Тени прошлого

Вечером в доме Феррасов царило напряжение. После того как Далва необдуманно рассказала Мел о гибели её отца, у девочки началась настоящая истерика, и ни Маиза, ни служанки часами не могли её успокоить, пока девочка не отключилась наконец от изнеможения, вдоволь выплакавшись на руках у матери. Ближе к вечеру однако у девочки неожиданно поднялась очень высокая температура, она просто таки горела и металась на кровати, и сбить жар никак не получалось, что изрядно напугало женщин. В итоге пришлось вызвать доктора, которого тут же проводили в детскую. Молодой человек в белом халате быстро сориентировался и первым делом выставил из комнаты нервных женщин, начавших к тому времени ругаться, выясняя кто именно виноват в случившемся с Мел: Маиза напирала на то, что Далва напугала и шокировала девочку своей истерикой, и потому Мел вдвойне тяжело приняла и без того более чем трагическую новость про своего отца, укоряя служанку за то, что она вечно действует на своё усмотрение и ни к кому не прислушивается, Далва же повторяла, что ничего плохого не хотела и всего лишь не в состоянии сдерживать свои чувства, ведь она так сильно любила своего воспитанника, что просто не может спокойно говорить о его безвременной гибели, и вообще, она живёт в этом доме много лет, когда Маизы ещё и в помине не было, она вырастила обоих мальчиков и имеет полное право их оплакивать, а будь воля Маизы, так она и вовсе стёрла бы Лукаса из памяти его собственной дочери, как уже запрещала показывать Мел фотографии Диогу, являвшегося между прочим родным дядей девочки! Только неожиданно твёрдое – и при этом сказанное самым вежливым тоном – требование врача заставило их замолчать, после чего он попросил всех удалиться из комнаты, чтобы он мог спокойно осмотреть маленькую пациентку. – Ну как она, доктор?– прежде нервно ходившая по коридору Маиза быстро бросилась к врачу, едва тот вышел из комнаты спустя примерно полчаса, тихо прикрывая за собой дверь. – Я сделал укол, температура начала спадать потихоньку, девочка уснула, как я понял, причина болезни прежде всего в моральной состоянии, потому это не должно затянуться надолго, хотя ей лучше денёк-другой провести в постели. – Слава Богу...– выдохнула девушка с облегчением, прикрывая воспалённые глаза, в голове у неё стучали молотки и больше всего хотелось лечь в кровать и забыться сном, до этого приняв порцию успокоительного. Она чувствовала себя ужасно уставшей событиями последних дней, тянувшихся до того медленно, словно прошло десять лет, а сегодняшняя реакция Мел предвещала дополнительные проблемы. Боль в душе Маизы смешалась с раздражением: почему Лукас позволил себе уйти не просто от неё, а из жизни в принципе, и ничего больше его не заботит и не беспокоит, оставив её разбираться со всеми проблемами, сделав ответственной за воспитание дочери! И главное, что никто бы не смог понять её злость, поделись она этим с другими людьми! – Не поймите меня неверно, сеньора, я понимаю, что у вас сейчас сложное время, вы переживаете страшную потерю,– деликатно заметил доктор,– но я должен вас предупредить, что подобные ссоры, как я наблюдал сегодня, могут крайне отрицательно сказаться на психике ребёнка, а девочка и без того пережила огромное потрясение. Я оставил лекарства, если снова поднимется температура, а так же успокоительное, если у девочки опять начнётся истерика, и завтра снова зайду проверить состояние вашей дочери, но лекарства – временное решение, отнюдь не постоянное, лучше не допускать повторения сегодняшнего сценария. Сейчас крайне важно создать для ребёнка подходящую атмосферу, чтобы Мел адаптировалась к новым реалиям своей жизни и начала понемногу принимать свою потерю. Вы должны объяснить, что её папа ушёл на небеса, но наблюдает за ней и любит, что вы её любите и всегда будете рядом, главное сейчас, чтобы девочка ощущала поддержку и любовь своих близких, пока родные уверены и спокойны, спокоен и ребёнок, а если она будет видеть перед собой скандалы, слушать вой и рыдания... – Я вас понимаю,– быстро кивнула Маиза,– и будь моя воля, я бы ни в коем случае не стала травмировать Мел, я хотела объяснить всё дочке спокойно и дипломатично, но её няня... Понимаете ли, наша экономка в своё время вырастила отца Мел и гибель Лукаса стала для неё огромным потрясением... – Людям всегда трудно смириться с потерей любимых, но в такое время не следует концентрировать внимание на недостатках близких, я сам потерял близкого человека не так давно и знаю, какая эта боль, будьте поддержкой друг для друга, и вам будет легче пережить вашу потерю. – Доктор...