(Не) последнее дело

кофе горчит. не то, чтобы он не должен, и не то, чтобы Шерлок возражала против этого в обычные дни — скорее, наоборот. но сегодня же чашка несчастного эспрессо, как и едва ли не всё, вызывает лишь поток раздражения, хаотичного и пульсирующего под кожей, кажется, в самих костях. нужно было заказывать чай. а лучше — не приходить в принципе. — ты какая-то взвинченная, право, не выспалась? Джеймс Мориарти, сидящий напротив — вот уж ситуация из ряда вон, бедного Майкрофта, наверняка, инфаркт хватит, — лучится довольством да умиротворением, смотреть не просто тошно. но Шерлок смотрит, нет, вглядывается: старается детали подметить, свести в общую картину отсутствие часов на запястье да заломы на накрахмаленной рубашке. не получается ровным счётом ничего, маленький процессор в её голове высвечивает фатальную системную ошибку — Джеймс и спустя полгода после их последней встречи остаётся вирусом, стопроцентной загадкой. не то, что милый и понятный, как два фунта стерлингов, Джон. — знаешь, — Шерлок прикладывает пальцы к виску, как если бы пыталась структурировать поток мыслей, на деле: одолеваемая мигренью, — одна женщина сказала мне следующее: любая маскировка всегда автопортрет. Джеймс прихлебывает из собственной чашки, вскидывает бровь. сложно не заметить, как глаза — настолько тёмно-карие, что почти чёрные, загораются чем-то иным. азартом? может быть, иронией? попробуй разбери. иногда думается, что даже вскрой она его черепную коробку, получила бы лишь большее количество вопросов, да нерешаемых ребусов. Шерлок наклоняется вперёд, продолжает почти заговорщически: — так что же было настоящего в Джоне Ватсоне? и замирает на месте, когда он следует её примеру: придвигаясь настолько, насколько позволяет разделяющий их стол; чужое дыхание жжёт щёку каленым железом. Джеймс выдыхает слова дробяще мягко, как если бы рукой упирал дуло ей в висок: — догадайся сама. ведь кто я такой, чтобы лишить гения современности её главного дела?