***
В раздевалке шумно и несёт по́том, но это не что-то новое, поэтому Арсений лишь устало стягивает коньки и разминает стопы. — Вы видели новость? — интересуется Эд у всех парней, что лениво поднимают в его сторону уставшие взгляды. Арсения мало интересует, что там говорит Эд — у них натянутые отношения с презрительными взглядами и закатыванием глаз. Его больше интересует, что они с Антоном закажут на ужин сегодня и чья очередь выбирать смешной видос на ютубе перед сном. Поэтому он на Эда не смотрит, а складывает коньки в чехол. — В Канаде разрешили в парном кататься однополым парам, — с презрительной интонацией произносит он. Арсений застывает на середине движения, поджимая губы. Парни тут же наперебой что-то высказывают, недовольно бурчат, но он сам не в силах даже осознать. Неужели правда? Поднимает взгляд на такого же застывшего на своём месте Антона, который смотрит в его сторону. Его лицо не выражает никаких эмоций, но Арсений в зелёных глазах видит изумление. И стоит лишь мысли о том, что такое возможно, закрасться в голову, как остановить фантазии невозможно. Каково было бы быть в паре с Антоном? Катить с ним по льду на соревнованиях рука в руку, пока толпа на трибунах орет и беснуется от каждого элемента. Антон с его ростом бы точно смог выбросить Арсения или удержать на руках. С партнером, как Антон, Арсений бы и на тодес не побоялся зайти. Честно говоря, с Антоном Арсений бы ничего не побоялся. — Бля, какой бред, — говорит Эд, которого подхватывают остальные. — Везде бы им геев сунуть, даже от спорта профессионального отвалить не могут. Одобрительное мычание остальных парней бьет наотмашь — Арсений видит, что не только его. Антон судорожно выдыхает и не разрывает зрительного контакта, словно поддерживая на расстоянии. — Да и как девушки смогут девушек подкидывать? — говорит кто-то ещё, но Арсений слушает вполуха, улыбаясь грустно Антону. Тот улыбается ему в ответ такой же натянутой улыбкой. — Фу, я даже не хочу представлять, как может это вообще выглядеть! Вы можете представить себе двух парней, что за ручку держатся всю программу? Мерзость. Для Арсения не новость, что существуют гомофобы. Это уже не удивляет, но все ещё делает неприятно. И слушать все эти мерзкие (вот что мерзко, а не держащиеся за руку парни) возгласы он хочет в последнюю очередь, поэтому кивает кратко Антону, прося ускориться. Тот понимает все сразу, конечно же. Это ведь Антон. Стиснув зубы, Арсений стягивает тренировочную форму, запихивая ее в сумку слишком нервно, чтобы не привлечь внимание вокруг. Но после Чемпионата Мира никто особо над ним не шутит. Ну, как минимум, в лицо. Поэтому он лишь получает пару вопросительных взглядов от парней рядом, но от них ему ни жарко ни холодно. Он хочет домой, чтобы промолчать весь вечер в крепких объятиях. Почему-то новость словно взваливает на плечи огромный вес. Думать, почему так, не хочется тоже. Арсений буквально впрыгивает в джинсы, накидывает толстовку с курткой и выходит из раздевалки, останавливаясь за поворотом. Антон выходит следом и ничего не спрашивает — по одному взгляду все понимает. Дорога до метро молчаливая, как и сама поездка. Арсений не может разобрать, что он чувствует сейчас — непонятная мешанина эмоций и мыслей в голове совершенно не поддаются самоанализу. Он лишь угрюмо месит грязный снег ботинками всю дорогу до дома. В тихой квартире тяжесть на плечах будто увеличивается — тут держать маску не обязательно. Он нервно моет руки, разбирает спортивную сумку и дергано переодевается в домашнее. Антон рядом с ним ходит осторожной и молчаливой тенью, зная, что сейчас лучше дать время успокоиться и остыть. Арсений ему за это бесконечно благодарен, но сказать сейчас этого не может. Может лишь нервно сжимать края одеяла пальцами и пялиться в потолок, вдыхая и выдыхая на счёт в голове. Антон лежит рядом и молчит, даже в его сторону не смотрит, тоже