё завистников не хватало. Мрачно зыркнув на гриффиндорца, я сделала реверанс, поприветствовав всех, и сказала:       — Бертольд любит преувеличивать, но кое-что я умею.       — Так давайте проверим, преувеличил он или нет! — выкрикнул из толпы парень в мантии с зелёной оторочкой.       — Камерон Пьюси, — представил нас Бертольд, — хочешь стать её первым противником?       — А давай! — задиристо ухмыльнулся он и бодрым шагом ступил на помост. Его вытянутое лицо, украшенное острым прямым носом, имело некую хищность, а длинная и стройная фигура выдавала годы тренировок за плечами.       Я прошла следом, на ходу ловя тренировочную рапиру из рук Леманна. Мой противник сражался на шпагах. Они были крупнее, тяжелее и с большой областью поражения, но всё равно не меч. Мы встали друг от друга на расстоянии десяти шагов. Поскольку у нас разный вид оружия, никаких правил не будет. Кто первым нанесёт наиболее смертоносный удар, тот и победил. Обернётся ли это моим преимуществом или недостатком, сейчас увидим.       Стоило Леманну дать отмашку, как Камерон Пьюси напал. Думаю, он хотел испугать меня напором и закончить бой с одного удара. У него наверняка бы получилось, будь на моём месте настоящая первокурсница. Но я была готова. Ловко прошмыгнув под рукой парня, я поставила ему подножку, оказавшись теперь за его спиной. Пьюси падать не спешил. Он покачнулся, делая шаг вперёд, и развернулся, перекидывая шпагу в другую руку. Словив его взгляд, я поняла — меня будут давить.       Уголок губ дёрнулся в подобии улыбки. Смести меня будет отнюдь непросто. Я сделала шире шаг. Выпад — это мгновение ветра, когда опорная нога рывком стремится к противнику, а рапира стремительно несётся вперёд, словно стрела, нацелившаяся на свою мишень.       Мой стиль не похож на те, которые стоило бы ожидать от мелкой девчушки. Он… жёсткий. Я более не собиралась уклоняться. Только встречать контратаку на блок, отводить удар и снова атаковать. Пьюси успевал отбиваться, но явно не ожидал, что я так быстро перейду в наступление. Теперь парень был вынужден уклоняться под градом непрерывных атак и находить путь ко мне через изгибы и закоулки. Шпага, подчиняясь противнику, летит через пространство, исполняя плавные округлые движения, стремясь проникнуть сквозь мою защиту. Свирепость угловых ударов прячется за изысканностью движения. Я рвалась вперёд, почти вытеснив Пьюси с помоста, и замерла, когда в зале прозвучал свисток.       А очнувшись, поняла, что шпага противника упирается мне в подмышку.       — Я… проиграла?.. — полувопросительно произнесла я в звенящей тишине.       Камерон прыснул:       — Ты ещё спрашиваешь? Знаешь, мелюзга, нехорошо ставить старших товарищей в такое положение. Я едва не опозорился на весь клуб!       Я растерянно крутила в руках рапиру. Не то чтобы я считала себя самой сильной, но… да, я считала себя самой сильной! Или, по крайней мере, выдающейся, раз уж меня тренировала сама Пернелла Фламель!       — Мне показалось, или ты хотел сказать, что своё место среди нас она заслужила? — нахально влез в диалог Бертольд.       Камерон обвёл взглядом студентов, заключая:       — Думаю, возражений никто не имеет.       Народ начал расходиться — скоро начинались занятия, — возбуждённо обмениваясь впечатлениями от недавнего поединка, а Бертольд отвёл меня в тихий уголок объяснить порядки клуба. Раз в месяц приходил преподаватель фехтования, показывал новые приёмы, поправлял ошибки, проводил учебные спарринги. Я присвистнула: нифига себе дуэльный клуб жирует. Личный преподаватель для забав аристократов! Не то, что можно ожидать от Дамблдора, а значит, его наняли родители участников. В остальное время клуб отрабатывал полученные навыки под ненавязчивым присмотром Снейпа. Для того существовало только одно правило — никаких серьёзных травм. Ученика, однажды отправившего своего противника в Мунго, исключили из Хогвартса. Причём очень показательно, с привлечением авроров и прочих судебных процедур. Таким образом желание показать себя за счёт слабых и маленьких у участников клуба отбило напрочь. Но и пускать в свой круг стали более разборчиво.       Я попыталась разузнать о магических дуэлях. Оказалось, такие тоже проводят. Но Леманн намекнул, что знать о них преподаватели не должны.       — Ты, безусловно, сегодня всех поразила, — похвалил меня Бертольд, что не могло меня не порадовать. И тут же добавил: — Но участвовать в магических дуэлях тебе пока рановато.       Порой мне казалось, что Хогвартс имеет организованный теневой мир, состоящий целиком и полностью из подростков: неофициальные клубы, вроде Белого Круга, запрещённые магические дуэли… Не сомневаюсь, что и подпольный рынок имеется. Те же противозачаточные или Веселящие зелья в закрытом пансионе самый ходовой товар. Да мало ли ещё подростковых радостей! Мне бы они тоже не помешали.       Я задумалась: не согласится ли Бертольд побыть моим посыльным? Первокурсников в Хогсмид не пускают, поэтому единственный способ — договариваться со старшими. Как известно, я ни с кем из старшекурсников своего факультета дружбу не водила, поэтому отовариваться мне было негде. Со временем это стало напрягать. Близился Йоль, а я внезапно обзавелась кучей приятелей, которым нужно дарить подарки.       Девочкам из комнаты я приготовила кружки, которые держат температуру: попросила профессора Палмера воспользоваться оборудованием в классе Зельеварения, где долго пыталась вывести пропорции для магической керамической массы. Кое-где помогла химия, по части зельеварения подсказал сам профессор, и месяц спустя у меня получилась приемлемая основа. Слепить чашку труда не составило, гораздо дольше я провозилась с ручкой. В конце я вырезала на дне чашки руну тепла.       