Фанатка

Утром я проснулась рано — ещё нет и шести. Проснулась от того, что у меня дико болит горло. Ну это же надо! Я два раза купалась, нет, мылась в холодной воде, а потом спала с мокрыми волосами по сути на полу, пусть даже и с одеялом, в помещении, в котором от силы пятнадцать градусов, а то и меньше! И я не заболела, а сейчас на тебе! «Расслабилась… вот и заболела», — думаю я. А какой-то мерзкий таракан в башке подсказывает, что я просто лишилась эмоционального допинга, поэтому и получила такой откат. Тоже возможно… одно другому не мешает. Иду в ванну и чищу зубы, с пристрастием полощу горло, потом шлёпаю на кухню, готовлю себе горячий сладкий кофе. Мне стало полегче. Горло уже так не саднит, и я думаю, что пока я не осипла, не затемпературила, и пока все спят — особенно Мико — лучшее, что можно сделать, это прийти к Прайму и поговорить с ним. Пусть спрашивает. Медленно спускаюсь вниз. Надо сказать, что ноге моей стало чутка полегче. Оптимуса я застаю на рабочем месте, то есть у терминала. Здороваюсь и спрашиваю, есть ли у него ко мне вопросы. Вопросы конечно есть, и он предлагает пройти в кварту рядом с медблоком. За нами хочет увязаться Рэтчет, но Прайм его тактично отправляет обратно. Разговариваем мы долго, больше полутора часов. Я стараюсь рассказать честно всё с самого начала и до самого конца, за исключением некоторых моментов. В частности я не упоминаю, что это я сама звала Саундвейва и предложила ему побыть детектором лжи. Не упоминаю естественно и о всякого рода последующих допросах-признаниях-снах. О его вероятной способности к ментальному воздействию тоже молчу. Оптимус комментирует некоторые вещи. Теперь я понимаю, что тот мужчина в банке, которого показывал на своём визоре Саундвейв — это и есть отец Мико. А Оптимус говорит, что он теперь понял, почему тот задохнулся. Мы рассуждаем, стоит ли говорить об этом Мико, и приходим к выводу, что сказать надо, но не сейчас. Я рассказываю про артефакт, принесённый Старскримом, который я видела. Это и в правду ключ. Значит, делает вывод Оптимус, у десептиконов минимум два ключа, так как артефакт, который им пришлось отдать, тоже был ключом. Задаю вопрос, почему не отдали вместо него что-то менее ценное, и Оптимус отвечает, что, к сожалению, Старскрим видел, что там было. Прайм меня подробно расспрашивает про то, как я помылась, и про новые вещи — сдалась им всем моя помывка(!) — я рассказываю про пещеру подробно, но, естественно, не заостряя внимания ни на том, что там красиво, ни на том, что я там была днём и ночью. Про вещи тоже говорю правду — я ведь действительно не в курсе, где он их брал. Под конец разговора мы скатываемся к вопросам моего отношения к десептиконам, а по сути — к Саундвейву. Я говорю, что, конечно, всё понимаю, но плохо к нему относиться не смогу, даже если захочу, если, конечно, реального повода не появится. Не смогу хотя бы потому, что он, в отличие от Старскрима и Нокаута не пытался меня убить, ни разу не пытался покалечить, обеспечил необходимым, к тому же спас меня как минимум один раз, а если считать то, что он в принципе пришёл и то, что не запихнул обратно в банку, так и вообще три (и это я на самом деле не всё ведь упомянула). И да, я в курсе, что всё это было вроде как не ради меня, но по факту-то я жива и почти здорова. — Не переживай, Оптимус, к десептиконам я сбегать не собираюсь! — усмехаюсь. — Просто проведя там на корабле довольно много времени, я поняла, что вы и десептиконы отличаетесь примерно так же, как люди из двух воюющих стран. То есть по сути никак. Вопрос в основном в идеологии, в культуре… может, ещё в чём-то… я не знаю. Я на вашей стороне и перебегать не собираюсь. «А даже