О, детка, разве ты не знаешь, что я страдаю?
О, детка, ты слышишь, как я стону?
Ты поймал меня под ложным предлогом,
Сколько времени пройдет, прежде чем ты меня отпустишь?
Supermassive Black Hole — Muse
Слегка потрескавшиеся губы отпустили сигарету, выпуская в лицо связанного мужчины облако пахучего дыма. Тот молчал, заметно сотрясаясь от страха и боясь сделать слишком громкий вздох, не то, что закашляться — его побитое, кое-где залитое кровью лицо едва заметно сморщилось, а глаза заслезились от горького запаха. Но он не смел отворачиваться, продолжая с болезненным ожиданием всматриваться в затенённое ночью лицо стоящей перед ним фигуры. — Кажется, ты что-то забыл, Мейсон, — голос с легким акцентом разрезал тишину, от чего связанный вздрогнул, — иначе я не могу понять, почему не получил обещанный доклад. — Прошу, простите! — мужчина дернулся назад, но был тут же грубо поставлен на колени двумя людьми в костюмах, стоящими позади, — я все сделаю, я— — Заткнись, — до этого почти спокойный голос стал резким, от чего мужчина, стоящий на коленях, захотел провалиться сквозь землю здесь и сейчас, а на деле лишь задержал дыхание, — ты должен был прийти два дня назад. Заставляешь меня ждать? Названный робко замотал головой, отрицая, на что получил раздражённый вздох и еще одну струю дыма в лицо. А затем удар ногой в живот, от которого помутилось сознание, а тело непроизвольно захотело согнуться пополам, но этого ему сделать не позволили, резко дёрнув за плечи назад, заставляя поднять голову и смотреть в лицо тому, кто только что выбил весь воздух из легких. Из темноты на него смотрел один-единственный глаз. — Я не люблю ждать, неужели ты не знал об этом? — фигура шагнула вперед, приседая на корточки, — знаешь, что бывает с теми, кто опаздывает? Шрам. Протянувшийся от брови почти до подбородка, рассекающий губу так, что за ней теперь всегда виден золотой, вставной клык, и бегущий вверх через глазницу, где когда-то был настоящий глаз. Сейчас из неё на него смотрит чёрный стеклянный шар-восьмерка, сулящий победу тому, кто загонит его в угол бильярдного стола. Или смерть тому, кто заставит его хозяина ждать. — Нет, пожалуйста, я все скажу… Я все сделаю! Такого больше не повторится! — затараторил связанный, не смея даже моргать. — Охотно верю, — собеседник ухмыльнулся, заставляя и без того не полностью смыкающиеся губы разойтись, — но ты уже меня расстроил. Заведя руку назад, он достал из кармана нечто блестящее. Раздался щелчок металла. — Нет! Нет, прошу! Я же сказал, что все сделаю! Я больше не подведу вас! — мужчина попытался вырваться, но все его попытки свелись к безрезультатным трепыханиям. — Конечно не подведёшь, — собеседник дружелюбно улыбнулся, поглаживая нож в руках, — я просто беспокоюсь, что ты и в этот раз обо всем забудешь… Так что окажу тебе услугу — оставлю напоминание. Для твоего же блага, Мейсон. В следующее мгновение улыбка сошла с изуродованного лица. Связанный мужчина вздрогнул, одними губами прошептав мольбы. Тщетно. — Держите его. Чужая рука схватила провинившегося за волосы, заставляя склонить голову на бок, пока лезвие ножа приближалось к уху. Мужчина с искусственным глазом на мгновение замер, тем самым заставив без устали кричащего беднягу замолчать, а затем одним движением отсёк добрую часть уха. Лезвие с гравировкой в виде пера окрасилось в красный.***
За полночь. Разумеется, никто из гостей не может узнать этого — на стенах казино нет ни одного циферблата, тем и лучше, ведь если люди не узнают время, то и не станут торопиться уходить домой. Поэтому-то Las Nevadas никогда не пустует, даже в самые поздние ночи. Меньше знаешь — крепче не спишь, пока у тебя есть деньги. И ведь люди приходят, даже если их нет. Играют на займы и проигрывают, но продолжают, ибо когда-то выиграли пару раз и не смогли просто уйти с деньгами. Нет. Им захотелось больше. И вот они — стоят у автоматов, сидят за покерными столами и глазами, полными нездоровый надежды, смотрят на то, как шулер мешает колоду. Жалко. Но жалеть их Алекс не собирался никогда — в этих людях не осталось даже банального уважения к самим себе, с чего вдруг это должен делать кто-то другой? Щёлкнув раскладным ножом с гравировкой в виде пера, Квакити вздохнул и опёрся на перила балкона. Отсюда, сверху, открывался прекрасный вид на игровой зал, сверкающий разноцветными огнями. Ночь в казино особенно красива, если