Я не твоя Белла

      Еще один унылый день, сегодня меня должны выписать из больницы. Вроде… я точно не уверена. Ха, было ли хоть что-то в этом мире, в чем я была бы уверена…       Начну по порядку. Еще две недели назад, меня звали Бортничук Каролина Андреевна, и мне было 22 года. Я была без пяти минут дипломированным специалистом в области финансов, а точнее рынка ценных бумаг. У меня была семья, пусть и не всегда дружная, и со своими проблемами, но у кого их нет? Нельзя было сказать, что моя семья обладала большим достатком, однако жили мы не впроголодь. Пару раз ездили в отпуск, к маминой сестре в Москву, правда на машине, (на самолете уж больно дорого). Да и какое же это приключения — проехать через всю страну. У меня были свои планы на жизнь, был молодой человек, с которым бы я хотела связать жизнь. Но по какой-то случайности все мои надежды оборвались в тот день. Это было ужасно, понимать, что еще чуть-чуть, и я буду мертва. Ужасно бояться за родителей: как они воспримут потерю единственной дочери. Если бы не пьяный водитель, который на всей скорости промчался на красный, я бы сейчас не оказалась здесь. Совсем одна среди чужих.       Проснувшись, я была в полном шоке. Последнее, что я помнила, это крики людей, вой сирен и голоса медиков, которые пытались бороться со смертью, одерживающей на тот момент победу, как мне казалось. Но «вот чудо» — подумала я, когда открыла глаза. «Я жива! Живее всех живых».       Вокруг пищали разные датчики, в голове возникла мысль: откуда у родителей столько денег на такую шикарную палату. В нашем городе таких уж точно не было. Я была завсегдатаем у матери на работе, которая занимала должность главного врача в областной больнице. Мои мысли были вялыми, писк приборов только усиливался, отчего голова готова была разорваться буквально на атомы. В палату ворвались несколько человек в белых одеждах, что-то сбивчиво говорили, я никак не могла понять, о чем они там талдычат. Их речь была словно пережеванная, или это я тронулась умом и теперь ничего не понимаю. Молодая девушка пыталась что-то мне объяснить, но я буквально провалилась в сон, так и не поняв, что пытались до меня донести. Я просыпалась еще несколько раз, после чего мне вводили что-то в капельницу и снова отправляли в царство морфея. Единственное, что я уяснила, так это то, что со мной говорили явно не на русском. Из скромных познаний в области иностранных языков не сложно было догадаться, что говорили на английском.       Как я упоминала ранее, сегодня меня выписывают. Нужно ли уточнять о том, что я и слова не понимаю, что мне говорят. Сначала я пыталась выяснить, где мои родители, как так получилось, что я здесь, еще не до конца понимая, где это здесь. Все мои попытки не увенчались успехом. Пару раз ко мне приходили мужчины, что-то монотонно говорили, обращались ко мне с вопросами, но вот с какими, я так и не поняла. Они что-то долго обсуждали с женщиной средних лет, которая постоянно плакала возле моей постели. По началу я пыталась ее успокоить, если это, конечно, можно назвать так. От моих слов она начинала плакать только сильнее, не нужно и говорить, что мы не понимали друг друга. После непродолжительного времени, я осознала, что это бесполезно и предпочла молчать. Я попала в кошмар двоечника. Мои знания английского были весьма посредственными, если их можно вообще так назвать. Все, что я поняла, так это то, что я сейчас Америке, в Аризоне. Плачущую женщину зовут Рене, а меня звали Изабелла. «Как вино», — подумала я сначала, — «а что, ничего так». Еще одним шоком было то, что из зеркала на меня смотрела девушка, совсем непохожая на меня. Я бы сказали слишком тощая, бледная и с испуганными глазами. В голове крутились бредовые мысли, но верного и разумного объяснения сложившейся ситуации я просто не находила. Сколько же было догадок, о том, что родители отвезли меня на лечение в штаты. Или я просто потеряла память уже здесь в штатах и поэтому последнее, что я помню это авария. Может новая авария способствовала амнезии. Но это никак не объясняло совсем другую внешность, а уж тем более, нового имени и новых родителей.