если бы вдруг собралась, то меня там, прямо скажем, не ждут», — добавляю про себя. — Извини, Грейс, мне нужно было убедиться, что ты всё понимаешь. — Спасибо, что выслушал. Пойду, наверное, наверх, скоро все встанут, если уже не встали. К счастью, больше меня особо никто про пребывание у десептиконов не расспрашивает. От Мико я периодически отшучиваюсь. Миранда же, так же как и Джеймс, стала более молчаливой. Она эпизодически так подолгу и задумчиво смотрит на Прайма, что я невольно вспоминаю свой «наблюдательный пункт» на Немезиде. Прошло почти две недели, и я, наконец, выздоровела. Нога ещё жёлтых оттенков, но это не в счёт. Оптимус предлагает всей компанией выбраться на пикник. Я, честно говоря, в шоке — почему-то я не думала, что тут принято веселиться. Мико говорит, что ИНОГДА такое бывает. А традиция зародилась с её лёгкой руки — кто бы сомневался. Миранда рада — Оптимус, оказывается, обещал, что когда эпопея со мной закончится, то он вывезет команду расслабиться. Место она тоже знает — это пляж с водопадом. Я понимаю, что это совершенно другой водопад, но всё равно ассоциативная память даёт о себе знать не нужным волнением. Через два дня ближе к вечеру, когда уже не жарко, после отмашки со стороны Рэтчета, что всё чисто, мы выезжаем, точнее, выходим, потому что мост открыт прямо на пляж. Мико здесь не впервые, Миранда тоже. Я же хожу рассматриваю это и впрямь прекрасное место. Здесь очень красиво! И, пожалуй, даже романтично. Японка рассказывает, что это она в своё время искала, куда можно выбраться всем вместе, что однажды ей удалось уломать сходить на такой вот «пикник» даже Рэтчета. Правда, пока тот не выпил слабозаряженного энергона, он так и не расслабился — всё порывался свалить обратно. А ещё Мико со смехом говорит, что в тот вечер поняла, что Рэтчету лучше не пить много. Что она конкретно имела ввиду, правда, не объясняет, сказав, что Рэтчет немножечко маньяк, но каждый имеет право… понимаю, что она его сдавать не будет. Оказывается, что и в этот раз не только мы, люди, взяли с собой еды и попить… и выпить. Вскоре становится понятно, что вечеринка «слабоалкогольная». Единственный, кто отказывается, это, естественно, Мико. Я, честно говоря, тоже не очень хочу. Никогда не понимала прикола с «напиться», у меня очень часто от алкоголя довольно быстро начинает болеть голова, а главное, что я вскоре начинаю хотеть спать. Поэтому беру себе банку пива, делаю буквально глоток и ставлю рядом с собой на камень. Типа у меня есть. Зато я в некотором смысле музыкальный наркоман. Правда, наркотиком для меня является не любая музыка, но уж если мне реально что-то нравится, то я могу слушать песню и ловить кайф долго. Это я к тому, что Мико приволокла с собой портативную музыкальную колонку. У японки не слишком отличающийся от моего музыкальный вкус — она любит рок. Большинство песен, которые играют, мне знакомы. Не могу сказать, что мне нравится абсолютно всё, так как Мико всё же слушает более тяжёлую музыку, чем я, но и классических рок-хитов весьма много. Одна из таких песен неожиданно меня, мягко говоря, цепляет, даже слишком. Это песня Элиса Купера «Poison». Начало мелодии кажется мне знакомым, но я не могу вспомнить слов. Лучше бы и не вспоминала. Your cruel device (Ты бездушный механизм) Your blood like ice (Твоя кровь как лед) One look could kill (Один взгляд может убить) My pain, your thrill. (Моя боль тебя заводит.) I want to love you, (Я хочу любить тебя) but I better not touch (Но лучше не трогать) (Don't touch) (Не трогать) I want to hold you (Я хочу удержать тебя) but my senses tell me to stop (Но разум говорит мне — стоп) I want to kiss you (Я хочу поцеловать тебя) but I