«Моя рыжеволосая незнакомка. Моя Александра. Моя Госпожа. Моя Хюррем Султан. Мое самое большое счастье в этой жизни. Я ухожу, ты знаешь, в лучший из миров, где буду ждать тебя. Только ты не торопись, милая, дети не справятся без тебя. В Крыму я успел оставить вам поместье, если вдруг получится покинуть Империю. Обратись к Мерджану, если это будет необходимым.
Мое солнце, моя Луна, мой воздух, твой верный раб все отдал бы за то, чтобы увидеть тебя ещё хоть раз, прикоснутсья к румяным щекам и гладкой коже, вдохнуть запах твоих волос и шеи, обжечь свои губы о твои, когда они встретятся.
Ты ангел мой, мой же дьявол, моя Александра, моя Хюррем.
Прости за все, что я не смог дать тебе и за то, какую боль порой причинял. Любовь творит страшные вещи с людьми.
Когда увидел тебя на кухне, поедающую моих перепелов, я уже любил тебя. С первого взгляда на невольничьем рынке ты забрала мое сердце и оно останется с тобой даже после моей смерти.
Я бы исписал весь пергамент и все чернила нашего бренного мира, чтобы рассказать о каждой секунде, что пережил с тобой, но увы…
Мое время пришло, мой личный рай Александра, мой личный ад Хюррем.
Береги себя и детей. Я буду приглядывать за вами.
Люблю тебя сейчас и навсегда.
Твой Ибрагим.»
Отложив письмо в сторону, дабы не испортить ни одной буквы слезами, Султанша обвила свою талию руками и согнулась, высвобождая новый крик боли. Вдох. Выдох. Ещё. Крик, в котором можно было услышать счастье и боль, жизнь и смерть, вчера и сегодня. Крик, в котором было признание в любви и бесконечная скорбь. — Ибрагим, пожалуйста… — шептала девушка, не заметив, как Давуд-ага вошёл. — Вернись, прошу тебя, о, Аллах! Евнух быстрым шагом оказался около своей Госпожи и обнял ее за плечи, когда раздался новый крик, что был похож на те, что издавали пленные, которых изощрённо пытали. — Тише, тише, Госпожа. Все пройдёт, я обещаю вам, мы справимся все вместе. — Я не смогу, нет…***
Тем временем Сюмбюль нёсся по лестницам дворца и искал Мерджана Пашу. Если бы кто-то спросил евнуха за что он любит свою работу, то ответ был бы прост. Когда все тихо и спокойно, как тут не любить, но сейчас… Сейчас же ему стражники доложили о том, что во дворец прибыла Шах Султан, которую тут никто точно не ждал. Почти впечатавшись в стену, Сюмбюль все-таки успел вовремя повернуть в сторону главных покоев, где и был разыскиваемый Паша. — Мерджан Паша! — Сюмбюль? Ты, что же, от Шайтана гонишься? — засмеялся глава стражи. — Была бы уместна ваша шутка, если бы не… Не успел Сюмбюль договорить по тому, как из другого конца коридора раздалось предупреждение. — Дорогу! Шах-и-Хубан Султан ХазретЛери! Синхронно обернувшись на Госпожу, что сейчас шла прямо к ним в чёрном наряде, Сюмбюль весь сжался, а Мерджан же взглянул совсем бесстрастно, тщательно скрывая то, как его сердце хочет выпрыгнуть из широкой грудины и прыгнуть прямо в тонкие руки Султанши. Главный евнух, что всегда мыслил рационально, отошёл на приличное расстояние, дабы не попасть под раздачу, что намечалась здесь. Шах, как и прежде, вышагивала как истинная Госпожа, плыла навстречу своему любимому, по которому успела соскучиться. — Мерджан Паша. — Госпожа. — поклонился мужчина. — Вы вовремя, скоро тело Повелителя пронесут через гарем, успеете попрощаться. С вашего позволения. Неожиданно для Султанши, как и для Сюмбюля, Мерджан снова поклонился и отправился прочь. Евнух тут же оказался около Шах Султан. — Ох, Сюмбюль, рассказывай, что здесь происходит. — Госпожа моя, всего не расскажешь вот так… Шехзаде готовится ко вступлению на престол, Ибрагим Паша был казнен, Хюррем Султан ужасно переживает это известие, как и Мерджан Паша… — Про Ибрагима слышала… — как-то тяжело вздохнула Султанша. Позади беседующих раздался яростный крик, что заставил их содрогнуться. — Шах Султан! Хюррем смотрела издалека на бывшую подругу и по взгляду