– она задумалась.– Простите пожалуйста, я так и не узнала, как вас зовут... – Доктор Марони,– представился мужчина. – Ну так вот, доктор Марони, я хорошо понимаю, что вы врач и обязаны давать людям советы, что вы привыкли успокаивать людей общими фразами, которые в общем-то ничего не меняют и никого не успокаивают, и возможно ваши советы даже разумны, я и сама не хочу, чтобы моя дочь страдала или болела, но не всегда так уж просто сделать то, что вы советуете, давать советы гораздо проще, нежели им следовать, особенно когда против тебя сразу же выступают все в доме! Очень сложно бывает сохранять самообладание в доме, где это считается признаком равнодушия и даже порицается, где каждый сам за себя и считает нужным в своих бедах обвинять другого, где каждый одинок даже в обществе, где...– её голос сорвался и она просто закрыла глаза, чтобы не заплакать и окончательно не расклеиться, только выговорив эти слова, она поняла, что выставила семейные проблемы на обозрение врача, совершенно чужого человека, выговаривая ему лишь за то, что он делал свою работу, потому что он попался ей под горячую руку, потому что подсознательно желала найти хотя бы кого-то, пусть даже незнакомца, кто понял бы её и сказал, что она права, что она не начала сходить с ума и до сих пор что-то контролирует.– Простите меня... У меня нервы на пределе, с моей стороны это было ужасно бестактно, вы делаете свою работу и... – Не нужно извиняться, сеньора,– мягко заметил он,– поверьте, я хорошо вас понимаю. У любого человека бывают времена, когда он не владеет собой, этого вовсе не следует стыдиться. Я знаю, что этикет обязывает нас сдерживаться и держать лицо, и иногда это действительно спасает, но если вы никогда не сможете справиться с проблемой, если будете её отрицать, вы только будете топтаться на месте и таким образом усугублять своё горе, ведь если вы не идёте в будущее, вы словно остаётесь в том времени, где вам до сих пор плохо, и от этого никому не становилось лучше. Поверьте, всё наладится. Даже после самой тёмной ночи однажды наступает рассвет. – Вы знаете, доктор Марони,– усмехнулась Маиза,– когда вы сильно надеетесь и ничего не меняется, однажды вы начинаете верить, что ничего уже и не изменится никогда, и к такой жизни легко привыкнуть, куда легче, нежели кажется на первый взгляд. Я очень давно жду, что всё возьмёт и наладится – и ничего не налаживается, становится только хуже, когда кажется, что дальше уже некуда, жизнь словно бы издевается надо мной и говорит: нет, можно дольше, может быть хуже. Моя вера, как песок в часах, утекает вниз, и некому перевернуть часы в другую сторону, а уж теперь, когда я осталась одна с дочерью на руках...– она быстро вытерла готовую скатиться слезу в уголке глаза, а потом посмотрела прямо в глаза мужчины.– Я больше не верю в лучшее, доктор Марони, и не знаю, смогу ли поверить однажды, чем сильнее веришь, тем больнее потом будет разочаровываться. – И очень напрасно...– заявил он после длительной паузы, заставляя себя оторвать взгляд от девушки, поскольку это было просто неприлично.– Вы красивая молодая женщина, вы здоровы и обеспечены, у вас есть прекрасная дочь, у вас ещё вся жизнь впереди. Я стараюсь сосредоточиться на том, что у меня есть, и всегда понимаю, что есть у меня гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. – Вы думаете, я красивая? – Бесспорно,– улыбнулся доктор,– вы говорите, как будто удивлены моими словами. – Я не удивлена, я вижу себя в зеркале каждый день,– усмехнулась она, и её новый знакомый в этот момент понял, что с самооценкой, по крайней мере в вопросах её внешности, у неё проблем явно нет,– просто мне очень давно об этом не говорили, потому я удивилась, услышав это от вас. – И очень напрасно, это большое упущение... – Мама!– послышался из детской голос Мел, и взрослые вынуждены были прервать свой весьма содержательный разговор. – Думаю, вам стоит побыть с дочерью,– заметил молодой человек, на что она тут же кивнула, быстро бросая взгляд в сторону лестницы в поисках кого-то из слуг, и он быстро прочитал её намерение и тут же покачал головой,– не стоит беспокоиться, сеньора я найду выход самостоятельно. Я зайду завтра после обеда, чтобы проверить состояние Мел. – До свидания, доктор Марони. И зовите меня Маиза,– прежде чем он успел ответить, вдова Лукаса уже скрылась за дверью детской. – До свидания, Маиза...– выдохнул он.