want it too much (Но я хочу этого слишком сильно) (Too much) (Слишком сильно) I want to taste you (Я хочу ощутить твой вкус) but your lips are venomous poison (Но твои губы — смертельный яд) You're poison runnin'thru my veins (Ты яд, бегущий по моим венам) You're poison, (Ты яд,) I don't want. to break these chains. (Я не хочу разрывать эти цепи) Your mouth, so hot (Твой рот — такой горячий) Your web, I'm caught (Твоя паутина — я попался) Your skin, so wet (Твоя кожа такая влажная) Black lace on sweat. … (Чёрное кружево на этой влаге) I hear you calling (Я слышу твой зов) and it's needles and pins (и это как впивающиеся иглы) (And pins) (иглы) I want to hurt you (Я хочу причинить боль, только чтобы) just to hear you screaming my name (услышать, как ты кричишь моё имя) Don't want to touch you (Я не хочу прикасаться к тебе,) but you're under my skin (но ты глубоко под моей кожей) (Deep in) (глубоко) I want to kiss you (Я хочу поцеловать тебя) but your lips are venomous poison (Но твои губы — смертельный яд) You're poison runnin'thru my veins (Ты яд, бегущий по моим венам) You're poison, (Ты яд.) I don't want to break these chains (Я не хочу разрывать эти цепи) Poison (Яд.) Думаю, если бы не первые две строки, меня бы не зацепило. Но эти строки есть, они вызывают у меня соответствующие ассоциации, а всё остальное хоть и подходит к моим переживаниям не полностью… теоретически… но подсознание склеивает слова с воспоминаниями, а до кучи ещё и с эпизодами из мультсериала так, что я как будто вижу клип. Я вспоминаю, как я смотрю на него и думаю, что он на редкость бездушен, и как капает из раны бледно-голубой слегка светящийся энергон, и сон с поцелуем…и не только. И как я хотела вернуться и при этом не хотела уходить… не хочу рвать эти цепи… Точно! Это жёстко. Даже жестоко… После окончания мелодии я подхожу к Оптимусу и, показывая рукой вдоль берега, спрашиваю его, могу ли я прогуляться одна. Он просит только включить на всякий случай сотовый. Телефоны у нас новые, номера тоже, так что я подключаю сотовую связь без задней мысли. Джеймс сейчас разговаривает со Смоукскрином, и за мной увязывается Мико. Только этого не хватало… хочу побыть в тишине и в темноте. Надо сказать, что ещё не темно, но уже сумерки. — Мико, — говорю я, — только давай без разговоров. Я хочу побыть в тишине, послушать море. Пусть думает, что слушаю прибой, только бы сейчас она ни о чём меня не расспрашивала. И так тошно. Мы идём вдоль берега уже метров сто. Становится всё больше валунов, и вскоре я понимаю, почему именно это место облюбовано автоботами. Оно так пустынно не с проста. Если справа, где все сейчас находятся, сразу было видно, что пляж ограничен скалой, то слева мне казалось, что есть проход и берег уходит далеко. А на самом деле он и здесь тоже упирается в скальную породу, только этого не видно, пока не подойдёшь вплотную. Я сажусь на камень и смотрю на море. Сейчас на редкость спокойно: ветра практически нет… так, редкие освежающие дуновения, море тоже почти бесшумно, только лёгкое размеренное шуршание в такт покачиванию воды. Сейчас такой момент, когда даже насекомых почти не слышно — дневные уже замолкли, а ночные ещё не активны. Идеально… то, что мне надо! В этой тишине слышу еле различимый звук тонкого дрожания воздушного потока. Очень специфический звук — я такой слышала, только когда прилетал Лазербик. И когда этот звук заканчивается, то я прямо-таки представляю себе, как он приземлился на ближайшую скалу. Я подскакиваю и внимательно всматриваюсь туда, где, как мне кажется, он должен был приземлиться. Мико спрашивает меня, что произошло, а я говорю, что мне показалось. Может, меня, конечно, и глючит, но