***
Как же легко можно к чему-то привыкнуть, будь это люди, лекарства или же простой звонок на завтрак. Вот, кажется, можно спокойно спать, ведь потерять кашу с комочками не так уж страшно, но нет. Теперь ты будешь просыпаться каждое утро и тебе будет не хватать этого чёртового звонка, который раньше вызывал лишь раздражение. Пелена сна отпускает меня буквально за несколько минут до времени его примерного появления, лежу и не двигаюсь в ожидании. Когда звонок не раздается, справляюсь с волной тревоги, тру глаза, а затем неожиданно понимаю одну вещь. Я не одна и это мне кажется чем-то неожиданно правильным. Аккуратно переворачиваюсь на живот и приподнимаюсь на локтях. Стервятник все еще спит, его светлые волосы разметались по подушке, брови слегка нахмурены, а губы сжаты. Ему пора уходить, но я не могу заставить себя разбудить его, поэтому лишь продолжаю откровенно любоваться. Вожака Третьей могут искать птенцы, ко мне может нагрянуть кто угодно из женской половины. Невольно улыбаюсь, тянусь и легко целую его между бровями, складка разглаживается. Приятный трепет вспыхивает в груди и я продолжаю совершать шалости. Веду рукой по его шее к плечу, там расцветает дорожка из красно-фиолетовых пятен, оставливаюсь на одном из особенно ярких и мысленно называю себя варваром. Дальше не захожу, ведь для этого нужно стянуть одеяло, что он может не так истолковать... И сейчас, именно в это мгновение, накатывает осознание, что же мы сделали. Оно приходит ярко, с фанфарами в виде воспоминаний и фантомных прикосновений. Вот, Стервятник отрывается от меня и медленно снимает со своих пальцев кольца, откладывает их на тумбу. Одно за другим, каждое издает свой собственный звук, ударяясь о дерево. Затем стягивает юбку и его восхитительные пальцы накрывают живот и, поглаживая, опускаются ниже, прямо к... Меня утаскивает из миража реальное прикосновение, уверенно проходящее по спине. Я моргаю несколько раз, чтобы сфокусироваться и встретиться с янтарными глазами. Стервятник улыбается краешком губ, а затем тихо спрашивает: - Что же ты делаешь? Я утыкаюсь ему в ключицу, словно именно там смогу спрятаться от накатившего смущения. Уже не в первый раз он задает этот и вопрос и уже во второй раз мы просыпаемся вместе, меняются только обстоятельства. Стервятник продолжает гладить меня по спине, иногда выводя неизвестные узоры, это успокаивает. Думаю, если бы я была кошкой, то замурлыкала бы. - Пыталась разбудить тебя, - бормочу, понимая всю схожесть с ситуацией, когда мы впервые ночевали вместе. - Так я тебе и поверил, - смеется, проводит пальцами по линии позвоночника. Это так странно, раньше пожалуй, что от такого простого жеста не может быть столько приятных ощущений. - Тебе пора уходить, - огорченно, почти ворчу. Кажется, что Стервятник сейчас уйдет и я больше его не увижу, Большая Птица растворится и я не смогу больше найти его. Это такая глупость, но, к несчастью, люди склонны бояться глупостей и очень быстро к чему-то привязываться. - Прогоняешь? - лениво ухмыляется, - А вот вчера было по другому. Неужели получила то что хотела и теперь пытаешься избавиться? - Нет, - надо мной издеваются, я глубоко вздыхаю и начитаю оправдываться, - вероятно, тебя потеряли птенцы, - Стервятник фыркает, - а меня будет искать Спица, я обещала ей кое-чем помочь, - стараюсь приподнять, руки Большой птицы держат с удивительной силой, - отпускай. - Не хочу, - легко кидает и отворачивает голову, я тянусь, пытаясь взглянуть в глаза наглецу, они неожиданно серьёзные. Мой жест заставляет юношу продолжить, - уже очень давно мне не было так спокойно, как сейчас. - Мне тоже, - отвечаю правдой на его откровение, закусываю губу, - Ты не против встретиться позже, когда я закончу с делами? - С удовольствием. Затем Стервятник поворачивается ко мне, легко целует в макушку и я уже решаю, что вот сейчас мы расстанемся, но он бессовестно закрывает глаза. Прижимает крепче и, видимо, точно не собирается уходить. Еще раз вздыхаю, наблюдая, за тем, как Большая Птица старается спрятать свою улыбку.***