можно было понять, что сейчас в ней не осталось светлых чувств к Госпоже. Грациозность походки сейчас вообще не волновала рыжеволосую, скорее она ступала сейчас как разъярённый слон, чем напугала даже саму Шах Султан. — Хюррем, я… — Нет, Госпожа, вы помолчите! Я скажу! — выставила руку славянка. — Я вернулась из плена и что я вижу? Мерджана с разбитым сердцем, обреченный на смерть Ибрагим! — Хюррем! — Я не договорила! Так вот, ещё и больной Сулейман, брошенные на служанок дети, ни Нигяр, ни Матракчи, ни нашей великой Шах Султан! И знаете, мы успели кое-что понять, мы справимся без вас! Уезжай туда, откуда явилась, Госпожа! — Мне пришлось, Хюррем! — грустно усмехнулась Шах. — Я не ожидала здесь тёплого приёма, но выслушать по-человечески можно? — По-человечески? Не вам об этом говорить, Султанша! — раздался голос Мерджана за спиной брюнетки, который все же не совладал с эмоциями. — Хюррем Султан, нам пора, церемония начинается. Кинув гневный взгляд на подругу, славянка последовала за Пашой, оставляя раздражённую Шах Хубан с застывшим от ужаса Сюмбюлем.***
И вот на троне Великой Османской Империи восседает двенадцатилетний Султан Мустафа, которому каждый здесь должен присягнуть на верность. Да, он мал, однако и в его годы можно понять, что самого верного человека он уже потерял. Вот твой трон, Мустафа, но где радость? Сирота, потерявшая обоих родителей, бабушку, тетю, своего наставника и друга Ибрагима. Разве нужна власть, которая строится на реках крови и ненависти? Душу грела лишь мысль о том, что с ним осталась Хюррем Султан, как и внезапно вернувшаяся Шах Султан и Мерджан Паша. Наступает новая эпоха Султана Мустафы.***
Шах Султан искала повсюду Хюррем, которая отказалась от участия в празднике и спешно покинула главный зал Гарема. Пришло время раскрыть карты, Шах Султан. Славянка сидела одна в бане, где слушала, как из крана течёт вода, и смотрела в одну точку, пока внутри распространялась удушающая пустота. На плечо легла женская рука. Хюррем подняла глаза и увидела перед собой Шах, что смотрела на неё уставшим взглядом. — Не торопись кричать, Хюррем. Оденься и поедем, пришло время тебе показать кое-что. Мерджана позови с нами. — не желая слышать отказ, Султанша ушла. Рыжеволосая Госпожа же решила пойти на уступок, да и любопытство взыграло. Понадобилось около получаса и вот уже великолепная троица молча едет в карете. — Я мог бы поехать верхом, Хюррем Султан. — недовольно произнёс Паша, не отворачиваясь от маленького окошка. — Нет, не мог. — выгнув бровь, девушка дала ему понять, что не хотела оставаться с «предательницей». — Я вообще-то здесь. Вот мы приедем на место и вы все поймёте, будете ещё прощения просить. — обижено фыркнула представительница династии Османов. Прошло около двух часов, когда они оказались в дремучем лесу, что скрывал в себе среднего размера дом. В окнах горели свечи, позволяя увидеть, как чьи-то тени вторят своим хозяевам. — Где мы? — прошептала Хюррем, которую еле услышала Султанша. — Мы там, где спрятана великая тайна. — игриво ответила Шах Хубан, зазывая попутчиков с собой.***
Сюмбюль сидел в своих покоях и не мог поверить своим глазам. В его руках была вторая часть кулона, что когда-то для него и для брата сделал их отец. Половина всегда была на его шее, а вот вторая… нашлась в руках Давуда-аги, что разыскивал брата. — И что получается? — заговорил Гюль-ага. — Вас теперь двое против одного? — Думаю, что нам понадобится время, чтобы… — не договорил Давуд, ибо Сюмбюль бросился к нему на шею. — Брат мой! Гюль-ага утёр слезу умиления, смотря на воссоединявшихся братьев. Чудеса, да и только.***
