— Это больно — умирать?
— Быстрее, чем засыпать.
Гарри Поттер и Сириус Блэк
Буддийская легенда гласит, что однажды Будда заснул на зелёном поле, и маки выросли в тех местах, где его ресницы коснулись земли. Поэтому, маки для буддистов означали расслабление и спокойствие. Мак так же служил символом плодородия из-за своей большой плодовитости. Поэтому, он являлся постоянным атрибутом Геры — богини плодородия и супружества в Древней Греции. Храм и её статуи на острове Самос украшали маковыми головками. В своё время, Царство Морфея тоже было засажено маками. Его кроваво-красными оттенками, символизирующими страсть, любовь, поддержку и преданность… На тот момент, Куренай об этом даже не догадывалась, или не хотела догадываться. Поливая эти мифические цветы, в её голове роились сомнения и тревога. Дни для Конохи выдались не самыми спокойными. Сначала армия мертвецов, разрушившая деревню чуть ли не до самого основания, потом ещё эти новости про Миари. Асума не смог устоять перед своей возлюбленной и выложил всё и сразу, как только она воспользовалась своим главным оружием — обескураживающим обаянием. — Ох, Боги…— Куренай, почувствовав головокружение, ухватилась за край стола. Старая рамка с выцветшей от времени фотокарточкой с грохотом упала на пол. — Нет-нет, — Юхи осторожно взяла в руки свою реликвию. На старой фотокарточке красовались две молодые девочки, одна с невероятными алыми глазами, а другая с такими же волосами, со вскинутыми вверх кулаками и улыбками до самых ушей. Тогда они праздновали первые успехи в учёбе, (в основном, успехи Куренай). Ну и…первая попытка полюбить украденное у отца Миари саке. Однако, юным девицам это пойло пришлось не по душе и сразу пошло носом. Куренай провела большим пальцем по бледному лицу подруги. В то же мгновенье стекло треснуло, порезав девушке мягкую подушечку. — Ах, — она поднесла его к губам и цыкнула, почувствовав металлический привкус во рту. Девушка нахмурила брови, бросив взгляд за окно. Солнце сегодня пренебрегло своей задачей и скрылось за клубистыми тучками в надежде, что никто не заметит его отсутствие. Куренай прижала руку к груди, чувствуя, как грохочет сердце в предчувствии чего-то нехорошего. — Где же ты, мой лучик… — То есть, ты Райдо, элитный шиноби, возглавляющий не менее умелый отряд, не смог отыскать одну девчонку, которая даже не обладает силами шиноби?! — терпеливый Генма постукивал пальцами по столу в своём небольшом кабинете в резиденции Хокаге. Его лицо было напряжено, он сдерживал свой порыв не вскочить со стула, и не впечатать шиноби в стену со всего размаху. Мужчина со шрамом виновато опустил голову, не найдя нужных слов. Действительно, в этом задании он провалился не только как командир, но и как друг. — Прости, Генма, я понимаю, ты беспокоишься… — Беспо…беспокоюсь?! — лопнула где-то внутри натянутая струна. Ширануи вскочил со стула и тот с жалобным скрипом упал на лопатки. — Да, я в бешенстве! Отряд шиноби, чтоб вас! Не могут выследить одну девчонку! Райдо сжал кулаки. Естественно, он чувствовал за собой вину, но не только свою. — Генма, прекрати вымещать свою беспомощность на других! Это вы с Какаши не уследили за своей фурией! Потому что думали совершенно не головой! — Намиаши понял, что болтнул лишнего, когда сенбон Ширануи полоснул его по щеке. — Убирайся. Райдо сжал губы, чувствуя тёплую струйку, стекающую по скуле. Он чуть кивнул и быстро покинул кабинет друга. — Чёрт! — Генма стукнул кулаком по столу так, что все бумаги на нём дружно подпрыгнули вверх. Злость застилала ему глаза. Ширануи смачно выругался, глянув на отчёты своих шиноби. Вдруг, упавшая с настенной полки книга, заставила его вздрогнуть. Генма сглотнул, осматривая кабинет. Оставалось только надеется, что это не Сиримэ. Не хотелось бы лицезреть его зад. Когда Ширануи, всё же, решился подойти и взять том в руки, сердце его дрогнуло. Это была «Девочка и волк». Эту историю, когда-то в детстве, написала Миари, она повествовала о бывшем шиноби, который ослушавшись представителей своего клана, не смог убить младенца — крошечную девочку, оставшуюся после битвы единственным