загруженный мыслями. Арсений не до конца понимает, почему его эта новость так задела. Реакция парней задела тоже, но он и до этого знал их отношение к людям с иной ориентацией. А вот новость — у кого-то это будет, но не у него — выбила из колеи. Словно такой шлепок реальности, в которой он так долго живет, что почти и не замечает. Заходить в интернет не хочется — наверняка многие фанаты и эксперты уже высказали своё мнение, и Арсений не уверен, что хочет его знать. Даже самых именитых тренеров и фигуристов. Потому что в голове все ещё картинка, где они вместе с Антоном кружат на льду, показывая лирическую историю вместе. Они бы смогли тренироваться вместе, отрабатывать элементы. Было бы не сложно пройти этап притирки — Арсений все равно Антону безоговорочно доверяет. Даже если речь о том, чтобы быть поднятым надо льдом почти на три метра. Глупо так расстраиваться — он даже не мечтал о таком, потому что слишком смело. А теперь, когда у кого-то будет такая возможность, становится горько. — Арс. Голос у Антона тихий и мягкий, участливый очень. Арсений жмурится и мечтает стать маленькой точкой, чтобы не чувствовать так много всего в один момент. Тёплая рука сжимает его руку под одеялом, поглаживая большим пальцем. Арсений не вырывает руки, сжимая в ответ, но все ещё чувствует бушующую бурю внутри себя. — Хочешь поговорить? — осторожно спрашивает Антон, поворачивая голову. Арсений открывает глаза и встречается взглядами. Мотает головой еле заметно и поджимает губы. Словно виноват в чем-то. — Я понял, — мягко отвечает он, оставляя быстрый поцелуй на нахмуренном лбу. Это помогает немного расслабиться — Арсений выдыхает и вновь прикрывает глаза. Вот так, рядом с Антоном, ему спокойнее. Он знает, что тот его не осуждает за реакцию и поведение. Он его любит, что не устаёт повторять. И каждый раз Арсений убеждается в этом вновь и вновь — терпеть его эмоциональные выкидоны он сам еле может, а Шаст терпит. И потом всегда выслушивает и успокаивает. Спрашивает, нужна ли помощь. И если нет, то просто молча слушает, давая выговориться. Может, он знает Арсения лучше самого Арсения. Иногда это кажется единственным верным ответом. — Будешь чай? — спрашивает тихо Антон, вставая с кровати. — Давай, — хрипло отзывается Арсений, укрываясь пледом с головой. От молчаливой поддержки легче, но Арсений видит, что Антон тоже расстроен, и червячок вины где-то в груди проедает свой путь к сердцу. Нужно прекратить расстраиваться по нелепым поводам. Но повод не такой уж и нелепый вообще-то, одёргивает Арсений себя же. Ведь он расстроился, по-настоящему расстроился. И не просто так. До конца так и не ясно почему, но ведь где-то в груди все ещё болезненно тянет. — Идём, Арс! — зовёт его с кухни Антон, и приходится выбираться из-под тёплого плена одеяла. Злость уже ушла, осталось лишь тяжёлое разочарование какое-то, больше похожее на грусть. Арсений плюхается на стул и подтягивает кружку ближе. Антон смотрит на него обеспокоенно, на лице тревога. Арсению становится ещё более стыдно. Он опускает глаза в кружку, отпивая горячий чай. — Что-то к чаю дать? Арсений мотает головой, не поднимая еë. — Арс, нужно что-то поесть. Хочешь, паштет на хлеб намажу тебе? Чужой тон буквально сахарный и такой мягкий, что приходится зажмуриться и поджать губы. Он Антона не заслуживает, вот вообще. Стул рядом скрипит, а потом тёплые руки оказываются у него на коленях. Антон сидит на корточках рядом с ним, гладит осторожно ноги и смотрит-смотрит-смотрит. Арсений не может не смотреть в ответ, пытаясь выдавить на лице подобие улыбки, но выходит криво и косо. Антон прижимается губами к острой коленке. — Расстроился? В голосе ни капли осуждения, лишь взволнованность и любовь, что затапливает с ног до головы. Арсений кивает еле заметно, сжимая своей рукой чужую. — Мне жаль, Арс. — Почему ты не расстроился? — спрашивает он, перемещая руку