(Не) последнее дело

Способность раскладывать весь мир на атомы понятий, голые составляющие да режущие острыми углами факты подводит её. Такое случалось прежде, но сейчас, Шерлок, отрицая, всё же чувствует: этот случай фатальный. — Я же всё гадал, когда ты додумаешься, — цокает Джеймс. В звуке — сплошь разочарование; в голосе — ноты, не присущие Джону Ватсону. Мозг Шерлок анализирует, пережевывает новые и новые зацепки, только главную и он, и она упустили. — Но то ли не ты так умна, как считаешь, а не более чем тщеславна, — продолжает Джеймс, пока красный лазерный луч играючи пляшет между ними, словно снайперу на крыше скучно, но на деле — даже этот жест является частью игры, — то ли стоит отдать дань моему таланту. Как думаешь? Шерлок сжимает губы, храня молчание с тех пор, как открытие, позорно, но ошеломило её, вырвавшись с губ единственным словом: «Ты». Ведь разум подвёл её гораздо раньше, когда Шерлок обманулась тщательно прорисованной обёрткой: мягкими свитерами, неловкими улыбками, завариваемым ей по утрам кофе со сливками, этой хромотой, с первой секунды побудившей задать вопрос, запустить цепочку, где конечным звеньем стало восхищение явлением гения в карих глазах. Отчего Шерлок раньше не замечала, что они почти чёрные? (Оттого, что Шерлок Холмс замечала и замечает любые мелочи, но не притаившегося рядом змея.) Змея. Паука. Первое сравнение кажется более верным, потому что Джон Ватсон, её милый доктор, готовый броситься в само пламя с тростью наперевес, ведомый нюхом гениального детектива, расползается своей личностью, образом, как промокший лист бумаги, являя совершенно иное лицо. У Джона Ватсона — военная выправка и, всё же, некоторая медвежатость движений. У Джеймса Мориарти заточенная сталь — в развороте плечей, в глубоких, чёрных складках рубашки. Шерлок цепляется взглядом за ремешок часов на руке, за свешенный на стул пиджак, выглядящий слишком нелепо в декорациях заброшенного склада, куда нескончаемая гонка за призраком завела великого детектива-консультанта. — Я рассчитывал, что смогу переубедить тебя работать со мной, ведь сколько хаоса может привнести в мир твой потрясающий мозг, — Джеймс останавливается рядом, глядит сверху, давя превосходством того же роста, но Шерлок только дёргает бровью, в голове прокручивая вереницу прожитого бок о бок, когда Джон вытаскивал её из трясины, заботился, ругался из-за наплевательского отношения к своему благополучию и... Как она могла не догадаться, что новые дела в период её застоев появляются слишком быстро? Врываются громкими заголовками, вереницей загадок? Джон понимал её и находил верные слова, неизменно вызывающие то, что самой Шерлок отторгаемо. Эмоции. Он вёл блог о её приключениях и каждый раз смотрел с этим неподдельным восхищением... Неподдельным ли? Что могло удивить человека, такого же одарённого, как она сама? (Только то, что Шерлок переживёт и это, и его после переиграет.) Она сжимает зубы так крепко, что, кажется, по эмали поползут трещины. — Не доверяй людям, Шерлок, — говорил ей Майкрофт, когда они ещё могли хоть как-то общаться. — Несмотря на твои заверения об отсутствии собственного сердца, они всё же могут ранить его. Подумав, он добавил, что и самих людей стоит держать от Шерлок подальше для их же безопасности. И о непреодолимости завесы между миром и её недостижимой гениальностью. — Но противостояние с тобой, Шер-лок, мне нравится больше, — Джеймс растягивает её имя, перемалывает слогом, по ощущениям — касаясь голой кожи. Шерлок удерживает себя на месте, заставляя себя впитывать каждую деталь новоявленной личности, каждый штрих и то, как Джеймс Мориарти ей улыбается. — Это твой снайпер хотела убить меня? — наконец спрашивает она. Он поднимает брови. — «Она»? Похвально. — Легко угадать, ведь женщинами зачастую руководят сантименты, — отвечает Шерлок. — Кому как тебе этого не знать. — Ты допустил ошибку, — отрезает она. Голос похож на плохо смазанные дверные петли, или ей только кажется, что она слишком эмоционально открыта? (У Шерлок Холмс не должно быть эмоций. Не должно быть сердца. Только факты и холодный расчёт.) В детстве она мечтала о переключателе внутри. О нём она мечтает и сейчас, чтобы ярость и разочарование не скручивали мышцы. Джеймс ждёт. — Ты показал мне себя, — добавляет Шерлок. Наклоняет голову и смотрит исподлобья. — И я тебя найду. Твоему снайперу стоило выстрелить тогда. Ведь эта встреча на складе, среди пустых контейнеров с нарисованными облезающей краской номерами — лишь прелюдия. Джеймс змеисто усмехается. — Я буду ждать, Шерлок, — наклоняется к самому уху, пока Шерлок чувствует биение своего отвратительного, раненого сердца. — Ведь наша игра только началась.