представителем враждебного рода. Его рука дрогнула перед маленьким созданием. За это непослушание шиноби предстояло ответить своей жизнью, поэтому он вместе со своей малышкой уплывает из своей страны. Они нашли убежище в захолустном городке, жители которого жили в страхе перед безжалостной бандой. Шиноби нельзя было обнажать свой меч, иначе разыскивающие его ниндзя услышат зов убитых мечом душ. Слог, конечно, хромал, но Ширануи хранил эту книгу в тёмно-бардовой обложке, как зеницу ока. Ведь Миари подарила её ему на день рождения. Генма нахмурился, почувствовав пальцами треснувший переплёт. — Где же ты, моя принцесса…. Цунаде чувствовала себя отвратительно. Мало того, что совет самым наглым образом выказал своё недовольство её работой, так ещё и новости от доверенного лица совершенно не порадовали. Она сжала отчёт пальцами, тяжело вздохнув. — Какаши вернулся в Коноху. — Плохие новости, Цунаде-сама? — Шизуне сразу поняла, что-то не так. Руки Хокаге подрагивали от тревоги и злости. Напряжённый взгляд прочитывал строчки снова и снова, желая убедиться, что перед ней не фальшивка или какая-то дурная шутка. Она поднялась с места и уставилась в окно, нервно покусывая губы. — Подтвердилась информация о семи битвах в пяти странах с участием двух неизвестных шиноби. Пока они не пересекли границу Огня, но это только вопрос времени, — Цунаде бросила взгляд на торчавший из залы кусочек свитка. Находится в палате не в качестве её жителя, было не так уж и плохо. Какаши сочувствовал, ведь ребятам приходится мириться с запахом едких медикаментов и ещё чего похуже. Хатаке замутило, когда он вспомнил, как ему в последнее своё посещение этого прекрасного места, пришлось использовать унизительный способ хождения в туалет. «Я никогда не смогу стереть это из памяти», — фыркнул про себя шиноби. — Похоже, много чего произошло пока меня не было. — Какаши-сенсей, где вас черти носили? — недовольно пробурчал Наруто, сложив руки на груди. Хатаке постарался не обращать внимание на обвиняющий тон ученика. Он мысленно оценил степень увечий. «Да уж, досталось вам, ребята», — Какаши нахмурился, думая о том, что ему не стоило покидать деревню. Снова не верный выбор? Или же… — Ну, ты знаешь… Договорить ему не дал звук отъезжающей в сторону двери. — Асума-сенсей? — А, вот ты где… «Знал бы ты, как всегда появляешься вовремя». — Какаши, можно тебя на минутку? — М? — Разговор есть, — Асума неуверенно почесал затылок. Оказавшись возле окна, выходящего во внутренний двор больницы, Сарутоби так и не решился начать свой личный, терзающий его мысли, разговор. Какаши наблюдал через плечо за колышущейся травой. — Слышал, ты был отправлен на задание с Джирайей. — Ну, типа того, — сухо, как всегда. Асума внимательно посмотрел на Хатаке. Брови опущены, глаза пустые, почти безжизненные. Последний раз, он видел его таким много лет назад, когда Миари в первый раз покинула деревню и Хатаке окончательно и бесповоротно закрылся в себе. И сейчас происходило ровно тоже самое. Асума тихо выдохнул. — Хороший денёк, — решил заполнить паузу шиноби. — Ага. — Наруто и Сакура не плохо развиваются. — Тоже самое можно сказать и про твою команду. Подрастает новое поколение, они сделают нас раньше, чем мы заметим, — усмехнулся вдруг Хатаке. Асума мог точно сказать, что Какаши сильно изменился с тех пор, как стал наставником седьмой команды. Человечнее? Мягче? Миари определённо точно подобрала для Какаши учеников. Они не только смогли растопить его чёрствое сердце, но и скрасили одинокую жизнь. Во всём была её заслуга. — Эй-эй, ещё долго до того, как они смогут обойти меня. Хатаке искренне рассмеялся. — И всё же, это идёт на пользу Конохе, — Асума прикрыл глаза, словно от какого-то только ему известного удовольствия, вызвав удивление на лице друга. — Так, о чём разговор? — напомнил ему Какаши, приподнимая бровь. Асума вдруг задумался, стоит ли развивать такую щепетильную тему? — Ну, в общем… — А вот и ты, наконец-то нашла, — их не начавшийся откровенный разговор прервала внезапно появившаяся Куренай. «А она выглядит цветущей. Это флюиды Асумы так влияют?», — подумал