Кожаный шнур от сумки натер мне плечо, кажется, до крови, иначе я не знаю, как объяснить жжение. Хотелось содрать его с себя, опустить футболку и дуть, пока кожа не покроется пупырышками, а дискомфорт не исчезнет. Только останавливаться было не в моих планах, поэтому приходилось терпеть. Сегодня я должна проверить Химеру и отнести ей обед, поэтому сумка была наполнена едой. Стоило еще взять воды, но в девичьей не нашлось ни одной бутылки. С Домом творилось нечто странное, кто-то беспечно играл с ним. Некто сильный настолько, что все подстраивалось под него. Это просто так не увидеть, можно лишь почувствовать как начинает пульсировать в висках, а пальцы рук подрагивают. Мне самой неизвестно, как я поняла, что это связано с Домом, в один момент в глазах помутнело и все что осталось - прижаться к стене и осесть на пол. По полу начали ползать муравьи и пауки, из стен прорастать лишайники. Под ладонями ощущается холод и трава. Я закрываю глаза, а когда открываю, то понимаю, что место преобразилось окончательно. Вдыхаю воздух и встаю, мне неожиданно легко это дается. Это что-то новенькое. Попадать на Изнанку в середине дня, да и ещё так просто. Видимо, затянули, вероятно, сами того не понимая. Я знаю, у меня нет способностей попадать сюда по своему желаю, да и самостоятельный прыжок совершала всего два раза. Да и, первый пришёлся на самую длинную ночь, когда даже самый Наружний человек мог ненароком увидеть некоторые особенности Дома. Оглядываюсь вокруг, осознавая, что кем бы этот человек ни был, подлянку он совершил огромную. Я в Лесу, а здесь выжить может не каждый. К тому, же мне его дороги неизвестны, как и жители. Оставаться на месте - гиблое дело, ведь некто может найти тебя; двигаться - еще хуже, так как можешь напороться на эдакую тварь, что так же будет не против перекусить... И все же, я начинаю идти, осознавая, что пока Лес не захочет, выхода из него нет. Всего через несколько минут передо мной расстилается тропа, значит, куда-то ведут. Прямо как в тот вечер, воспоминание о котором покрыты туманом. После него внутри что-то изменилось, какие-то детали внутри меня убрали или же заменили. Словно наделили синдромом Урбаха-Вите, сделали невидимой для двух братьев Фобоса и Деймоса. В начале было хорошо, затем пришло осознание, что человеку без страха выжить будет трудно, а количество импульсивных, ничем не сдерживаемых действий и слов росло. Я слышу кваканье лягушек и иду на него, не самая лучшая идея, но это единственный звук, слышимый в лесу. Ступаю осторожно, не сломав ни один сухой упавший сук или на кого-то наступив. Лес приводит меня к болоту, здесь чего-то не хватает, или кого-то. Нахожу какой-то старый пень, покрытый мхом и сажусь на него в ожидании. Странное ощущение того, что я уже была здесь захватывает меня. - Снова пожаловала. - Что ей нужно? - Да кто их разберет, с луга же. - Или нет, не от туда, ничейная. Распознаю разговоры в кваканье лягушек, спрятавшихся в зарослях осоки. На мне все тоже платье, только черное, я закрываю его подолом свои костлявые коленки. - Ты должна быть не здесь, - льется знакомый голос, на мои