Ты не сбежишь

      На часах было девять часов утра. Мичи осторожно собирал в свою небольшую спортивную сумку вещи. Парень хотел прямо сегодня, после встречи уйти с Майки. Хорошо, что все ещё спали, так черноволосый мог спокойно улизнуть, не словив на себе кучу вопросов.       На улице всё ещё стоял полумрак, и несильный морозец обжигал щеки. Зимы в России просто прекрасны, и за два года, Мичи просто влюбился в неё. По телу прошлась дрожь, но совсем не от мороза, а от нарастающего чувства беспокойства.       Вот, стоя около входа в маленькое кафе, Ханагаки за плечи приобнимал Санзу, придавая черноволосому хоть немного уверенности. Выдохнув, Мичи зашёл в заведение и быстро глазами нашёл белую макушку. Каждый шаг давался всё с большим трудом, но когда они встретились глазами, по телу Такемичи распространилось приятное и успокаивающее тепло. — Я думал, что ты не придёшь. — тихо сказал Манджиро, поднимая взгляд на Мичи.       Сейчас Майки выглядел ещё хуже. Было такое чувство, что он вовсе перестал есть и спать. И чувство вины, царапая, потянулось по спине черноволосого. — Я не мог не прийти. — с лёгкой улыбкой произнёс Мичи.       Майки вытянул к парню руки, и ухватив его за ладони потянул на себя, усаживая к себе на колени. Беловолосый уткнулся носом в шею Такемичи, вдыхая родной и манящий запах. Снова это блаженное чувство. Мичи закопался руками в белых волосах, прижимая Сано к себе, словно боясь, что он уйдёт или исчезнет. — Почему ты ушёл, Мичи? — резко спросил Майки. — Я не знаю. У меня просто не было выбора. И тогда, я просто, хотел свободы, но когда прошло немного времени, я понял, что не хочу этой свободы без тебя. — ответил Такемичи, немного отстранившись. — Ты — моя свобода.       Мичи немного помедлил, но притронулся своими губами к губам Манджиро. Сладкий, нежный, но в то же время жадный долгожданный поцелуй, о котором два года мечтали они оба. Майки сильнее сжал талию Такемичи. Когда воздуха стало не хватать, они наконец отстранились друк от друга. — Ты же поедешь со мной обратно домой, в Японию? — спросил Майки, взглянув на Такемичи молящими глазами.       Мичи даже не задумываясь быстро закивал, на что Манджиро лишь спокойно и мягко улыбнулся.       Так странно. Такемичи, когда был пленником Майки, хотел сбежать, но когда это получилось, ему захотелось обратно. Словно беловолосый пленял его, закутывая в свои невидимые сети, и чем больше ты в них двигаешься, тем больше вязнешь. Но Такемичи же любил Хинату, или же это была лишь привязанность. Уже не имеет значения. Он счастлив, и счастлив именно рядом с Майки, с парнем, который резко и неожиданно ворвался в его жизнь, перевернув её с ног на голову.       Из кафе Манджиро вышел с уснувшем Мичи на руках, вызвав теплую улыбку на лице Санзу. Они вместе сели в машину и вместе уехали обратно. Без слов и без прощаний.       В Японии Ханагаки весь бонтен встречал чуть ли не со слезами. Парни сильно изменились. Каждый словно изнурял себя, а может это задания Майки усложнились после его ухода. — Мичи-нии, ты наконец-то вернулся к нам. — с легким смехом воскликнул Ран, потираясь щекой о щеку Такемичи. — Я тоже рад тебя видеть. — сказал Мичи, легонько похлопывая старшего Хайтани по плечу.       Какучё лишь молча обнял Ханагаки и быстро отошёл, так же не произнеся и слова. Видно было что пареню не нравилось нахождение здесь Такемичи, но высказать своё мнение он не смел.       После долгих и жарких приветствий, всё наконец утихло. Черноволосый сидел у себя в комнате, которая совсем не изменилась с момента его ухода. Такие же мятного цвета стены, ламинат из белого дерева, небольшая светлая кровать и два шкафа, один с вещами, а другой с книгами и всякими мелочами. В комнату тихо вошёл Хитто, немного напугав Мичи. — Почему ты снова здесь? — грозно спросил Какучё, неспеша подходя к Такемичи. — Это мой выбор, Кокосик, я сам захотел вернутся. — прошептал Такемичи. — Ты по своей воле вернулся в ад? Ты головой ударился?! — уже не сдерживая себя, закричал парень. — Успокойся. -спокойно и холодно ответил Мичи. — Опять успокойся. Надоело уже это слышать. Ты же понимаешь, что больше ты не сбежишь? — последнее Какучё произнёс, словно угрожая. — Я и не собираюсь больше бегать. От судьбы так и так не уйти. Верно? — тепло улыбнувшись спросил черноволосый.       Их яркое солнышко вернулось, и даже злясь на такой поступок Такемичи, Какучё готов был простить любые грехи лишь за эту улыбку, по которой он так сильно скучал. Хитто рухнул перед ним на колени и уткнулся носом в ногу Ханагаки, наконец выпуская из глаз потоки слёз, которые ждали своего времени два года. Нежная и тёплая рука медленно опустилась на голову паренька со шрамом. — Мичи, прости меня. Я так сильно скучал по тебе, но я просто не мог оставить тебя здесь. Особенно после того, что ты мне рассказал. — со слезами произнёс Хитто. — Всё хорошо. Я могу понять тебя. — ласково произносил Такемичи.       Всё вернулось на круги своя. Мичи оставался в бонтене рядом с Майки, его даже начали некоторые называть вторым королём. Друзья, оставшиеся в России, сразу поняли куда подевался их друг, но в этот раз они не решились что-либо делать, оставив всё на самотек.

