«Лекарство от темной души»

      

— Убить и думать об убийстве это не одно и то же...

Гарри Поттер

                           — И всё же, мир полон безумцев, — качнул головой Гай, отправляя смачный кусок свинины в рот, брызгая жиром на стол. Аоба поправил очки и отсел чуть дальше, скривив губы.       — Да, Миари тебя прямо-таки притягивают такие…миссии, — Асума шевельнул уголком губ, прикуривая сигарету.       Куноичи как-то не весело ковыряла палочками в тарелке, гоняя кусок мяса по соусу.       — Чтобы найти неприятности, не нужны указатели, — пожала плечами Миари, делая глоток из пиалы с саке, поглядывая краем глаза на пепельноволосого мужчину, что за всё это время не произнёс и слова, лишь как-то отрешённо посматривал на друзей.       После того спонтанного поцелуя в логове чокнутых мира сего, они так и не поговорили. Да и вообще, шиноби держался нарочито отстранённо и избегал любых возможностей остаться с куноичи наедине.       Только сегодня, когда друзья настоятельно вытащили их из своих убежищ — Миари из кабинета, а Какаши с тренировочной площадки — они оказались лицом к лицу, и то лишь сдержанно кивнув друг другу, тут же отвернулись.       А ещё был Генма.       Он сидел рядом с Миари и как-то с презрением посматривал на друга, катая во рту сенбон и прикусывая его с такой силой, что девушке порой казалось, что она слышит скрип его зубов.       Она чувствовала странное напряжение между этими двумя, которое не просто можно было разрезать кунаем, но и ощутить запах горелого пороха. Во всём были виноваты их тяжёлые взгляды, которыми они периодически пересекались.       — Да, тебе невероятно повезло, что, несмотря на то, что отряд Генмы припозднился, Какаши оказался рядом, верно? — улыбнулся Майто, толкнув Хатаке локтем, вызвав при этом неодобрительный взгляд Куренай, что прикусила губу, качнув головой.       — Да ладно вам, Генма занимался детьми, — вступился Аоба, сверкнув чёрными очками в красной оправе, — это тоже не маловажно.       Многие начали кивать, поддерживая друга. Ширануи лишь отмахнулся, всё ещё чувствуя свою вину.       Какаши никак не отреагировал, лишь поднял взгляд на девушку. Миари молча покусывала губы, прокручивая пиалу в руке, наблюдая, как колеблются остатки саке на дне.       В голове вдруг неприятно зазвенело.       — Мгхм, — она приложила ладонь ко лбу, чувствуя подступающие видения.                      — Почему запах… металлический?        — О чём вы? — странный незнакомец закусывал бисквитными пирожными.        — И до боли знакомый…        Руки задрожали от единственной верной мысли. Как же Миари хотела ошибаться. В голове всплыло то, что она с трудом похоронила в своих воспоминаниях.        Экзамен. Катана отца в руках. Мужское ещё тёплое тело. И запах, который она запомнила на всю жизнь, — запах крови, отвратительный и мерзкий….                     Миари потерялась в пространстве и не слышала, как сразу несколько голосов обратились в её сторону. Ей показалось, что жидкость в пиале приобрела теплый, бардовый оттенок. Испугавшись, девушка вздрогнула, смахнув рукой хрупкую посуду.       — Миари? — голос Генмы доносился откуда-то слева. Куноичи нахмурилась. Саке разлилось по кафельному полу, медленно растекаясь по его швам, образуя какой-то рисунок.       — Дорогая, ты в порядке? — мягкая ладонь Куренай легла на холодные пальцы, слегка сжав. Девушка обеспокоенно смотрела на подругу.       Куноичи тяжело вздохнула, подняв глаза и встретившись с обсидиановыми омутами напротив. Как бы Хатаке не выказывал свою безразличность, а глаза его светились тяжёлым беспокойством. Он даже слегка было дёрнулся вперёд, но Ширануи приподнял краешек верхней губы.       — Схожу, принесу воды.       Какаши сунул руки в карманы брюк и двинулся в сторону барной стойки.       С недавних пор, концепция гриль-бара чуть сменилась, теперь здесь подавался не только традиционный алкоголь, но и различные коктейли, что делал недавно вышедший на работу молодой парнишка с чудными золотистыми волосами, с розовыми кончиками, одетый в какую-то странноватую одежду и капитанскую кепку, он весело подбрасывал шейкер, сопровождая его треск какими-то только ему известными шаманскими словами.       Хатаке присел на высокий барный стул, мазнув по ярким напиткам, удачно уместившимся на полках, хмурым взглядом.       — Вы омрачены, мой господин, — голос у мальчишки был бархатистым и каким-то сладким, он сверкнул обворожительной улыбкой, подкинув шейкер одной рукой, поймав его со спины другой, качнув длинной косичкой, которая доходила ему до самых пят. — Что я могу вам предложить?       Какаши удивлённо вскинул брови.       — А…       Какой-то мужчина врезался в барную стойку, со скрипом отодвинув от себя стул. Его глаза, собранные в кучу, горели негодованием.       — Прошу прощения, — Уно, так гласили иероглифы на чёрной майке бармена, учтиво откланялся и, положив локоть на барную стойку, положил голову на ладонь. — Чего вы пыхтите, мой господин?       Шиноби подумалось, что его манера общения с гостями больше была похожа на ту, что используют кагэма в японских борделях.       — Видите этого посетителя? — мужчина указал дрожащим пальцем на весёлого неизвестного за столом, что с интересом рассматривал фиолетово-жёлтую лава-лампу, дивясь тому, как быстро она меняет свой цвет. — Он явно выпил лишнего!       Уно театрально приложил пальцы к губам.       — Что же мне делать?       — Налейте мне рюмку лишнего! — легко шлёпнул по стойке ладонью посетитель.       Бармен поднял брови и указал раскрытыми ладонями на дымящийся красным коктейль.       Мужчина смачно икнул.       Какаши, наблюдавший за этой картиной, невольно усмехнулся.       — Чёрная магия! — радостью засветилось лицо мужчины, и он взял коктейль в дрожащие руки. Он уже хотел было отойти от с стойки, но вдруг резко повернулся обратно. — Колдун…       — Тс-с, — усмехнулся Уно, тыкнув тонким пальцем с синим маникюром в сторону столика. — Глядите, что там?       Мужчина нехотя повернулся и тут же обомлел от увиденного. Посетитель, что до этого облизывал лава-лампу, теперь рассматривал свои руки.       — Я хочу увеличить свои ладони…— шептал он в пустоту.       Посетитель с коктейлем удивлённо моргнул и залпом выпил дымящуюся жидкость, уверенно садясь за стол к новому другу.       Улыбнувшись проделанной работе, Уно вернулся к задумчивому пепельноволосому господину.       — Добавляешь что-то запрещённое в коктейли? — без особого упрёка спросил шиноби.       — Несколько специальных трав, ещё никому не вредило, — подмигнул ему Уно, — зато, в моём баре не бывает потасовок, все довольны и пьяны, как, собственно и полагается.       Бармен подбоченился, гордо вздымая грудь.       — Почему не пьёте?       Какаши удивлённо моргнул и тут же перед его взором оказался бокал с толстым дном, с плещущейся янтарной жидкостью.       — Я подумал, что вам может понравится, — бармен чуть усмехнулся, закидывая чистейшее белое полотенце себе на плечо.       Хатаке принюхался.       Дубовые нотки с примесью чего-то карамельного и терпкого.       Он бросил быстрый взгляд за плечо и, заметив, как его друзья что-то бурно обсуждают, понял, что у него есть время потешить организм чем-то горячительным.       Какаши сделал большой глоток, заставляя жидкость обжечь его горло, но не сводил глаз с голубых омутов бармена.       — У вас такой красивый шрам над бровью, — сладко протянул бармен, тыкнув пальцем в мужчину.       Хатаке вдруг потускнел.                     Сопроводив детей и остальных преступников, с которыми должен был разобраться комитет независимых шиноби пяти великих стран, Какаши устало облокотился о дерево, чувствуя, как кожу на лице стягивает запёкшаяся кровь.       Миари отправилась с детьми, вызвавшись сопроводить их в Коноху и предоставить необходимое лечение. Хатаке смотрел ей в след с каким-то не объяснимым трепетом в душе.       Сердце так хотело почувствовать это приятное тепло и оживших бабочек в душе, что не могло поверить в своё счастье, быть вновь услышанным.       Оно устало билось в груди, но мозг Какаши, в очередной раз, отдал холодный приказ замолчать.       Когда перед глазами шиноби показался пыхтящий гневом Генма, он даже не ожидал, что удар придётся в лицо. Не успев среагировать, Какаши ударился головой о дерево и чуть осел от неожиданности.       Ширануи возвышался над ним, точно какая-то очередная выросшая гора. Его лицо излучало ненависть и злобу.       Не удивительно, ведь Генма предупреждал его с самого начала.       Понимал, что происходит между этими двумя, только дурак бы не понял. Шиноби осознавал, что его удушающе сильная любовь вовсе невзаимная.        Он отдал Миари в руки Хатаке с определёнными условиями, которые шиноби неоднократно нарушал.       Но всё равно доверился своему другу, думая, что любовь Миари вернёт прежнего Хатаке, так и случилось, вот только какой ценой?       Второй удар пришёлся гораздо сильнее. Хатаке не сопротивлялся, глядя прямо в тёмные омуты, не моргая.       Лицо Генмы раскраснелось от злобы, он рычал, точно зверь, вдруг вырвавшийся наружу, почувствовав сладкий глоток свободы.       Его принцесса постоянно находилась в опасности, появляясь в Конохе лишь после длительных реабилитаций. А он всё прожёвывал и сглатывал, думая, что это было лишь её глупое стремление и безответственность.       Вовсе нет.       Вот он — корень всех бед, мужчина, которому он добровольно уступил, ссылаясь на её чувства.       И зря.       Хатаке зажмурился, когда кулак Ширануи смачно пришёлся ему в челюсть. Он отхаркнул сгусток крови и, вздохнув, глянул на друга из-под припухшей рассечённой брови.       — Выпустил пар?       Генма тяжело дышал, сидя на Хатаке, он с занесённой рукой, остановился, стиснув зубы.       — Я доверил её тебе. Ведь, мы друзья, — Генма прикусил губу, чувствуя, как тяжело даются ему слова, — надеялся, что ты будешь защищать её и кинешься на амбразуру раньше, чем она сможет об этом подумать, — усмехнулся шиноби, опуская руку.— Знал ведь, чем это может обернуться…— устало качнул головой, растущий гнев утихал, отдавая своё место глухой злости. — Хатаке, я задолбался смотреть как она страдает!       Какаши опустил голову на траву, чувствуя, как капли недавнего дождя спускаются ему за шиворот.       — Ты, отпустил девушку, что безумно любишь?       Сердце Генмы сделало кульбит. Руки чуть подрагивали.       — Точно, идиот, — Хатаке устало дёрнул губами, вытирая тыльной стороной ладони кровь с губ.       Злость сменилась презрением и горечью.       — Я тебе верил, надеялся, что, если её отпущу, смогу сделать счастливой, — Ширануи устало провёл рукой по бандане, злобно прихватив пряди волос на затылке.       Хатаке глубоко дышал, чувствуя жгучую боль вовсе не от ударов.       Слова Ширануи резали по сердцу острее ножа, он даже не хотел представлять каково ему было всё это время.       Хатаке понимал — все удары были более, чем заслуженные.       Генма вытащил кунай из дорожной сумки и без колебаний приставил к горлу пепельноволосого, вызвав у того недоумение на лице.       Холодная сталь упиралась ему в кожу, прорезав синюю горловину водолазки.       Его пальцы дрожали, заставляя оружие выцарапывать какой-то рисунок на шее шиноби.       — Если я ещё, хоть раз увижу твой пепельноволосый зад, где-то рядом с ней, я не посмотрю, что ты Какаши-ширинган, — его глаза блеснули чем-то гранатовым и Хатаке нахмурился.       — А если я не послушаюсь?       Глаза Ширануи сузились, он увереннее сжал кунай, но посмотрев в эти агатовые глаза, вдруг сплюнул куда-то в сторону, тем самым сбрасывая странное наваждение.       Генма встал, наконец, с шиноби и дёрнул уголком верхней губы, пряча холодное оружие обратно в сумку.       — Ты приносишь Миари одну лишь боль, не только своим безразличием к её чувствам, но и ко всему, что с ней происходит, не думаю, что мне есть смысл говорить, что тогда произойдёт…                                   Хатаке невольно прикусил край бокала, делая глоток, стараясь забыть о том злосчастном дне.       — Откуда ты здесь?       Уно, протиравший стеклянный кувшин, хотя больше было похоже, что его выдолбили из цельного куска льда, вдруг усмехнулся.       — Если скажу, — бармен придвинулся к барной стойке и внимательно посмотрел на гостя, — что сбежал из тюрьмы где-то посреди бушующих вод, охраняемой фриками с цветными волосами, имеющими предрасположенность к нарциссизму и мазохизму, вы мне поверите?       Какаши допил бокал и внимательно посмотрел на незнакомца.       Он чётко слышал какой-то непонятный акцент, да и его одежда больше напоминала, действительно, тюремный комбинезон в бело-голубую полоску с полностью расстёгнутым верхом, который с помощью рукавов тот обвязывал вокруг талии, обнажая чёрную майку и множество татуировок на руках.       Хатаке нахмурился.       — Нет, — сухо ответил шиноби.       — Правильно, — молодой бармен усмехнулся, учтиво налив второй бокал для гостя. — Они сами меня выпустили. Им просто надоело, что я вечно сбегал оттуда, — хихикнул он.       Какаши хмыкнул.       — За счёт заведения, — подмигнул Уно, — не люблю, когда мои гости грустят.       Хатаке хотел было опрокинуть и второй бокал, но незнакомка справа, вдруг уткнулась лбом ему в плечо.       — Тц, так не пойдёт, — бармен качнул головой. — Госпожа, давайте я налью вам крепкий кофе? — он учтиво склонился над девушкой, тронув её за плечо, но та не отреагировала. — Госпожа?       Хатаке нахмурился, убирая волосы с её лица, он заметил, что её зрачки закатились, а белок покрылся странной голубой паутинкой.       — Дело плохо, ей нужно в больницу, — Какаши, чуть качнувшись, встал со стула и поднял девушку на руки.       — Мой господин, вы уверены, что справитесь в одиночку? — Уно взволнованно посматривал на шиноби.       Хатаке хмыкнул, бросив быстрый взгляд за спину.       Миари молча придерживала его за локоть.                            — В крови девушки было обнаружено более пятидесяти препаратов, — нахмурившись, оповестил шиноби-медик, рассматривая результаты всевозможных анализов, прикреплённых к больничной карте пациентки.       Миари ходила из угла в угол, раздумывая.       — Каких?       — Нейролептики, снотворные, токсичные, от чего и произошла частичная потеря памяти, как мы выяснили…       Куноичи сжала зубы.        Медик сверкнул квадратными очками и пролистал несколько страниц планшета. Он вдруг поперхнулся, словно борясь с подступающей тошнотой.        — Ко всему прочему, девушка была неоднократно жестоко изнасилована, — как можно профессиональнее и спокойнее постарался ответить молодой медик, но было видно, как его потряхивает.       Миари остановилась, бросив нервный взгляд на растерянного Хатаке.       — Прошу меня извинить, я должен вернуться в приёмный покой, — кивнул врач и осторожно прикрыл за собой дверь, оставляя друзей в неловком молчании.       Куноичи присела на край железной койки и легко провела рукой по лицу девушки. Её веки подрагивали, а писк из аппарата доказывали, что организм хорошо справляется со своей целью — бороться.       Хатаке подал голос, стараясь сделать его наиболее отстранённым:       — Можешь…посмотреть?       Куноичи нахмурилась, почему-то внутри подсказывало: то, что могло быть спрятано где-то в сознании этой пациентки, ей совершенно не понравится, но всё же медленно кивнула.       Она приложила указательные пальцы к вискам девушки, почувствовав, как нейроны двинулись к подушечкам её пальцев, глубоко вдохнула.       Миари видела воспоминания, точно в замедленной съёмке с очень плохой видеокамеры. Местами были провалы, а кое-где засветы.       Она попыталась повернуть голову в сторону Хатаке, чтобы что-то сказать, но видела только размытые пятна света.       В голове гудели перемешанные, точно в блендере, звуки. Миари постаралась выделить какой-то один из них.              «Это поезд!»              Размеренное уханье заставило куноичи качать головой в такт.       Платформа, запахи свежей выпечки....       Множество неизвестных лиц, что сменялись с чудовищной скоростью, но тут куноичи смогла выловить одно, самое чёткое и светлое. А затем, улыбку, смех, запах горелых зёрен, вспышки. Множество вспышек.       — Хатаке, — пробормотала девушка, чувствуя, как скользит куда-то вниз, — в белом халате…. Черноволосый юноша…он…       Миари старалась сконцентрироваться, но слишком поздно поняла, что препараты, всё ещё находящиеся в крови девушки, затуманивали ей мозг ровно точно так же. Она опустила руки.       Хатаке быстро соскользнул с подоконника и успел подхватить девушку до столкновения с холодным кафелем.       — Кто? Кто он, Миари? — он усадил куноичи рядом с собой и приложил её руки вновь к голове неизвестной.       Миари нахмурилась, чувствуя приятное покалывание.       Она видела его в белом халате, улыбка была какая-то нервная, а глаза бегали из стороны в сторону, словно он был предельно взволнован. Миари пришлось скользнуть глубже, сжимая зубы и стараясь отогнать остатки дурмана.       В голове вертелось имя.       — Хашикагу — медбрат…в соседней от нас деревне, он точно что-то должен знать…— сознание превратилось в сплошной водоворот, — она видела его перед тем как…       Девушка, что лежала на больничной койке зашлась кашлем и Миари тут же повторила её движение, борясь с рвотой. Вовремя схвативший со стола бумажный пакет, Какаши поднёс его к губам куноичи.       — Я выясню.                            Сидя в этом ужасно затхлом помещении, среди других шиноби, Миари чувствовала себя на арене цирка беспомощным пуделем среди злобных, сверкающих глазами, львов.       Все здесь смотрели на неё кто с большим презрением, другие со скепсисом, а третьи и вовсе демонстративно отворачивались, тихо фыркая.       Если бы не Аоба, напомнивший ей, что они здесь все заодно, можно было подумать, что куноичи попала в логово врага.              «Они…ненавидят меня», — куноичи сжала ткань штанов на коленях, стараясь смотреть прямо перед собой.              Здесь царила духота. Все сидели за круглым бледно-бежевым столом, засучив рукава водолазок и сняв жилетки. Маленький настольный вентилятор гнал в лица тёплый воздух, струящийся по шеям пот промочил горловины водолазок. Миари мазнула по термометру на стене взглядом: сорок три с половиной градуса по Цельсию.              «Может, это жара действует на них так раздражительно?», — предположила девушка, строго смотря перед собой, сохраняя самообладание.              Она жаждала заветного скрипа двери, когда знакомое лицо, озарило бы эту черноту. Но когда дверь с глухим стуком захлопнулась, на пороге показался Ибики Морино.       Строгий мужчина не обращал внимание на душную атмосферу, царящую вокруг. Он был не в настроении и презрительно посматривал на присутствующих, остановив свой строгий взор на Миари, заговорил:       — Странно, что такие опытные шиноби как вы, — Ибики обратился к своим подчинённым, — решили запросить помощь у…девчонки, — фыркнул он, с презрением посматривая на куноичи своими тёмными от злости глазами.       Он хрустнул шеей, сжав зубы.       Куноичи знала, что Ибики-сан строгих правил шиноби, но, чтобы так откровенно презирать своих же товарищей, выплёвывая неистовое количество яда…таким она видела его впервые.       — Ибики-сан, Миари…       — Заткнись, — рявкнул мужчина, хлопнув ладонями по столу так, что множество бумажек тут же подлетели вверх, заставляя присутствующих вздрогнуть. — Аоба, тобой я разочарован больше остальных. Разве это не твоя работа?       Ямаширо удручённо опустил голову, прикусив губу.       Он понимал, что, ещё недостаточно квалифицирован по сравнению с экспертами в данной области. Особенно, Аоба проигрывал Миари, несмотря на то, что обладал отличными навыками добычи информации, проникая в сознание человека — это была его стихия.       Он только недавно задумался о том, что нужно было бы взять пару уроков у куноичи, как вдруг ощутил к ней странную, непонятно откуда взявшуюся неприязнь.       Миари, сидевшая рядом, хотела коснуться его руки, но тут же отпрянула, сжав кулаки.       Лицо со шрамом выказывало чудовищное презрение, заставившее понурить головы всех присутствующих. Аоба и вовсе ушёл куда-то в себя.       — Позорище, — сплюнул в сторону Морино. — Все вы!       Шиноби понурили головы, борясь с подступающим, удушающим ощущением ненужности и отрешённости. Куноичи это чувствовала даже не напрягаясь.       — Перестаньте! Разве…мы не должны работать сообща и выяснить откуда взялась изнасилованная пятнадцатилетняя девочка?! — вскочила куноичи со стула, тот жалостно скрипнул по полу.       Ибики надменно поднял бровь.       — Мы все здесь за одно и…       Морино вдруг схватил девчонку за подбородок, перегнувшись через стол, но та лишь моргнула, ни на секунду не испугавшись.       Несколько шиноби заёрзали на стульях, не понимая, следует ли им что-то сделать, остановить ли своего командира?       Морино мазнул тяжёлым взглядом по присутствующим.       Никто не посмел двинуться с места.       — Я их воспитываю не для того, чтобы они бежали за помощью каждый раз, когда их навыков не хватает, — проскрежетал мужчина со шрамами. — Если они обратились к девчонке, это лишь означает их слабость! — он сжал её сильнее, стараясь заставить девушку бояться, даже попытался проникнуть в её сознание и морально задушить, что бы та ощутила свою ничтожность.       Но Миари лишь презренно усмехнулась, чувствуя, как его тяжёлая, холодная рука, проникшая ей в мозг, столкнулась с нерушимой преградой.       — Можете воспитывать их как угодно, но не нужно обесценивать чужой труд, господин Ибики, — злобно фыркнула Миари с громким шлепком откидывая руку мужчины. — Они стараются, а вы лишь унижаете людей!       — Да как ты смеешь…       — Я не дам вам уничтожить их уважение к себе! — тяжело дышала Миари, сверкая глазами. — Они делают всё возможное и нет ничего постыдного в том, чтобы просить помощи у товарищей…       Ибики шевельнул пальцами саднившей руки, скривив губы.       Аоба смотрел во все глаза не в силах пошевелиться.       Атмосфера была чудовищно напряжённой, в воздухе присутствовал запах разгорающегося костра.       Они застряли в одной позе: Миари готовая броситься на мужчину, точно мать, защищавшая своих детёнышей, на рычащего и недовольного тигра, ровно тогда, когда Хатаке учтиво постучал в дверь и открыл её.       Завидев эту картину, он невольно поднял, всё ещё саднящую левую бровь.       Морино со скрипом уселся в кресло, то же повторила и Миари, сложив руки на груди.       Аоба осторожно наклонился к девушке, испытывая к ней теперь лишь очень глубокое уважение.        — Спасибо.       — Итак, мы смогли выяснить, что нашу гостью зовут Мидори Коама…— прочистив горло, начал Какаши, садясь рядом с куноичи и замечая, как сильно вздымается вена на её шее.              «Я явно что-то пропустил».              — Приезжая, — кивнул Морино.       — Ей, действительно, пятнадцать, хоть и выглядит Мидори намного старше своих лет, — продолжил Хатаке, — девушка приехала к другу, посмотреть деревню, в то время как сам он, работает в больнице Танзаку…       — Ну, всё ясно как белый день, нужно найти этого друга и допросить, — фыркнул Ибики, словно эта задача была подобна тем, что изучают в начальной школе.       Хатаке бросил взгляд на фыркнувшую Миари и тут же усмехнулся.       — Проблема в том, Ибики, — качнул головой Хатаке, сложив руки на груди, — что мы отправили отряд выследить дружка, и оказалось, что он выносил спирт и наркотические вещества из больницы для…       Один из шиноби перебил Какаши, громко цыкнув.       — Ну, вот же! — он перегнулся через стол, словно чувствуя своё превосходство. — Судя по рапорту, в крови…Мидори были обнаружены препараты в ходящие в перечень, находящийся под строгим контролем главного врача больницы, разве это не повод…       Какаши усмехнулся.              «Рвение у этого парня отменное, однако...».              — Хашикагу выносил их из больницы, отдавая…нуждающимся, другими словами…       Куноичи, незаметно для себя, покусывала карандаш, делая стирательную резинку овальной. Она сверялась с записями в своём небольшом блокноте. Любой другой человек, лишь бросив взгляд на разлинованный листок подумал бы, что писал умалишённый. По всюду красовались столбики со стрелочками в разном порядке, а мысль скакала одна на другую.       — Лицам без определённого места жительства, — устало вздохнул Морино, в очередной раз делая пометку о том, что следует научить его команду тому, что не каждая первая мысль верная.       Команда Ибики потухла.       — Когда он видел Мидори в последний раз? — подал вдруг голос Аоба.       Какаши сверился с показаниями в папке.       — На кануне покушения, он проводил её до ворот нашей деревни и больше не видел.       — Странно, почему он не оставил её рядом с собой в Танзаку? — прикусила губу Миари, откидываясь в кресле. Раздумывая, она поглядывала на Ибики, которому, похоже, совсем было скучно здесь находиться.       — Хашикагу нравилась Мидори, и он…надеялся сделать ей предложение, но она дала понять, что не нуждается в нём, — как-то слишком легко проговорил Какаши, пожав плечами.       Мотив?       Миари вывела это слово на листке, но вдруг вспомнив что-то, яростно зачеркнула его.       В её голове вертелся какой-то мутный образ, и очертания горы Хокаге. Она точно знала, что убийца уже поджидал жертву именно здесь, в деревне.       — Ещё и эти странные вспышки… — вдруг произнесла она в слух.       — Ты о чём? — шёпотом произнёс Аоба, чуть наклоняясь к девушке.       — Когда я…путешествовала по её сознанию, видела вспышки, похожие на те, что издаёт фотоаппарат…       Вспышки?       — Я отправлю отряд, проверить его алиби, а также проверим, кому и в каких количествах он сбывал препараты — скомандовал Ибики, махнув рукой, несколько шиноби тут же построились рядом с ним и исчезли. — Сам я отправлюсь непосредственно в деревню, где она жила, как бишь её?       Хатаке сверился с отчётом.       — Тани, это в Стране Рек, — не успел закончить шиноби, как Ибики тоже испарился.       Миари и Какаши остались одни в кабинете, полного напряжения и затхлости.       Ей так хотелось с ним поговорить, но что-то внутри не давало, скребясь, точно закрытая кошка в бане.       Между ними оборвалась какая-то невидимая ниточка, которую Миари раньше видела чётче.                            Через неделю Хокаге, наконец, узнала о второй жертве, что Миари и молчаливый Какаши обнаружили в нескольких милях от предыдущей деревни.       