смотреть со стороны, ведь внутри… Внутри никто не в курсе, что время уже далеко за полночь. Красиво и жестоко. Все, как он любит. Поспешный стук каблуков сообщил, что кто-то поднимается наверх на затемнённый балкон, где хозяин заведения проводил время в гордом одиночестве. Не оборачиваясь, брюнет понял, кем являлся его гость — запыхавшееся дыхание отсутствовало как таковое, да что уж там –дыхания не было вообще, а среди знакомых Алекса был лишь один, способный так просто забыть о назначении лёгких. — В чем дело, Чарли? — ещё один щелчок ножом. — Квакити! — слишком театрально выпалил прибежавший парень, — Фанди с семнадцатого столика просил передать тебе, что один из гостей засиделся! Он не проиграл ни разу с тех пор, как пришёл. То есть с половины десятого вечера! — Выведите его, и дело с концом, — равнодушно велел Квакити, убирая нож в карман узких брюк. — Мы просили его, вежливо, но он ответил, что уйдет лишь сыграв с хозяином казино, — брюнет в монохромном костюме подошёл ближе, указывая куда-то в зал, — он обещал, что если ты выиграешь, то он оставит весь свой предыдущий выигрыш и уйдёт сам. Проследив за жестом, Алекс упёрся глазами в тот самый семнадцатый столик. Высокий и худой шулер с пушистым рыжим хвостом как обычно с улыбкой раздавал карты перед пятью гостями, одним из которых был мужчина в чёрном костюме с ярко-красным галстуком, прибравший к рукам значительное количество фишек. Кроме того, у него были рога. Не человек? Фавн. — Кажется, овечка заплутала, — пробормотал Алекс, недовольно хмурясь. Либо ему показалось, либо тот мужчина посмотрел на него с усмешкой. Когда же Квакити все же соизволил спуститься и присоединиться к игре усмешка в чужих глазах стала лишь яснее. Провокация? Возможно. Но хозяин казино слишком привык к подобному, чтобы вестись на это. Спокойное равнодушие всегда было лучше любой агрессии или угроз, вот только сколько бы Алекс не смотрел на настырного гостя, понять его тактики не мог. Мужчина выглядел строго, но золотые серьги, кольца и часы говорили о богатстве, спокойно, но все в нем кричало о скрытой угрозе, дружелюбно, но красные глаза с горизонтальными зрачками следили за всеми игроками слишком внимательно. Мужчина был уверен в победе –четыре других игрока вышли из игры, оставив Квакити один на один с фавном, и тот не давал ему продохнуть, заставляя быть настороже каждую секунду. И верно — на стол упали четыре пятёрки разных мастей, сообщая о победе, и фавн довольно ухмыльнулся, смотря на Алекса как на жалкого клоуна. Пока тот, не вздохнув с преспокойным выражением лица, не положил рядом стрит флэш. Фавн сощурил глаза, усмехнулся и откинулся назад, прожигая взглядом брюнета напротив. — Вы проиграли, — категорично заключил Квакити, — прошу вас покинуть Las Nevadas, сэр. — Разумеется, — проговорил фавн, тем не менее не собираясь вставать. — Фанди, верни фишки на место, — Алекс встал, кивая шулеру, — Чарли, проводи гостя к выходу. Услышав свое имя, брюнет в очках озарился широкой улыбкой. — Прошу за мной, сэр! — как обычно дружелюбно и громко выпалил он, так что фавн поморщился. — А почему бы вам не сделать этого? — обернувшись, Квакити поймал на себе вызывающий взгляд рогатого мужчины, — раз уж хозяин послал вместо себя мелкую плоскую куколку, не лучше ли ей будет быть чуть более любезной? Как нагло. Но почему то, учитывая внешность гостя, Алекс ожидал подобного. Гадко ухмыльнувшись и процедив «прошу за мной, сэр». Квакити молча и неспешно направился к выходу, отчётливо ощущая, как позади него стучат по полу чужие лакированные туфли, а прямо за ними в своей неуклюжей манере следует Чарли. Достигнув стеклянных дверей, процессия остановилась, фавн, вальяжно выйдя вперёд, поправил и без того идеально лежащий на плечах пиджак и собирался было попрощаться, однако не успел сказать ни слова. — Я настоятельно не рекомендую вам появляться здесь в ближайшую неделю, — тоном, не принимающих возражений, сообщил Квакити, — я прослежу за тем, чтобы мои люди вас не пускали. Пожалуйста, в будущем постарайтесь держать себя в руках и не нарушать общепринятых правил. Сэр. — Ваши люди? — рогатый мужчина усмехнулся, — не много ли власти для кого-то вроде тебя? — Кто-то вроде меня очень не любит, когда кто-то шибко наглый отвлекает меня от дел, но первое предупреждение, чаще всего, я даю лично, — продолжил Квакити, не мигая буравя мужчину