в душе я рада. Умом же понимаю, что ещё одного визита на Немезиду я скорее всего не переживу. Потом понимаю, что я здесь не одна — рядом со мной Мико, и она беременна. Ей вообще приключения противопоказаны. Показалось или нет, я не знаю, но Мико точно нужно отправить отсюда обратно. Возможно, такой задачи как похищение нет, возможно, и никакого Лазербика здесь нет, но мне так будет спокойнее. — Мико, пойдём обратно, — тяну я её. — Здесь здорово, я пока не хочу. Но ты иди, если хочешь. — Мико! Я не знаю… но у меня ощущение, что мы не одни. А ты беременна, вдруг что-то случится. — Да что с тобой…? В этот момент рядом с нами «материализуется» Мираж и стреляет туда, куда я до того всматривалась. — Не надо! — вскрикиваю я. — Ушёл… — произносит он. — Вы спятили? — непередаваемым тоном говорит Мико. — Залезайте! — Мираж трансформируется. Мы влезаем в машину, но, проехав с трудом метров пятнадцать и увязнув в песке, он берёт нас в руки и несёт в сторону «пикника». Как ни странно, Мико молчит. Видимо, Мираж уже успел сообщить обо всём, так как Оптимус и остальные нас ждут, а в нашу сторону едет Балкхед — этому товарищу песок не помеха. Эх, Мираж, тебе надо было по кромке воды ехать, тогда бы ты не увяз. Пока я у Миража в руках, я опять вспоминаю. Вспоминаю другие… тонкие пальцы. Вот же наваждение… в душе я, можно сказать, принадлежу ему — по крайней мере, я хочу оказаться у него в руках… хочу быть рядом с ним. Абсолютное безумие… Стоило только услышать подходящую по смыслу песню, вспомнить, и я уже в расстройстве, стоило только понять, что он смотрит и видит меня, и тараканы настолько шумно себя ведут, что разум просто в ужасе. А я ещё в какой-то момент радовалась тому, как легко протекает моя «реабилитация». Балкхед подъехал быстро — мы в салоне. — Объясни мне, что случилось, — произносит наконец Мико. Я не понимаю, мне она или Балкхеду. Отвечает всё же Балкхед: — Вас чуть не похитил Лазербик, Мико. — Он и не пытался, — говорю я, — скорее всего, у него не было такой задачи. — Лазербик?! Я его не видела! Грейс? — Я его услышала. Честно говоря, думала, что мне приглючило, так как разглядеть, где он, так и не смогла. Он куда-то на скалу уселся и, похоже, просто наблюдал. — А-а… а как он нас нашёл? — Не знаю. Я думаю, что… он… каким-то образом знает номера наших телефонов, потому что единственное, что было сделано перед тем, как мы ушли гулять, это то, что я включила сотовую связь. Чувствую, как машина остановилась. Я думала, что мы на пляже, но мы заехали сразу на базу. Балкхед открывает двери, и мы выходим. Следом заходят остальные. Миранда и Джеймс в руках у Прайма. Видимо, автоботы и впрямь боятся, что Лазербик выхватит кого-нибудь из нас прямо из-под носа. Оптимус смотрит на меня, и я понимаю, что мне опять предстоит долго объясняться. Но не прямо сейчас. Сейчас, прежде чем отпустить, Оптимус просит Рэтчета просканировать меня ещё раз на наличие жучков. Я вспоминаю, что когда только вернулась на базу, медик подошёл ко мне вместе со всеми и ненавязчиво так навёл на меня какой-то прибор. Наверное, тогда он меня и сканировал первый раз. Казалось бы, проведи сканером и свободен, но Рэтчет изучает меня так тщательно, что Мико, видимо, тоже ожидавшая от меня какого-то повествования, стучится в двери мед блока, просит, чтобы он на минутку отключил сканер, а потом засовывает между дверей голову и кричит: — Эй, Грейс, ты там ещё не спишь? — Нет, конечно, — улыбаюсь такому странному вопросу. По тону чувствуется, что она сейчас чего-нибудь отчебучит. — Я спать! Но даже не надейся, что тебе удастся избежать ответа, как тебя так быстро выцепили на свидание. — Благо после вопросов-допросов Саундвейва Мико