Это была спокойная ночь. Ни дождя, ни ветра. Гарри спал, тихонько посапывая, у мамы на руках, вызывая улыбку умиления. Они сидели в тёмной детской комнате без единого источника света, кроме зашторенного совсем тоненькой прозрачной тканью окна, через которое лился свет звёзд. Это был момент тишины и благодати, и Лили хотела бы его продлить, но Джеймс сказал ей, что у него есть важный — важнейший — разговор к ней, когда Гарри заплакал. Теперь, когда он спит и даже совсем не возится, она может положить его и пойти к мужу.
Она не знала, о чём он хочет поговорить, но по его лицу было понятно, что это действительно что-то очень важное. И не очень хорошее.
Она спустилась на первый этаж. Джеймс сидел на диване, подёргивая ногой, кусая губы и бегая взглядом по всей комнате, ни на чём долго не задерживаясь. Он был бледен и часто громко сглатывал. Лили знала, что так он ведёт себя, когда сильно волнуется. Кажется, ей совсем не понравится этот разговор.
— Джеймс. — Он как будто в испуге сразу же повернулся к ней резким истеричным движением.
— Лили, — он снова начал кусать губы и бегать взглядом по комнате, намеренно избегая смотреть на жену. Она присела рядом, и он осторожно взял её ладони в свои. Его руки были потными и холодными. — Я… просто обязан кое в чём тебе признаться.
Лили нахмурилась. Голос Поттера дрожал — он знал, что она разозлится. Она постаралась не строить догадок и пообещала себе быть максимально спокойной и непредвзятой, когда он скажет ей то, что хочет. Она глубоко вздохнула, настраиваясь на то, чтобы обойтись без криков и пустой ругани, даже если ей
очень не понравится новость. Мысли о худшем она гнала, старательно напоминая себе, что Джеймс — её муж и она его любит. Лили вопросительно посмотрела на него, молча предлагая продолжать.
— Когда мы учились в Хогвартсе, и ты ещё игнорировала меня, я… решил… переключиться. Найти себе другую девушку, ну, объект интереса. Камилла на год старше, она училась на Райвенкло. Тоже рыжая, с зелёными глазами, яркая и волевая, с характером, — Джеймс улыбнулся в пустоту. — Всё-таки полностью с тебя переключиться не получится ни у кого и никогда. Мы провели вместе несколько ночей, до того как ты стала намекать на то, что у меня есть шанс с тобой, и ещё ночь — после.
Лили кивнула. Она не сразу ответила на ухаживания Поттера, даже после того как дала понять, что совсем не против его кандидатуры на роль своего парня. Что ж, это даже не было изменой — они тогда не были вместе ни в каком смысле, так что ей было не на что ни обижаться, ни злиться. Разумеется, ей было немного обидно, что его увлечённость ею была не настолько сильна, чтобы из всех девушек замечать её одну, но так бывает только в романах. В реальности же никто не стал бы годами бегать за одной-единственной — чувства остывают, игнорирование надоедает, а не подогревает страсть, а вокруг есть те, кто готов ответить, не набивая себе цену.
Она уже собиралась заверить мужа, что всё в порядке — это не стоит внимания. Но он продолжил.
— За несколько дней, до того… как ты сообщила мне, что беременна, Камилла связалась со мной. Мы совсем не виделись после Хогвартса, и мне было интересно, как она поживает, всё ли у неё хорошо. Я считаю нас друзьями.
Лили снова кивнула. Джеймс встретился с бывшей, но и в этом не было ничего плохого. Разве что то, что он не сказал ей раньше. До их встречи, например, когда они уже договорились. Впрочем, когда она сообщила ему о беременности, живота ещё не было видно, но он просто летал, окрылённый счастьем, носил её на руках, почти ни на минуту никуда не отходил, даже от встреч с друзьями отказывался или предлагал посидеть компанией у них дома, чтобы если что помочь Лили. Так что у неё не было даже сомнений в его верности.
Однако она видела, что Джеймс ещё не закончил говорить, и липкая настороженность и тревога подкрались к ней, заключая в объятия.
— Встреча шла хорошо. Я узнал, что она так больше никого и не нашла. Мне бы уже в тот момент насторожиться, но… — А вот тут насторожилась уже Лили. — Камилла умоляла меня провести с ней ночь! — внезапно закричал Джеймс. — Она плакала и просила, сказала, что больше не появится никогда, порывалась встать на колени прямо там, на улице, среди толпы, которая и так на нас оглядывалась из-за её всхлипов и криков! И я сдался… Мы пошли к ней и…
— И ты мне изменил, — срывающимся шёпотом, еле сдерживая слёзы, пробормотала Лили.
Джеймс молчал.