единственным здоровым глазом, — поэтому сообщаю, что в следующий раз, если подобное повторится, отсюда вас выведут силой. Шагнув к нему, фавн наклонился, чтобы быть лицом к лицу. От него пахло дорогим парфюмом, сигаретами и едва заметно — коньяком. Отнюдь не резко, даже в каком-то смысле приятно. — Алекс Квакити, — смакуя каждое слово проговорил мужчина, — о тебе много говорят, но уж точно не о том, что ты высокомерный коротышка с плоской задницей. Названный дёрнул бровью. Блядство. — Сэр, всего хорошего! — напомнил о цели их маленького похода Чарли, но был проигнорирован. — Вас так сильно интересует мой зад, что можно подумать, будто у вас явный недотрах, — преспокойно заявил Алекс, с довольством наблюдая, как уши фавна дрогнули, — здесь недалеко есть бордель, в следующем квартале. Не потеряйтесь по дороге. — Сэр… — сверкая улыбкой, хостес предпринял попытку вывести настырного гостя под локоть, но тот незамедлительно вырвал конечность. — Мне кажется ты дорогу туда знаешь просто прекрасно. Может, покажешь? — рогатый мужчина не оставлял попыток задеть хозяина казино. Но тот, сдув упавшие на лицо волосы, безразлично посмотрел на фавна одним здоровым, и одним искусственным глазом в виде шара-восьмёрки. Квакити криво улыбнулся, демонстрируя золотой клык на верхней челюсти. — Должно быть вы ошиблись, — он кивнул Чарли, а затем вновь повернулся к фавну, — я не пастух. Прежде, чем мужчина успел как-то огрызнуться, его крепко схватили за предплечье, не давая ни шанса вырваться. Гневно посмотрев на схватившего его Чарли, гость на мгновение опешил — рука парня, держащая его, позеленела и растеклась вплоть до локтя, словно какая-то полужидкая субстанция, вот только она не была податливой. Она была жёсткой. Живой. И сжимала до боли. — Вам пора, сэр! — дружелюбная улыбка хостеса вдруг стала слишком ненатуральной, нечеловеческой. — Да, я уже ухожу, — почти вежливо согласился фавн, и правда двинувшись к выходу, — до встречи через неделю. Кинув на Алекса странный взгляд, гость покорно вышел за пределы казино и сел в уже ожидавший его автомобиль. Надо сказать, авто было дорогим даже с виду, а судя по тому, как быстро оно набрало скорость и скрылось за поворотом — действительно стоило целое состояние. Поняв, что настырный гость наконец-то уехал, Алекс вздохнул с облегчением. Велев Чарли вернуться к работе с остальными гостями, мексиканец неспеша побрел в сторону своего кабинета, неосознанно прогоняя в голове диалог с фавном. «Куколка с плоской задницей»? В каком это смысле? Не такая она и плоская, верно? Верно ведь? Остановившись, Квакити на секунду тупо уставился на свое отражение в до блеска отполированных полах. Чуть ниже среднего в росте, тёмноволосый мексиканец с жутким шрамом на пол лица, искусственным глазом и зубом, носящий стильный костюм без пиджака и некоторые заметные золотые аксессуары. «Куколка»? В каком, простите, месте? У этого фавна определенно поехала крыша. Мотнув головой, Алекс фыркнул — как, впрочем, и у него, раз слова какого-то случайного гостя заставили его так задуматься об этом.***
Легкий джаз в баре успокаивает нервы. Неделя выдалась напряжённой, не смотря на все старания, найти нужного информатора отнюдь непросто — все в городе словно воды в рот набрали и не могут и пары слов сказать про одного-единственного человека, который маячит на пути всего картеля. Бесит. Вроде мелкая сошка, а подобраться к нему не так-то просто, еще немного, и люди начнут думать, что он, Алекс Квакити, не в состоянии избавиться от какого-то мелкого заморыша со своими друзьями с подворотен, и начнут наглеть. А Квакити не хотел бы возвращаться к тому, откуда начал, и вновь брать в руки автомат и идти на улицы, показывая, кто тут папочка. Он достаточно испачкал руки, достаточно времени потратил, заметая за собой следы и подкупая местную власть, и чёрта с два он позволит всему пойти прахом из-за каких-то юнцов, не видящих границ. Опустошив очередной бокал виски, мексиканец со стуком поставил его на стол, подавая знак бармену. В груди все больше пускала корни досада. Времени совсем не осталось, надо что-то делать, а он даже не знает, откуда подступиться, дабы решить вопрос «мирно» в понимании картеля, но не слишком заливая улицы чужой кровью — в этом случае вполне вероятно, что многие слетят с катушек и начнется война, и другие группировки не побрезгуют объединиться и сместить в сторону