меня уже не пронять. Не тот уровень. — Иди спи уже! Свидание, блин! — прикрикиваю я на неё в ответ. Слышу смешок, и дверь закрывается. Ну слава Богу. — Я тоже хочу знать, — произносит Рэтчет. — Ты закончил со сканированием? — Рэтчет берёт какой-то другой прибор, ещё раз проводит им вдоль моего тела и весьма недовольным тоном говорит, что закончил и результатами не удовлетворён, так как был бы жучок, было бы всё понятно. Я сажусь. — Ну раз закончил, то давай попробуем порассуждать, Рэтчет. — Он молчит. — Вот смотри, нам выдали новые телефоны и новые номера. Верно? Сотовой связи на базе нет, поэтому телефоны здесь подключены только к Wi-Fi и только к вашей, то есть защищённой сети. Верно? — Верно, — он всё же отвечает. — Я тогда там на пляже спросила у Оптимуса, могу ли я пройтись одна вдоль берега, и он разрешил, но сказал, что нужно подключить связь. На всякий случай. — А что тебе там вообще понадобилось? — Понимаешь, Мико слушала музыку, — Рэтчет прямо-таки изменился в лице, и я понимаю, что попала по больному, — я хотела отойти и побыть в тишине. — Это я понять в состоянии… — как-то замедленно проговаривает он. — Мико решила пойти со мной… я попросила её не шуметь. В конце пляжа мы просто сидели и молча смотрели на воду, — я вздыхаю. — Понимаешь, я довольно много времени провела… на Немезиде… Я запомнила этот звук. В общем, Рэтчет, я услышала как прилетел Лазербик… думала, у меня глюки. Потом поняла, что со мной Мико, стала пытаться увести её, так как показалось-не показалось, а если бы с ней что-то случилось, то я бы чувствовала себя виноватой. Потом откуда-то взялся Мираж. Я его не видела… чуть инфаркт, блин, не получила. Кстати, ты не в курсе, откуда он там взялся? — Его Оптимус послал, когда ты отпросилась. — «Вот оно как… Ну ладно, зато у меня есть надёжный свидетель». — Вопрос был в другом, Грейс, как он тебя нашёл? Да, вопрос хороший, и этот вопрос меня саму более чем интересует, а когда что-то «горит», то мозг работает активнее. — Я думаю, по сотовому. Кроме первого подключения к сети никаких других действий, которые могли бы выдать моё местоположение, не было. — У вас новые сотовые и новые номера. — Я задумываюсь. — Рэтчет, я не знаю… А куда дели старые? — Телефоны утилизировали. — А номера? — Фоулер должен был закрыть их и получить новые. — Все три? То есть четыре? Все на своё имя? Или на наши? — Я, честно говоря, не в курсе таких тонкостей. Я вспоминаю то, о чём хочу сказать, как в тумане, так как меня чуть не раздавил тогда Старскрим, но всё же я помню… и говорю: — Ну тогда смотри! Саундвейв, когда демонстрировал, что он в курсе того, что в команде автоботов теперь есть люди, показывал видео даже, внимание Рэтчет(!!!), с нашего собеседования перед отправкой сюда. Если Фоулер сдал сразу четыре номера и телефоны… — Только номера. — Хорошо. Сдал четыре номера, а потом получил разом четыре номера… даже если не на наши имена, но всё равно четыре… и это отображается в электронном виде, то возможно… — Возможно, Саундвейв просто сложил два плюс два и прислал симбионта проверить, чей это номер… вполне вероятно, — говорит Рэтчет. — Правда, тогда получается, он знает все ваши номера, только не в курсе, чьи они конкретно. Ну, кроме тебя. Мико телефон не включала? — Да вроде нет. — Дай мне мобильник, я его проверю, — я вытаскиваю сотовый и отдаю Рэтчету. — Держи, я его от сети не отключила, кстати. — Это даже хорошо. Я поговорю с Оптимусом. Иди спать. Выхожу. Мико с Джеймсом уже ушли, и внизу остались только Миранда и Оптимус. Киваю Оптимусу, желаю спокойной ночи Миранде, ухожу к себе. По дороге размышляю, что с Рэтчетом, как ни странно, мне было легче разговаривать, чем с Праймом.