на чуть щетинистую щеку и мягко поглаживая ее. — Я расстроился вообще-то, — отвечает он. — Просто… я знаю, что так у нас никогда не будет. Поэтому и пытаюсь не думать об этом. Арсений кивает, устало вздыхая. Антон прав — нечего надеяться и мечтать, чтобы не расстраиваться, но отмахнуться от картинок не так уж и просто. — Прости меня, — выдыхает Арсений, поджимая губы. Антон поднимается на ноги, наклоняясь и прижимаясь губами к губам на пару секунд, мягко оглаживая лицо руками. — Эй, не надо извиняться, ладно? Мне даже немного лестно, что ты бы доверился встать со мной в пару. — Конечно, доверился бы, — говорит Арсений. — Шаст, ты же знаешь, что я бы тебе во всем доверился. Антон тут же расплывается в широкой улыбке, вновь припадая к губам и уже целуя по-настоящему, медленно и нежно. Арсений подхватывает сразу же, раскрывая рот и притягивая Антона ближе. Так, что тот впечатывается своим телом в его, вставая между раздвинутых ног. Мягкие движения языка и губ знакомы до боли, но каждый раз все равно ноги чуть немеют и отказывают, как в самый первый раз. Тогда ещё, в номере на Чемпионате в Москве, когда Арсений чувствовал себя разбитым и поломанным, а Антон был рядом, в своей лучшей форме и с золотой медалью на шее. Наверное, даже тогда он его не ненавидел. Ведь иначе не поцеловал бы в ответ. Но то время кажется далеким совсем, хотя и прошло всего около года. — Я люблю тебя, ты же знаешь об этом? — спрашивает его Антон, выдыхая прямо на губы. — Знаю, — отвечает он, прижимаясь лбом ко лбу. Он знает, видит и чувствует. Тяжело не. И надеется лишь, что Антон чувствует то же. — Легче хоть чуть-чуть стало? Арсений понимает, что да. Стало. В груди тянет не так сильно, а в голове уже не такая каша из мыслей. Он кивает, отпуская Антона из своих рук. Они пьют чай молча, но не в неуютной тишине. И Арсений уверен, что все можно пережить и вытерпеть, когда есть шанс вот так просто сидеть на кухне рядом с Антоном и молчать.***
— Прыгай! Новая программа Арсению нравится куда больше. Во-первых, он предложил ее сам. Во-вторых, ставил ее приглашённый хореограф, сделавший настоящее чудо на льду. Плюс, Стас совсем не лез в процесс. Лишь кивал на любое предложение, даже не всегда вслушиваясь. Арсению без разницы — программа ему чертовски нравится, а раз Стасу на него уже все равно, то и ему тоже. Каскад даётся не так легко, все же 4-3. После Мира появилась уверенность в себе, поэтому он учил прыжки все лето и осень. Теперь четверной риттбергер поддаётся ему почти каждый раз. Он приземляет каскад, выезжая на дорожку шагов. Она быстрая, но четкая и ясная, попадающая в акценты мелодии так чудесно, что, катая ее уже в сотый раз, Арсений все равно не может перестать чувствовать прилив адреналина в этот момент. Хочется показать ее зрителям уже и услышать мнение людей. Все же список Шиндлера и рядом не стоял. Крюк-выкрюк, петля, подсечка, смена направления, тройка. Последняя комбинация вращений. Арсений встаёт в финальную позу, выжидая пару секунд до полной остановки мелодии. Стас ждёт угрюмый у бортика, поправляя кепку. Он опирается о борт, пытаясь восстановить дыхание, пока следующий разминается перед прокатом. — Немного медленно и вяло на последних вращениях, не хватает выносливости. Да и прыжки в первой половине не совсем стабильные, но в целом — неплохо. Арсений даже от удивления поднимает брови — «неплохо»? Это когда такие слова от Стаса в последний раз звучали в его адрес? — Спасибо, — выдыхает он, откатываясь к сидящим за бортами спортсменам. Садится рядом с Антоном, который одаривает его тёплой улыбкой. — Молодец, — шепчет он, когда надо льдом начинает звучать программа Оксаны. — И ты, — кивает Арсений. Антон прокатал до него, ни разу не упав, но все ещё его прыжки лишь двойные и тройные, ведь четверные врачи пока что запрещают исполнять. Шаст дуется и ворчит, но не нарушает их предписания. Ответственный. Смотреть