Какаши, хмыкнув про себя. — Так, что ты хотел сказать? — напомнил вновь шиноби. — А, в другой раз, — отмахнулся друг, смущённо поглядывая на свою девушку. Когда они чуть удалились, Хатаке заметил, как Сарутоби легонько коснулся мизинцем её руки. Какаши склонил голову на бок. «Любовь…». Что это? На свете ни человек, ни Боги, ни какая-либо иная вещь не внушает столько подозрений, сколько любовь, ибо она проникает в душу глубже, нежели прочие чувства. Ничто на свете так не занимает, не сковывает сердце, как любовь. Поэтому, если не иметь в душе оружия укрощающее любовь — эта душа беззащитна и нет ей никакого спасения. И Какаши считал, что душа Асумы капитулировала уже очень давно. «Но только ли его душа?» — Хатаке не думал, что сердце может так изнывать нескончаемым сожалением, о том, что не смог вовремя осознать собственные чувства. Смотря в след этой влюблённой паре, он думал о том, а могло ли быть у них так же? Смотрел бы он на неё с таким же нескрываемым обожанием? Могла ли Миари сиять таким же светом в его присутствии? Стоило ли отгонять от себя неизбежное? А ведь его полжизни учили, что никаких чувств у шиноби быть не должно. По сути, их идеология была в том, что все ниндзя — это машины для исполнения определённых задач, они служили для деревни щитом и не имели возможности чувствовать ничего кроме внутреннего патриотизма. Во что он превратился? В мягкотелого мужчину, не в силах оторвать свой взор от закатного солнца, в надежде увидеть маленький лучик света, который даст ему подсказку. Он обошёл полконтинента не потому, что так велела Хокаге, а потому, что этого требовало терзающееся сердце. И вот, когда пришёл момент полного осознания, Какаши почему-то стало больно. По-настоящему больно. Он, вдруг вспомнил те ощущения из далёкого детства, когда Миари ушла в первый раз, бросив его наедине со своей Тьмой. Только в этот раз, всё его нутро горело синем пламенем, говоря о том, что этот раз мог стать для его последним. Какаши устало вздохнул, проведя рукой по лицу. — Найдись, прошу… — Я прочитала твой рапорт, — сухо произнесла Хокаге, не глядя на шиноби. — Наруто справится с новой техникой? Какаши задумался, прикусывая губу. Его мысли вертелись страшным водоворотом. Он переживал за всё и сразу, для него это было совершенно в новинку, а что делать с этим он не знал. Пойти к Генма и рассказать обо всём? Ну, уж нет. Ему он свою слабость точно показывать не станет. Да, и вряд ли от него можно было бы добиться дельного совета, он сам ходил точно по тлеющим углям, не зная куда себя деть от съедающего беспокойства… — Ну? — Не знаю. — Как же так? — удивилась Шизуне. — Я не уверен, но это же он. Наруто сможет справится, такая тренировка приумножает результаты. И что более важно…он сосредоточен на своей цели… — Саске, да? Понятно. В целях Наруто Какаши не сомневался, как и в самом мальчике. Он мечтал вернуть Саске домой, и не важно сколько сил он потратит и ляжет ли замертво от изнуряющей тренировки. Наруто делал всё что возможно и невозможно, в отличии от Хатаке. Какаши склонил голову и уже хотел, как обычно. раствориться в воздухе. — А…то что ты искал…нашёл? — Цунаде уже пожалела о своём вопросе, увидев лицо в отражении окна. «Откуда знает?», — насупился шиноби. — Я изложил всё в рапорте, который вы уже прочли, что ещё хотите от меня услышать? Хокаге нахмурилась, она занервничала, совершенно не ожидав, что этот вопрос вырвется сам собой. — Ты знаешь, о чём я спрашиваю, — она, не глядя на мужчину опустилась обратно в кресло. Повисла тягучая пауза. — Нет. Не нашёл, — Какаши сверлил взглядом женщину, скрывающую свой возраст. — Судя по всему, вы точно что-то знаете, изволите поделиться? Задав этот вопрос, шиноби прищурился, рассматривая мимику главы деревни. Цунаде перехватило горло и голос стал неестественным. — Я знаю лишь то, что вы не соизволили сообщить главе деревни об исчезновении куноичи, — за весь разговор она впервые подняла глаза на мужчину, но Хатаке показалось, что Хокаге смотрела сквозь него. — И только? Какаши склонил голову на бок. — И только, — монотонно проговорила женщина. Шизуне молча стояла рядом, стараясь