— Это ещё не всё, — всё-таки подал голос он. Теперь его нервозность стала проявляться ещё сильнее. Неужели есть что-то, что ещё хуже уже сказанного? — Камилла… у неё от меня ребёнок. Сын. Она днём отправила сообщение, что придёт сегодня — показать его, и я решил, что больше не хочу тебя обманывать. Отправил ей в ответ пароль, чтобы она могла пройти в дом. Прошу… пойми. Я не могу просто забыть их — это мой ребёнок. Нежеланный, неожиданный, бастард. Но мой. Я хочу принять его в род. Камилла виновата, я виноват. Ты не виновата ни в чём. Я пойму, если ты… захочешь уйти.
— Захочу, — почти прорычала Лили. Обида, боль, печаль и ревность смешались в коктейль злости. Джеймс неплохой человек. Он просто её предал. Она не сможет полюбить ребёнка этой Камиллы и не сможет терпеть её саму, но это делать придётся, если Джеймс примет сына в род. Они либо будут жить недалеко, либо ребёнок вообще будет жить с ними. И называть её мамой. Она этого не вынесет. Мальчик ни в чём не виноват, но она не может гарантировать, что будет воспитывать его в тех же любви и заботе, что и собственного малыша. Он может вырасти несчастным и озлобленным из-за неё. Чувства же к Джеймсу остыли в момент. А жить с человеком в отношениях, не имея к нему никаких чувств она тоже не сможет. — Я ухожу. — Так будет лучше. Для всех. — Я забираю Гарри.
Никто больше не вымолвил ни слова.
Она собрала самые необходимые вещи, еду и деньги. Укутала Гарри в тёплое одеяльце, сцедила молоко, чтобы не пришлось кормить грудью на улице или в общественном месте, попрощалась с Джеймсом, всё так же сидящем отрешённо на диване, и ушла. Выйдя за калитку, приметила идущую в сторону их дома молодую женщину — такую же, как она сама, и даже на неё похожую. Лили помнила её с Хогвартса. Она несколько раз видела их с Джеймсом вместе на переменах или после занятий. Камилла тоже несла на руках ребёнка.
Лили немного подождала, пока та подойдёт.
— Он всё мне рассказал.
— Понятно. Прости.
— Нет. Не могу.
— Понимаю. — Камилла немного распутала кулёк из одеял. — Посмотришь? — Лили посмотрела. И показала маленького Гарри. — Как зовут? — спросила Камилла.
— Гарри. Я сама выбирала имя.
— И моего. Имя выбирал Джеймс.
— Он сказал, что хочет принять малыша в род, — стараясь сдержать слёзы, сказала Лили. Ей было обидно за выбранное ею имя для сына, но его уже не поменять — малыш привык к нему. — Надеюсь, у вас всё будет хорошо.
— Спасибо. Надеюсь, у тебя тоже. — Камилла зашла за ограждение.
Лили запоздало поняла, что не рассказала Камилле об опасности, о Пророчестве. Но подумала, что она знает, раз Джеймс прислал пароль. Должен же он был объяснить, от чего они прячутся и какая им грозит опасность? Поборов желание вернуться и уточнить, Лили ушла. Они взрослые люди, они разберутся. Вероятность того, что Фиделиус не сможет их защитить, крайне мала. У них всё будет хорошо. И когда оба Гарри пойдут в Хогвартс, все трое родителей им всё объяснят. У них наладятся какие-никакие отношения, и всё будет хорошо.
А пока что Лили пошла в маггловский мир. Устраивать разбирательства с разводом сейчас не с руки, а у магглов не дублируются магические документы. К счастью, Лили заочно получила среднее общее маггловское образование и не рвала с миром простецов связей. Она сможет найти место, где переночевать или даже обосноваться первое время. А дальше… Что ж, готовимся к худшему, но надеемся всё равно на лучшее.
***
Камилла увидела состояние Джеймса сразу и не стала к нему приставать. В конце концов, в сложившейся ситуации она была виновата больше всех. Она села на диван с другого края и также молча сидела, ожидая хоть чего-нибудь. Это не её дом, она пока не имеет никакого права в нём распоряжаться, она гость, причём нежеланный. И из-за неё хозяева дома больше не счастливы.
Но Джеймса она любила, и факт того, что он теперь её, всё-таки грел сердце, пробиваясь через чувства вины, неловкость и страх за будущее.
— Идём, — Джеймс резко поднялся с дивана. На его лице больше не было вины, тоски и грусти — только спокойствие и уверенность. — Кроватка на втором этаже, в детской. Давай устроим там Гарри.
— Ты дал ему имя, которое выбрала твоя жена для вашего ребёнка, — поджала губы Камилла.