плечи ложатся руки, - пойдем со мной, домой. Закрываю глаза, руки нежные, девичьи, но от них становится так тяжело. Я вдыхаю аромат луговых цветов, гниющих трав, сырой земли и мочи. Полное не соответствие, чужеродное создание для этого места. На болоте этого быть не должно, здесь запах тухлых яиц, дурман боярышника и аммиак. Лягушки продолжают квакать. - Эта точно с луга. - Страшная. - Пусть они убираются. - Заткнитесь! - вопит Мара, я почти вздрагиваю от неожиданности и от внезапной боли, что причиняют впившиеся в плечи ногти. Кривлю лицом, а лягушки все не замолкают. - Не тронешь! - Нет у меня здесь дома, - отвечаю тихо, она слышит, девичьи руки сжимаются крепче, продолжаю громче, - и никогда не будет. - Мой дом - твой дом. - Нет, - скидываю ладони и встаю, мне снова становится легко, - я решила, что не останусь здесь. Разворачиваюсь и смотрю на почти родное лицо. Усталое, с темными пустыми безднами вместо глаз и белыми губами, почти синими. Невольно вспоминаю, как в самом начале, когда только попала в Дом, проснулась рано утром в Могильнике и увидела, как санитары уносят труп моей соседки по палате. У неё были точно такие же губы, а еще сине-фиолетовые голени. Опускаю глаза вниз и вижу нечто похожее. Страшно все еще не становится. - Но почему?! - Мара взвизгивает, ее ноздри становятся шире, когда в ответ она получает немое равнодушие, - Почему ты оставляешь меня одну? - Мне надоела неопределенность, - расправляю плечи, - каждый раз гнала от себя, гнала с поля, затем переменилась, предложила остаться, но самом деле начала настаивать на этом и забрала мои сны. - Я... Я... Я, - ее начинает трясти, в глазах появляется влага, зеленая, - я не понимала как это быть одной до Дома, раньше я была особенной для родителей, а потом, оказалось, что я просто калека. Урод среди уродов. Меня все ненавидели, пока не появилась ты, - Мара опускает глаза в пол, - ты окружала заботой, но не только меня, и с каждым годом таких людей ставилось больше, а затем половину твоих мыслей стал занимать этот... - Тихо, - обрываю поток её слов. Становится мерзко от того, что не могу посочувствовать, мерзко от того, что все это кажется лишь эгоистичными оправданиями, - нам обоим пора идти своей дорогой. Ты уже выбрала это место, а здесь тебе ничего не мешает наладить новую жизнь. - Не хочу! - она порывается вперед, хватая мою шею, морщу нос, от ощущения впившихся когтей и холода, - Ты не оставишь меня! Не отпущу! Мара заливается в вопле, от которого закладывает уши, и зеленых слезах. Её ладони сжимаются сильнее, так, что дышать становится труднее. Я начинаю вырываться, бью ее по рукам, мечусь в разные стороны, но все без толку. Исчезнуть, мне хочется просто исчезнуть. Глаза слезятся, голова кружится. Делаю резкий рывок назад и падаю. Мара падает за мной. Последнее, что я вижу - это двое людей за её спиной. Оба смотрят прямо на меня. Один из них точно мужчина, крепкий и однозначно сильный, раздетый по пояс, с топором за поясом. Таких я видела лишь на обложках спортивных журналов. Эх, топор бы мне пригодился, отрубить руки Маре. Может, это был бы мой шанс спастись? Второй очень бледный и тонкий, заставляющий ужаснуться, но при этом знакомый. Именно с ним я уже встречалась, именно он забрал нечто важное, дав мне что-то, именно он хозяин этого места. Воспоминаний об этом нет, лишь пустое осознание этих фактов, словно они настолько очевидны, что знакомы даже детям. Как то, что огонь обжигает, а трава зеленого цвета. Они приближаются. В любом случае, уже все равно. Мысли путаются, становится темно в глаза, а вязкое болото