Алекса с его связями. — Дерьмо, — прошипел мужчина, взъерошивая волосы. Да, он явно загоняется, заглядывает слишком далеко вперёд, но никак иначе взвесить риски невозможно. Надо думать наперед, думать, думать… И наконец действовать. Срочно. Но нужна мать его информация, которой нигде нет, и возможно это дело рук кого-то еще, кто отлично знает, как поставить под сомнение компетентность Алекса, однако сейчас это — лишь второстепенная проблема. Положив подбородок на сцепленные руки, Квакити прикрыл глаза и вздохнул. Нет. Выход-то есть, вот только это самый крайний вариант, к которому бы не хотелось прибегнуть. Но, судя по всему, придётся. Подошедший бармен плеснул в опустевший рокс еще виски, но прежде, чем успел отойти, мексиканец окликнул его, велев наклониться ближе. — Я слышал, кое-кому из Las Nevadas нужна овечка, — услышав это бармен вопросительно поднял бровь, — расскажи это своему боссу. Отпустив ничего не понявшего человека, Алекс вернулся к распитию алкоголя. Бармен явно работает тут недавно и мало что знает, а вот с хозяином заведения мексиканец был знаком лично. Тот работал неподалёку от казино уже который год и отлично знал здешние порядки, в том числе и что означала «просьба об овечке». Не важно, в чем она заключалась, важно лишь то, чтобы эту просьбу услышал тот, кто готов её выполнить. Если просить у него овечку — ты получишь информацию в обмен на нечто ценное. Деньги, власть, другая информация, услуга… А если просить о волке — то ты можешь продать информацию за такую же цену. Однако у всего есть последствия. Последствия от связи со «Шлаттом» могут быть на столько ужасными, что смерть покажется тебе избавлением. Никому не известны его цели, никто не видел его, никто не знает, как и откуда он получает то, что хочет, и поэтому идти на контакт с ним — огромный риск. К тому же, он всегда может отказать тебе, оставив ни с чем. Если кто-либо узнает, что Алекс связался со Шлаттом — а они узнают — то останется два варианта. Первый — Квакити получит то, что хочет, и воспользуется этим чтобы убрать с пути надоевших ему людей. Второй — он не получит информацию, и тогда войны не избежать, ведь люди поймут, что он в отчаянии, раз обратился за овечкой, а не получив ничего, остался без туза в рукаве. Риск. Смертельный риск. Но это единственный вариант. Допив остатки виски, Алекс собрался было вновь позвать бармена, однако нечто, замаячившее на периферии единственного здорового глаза, отвлекло его. Кто-то сел рядом. Надо же… Обычно люди старались избегать садиться за одну барную стойку с хозяином местного казино, пребывающем не в лучшем расположении духа, на что указывала тонна пустых бокалов рядом, а этот некто рискнул сесть на соседний с ним стул. Смелое заявление. Интересно, кто посмел? Слегка повернувшись Квакити бегло оглядел незнакомца с ног до головы и на мгновение опешил — возле него сидел фавн, которого, если мексиканцу не изменяла память, Чарли пришлось почти силой вывести из казино. Событие недельной давности ещё не успело забыться, как и эмоции, которые сейчас накатили с новой силой. Вот ведь наглая рожа. — Я думал, у вас в Las Nevadas есть свои бары, — насмехаясь, подметил рогатый мужчина. — А я думал, что у типов вроде тебя есть более важные дела, нежели чем попытки выбесить хозяев местных казино, — не менее едко ответил Алекс, все-таки умудряясь поймать взгляд бармена и запросить больше выпивки. — Не могу устоять, прости, — как ни в чём не бывало пожал плечами фавн, — забавляет видеть, как ты бесишься. Мексиканец на такое заявление лишь фыркнул. Не хватало еще тратить свои и без того истощённые напряжённой неделей нервы на очередного мудака. Он потянулся к только что принесённому бокалу, однако тот оказался перехвачен — мужчина с рогами тут же опрокинул его в себя. — И в каком это месте подобное зрелище тебя забавляет? — Алекс не мигая уставился на то, как содержимое его бокала исчезает. Хотелось вмазать по чужому лицу с размаху. Или еще лучше — подрезать сукиному сыну больно длинные овечьи уши и язык, может тогда заткнется? Но подобная импульсивность ни к чему, по крайней мере не сейчас. — Просто странно, как кто-то, выглядящий как ты, пытается прыгнуть выше головы, — фавн сощурил глаза, продолжая, — если ты понимаешь, о чем я, chiquilicuatro. Кожа вокруг носа на секунду дрогнула. Сжав зубы, Квакити тихо и медленно вздохнул, не отводя взгляда от в