Хюррем вошла в дом и обомлела. Перед ней сидели Нигяр и Матракчи, что виновато опустили глаза, а так же незнакомая ей прежде старуха. — Неужели сама Хюррем Султан пожаловала? — хитро улыбнулась Атике-Хатун. — Кто вы? — встал перед ней Мерджан и закрыл собой Госпожу, что осталась его единственным другом. — Не боись, Паша, я не причиню твоей подруге вреда. Я травница, а не ведьма. — махнула рукой Хатун и засмеялась. — К чему этот цирк? Зачем мы здесь? — сложив руки на груди, славянка повернулась по очереди ко всем присутствующим. — Иди прямо по коридору, последняя дверь справа. Не шуми. — улыбнулась Шах от нетерпения. — Удивишься. Состояние Госпожи было слишком плохим, чтобы поверить в то, что ее что-то сможет удивить в эту минуту. Она ступала неспешно, спина ее была сгорблена, будто она несла на себе непосильный груз и вот-вот могла упасть. Оставалось шагов пять, когда она услышала чьё-то громкое дыхание в комнате, в которой ее ждала неожиданность от Шах. Даже больше. Новый шанс на счастье от Шах Султан. Холод по коже и, кажется, остановка сердца на несколько секунд. Воспроизведение событий последних дней. Каждый крик, что она посветила умершему Паше. И вот, он лежит перед ней на постели и мирно посапывает. Хюррем же не верит. Падает на колени, не обращая внимания на боль и берет его руку в свою. Тёплая. Живая. Его крепкая ладонь. — Ибрагим… — шепчет Хюррем, улыбается и плачет одновременно. — мой Ибрагим… Голова падает на кровать, а рука следует к сонной артерии, где славянка ощущает сердцебиение, что для неё важнее своего собственного ритма. — Этого не может быть… — раздаётся за спиной султанши голос Мерджана Паши, что опирается о дверной косяк и пытается принять очевидное. — Он жив, но я же видел… — Не будем мешать Великому Визирю отдыхать. Поговорим в гостиной. — пригласила их Шах Султан, и они тут же направились следом, переглядываясь. Когда все расселись по местам, Шах Султан начала вспоминать. — Когда ты была в Персии, я узнала, что Сулейман запросил фетву на казнь Ибрагима. Возможно, вы не поверите, но он и для меня много значит, он друг. Я хотела сохранить его для тебя, для наших Шехзаде, для нашей империи, для всех нас. Мне пришлось отправиться в Манису и забрать с собой Нигяр и Матракчи, чтобы обезопасить их. Я знала, что ты вернулась, как и то, что с тобой и Мерджаном ничего не случится, пока меня нет, но вы могли выдать нас, если бы мы все отправились за для спасением Паши. Семейная пара, что уехала подальше от суеты выглядит не так подозрительно, как сбежавшая Султанша, что вернулась из плена и глава дворцовой стражи. Да и Ибрагим остался бы совсем один, забери я Пашу с собой сразу. — И что же? Что за безумный план? Почему он без сознания? — не могла дождаться Хюррем. — В Манисе я забрала Атике-Хатун. После мы все отправились на поиски брата Ибрагима, который… — Нет, только не говори, что он прикинулся Ибрагимом! Я видела его перед казнью, то был точно он! — Хюррем, выслушай же ты. Мы похитили Нико, усыпив его специальным настоем Атике. Пока мы всем этим занимались, уже было известно, что у Паргалы не так много времени. Надо было выбирать, мы выбрали Ибрагима. — Это жестоко… — ужаснулся Мерджан. — Знаешь, что нас ждёт, когда Паша узнает об этом? — Я буду одна во всем виновата. — пожала плечами Шах. — Что было дальше? — вздохнула рыжеволосая. — Дальше мы вернулись в Стамбул и потратили гору золота на то, чтобы проникнуть во дворец. Мы успели в последнюю минуту, оглушив Ибрагима теми же травами, от которых он уснул, выйдя из покоев Сулеймана. Вместо него в постель был помещён Нико, а Паргалы мы спрятали здесь. Могу ли я назвать удачей смерть своего брата… — грустно вздохнула Шах Султан. — но теперь Ибрагим может жить так, как захочет. — Почему нельзя было его просто похитить? — возмутилась Хюррем. — Все просто, Госпожа. — ответил Мерджан за свою возлюбленную. — Кадий проверял то, как исполнена воля Падишаха. Пашу бы просто не оставили бы в покое. — Но и сейчас кадий может узнать о нем! — Сейчас я, как регент, смогу отстранить его и отправить в ссылку. — подвела итог Шах Хубан. Наступила тишина. Все вопросы закончились, а в душе Хюррем настала тишина. Больше не было страшно и больно. Теперь нечего бояться и не от кого скрываться, их ждёт новая жизнь.***