Признаки те же: наркотическое опьянение, потеря памяти, и самое страшное — изнасилование. Грязное и невероятно жестокое.       На этот раз, девчонке было всего лишь четырнадцать.       Стоит ли говорить, как гневалась Цунаде, узнав о том, что её излюбленные шиноби не могут найти какого-то маньяка-извращенца, в то время как легко расправлялись с врагами намного страшнее?       Больше всего волновал вопрос: как маньяк, оставшись незамеченным, смог провернуть такое отвратительное преступление?       Отчаянье проникло в деревню тяжёлой рукой.       Родители больше не выпускали детей на улицу, занятия в школах прекратились по всей Стране Огня.       Мужчины боялись отпускать даже своих женщин на работу и запирали двери на тяжёлые засовы.       Уныние и горечь опутали Коноху, как и все остальные деревни.                     Миари рвала и метала, не в силах справиться с собственными эмоциями, она отчаянно била Ширануи в грудь.       — Тебе необходимо посмотреть…       — Я не могу больше залезать в их души, там сплошная боль и терзания! — сердце заходилось тихим скрипом, пока крупные капли дождя терялись в её малиновых прядях волос.       Несколькими мгновениями ранее, на койке лежала та самая вторая жертва, к которой были прилеплены различные приборы и капельница. Её лицо было безжизненным и бледным, сливаясь с подушкой.       Миари хватило одного взгляда на руки жертвы. Под ногтями были заметны множественные окровавленные занозы, вероятно от древесной поверхности… несколько пальцев и вовсе отрезаны, видимо, маньяк не смог стянуть с неё кольца… Мочки ушей отсутствовали…              «И снова эти грёбанные вспышки!», — в душе всё воротило, лишь когда куноичи слегка коснулась девочки.              Когда Миари увидела эту отвратительно душащую картину, устроила гонки по всей деревне, ровно до того момента, пока Хатаке и Ширануи, вынужденные работать в паре, не появились за её спиной, схватив за трясущиеся плечи.       Они стояли на мосту. Трое друзей втянутых в самую отвратительную миссию из всех возможных.       Где-то внизу журчала вода, отражая лунное блюдце. Лёгкие капли дождя колыхали бирюзовую поверхность, подгибая под себя, обрамляющие небольшую речушку, стебли травы.       Генма гладил Миари по голове, стараясь успокоить, но, когда он видел тяжёлый взор Какаши напротив, понимал, ему придётся её заставить.       Он нервно дёрнул губами.       — Тебе нужно найти в их сознании, его лицо, понимаешь, принцесса? — отчаянно просил Генма, заглядывая в бегающие глаза Миари, заходившуюся отчаянным воплем. — Только так мы сможем его поймать…       — Я не могу! — куноичи с силой пнула деревянные перила, окрашенные в лёгкий розовый оттенок, так, что те переломились и смачно упали в близлежащими пруд, приятно булькнув.       Какаши нахмурился.        — Чем глубже я туда забираюсь…тем больше рушиться их сознание, они …не смогут быть прежними…если я…       Генма с усилием обнял девушку, заставляя её тихо всхлипывать у себя на груди. Солёные слёзы пропитывали болотный жилет, теряясь в его наполнителе.       — Я не могу слушать, как они кричат, как горит их трепещущая душа, — Миари бросила взгляд на Хатаке, что всё это время не решался сделать и шагу, лишь отрешённо стоял не в силах пошевелиться. — Только касаюсь самых потаённых мест…их сердце…оно…       — Тс-с, принцесса, успокойся, — ласковый голос мужчины проникал в сознание, заставляя укрыться тёплым пледом. Ширануи сжал девушку сильнее.       Миари видела себя вакциной от всех душевных вирусов, вот только никто прежде не задумывался о том, какие побочные эффекты она может вызвать.       Сердце Ширануи разрывалось, он чувствовал, как её тело вздрагивало.       Он смотрел на силуэт рядом с собой и его глаза дрогнули, когда Хатаке указал на время.       — Послушай, — Генма осторожно положил руки на хрупкие плечи девушки, заставив посмотреть себе в глаза. — Многие девочки, погибают, только от того, что мы безумно медлим. Но ты… Миари, ты можешь их спасти…       Куноичи сделала шаг назад, откидывая его руки в стороны.       Её маленькое сердце дрожало.       Глаза были красные от слёз, а чудовищные мешки от недосыпа, делали её лицо осунувшимся и каким-то неживым. Миари проводила дни и ночи, стараясь сделать всё возможное, чтобы вернуть память пострадавшим девочкам, забыв, что такое сон и с чем его едят.       Когда силы заканчивались, она брела на тренировочную площадку и заставляла Неджи её тренировать, сетуя на то, что из-за её плохой концентрации она может провалить столь важную миссию.       Хьюга был единственный, кто не смотрел на неё с жалостью. Лишь с неподдельным восхищением, которое в тайне, испытывал до этого только к Рок Ли.       — В прошлый раз, я так же послушалась и к чему это привело? — вскрикнула девушка, сжав кулак до жгучей боли в ладони. — Да, нам повезло, что Хираши, смог пережить вновь пытки и перейти в приёмную семью, но это… — куноичи махнула рукой в сторону, — это ещё страшнее пыток!       Дождь зарядил с большей силой, забарабанив по крышам.       — Это совершенно другое, здесь ты проникаешь в истерзанное сознание, выковыриваешь швы из более-менее заживших ран, но они от этого не перестают саднить, боль проникает глубже и…       Хатаке качнув головой, не выдержал.       Он появился перед Миари, оттеснив собой Ширануи.       Куноичи удивлённо моргнула, вдохнув студёный воздух, пустив по лёгким.       — Ибики не сможет прорваться в их сознание, не лишив их собственных воспоминаний, разве ты не понимаешь? Ему важен только результат…а ты…       — Чего я? Почему вы вечно полагаетесь на меня! — Миари устало взмахнула руками, отворачиваясь, пряча лицо в ладонях.       Дождь осторожно окутал друзей своей тёплой рукой.       Миари почувствовала, как приятно прилипает к телу кофта, остужая разгорячённое нервами тело.       Какаши медленно перевёл взгляд на Ширануи. Тот кивнул.       — Ты… с детства чувствовала, что у каждого из нас на душе, не боясь залезть в самые неприятные закоулки, — томно произнёс Ширануи, касаясь руками её талии. — Бередила старые раны…и при этом, совершенно не боялась.       — Верно, твоему дару можно было только позавидовать, — усмехнулся Какаши, двинувшись ближе, — только с помощью твоих способностей, ты могла узнать наши самые страшные секреты, — Какаши легко коснулся губами её уха.       Миари вздрогнула от их напора.              «Что происходит?! — куноичи хотела развернуться, но две руки упорно держали её за талию, не давая шевельнуться. — Это что, новый способ заставить меня…».              — Тогда, ты не боялась, что мы можем потерять собственное сознание или честь, — усмехнувшись, произнёс Генма, вдыхая аромат её волос.       — Мы были детьми! — Миари постаралась отойти, но две сильные хватки, заставили её остановиться. — Тогда я не знала, какие могут быть последствия!       Мужчины склонились над её шеей и шептали в уши самые различные случаи с их девства, начиная с того, что Генма когда-то уделал ковёр собственной матери, намереваясь не пропустить мультики по древнему телевизору, а закончили тем, что Какаши …перерисовывал картинки из книги Джирайи, себе в блокнот, который до сих пор хранился под его подушкой.       Может это был страх?       В их академии верным правилом было: «Не навреди!», красующееся красными иероглифами над бесцветной аркой входа в святилище.       Миари понимала, что поддалась ужасу в игру, в которой заведомо известен победитель. Можно было дойти до конца, но она никогда этого не делала. Даже с Хатаке, слишком боялась итога, что её ожидал…       — И никто…       — Из нас…       — Не лишился рассудка, — сладко протянул Генма, чуть касаясь губами мочки её уха.       Миари вжалась в оставшиеся перилла, отворачиваясь и краснея, точно редиска в заботливом саду.       — Я бы ещё поспорила! — взвизгнула она, когда чья-то рука, вальяжно прошлась по её спине. — Ладно-ладно! Я попробую, только…немедленно прекратите!       Какаши и Генма отпрянули от девушки, с презрением посмотрев друг на друга.              «Это всего лишь необходимая мера», — фыркнул про себя Хатаке.       «Я знаю».              Миари почувствовала головокружение и ту же прогнала мужчин прочь, пообещав, что попробует.                                          Когда Мидори открыла глаза, Миари была рядом, осторожно поглаживая её руку, сдерживая слёзы, ведь она только что, провела чёртово путешествие в её душу.       И это было скверно.       То, как к Мидори относилась её собственная мать, было настолько жестоко, что Ширануи пришлось оттаскивать от койки Миари силой.       Сколько раз девочка готова была покончить жизнь самоубийством — невозможно было сосчитать. Иногда, это были бельевые верёвки, таблетки, или ещё чего хуже, бросалась в воду, не умеючи плавать…       Мать ей была недовольна. Она работала целыми сутками, приходя в свой выходной, лишь презрительно посматривая на дочь, думая, как та отвратительно напоминала ей отца, на которого та была похожа как две капли воды.       В особенности, чудовищным взглядом исподлобья, когда та лупила девчонку ремнём за пыльные полки в их доме.       Девчонка обучалась в обыкновенной школе, принося матери отличные отметки, замечая, как та, лишь тихо фыркает, туша окурки от сигарет ей в доклад, что дочь писала всю ночь, приговаривая строгим голосом:       — Переписывай.       Душа девочки была настолько пуста и отчаянна, что, когда появился в её жизни некий мужчина, одарив комплиментом и приятной улыбкой, она даже не могла подумать о том, что в этом может быть какой-то подвох.        Ведь, он был невероятно обходителен, замечал её красивые ямочки, называя их миленькими, в то время, как мать лишь раздавала пощёчины, сетуя на то, что ей они остались от отца.       Он делал комплименты её красоте и невероятному уму, который достался ей не по годам, в то время, как собственная мать обзывала её «никчёмной идиоткой».       Некий мужчина был столь эстетичен и приятен, что у Мидори прыгало сердце, она жаждала видеть его каждый день своей тусклой жизни. Потому что, он один был светлым лучиком в её череде чёрных до боли полос.        Коама перестала думать о суициде, ведь появился настолько шикарный мужчина, значительно старше, готовый забрать её с собой, показать мир, а ещё, он называл её моделью.       Нет, не уродиной, с густыми бровями, доставшимся ей от отца и чудовищными родинками на лице, а моделью, музой, невероятной актрисой, которую он был готов снимать на свою камеру, практически ежедневно.        В начале, Мидори, конечно стеснялась, до ужаса, но видя эту киношную улыбку незнакомца, таяла, точно пломбир на летнем солнце.       Мужчина подарил ей веру в то, что она рождена не просто никчёмной слугой для матери, а настоящей леди, что должна была прогуливаться по небесным садам, а не отмывать керамический унитаз, морщась от запаха.              «Не удивительно, что она надела розовые очки и совершенно не понимала, что идёт сама в лапы к насильнику», — качала головой Миари.              Она задумалась, если бы в их деревне находился такой человек, способный услышать её боль, и помочь с ней справится, может, Коама и не сбежала бы от матери в другую деревню на встречу новой жизни и не встретила бы на своём пути то чудовище, что обещало ей золотые горы, а по итогу, выкинул её, словно какой-то надоедливый мусор…       Миари добиралась до чудовищной сути, засунув собственную боль куда дальше, чем могло показаться.       Она неслась в самую чащу жертвы, надеясь, что та сможет вспомнить лицо насильника, а не только его белоснежную улыбку и мягкий голос, что каждым своим словом приносил ей безмерное счастье.       Вспышка.       Миари зашлась кровавым кашлем. Какаши любезно протянул ей платок, смотря на неё такими глазами, от которых куноичи хотелось лишь громко взреветь. Настолько они были холодными и совершенно не похожими на те, что она привыкла видеть за эти годы.       Миари устало потёрла лоб.       — На сегодня, закончим, отдыхай, Мидори, — легко проговорила куноичи, касаясь её лба двумя пальцами.       Девушка мгновенно уснула, тихо вздохнув.       Хатаке остался сидеть в палате, рассматривая белоснежный платок с кровавым следом, напоминавший солнце.       Куноичи осторожно притворила за собой дверь, подавив надоедающий кашель, она прислонила руку ко рту и тут же увидела бордовый сгусток на ладони, тяжело вздохнув, вытерев руку о штанину, она двинулась в сторону пожарной лестницы.                            Ночью мир людей замирает. Один за другим гаснут окна домов, пустеют улицы и парки. Одинокие фонари освещают небольшие островки пространства.       Вокруг царит тьма, а в небе зажигаются мириады звезд. Ближе к полуночи небо в одном месте светлеет, бледное зарево постепенно разгорается.       А уже через несколько минут появляется полная луна, на которой даже с земли видны странные рисунки, созданные рельефом её поверхности. Кто видит там лицо человека, кто диковинных животных или ещё что-то другое…       С восходом луны становится так светло, что легко можно различить силуэты домов, деревьев, даже отдельные листочки на них. А на землю падает их чёткая тень. Весь ночной мир предстает перед нами, как будто покрытый серебристой краской.       