край обнаглевшего собеседника, пока тот с ебать каким довольным видом смотрел на него в ответ. Красные глаза смеялись. — Ты знаешь мое имя, — напомнил Квакити через несколько долгих секунд, — тебе должно быть известно, кто я. И если не хочешь, чтобы твой изуродованный труп никогда не нашли и не опознали — мой тебе дружеский совет… Кем бы ты ни был и каким важным хуём себя бы не ощущал — отвали. Приподняв брови, собеседник ещё с секунду пялился на Алекса, после чего облизал пересохшие губы и отвернулся. Аллилуйя. Может, свалит восвояси, наконец… Придурок явно пьян, раз рискнул сказать такое в лицо дону мексиканской мафии, еще и на испанском. Испанском? Этот хрен говорит по-испански? Хотя, скорее всего просто знает пару-тройку эффектных слов, дабы в случае чего потешить свое сраное эго. Козел. Нет, баран. Однако вопреки всем ожиданиям, к Квакити скользнул новенький бокал виски. Медленно повернув голову к все ещё не испарившемуся фавну, мексиканец мрачно посмотрел на него единственным здоровым глазом. — Я плачу, — сообщил тот, но без мерзкой улыбки в этот раз, — в качестве извинений за ту ситуацию в казино. Алекс не ответил, молча осушив рокс под пристальным взглядом рогатого мужчины, который, впрочем, почти тут же отвернулся, так же подзывая к себе бармена. — В тот раз я оказался там, считай, случайно и, честно, срать хотел на правила, — получив свой бокал коньяка, фавн дёрнул ушком, не спеша пить, — скажем так, я просто искал приключений на задницу. — Мне нет до этого дела, чего ради изливаешь мне душу, — мексиканец запнулся на мгновение, — кем бы ты ни был. Хочешь поплакаться — позови бармена или найди себе другого собутыльника. — Джон. На секунду Квакити замер, а потом озадаченно посмотрел на собеседника. — Чего? — не понял он. — Джон Ремми, — повторил фавн, — мое имя. Алекс глупо похлопал глазами и уставился на мужчину, пока тот не менее непонятливо смотрел на него в ответ, пытаясь понять такую реакцию. Наконец, Джон просто усмехнулся и прикрыл глаза, возвращаясь к коньяку. — Раз уж так хочешь послать меня нахер, то хоть зови по имени, — услышав такое объяснение, мексиканец закатил глаза. Остатки виски обожгли горло, от чего в голову на мгновение ударил жар. Видимо, не удастся так просто избавиться от надоедливого фавна… Вот ведь. Аж душно стало. Квакити ослабил галстук и вздохнул, качая головой. — Иди нахер, Джон. Однако названный не сдвинулся с места.***
Казино обзавелось новым постоянным клиентом. И вроде бы это хорошо, ведь клиент еще и чертовски богат, вроде бы Квакити должен быть доволен, что его страдания не были напрасными, однако что-то не даёт ему это сделать. Конкретно — настороженность. В его положении это вполне нормально, не доверять никому, однако в этой ситуации такое решение имело иной характер. Алекс понятия не имел, что у фавна на уме. Тот приходил почти регулярно, несколько раз на неделе, и за это время побывал, кажется, в каждом уголке зоны для гостей — один раз даже умудрился попасть в VIP-комнату к другому посетителю, правда как именно, Квакити так и не понял. Да и не хотел понимать. Беспокоило то, что Джон крутился конкретно возле мексиканца, даже слепой заметил бы это. Давно переставшие быть случайными встречи у бара для гостей, на парковке, в кальянной… Даже, мать его в туалете, куда Алекс зашёл только чтобы поправить прическу. Шрам его не красил, но за внешним видом следить все же стоило — даже у головореза вроде него должны быть стандарты, верно? Но какого чёрта там забыл рогатый мужчина? В ту же минуту?! Попытки выяснить это ничего не дали, угрозы физической расправы тоже не особо помогли — мексиканец послал группу своих людей выследить Джона, когда тот только начал ходить в казино регулярно. Найти и избить. Не помогло, ведь мало того, что парни вернулись побитыми, так еще и рогатый кретин пропал всего на пару-тройку дней, а потом вновь заявился, как ни в чем не бывало. Вот ведь… Просто какой-то мужик из Нью-Йорка, ни семьи, ни знакомых, ни работы — только банковские вклады, существующие с его подросткового возраста, а еще множественные штрафы за превышение скорости и вождение в нетрезвом виде. «Богатый ублюдок, ищущий приключения на задницу», как однажды выразился сам Джон. Весьма точно, вот только такому описанию никто не поверит. Квакити тем более. Простой парень, избивший пятерых бандитов? Ври больше. С него не стоило спускать