не шевелиться. — Хокаге же не присуще лгать? — Пошёл вон. Хатаке улыбнулся, поклонившись. — С удовольствием. «Она точно что-то скрывает и я обязательно узнаю, что именно». В затхлом помещении было сыро и пыльно. Этот запах старости и какой-то таинственности нравился мужчине в кресле. Он считал себя хозяином своего небольшого подземелья. Тёмной тенью, что скрывалась в недрах здоровенных корней своего чёрствого дерева, что он сам и воздвиг. Мужчина с овальным лицом, испещрённым боевыми шрамами и глубокими морщинами, тяжело вздохнул. — М-да, я совершенно не удивлён. Принцесса Цунаде…Ну, что же, не хочет она действовать радикально, значит я возьму всё под свой контроль, — произнёс он, поглаживая пальцами подлокотник кресла. — Что у тебя, Шигараки? Высокий шиноби, до этого молча наблюдавший за монологом своего господина, протянул небольшой журнал. — Прошу, Данзо-сама. — Кого на этот раз удалось изучить… Перелистывая собранные своими пешками досье на шиноби, кустистые брови старика хмурились. — Вялый, глаза глупые, — махнул рукой теневой лидер, — не подходит. Тануки сжал узкую челюсть. Он знал, если Данзо сейчас не выберет свою новую жертву, ему несдобровать. Ведь, господин славился тем, что считал членов Корня своими расходными пешками. И если располагает ситуация, можно указать маленькой фигурке на её законное место. Данзо отмахнулся ещё от нескольких вариантов, которые показались сборщику информации интересными. Некоторые обладали необычным геномом, кто-то имел свою собственную технику, но Данзо не всегда выбирал свой будущий расходный материал по сомнительным достижениям, или по количеству выполненных миссий. У него была своя тактика. Старческие пальцы листали страницы с разноцветными фотокарточками юных девушек и парней. Никто не смог зацепить его. Данзо устало выдохнул. — Находить полезных фигур становится всё сложнее, как ты считаешь? Тануки нахмурился, он не мог понять, стоит отвечать или нет. Ему было чуть больше тридцати, он был истинным сторонником Шимуры Данзо. Но он так и не научился разгадывать эмоции своего лидера. Он служил Данзо уже не первый год, и был ответственен за разгадку клеток Хаширамы, а также медиумом для поглощения чакры, создавал чудовищ из тёмной чакры. Ответственен в Корне за негативные эмоции. И был одним из самых строгих шиноби, отвечавших за последний экзамен для бедующих сил теневого лидера. Но робость, возникающая каждый раз перед этим дряхлым стариком, его откровенно раздражала. — А, вот это, уже интересный экземпляр. Шигараки нагнулся к своему господину, чтобы не заглядывать через плечо — он этого не любил. Его носа коснулись нотки жжёных листьев. Он нахмурился. — Кто? Она? — брови Шигараки взметнулись вверх. Ему никогда не понять принцип отбора Данзо. Однако, тот никогда не ошибался в своём выборе. Данзо кивнул, постукивая длинным ногтем указательного пальца по фотографии. С неё на него смотрели наглые глаза цвета тофу, горящие внутренним огнём, что так раздражал этого жилистого мужчину. — Найти и привести её сюда. Густой лес. Кустистые дебри. Торчащие шипы… Страшные змеи и противные насекомые — это далеко не вся флора и фауна, что заставляла девушку приходить в ужас и раздражение. Выпирали корни деревьев, что существовали на этой земле уже не первый век, а тут, ниоткуда ни возьмись появляется несносная путешественница, что зацепилась пальцами за саднящую смолой кору, оторвав приличный кусок. Когда в волосах девушки застряла паутина, она невольно вскрикнула. — Чёртовы дебри! Где я? — Миари держала одной рукой карту, а другой потирала ушибленную коленку. От постоянного перемещения, кажется, начал развиваться топографический кретинизм. Миари присела на один из сухих корней, облокотившись спиной о ствол дерева, всматриваясь в шелестящую листву, что расположилась на самой верхушке, словно причёска какого-то известного актёра. Ноги изрядно болели, лёгкие, не привыкшие к постоянному бегу горели адским пламенем, а от палящего солнца плечи неприятно саднили. Её тело не было готово к таким нагрузкам. Кто-то возложил на свои плечи слишком тяжёлую ношу в попытке доказать