***
Поднявшись на четвёртый этаж, Ольга обернулась, выравнивая сбившееся дыхание, спросила у Романа: — Звоним? — Погоди, вдруг спит? — качнул головой Аристов, прислушиваясь к тишине за дверью. И тут же, словно отвечая на его вопрос, в квартире раздался громкий детский плач. Оля тряхнула волосами, рассыпав по плечам медные пряди: — Звоним! — и, не сомневаясь больше ни секунды, нажала кнопку звонка. Едва щёлкнул замок, девушка решительным движением отодвинула с порога Василину, зашла сама, кивнула Роману: — Закрывай, мы больше никого не ждём сегодня. — Окинув взглядом поле боя, Оля усмехнулась: — Да, Роман Евгеньич, ты даже слегка сгладил масштабы бедствия. Вась, ну вот тебе не стыдно? Неужели сложно набрать номер? Я выходная, сегодня и завтра, спокойно бы приехала и помогла, — сердито выговаривала она подруге, моя руки и вытирая их полотенцем. Василина же, оторопев от напора, молчала, в полном изумлении хлопая глазами и машинально покачивая ноющую Алиску. Роман рассмеялся: — Лялька, сбавь обороты. Даже мне захотелось встать по стойке «смирно», не пугай ты её, пожалуйста! — Нет, а чего она? Сама выручает всегда, а как ей помощь нужна, так я от кого угодно узнаю, только не от неё! — возмутилась Ольга, забирая у Василины ребёнка. — Ты вообще ела сегодня? А спала когда в последний раз нормально? Аристов, чего ты замер? Иди, глянь, чем можно поужинать. С учётом того, что один из нас кормящая мать. Сейчас мы её накормим, и пусть топает в койку. — Оля! — отмерла Лина, нахмурившись, перекинула раскрутившуюся косу за спину. — Это что сейчас такое было? — Это? Это я злюсь. Стадия три. До четвёртой доводить не рекомендую, — невозмутимо отозвалась та, меняя девочке памперс. — Рома сказал, Данилов гель приволок? Уже намазала? — Олькин, притормози! — выглянув из кухни уже в фартуке, снова повторил Роман, а глаза его смеялись. — Роман Евгеньич, тебе если делать нечего, глянь, почему это чудо техники заглохло, — кивнула Ольга на замерший робот-пылесос. — И про стиральную машинку не забудь, — положила девочку в кроватку, придвинула навесную погремушку. — Так. Алиса Сергеевна, немного полежите тут. Сейчас я вашей мамочке задание выдам и вернусь. Зуб мешает, ну конечно, — чуть сменив интонацию, заговорила Ольга с малышкой. — Знаю, что противно и больно. Вася! Не стой столбом! Неси гель и иди молоко сцеживать. С ребёнком до утра занимаемся мы с Ромой. А ты сейчас идёшь есть и спать. И это не обсуждается. И скажи спасибо, что я Антоновой не звоню. Иначе тебе ещё и лекция была бы обеспечена, о том, как важно для ребёнка общение с выспавшейся и спокойной мамой. — Суровая ты, Лялька. Как зима 1812-го, — на полном серьёзе выдал Роман, поднимая с пола агрегат. — Вась…. Аккумулятор заряжать не пробовала? Василина вдруг расхохоталась в голос: — Оль, ты великолепна! Так всех построить, даже Алиса плакать перестала, соображает, чего это ты раскомандовалась. — А с тобой по-другому нельзя, не понимаешь ты по-другому, — пожала плечами Оля, совершенно случайно повторив реплику Романа, чем вызвала новый приступ хохота у подруги. — Ну конечно, как я могла забыть, за кем ты замужем? — отсмеявшись, выдохнула Василина. — Ты мне зубы не заговаривай, я не Алиска, — нахмурилась Ольга, проверила, высохли ли вещи на сушилке, собрала и сложила в аккуратную стопочку то, что можно было погладить. — Неси уже гель, а то Алиса скоро вспомнит про то, что у неё болит. И тогда ни покормить, ни уложить не получится. И молоко сцеди. Не хочу тебя ночью поднимать. Вась, ну что за детский сад, а? Почему ты нам не позвонила? Антоновой пожаловаться? — Не-не-не, не