***
Аристов придержал тяжёлую дверь подъезда, выпуская Данилова, похлопав себя по карманам, достал сигареты, вытянул одну, закурил. Степан жестом попросил тоже. Хмыкнув, Роман протянул ему пачку, не удержавшись от ехидной реплики: — Ты ж не куришь. — Ты тоже, — незамедлительно отбил подачу Степан. Несколько минут мужчины молчали, потом Роман всё же произнёс, уже не скрывая сарказма: — Спасибо, что предупредил про официальную версию. Вообще, это заранее делают. Легенду обсуждают. А мы с тобой как школьники сегодня — на урок опоздали, а что соврём, не договорились. — Степан хмурился, а Аристов продолжил уже чуть спокойнее: — Ну и к чему было огород городить? Почему скрыл правду от Лины? Мне кажется, она имеет право знать. — Степан щелчком отправил окурок в урну у крыльца, глянул в упор. — Ром, не надо меня лечить. Самого от этого вранья корёжит. Только тут ситуация патовая. Майский просил её пока не волновать. — Ну да. А так она волноваться не начала… — иронично добавил Аристов, выбросив недокуренную сигарету. Снова замолчали. — Что делать будешь? — осторожно поинтересовался Роман. — Завтра с утра в Засельск снова рвану. Что-то в этой истории не так. И сослуживец Серёгин… мутный какой-то. Не нравится он мне. — Ну так он и не красна девица, чтобы тебе нравиться, — вновь съехидничал Роман. Данилов поморщился: — Слушай, Ром, хорош стебаться. В конце концов, я не виноват, что тебя наши не сориентировали по версии. Не сообразили за текущими делами. Знаешь же, как это бывает. — Стёп, да я-то знаю. Ну ты-то мог набрать? Или хотя бы сообщение скинуть? Я чуть не спалился. Ты же сам видишь, у любящей женщины интуиция на нереальных оборотах пашет. — Да откуда я мог знать, что ты именно сегодня к ней поедешь?! — возмутился Данилов. — Который день мотаюсь, как угорелый. Мне этот чёртов Засельск скоро сниться будет. Я дома двое суток не был! — Ладно, извини. Это у меня нервное. Не люблю себя чувствовать полным идиотом. Лина говорит — Сергей под прикрытием, а я ни сном, ни духом. — Ну да, неприятно, — усмехнулся Степан. — Ромыч, не оставлять бы её одну. Зубы у мелких — это то ещё попадалово. Ни днём, ни ночью никакого покоя. Машка такие концерты устраивала, сестра с ней намучилась. — Снова в разговоре повисла неловкая пауза. Она возникала всегда, когда Данилов вспоминал о родных. Степан качнул головой, исподлобья глянул на Романа. — Ром, прекращай уже вздрагивать каждый раз, как я в разговоре про Свету или Машку вспоминаю, — Аристов молчал, не зная, что сейчас ответить другу, а тот, спустя мгновение, продолжил: — Я тебе и ребятам искренне благодарен за ваше участие и деликатность, понимаю, как вам сложно, если я вдруг сам про них заговариваю. И всё же… Ром, тот факт, что моих девчонок больше нет, не отменяет всего, что было. Моментов — разных, но для меня важных. Я их помню и люблю, понимаешь? И вспоминаю живых. Сам я… наверно, в норме. Во всяком случае, стреляться точно не буду. И за это вам всем тоже спасибо. Вам — и Лине. Не будь её, я бы с Викой не познакомился, — выслушав Данилова, Роман только понимающе кивнул, дружески хлопнул его по плечу. — Я понял, Стёп. Извини. А про зубы… Нашёл, кому объяснять, — буркнул Аристов, за этим ворчанием пряча остатки неловкости. — А то я сам не в курсе! — Ну да, ты ж у нас батя со стажем, — снова улыбнулся Данилов. — Ром, я б сам в помощники напросился — крестница всё же, да своих уже несколько дней не видел. — Да, банально отоспаться Васе бы не помешало. Ладно, езжай домой, а я Ляльке наберу, придумаем что-нибудь. — Только не перестарайтесь, — Степан предостерегающе поднял указательный палец. — Она ж не дура. Начнёте слишком активно помогать — сразу поймёт, что неспроста. — Слушай, ну меня-то тоже за дурака не держи! Сказал