Someone, somewhere

Конечно, домой мы возвращаемся вместе. Я мог бы оказаться в уже привычной и почти родной квартире за полминуты, просто шагнув в портал, открыть который для меня снова дело пары секунд; но Грег наотрез отказался отпускать меня ехать на метро или такси — дескать, чтобы он был уверен, что разговор действительно прошёл нормально и я ничего сейчас не натворю. Забавно, как мало у него для меня отложено доверия… Впрочем, будем честны: сам в этом виноват, и нечего ныть. Интересно, кстати, как там другой я поживает… У меня ни разу не возникло желание его навестить, полагаю, это значит, что мне всё равно. Но было бы это нужно Грегу? Пожалуй, об этом стоит однажды поговорить. Но если я и смог бы рассказать ему о том, кто я такой, то вот о порталах и о магии, разумеется, болтать даже в теории не вариант. Даже при условии, что смог бы легко подтвердить каждое своё слово. Люди очень плохо реагируют на такие вещи, по себе помню. Вот и выходит, что здесь вообще никому не могу об этом рассказать, наверное. Даже Вонгу, который пока ближе всех оказался к этой теме. Хотя интересно было бы проверить его реакцию на открытый портал после того, как я бормотал в его кузнице странные слова над кольцом. Может, он бы даже поверил без попытки вызвать скорую психиатрическую помощь. Впрочем, помнится, я немного намекнул на эту сторону вселенной Майкрофту, но у старшего просто энергия такая — начнёшь увиливать или попытаешься смолчать, он надавит, и потом уже неизвестно, кто кого будет умолять сделать так, чтобы нужная информация наконец прозвучала вслух… Эти мысли я старательно прогоняю из головы, когда мы заходим в квартиру. Несмотря на мои опасения, почему-то никакой неловкости уже довольно долгое время между нами не возникает, даже если вспомнить, что мы, по сути, только что расстались. Мне даже кажется, будто Грег чувствует себя увереннее сейчас, чем раньше. Он отпускает дурацкие шуточки, улыбается легко и мягко, и наш разговор до ужина и во время его ни разу не подходит хотя бы к минимальному накалу. Аж тошно. Нет, я не ревную, конечно, и даже очень рад случившемуся, но всё равно мерзкое ощущение против моей воли сковывает горло. Я, наверное, так же смотрю на Джима. Смотрел… Ах да. Вот он, этот момент. Он подстерегал меня долго, но терпеливо, как я сам умею ждать случая, и наконец нашлась лазейка, в которую всё накопившееся и хлынуло. Боль, которую я так долго отодвигал и прятал за проблемами, стоило немного отвлечься и расслабиться, пришла снова. Вот только в этот раз мне совсем нечем её заглушить. Я стискиваю зубы и начинаю гонять вилкой по тарелке кусочек мяса, чтобы отвлечься. Отвлечься, понятное дело, не получается — камень на сердце такого размера, что легко мог бы раздавить меня целиком, будь он настоящим. Это плохо. Не время для переживаний. Я на финишной прямой, если использовать метафору — стою на пороге родной двери, держа в кармане ключи от неё. То, как сейчас меня размажет, вовсе не поможет мне вернуться. — Ты чего? — Грег вдруг заглядывает мне в глаза так, будто точно может прочитать по ним, о чём я думаю. — Подожди… Ты всё-таки против, да? В ушах шумит, и вместо отдельных, чётко структурированных мыслей я обнаруживаю в голове спутанный комок, вроде тех, какие образовываются в коробках с пряжей, где долго никто не наводит порядок. Едва ли не пара минут мне требуется исключительно на то, чтобы сообразить, о чём таком он спросил. — Извини, задумался. Нет, я не против. Полагал, что одного согласия достаточно, но могу подтвердить ещё десяток раз, если тебе станет легче. — Стивен. Я не могу посмотреть ему в глаза, хотя и понимаю, что он ищет мой взгляд. — Да? — Что случилось? — Всё нормально. Правда. Не знаю, из чего ты сделал такой вывод. Я пытаюсь вежливо улыбнуться, и мышцы лица сопротивляются этому так, что уголок рта начинает дёргаться в тике. Только этого ещё не