***

      До моего нового дома мы доехали в полном молчании. Никто не знал, что сказать. Да и как теперь быть тоже никто не знал. Фил, был мужем Рене, но явно он не являлся моим отцом. Это я поняла, когда на ломаном английском, тыча пальцем в Фила, спрашивала у Рене: «father?». Отчего я снова довела эту женщину до слез. Честно говоря, мне было ужасно стыдно, что я своими словами невольно заставляю ее плакать. Позже мне объяснили, что Фил не мой отец, показывая фотографию мужчины средних лет, сходства с которым было куда больше. Моего отца звали Чарли. Из длительного рассказа о моем отце я поняла лишь, что он живет в штате Вашингтон, работает шерифом и еще несколько раз было упоминание о рыбе. То ли он любил ее есть, то ли любил ловить, а может и все сразу.       Первый день проходил относительно спокойно, я сидела в комнате Беллы, или же все-таки в моей комнате. Очень не просто осознавать, что ты в один миг потерял себя и стал другим человеком. После осмотра фотографий и вещей девушки, сложилось впечатление, что Белла была заурядным подростком, ничем не отличающимся от остальных. Я старалась не думать о том, что происходит. Желание уснуть и проснуться дома было слишком велико. Я все еще надеялась, что просто сплю, или же нахожусь в коме, и поэтому мне снится такая белиберда. Но как на зло этот кошмар и не думал прекращаться. Спустя несколько часов в комнату заглянул Фил, чтобы позвать вниз.       В гостинной помимо Рене и Фила находилась еще одна женщина средних лет. По их напряженным спинам, было видно, что ждали только меня. Ох, чую неладное, первая мысль — «главное чтобы в дурку не сдали». Но как оказалось, все намного лучше, чем я могла себе представить. — Здравствуй, Белла. Меня зовут Ванесса, я переводчик с русского языка. Я здесь, чтобы помочь тебе, — говорила женщина с явным акцентом. Если бы она не представилась переводчиком, ее слова о помощи я бы явно восприняла, как «я здесь, чтобы запихать тебя в психушку, милочка».       Из полутора часового разговора, мне удалось выяснить, что я попала в аварию по дороге в школу и перенесла сильные повреждения, в том числе сотрясение головного мозга. Это могло бы объяснить потерю памяти, но врачи никак не могли выявить причину того, почему я не понимала родного языка. К тому же неизвестно откуда заговорила на чистом русском. Также мой возраст составляет 16 лет, а родилась я 13 сентября 1987 года. После этой информации, я буквально зависла на несколько минут, потому что мой реальный возраст был 22, а родилась я 13 сентября 1999 года. От осознания, что я неведомым образом попала в чужое тело, или того хуже сошла с ума и сижу сейчас где-нибудь в мягкой комнате, а мой мозг рисует эти картины в голове, у меня начался истерический смех, постепенно перерастающий в слезы. Я знала, что когда-то придет это осознание, что ничего не будет как прежде, но в глубине души я надеялась, что вот еще пару дней и за мной приедут мои родители вместе с Артемом, моим молодым человеком. Они скажут, что все хорошо, и мы поедем домой. Я никак не хотела верить, что Рене и вправду является моей биологической матерью, и что я коренная американка, никогда не покидавшая территорию США.       Ванесса рассказала о моей предыдущей жизни, чем я увлекалась. Но честно говоря, мне было все равно, чем занималась эта Белла. Все о чем я могла думать это то, что я вероятно больше никогда не буду той Каролиной, которую знали и любили, и больше никогда не увижу своих родных. Хотя навязчивая мысль, что возможно, они там в России, еще терзала меня.       Ванесса сказала, что меня запишут в новую школу для детей русских эмигрантов, чтобы мне было проще адаптироваться. Сказала, что она будет приходить к нам домой три раза в неделю для дополнительных занятий английским. Ох, чувствовала моя пятая точка, что придется мне не сладко. Сколько раз я пыталась в прошлом выучить английский, по пальцам не сосчитать, но очень быстро забрасывала это занятие. Успокаивала я себя тем, что времени недостаточно или же мне не с кем было практиковаться. Но как мы все знаем, это всего лишь отговорки.       После ухода Ванессы я отказалась от ужина, предпочитая остаться одной со своими мыслями, оплакать свою прошлую жизнь. Нет боли сильнее, чем от потери самых близких и родных людей. Лежа в кровати, я вспоминала разговор с родителями за неделю до аварии, где мы все вместе планировали в этом году съездить отдохнуть сразу после моих экзаменов. Вспоминала день, когда Артем признался мне в любви, как я была счастлива в тот момент. А теперь, все что мне осталось, это только воспоминания. Словно этого всего и не было.