И, несмотря на то, что большинство людей сладко спят ночью, ночная жизнь в природе продолжается.        Выходят на ночную прогулку коты, они стремительно и беззвучно прошмыгивают мимо, незаметно для человеческого глаза. Где-то в саду шуршит в кустах ёжик. Срывается с крыши стая летучих мышей…       Миари устало опустила голову на руки, стараясь унять боль в мозгу. Всё то, что она увидела, было настолько чудовищным, изматывающим, что она смогла ощутить чувства Мидори на себе самой, а потому гулко зашлась слезами, тихо подвывая ночному ветру.       Каждому из нас, порой, бывает необходима эта разрядка. Все накопившиеся эмоции должны иметь свой выход, ведь, как только они заполнят твою душу, может произойти самое страшное и необратимое…       Когда истерика утихла, Миари тяжело вздохнула, вытирая слёзы рукавом мятной кофты.       Кто-то сделал из темноты три не слышных шага, но куноичи ощутила их.       — Знаешь, Генма, моё сердце мучается слишком сильно…— Миари дёрнула губами, — знала же куда лезу… когда… я пыталась понять эмоции этой девушки, почему-то невольно проецировала их на себя, — Миари, не поворачивая головы, смотрела в даль и чувствовала, как ласковый ветер высушивает дорожки, оставшиеся от слёз. — Я… ощущала эту тупую боль в груди, когда ты отдаёшь человеку настолько много, а в ответ, — Миари усмехнулась, подставляя лицо начинающемуся дождю, который что-то совсем зачастил в деревне. — Не надо ему это…       Шиноби молча стоял, прижавшись к косяку двери, пристально наблюдая за девушкой, готовый в любой момент двинуться вперёд и поймать.       Мало ли, что она задумает?       Миари спиной облокотилась о перилла, запрокинув голову назад, она распустила длинные пряди. Качая головой, она ловила тёплый ветер, который был готов с радостью поиграть с малиновым чудом.       — Она ждала любви от матери, а я…— девушка сжала губы, борясь с подступившими слезами, — дура наивная, надеялась, что моя любовь способна хоть на что-то большее, чем просто на грёбанное существование в этом мире…       Мужчина сделал шаг, наступив на хвост лунному свету, но Миари не обратила на это внимание.       — Я думала, что могу убить тревогу в его сердце…оказаться, для него громоотводом, — куноичи истерически рассмеялась, вытирая слёзы рукавом от кофты. — Какая я была дура…       Шиноби нехотя сделал ещё один шаг.       Миари закрыла глаза, она почувствовала полное опустошение.       Сколько же лет прошло с тех пор, как она посвятила себя лишь одному человеку в её жизни, а так ничего не добилась?       Бесконечно много.       Вот только… он не понимал этого, ну, или не хотел понимать.       Миари, думая о том, что пора бы смериться с этим, устало усмехнулась.       Чувствуя безответную любовь Мидори к собственной матери, она осознавала, наконец, и свою собственную.       И почему люди не видят любовь, как что-то осязаемое?       Розовое облачко, например.       Миари фыркнула, понимая, как глупо это звучит.       — Видимо, мне не суждено быть той, кто может излечить его душу. Боги! Как странно чувствовать людей, но при этом не чувствовать его…как отвратительно ощущать на себе холодный, без эмоциональный взгляд! — куноичи потёрла лицо рукой, нахмурившись, чувствуя, как эмоции всё продолжают брать вверх.       Она не хотела жалости от друга, не сейчас по крайней мере.        — Прости, я … бы хотела побыть одна.       Шиноби молча развернулся, и сделал несколько шагов вниз по лестнице, когда его ушей вдруг коснулся душераздирающий плач куноичи, словно её душа только что треснула.       Шиноби нахмурился, покусывая губы, борясь с диким желанием вернуться.       — Почему так больно?! — трещал её голос в темноте, обращаясь куда-то наверх, будто Бензайтен могла её услышать.       Но Богиня всего, что течет, включая мудрость, музыку, воду, любовь, знания, богатство и ход самого времени, словно отвернулась от неё прикрывшись цветастым веером.        Миари устало вытирала нос, что уже забывал, как дышать двумя ноздрями сразу.        — А-а-а!       Шиноби, скрепя сердце, заставил себя уйти.       Цунаде рвала и мела в своём кабинете, когда узнала про третью жертву, что нашли шиноби неподалёку от границ Конохи и Отафуку. Глава этой деревни настоятельно намекал Хокаге, что это только её проблема, ведь изначально за эту миссию взялись именно шиноби Конохи.       Миссия требовала решительных действий, и Хокаге это понимала, как никто другой.              Когда перед Миари в её кабинете возник шиноби с заданием от главы деревни, она схватилась за кактус, готовясь швырнуть несчастного в стену. — Госпожа, опустите…растение, — растерянно пролепетал мужчина. Миари тяжело дышала. — Скажи, что это шутка?! Посланец сдвинул брови. — Это личное задание главы деревни, и не может быть шуткой,— учтиво передал он, склоняя голову, прикидывая куда можно было бы спрятаться.       Сказать, что Миари была в ярости — это ничего не сказать.       Ведь план Цунаде заключался в том, что Миари должна была взять с собой Набуку, так звали вторую жертву, и отправится на, так называемые, «пробы» в Стране Реки.       Ибики предположил, что преступником мог оказаться какой-нибудь новомодный режиссёр, а это прекрасная возможность, чтобы тот среагировал или она…       Ширануи пришлось не сладко, он был первым, кто пришёл к больнице Миари, туда, где она обычно тренировалась с Неджи, что тактично ушёл на второй план, только лишь заметив, как его подчинённая, находиться в прострации, вместо того, чтобы тренироваться. Он понимал её чувства, поэтому и не стал настаивать на продолжении тренировок, от части, боясь, что она вновь запустит синай, только уже ему в голову. — Тебе нужно пойти туда, — осторожно начал Генма. С недавних пор, ему стало намного легче общаться с куноичи, как только Хатаке перестал маячить перед глазами. — Ширануи…мне кажется, что я больше не смогу выполнять свои обязанности перед Хокаге, как бы эта…женщина, — она скривила губы, — того не желала. Мужчина в бандане устало вздохнул, делая шаг вперёд. Наблюдая, как девушка старается сконцентрироваться на медленно падающем кленовом листке. — Кроме тебя, никто не может с ней пойти, Набуку нужна твоя поддержка, — снисходительно произнёс он, сунув руки в карманы брюк и перекатив во рту сенбон. Миари хмыкнула, на какой-то момент, она представила, что падающий лист — Цунаде. Куноичи не знала наверняка, но чувствовала, что глава испытывает её, давая самые сложные психологически поручения. Девушка взмахнула деревянным мечом, заставив несколько прядей волос друга взметнуться, но тот даже не моргнул, лишь мрачно смотрел на куноичи, прекрасно понимая, что твориться у неё в душе. С каждым заданием, она чувствовала себя всё более и более истощённой, не физически, вовсе нет, на это ей бы хватило сил, даже если бы её кинули на арену к медведю с одной лишь только палкой. Моральные силы её были на исходе, и с каждой последующей миссией, Миари переставала быть прежней. Всё меньше улыбалась, всё меньше звонкого смеха слышали её друзья, она погружалась во тьму…тягучую и такую приятную для отчаявшегося разума… В тяжёлую, непроглядный мрак этого чёрного, совершенно не созданного для неё мира. Но никто не осмеливался остановить страдания куноичи. Лишь слепо шли по указам Хокаге, заставляя совершать поступки, которым противоречило её сердце. Никто не думал о том, что она могла испытывать безмерные терзания, сокрушительной волной проносящиеся по её душе. Все лишь думали — раз у нас есть такой человек, почему бы не возложить на неё все горечи и страдания? Ведь она для этого училась? Она же нужна нам для того, чтобы решать те проблемы, на которых у нас нет сил, разве нет? Девушка была сломлена, она забыла свою основную цель ещё тогда на крыше больницы. Генма это понял только сейчас, когда увидел, как она деревянным мечом, смогла разрезать кленовый листок, устало упавший ей на обувь. Миари сжала зубы. — Хорошо. Помещения были через чур светлыми и спутницам приходилось жмуриться от яркого света. Маленькие комнаты, специально оборудованные, каждая под свой мир, были невероятными. Они настолько были близки к реальности, что просто захватывало дух. Реквизит был потрясающем, совершенным, словно привезённым из различных музеев. Махни рукой, и ты попадёшь в совершенно другой мир, что обходился удивительными декорациями, настолько точными, что невольно можно было подумать, что студия — это машина времени. Везде носились девушки с косметичками и кисточками, воткнутыми в пышные пучки. Кто-то кричал странные слова, взмахивая рупором или папкой с пожелтевшими листами. Миари осторожно сжимала руку Набуку, что пришлось накрасить максимально естественно, скрыв синие круги под глазами. Девочка уныло улыбнулась в ответ. Ей было приятно находиться в обществе этой девушки, она чувствовала, словно та была ей старшей сестрой. Её аура была настолько тёплой, что можно было без зазрения совести в ней утонуть. Но у них сегодня совершенно другая миссия. Миари заметила, как Набуку вздрагивала от мужских голосов и чуть ли не вскрикивала от громких звуков. Её сердце разрывало на части. — Набуку, узнаёшь кого-то из этих мужчин? — осторожно спросила куноичи, прижимая к себе девушку за плечи. Её сиреневое платьице было затянуто фиолетовым бантом, ленты которого она затеребила настолько, что там показались дыры. — Н-нет…— замотала она головой, сильнее прижимаясь к девушке. Миари нахмурилась. То ли она растеряла весь свой талант, то ли люди, находившиеся здесь и вовсе скрыли свои настоящие эмоции за пластиковыми масками своих ролей. — Ничего, — легко произнесла она, потрепав девчонку по волосам. — Хочешь, чаю? Миари указала рукой на столик для гостей, где располагались различные хлебобулочные изделия странных форм и размеров. Некоторые из них были покрыты корицей, а какие-то маком, что было крайне необычно. Девочка, заметив яства, чуть воодушевилась. — Да! Она ринулась к столу, оставив Миари в одиночестве наблюдать за происходящим. Куноичи видела: медленно тянущиеся очереди красивых девушек, каждая из них, ползли в свой павильон, нервно теребя листки с розданными ранее ролями для прослушивания. — Приём… слышно? Сердце Миари вдруг поскакало быстрее. — Д-да. Голос Хатаке в динамике зашелестел. — Мы наблюдаем за вами, не о чем волноваться… Куноичи тихо выдохнула, наблюдая, как несколько пар глаз, сладострастно наблюдали за ней и её названной сестрой. Миари тихо фыркнула, сложив руки на груди. Сегодня на ней было красивое золотое кимоно, с вышитыми на нём переливающимися камнями, и причёска, над которой Куренай корпела несколько часов, стараясь уложить непослушные, густые малиновые пряди во что-то невероятное. После тихих вздохов подруги, Миари учтиво улыбнулась, останавливая свой выбор на распущенных волосах, убранных с одной стороны красивой заколкой в виде бабочки. — Миари…кхм, будь осторожна, — учтиво произнёс Какаши, вызвав в теле странный прилив тепла, что она так старалась отогнать как можно дальше, но больное сердце так и тянуло к нему свои раскрытые объятья. — Вся наша группа на месте, — проскрежетал голос Ширануи в динамике, кажется, куноичи почувствовала, как он пренебрежительно посмотрел на друга. «Раз уж, они оба здесь, тогда мне точно не о чем волноваться», — с усмешкой подумал девушка, наблюдая, как к Набуку подошёл высокий мужчина, указывающий на неё взглядом. Её «сестра» не заметила в нём чего-то схожего с преступником и легко указала на девушку пальцем перепачканным заварным кремом. Мужчина, сверкнув глазами и посоветовав попробовать малиновые тарталетки, двинулся в сторону куноичи. Миари невольно сглотнула, когда он к ней приблизился. — Приветствую вас, на нашем… небольшом собрании, если его можно так назвать, — проговорил мужчина, учтиво взявший Миари за руку и смачно поцеловав. Куноичи оценивающе взглянула на него. Всё было как на словесном портрете, что предоставила им Мидори, буквально заставившая медиков предоставить ей лист бумаги с тонким карандашом. Высокий рост, улыбка, точно с обложки журнала, нежный, обходительный, (он сделал комплимент её тонким пальцам, рассмотрев внимательно каждый из них). Миари подумала, что это может быть он, ведь в павильонах, в основном, она видела мужчин в теле и в возрасте. — Вы... режиссёр? — Да, госпожа, — склонил он свою тёмную голову, — и был бы рад пригласить вас в более укромное место, где мы смогли бы…— он властно мазнул взглядом по её наряду и вновь вернулся к лицу, улыбаясь, — обсудить мой сценарий и подобрать вам соответствующую роль. — Похоже, наш клиент, — послышался голос Аобы в наушниках и Миари снисходительно улыбнулась, борясь с подступающей тошнотой. Какаши, прислушивающийся к их разговору, невольно подумал, что, исходя из всех миссий, можно было сказать, что у Миари потрясающая способность отыгрывать свои роли, круче любых японских тв-звёзд. — Конечно, — улыбнулась куноичи, зардевшись поддельным румянцем. Кабинет был совершенно небольшим и, скорее напоминал чулан для швабр, нежели что-то большее. Видимо, режиссёр был только начинающим, и не скрывая своего статуса, мужчина вежливо открыл перед дамой дверь, щёлкнув заранее замком. — Прошу прощения, за столь маленькое помещение, но…в дальнейшем, если вы согласитесь на сотрудничество, он точно увеличится