Какое-то время спустя

— Мичи, давай быстрее! Скоро уже всё начнётся, а ты ещё даже ни разу не показался. — нервно стуча ногой по полу, воскликнул Ран. — А что ты желаешь увидеть? Праздничный стрептиз? — иронично спросил Риндо, стоящий рядом. — Я готов! — выбежав из комнаты и чуть не упав, крикнул Мичи.       Красивый белый костюм, с красной розой в кармашке, подобранный Хайтани, очень шёл к лицу Ханагаки. Братья радостно кивнули, счастливые больше от того, что они прекрасные модельеры и самолично подобрали такую красоту. Взяв черноволосого под руки, они потащили его к двери. Уложенные лаком волосы, еле-еле взъерошивал летний ветерок. — Манджиро уже на месте, поэтому сейчас мы едем втроём. — уверенно сказал Рин. — Чувствую, что Харучиё будет рыдать. Ты же взял салфетки? — со смешком произнёс Ран. — Их взял Какучё. — ответил Такемичи, садясь в машину.       Сегодня был самый светлый день для всего бонтена. Свадьба их двух королей. Они всё же решились официально объявить о своей любви миру. И стоя у входа в храм, казалось время замирает, и тенятся до невозможности долго. К алтарю Ханагаки ведёт Такеоми, парень был старше их всех, поэтому роль отца благородно поручили ему. И миг счастья, когда они оба говорят да, когда кольца осторожно окутывают тонкие пальцы, когда происходит завершающий поцелуй. Крики «горько» раздались со всего помещения, эхом отражаясь от стен. Санзу в голос разрыдался, счастливый за названного брата и своего короля, Ран напился ещё во время речи и просто сидел, наблюдая за всем со стороны, Риндо, не дождавшись конца, еще на словах «…и в горе и в радости…», пошёл опустошать столы от всяких вкусностей, лишь Какучё продолжал гордо стоять, с расплывшейся на губах радостной улыбкой. Нет ничего, что могло бы испортить столь радостный миг. Кроме выстрела, который громом среди ясного неба, раздался среди на секунду утихшей толпы. Глухой удар. По белому полотну пиджака потекла алая жидкость, скатываясь и падая на пол, оскверняя собой святое место. Рана в области сердца и мгновенная смерть. Пустота и больше ничего. Майки рухнул рядом с любимым на колени, прижимая остывающее тело к себе, в тщетных попытках согреть. Даже пьяный разум Рана, резко пришел в норму, заставляя быстро осознать всю ситуацию. Наглый нарушитель не останется безнаказанным, но не сейчас и не сегодня. Всё кончилось, не успев даже нормально начаться. У Майки снова забрали дорогого человека, наверное самого дорогого за всю его жизнь. Разум помутнел, оставляя лишь крупицы рассудка.       Стоя у красивой могилы, в голове мелькали воспоминания. Бонтен давно ушёл, но свастоны, пришедшие совсем недавно, грустно оглядывали выведенное аккуратным подчерком имя их друга. Майки никому ничего не рассказал. Да и сам ребята поняли в чём дело. Радость всегда кончается горем, а печаль улыбкой.       «Я всё ещё тобою болен, и не смогу себя простить, вновь вспомнив, как твои остывшие ладони, в последний раз коснулись губ моих. И этот грех, несу с собой по миру. Мне сложно, но я справлюсь. Я клянусь! Ты не увидишь слёз в глазах моих потухших, ты не услышишь громкий дикий крик.»