надо! — Лина шутливо подняла ладони вверх, словно сдаваясь. — Всё поняла, исправлюсь, — передала Оле упаковку с гелем и скрылась в ванной. — Странная такая, ей-богу… Как помочь кому-то, так она первая, а как попросить помощи — где Василина? Нет Василины. И это взрослая, умная женщина? Ага. Прям поверила. Ох, Лисёнок, ну вот и кому нужна такая самостоятельность? Ага? Чудит наша мамочка, да? Никак не хочет, чтобы ей помогали? — ворчала Оля, склонившись над Алисой. Девочка слушала очень серьёзно, потом вдруг заулыбалась-засмеялась, замахала ручонками — словно поняла, чем так возмущена эта симпатичная и вроде бы уже знакомая тётя. — Ну вот, и я говорю! Да, моя хорошая? Ничего, мышка. Сейчас намажем дёсны, и не будет так болеть. Потом покормим тебя, через полчасика, искупаем с дядь-Ромой… — Олькин, может сейчас попробовать покормить? Кто-то тут жутко голодный, кажется... Да, Алис? — Роман вновь появился у кроватки, подмигнул девчушке. — Там у Лины варианты прикорма есть. А то ей после геля ничего ж нельзя. — Думаешь? — Ольга вскинула глаза на мужа. — Посиди тогда с ней, я смесь разведу. — Оль, я как бы тоже умею, — иронично прищурился Аристов. — Это я помню, только забалтывать капризных девчонок у тебя получается ещё лучше, — хихикнула Оля, выпрямляясь.***
Данилов нисколечко не лукавил, говоря о том, что он замучился ездить в Засельск. Ему в последнее время стало казаться, что он там живёт. Попытки переговорить неофициально с отцом убитой девушки ни к чему не привели — тот на дух не хотел видеть коллег Майского, просто-таки кипя от ненависти. С одной стороны, Степан понимал его состояние, где-то даже сочувствовал. А с другой — даже мысли не допускал, что к этому убийству может быть причастен Сергей. Поэтому рыл во всех направлениях, надеясь только на то, что какие-то факты из жизни Людмилы всплывут — и помогут распутать этот клубок. Снова и снова катался в Засельск, доставал опера, который задерживал Майского, уточнял детали, вновь осматривал место, где его джип остановил патруль ДПС, возвращался в контору — и так по кругу. И ведь не зря — интересные моменты в биографии девушки они-таки нарыли. С этой информацией Данилов вновь рванул в область — пообщаться с отцом Людмилы. Показав на экране планшета видеоролик убитому горем мужчине, начал с места в карьер, только разговаривал сейчас намного жёстче: — Ты подставил Майского. Ты ничего ему не сказал о том, что твоя дочь убила человека. Ты использовал его втёмную, как лоха, — на сей раз Степан и не думал любезничать. Не спрашивал — предъявлял. Впервые за восемь дней в деле забрезжил свет, и останавливаться сейчас было попросту нельзя, нужно было дожимать, выводить собеседника на максимальную откровенность. — Люда никого не убивала, — сослуживец Сергея, сидя на скамейке в парке, не поднимал глаз, сложив ладони на набалдашнике трости. Голова и руки тряслись сильнее обычного — последствия инсульта напоминали о себе. Однако впервые Данилову не было его жаль. Прищурившись, он негромко продолжил: — Знаешь, что я сделаю? Я проверю твою машину. Наверняка в багажнике остался грунт с лопаты. — Какой, нахрен, лопаты?! — мужчина начал заикаться, всё-таки подняв глаза и встретив пылающий гневом взгляд капитана. — Которой ты парня закопал. Я выверну твою машину наизнанку. И точно что-то найду! И тогда… Я посажу тебя за соучастие, — припечатал Степан, намереваясь уйти. — Люда никого не убивала! Она… Она просто защищалась… — Данилов незаметно выдохнул. Всё правильно. Он попал в болевую точку, и сейчас услышит все, тщательно скрываемые подробности давней истории.