всем и в том числе себе, что тоже может с гордостью носить звание шиноби. Капелька пота прокатилась по её щеке и сбежала вниз по шее, затерявшись где-то в ложбинке груди. Когда она начинала этот путь, всё казалось таким интересным и весёлым, Миари чувствовала себя настоящей шпионкой из фильмов… Но, когда она проходила мимо деревень, видела, как люди судорожно прячутся по домам, другие, чьи деревни уже подверглись нападениям, старательно выстраивали свой маленький мирок заново. И не важно были это Акатцки или любые другие шиноби, всё тлело, гибло в слезах и крови. Людей, что не уберегла судьба, хоронили целыми толпами. Земли пропитались отчаяньем и горечью. А теперь, когда каждый глава деревни знает, что идёт ещё большая угроза, страх только рос в глазах жителей, которые знали, что они лишь сопутствующие потери в этих бесконечных сражениях и битвах. Миари вспомнила взгляд девочки, которая случайно выпала из повозки, спешащего удрать подальше отца семейства. Куноичи попыталась помочь ей, но та лишь истошно закричала: «Не трогайте меня!» Если главы деревень не могут успокоить людей, если шиноби не могут их защитить, то что может она? Маленькая, хрупкая девчонка, не обладающая ничем выдающимся? Миари слегка качнула головой, намеренно ударившись о дерево затылком. «Сбежала из деревни, чтобы помочь людям, а в итоге только могу сидеть и ныть о своих никчёмных травмах», — тут надо сделать ремарку, потому что ничего они не никчёмные, Миари совсем недавно порвала мышцы на бедре, во время того, как вытаскивала старушку из-под завала в деревне Ива и даже не удосужилась добрести до ближайшей больницы. Лишь отмахивалась и пользовалась какой-то мазью, подаренной ей той самой старушкой. Миари чувствовала свою беспомощность накатывающую каждый день её бесчисленных поисков. Были ли удачные моменты? Да, она несколько раз успела предупредить Хокаге о назревающей битве и тем самым смогла спасти пару-тройку жизней. Но этого казалось ничтожно мало. Что скажет Какаши, когда она вернётся в Коноху ни с чем? Посмеётся ей в лицо и выдаст что-то вроде: «Я же говорил». Однако, силы куноичи, действительно оказались на исходе, её не было всего лишь чуть больше месяца, а она уже повидала столько боли, что невозможно было сосчитать сколько сгорело её нервных клеток. — Может, пора вернуться? Признать, что никчёмна и с позором взглянуть в его… — Мне всегда было интересно, почему вы выбрали именно такой путь? Куноичи насторожилась, услышав голос со стороны торгового пути. — Если я разочаровался в мире, то что движет вами? Миари прижалась к дереву, навострив уши. Голос мужчины казался каким-то гортанным и необычным. — Ты просто был бродягой, неспособной найти себе место. «А вот этот голос, кажется мне смутно знакомым, нужно подобраться поближе». Миари словно бесшумная кошка вскочила на ветку, спрятавшись за богатой листвой. Бедро тут же дало о себе знать, послав разряд молнии до самой пятки. Девушка до хруста сжала зубы. Она прищурилась, рассматривая силуэты впереди. Её сердце дрогнуло, а кровь вскипела то ли от страха, то ли от перевозбуждения. «Чёрно-красные плащи! Акатцки!» — А вы своё место нашли среди таких же убийц? — парировал мускулистый, высокий незнакомец. Миари сделала вывод, что, не смотря на провокационные вопросы, он уважал своего напарника. Куноичи удивлённо вскинула брови, заметив его уникальную внешность; сине-серая кожа, маленькие, круглые, белые глаза и жаброподобные маркировки под глазами. «Его волосы напоминают акулий плавник», — Миари старалась запомнить мужчину в мельчайших деталях, ведь про членов Акатцки было доподлинно известно предельно мало. — Я не собираюсь с тобой это обсуждать. Голос второго был бесцветным и тихим, с примесью раздражения, его лицо скрывала конусообразная соломенная шляпа с маленькой ниткой звенящих при ходьбе бубенцов. Куноичи подумала, кто бы ни был этот второй напарник, в нём сидела какая-то скрытая эмоция, которую он старательно подавлял. Миари так же заметила, что у первого за спиной какое-то странное оружие. Ничего подобного она никогда не видела ни в одном из учебников, что показывала