в размерах, — усмехнулся незнакомец, понимая, что перед ним ценнейший необрамлённый алмаз. Миари напряжённо уставилась перед собой, стараясь рассмотреть хоть что-то, возможно, какие -то зацепки. Мужчина вежливо указал ей на диван, в то время как сам присел в кресло напротив, закинув ногу на ногу и оценивающе разглядывая будущую актрису. — У вас поразительный взгляд… Миари махнула рукой, смущённо улыбаясь. — Да-да, мне часто это говорят, — она старалась вглядеться в человека напротив, но никак не могла разглядеть за его маской надменности и вожделения чего-то большего. — Ох, какая дерзкая, — хлопнул мужчина в ладоши. — Мне такие нравятся, однако… вас таких слишком мало и найти такой не огранённый алмаз, стоит значительных трудов, моя дорогая… — «Моя дорогая?», — передразнил его голос в наушнике. — Я бы только за это поставил ему смачный… Миари прикрыла полуулыбку рукой, слушая гневные возгласы Ширануи из динамиков. Она вздрогнула, когда холодные пальцы мужчины слегка коснулись её коленей, а серебристые глаза властно прошлись по её телу, замечая какие-то, только ему важные детали. Миари сглотнула. — Чего вы хотите? Мужчина хмыкнул, сложив руки на груди и тряхнув головой так, что несколько прядей устало упали ему на лицо. — Как же? Вас. Послышался какой-то неприятный скрежет в ушах, но Миари не обратила на него и малейшего внимания. — Хм, вам не кажется, что вы слишком… Мужчина в кресле усмехнулся, он тут же придвинулся к столу и, взяв в руки стеклянный кофейник, налил горячий кофе в две фарфоровые кружки со странным логотипом его компании. — В моём сценарии как раз есть для вас подходящая роль, — начал он, улыбнувшись. — Девушка, способная, заглядывать в душу людям, видеть в них настоящую суть, откидывая маски…Кстати, я так и не узнал вашего имени? — Акашики, — соврала куноичи, наблюдая за манипуляциями режиссёра. Генма нахмурился, смерив Хатаке каким-то странным взглядом. — Ох, прекрасное имя, — мужчина положил несколько ложек сахара, даже не спросив девушку. Её ноздрей коснулся запах горелых кофейный зёрен. Миари тут же вспомнила Мидори и Набуку, нахмурилась, стараясь продолжать улыбаться, строя из себя дурочку. — Когда я увидел, с каким настроем вы вошли в эти двери, — он небрежно махнул в сторону рукой, качнув головой, словно упиваясь каким-то своим воспоминаниям, — я подумал: «Вот она!». Та самая, кто мне нужна…Вам совершенно было всё равно на происходящее вокруг, и не важно, как красивы были декорации, вы, и только вы смотрели куда-то глубже… Он двинулся ближе, со скрипом отодвинув журнальный столик в сторону. Миари скептически приподняла бровь. — В последнее время, я слишком часто это слышу, — усмехнулась куноичи, заправляя волосы за ухо. Ей было непривычно, чувствовать себя, словно на показе, для богатого мужлана, вроде этого. Она ощущала какой-то странный запах, он был похож на тот, что она чувствовала каждый раз, когда её отец, пропустил подгоревшие тайяки, громко сквернословив. Когда она начала осознавать истинные намерения мужчины, то невольно скинула свою маску, тяжело дыша. — Мы рядом, Миари, отряд Ширануи двинулся наверх, в твою сторону, — Хатаке помедлил, — только дождись. — Почему не ты? — Что? — мужчина недоумённо вскинул брови. Миари усмехнулась, качнув головой. Режиссёр придвинул к ней чашку кофе и взял свою в руки. Куноичи учтиво приняла её, вдохнув пряный аромат, она почувствовала нотки мяты и ягод. — Странный кофе… — Успокаивающий, — пояснил мужчина, пересаживаясь вдруг на диван к будущей актрисе, мягко касаясь её бёдер своими. Миари поёжилась. — Я так и не узнала вашего имени, господин… Мужчина сально усмехнулся, коснувшись её пальцев. Куноичи вспомнился тот злосчастный день с Аяно и невольно скрипнула зубами. — Вовсе нет, госпожа…я заметил в вас кое-что необычное, — воодушевился Аяно, взмахнув рукой, — когда вы проходили по главному проходу, то вовсе не наблюдали за роскошью вокруг, а вы… скорее, старались рассмотреть людей за масками, словно могли прочувствовать их сквозь, столь незамысловатую завесу, мне это показалось весьма интересным… Аяно сделал ещё один глоток и обновил бокалы, рассматривая красивые блики в помутневших глазах напротив. — Я человек со странностями. Думаю, каждый из нас слегка спятил… по-своему, — усмехнулась вдруг девушка, опрокидывая очередной бокал и мысленно молясь, чтобы Хатаке явился на пороге и прекратил её мучения. — Так, почему бы нам, — Аяно облизал нижнюю губу, — не совместить наши странности?.. — У вас, Миари, такая сногсшибательная энергетика, что невольно, я чувствую к вам влечение, вы не пользовались афродизиаками как другие? — усмехнулся мужчина, делая глубокий вдох, касаясь носом её волос. — Думаю нет, так почему же, я чувствую, как меня к вам тянет? Мужчина коснулся пальцами её обнажённого бедра. Миари не стала ждать подмоги. Она двинула мужчине в челюсть чашкой, заставив содержимое на половину приземлится на пол, а что-то на его штаны. Режиссёр с ужасом закричал. С локтя куноичи удар пришёлся ему в живот и мужчина, не сопротивляясь, упал на пол, чувствуя внезапный запах хлорки, что оставила после себя уборщица. — Вы что делаете? — взревел он, чувствуя, как Миари заламывает его руки за спину, связывая их собственным поясом. — Охрана! — Выполняю свой долг. Она с силой нажала коленкой между лопатками, и маньяк почувствовал, как трещат его кости под тяжёлым напором, такой на вид хрупкой девушки. В глазах Миари горел чудовищный пожар. Когда в кабинет влетела Набуку, она не ожидала увидеть, как Миари уже прижимала к горлу мужчины острый кунай. Ей безумно не нравились тяжёлые, чужие руки на своём теле…       Она махнула рукой, оставляя на щеке мужчины красный след. Харадо лишь усмехнулся.       — У тебя крышесносная энергетика, она поглощает мой рассудок…затягивает куда-то глубоко, — Аяно сделал глубокий вдох, слегка касаясь носом необычных волос девушки. — И мне так хочется, быть поглощённым…       Мужчина склонился над девушкой, обжигая дыханием её шею… — Расскажи, — томно произнесла куноичи, опаляя горячим дыханием его ухо, — как ты хочешь сдохнуть? — Госпожа, Миари! — вскрикнула она, приложив ладони ко рту в ужасе. — Отпустите его! — Ещё чего! — глаза куноичи наполнились яростью. Она уже не была похожа на заботливую сестру, скорее на разгневанную хищницу, да такую озлобленную, что Набуку невольно сделала шаг назад уперевшись в жилет одного из шиноби. — Миари, опусти оружие… Куноичи вскинула брови, но так и продолжила придерживать мужчину, давая тому лишь заходиться тихими всхлипами. — Он… Какаши подошёл ближе и опустился на одно колено перед девушкой. — Это не он, Миари, — его голос доходил откуда-то из-под тяжёлой завесы, — очнись… Куноичи мазнула взглядом по прижавшейся к Ширануи Набуку и оскалилась. — Набуку его боится, значит это тот самый! — прорычала она сквозь зубы, прижимая холодную сталь к горлу мужчины, пуская тому кровь, что быстро залила его белоснежный пиджак. Её сознание было затуманено его грязными намерениями, что она видела ровно так, словно кто-то пролистывал киноленту. Миари ощущала, как его похоть превращается в страх. Она была безжалостна, усилив нажим колена, с упоением слушала, как его кости хрустят под её напором. В голове появлялись и исчезали образы истерзанных девушек. Вспышки камер заглушали чьи-то крики. — А-ах! Какаши осторожно коснулся лица Миари, скрывая своё волнение. — Она боится не этого мужчину, — снисходительно произнёс он, — а тебя... Миари словно током пронзило сквозь тело. Она увидела обезумевшие глаза Набуку, что она старалась скрыть своими слезами за жилеткой Ширануи, который осторожно поглаживал девочку по спине, качая головой, он как-то совсем осуждающе смотрел на подругу. — Уберите эту сумасшедшую, прошу! Она переломает мне руки… Трясущееся тело «маньяка» и его болезненные возгласы, вдруг отрезвили Миари. Куноичи осторожно убрала оружие и отпустила мужчину, что тут же, точно слизняк отполз в самый дальний угол. Его глаза метались от одного шиноби к другому, тяжёлое дыхание давалось ему с большим трудом, ведь Миари всё-таки сломала ему пару рёбер… — Сумасшедшая! Миари смотрела на свои руки, не в силах поверить в то, что только что, она чуть не убила невинного человека. Она подняла влажные глаза на Хатаке. — П-простите… После этого случая, Цунаде решила отстранить Миари от задания, ссылаясь на то, что та не смогла трезво мыслить в силу обстоятельств. Миари тяжело переживала по этому поводу, а потому совершенно отгородилась от друзей, и от расследования. Набуку теперь боялась её, а потому кричала каждый раз, когда куноичи пыталась загладить свою вину, принося фрукты ей в палату. В конечном счёте, Генма строго на строго запретил ей появляться на пороге больницы. Куренай несколько раз старалась вытащить подругу на прогулку, но та лишь удручённо качала головой, ссылаясь на то, что в одиночестве ей станет гораздо легче. Все друзья на неё смотрели со скрытым презрением. Словно она кого-то убила. Это было отвратительно ощущать. Когда Миари делала незначительный обход вокруг деревни, то встретила Гая, что отжимался на опушке, заставив несколько учеников танцевать хоровод у него на спине. Она тяжело вдохнула морозный воздух и уже была готова двигаться дальше, когда тяжёлая рука коснулась её плеча. — Чего грустишь? Миари устало моргнула, поправив рукава на кофте. Никто не обращал на неё такого внимания, в последующие недели, словно она была пустым местом. — Тебе показалось, — наигранно улыбнулась куноичи, ступая на песочную дорожку, что вела к скрытому выходу из деревни. Он был спрятан в высоких горах, что другие бы посчитали простыми, вот только Миари смотрела на них так, словно те были окаменевшим от солнца троллями, защищавшими свою деревню. Гай не понял намёка в том, что девушка не собиралась и дальше продолжать с ним диалог и двинулся следом, поблагодарив свои живые «гири». Несколько жёлтых листков учтиво спустились вниз на плечи шиноби. — Я же чувствую, что с тобой что-то не так. Миари заметила, как блеснули его тёмные глаза, но не стала придавать этому значения. — Всё нормально…Гай, — бесцветно ответила куноичи. — Можешь молчать сколько угодно, — тихо признался Майто, пиная какой-то камешек, попавшийся ему под ноги, — я же чувствую, что твоя сила юности угасла… — Тебе показалось, — с укоризной повторила свою фразу Миари, зажмурившись. Она уже слышала, как шелестят листья на клёнах, что быстро спустили свою листву, точно платье. — Знаешь, — начал Гай, поправляя рукава кофты так, чтобы они закрыли его замёрзшие пальцы. — Может у меня и нет способностей, как у Какаши, и нет возможности рассматривать души как у тебя, но я чувствую, как что-то тебя ужасно гложет… Миари поймала носком ботинка его камушек и с силой отпихнула его от себя. — Да, — усмехнулась девушка, — ты прав. Гай удивился перемене её настроения, но не стал говорить этого в слух. Он выдохнул клубок пара. — Переживаешь за случившиеся? — Хах, — Миари хотела усмехнуться, но увидев напряжённое лицо друга, лишь сделала шаг вперёд, откидывая несколько веток упавших на дорогу. — Ладно, да, я… переживаю, только все предпочитают делать вид, что этого не видят… Миари совершенно не хотелось выслушивать его жалость, ведь, почти большинство её друзей стали поглядывать на неё ещё и с презрением, словно она сделала что-то настолько плохое, чему не было прощения. Кроме, Хатаке, Куренай и, несомненно Майто. Первого она оттолкнула сама, вторая не оставляла попыток вразумить куноичи, а третий… Майто сглотнул. Он не был похож ни на Ширануи, ни на Хатаке, спокойный и собранный, он отсекал лишние линии и мог делать приличные выводы, рассматривая своих друзей, словно изучая теорию из очередного учебника. — Чтобы ты знала, я не согласен с Хокаге…точнее с твоим отстранением от дела… Миари скривила губы, заметив странную постройку из веток в близи заросшей дороги, она двинулась вперёд. — Когда ты напала на того мужчину, так яростно защищая девчонку, я подумал, что сделал бы то же самое, — выкрикнул он, заметив, что куноичи двинулась далеко вперёд. — Хокаге побоялась конфликта с высшим сообществом и её тоже можно понять… Миари его не слушала. Она чувствовала странный стук из-под земли, похожий на… «Биение сердца!» В неуместной могиле из толстых сучьев, Миари расслышала тихий стук… — Миари, ты слушаешь меня? — Гай ускорился, нагнав девушку у той самой «постройки». Миари опустилась на колени и лихорадочно откидывала сухие ветки под тихие, как ей казалось, возгласы Гая. — Миари, да что с тобой такое?! Её пальцы обдирала, холодная, сухая древесина, но Миари этого не замечала, старательно откидывая ветки, пробираясь глубже, она услышала — биение сердца стало чуть отчётливей. — Тихо! — она остановилась, заставляя горячее, сбивчивое дыхание утихнуть. Майто обеспокоенно на неё посмотрел, да так, словно перед ним была умалишённая пациентка, сбежавшая из больницы. — Может…тебе нужна помощь? — он прикусил губу, думая о том, следует ли ему отнести её в госпиталь. Куноичи напрягла слух, зажмурившись. Тук-тук… Миари уже не могла разобрать — это её собственное или чужое сердце, но продолжала раскапывать сырую землю, небрежно набросанную в яму у дороги. Грязь забиралась ей под ногти, но она не придавала этому значения, чувствуя тяжёлое