— Да. Я… Давай устроим его там, спустимся и поговорим, чтобы не разбудить. Я невероятно виноват перед вами обеими, но дети…
— Ни в чём не виноваты, — вздохнула, зажмуриваясь, девушка. — Да, ты прав. Я хотела бы, чтобы у вас с Лили сохранились хорошие отношения, чтобы наши дети дружили.
— Думаю, она хочет того же, — улыбнулся Джеймс, ведя её на второй этаж. — Дети одногодки, они встретятся в Хогвартсе. А пока что, — он открыл верь детской, — малыш будет жить здесь. Здесь чисто, Лили очень щепетильна в этом плане.
— Я тоже, — кивнула Камилла.
— Я знаю, — тоже кивнул Джеймс.
— Поэтому ты когда-то на замену выбрал меня? Потому что я так на неё похожа?
— Да.
Что ж, глупой влюблённой Камилле это оказалось только на руку. Джеймс сможет полюбить и её, как любит Лили, потому что она почти точная её копия. Даже имена… Благодаря этому сходству она смогла получить предмет своей любви. И она сделает всё, чтобы не потерять его.
— Прости, я кое-что забыл. Гарри нужно принять в род, я хотел бы сделать это сразу. — И ребёнка он считает полностью своим, даже то, что малыш бастард, никак не влияет. Всё-таки Джеймс Поттер — хороший человек и отец. — Нужно спуститься вместе с ним на первый этаж — в комнату гобеленов, чтобы принять в род. Так им с магией рода будет больше времени привыкнуть друг к другу, и повышается вероятность того, что и у нашего с тобой ребёнка тоже проснётся наследие Поттеров. —
«У нашего с тобой… Не твоего, а нашего с тобой.»
Джеймс очень осторожно использовал палочку, чтобы получить немного крови мальчика и не разбудить его при этом. Он провёл ритуал, держа его за крохотную нежную руку, а потом сам отнёс наверх — в детскую. Камилла ходила за ним по пятам и была не в силах сдержать счастливую улыбку. Она так любила Джеймса, что не смогла построить отношения больше ни с кем, а со временем из-за неразделённой любви стала чахнуть. После той ночи ей стало только хуже, ведь она снова хорошо помнила, какой Джеймс замечательный человек и любовник, но известие о беременности окрылило её. Она надеялась разве что на редкие встречи и связь исключительно через ребёнка, когда писала то письмо, но всё повернулось как нельзя лучше для неё. Они виноваты перед Лили, но Камилла была счастлива.
Джеймс, уложив Гарри, снова загрустил. Он держал маленькую ручку, поглаживая её осторожно пальцами, и смотрел куда-то перед собой. Камилла понимала без слов — она чувствовала себя почти так же. Она погладила Поттера по руке, приобняла и поцеловала под ухом. Он взял её руку в свою, коснулся губами пальцев, а потом освободился из некрепких объятий и спустился на первый этаж. Камилла услышала, как он достал стеклянную бутылку… или несколько, судя по звону. Что ж, хотя бы он ни на кого не срывался, а молча тихо пил в одиночестве, заглушая боль.
В дверь кто-то постучал.
***
Альбус и Северус оказались в доме Поттеров одновременно.
На первом этаже точно была битва: на стенах виднелись следы заклинаний и пятна от огня, мебель была разрушена в щепки, вся посуда побита, догорали стулья. Северус потушил их и поспешил на второй этаж. Альбус продолжил осматриваться. Он остановился около трупа Джеймса, на который Северус не обратил ни малейшего внимания, и долго смотрел в его остекленевшие глаза. Типичная Авада Кедавра. Джеймс достойно держался в битве — на нём не было ни царапинки, в отличие от мебели и всего дома в целом. Видимо, его настигла только Авада, против которой не помогает ни один щит.
Дамблдор перешагнул труп и направился наверх. По мере приближения к комнатке с выбитой дверью, теперь держащейся только на одной петле, он всё отчётливее слышал тихий детский плач, больше похожий на скулёж. Он слегка скривился и вошёл в детскую. Северус держал в объятиях обезображенный труп Лили и горько плакал, поглаживая рыжие волосы.
В кроватке сидел ребёнок. Он не плакал, а иногда покрикивал в сторону Северуса и мамы, смотря на них с недовольным личиком. Хочет внимания? Что ж, он его получит. Альбус взял малыша на руки и, покачивая, понёс прочь из дома. Шрам на щеке в виде нескольких ровных полос, хаотичной перекрещенных друг с другом, сильно кровоточил, капая алой жидкостью на директорскую мантию. Впрочем, неважно. Мантию можно заменить. А Герой у волшебного мира только один.