ей любезная Тентен. Она решительно двинулась за ними. «Столько времени и такая удача!» Напарники не спеша шли по просёлочной дороге, не думая о том, что на кого-то могут наткнуться. Видимо, были очень уверены в том, что легко избавятся от «незадачи». «Нужно быть предельно осторожной!» — Итачи-сама… — Что?! — Миари тут же до боли прикусила язык, нырнув в тень, заметив угольный блеск знакомых глаз. Она прижалась к стволу дерева, мысленно стараясь слиться с его корой. «Твою мать!» — Как вы думаете, когда мы соберём всех хвостатых зверей и создадим это оружие… Собеседник Итачи был, как нельзя болтлив в это утро. — Прикуси язык, у деревьев тоже есть уши, — цыкнул нукенин. Странное оружие за спиной его напарника двинулось, издав нечленораздельный звук. — Ха-ха, если они и есть, то их легко можно отрубить, — усмехнулся мужчина, коснувшись сине-серыми пальцами рукоятки меча. Итачи мазнул взглядом по лесу. — Цель есть в конце любого пути. Она есть у каждого. Даже у тебя, хоть тебе и кажется, будто ты не такой как все. — Теперь, я хочу вас спросить. — Спрашивай. — А в конце вашего пути есть цель? — Есть. — Ха, счастливец вы. — Дело не в счастье, Кисаме. Дело в том, во что ты веришь и чему отдаёшь себя. — Я знал, что вы не поймёте меня. — Не пойму, верно. Никогда. Но в чём дело, знаю. Ваши значительные, ваши великие дела, ваши войны, борьба за спасение мира… Ваша цель, которая оправдывает средства, — Итачи усмехнулся, небрежно махнув рукой в сторону. — Прислушайся, Кисаме. Слышишь? Напарник замедлился. — Это коты дерутся за свои великие дела, за абсолютную власть над кучей отбросов. Это не шутки, там льётся кровь и летят клочья шерсти, там идёт война. Но мне в высшей степени наплевать на все эти войны, кошачьи и ваши. Мужчина долго всматривался в своего напарника, прежде, чем продолжить путь. Он видел в нём мудрого человека, несмотря на то, что был старше этого юнца на целых одиннадцать лет. Ему нравилось слушать его нравоучения, нравилось понимать, о чём думает столь закрытый ото всех шиноби, и конечно же, он считал себя особенным, ведь Итачи только с ним делился своими мыслями. — Вы как всегда мудры, Итачи-сама… Миари уже отступала в глубь леса, двигаясь, практически, бесшумно. Но сердце колотилось так громко, словно его можно было услышать в этой глуши без особых усилий. Она двигалась спиной, стараясь уследить за всеми точками обзора одновременно, при этом, прислушиваясь к ощущениям позади себя. «Чёрт! Как же я могла так вляпаться!», — она нервно кусала губы, стараясь успокоить сбивчивое дыхание. Где-то высоко на камнях зарождались маленькие капельки воды. Они капали с камня на камень, а потом растекались по ним, отпрыгивая. Объединялись друг с другом и текли тоненькими струйками. Вот их стало больше, стали смелее и уже более решительнее и поэтому быстрее потекли вниз. Девушка остановилась только тогда, когда услышала за спиной звук водопада, что открывал вид на зияющую пропасть. Прислушавшись, Миари поняла, что за ней никто не гонится. Бедро стало неприятно жечь, но она старалась не обращать на это внимание. — Нужно срочно сообщить в деревню, — шёпотом произнесла Миари, судорожно ища в поясной сумке маленький свиток. А вода кипела, покрытая белой пеной, брызгала во все стороны, и, кажется, уже ничто не сможет остановить её неукротимую энергию. Не задумываясь, горный поток сорвался и полетел вниз. Весь в пене, он пролетел мимо девушки туда вниз, на острые скальные выступы и разлетелся миллионами брызг. Руки предательски тряслись и иероглифы казались кривыми и спутанными, такими же, как и мысли Миари. Она услышала шелест листьев и бросила быстрый взгляд в сторону. Никого. Миари выдохнула, опустив глаза на свиток. Её сердце остановилось ровно в тот момент, когда угольные глаза с холодом уставились на неё из тени дерева. Поправив графитовые волосы, что трепал ветер, мужчина тихо произнёс: — Ну, здравствуй, хвостик. Миари тяжело сглотнула. Она не слышала этого прозвища с самого детства. Её называл так только Итачи, тихо и слегка ехидно улыбаясь, наблюдая, как девчонка в очередной раз вызывает Какаши на бой. Он