же — разберёмся. — Проводив машину Данилова задумчивым взглядом, Роман достал мобильник из кармана, набрал номер. Слушал длинные гудки, прижав трубку ухом к плечу. За это время успел нажать кнопку на брелке, открыть дверцу, сесть за руль. Обрадованно воскликнул спустя мгновение: — Ну наконец-то! Откуда я тебя вытащил? Ну прости, что не составил компанию. Ну как зачем, а спинку потереть? Завтра вечером наверстаю упущенное. Почему не сегодня? Оль, как думаешь — ты к Майским в гости не хочешь? Да какие шутки, я вполне серьёзно, — обрисовав жене ситуацию, Аристов добавил: — Судя по тому, как Лина сейчас выглядит, и что у неё из рук всё валится — она суток двое не спала вообще. Мелкая с ума сходит, только у меня на руках и задремала. Давай Дашку с Егором к бабушке завезём на пару дней. А сами сюда, как Чип и Дейл. Ты как, не против? Всё-всё-всё, я понял всю степень твоего возмущения! Выезжаю! — расхохотался Роман и, сбросив звонок, повернул ключ зажигания. В конце концов, когда ему нужна была помощь, Майский даже не задумывался, насколько нужно поступиться собственным комфортом. Помогал — и всё. Вот и Роман сейчас был готов максимально поддержать семью друга.***
К вечеру первого дня Майского перевели в одиночную камеру. Относительно карцера, куда его изначально засунули за неимением другого помещения, здесь было несколько комфортнее, во всяком случае, необходимая мебель присутствовала, даже ветхий, но чистый матрас Сергею выделили. Тот только усмехнулся — не обманул Данилов про «должок». Ну, значит и Майский долги копить не будет — сразу вернёт, только бы выйти отсюда. Только бы ребята смогли доказать, что он никого не убивал. После визита Степана стало чуток спокойнее — и вместе с тем, полезли совершенно другие мысли. Майский очень волновался за Василину и отчаянно скучал по дочке. Переживал, как малышка справится с прорезывающимся первым зубом — буквально за день до всей этой истории с Валей разговаривал, Антонова и обрисовала ему в общих чертах все прелести этого процесса. Алиса в целом не капризничала, была относительно спокойным ребёнком. Но если у неё вдруг что-то болело — впору было лезть на стены от её плача. Пока ей хоть чуточку не становилось легче — спасения от постоянного хныканья или пронзительного крика не было никакого. Василина спокойствие в таких ситуациях сохраняла плохо, и Сергей, если был дома, всегда спешил ей на помощь — что удивительно, у него на руках дочка затихала быстрее, отвлекалась от боли, могла даже задремать. В общем, Лина получала необходимую паузу и начинала действовать рациональнее: консультировалась с Валей, или звонила кому-то из бабушек, внимательно слушала, иногда даже записывала. Главное — переставала паниковать. Сейчас же, несмотря на понимание, что Василину не оставят без помощи, Майский злился и нервничал, потому что сам он помочь ничем не мог. К тому же, его грызло невесть откуда взявшееся чувство вины — если бы Сергей вежливо предложил своему сослуживцу задействовать официальные каналы для поиска дочери, ничего бы этого не было. И сейчас бы он не загорал тут, в полутьме камеры СИЗО, а был бы с Линой и маленькой Алиской. Освещение в камере практически не менялось, на ночь в углу зажигалась тусклая лампочка. И сколько времени Сергей провёл в таких вот размышлениях, он и сам не смог бы сказать. Не то чтобы он сбился со счёта — режимные моменты помогали сориентироваться, утро сейчас или вечер. Но иногда ему казалось, что время остановилось, слилось в какой-то сплошной день сурка — каждый следующий в точности повторял предыдущий, и как разорвать эту выматывающую иллюзию, Майский не понимал. Знал точно одно: закрыли его надолго, и ребятам из ФЭС пока не удаётся ничего доказать. И от осознания этого опускались руки.