Интермедия

— Эрик, как бы тебе сказать… У нас, в семье трудности с деньгами, — говорит отец, согнувшись перед мальчиком, похлопывая его по плечу. В глаза мужчина не смотрел, опустив их. Эрик не понимал того, что объясняет отец в силу возраста. Но видел. Видел то, как мальчики его возраста бегают за чёрно-белым мячом, забивая его в ворота, крича что-то малоразличимое. Видел то, как девочки прыгают через скакалку и рисуют классики, которым их научили неравнодушные старшеклассницы. Видел то, как его родителям стыдно за то, чем был их ребёнок, и вместо топота ножек, обещанного старшим поколением, они слышали лишь колёса коляски или грохот при неудачных перебираниях на кровать. Но мальчик лишь кивнул, пытаясь как-то совладать со внутренним волнением и негодованием. — Вот и славно. Не волнуйся, я буду приходить, если ты захочешь. Хочешь, мяч тебе принесу как у твоих дворовых друзей, будешь самым… Эм, модным, мальчиком там. — Да не надо мне никакого дурацкого мяча, — отрезал мальчик, много раз моргая, чтобы не чувствовать то, как начинает жечь глаза. Дом Эрику сразу не понравился. Среди одинаковых и напрягающих построек, он казался мальчишке гораздо более старым, чем остальные «соседи» Интерната вместе взятые. А ещё зловещим. — Там как будто живут приведения, — поделился ребёнок с отцом, везущим его. — Да ну, придумываешь, — приглушённо ответил отец, не особо вслушиваясь в то, что говорил сын. Внутри же Дом был пустым, но в то же время настолько хаотичным, что глаза разбегались. Мальчонка почувствовал как голова кружится, когда он пытался уловить глазами и многочисленными поворотами головы хоть какой-то смысл в чересчур многочисленных надписях на облупившейся штукатурке. Отец ушёл достаточно скоро, поговорив с какими-то взрослыми людьми и положив сумку с вещами рядом с Эриком. Вот теперь мальчику стало гораздо страшнее. Он помнил, как мать его пугала тем, что сдаст в интернат или детский дом, где всем вообще не нужен инвалид, который сам и помыться не может. И если во дворе или в школе его могли поколотить как бродячее животное, то можно просто было запереться в комнате и сидеть дома или просто переждать несколько уроков… А тут… Иногда в поле зрения мальчика появлялись редкие взрослые — занятые и не очень; хмурые или торопящиеся; разбитые или страшные. Но Эрик не осмелился звать кого-то из них, а просто сидел там, где рядом стояли вещи, чтобы цепляться хоть за что-то. Не он осмелился подъехать, к нему подошли. — Ты и есть тот новичок, да? — Эрик поднял глаза. Немолодой мужчина был, кажется, доброжелателен, а синие глаза будто пронзали грудную клетку мальчика. Он с волнением кивнул. — Я Лось. — Вы имя поменяли, да? — С ноткой любопытства в голосе спросил мальчик. — А можно такое имя себе сделать? — Это не имя, а кличка. В этом месте каждого принято называть по ней. Приедут ребята с санатория — она появится и у тебя. А пока тебе придётся жить одному в комнате. Эрик и не заметил, как Лось с его сумкой стоял у входа в одну из комнат. Его комнату. Она действительно выглядела пустующей и внушительной при отсутствии жителей. Больше десятка двухэтажных кроватей, где на втором этаже явно мало кто лазил. А также множество игрушек и бытовых принадлежностей лежали по всему пространству вперемешку с хламом и будто украденными из столовой вещами. Лось предлагал позвать помощника — какого-то не уехавшего ребёнка, с которым можно будет пообщаться, но Эрик категорически отказался, и местных редко попадающихся обитателей избегал, проведя по его ощущениям неделю или даже больше в тех делах, которые ему самому хотелось делать. И одному. Мальчик даже сам пытался мыться, ездил в столовую, укладывал себя спать, переодевался, хоть и с большим трудом, и ему это в некотором степени даже нравилось. Шум в это место вернулся очень неожиданно. И будто начал заполнять весь Дом до стен. Эрик, полностью погружённый в процесс рисования ручкой в простеньком альбоме, даже несколько воодушевился таким переменам, хоть и ему было страшно смотреть на остальных обитателей. Вот, о чем говорил Лось, когда обещал, что остальные вернутся.