никогда не предлагал ей тренироваться. Было ли это из-за жалости или чего-то другого, никто не знал. Ведь этот гений лишь молчаливо наблюдал за ней, как и сейчас из тени. — И…Итачи, — прохрипела куноичи, осторожно пряча свиток в карман брюк. Несмотря на всю маскировку, цветные линзы, краску, изменённый голос, он узнал её. Стоял и всё так же снисходительно поглядывал на куноичи из-под красивых, пушистых ресниц. Его лицо было каменное и сложно было узнать, о чём он думает, но глаза, вдруг осветились лёгким блеском ностальгии. — Как… — Узнал тебя? — Учиха легко усмехнулся, положив руку на край плаща. — По чакре, точнее… по твоей энергии. Чакра у тебя, практически, не изменилась с нашей последней встречи. А вот, энергию я узнаю из тысячи, она другого цвета, не похожая… — Другого цвета? — У большинства она фиолетовая, от смешения двух компонентов, а у тебя она голубая, — Итачи сделал шаг навстречу, девушка напряглась. «Я пока не чувствую от него злых намерений, но надо быть осторожнее. В живых он меня вряд ли оставит», — девушка судорожно крутила в голове мысли. С ним ей не справится. — Боишься? — Миари качнула головой и Итачи усмехнулся. — Не тебя. Того, что внутри, — она медленно подняла руку и коснулась сердца кончиками пальцев. — Ах, я и забыл, кто ты по своей сути, — медленно моргнул он. По сути, это были все его мимические движения. — На твоём месте, я бы боялся любого шиноби. Миари вскинула бровь. — Но этим-то ты мне и импонируешь. Куноичи не заметила, как Итачи оказался совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Она сглотнула. «Нужно выжить любой ценой и передать информацию в деревню, но…как же мне с ним справится?» Итачи хотел сделать ещё шаг, но Миари по наитию, коснулась его груди, вызвав на его лице недоумение и какую-то заинтересованность. Тонкие пальцы легко коснулись сетчатой майки, его тело было горячее, живое, совсем не как его фарфоровое, бледное лицо. Миари зажмурилась. Что-то острое вонзилось в женское хрупкое сердце, проткнув насквозь чем-то шипастым. Оно сковало его, подавляя любые движения. В голове что-то не приятно зазвучало, похожее на крик отчаяния. «Боль» Миари вздрогнула, но руку не убрала, пробираясь куда-то глубже, по невидимой лестнице. Здесь пахло тленом и горечью, словно ты идёшь по безжалостно выжженной земле. Где-то, очень глухо билось то, что должно было называться сердцем. Скрытое за какой-то пеленой, больше похожей на паутинистую вуаль, оно медленно подрагивало. Оно было живое… «Любовь» Миари повернула голову и увидела чёрную заколоченную несколькими дощечками дверь. Нарывы сочились чем-то алым, сквозь потрескавшуюся краску. «Ложь» Куноичи протянула руку к одной из досок, но её тут же начало высасывать наружу, она хотела зацепиться за доску, но только оставила на ней свой ноготь, вырванный с особой силой. Миари пошатнулась. Головокружение взяло всё в свои руки. — Довольно. Сердце девушки, понемногу приходило в свой обычный ритм, но осадок от чувств нукенина, отдавался чем-то горьким на языке. Она выпрямилась, но тут же схватилась за бедро. Сил терпеть больше не было. Итачи внимательно посмотрел на девушку. — Объясни мне, зачем, маленькая, хрупкая девчонка преследует опытных шиноби, зная, что любая её встреча с ними означает умереть молодой? — на его лице вдруг возникло какое-то странное выражение. Негодование? Миари заставила себя встать ровно и посмотреть ему в глаза. — Даже взмах крыла беззащитной бабочки может вызвать цунами на другом конце света. — Хм, — похоже, ему понравилось это выражение. — И как только тебя отпустили из деревни эти два… зовущимися шиноби. Куноичи опасно качнулась. Она почувствовала, как несколько разбившихся от скал капель, оросили спину холодом. — Итачи, — Миари медленно выдохнула, — я могу помочь тебе, я видела… — Тс, хвостик, — на его лице появилась снисходительная улыбка, которой обычно одаривают старшие братья. — Вечно бросаешься всех спасать, не думая о том, нужно ли это спасение, — Итачи усмехнулся и сразу посерьезнел. — Как много успела услышать? — Мгхм, — Миари сглотнула, чувствуя, как все её рецепторы пришли в действие. — Ничего, я