***
Я вышла из дома вместе с солнцем, поднимающимся с востока над уровнем горизонта. Не замечая людей, открывающих свои лавки и кафе, не замечая проезжающих мимо машин, я не просто шагала, а стремглав неслась, словно опаздывала на важнейшее в моей жизни событие. Свернув с просыпающейся улицы, я углубилась в узкий и безлюдный переулок, наконец, останавливаясь и переводя дух. Тут было темно, солнце ещё не дотянулось и не погладило лучами чёрно-серые камни. А я даже не заметила, каким тесным стало это хмурое и пасмурное место, между двух глухих каменных стен без окон и дверей. Отдышавшись, я начала мёрзнуть. Ещё бы, утренний холод был таким цепким, покалывал щёки и заставлял покрываться гусиной кожей открытые ноги. А ведь сейчас, за моей спиной, лето. Из-за бессонной ночи не было сил стоять и я, изнемогая, сползла по стене на холодную землю… Сколько я так просидела? Без понятия. Улица давно проснулась, и люди ходили по ней, выполняя свои рутинные ежедневные задачи. Время всё шло, а человек, которого я так ждала, не появился. Да как я могла подумать, что первым делом он придёт сюда? Наверняка, у него, как у воина Марли, есть дела поважнее, чем короткая детская дружба. Да и с чего я вообще взяла, что он помнит меня? Если я ждала и молилась о его возвращении в Ребелио, это не значит, что и он думал так же… Этот факт нельзя отрицать. Разочаровавшись почему-то во всей своей жизни, я медленно подняла отяжелевшее сталью тело и неспешно, хмуро глядя под ноги, поплелась в сторону дома. Как бы я не старалась, не обращать внимание на окружающий мир, рассеянная наблюдательность всё же смогла уловить жизнь улицы: лавки и магазины закрывались, люди, освободившиеся с работы, торопились к своим семьям и родным. Удлиняя тени, солнце уже клонилось к закату, а небо становилось всё темнее, как и моё душевное состояние. Получается, я просидела [прождала!] в своей ловушке целый, мать его, день! Зайдя домой, я застала родителей за ужином. — Алита, ты где пропадала? — мама тут же засуетилась, наливая мне чай и доставая тарелки. — Сейчас разогрею для тебя еды. — Не надо, мам, я не голодна, — сглотнула противный ком в горле. — Пойду к себе. Поднимаясь по лестнице, я заметила, как родители тревожно переглянулись между собой. Плевать. Захлопнулась дверь, пыльное платье полетело на пол, а я, сдерживая слёзы, бухнулась на заправленную кровать, уставившись в потолок. Эта глубокая внутренняя неудовлетворённость, пропитавшая мои волосы и кожу до кончиков пальцев, оказывается, имеет горький вкус.«За всяким очарованием неизбежно следует разочарование — таков закон жизни»*
Где-то я вычитала эти слова. И это отражало всё моё нынешнее состояние безысходности. Мне так хотелось «вдохнуть», увидеть Райнера, узнать, каким он стал за эти пять лет, и поговорить… А что я получила? Голодный день, сидя в пыли, и тупое чувство обиды непонятно на что. Слёзы, из последних сил державшиеся на уголках глаз, сдались и потекли солёной дорожкой вниз, к волосам, неприятно заливаясь в уши. Смысл обижаться? На что? На то, что не сбылись мои надежды и ожидания? Так и кто в этом виноват? Никто. Тогда, на что я обижаюсь? Обида. Наверное, это самая бесполезная эмоция, которую я когда-либо испытывала… Надо избавиться от неё… Погружаясь глубже в обитель своего разума и дум, я закрыла глаза, поддалась усталости, сковывающей моё тело, и погрузилась в глубокий сон.***
Сегодня очередная ярмарка. Смакуя приятным и нежным ароматом свежеприготовленной выпечки, я раскладывала товары нашей булочной, на выделенной для нас витрине. Кексы, с разными рисунками на тесте, и изюмом, словно глазки, смотрят на меня и будто говорят «съешь нас, тебе понравится». Это веселило. — Спасибо, доченька, — поблагодарили меня мама и Сарра, когда я закончила все приготовления. Три недели прошло, как мы увидели приплывшее с Парадиза судно, на борту которого были воины. Но Райнер так и не вышел со мной на связь… Со временем я отпустила эту ситуацию, но, всё же, продолжала изо дня в день ходить в тот проулок и сидеть там часами в утомительном ожидании корабля в лучшую жизнь. А после, я корпела над учебниками, готовясь к вступительным экзаменам в Академию. Осталась всего неделя… Прохладное утро постепенно переходило в унылый пасмурный день, не слишком подходящий для прогулок. В такой момент гораздо приятнее сидеть дома, наслаждаясь чтением за чашкой горячего чая. Однако, я всё равно решила пройтись по рядам ярмарки и посмотреть, что продают на этот раз. …это я так думала… А тело само несло меня сквозь товары, через витрины и весёлых не по погоде людей, к той западне, которая не отпускала мою душу и разум уже столько лет. Свернув с улицы, я начала углубляться в уже родной для меня проулок и устало подняла опущенную голову, наткнувшись взглядом на широкую спину неизвестного молодого человека. !!! Кажется, на мгновение моё сердце пропустило удар или два, заставляя содрогнуться всем телом, а потом заколотилось в груди, как ненормальное. Я даже представить не могла, что оно может так себя вести, вырываясь наружу, сквозь рёбра и кожу. Мгновенно мир переменился и хмурый день посветлел. — Райнер? — мне почудилось, что я произнесла это так тихо, что сама не расслышала собственного шёпота. Но молодой человек услышал и повернулся. Это был он. Райнер. Я не смогла сдержать нахлынувшие и непонятные эмоции. Слёзы, прямиком из глубин колотящегося сердца, ручьём потекли по щекам, а губы сами собой расплылись в широкой улыбке, обнажая душу перед ним. Всего секунду. Одну секунду, длящуюся невыносимо долго, словно целую вечность, я смотрела на него и практически не узнавала! Лицо и тело взрослого мужчины, а не двенадцатилетнего ребёнка из моей памяти. Всё те же светлые волосы и те же ореховые глаза… Только не такие живые, как раньше, сейчас они полны печали и боли. Даже губы его не дрогнули в улыбке при встрече со мной. Он же понимает, кто перед ним? Узнает меня? — Алита… — его голос изменился. Приятный, глубокий баритон поражает меня острыми копьями и я, срываясь с места, бегу к нему навстречу и падаю на грудь человека, к которому никогда не прикасалась таким образом, настолько близко. Слёзы беспрестанно текли из глаз, прямиком на его светлую рубашку, и я не могла их остановить. Да и не пыталась вовсе. Мой чуткий нос тут же уловил заметный и приятный запах его тела, разгоняя колючие мурашки от макушки до самых кончиков дрожащих пальцев. Я не могла понять, это моё или его сердце бьётся так громко и так неистово. — Это ведь ты, Райнер? Это же не сон?! Он не отвечает, лишь сильнее прижимает меня к себе, и я понимаю: это не сон, это происходит наяву. — Как же долго я ждала тебя!