глаз, поэтому Алекс не был против периодически пить с ним. Мало ли что фавн решит выдать, рассчитывая на взаимную откровенность… Услуга за услугу, как говорится. «До меня дошли слухи, что вы искали овечку, Алекс», — голос в старой телефонной трубке хрипел и был явно ниже, чем есть на самом деле, — «вы же осознаете, что эта информация будет чего-то вам стоить? Уверены, что в состоянии заплатить?» — Да, — кажется, сжимая кулак изо всех сил, Квакити случайно проткнул себе кожу ногтями. «Хорошо. От вас мне не нужны деньги», — голос в уличном телефонном автомате на мгновение затих, его обладатель явно размышлял, — «однако… Давайте мы с вами договоримся. Вы ведь человек чести, не смотря на ваши… методы.» Время. Место. Все ровно так, как и было написано в письме, у которого не было адресата. Телефонный автомат зазвонил сам собой, стоило стрелке часов отсчитать три часа от полуночи. Вокруг ни души, только одинокий мексиканец со шрамом на лице, плотно сжимающий зубы. «Услуга за услугу, как вам такое?» — наконец ответил собеседник, — «вы же не забудете о том, что будете должны мне?» — Не забуду, — пообещал Алекс. «Отлично. Когда мне это понадобится, я вас найду. А теперь, перейдем к делу.» Блядство. Не сказал даже, какого рода услугу захочет. Должок? И когда с него спросят? Сегодня, завтра, через неделю, год?! Квакити не мог терпеть таких размытых границ — невозможно строить надёжные планы, когда не на что опираться, кроме «однажды». Но… Что уж теперь. Информация, ради которой он пошел на такое, окупилась — проблема была решена максимально тихо и жестоко, без лишней огласки и трупов в подворотнях. Идеально. Однако на самом деле Алекса беспокоила не неизвестность последствий, они не будут касаться его бизнеса и картеля, нет… Шлатту должен сам Квакити, а не его люди или казино. Однако, что Квакити может ему дать? Что вообще можно спросить с него, кроме денег? Как человек он попросту не существует. Вся его жизнь посвящено семейному бизнесу покойных родителей, от легального Las Nevadas, основанного отцом, до самого картеля и всей прилегающей к нему незаконной деятельности. А что до Алекса… он всего лишь ведущая в данный момент шестерёнка этого механизма, не больше и не меньше. Шлатт захочет её выдернуть? Вполне возможно… А если нет, то что? — Эй, — пустующий бокал перед лицом вновь наполнился, Квакити повернулся с сидящему рядом Джону, окликнувшему его, — ты в последнее время больно задумчивый. — Просто устал, — отмахнулся мексиканец, —казино отнимает много сил, а днём хреново спится, Лос-Анджелес весьма шумный город. В подтверждение своих слов Алекс потёр глаза. Он не врал — в последнее время ему действительно не спалось, но не только из-за городских звуков. Он не мог перестать волноваться о будущем из-за треклятого Шлатта. — У этой усталости есть имя? — вдруг спросил рогатый мужчина, и по его взгляду стало понятно, что он имеет в виду нечто конкретное. — В каком смысле?.. — но Квакити не понял. По крайней мере не сразу. А когда понял — нахмурился, но не от злости, а ибо реально не понял, каким боком это может относиться к кому-то вроде него. Отношения? Да бросьте… У него нет на это времени. Да и кто в здравом уме согласится даже просто переспать с ним не за деньги? Смешно. — Нет, — честно признался Алекс, замечая, как ползут вверх губы собеседника. С чего бы вдруг фавну вообще задавать такие вопросы? У самого-то проблем в личном плане не наблюдается — даже не будучи человеком, он умудряется выглядеть привлекательно не только для богатых посетительниц казино, что всегда крутятся вокруг, но и для мужчин, которые тоже нередко заглядываются на него. И ведь заслуженно. Извечный костюм-тройка преимущественно в черно-красных тонах и явно сшитый на заказ смотрелся на нём прекрасно, блестящие лакированные туфли всегда были без единой пылинки, да и подобранная прическа идеально ложилась даже при наличии рогов, чего явно не так-то просто добиться. К тому же — бакенбарды выделяли его из толпы, мало кто был достаточно смел, чтобы решиться на нечто подобное вопреки моде на идеально чистое лицо. Но Джону это шло. Очень шло. Даже добавляло какой-то жесткости, что отлично сочеталось с хищным цветом его глаз. Красных. Почти как вино или кровь. Да, Алекс был среди тех, кто считал его привлекательным. — Врёшь, — но поняв, что мексиканец сказал правду, Джон как-то слишком резко вскинул ушки, — да