***

– Спасибо вам большое, доктор! Я даже не знаю, что бы мы без вас делали! Да хранит вас Бог!– проводив доктора, Далва тяжело вздохнула, возвращаясь в гостиную, где пил кофе Лобату, накануне явившийся проверить семью приятеля и самого Леонидаса, не обнаружив однако последнего дома.– И что же это такое творится, сеньор Лобату?– сетовала Далва, вытирая скопившиеся в уголках глаз слёзы.– Не успели мы попрощаться с Лукасом, и тут же заболела наша Мел! Беды так и сыпятся на нас одна за другой, здесь явно не обошлось без какого-то вмешательства извне! А я уже давно говорила сеньору Леонидасу, что нужно пригласить священника и освятить этот дом, пока ещё чего-нибудь не произошло, я ещё после гибели Диогу ему об этом говорила, но он меня не слушал – и вот результат! Нас точно кто-то проклял! – И ты об этом сказала Леонидасу, Далва?– вопрошал Лобату, заранее представляя, какой могла быть реакция его давнего друга на такой совет экономки.– Я не буду даже спрашивать, как он отреагировал. Ты же знаешь, как Леонидас относится к таким вещам! – Ещё бы!– фыркнула Далва.– Сеньор Леонидас относится к тем людям, которые делают вид, словно они ни во что не верят и выше всего, что невозможно объяснить, но на самом-то деле он верит и просто не хочет признаваться! Я лично видела, как он однажды читал Библию! – Одно дело – читать Библию, а совсем другое – вера в проклятия, колдунов и тому подобное, Далва,– довольно здраво заметил Лобату,– откровенно говоря, я тоже не склонен верить в такие вещи. Нет, я совсем не исключаю, что есть на свете много необъяснимого, даже магического, но отнюдь не каждый, кто считает, якобы владеет магией, действительно ею владеет, и дело не столько в проклятиях самих по себе, сколько в нашей вере в эти самые проклятия, подсознание – огромная сила, Далва, всё в этом мире состоит из энергии и каждое наше слово или действие несёт в себе энергию, определяющую наше будущее. Вот мы сейчас говорим – а тем временем где-то в глубинах вселенной пишется наше будущее! И если мы научимся управлять нашими словами, сможем правильно донести вселенной, чего мы хотим,– мы будем управлять миром! Большое искусство – владеть тем, что ты говоришь и думаешь, далеко не каждый человек может с этим справиться. – Как я люблю, когда вы рассказываете такие умные вещи, сеньор Лобату,– восхитилась Далва, подливая гостю кофе и подвинув к нему вазочку с печеньем,– а расскажите теперь об умерших! Они же нас слышат, правда, сеньор Лобату? Если мы будем продолжать с ними говорить, они могут даже ответить, дать нам какой-то знак, правда? Я смотрела по телевизору передачу, так там погибший муж разговаривал с женой через их кошку, представляете? Может быть такое? – Сомневаюсь, Далва,– мягко заметил Лобату,– я думаю, что насчёт кошки это было выдумкой, скорее женщина сама захотела в это поверить, вот такой необычный способ справиться с потерей. Но люди действительно никуда не исчезают, энергия просто не может исчезнуть в никуда – просто была и вдруг пропала, нет, такого не бывает. Они никуда не исчезли, Далва, просто мы их не видим и не слышим, а они нас видят, у них куда больше возможностей, чем у нас! Вот и Лукас нас видит и слышит, на самом деле он никуда не исчезал, Далва, он до сих пор рядом с нами, просто он находится в таком измерении, что мы его больше не видим! Понимаешь, Далва? – Понимаю, только лучше бы он остался здесь, чтобы мы могли его и дальше видеть,– ворчала Далва,– бедняжка Мел так плакала, у меня сердце кровью обливается...– экономка вытерла слёзы и прошлась вдоль комнаты, явно о чём-то думая.– И где же это сеньор Леонидас? Куда он запропастился? Ещё вчера вечером ушёл – и ни слуху ни духу с тех пор! Как бы ещё и с ним чего не случилось! – И что же, он никак не давал о себе знать?