Бестиарий

Осень в Османской империи — сезон дождей. Не было мягкого перехода с золотисто-оранжевого в промозгло серый, просто в какой-то момент над султанским дворцом и всей его землей сгущались тучи, и, словно наказание Аллаха за человеческие грехи, обрушивался дождь. Многочасовой водяной поток сбивал с ног, явно с целью смыть весь людской род, а затем наступала зима… Сезон дождей нельзя спрогнозировать, хоть всякого рода ведьмы и чародеи пытались предсказать его, глядя на звезды и животные приметы. Но чаще всего ливни заставали врасплох, и с ними нельзя было справиться, только смириться. В душе Мурада II сезон дождей, с которым вроде пора бы смириться, царил непрерывно вот уже несколько лет. Он с самого детства знал, что его судьба не будет радужной. Он — старший шехзаде султана Мехмеда Челеби, будущий правитель империи. Для него всегда было лишь два выхода — убить или быть убитым. Ему становилось дурно от мысли, что однажды ему придется расправиться со своими братьями, ближе которых была лишь его мать. Но он понимал — так принято, так положено. И он занял османский престол. И убивал, чтобы не быть убитым. Ослепил своих младших братьев, одного из них казнил за предательство. И оплакивал после, заперевшись в своих покоях, крича как раненый зверь от потери и отчаяния. Но так принято, так положено. Когда он принял на руки своего первого сына, нареченного Ахмедом, его сердце одновременно пело от счастья и сжималось от горечи. Ему нужны еще шехзаде, еще наследники, чтобы упрочить его положение, но как бы хотелось мужчине, чтобы его маленький сынок, маленький львенок никогда не познал этой боли от необходимости поступать как принято. И он, к несчастью, ее избежал, умерев по нелепой случайности. Аллах-Аллах, бойся своих желаний, Мурад. Больше он ничего не желал, опасаясь гнева небес и погружаясь глубже за свой дождливый занавес скорби. Он думал, что, скрывшись внутри, забив эту рану мхом и затянув швы потуже, он спрячет от врагов свое слабое место, дабы не попасть под удар. Он думал, что так ему будет легче, но как же он ошибался, ведь черствое сердце лишь снаружи как будто бы болит намного меньше. А в груди на его месте дыра, что ширится с каждым годом и засасывает все вокруг за собой… Совсем скоро, терять близких у него вошло в привычку. Любимая Хюма и сестрица Айше — две женщины, ради которых Мурад был готов перевернуть законы миросдания с ног на голову, сложить к их ногам луну и звезды, лишь бы они слегка улыбнулись. Младший шехзаде Хасан, чья жизнь будто по злому умыслу оборвалась, когда никто не ожидал такого судьбоносного подвоха. Дочь сестры и его племяница — нежный цветок Лале-хатун… Похороные церемонии одна за другой, которые хотелось бы прогулять, да не получится — так не принято, не положено. А в истерике выть ночами авгуром, словно отчаянно призывая свою смерть в надежде, что костлявая сущность положит конец бесконечным страданиям — это принято? Это положено? Видимо, да.