ладно… серьёзно? — Серьёзно. Меня боятся, да и мне лишние проблемы не нужны, — чувствуя на себе пристальный взгляд фавна, Квакити прочистил горло, — и времени нет. — А желания? — странный вопрос, Алекс вопросительно поднял бровь, услышав его. — Что? — Времени нет, а желания? — Джон постарался выразиться немного точнее. Квакити плеснул в себя ещё виски, ощущая, как приятно тяжелеют конечности. Он хочет, чтобы мексиканец говорил откровенно? Окей. Не такая уж это и запретная тема в конце-концов. — Я не верю в любовь. Она требует слишком много доверия, — факт, тут уж ничего не попишешь, — а желание… разумеется, оно есть. Да. Желание есть. Это простая физическая потребность, норма, если будет угодно. Так что в их первую встречу Джон был прав — Квакити отлично знал дорогу до борделя.***
Квакити не любил выходные. Он попросту не знал, чем можно заняться в такие дни, однако персоналу подобные перерывы часто были необходимы, даже кому-то вроде Чарли. Начальство ведь не садист, верно? Да и само казино нужно временами приводить в порядок, наводить уборку, проверять оборудование… В такие дни Алекс обычно спал с утра до ночи. Валялся в кровати, если угодно. Но в последнее время со сном у него не ладилось, так что и этот день не стал исключением еще с вечера предыдущего. Стоя у одной из колонн подъездной дороги для авто, под крышей входа, он пусто смотрел на залитую огнями улицу, не ощущая ни единого намёка на сонливость. Может, стоило пойти в бар и напиться до беспамятства? А что, сон ему обеспечен, пускай и ценой обязательного похмелья. Но пройтись по барам пешком ему не дал Джон, любезно предложивший подбросить его на автомобиле. Дьюсенберг J — стоит дорого, выглядит роскошно и ездит быстрее Мерседесов, Квакити был наслышан об этой недавней новинке рынка, но сам пока опробовать не успел. А зря, оно того явно стоило. Заметив плохо скрытый восторг на лице пассажира, рогатый мужчина прибавил газу, оставляя все обещанные бары на потом, да и ладно — Алексу и правда сейчас не было до них дела. Мимо проносились огни города, в ушах шумел ветер, а занимающее все его мысли казино с картелем осталось позади, наконец давая вздохнуть чуть свободнее. На столько, что через, наверное, полчаса такой поездки Алекс внезапно зевнул. Надо же, его разморило. Как удачно — как раз в тот момент, когда на соседнем сиденье находится тот, кому доверять было опрометчиво. Усни мексиканец здесь и сейчас, и никто не гарантирует, что он в последствии проснётся, будучи не связанным по рукам и ногам. Что он вообще проснётся. Нет. Квакити не привык доверять даже давно знакомым людям свой сон. О Джоне не может быть и речи. Но вот авто наконец замедлило свой ход. Нахмурившись, Алекс заметил, что они остановились возле жилого здания — много бетона и стекла поднималось ввысь к чёрному небу, исчезая там, куда не доставали огни ночного города. Город не славился небоскрёбами, но и это не особо высокая с виду постройка производила впечатление гиганта. Повернувшись к водителю, мексиканец вопросительно посмотрел на него, ожидая объяснений. — Мне нужно взять еще наличных, раз уж мы собрались опрокинуть пару стаканчиков, — тот пожал плечами и открыл дверь, — подождёшь меня здесь? Секундочку… Нет. Чёрт знает, что этот кретин задумал. Может быть, стоит ему уйти, и вместо него в автомобиль сядет кто-то с пушкой, чтобы пустить пулю в лоб главе картеля? Или автомобиль вообще взлетит на воздух в ту же секунду? Нет уж, не выйдет. — Я с тобой, — в подтверждение своих слов, Алекс вышел из машины. — Как пожелаешь. Судя по тому, как долго лифт поднимался наверх, Джон не против потратиться на такую не особо обязательную вещь, как квартира с хорошим обзором почти у самой верхушки здания. Хотя, может, дело так же и в том, что они почти не разговаривали, предпочитая ехать в тишине. Квакити не ошибся — фавн действительно жил на самом последнем этаже. Квартира не блестела золотом, но интерьер был явно лучше среднестатистического. Три комнаты, кухня, уборная и чудесный панорамный вид на добрую часть Лос-Анджелеса, сейчас источающую свет по желобам дорог меж зданий. Красиво. А еще очень тихо, несмотря на то что окна выходили в сторону дороги. — Ты мне так не доверяешь… — Джон уже копался в сейфе, стоящем у стены в гостиной. — А я должен? — Алекс усмехнулся, позволяя себе слегка пройтись, дабы рассмотреть комнату. — Если честно, я на это