хватало. — Не хочешь — не говори, конечно, я не настаиваю. Но если могу чем-то помочь, я готов. В конце концов, это в моих интересах. Я молча качаю головой. Вилка в руке вздрагивает будто сама по себе, и кусочек мяса укатывается под стол. Я со вздохом прослеживаю его путь и поднимаюсь, чтобы поднять его и выбросить. Вся эта ситуация напоминает дурацкую кинодраму. Впрочем, Грег явно тоже это понял: когда я вылезаю из-под стола, он стоит передо мной. — Ты немного мешаешь мне пройти, — преувеличенно вежливо уточняю я. — Да? Ну, ничего страшного. Он протягивает руку, почти отбирая у меня кусочек, выбрасывает его в мусорное ведро, а затем быстро обнимает меня: без какой-либо страсти, очень осторожно, как фарфоровую куклу, и в то же время так сильно, будто хотел забрать себе часть моей боли, если бы мог. Он, конечно, не может, но какой-то внутренний барьер эти объятия всё-таки ломают. Я рыдаю беззвучно, но все остальные звуки всё равно приглушены и не существуют, пока мы здесь. Кажется, я что-то говорю. Не знаю, что, сейчас я полностью утратил контроль над своим телом и действиями. Даже над временем — всё это продолжается то ли пару секунд, то ли бесконечно долго, пока я наконец не понимаю, что внутри стало пусто и гулко, как в заброшенной филармонии. Почему-то этот факт не пугает, а, напротив, приносит покой. Я поворачиваю голову — вправо и вниз, — чтобы встретиться взглядом с Грегом, и вижу на его лице лёгкое удивление. Не хочется спрашивать, что я сейчас такого сказал или сделал, но рано или поздно придётся. Пока что я только пытаюсь вывернуться из его объятий, как кошка, которой не нравится человеческое прикосновение. Отпускать меня Грег не планирует, судя по всему, хотя и хватку не усиливает, так что я понятия не имею, почему не получается. Впрочем, это не самая интересная загадка в текущем моменте. — Я просто очень устал, — говорю я самым твёрдым голосом, на какой только способен. — Так устал, что абсолютно всё, что угодно, может вывести меня из себя. Ломает контроль. Это плохо. — Смерть — это не всё, что угодно, — возражает Грег. Ему наконец надоедает смотреть, как я ёрзаю, и он разжимает руки. Я сердито поправляю рубашку. Детский сад, ей-богу, хотя и отрицать нужность этого действия я не стану. Ну, по крайней мере, для себя самого. Вслух можно и повозмущаться для приличия. — Всё, что угодно, и смерть, — соглашаюсь я. — Но факта не отменяет: я устал и ситуация кажется мне безвыходной. Не настолько, чтобы, например, прыгать с моста, но настолько, чтобы я стремился только к приведению своего окружения в те позиции, которые я знаю и хорошо помню. Надо навестить Джона, кстати. Просто потому что ни он, ни мой брат не звонят мне, пусть и прошло пока очень мало времени, и я беспокоюсь. А ещё мне жутко любопытно, само собой. Мы снова остаёмся в тишине. Стоим, прислонившись к предметам мебели, друг напротив друга, и просто молчим: без агрессии, без желания остаться наедине. Я почему-то уверен, что Лестрейд чувствует то же самое, так же, как был уверен в начале вечера в отсутствии между нами неразрешённого конфликта. Потрясающий всё-таки у старшего партнёр — надеюсь, во всех мирах, где эти двое когда-либо жили. Я думаю об этом с какой-то дикой невыразимой нежностью и даже немного ему завидую — по-доброму, конечно. В моём сердце всегда находилось место только для Джима, и привыкать жить теперь без него придётся очень долго и мучительно. Но выбора нет. — Давай поступим так, — наконец говорит Грег. — Всё проще некуда: в ближайшие, скажем, две недели ты просто живёшь. Пьёшь кофе, завтракаешь в кафе, спишь столько, сколько требуется организму, встречаешься с теми, кто тебе приятен, и обходишь стороной тех, кто не очень. Съезди куда-нибудь, куда ты хотел бы съездить по своему желанию, а не по требованию. То есть, подчёркиваю, отдыхаешь душой и телом. И самое главное — как только в связи с