совсем близко... Только вместо ледяной тягучей жижи я оказываюсь на холодном твердом полу. Шею жжёт, сердце колотится так быстро, словно собирается лопнуть. Кто-то хватает меня за плечи и трясет, да так, что резко начинается мигрень. Мне приходится взять себя в руки, чтобы открыть глаза. Рядом со мной снова двое, кажется, это те же самые что были на болоте. Родное лицо Крысы теперь очень сильно напоминает о белогубой Сааре. Второго, того, что меня и трясет, я не знаю, но лично встречала. Давно, в библиотеке, Черный, вожак Псов. Только немного другой... Лысый и в бандане. Они говорят о чем-то, кажется, спорят о том, что со мной делать. Крыса говорит, что нужно отнести меня в мою комнату и там оставить, Черный настаивает на Могильнике. Вот же, заботливые. Решил человек прилечь на полу, прыгнуть на другую сторону, чтобы чуть не оставить там свою никчемную душеньку, так что его трогать? - Не нужно, - вставляю свою лепту, неожиданно для них обоих, кажется, они только поняли, что я в сознании, - мне и тут хорошо. Крыса продолжила смотреть на меня сквозь зеркала, Черный перестал трясти, но в мгновение ока поднял так, что теперь я спиной опиралась о стену. Оба даже бровью не повели. Флегматики гребанные. Кладу руки на шею - горячая, глубоко вздыхаю и поднимаю глаза на Крысу. - Она? - Не знаю, - качает головой, поправляет одно из зеркал, - но там её теперь нет. - Жива, - делаю вывод, обнимаю свои колени руками, - теперь она здесь, точно захочет завершить свое дело. - Поднимайся, простудишься, - Крыса, что сидела рядом, встает и подает мне руку, подсобить собирается и Черный, но это выходит у него как-то неловко. Тело затекло, - я схожу к Химере за тебя, иди в комнату и отдохни. Приду к тебе вечером. Я хочу возразить, но колени все же подкашиваются, а голова кружится. Поэтому просто киваю и отпускаю руку Крысы, держась за стену. Она снимает с меня сумку, оставляя мне только ключи. - Я провожу, - вызывается вожак Псов. - Проводи, - отвечает за меня Крыса. - Спасибо вам за помощь, но я не хрустальная, - тихо протестую, - сама доберусь. С этими словами убираю руку от стены и иду вперед сама. За мной все же увязываются, идем в тишине. Я, вероятно пошатываясь, и Черный, почти двухметровый и широкий. Мысленно радуюсь, что третий этаж пустует. Из-за чего? Может большинство дам собралось в Кофейнике, остальные разошлись по комнатам, либо сегодня удача все же на моей стороне. - Что за чертовщина вечно здесь, - тихо ворчит себе под нос Черный, - что за обострение, один сбегает в параллельные миры, у другой кто-то из сбегает. - И кто же сбегает? - я напрягаюсь и кажется это сказывается на голосе. - Сфинкс, - Черный отвечает не сразу, подумал, стоит ли разглашать такую тайну по сути незнакомому человеку. - Ясно. Так вот кто виновник того, что граница стала тоньше... Что ж, сделать с этим я все равно ничего не смогу. А вот с Марой... Нужно что-то делать. - Ты мне так кличку и не сказала, - припоминает юноша, я вздыхаю и даже не смотрю на него. Голову нужно поднимать, а мне лень, да и пол слишком интересный. Деревянный, покрытый оранжевой краской, стёртой в некоторых местах. - Корица, - настроение испорчено, забавно. Ещё утром мне казалось, что где-то за спиной выросли крылья. Вот такая она, человеческая природа, странная. - Я знаю. Дальше мы идем молча. Постепенно, ко мне приходит рациональное мышление. Я расставляю свои мысли по пунктам и от этого становится неожиданно легче. Во-первых, вероятно, Мара осталась в болоте, а оттуда не выбираются. Затянут ли её воды или полакомится Саара, участь страшна и