на прокат Оксаны тяжело — она падает с половины прыжков, причём так неудачно и больно, что даже за бортиками Арсения немного корежит. Ему ее жаль очень, даже несмотря на какие-то натянутые отношения между ними в прошлом сезоне. Стас переключил всю свою нервозность на неё, да и ответственность переложил тоже. Арсений видит себя в ней, но как помочь — не знает. Да и не говорят они, а советов непрошенных раздавать Арсений не станет. Стас отчитывает ее при всех, кричит и мешает с говном чуть ли не каждый элемент. Антон сжимает его руку так, чтобы остальные не увидели, и этого хватает, чтобы не упасть в воспоминания. Да, он был на этом месте. И Антон был на этом месте. Но больше нет. Они оба доказали и Стасу, и себе, что достойные спортсмены. И больше никакие принижения на них не подействуют. Все разбредаются в раздевалки уставшие и поникшие. Антон ловит его перед самым входом, шепча тихо на ухо. — Не переодевайся пока что. Арсений удивлённо хлопает глазами, но кивает осторожно, проходя к своему месту. В этот раз в раздевалке тихо, все пытаются поскорее вернуться домой. Несколько дней назад было иначе, но Арсений старается реже вспоминать эту новость, чтобы не травить себя. Совсем скоро каникулы и праздник, где он сможет вцепиться в Антона клещом и не отпускать целых две недели. Вместо того, чтобы переодеваться, он что-то проверяет в телефоне, делая самое серьёзное лицо, чтобы не вызывать вопросов. Хотя на деле лишь листает ленту в сотый раз, перечитывая одни и те же посты, что уже мозолят глаза. Парни постепенно исчезают из раздевалки, слишком уставшие, чтобы заметить, что двое из них ещё не переодевались вообще. Лишь Эд перед выходом кидает нечитаемый взгляд на Арсения, но это не так важно. Ему хочется поскорее узнать, что же такого задумал Антон. Стоит двери закрыться, как тот вскакивает со своего места и улыбается широко и ярко. Арсений не может не улыбнуться в ответ. — Что ты задумал? — спрашивает он, переминаясь с ноги на ногу. — Сейчас узнаешь, — отвечает Антон, быстро чмокая его в щеку и открывая дверь, проверяя, ушли ли все уже по домам. Арсений немного волнуется, но знает, что Антону можно доверять, а значит, ничего плохого не случится. К тому же, искорки в зелёных глазах дают понять, что это будет что-то крутое. Они выжидают ещё пару минут, а потом Антон тянет его обратно ко льду, не переставая улыбаться во весь рот. Арсений без вопросов перекидывает ноги через закрытые борта, снимает защиту и ступает вновь на лёд. Свет все ещё горит, что немного настораживает. Антон перелезает следом, подъезжая к Арсению. У него довольный взгляд кота и умилительные лучики у глаз от улыбки. — Что происходит? — спрашивает Арсений, пытаясь найти ответ в глазах напротив. — Ты же хотел попробовать покататься в паре, — отвечает Антон, переплетая их руки в замок. — Я… попросил вахтершу оставить свет на льду за коробку конфет, чтобы я мог ещё немного потренироваться. Ну, тут помогла моя естественная харизма, конечно же. Сердце в груди трепещет, словно раненая птица. Арсений судорожно вдыхает холодный воздух, не зная, что и сказать. — Антон… — говорит он, не зная, как озвучить то огромное чувство в груди. — Я знаю, что тебе было обидно. И я хочу, чтобы ты знал, что я тоже бы очень хотел. Но ничего не могу с этим сделать. Но мы можем попробовать сейчас. Вместо слов Арсений обнимает его. Крепко и сильно, пытаясь через объятия передать степень своей благодарности и любви, ведь слова не находятся совсем. Он его любит — сильно и прочно. И его любят в ответ. — Ты такой золотой, Шаст, — шепчет он куда-то в шею, поглаживая широкую спину ладонями. — Я просто хотел поддержать тебя. В один момент сердце Арсения точно не выдержит и остановится. Это стопроцентная информация. Они расцепляют объятия и выкатывают на середину льда. Арсений понятия не имеет, как именно исполнять элементы из парного