только увидела вас и сразу сбежала. — Ай, как некрасиво врать, — покачал головой мужчина, делая ещё шаг, заставляя Миари отступить к обрыву. Он осторожно коснулся её кармана и, выудив оттуда свиток, сжёг в ладони. Сердце девушки безуспешно колотилось о рёбра, в надежде вырваться. Где-то внутри теплилась надежда, что Учиха не тронет её, в то время как всё нутро яростно горело красным словом: «Беги!». — Итачи, прошу…я могу хотя бы попытаться… Мужчина взял её за плечи и наклонился, слегка уткнувшись носом ей в волосы. Этот запах напомнил ему о доме. О том времени, когда всё ещё было хорошо. Или ему хотелось, чтобы так казалось. — Меня нельзя спасти. Глаза Миари расширились, когда она почувствовала толчок в груди, а ноги вдруг оторвались от земли. Последнее, что она видела, были глаза. Бездонные и отчего-то блестящие, а губы шептали в оглушающем звуке падающей воды: — Прости, хвостик. Условие существования нашего мира — пространство и время. Формой бытия, парализованного на координатах пространства и времени разом, и является жизнь. Мы похожи на того, кто никогда, ни при каких обстоятельствах, не может высунуться в окно, чтобы узнать о происходящем снаружи. Более того, нам нечем туда заглянуть. Вселенная подарила нам нарядное разнообразие нашего мира, но не даёт взглянуть на себя прямо. Наш единственный ответ ей — представление о тишине и темноте. Тишина и Темнота — мужество отчаяния, позволяющее паралитику обратить свою беспомощность в орудие познания. Бездонная. Вязкая. Липкая. Тянущая свои когти к твоему мозгу, старясь сдавить его, лишив рассудка. В представлении японцев — смерть человека — это его уход в горы, что позднее трансформировалось в концепцию подземного мира и посмертной страны Такоё. Согласно религии, умершие люди превращались в духов или злых демонов. Японская эстетика смерти заключалась в красоте мгновения — увядания — умирания. Однако, это не отменяет самого понятия не существования человека. Ты исчезаешь… Он больше не постучит в твою дверь, не прервёт важный разговор, глупо не пошутит, а самое страшное, по моему мнению — ты больше никогда не услышишь, как он назовёт твоё имя. Поначалу, ты думаешь, что это какой-то ужасный сон, которому нет конца. Чуть позже, где-то встаёт в горле ком, который ты не можешь выплакать до конца, чтобы опустошить свои эмоции. Затем, когда ты видишь лишь бездушный камень с его именем, где-то внутри у тебя что-то неприятно ёрзает с места на место. Оно не даёт тебе покоя, навевая самое отвратительное чувство. Вина От неё идёт горькое послевкусие вперемешку с чем-то болотным и густым, словно рвота подходит к горлу. И не важно, мог ты спасти человека на самом деле или нет. Внутри, ты всегда будешь думать: «А что, если…». День в Конохе выдался пасмурный, но солнце всё равно пробивалось сквозь туманную пелену, но и это не делало оттенки кардинально другими. Даже при обилии цвета, всё смотрелось блёклым… Это был тяжёлый день для всех жителей Конохи. Где-то слышались всхлипы, кое-где перешёптывания, но всё это меркло по сравнению с тем, как кричали их души, провожая в последний путь своего друга, дядю, сенсея… Шёл последний день поминовения, но он не казался жителям более лёгким и не таким удручающим. Скорее, наоборот. Чем больше времени проходило, тем быстрее люди понимали, что этот человек уже никогда не вернётся в этот мир и не будет присутствовать в их жизни. Только некоторые, всё ещё, верующие в переселение душ, мрачно смотрели на небо в молитвах. Голова предательски разболелась, и девушка отвернулась от окна, схватившись за подоконник. Эти боли стали слишком частыми гостями, и она уже не раз подумывала себе её отрубить. Коснувшись руками затылка, нахмурилась. Вытянув из волос чёрное вороное перо, она в недоумении уставилась на него. В голове отозвался какой-то глухой треск, напоминающий ломающиеся кости. Девушка невольно протянула руку к позвоночнику. Услышав шелест за спиной, она тихо цыкнула, пряча находку под железный нагрудник. Её правая нога в механическом протезе скрипнула, когда девушка сделала шаг. — Тера, — кивнула она. — Идём, Као, нас ждут.