Минуло три дня. Компания друзей снова прибыла в дом, где Хюррем провела уже три ночи, не отходя от возлюбленного. Атике-Хатун лишь пожимала плечами, признавая, что переборщила с травами, потому Паша все никак не просыпался. И лишь к вечеру, когда каждый занимался своими делами, Султанша вдруг услышала хриплый бархатный голос, который тут же покрыл ее тело мурашками. — Хюррееем… — Я здесь, Ибрагим, здесь… — Где я? Что произошло? И понадобится целая ночь, чтобы она смогла рассказать все, что поведала ей спасительница Шах Султан. И целая жизнь, чтобы замолчал голос совести, кричавший о том, что он забрал жизнь брата.***
Неделя пролетела незаметно для всех. Нигяр стала главным казначеем Гарема, а ее супруг Матракчи вошёл в совет, став бейлербеем в одном из приближенных к столице санжаков. Шах Султан исполняла обязанности регента и управляла гаремом. Мерджан, который успел простить свою возлюбленную Госпожу, помогал Мустафе с государственными делами, пока Ибрагим приходил в себя под чутким контролем Хюррем Султан. — Ибрагим, как ты чувствуешь себя? — садясь на край постели, девушка провела рукой по колючим щекам Паши. Он в свою очередь засмеялся и потянул любимую к себе, затем оказался над ней. Его карие глаза блуждали по всему телу Госпожи, что было скрыто за такой ненужной одеждой. — Как видишь, моя Госпожа. — поцеловал ее в губы. — Я здоров. — Мне кажется, ты ещё не до конца отошёл от… Она не успела договорить, ведь губы Паши вцепились мертвой хваткой в ее, заставляя Хюррем тихо застонать. Ловкие пальцы расстёгивали ее платье, пока сама девушка пыталась расправиться с его одеждой. Разгоряченные тела, что так давно не были во власти друг друга, метали невидимые молнии от желания стать одним целыми. Ибрагим целовал, кусал, облизывал мочки ее ушей, плавно переходя к шее, а затем и к возбужденной груди Хюррем, пока она рукой ласкала его поверх ненавистных штанов. — Моя Хюррем… — шепчет Паша, обжигая своим дыханием ее кожу, из-за чего ее соски твердеют, что не ускользает от взгляда Ибрагима. Едва касаясь он проводит по ним пальцами, а затем и языком, хотя сам еле сдерживается, когда очередной стон слетает с раскрасневшихся губ славянки. Он продолжает исследовать ее тело губами, а руки перемещает в самое сокровенное место девушки. Вводит один палец, понимая насколько она вожделеет его. — Ибрагим, не мучай… Паргалы лишь ухмыляется, проводя большим пальцем по клитору и вводя второй вовнутрь молодого тела красавицы. Движение за движением, поцелуи по ее животу и бёдрам, и он чувствует, как мышцы вокруг сжимаются, а стон становится непозволительно громким, оповещая о том, что Госпожа получила неимоверное удовольствие. Сорвав с себя последнюю часть часть одежды, Ибрагим тут же наваливается на неё сверху, а затем перекатывается, чтобы дать себе обзор уже снизу. Приподнявшись, Хюррем сама медленно насаживается на его член, давая себе привыкнуть. Свечи помогают увидеть ей, как в этот момент зрачки Паши расширяются от удовольствия. Медленно, плавно, ходит по грани, предупреждает, что вот-вот ускорится. Грудь и бёдра девушки не остаются без мужского внимания, ласкаемые его руками. Вскоре притягивает ее за шею к себе и перекатывает их, не выходя из неё. Тонкие ноги обвивают его и Ибрагим ускоряется. Шлепки тел раздаются по всему дому, смешиваясь с криками Госпожи, что успела порвать простынь, сжимая ее в приятной агонии. В глазах темнеет, а тела двух влюблённых расслабляются, когда оба заканчивают начатое и сливаются в нежнейшем поцелуе. Хюррем лежит на широкой груди Ибрагима, пока он гладит ее рыжие волосы. — Я люблю тебя, мой дьявол. — хихикнула Хюррем. — А я люблю тебя, мой личный ад.