каким-то делом, кроме жизненно важных, у тебя появляется слово «надо», это дело сразу же следует бессрочно отложить. У тебя ведь сейчас нет никаких срочных дел? — Срочных нет, — подтверждаю я. — Остальные я могу спокойно отложить, даже не подчиняясь твоей тактике. Но она достаточно хороша, надо признать, я заинтересован. Хотя мы оба явно понимаем, что от психологических проблем и травм такие вещи не избавляют. Грег улыбается, и мне кажется, что ему приятна моя оценка. — С психологическими проблемами, а уж тем более — с травмами серьёзнее разбитой любимой чашки, при всём уважении, не ко мне. Не специалист в данном вопросе. Если бы на полицию вешали ещё и это, мы бы ночевали на работе. — Сказал тот, кто и так регулярно задерживается на работе. Да и про чашку явно приврал… Ладно, принято. В конце концов, даже если ничего не выйдет, это всего лишь две недели. — Великолепно. В таком случае, предлагаю начать с этой минуты. Например, спуститься вниз и доступными средствами, не прибегая к услугам доставки, найти и раздобыть ещё какую-нибудь еду, если ты в состоянии. — Это какими такими средствами? — Ногами по земле и глазами по сторонам, — он уже откровенно смеётся. — Прогулки по вечерам полезны для сна и всё такое. Я бездумно киваю. Грег собирает со стола тарелки, поразмыслив, просто ставит их в раковину и идёт обуваться. Я смотрю ему вслед, а после тоже перемещаюсь в прихожую, затем спускаюсь по лестнице, выхожу на воздух, под сырой ветер. Грег что-то говорит всё это время, и я очень много усилий прикладываю, чтобы продемонстрировать, что слушаю, но на самом деле ничего не слышу. Весь мир как будто существует отдельно от меня, как всегда бывает, когда мне хреново, но сегодня я наблюдаю за миром с некоторым удовольствием, каковое удивляет сейчас даже меня самого. Когда мы заворачиваем за угол, я снова чувствую между лопаток пристальный взгляд, почти въедающийся в кожу, но теперь мне нет до него абсолютно никакого дела.

***

Идею поесть хот-догов в дурацком кафе, столики у которого занимают большую часть тротуара и серьёзно мешают нормальному передвижению, я принимаю без какого-либо сопротивления. Ну, если честно, мне действительно всё равно — я и есть-то не особенно хотел, пошёл лишь для того, чтобы составить Грегу компанию. Да и голову проветрить не помешало, это он верно сказал. Но затем, после второго ужина, этот полицейский с повадками хоббита решил, что для полного расслабления требуется ещё и выпить чего-нибудь вкусного. Тор бы его как родного брата принял с такими убеждениями, я почти уверен. В любом случае, теперь мы оба сидим в случайно попавшемся нам по дороге пабе и пьём. Грег заказал Гиннесс, а я пью какой-то мудрёный авторский лонг, поскольку пиво на дух не переношу. В любом случае, вкусы друг друга мы комментировать не собираемся, поэтому наслаждаемся оба. К пиву у Грега ещё заказана тарелка закусок — ну точно хоббит! — из которой я, с его согласия, стягиваю иногда гренку-другую. В пабе не шумно, напиваться до посинения и буянить окружающие не планируют даже вне контекста того, что здесь находится представитель закона. Идиллия. Почти. Я действительно расслабляюсь. Настолько, что далеко не сразу замечаю на другом конце зала, в углу, как в драматичном сериале, знакомую фигуру со знакомым выражением лица. Ну, если честно, я натыкаюсь на него взглядом абсолютно случайно, поворачивая голову затем, чтобы сквозь широкие стёкла посмотреть, не пошёл ли снаружи дождь. Судя по практически пустой кружке, Джеймс сидит здесь довольно давно, но не дольше нас — этот столик был пустым, когда мы вошли, я и сам хотел его занять. Эти детали я отмечаю неосознанно, безо всякого беспокойства. Однако Джеймс мой взгляд ловит очень резко — встаёт сразу же, как понимает, что я его заметил, и твёрдым шагом приближается к нам. Я инстинктивно напрягаю мышцы и передвигаюсь на стуле, буквально на