катания, но счастья внутри так много, что это неважно. — Я у Димы тут немного поспрашивал, он мне попытался объяснить, — говорит Антон, хмурясь в попытке вспомнить объяснения. — Но я все ещё не уверен во многом. — Это неважно, Шаст, — качает головой Арсений, не в силах прекратить улыбаться. — Просто… спасибо. Делать элементы не так и легко, оказывается. Они пытаются сделать парную спираль, пару раз теряя баланс и сталкиваясь ногами. Все это нелепо смотрится со стороны наверняка, но Арсению так все равно. Приходится лезть в справочники, смотреть чужие прокаты, но минут двадцать спустя элемент — косой и кривой, но все же, — получается. Тёплая широкая ладонь на талии чувствуется правильно. Арсению не так привычно отдавать ведущую роль на льду кому-то, ведь всегда был только он сам, но это волнующе и приятно. Антон осторожен и внимателен, держит крепко. Они пробуют сделать парную либеллу, но она выходит медленной. Вот только обхватывающая корпус рука все компенсирует. Арсений чувствует себя в безопасности, даже несмотря на то, что чужие лезвия прямо возле лица мелькают. Ему хорошо и комфортно — падения и неудачные исполнения даже веселят, а уж точно не тянут настроение вниз. Ещё минут двадцать они пытаются выполнить парные дорожки шагов, парные вращения, но в половине случаев все заканчивается лишь смехом или лежанием на льду. — Дима бы меня точно обосрал, — смеётся Антон, подъезжая к бортику и облокачиваясь о него спиной. — Парное — это сложно, — соглашается Арсений, припадая телом к боку Антона. — Но весело. Арсений кивает — да, весело. С Антоном все весело. И жить тоже. — Можем ещё что-то попробовать, — предлагает он, мягко проводя ладонью по пушистой тёмной челке. — Тодес?.. — с надеждой спрашивает Арсений. — И кто кого крутит? — интересуется Антон, хотя по хитрому взгляду и так ясно, что он знает ответ. Арсений пихает его в бок легко, откатываясь от бортика. — Я твои два метра роста никогда не раскручу. Это немного страшно на самом деле, потому что элемент вызывает в нем недоумение. Ведь надо полностью расслабиться и позволить партнеру крутить тебя по кругу, а без его помощи ты даже не встанешь. Арсений всегда поражался смелости парниц, которых и в воздухе подкручивают, и вперёд выбрасывают с бешеной силой. Конечно, у них сейчас не выйдет так. Но даже чтобы зайти на элемент, нужно много смелости. — Готов? — спрашивает его Антон, протягивая руку. — Да, — кивает он, крепко хватаясь и выдыхая. Они начинают вместе скользить по дуге назад-наружу, пока не набирают нужную скорость. Арсений медленно опускает тело ко льду, удерживая равновесие на одной опорной ноге. Антон держит крепко, сосредоточенно пыхтит где-то сверху, закручивая себя в циркуль. Арсений лишь спустя время понимает, что они крутят тодес — его голова близко ко льду, но вместо того, чтобы упасть, он крутится по кругу, рассекая лёд лезвиями. Это странное ощущение — почти полная потеря контроля над своим телом, доверие его партнёру. Но в это же время свобода — когда вот так можно просто отдать свою безопасность кому-то в руки, а ее будут беречь. Антон медленно выходит из вращения, за руку подтягивая Арсения и ставя его на ноги. Голова с непривычки немного кружится, но все тело словно заряжено энергией. Антон все равно держит его двумя руками за талию, убеждаясь, что тот может безопасно стоять на льду. — Получилось? — спрашивает Арсений. — Ну, вроде как, — жмёт Антон плечами. — Может, мы и получили бы за это мало баллов… Арсений смеётся вместе с ним, привставая на лезвиях и прижимаясь губами к губам. Антон растягивает их в сладкой улыбке, целует в ответ, и Арсений счастлив на все сто. — Ты правда золотой мальчик, Антон, — кивает он серьезно, нежно поглаживая лицо напротив. Вместо ответа Антон расплывается в улыбке и прижимается к ладони. Арсений думает, что лучшего подарка, чем любовь и взаимопонимание, он никогда не получал.