– удивился Лобату.– Даже зная, что Мел привезут домой сегодня? Я думал, Леонидас хотел бы быть здесь в такой момент. – А он и не знал, сеньор Лобату, мать Маизы позвонила и сказала, что отправит внучку уже после его ухода, Мел должна была оставаться у бабушки ещё на два дня, но потом что-то там поменялось. Но это не оправдание! Что же это, можно так просто уйти из дома и даже не позвонить, что жив и здоров? И даже машину с собой не взял! Нет, точно дело неладное, чует моё сердце, надо вызывать полицию! – Повремени-ка немного с полицией, Далва, для начала я кое-куда позвоню и проверю кое-что, и если я прав, с Леонидасом всё в порядке...– Лобату потянулся к телефону и набрал номер, на секунду замешкавшись, выуживая из глубин памяти нужный набор цифр, после нескольких гудков на звонок ответили.– Иветти, это ты?– экономка фыркнула, услышав кому он звонит.– Это Лобату, рад слышать! Скажи мне пожалуйста, а Леонидас случайно не у тебя? А где он сейчас? Да, я понял! Нет-нет, не нужно его будить,– здесь Далва и вовсе задохнулась от возмущения,– просто передай ему, когда он проснётся, что дома о нем беспокоятся, и Мел уже вернулась домой. Как она? Не очень, она сложно приняла новость, дошло до истерики, даже пришлось вызвать доктора, но сейчас уже всё хорошо, температура спала и девочка спит. Да, очень жаль... Но что теперь поделаешь? Остаётся только принять. Хорошо, до встречи! Тебе тоже, Иветти! – Нет, я поражаюсь наглости этой женщины,– возмущалась Далва,– какое право она имеет так спокойно говорить, да ещё спрашивать о Мел, как будто она здесь не посторонний человек?! Ну надо же, спит! У этой женщины ни стыда ни совести! – Ну зачем ты так, Далва?– покачал головой Лобату.– Леонидас вчера вечером пришёл домой к Иветти, расстроенный, весь мокрый от дождя, конечно же, она его приняла, а сегодня оказалось, что вчера он таки простудился. А чего следовало ждать от прогулки под дождём через весь город? Ей что же надо было его выгнать на улицу? – А с каких это пор она стала доктором?– проворчала Далва.– Нет, вы как хотите, сеньор Лобату, а я этой женщине не доверяю! Она ничего не делает просто так! – Напрасно ты так, Далва, я наоборот думаю, что хорошо, что Леонидас таки пришёл к Иветти сам, потому что он был в таком состоянии, что мне просто становилось страшно за него, а Иветти всегда умела поднять ему настроение. Всем нужно немного счастья, особенно в такие тёмные времена. И кто знает, может Леонидас наконец поймёт, что нужно спешить жить и отбросит свои сомнения, пока не поздно... – Упаси Боже!– нахмурилась Далва.– Вы говорили, сеньор Лобату, что каждое наше слово на что-то там влияет, потому я лучше буду молчать, а то ведь того и глядишь, и сеньору Леонидасу впрямь взбредёт в голову притащить в дом эту женщину!– говорила она таким тоном, словно обсуждала вредного шестилетнего сынишку, что тащит домой кошек со двора.– Не умеет сеньор Леонидас выбирать хороших женщин: вечно либо какие-то дешёвки и совсем не его круга, либо карьеристки и зануды, каких только поискать, и все они одинаковые, все хотят выйти замуж и стать хозяйкой в этом доме, я их насквозь вижу! Нет, можно же найти себе нормальную женщину и жить спокойно! – А где же найти эту женщину, Далва, если все вокруг такие плохие?– спросил Лобату, скрывая улыбку: Далва без конца ворчала и возмущалась, но по крайней мере уже не рыдала. – Где?– этот вопрос смутил Далву и она даже не сразу нашлась с ответом.– Ну где-то наверное есть, если хорошо посмотреть! А если и нет, так лучше оставаться одному, я так считаю! Совсем вы меня заговорили, сеньор Лобату, пойду я лучше и сделаю вам кофе!– она подхватила поднос под тихий смех Лобату, продолжая ворчать себе под нос.– Ну надо же, где найти... Это же надо было спросить такое!