дыхание земли… Когда Гай увидел, с каким остервенением его подруга это делает, то неуместно подумал, что может всё-таки глава деревни права, и Миари никто иная, как умалишённая? Нет. Он не мог в это поверить, видя, как горят её глаза. Когда окоченевшие пальцы добрались до красного кимоно, Миари тяжело выдохнула, старательно отбрасывая тяжёлые комки земли в сторону. «Я не дам тебе умереть!» — горело в её сознании. Она увидела бледные пальцы и с силой схватилась за ладонь, заставляя чужое тело подняться. Когда Гай увидел, как бледное, иссушенное тело появляется из промёрзлой земли, его сердце остановилось. Погребённая заживо, словно отрезвела от глубокой спячки и только сейчас поняла, что с ней произошло, девушка зашлась рвотным кашлем. Майто видел эти безумные зелёные, мутные глаза, что смотрели на свою спасительницу, орошая её плечо горячими слезами. — Тише, тише, малышка, всё позади, — успокаивала её Миари, осторожно касаясь спины, под тихие всхлипывания. — Всё закончилось… Третья жертва оказалась намного ценнее всех остальных, да и помнила она намного больше. Улицу с причудливыми фонарями, что тухли, как только мимо проходил человек, странная музыка и странно выстриженные деревья…. Цунаде пришлось вернуть Миари к расследованию, ведь именно она обнаружила полумёртвую девушку и приложила все усилия, чтобы та вспомнила большую часть информации. Так доложил её Гай. Он не стал вдаваться в подробности, в которых думал, что его подруга помешалась… Друзья, перестали посматривать на Миари с осторожностью, чувствуя вину за то, что не подумали о чувствах куноичи. Она не винила их. Ну…или хотя бы попыталась. — Тебе не обязательно быть здесь, — строго заметил Ширануи, мазнув взглядом по тёмной улице, с причудливыми фонарями, что жили собственной жизнью. Это была Коноха. Именно отсюда насильник и действовал, разбрасывая своих жертв по другим деревням. Когда Цунаде это услышала, кажется, поседела целиком. Настолько она была бледна, а лицо её выражало лишь тупое отчаяние. Миари не стала выдавать громких речей, лишь вежливо поклонилась, когда та дала ей добро на участие. Последняя жертва в точности описала эту треклятую улицу, которую запомнила максимально чётко. Миари сидела, приникнув к крыше, чувствуя собственное напряжение. Её раздражало чужое негодование, что она ощущала всем телом, точно запряжённая лошадь. — Вы думали, что я чокнулась? — Вовсе нет, — запротестовал Генма, бросая гневный взгляд в сторону холодного Какаши, будто приговаривая: «Почему ты меня не вразумил?» Хатаке укоризненно посмотрел на друга, сунув руки в карманы. «Своей головой надо думать» Ширануи сверкнул глазами и легко куснулся плеча девушки. — Прости… Куноичи сделала глубокий вдох. — Уже не важно. Тяжесть пронеслась вместе с ветром по пустынным улицам, двери устало скрипели, закрываясь на тяжёлые засовы. Воздух наполнился чем-то затхлым, тени от деревьев осунулись и теперь больше напоминали костлявые руки чудовищ, что так и тянулись к песчаным дорожкам в надежде кого-то схватить. Миари дёрнула плечами, сбрасывая странное наваждение. Она чувствовала напряжение и в своих друзьях, что беспрестанно наблюдали за чудовищем, проникнувшим в их тихую и относительно спокойную деревню. Хокаге ещё предстояло разобраться, каким образом этот сгусток мерзости, смог беспрепятственно обосноваться здесь. Шиноби прождали несколько часов, но так ничего и не произошло. Улица оставалась безмолвной, лишь несколько человек пересекали её, ворча себе под нос какие-то песни. Миари встала. — Похоже, другого выбора у меня нет… — О чём ты? — заволновался Генма, перекатив во рту сенбон. Куноичи сложила печати и тут же сменилась её внешность. Появились два длинных малиновых хвостика, школьная юбочка, едва прикрывающая её колени, рубашка, и смелый макияж. Белые гольфы красиво обрамляли её стройные ноги в чёрных туфлях. Лёгкий рюкзачок показался за её спиной, и звонко звякнул брелок-мишка на молнии. Она идеально походила на отбившуюся от своей экскурсионной группы школьницу, (Миари специально повесила на пояс значок школы Танзаку). Миари обернулась, мазнув по Хатаке томным взглядом. Тот вздрогнул. — Сенсей? Её голос был чуть выше обычного, а пальчики осторожно прошлись по нижней губе, вызвав у шиноби немой вздох. Щёки Хатаке окрасились лёгким румянцем, и он прикрыл глаза ладонью. — Кажется, я готова, — усмехнувшись его реакции, Миари спрыгнула с крыши и приземлилась прямо на дорогу, поправив надоедающий тяжёлый портфель, она весело улыбнулась и двинулась навстречу с монстром. — Ми..! — рот Ширануи прикрыл Хатаке, с силой сжав его челюсти. — Успокойся, она знает, что делает… Генма с силой куснул его палец, заставляя Какаши тихо выругаться. — Больной, что ли? — Просто смотри. Миари ступала по песочной дорожке, осторожно пиная камешек, но при этом, сжимая ленту рюкзака и обращая внимание, как сильно сегодня луна освещает её тропинку, словно заботливая матушка. Куноичи вспомнила; вторая жертва упоминала о том, что есть некий фонарь с необычным граффити-рисунком у основания — последнее, что она видела до странных вспышек у лица. Этот своеобразный маяк, был последним, что девочка запомнила с того дня. Маленькая звёздочка с серебряным отливом маячила у Миари перед глазами, в тот момент, когда она ощутила холодный ветер на своей коже, заставив волоски на руках встать, точно на параде. Девушка не дрогнула, двинувшись дальше, она обнаружила нарисованные неумелой рукой циферки, по которым игроки должны были прыгать, отсчитывая определённую комбинацию. Она игриво выполнила задание, не замечая, как ветер заманчиво приподнимает полы её юбки, Миари звонко рассмеялась. — Она идеально отыгрывает, не зная её, я бы подумал, что это действительно школьница, — прошептал Аоба, сверкнув чёрными линзами очков. — Нам такой человек пригодился бы в команду… Какаши скривил губы. «Ещё чего не хватало». Хатаке напрягся, ему не нравилась эта темнота, скрывающая в себе неизвестность, и вдруг, непонятно откуда опустившийся, тяжёлый туман. — Ибики никогда бы её не принял, — отозвался один из шиноби команды Морино. — Тоже мне, будто мы сами не можем переодеться и сыграть школьницу… Генма вскинул бровь, обернувшись. — Не можете. Миари почувствовала, как в округе опустилась бледная пелена, отчасти напоминающая паутину. «Куда-то вдруг пропали все звуки, даже птиц не слышно», — куноичи почувствовала холодную руку ветра на своих бёдрах, и невольно топнула ножкой. Школьница сглотнула, но, сжав зубы двинулась вперёд, напевая какую-то весёлую песенку себе под нос. Хатаке нахмурился, стараясь не вслушиваться в разгорающийся шёпотом спор, но вдруг его сердце дрогнуло. — Заткнитесь уже! — шикнул на шиноби Аоба. — Где Миари?! Куноичи невольно взглянула по сторонам и поняла, что забрела в какой-то странный закуток деревни, фонарь с граффити за её спиной погас, делая последние потуги на освещение. «Он должен быть где-то здесь…Ну же, выходи», — Миари нахмурилась, стараясь почувствовать хоть чью-то энергетику, туман стал совсем плотный и не давал разглядеть дальше одного шага. Куноичи не заметила, как влетела в чью-то крепкую грудь на полном ходу. — Простите, господин, — она склонила голову и её хвостики качнулись. — Ох, ничего, дорогая, — голос глубокий, насыщенный, заставляющий дрожь по телу прокатиться с большой волной. Было ли это обманом чувств — неизвестно. Но Миари без труда выхватила его лик из темноты, подняв на него свои овечьи глазки. Иссиня-чёрный цвет волос, лимонно-зелёные глаза с каким-то странным блеском. Изумрудное кимоно с золотой вышивкой, тонкие пальцы, что легко коснулись её ладони. Миари заметила, что его ногти окрашены в чёрный. И эта ослепительная улыбка…. — Может, тебя проводить? — голос незнакомца пряный и сладкий, точно мёд. Глаза сверкают, а губы изгибаются в киношной улыбке. — Не стоит ходить одной, да ещё и в такой густой туман… «Это он!» Миари чувствовала, как мужчина прожигает её взглядом, оценивает формы, представляет учащённое, горячее дыхание на своей коже… Куноичи становится мерзко. Противно. Она вспомнила, сколько невинных девочек растлил этот человек и её лицо больше не может оставаться непроницаемым. В мозгу гремело страшным тоном: «Ты уже один раз ошиблась!» «Не в этот раз…», — её миндальные глаза налились яростью, а динамик в ухе, словно зажевало. Миари коснулась пальцами его большой руки. — Вы так любезны, господин… — Не вздумай вступать с ним в бой, Миари! — это был надрывный голос Хатаке, но девушка с усилием заставила себя снять наушник и растоптать в близлежащей луже, делая вид, что ей в ухо влетело какое-то надоедливое насекомое. «Я убью его прямо сейчас…». — Правильно, покажи им всем твой неистовый, праведный гнев, что так долго не выпускала... — вторила Тьма внутри, так долго ждавшая своего выхода, она перебирала тонкими пальцами, восседая на своём троне. — Не вздумай, Миари! Мы не сможем ничего доказать, если ты применишь силу! — голос Хатаке разрезал пространство в её голове. Миари нахмурилась. Он был прав. Мужчина вдруг сделал шаг назад, и приветливо улыбнулся. — Ну так что, проводить тебя? Ночи тёмные, а учитывая последние новости, на улице не так уж безопасно находиться… Совладав с бушевавшим ураганом в груди, она с лёгкостью приняла руку насильника и двинулась по вымощенной камнем дороге. Миари чувствовала от него блевотный привкус, с комочками из запёкшийся крови, что так и застревали в дыхательных путях, каждый раз, когда она бросала него обеспокоенный взгляд. Насильник, словно чувствовавший слежку, вёл Миари только по людным улицам, освещённым фонарями, вежливо улыбаясь людям вокруг, что уже закрывали свои лавки. Он как зверь, ощущал, что-то неладное, но никак не мог совладать с собственным возбуждением, возникшим у него внутри, как только он увидел её голубые трусики под вздымающейся юбкой. Незнакомец тяжело вдохнул морозный воздух. — Таким как вы, красивым, юным леди, страшно находится на улицах…Мало ли кого можно встретить, — незнакомец говорил уверенно и спокойно, осторожно поглаживая большим пальцем её бархатную кожу руки. Миари заставила выдавить из себя наиболее нежный голос: — Если честно, то да, господин, таких как вы, вежливых, найти сейчас очень трудно, — она склонила голову в поклоне и лучезарно улыбнулась. — Спасибо, вам. Мужчина усмехнулся, осторожно перебирая малиновые волосы Миари в своих пальцах. — У вас такой запоминающийся цвет волос, — сладко произнёс он, мазнув пальцем по мочке её уха. — Ты прекрасна, как нежный бутон сакуры, распускающийся… Миари почувствовала, как скрипнули её собственные зубы. Она чувствовала его возбуждение, ощущала, как его чресла горят огнём, но он старательно себя сдерживал. Когда Миари невольно отвела мужчину, в старый, практически, заброшенный дом Хатаке, несмотря на время, он всё ещё был похож на жилой, она неумело потёрлась на пороге, раздумывая, как поступить дальше. Если открыть дверь — поймёт, что всё это спектакль, а потом его и след простынет… Убить его? — Но он в несколько раз больше, а катаны под рукой не было… Кричать о помощи? — Незнакомец ничего не сделал, а девочки его не вспомнят... «Что делать-то, почему я сразу об этом не подумала!», — Миари судорожно гоняла мысли, пока незнакомец поправлял тёплыми пальцами её воротничок, делая очередной комплимент, который она не запомнит. Услышав знакомый скрип, её руки дрогнули. На пороге показался мужчина тяжёлых лет, с едва различимыми глазами-бусинами. Его пепельные брови закрывали ему большую часть обзора. — Фуку, где ты ходишь? Весь твой класс уже вернулся с экскурсии, а тебя нигде нет! — прикрикнул старичок, взмахнув тростью так, что незнакомцу пришлось сделать шаг назад. — Прошу прощения, я немного заблудилась, — школьница склонилась в поклоне и шмыгнула в дом, напоследок улыбнувшись незнакомцу. — Спасибо, молодой господин, — склонился старец в поклоне и его длинные бесцветные волосы пощекотали гостю пальцы ног. — Не стоит, вам следует внимательней наблюдать за своими красавицами, — насильник усмехнулся и тут же откланялся, заметив, как красиво цветут кусты азалии в клумбах хозяина. Когда Миари вошла в дом, её облик пришёл в норму, и она тут же упала на пол, уставившись в потолок, стараясь отдышаться. В голове всё плыло, а на коже она всё ещё ощущала этот развратный взгляд, похотливые пальцы… Хотелось содрать с себя кожу мочалкой, да побыстрее. — Ты в норме? — поинтересовался Хатаке, возвращая себе привычный вид. Он чувствовал раскаянье перед девушкой, вот только, не понимал почему. Миари мазнула взглядом по знакомой пустой комнате и невольно ощутила тягучее одиночество в душе. Здесь мало, что осталось от прежней жизни семьи Хатаке. Пустынные, бледные стены с выцветшими и упокоившимися в пыли картинами, следы от содранных фотографий… — Это он, я точно знаю, — твёрдо произнесла девушка, подняв взгляд на друга. Шиноби устало присел рядом с ней, любезно предложив стакан прохладной воды. Она жадно глотала жидкость с привкусом ржавого металла. — Почему ты так уверена? Куноичи взглянула на то, как колышется влага в глиняном стакане. Её тело покрылось мурашками от воспоминаний и Хатаке двинулся чуть ближе. — Я почувствовала…Нет, не его ауру, как ты мог подумать, не его намерения, а их…— она помедлила, делая глоток, дивясь