Профессор Палмер засчитал мой первый артефакт вместо промежуточного экзамена. А я не могла наглядеться на своё творение и весь вечер испытывала его магические свойства. Даже первые заклинания не вызвали у меня столько восторга, как эти четыре материальных подтверждения, что я волшебница!       Пробираться сквозь густые заросли артефакторики было не столько тяжело, сколько затратно. Испорченные зелья только в утиль, а потраченные ингредиенты назад не вернёшь. Вот мои запасы и истощились. Пополнить их можно было только на каникулах, а хотелось бы иметь доступ к сырью постоянно. Здесь мне бы пригодился Леманн, о чём я незамедлительно его попросила.       — А ты шустрая! — удивился парень, пробегаясь взглядом по списку ингредиентов. — Уже взяла в оборот. Интересуешься артефакторикой?       Его удивление было оправданным. Аристократы, чёртовы монополисты, делились своими магическими достижениям с обществом только в случае прямого приказа правительсва, как было с Акомиром Долоховым, создавшим магический фильтр. Однако это всего лишь капля в море, по сравнению с теми тайнами, которые они хранят в своих родовых поместьях. Иногда семьи привлекают учеников со стороны, связывая их магическими контрактами. Но в подобной ученической системе был существенный недостаток — мастер ставил на изделия герб семьи. Много талантливых и искусных артефакторов остались безымянными, потому что роды присваивали их творения себе.       Что именно думал по этому поводу Бертольд, мне остаётся лишь гадать. Возможно, он предполагал, что у меня имелись какие-то знания от Долоховых, или считал меня самоучкой. Также возможно, что он уже провел расследование через родню.       — Артефакторика испокон веков кормила мою семью, — расплывчато ответила я. — Так ты поможешь мне?       — Так и быть, но взамен сделай и мне что-нибудь на праздники.       — Это… не входило в мои планы, — вынужденно призналась я. — Мне требуется время, чтобы создать что-то достойное. До праздников не успею.       Бертольд расстроенно вздохнул и подался вперёд, пристально заглядывая мне в лицо:       — А когда сделаешь? После каникул?       — Возможно. — Я не стала раскидываться обещаниями. Мой график был столь переменчив, что загадывать наперёд было бы ошибкой.       — Хорошо, — наконец согласился он, — я подожду. Давай свой список.       Я улыбнулась и радостно протянула маленький свиток пергамента. Тренировка подходила к концу, и приступать к ней сейчас показалось мне бессмысленным. Выхватив из толпы взгляд Пьюси, я махнула ему рукой, попрощалась с Бертольдом и побежала в свою комнату, где меня ждала стопка домашней работы.       Зимой я планировала всё же отыскать книги по артефакторике и начать полноценное обучение. К сожалению, в родовом гнезде я нашла только специфичную информацию. То ли мои предки рассчитывали жить вечно, чтобы обучать молодняк лично, то ли для базовых знаний предназначались некие неизвестные мне артефакты, как-то же кольцо с воспоминаниями. Словом, ловить там оказалось нечего. Нужно тщательно расспросить Начника на эту тему.       Мда, не плывут знания ко мне в руки, как ко всякому приличному попаданцу… Оказывается, столько времени тратится на то, чтобы поспать и поесть! А ещё есть социальная жизнь, в которой надо периодически участвовать, чтобы самой не превратиться в пыльную книгу на полках библиотеки. Да и практика сама себя не наработает…       Я устало потёрла глаза и положила голову на сгиб локтя, устремляя отсутствующий взгляд в окно. Снег, отражённый в лунном свете, выглядел как платье королевы: такое же блестящее и красивое. Близился декабрь. Под окнами Хогвартса счастливые детишки налепили снеговиков и всяких баррикад для снежной битвы. Я вспомнила беззаботное детство на ферме, свою лихую придурь, Адриана, который всегда заводился с полтычка, и даже Лайзу, которую почти не знала. И так гадостно стало на душе, что я взяла бумагу, перо и начала строчить письмо домой. Наверное, из меня получилась плохая дочь. Первые четыре года я даже не воспринимала их в качестве своей семьи, да и после не смогла до конца отпустить прошлое.       О том, чтобы делиться с родственниками мыслями и чувствами, и речи не шло. Мне не хотелось грузить Лайзу своими проблемами. Толку от этого? Женщина ничего не могла сделать, только волновалась бы. Она и сама это понимала, поэтому не спрашивала ничего о том, что происходит у нас с Фламелем.       В какой-то мере меня это обижало.       Когда я возвращалась домой, Лайза встречала так, словно меня не было всего пару часов и я не пропадала целую неделю, изматывая себя тяжёлыми тренировками, судами и поиском денег. Она шла накрывать на стол, а мистер Хоуп хлопал по плечу и звал покататься на качелях, которые соорудил во дворе.       Их дом, их быт был неизменен. Раньше это наводило тоску, но сейчас я отчётливо поняла, что скучаю. Как было бы замечательно, если бы чувства можно было передать безмолвно! Если бы только я могла разделить с ними свою привязанность к семье и выразить сожаление за те моменты, когда забывала об этом…       Перо застыло над бумагой, оставляя на ней огромную чёрную кляксу. Мысли в голове закопошились, обретая форму. Поделиться чувствами… А ведь это можно устроить! Я отложила перо — всё равно ничего путного из-под него не выходило — и взялась за составление плана.