неизбежна. Во-вторых, даже если она выжила, в Доме Маре достать меня труднее. В каком бы облике она ни была, я знаю всех из женской половины. В-третьих, мне все же стоит поблагодарить Черного. Мы с ним не друзья, и не хорошие знакомые, а он вызвался меня проводить, лицезрея мое подбитое состояние. Даже если это простая вежливость, то она многого стоит. - Спасибо, - произношу я, когда мы оказываемся перед дверью в мою комнату, - и извини, если была груба. - Ничего, - Черный пожимает плечами, смотрит на меня, а затем неожиданно подходит ближе и говорит тише. Я теряюсь и чуть не отскакиваю, - Крыса говорила тебе про автобус? - Говорила, - прикусываю губу и поглядываю на замок двери, засовывая руку в карман, - но что будет после? - Я не думал, - напрягаю юношу таким вопросом, он хмурится, на лбу появляется три складки, - но там будет безопасно. - Это хорошо, - достаю ключи, завидев их, Черный хмыкает, - удачи вам. - Если хочешь, можешь отправиться с нами, - он чешет лысый затылок, - место есть. - Еще раз спасибо, но нет, - улыбаюсь разговор затянулся, мне теперь неловко, - я больше не буду задерживать, извини, что не зову на чай, просто хочу отдохнуть. - Ничего, - Черный наконец-то отворачивается, мне становится легче от этого. По его глазами видно, что он пытается понять, что я за человек и чего от меня ждать, - подумай еще. Улыбаюсь ему, выходит более натянуто, чем мне хотелось. Выжидаю, когда он уйдет, пару минут прислушиваюсь к удаляющимся шагам. Обвожу коридор взглядом, в очередной раз удивляясь его пустоте. Затем, открываю дверь, звук поворачивающегося ключа кажется очень громким. В комнате так же никого нет, поэтому захожу в нее смело. И оказавшись внутри делаю одну из самых иррациональных вещей - кидаюсь к шкафу, с целью найти шкатулку. В этом нет необходимости, но я остервенело рыскаю в вещах до тех пор, пока ящик Пандоры не оказывается в моих руках. Проклятая шкатулка снова закрыта. В ней должно быть обещание мира между мной и Марой и украденное мной желание. За первое я заплатила, это был дар, который дорого мне обошёлся. За второе расплата все еще впереди и какой бы большой она ни оказалась, строго-настрого мне запрещено было оглядываться назад и жалеть о своем поступке. Иногда, когда мысли людей достаточно сильны, некоторые вещи становятся настоящими. В нашем мире мы притягиваем то, чего боимся или хотим, но на Изнанке... Они становятся материальны. Есть то, что объединяет всех людей в Доме, тех, которые были и есть. Это желания. Самые различные, от маленьких до тех, - что могут все изменить. Изнанка не может изменяться под каждого, это нечто самостоятельное, которое лишь изредка балует своих любимцев. И все же, она создала желание в чистом виде, а форма, которую оно приняло подстроилось под того, кому не повезло его найти. Для меня, любящей истории и сказанье, оно приняло форму цветка. Возможно, для другого оно стало бы лампой с джином, маленьким фэйри или дарумой. Но теперь оно было цветком, что должен цвести раз в год и обжигать своим пламенем. Сорвала я его с папоротника, приведенная к нему огоньками, что ведут путников к верной гибели. А затем бежала, зная, что если обернусь или отступлюсь, все закончится, включая мою никчемную жизнь. И будет это больно, ведь нечистые твари Изнанки зубасты и не обделены когтями. Сильнее всех был страх, заставляющий отключить сознание. Именно поэтому я ничего не помнила. Теперь все события того злосчастного мгновения проносились перед глазами. Ноги не держат и я опускаюсь на пол, обнимая свой личный ящик пандоры. Снова. Снова все повторяется.***