***

Местные старшеклассники вселяли отвращение в Эрика одним своим видом. Покореженные, с многочисленными шрамами, недобрыми улыбками и будто бы грязными душами, они напоминали мальчику те его рисунки, которые хотелось перечеркнуть напрочь. Младшие же здесь словно пытались всем видом походить на старших, и это было видно невооружённым взглядом. Хоть Эрика и пугало такое желание походить на уродцев, он приметил с десяток точно таких как он — на колясках, и обрадовался, что хоть из-за этого проблем быть не должно. — А я тебя здесь не видела ни разу, — мальчик сначала не понял, что обращаются к нему. Старшеклассница в колдовской шляпе и чёрными волосами казалась даже милой. — Звать тебя как? — Эрик, — вполголоса неожиданно для себя произнёс он, только потом вспомнив, что в этом месте приняты клички. — А тебя? — Я — Ведьма. А кличку тебе не дали, — не спросила, а сказала факт девушка. — Ладно, думаю, крестник мне не помешает, пусть и у вас вроде колясники с ходячими особо не дружат. Девушка призадумалась, пока Эрик начал волноваться, чему сам нещадно удивился. — Думаю… Клякса, тебе подойдёт, — словно проявив неслыханную щедрость, она продолжила. — У тебя все руки в каких-то кляксах. А ещё ты будто пятно на чьей-то жизни… А, ну, впрочем, как большинство из нас. Мальчик улыбнулся, прокручивая в голове своё новое прозвище. Неужто славу ему сделал подарок отца? Какая-то, по словам родителей, дорогая для бюджета их семьи ручка, вечно оставляющая массивные пятна на руках, но при этом не заканчивающаяся и не перестающая писать уже с пару месяцев точно. — Я бы тебе советовала запомнить твоё новое имя и крестную, которая дала тебе его. Ведьма упорхнула из его поля зрения, помахав рукой на прощание. Клякса прокручивал в голове только что произошедшее, всё ещё осматриваясь по сторонам. На этот раз ему удалось разглядеть двух рослых парней, которые словно были главными тут среди почти взрослых парней и девушек. Один блондин с подвеской черепа, выглядящий словно как какой-то главный герой из детских мультиков, но одновременно кажущийся Кляксе слишком грозным. Второй был на коляске и куда страшнее, как будто и так злобного человека утопили и достали спустя пару десятков минут. Мальчик заехал в комнату и перелез на кровать, вдохновлённо уставившись в стену, напрочь игнорируя разбирающих вещи мальчиков, все из которых оказались колясниками. Кляксе казалось, будто он пережил что-то очень захватывающее, в то же время всё ещё нещадно пугающее. — Я же спал на этой кровати! — Послышался немного возмущённый голос рядом. — А хотя, чего я жалуюсь, в тесноте, да не в обиде. Будем вместе спать, правда я могу тебя на пол случайно скинуть. Клякса уставился на перебирающегося из коляски на ту же кровать, где сидел он мелкого, темненького, ушастого и страшноватого мальчика. Новенький действительно не заметил, на чью вообще кровать сел, привыкнув в отсутствие жителей спать на любой попавшейся. — Да ладно, я сейчас перелезу… — Ты-ы, — мальчик остановил его рукой и принюхался. — Наружность собственной персоной, да и не узнаю тебя вообще. Тебе хоть зваться именем по документам или кличкой? — Чего?.. Я — Клякса?.. — Сказал новенький единственное, что он смог понять из этого изречения собеседника. Вонючка в ответ на это, внимательно и медленно осмотрел его с головы до ног. — А, ну да, подходит. Ну хоть покрестили тебя быстренько. Я — Вонючка, -на этих словах Клякса засмеялся, чем вызвал негодование, которое выглядело уж слишком напускным. — Если ты не знал, то в вонючести гораздо больше плюсов, чем в этом вашем порядке. Вот, допустим, некоторые вещи должны вонять, потому что так устроены, но почему-то их избегают, а ещё… Хоть Вонючка и говорил зловеще и таинственно, остальную речь Клякса благополучно пропустил мимо ушей…

***

Соседи разбирали вещи долго, постоянно жалуясь на непонятное для Кляксы «правило одной сумки» и роясь в многочисленных потайных карманах, неумело пришитых кричаще-яркими нитками к одежде. Но всё-таки настала пора какого-никакого знакомства с обитателями. Был ругающийся Бабочка; шепелявый Дракон; жутко пахнущий Ангел; Филин… Клякса прокручивал их всех в голове, лежа в кровати. Но понимал, что больше всех неоспоримо запомнился продолживший надоедать после беседы на кровати Вонючка и крёстная Ведьма…