тому, как приятна на вкус обыкновенная вода, — голоса, молившие о помощи, что отдавались эхом в его сердце, в то время, как он безжалостно улыбался мне в лицо… — с отвращением произнесла Миари. Хатаке усиленно отводил от неё свой взгляд. Ему не хотелось делиться чудовищными переживаниями, что он ощутил, когда этот мужчина только коснулся её руки. Как смотрел на Миари, трогал шелковистые волосы, ровно в тот момент, как под его собственными руками крошился чей-то старый шифер крыши. — Один раз, ты уже ошиблась, так почему решила, что в этот раз всё иначе? — легко спросил он, не думая, вдруг касаясь кончиком носа её волос. Миари устало облокотилась на его плечо, не замечая, как шиноби вздрогнул, намереваясь отодвинуться, но что-то сдержало его. — В тот раз, я чувствовала что-то похожее, но…— Миари качнула головой. — Какаши, я испугалась. Хатаке нахмурился, хотел было задать вопрос, но так и не рискнул открыть рот. — Кинулась вперёд, а по итогу, не знала, что делать, столкнувшись с этим чудовищем, будучи совсем беззащитной…чем я только думала… Куноичи потёрла глаза ладонями, подавляя подступившую горечь. — Эй, перестань, только благодаря тебе мы узнали, как он выглядит, а самое главное, что его привлекает больше всего, — шиноби говорил искренне, проговаривая слова медленно и вдумчиво. — Ты сделала всю грязную работу, пока опытные шиноби играли в детский сад, размышляя над тем, кто из них сыграл бы школьницу лучше, чем ты! Миари усмехнулась. — Не смешно, из-за этих идиотов, мы и потеряли тебя из виду, — строго произнёс Какаши, но увидев, как дёрнулись губы куноичи, намекая на полуулыбку, тоже усмехнулся. Девушка осторожна коснулась его пальцев, но он резко одёрнул руку. — Почему ты избегаешь меня? Вопрос застал Хатаке врасплох, и он потупил взгляд. В его голове набатом звенели слова Ширануи, и он отвернулся. — Я доверил её тебе. Ведь, мы друзья, — Генма прикусил губу, чувствуя, как тяжело даются ему слова, — надеялся, что ты будешь защищать её и кинешься на амбразуру раньше, чем она сможет об этом подумать, — усмехнулся шиноби, опуская руку. — Знал ведь, чем это может обернуться…я задолбался смотреть как она страдает... Он медленно повернул голову и столкнулся с изучающим его миндальным взглядом. Какаши вздохнул, упёрся подбородком в её макушку и сжал губы. — Я приношу тебе лишь боль, — слова вырвались сами собой, заполнив всё пространство в холодном, немом доме. Миари устало подняла глаза, мазнув взглядом по его истерзанному жилету. — Ты не думал, что я живу, ради этой боли? — усмехнулась она грустно. — Может, мазохистска? — Перестань говорить такие вещи…— он зажмурился, вновь утыкаясь носом в её волосы. Его душе было тепло и спокойно, точно кто-то укатал тёплым одеялом. Он действовал на неё как наркотик: знаешь, что прикасаться к нему нельзя, но, когда видишь его, устоять невозможно, и зависимость только усиливается. Девушка осторожно подняла руки и обвила его талию, прижав к себе, ощутив, как учащается его тяжёлое дыхание. — Ты можешь бегать и убегать изо всех сил, но фокус-то в том, что убежать от себя ещё никому не удавалось... Миари усмехнулась, почувствовав, как быстро забилось его сердце. В один из самых ярких и тёплых дней, когда облака расступились, учтиво кланяясь своему господину, началась их операция. Солнце пришло в тихий, безмолвный парк, раскинув руки и принимая в свои объятья прохожих. Благодаря оперативной работе Миари, шиноби теперь знали, как выглядит их цель. Кто-то переоделся прохожими, остальные — озорными девчонками, зная, что тот может их заприметить, но ничего не вышло. Он, словно зверь, загнанный в клетку, чувствовал тревогу и потому, не высовывался, ожидая лучшего момента. Куренай, маленькая с чёрными хвостиками девчонка, радостно прогуливалась одна, жуя розовую сладкую вату, сладко причмокивая. Асума наблюдал за ней, из засады, не отводя глаз от бинокля. Он был готов разорвать маньяка-извращенца, как только тот появиться у него на глазах, ведь Куренай...мечтала о ребёнке. Как только Юхи подняла тост за будущую жизнь, недавно в баре, он сразу понял о чём та просит, но не захотел этого так же искренне. Пока такие мрази ходят на свободе, он не позволил бы своему чуду появиться на этой земле. Ни за что. Теперь же, Асума с усердием наблюдал за девушками-шиноби, переодевшимися в наивных девчонок, радостно вскрикивающим от любого предложения прокатиться на какой-то зловещей штуковине в кочующем парке-аттракционов, так удачно приехавшим в Коноху. Хатаке смотрел на Асуму с какой-то странной завистью. Они были прекрасной парой, пронёсшими свою любовь через года. О таком шиноби может только мечтать. Какаши был искренне рад за этих двоих, ведь они так долго не решались признаться друг другу в чувствах, боясь, что те будут невзаимными. Хатаке, невольно вспомнил недавний разговор с куноичи и его тело покрылось странными мурашками. Чем ближе вы становитесь друг к другу, тем сильнее влияние каждого случайного слова, слетевшего с губ. — «Если бы мы слушались нашего разума, у нас бы никогда не было любовных отношений. У нас бы никогда не было дружбы. Мы бы никогда не пошли на это, потому что были бы циничны: «Что-то не то происходит» или: «Она меня бросит» или: «Я уже раз обжёгся, а потому…». Глупость это. Так, можно упустить всю жизнь. Каждый раз нужно прыгать со скалы и отращивать крылья по пути вниз…», — такие строчки были написаны в одной странной книге, которая каким-то невероятным чудом оказалась на столе Хатаке, буквально на следующий день, после их разговора в пустынном доме. Какаши взглянул на обложку совершенно скептически. «Я должен сосредоточится», — качнул головой шиноби. Он приник глазами к биноклю и заметил, как Миари, переодевшись, во всё ту же школьницу, весело садиться в карусель, махнув кому-то рукой. В груди что-то неприятно защемило. Кому она махнула? Почему её улыбка не принадлежала ему? Почему… «Нет, хватит!», — Хатаке устало потёр руками лицо. Миари, будучи в засаде, следила за окружающими во все глаза, намереваясь узнать, где же это существо, которое называло себя мужчиной, прячется. Она вздрогнула всем телом ровно в тот момент, когда качающая из стороны в сторону машина, подлетела. — Ну-ка… Мужчина покупал Куренай сладкую вату красного цвета и весело улыбался, поглаживая её по спине. Куноичи коснулась пальцами динамика. — Это он. Ширануи неуверенно покосился в сторону Хатаке. Тот пожал плечами. — Уверена? Громкий визг людей заставил куноичи нахмурится, но она цепко ухватилась за образы впереди, не обращая внимание на то, как высоко подлетает зловещая карусель. — Да. Хатаке нахмурился, мужчина, конечно напоминал того самого, которого он видел ранее на тёмных улицах, но в то же время и нет. «Он сменил одежду и распустил волосы?», — Какаши прищурился, чувствуя, как где-то рядом закипает Сарутоби. — Может…ты ошибаешься? — Ширануи вспомнил её чудовищный промах и прикусил губу, думая, как на это может отреагировать его Хокаге. Миари мазнула по силуэту мужчины, стараясь отодвинуть подступающую тошноту глубоко назад. — Д-да… Какаши отошёл на несколько метров и приставил к губам микрофон. — Миари, ты уверена, что… Куноичи, чьи малиновые волосы на ветру развевались чудовищным вихрем внимательно наблюдала за парочкой впереди, стараясь устоять на ногах на аттракционе. — Какого хрена, ты во мне сомневаешься, Какаши?! — Миари проглотила болезненный укол. Хатаке сглотнул, но тут подоспел Генма. — Если Хокаге узнает, что мы в очередной раз схватили не того… Какаши дёрнул губами и с силой приложил Ширануи к дереву, схватив того за грудки, заставляя заткнуться. — Действуй, — смиренно произнёс Какаши, подавляя вопли своего друга. Миари чуть улыбнулась и ту же спрыгнула с аттракциона. — Вы такая необычная, ваши гранатовые глаза, так красиво контрастируют с вашими волосами… Это так невероятно…Вы никогда не думали стать моделью? Незнакомец учтиво коснулся губами руки Куренай, и та почувствовала слабость во всём теле. — Я начинающий режиссёр и с удовольствием взял бы такую красавицу в свой первый фильм, вы произведёте фурор! — томно продолжал он, поглаживая девушку по спине. Ноги подкашивало, словно Юхи совсем пьяна. Видимо, помимо всего своего шарма, мужчина использовал какой-то особенный яд, нанесённый с бальзамом на губы. Незнакомец поглядывал на её вздымающуюся маленькую, девичью грудь и тихо облизывался, представляя в голове будоражащие его достоинство сцены из фильма. Юхи почувствовала, как тело становится невыносимо тяжёлым, точно мешок с картошкой. Куренай хотела качнуть головой, но это больше походило на кивок. Мужчина страстно усмехнулся. — Мгхм, — она неуверенно промычала. Незнакомец в тёмно-синем кимоно коснулся её чуть ниже спины и в ту же секунду почувствовал сталь на своём горле. Он сделал глубокий вздох, сохраняя актёрские способности. — Что происходит? Миари с силой толкнула мужчину ногой в спину, заставляя того опуститься на колени. Асума тут же подхватил на руки обездвиженную Куренай, он несколько раз легонько ударил её по щекам, но та не реагировала. В его глазах блеснул удушающий огонь. Куноичи тут же приняла его знак. — Пора закончить твой цирк…— усмехнулась Миари, целясь в определённую точку на его спине. Хатаке, возникший из воздуха, остановил её руку в сантиметре от тела. Куноичи тяжело дышала. Глаза горели настолько немыслимой яростью, что Какаши пришлось с силой сжать её запястье, заставив посмотреть в глаза. — Успокойся…я знаю, это тяжело. Сохрани ясный разум… Вспоминая жертв, у Миари в груди что-то жестоко сломалось, куснувших холодными осколками сердца. — Нет… Миари посмотрела на склонившегося мужчину с презрением и смачно плюнула ему под ноги, пряча кунай в сумку. — Он сдохнет, — с чудовищной улыбкой ответила она Хатаке. Тот дёрнул уголком губ, но не произнёс ни слова, смотря как на землю приземляется отряд шиноби во главе с разгневанным Ширануи. — Вас интересуют убийства? — подал голос мужчина, сжимая зубы, пытаясь оставаться в образе. — На интересует всё. Тяжёлые стены, окрашенные пожелтевшей краской должны были вводить человека в ступор. Зеркала — заставить бояться самого себя, а отсутствие возможности побега — отчаяние, ведь за этими стенами ждали шиноби натренированные на то, чтобы его мозг в миг превратился в кашу. Однако, человек, сидящий напротив Миари не чувствовал ничего из вышеперечисленного. Он сложил руки на груди, вальяжно положив ногу на ногу, щёлкая пузырём жвачки, что досталась ему от других заключённых, ожидающих своей участи, что предложили её ему в обмен на носки. Миари почувствовала поток воздуха из заработавшего кондиционера под потолком: он был прохладным, но каким-то затхлым, словно воздух из замкнутой системы пассажирского самолёта. Хатаке стоял позади куноичи, готовый в любой момент броситься на заключённого, точно цепной пёс. Куноичи смотрела на мужчину холодно и с каким-то чудовищным раздражением, которое заключённый чётко ощущал. Это приводило его в восторг, он страшно усмехался. — Итак, Шин Канке, готовы ли вы пожертвовать нам вашу историю, — начала она наиболее сухо, однако трение её ногтей друг о друга, казалось невыносимо громким. Шин качнул головой, почувствовав, как кости неимоверно хрустят — результат работы шиноби, что поселили его в это отвратное место. Канке легко мазнул по тонким пальцам, что перелистывали его дело, и подался вперёд. — Я не буду ничего вам рассказывать…госпожа… — «Все люди меня обидели. Я могу им отомстить... и, в то же время получать удовольствие и от насилия, и от грабежа» … — Я не говорил этого, — сухо заметил преступник. Миари качнула головой. — Я это услышала в твоей голове, — усмехнулась она, качнувшись на стуле. Шин цыкнул, откинувшись на спинку. — Говорите, что хотите…Никаких признаний, от меня ты не дождёшься, чёртова, сука! — Канке смачно плюнул на стол. Хатаке хотел было залепить ему смачную затрещину, но куноичи остановила его жестом руки. Она не стала дожидаться раскаяния и сухо продолжила: — Кто такая Мидзуки и Кори? Глаза преступника округлились, но он постарался скрыть своё волнение за улыбкой. Он подался вперёд, звякнув наручниками. — Понятия не имею. Куноичи бесил этот человек напротив, он прекрасно знал, что делал, а самое страшное, делал это совершенно осознанно. А сейчас сидел здесь, перед ней и строил из себя короля мира, думая, что закон обойдёт его стороной. От части, он был прав, ведь никаких прямых доказательств у шиноби не было. Шин двинулся ближе, схватив Миари за руку, она сжала зубы, чувствуя раздражение. Мидори закричала бы, если б от удара у неё не перехватило дыхание. Ощутив во рту привкус крови, она ощупала языком неровные края сломанных зубов. Попыталась было сесть, но, почувствовав мучительно острую боль, похожую на ту, как если б её искромсали ножами, испугалась, что сломала рёбра. И всё-таки она заставила себя сесть, морщась от боли. Огляделась по сторонам; ей удалось доползти до соседней комнаты и толкнуть на дверь книжную тумбу, но этого хватит совершенно ненадолго. Увидев перед собой разбросанные деревянные игрушки, она услышала и лёгкий детский шёпоток. Её радости не было предела. — Малышка, — она обратилась к девочке, на вид лет десяти, со странными скошенными в сторону глазами и сильно выпирающей челюстью. — Ты