два сантиметра, чтобы заслонить Грега собой полностью — кто его знает, этого психа. На моё движение Грег реагирует профессионально: подбирается, как кошка, готовая прыгнуть, даже глаза немного темнеют, отчего лицо становится совсем другим. — Помню его. Что ему надо? — Полагаю, сейчас узнаем. — Хочешь, пошлю его нахрен? Я и не такое умею, если потребуется. — Мило, спасибо. Но сейчас мне не требуется помощь. Я предупредительно встаю навстречу Джеймсу, который уже почти рядом, и молча смотрю на его попытки изящно обойти соседние стулья и столики. Можно сказать, свысока смотрю — разница в росте и в положении играет большую роль. Тем не менее, держится он уверенно. Это немного не клеится у меня с тем, как ранее проходило наше общение, и потому я не понимаю, чего от меня могут хотеть. — Добрый вечер, мистер Стрэндж. Разрешите на пару слов? Я собираюсь было возразить, но понимаю, что вопрос был обращён не ко мне. Грег тем временем кивает Джеймсу и затем коротко подмигивает мне. Что это значит, я могу только догадываться, но начинаю немного злиться. Моё мнение здесь хоть кого-нибудь интересует вообще? Джеймс отходит на противоположный конец барной стойки, я следую за ним. Он молча садится на высокий стул и начинает катать по стойке зубочистку. Это выглядит так глупо, что мне оставалось бы только захихикать, чтобы поддержать общий уровень идиотизма. — Так что ты хотел? — Стивен… Могу я звать тебя по имени? Я молча киваю. Любой словесный ответ при большом желании можно будет воспринять как повод сменить тему, и я готов сотню баксов поставить на то, что упустить этот повод Джеймс сейчас не захочет. А мне всё-таки ужасно интересно, что за резкая перемена с ним произошла. — Так вот, Стивен… Если честно, я должен извиниться. Красиво. Но непонятно. — За что? — За то, что подозревал тебя, как минимум. Я в какой-то момент думал про тебя такие гадости, что самому сейчас стыдно. Особенно после размышлений о количестве нулей на чеке для социального центра. Так вот в чём причина? Как у него всё легко — отдай кучу бабла, и вот ты хороший человек. Я почти разочарован. — Ну, нет, не в смысле, что ты стал хорошим после пожертвования. Просто тогда я задумался, зачем тебе это делать… И после того, как ты попросил себе кабинет, у меня сложилась мозаика. Ну, в каком-то смысле, ведь я всё ещё почти ничего о тебе не знаю. Не сказал бы, что одобряю такие методы, но я их понимаю. У меня тоже есть такое место. — И где оно? Джеймс делает неясный жест рукой, который, видимо, должен означать «неважно». — Не в том дело. Я к чему: понимаю, что моё внимание тебе… скажем так… не особенно понравилось, да? Судя по твоей реакции. Мне действительно жаль, что я так себя вёл. Ты можешь мне не верить, но я обещаю, что больше не появлюсь, и ты можешь быть спокоен. То, как обречённо он об этом говорит, можно интерпретировать по-разному. Но вот то, с каким возмущением я реагирую на слова о том, что он исчезнет из моей жизни, однозначно катастрофа. Самое смешное — я прекрасно понимаю, что этот парень не Джим, не испытываю к нему те же чувства, какие у меня к Джиму были, и всё-таки по непонятной причине некая привязанность существует. Да чтоб тебя. — Можешь идти к своему партнёру, — по-своему истолковывает моё молчание Джеймс. — Более тебя не задерживаю. Спасибо, что выслушал. Я слезаю с барного стула и зачем-то уточняю: — Грег не мой партнёр. — Я имел в виду партнёра по столику. Или по бару. Или по вечеру, если хочешь. Но, — он улыбается так хитро, что на мгновение у меня даже сердце болезненно сжимается. — Если он не твой партнёр, пожалуй, это очень даже хорошо. И уходит раньше, чем я успеваю понять, был ли здесь какой-то намёк. Уходит из бара, осторожно прикрыв за собой дверь. Мне кажется, будто его походка приобрела какую-то лёгкость после нашего разговора, но, возможно, на моё восприятие просто повлиял «текила санрайз».