можешь…подсказать мне, как выбраться отсюда? — Мидори хмурилась, но старалась улыбаться, загоняя физическую боль как можно дальше. Девочка склонила голову, рассматривая незнакомку. Её кимоно было багровым и сильно прилегало к телу, волосы спутанные, кое-где виднелись колтуны, а её лицо, перекошенное от страха с натянутой улыбкой было более чем ужасающе. Девочка подошла к гостье и присела рядом, рассматривая глубокие раны на её бёдрах. — Папочка не любит, когда кто-то кроме него заходит в мою комнату, — протянула она, касаясь маленькими пальчиками ноги девушки. — А я не люблю расстраивать папочку, — её светлое лицо вдруг сменилось какой-то безумной улыбкой, и она с силой воткнула палец в раскрытую рану. Мидори сжала зубы от боли и с силой оттолкнула от себя ногой безумную. — Папа, она здесь! Она здесь! — закружила по комнате девочка, подбрасывая вверх какую-то потрёпанную куклу. — Кори хорошая, Кори любит папу! — Нет… — всхлипнув, прошептала Мидори. — Замолчи! Она попыталась встать, и тотчас же у неё подогнулась правая нога. Превозмогая боль, Мидори снова поднялась на ноги и заковыляла к большой двери, судя по звукам, она могла вывести её на улицу, а там можно было и крикнуть, что есть мочи. Когда ей, таки удалось сдвинуть дверь в сторону, в её лицо дунул студёный воздух с улицы. Она собрала остатки сил, стараясь заглушить вопль девчонки, что кидала её в спину игрушки, стараясь остановить. — Папа будет недоволен! Стой, мерзавка! — Нет, нет… Собрав все силы, Мидори побежала, дважды споткнувшись. Она плакала, думая о своей матери. Если она сейчас умрёт, та останется совсем одна в их большом доме и никогда не узнает, что стало с её дочерью. Наоми удалось добежать до первого валуна, но тут у неё снова подогнулась нога, и она едва не упала, хватаясь за него, чтобы удержать равновесие. На улицах было пусто, повсюду кружил густой туман, и зловеще мигали фонари, она не могла понять, где находиться. Ковыляя, кое-как она зашла за камень и увидела густой куст красных кипарисов. Одно из редких и красивых растений в Японии. Выглядит оно пушистым, но на самом деле растение колючее. Упав на четвереньки, Мидори втиснулась в узкую щель между стеблями, обдирая об острые пики кожу и сжимая повреждённые ребра. Боль была невыносимая; ей пришлось зажать рот, чтобы сдержать крик. — Пожалуйста, — прошептала Мидори, — пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Снаружи захрустели шаги по песку. Судорожно ахнув, девушка зажала рот ладонью. Глаза у неё были мокрыми от слёз; моча, протекая сквозь кимоно, струилась по ободранным, окровавленным ногам. Просунувшаяся в щель рука схватила её за щиколотку. — Нет! Помогите! Пожалуйста, помогите, кто-нибудь! Сильная рука резко дёрнула, едва не вырвав ей ногу из тазобедренного сустава. Почувствовав, как на неё упала тень, Мидори пронзительно вскрикнула… Вспышка! Она вцепилась руками в землю, но под её пальцами был лишь сыпучий песок. Один мощный рывок… Миари дёрнула губами, откидывая руку мужчины, словно это было что-то отвратительное, вроде личинок или чего похуже. — Хатаке, закрой дверь и выключи камеры. Шиноби молча повиновался. Шин заёрзал на стуле, как в друг, прямо перед его глазами, появилась Миари, она бесцеремонно села ему на колени. — Выбирай: либо, ты сам рассказываешь, либо…— она нагнулась к его уху, — я выдавлю это из тебя силой, однако, не уверена, что ты останешься тем, кто ты есть… Она проговорила это с милой улыбочкой на лице, что совсем не сочеталось с её намерением. — Для начала, я залезу в твою голову, и вытащу наружу все твои воспоминания, заставив самые страшные из них, повторяться вновь и вновь, пока ты не лишишься рассудка… Канке вздрогнул, когда лицо Хатаке оказалось так же рядом с ним. Эти горящие, холодные омуты, невероятно контрастировали с девчачьим рядом. Они словно дополняли друг друга, страшно было подумать, какой взгляд получился бы, если бы этих безумцев можно было объединить. — А я, разрежу твоё тело от горла до пупка, нагло глядя тебе в глаза, — томно протянул Хатаке, ткнув кунаем Шину в грудь, прочерчивая невидимую дорожку, — а затем, запущу туда насекомых и зашью твою тушку, чтобы ты чувствовал зуд, под своей кожей, но не мог от него избавиться… Сознанию Шина стало невероятно больно ровно в тот момент, когда он показал двум шиноби средний палец. Это откровение стало самым страшным в жизни Миари и Какаши. Мидзуки — внимательная женщина, работавшая в местной лавке скромной деревушки, продавая свежее молоко. Она чувствовала себя счастливо, хоть они и не жили богато, зато у неё был верный мужчина, который, как ей казалось, безмерно её любил и души не чаял. Мидзуки пострадала от того, что красавчик муж, бросил её ровно тогда, когда понял, что у них родиться больной ребёнок, уже носивший красивое имя — Кори. Её жизнь превратилась в ад. Лавку пришлось продать из-за долгов, которые появились сразу же, как только Кори прописали дорогостоящие лекарства. Бывший мужчина лишь тихо фыркнул, бросив ей в лицо несколько смятых купюр, ушёл в закат, напоследок ознаменовав её «никчёмной» и бросив страшную фразу: «Если бы ты избавилась от этой уродины гораздо раньше, ничего бы этого не было». Ей приходилось скитаться по подворотням, кормиться, чем подадут, и, если подадут добрые люди, однако большинство смотрели на женщину в потускневшим от грязи кимоно с презрением. Именно тогда, когда Мидзуки окончательно сдалась, и пошла в публичный дом, посетив Танзаку, она встретила Шина. Великолепного юношу, со столь чудесной улыбкой, которой можно было обогреть весь мир. Она не сразу призналась, что у неё есть ребёнок, лишь тогда, когда Шин предложил ей жить вместе. В её глазах пролетела вся её никчёмная жизнь, как только он назвал Кори «чудной красавицей». А большего ей и не надо было… На удивление, Кори и Шин прекрасно сошлись, весело проводили время вдвоём, он даже учил молчаливую девочку играть на древних барабанах. Канке умудрился накопить денег и переселить семью в более крупную деревню. Танзаку. Когда Кори начала подрастать и превращаться в молодую девушку, стала проявлять к заботливому мужчине нездоровый интерес — мать промолчала. Её сердце грелось, от осознания того, что её больная дочь, нашла в Шине своё спасение, да и чего уж говорить, когда та забеременела, мать ничего не сказала, опасаясь за счастье дочки. Именно тогда, Канке и почувствовал свою свободу и безнаказанность. Он заставил Кори поверить в то, что она невообразимая модель, что должна ему безоговорочно подчиняться. Шин даже сумел купить старенький фотоаппарат. Делая смачные комплименты, он наблюдал, как Кори приспускает трусики, в надежде на то, что новый отчим отметит её формы. Так и было. — Покажи мне страсть, Кори, раздвинь свои ножки… Поскольку, та была больна, безоговорочно выполняла приказы и отдавала все свои лекарства, что прописывались ранее опытными врачами, ведь того требовал её любимый и единственный мужчина, что видел в безобразной девице — новую музу. Он обманул сразу два сердца. Когда он притащил следующую жертву к ним в дом, Мидзуки лишь слабо улыбнулась, сказав: «Комната готова, мой господин», и ушла, продолжая натирать до скрипучего блеска, вдруг треснувшую тарелку. Шин Канке запомнил свой промах в первый раз, и не стал повторять его дважды, решив, что ему нужно сменить место своих чудовищных действий, именно поэтому он купил несколько небольших домиков в разных деревнях с небольшим расстоянием друг от друга. Мидори была первой, не самой удачной попыткой. Были и другие…которых невозможно было спасти и даже страшно представить, скольких девушек перед Набуку, он смог захоронить, зная, что всё это ему сойдёт с рук. Столько жизней утонули в бездне… О которых Какаши и Миари даже не знали, ведь он их убил, думая, что стирает память под самый корень. Каждый раз, насилуя их, беззащитных, он ощущал себя безнаказанным королём, смотря, как они громко плачут и кричат, молят о пощаде, а затем выкидывал их на улицу, как ненужную вещь, возвращаясь в свой основной дом, играя любящего отца и мужа. Когда Миари с омерзением откинула руки от его лица, Шин лишь сухо усмехался, сплёвывая сгустки крови ей под ноги. Из его носа нескончаемо текла бордовая кровь. — То, что ты, тварь, пытаешься проникнуть в моё сознание ни коем образом не… Хатаке смачно отвесил ему подзатыльник заставив удариться головой о стол. — Сука, — Шин страшно усмехнулся, сплюнув кровь Миари в блокнот, — привела своего цепного пса? Хатаке было дёрнулся, но куноичи осторожно коснулась его груди. Миари скрипнула зубами, склонив голову на бок, заставляя себя совладать с бушевавшими внутри эмоциями. — Сколько девушек ты убил? Канке страшно улыбнулся, смачно расхохотавшись. — Давай, расскажи, про свою никчёмную жизнь, ведь тебе так хочется, чтобы кто-то услышал твою историю, — сухо проговорил Хатаке, облокачиваясь о стол. Шин горел изнутри. Он не мог понять, что именно с ним сделали, но слова лились из его грязного рта без остановки. — Я смотрел, как их тела дрожат в крови, это был запах победы, ведь раньше… я был замухрышкой учителем, с которым никто не считался… вот только… — Только что? — Когда эти шлюхи, что пытались меня соблазнить ради какой-то оценки или зачёта, молили о пощаде, я не знал этого слова, заталкивая им по самые гланды свой…— Шин сжал зубы, борясь с неимоверным желанием выложить все карты на стол. Не вышло и он продолжил: — Не чувствовал раскаяния, ведь каяться — это удел слабых, таких как ты… и тех девок, что нужны лишь для того, чтобы доставлять удовольствие сильным мужчинам, так ведь? — он вскинул бровь, посмотрев на Хатаке своими бесстыжими лимонно-зелёными глазами. Миари не сдержалась. Развернулась, тяжело вдохнув, пнула его стул так, что Шин упал спиной, больно ударившись о холодный, бездушный пол. Она с силой затолкнула кунай ему в рот. Куноичи чувствовала безмерное упоение, наблюдая, как растерзанный язык барахтался внутри, намереваясь произнести какую-то очередную гадость. С каким-то облегчением смотрела, как текут слёзы из его обезумевших глаз. Она знала, Хокаге это не одобрит. Да, и, если честно, насрать ей на это было. Человек перед ней… Нет, совершенно не человек… чудовище, поглощающее чужие души улыбался даже сейчас, когда она сидела на его грудной клетке, ломая рёбра. — Была бы моя воля, я бы запихнула в тебя катану по самые яйца, прокрутив пару раз вокруг своей оси, — устрашающе произнесла Миари, сжимая волосы на его затылке, с отвращением посматривая, как булькает кровь в его рту. Шикарное, волнующее зрелище. — Ты…слишком мавенькая…и беспомощная дефчокна…— прохрипел будущий труп. — Таких как ты у меня будет ещё много, как только я выбелусь отсюда! Хатаке нахмурившись, коснулся плеча куноичи. — Миари… Куноичи загнала куной ещё глубже, вслушиваясь в приятное бульканье. Он присел рядом с ней, наблюдая, как её дёргающиеся в бешенстве глаза, прокручивают его смерть снова и снова. — Прекрати это, ты не такая, Миари, — ласково произнёс он, поглаживая рукой её напряжённую спину. — Ты всё прекрасно видел и слышал, так почему я должна поступить с ним милосердно? — Миари вздёрнула уголок губы, её рука, держащая кунай задрожала. — Сам недавно пронзил райкири человека… Миари не могла позволить, чтобы в том обществе, в котором жили её друзья, могло существовать такое чудовище. Когда Юхи только забеременела, отослала ей конверт с тестом, ознаменовав Миари второй матерью… Она не могла позволить существовать такой дряни…как Шин. — Это я, а это ты, — Хатаке нахмурился, стараясь подобрать правильные слова и успокоить подругу, но гнев той настолько сильно разрастался, что ему невольно показалось, что он заметил знакомый чёрный туман вокруг её тела. — Ты не должна брать на себя эту…ношу. — Благодари ками и Хатаке, что я не засунула кунай тебе по самые яйца, — свирепо произнесла она, вытирая лезвие о собственную кофту. Она с неимоверным усилием, заставила себя встать с его тела и двинуться к выходу. Канке вдруг рассмеялся. — Всё, что вы можете? Да, никто не повелит двум свихнувшимся психам, что учитель, имеющий множество медалей, мог сотволить хоть что-то из вышепеличисленного…а вы, ублюдки, войдёте в тюрьму и встретят вас там… Хатаке шлёпнул пальцем по красной кнопке диктофона: «Стоп». Миари вздрогнула. — Ты и твоя тваль сгниёте…Или нет! Я плидумал лучше, я выйду и изнасилую твою подлужку! О да, уже представляю, как она будет скакать на.. Какаши остановился. Он резко развернулся, склонив голову на бок, рассматривая, как чудовищное лицо маньяка-насильника улыбается, а сквозь боль в горле произносит свои последние слова. Почему последние? Потому что в следующую секунду, Хатаке вынул его сердце из груди и затолкал ему в самую глотку, зловеще сверкнув чёрными омутами. Миари улыбнулась, чувствуя неимоверное облегчение. Чудовище было уничтожено ровно тем образом, которым заслуживало. Не меньше. Чтобы там не говорили о справедливости, а её нет в нашем мире, и Миари с Какаши это понимали. Они вдвоём стали примером, самых безжалостных шиноби, которые несли справедливость, не зависимо от других, вынося решение на свой собственный суд. Многие Каге были против их привлечения к любым миссиям, но Цунаде смогла отстоять их честь на собрании. С этого дня, их пару, называли: «Смертельный дуэт».