несколько надеялся, — повернув к мексиканцу голову, мужчина приподнял ушки. — Напрасно. Я не из тех, кто станет доверять даже тому, кого знаю не первый год, — Алекс не удостоил его ответным взглядом, — к тому же, ты слишком подозрительный. — Я? Подозрительный? — кажется, фавн искренне опешил, что даже отвлёкся от сейфа. — Твое досье слишком… пустое. А люди вроде меня меньше всего доверяют именно таким «простым парням» вроде тебя, — Квакити пожал плечами, — ни работы, ни семьи, ни знакомых… Чёрта с два я стану верить этому. Джон затих. Заметив это, Алекс все-таки повернул к нему голову и был несколько удивлен — Джон смотрел на него сведя брови. На памяти Квакити рогатый мужчина никогда не выглядел на столько…озадаченным. — Ты следил за мной? — уточнил тот, на что мексиканец покачал головой, — почему? — Хотел знать, с кем имею дело. Ты бы на моем месте не стал так делать? — Квакити шагнул к собеседнику, — представь…в один день какой-то человек с почти пустой историей жизни начинает ошиваться возле тебя, явно пытаясь подобраться ближе. Ты бы не счел это несколько подозрительным? Джон слегка опустил уши и отвёл глаза, фыркая. — В тот раз меня избили твои люди? — поинтересовался он. — Я велел тебе отвалить, ты не послушал, — это не было оправданием, лишь причиной и следствием, поэтому Алекс не чувствовал угрызений совести, — если же ты вернулся и после такого, да еще и надавав моим ребятам по морде, то я тем более не могу быть уверен в твоих мотивах. Это действительно так — Джон был слишком упёртым для простого человека. Какими бы ни были его мотивы, они явно были слишком сильными, чтобы так просто от них отказываться. А Алекс знал лишь один подобный пример — деньги. Фавн наверняка был наёмником, иного объяснения мексиканец подобрать не мог. — Ха… Так тебе нужна моя причина? — предположил рогатый мужчина, — хорошо, я дам тебе причину. Хочешь верь, хочешь — нет. Когда Джон приблизился к нему, пожалуй, слишком резко, Квакити хотел отпрянуть, но сдержался. Если что — у него есть пушка и нож, и пускай он явно уступает фавну в росте, но убить себя точно не даст. Не так просто. — Сначала мне было интересно. Я был наслышан о тебе, люди в этом городе часто обсуждали Алекса Квакити, так что мне захотелось узнать поподробнее — вот я и заявился в казино, — начал Джон, нависнув сверху, так что Квакити пришлось поднять голову, дабы не разрывать зрительный контакт, — я искренне думал увидеть опасного с виду гангстера со шрамом на лице и искусственным глазом, хотел узнать, такой ли ты на самом деле, каким тебя описывают. А увидел…вот это. Щелчок — лезвие ножа просвистело к горлу фавна, но тот перехватил чужую руку, не давая закончить начатое. Его рука была больше ладони Алекса и легко обхватывала его запястье, сжимая до боли, но мексиканец не дрогнул в лице. — Я не закончил, — сообщил Джон, тем не менее не ослабляя хватку, ведь рука с ножом все еще стремилась перерезать ему глотку, — я не мог понять, как такое возможно. Как кто-то вроде тебя может держать в страхе весь город? Поэтому-то я и захотел узнать, что к чему. А я не привык бросать дело в самом начале… Удар ногой по голени — фавн, шипя, отпускает Квакити, и тот намеревается закончить начатое, однако его тут же толкают рогами в грудь, одновременно выбивая нож. Лезвие, звеня, падает на пол где-то в стороне, а Алекс врезается спиной в стену и в этот же момент оказывается схвачен за предплечья и лишён возможности вырваться так просто. Джон не выглядит злым, его лицо находится достаточно близко, чтобы Квакити мог почувствовать чужое дыхание. Дорогой парфюм, сигареты и коньяк… — Так что выходка твоих ребят меня даже раззадорила, — продолжил рогатый мужчина, пока Алекс, не мигая, следил за ним единственным глазом, — и знаешь, с каждым днем всё то, что я слышал о тебе от людей, обретало всё больший смысл. Ты жесток, но у тебя есть стандарты, есть свои правила и методы, ты не привык давать кому-то фору, не терпишь, чтобы кто-то мешал тебе и ставил под сомнения твои возможности, не пропускаешь любые, даже незначительные оскорбления в свою сторону. При необходимости ты даже готов сам замарать руки, чем ставить под угрозу своих людей. Ты действительно тот, о ком говорят люди, пусть и выглядишь совершенно иначе. Алекс не ответил. Тогда прижавший его к стенке мужчина наклонился ближе, почти к самому уху, от чего мексиканцу пришлось слегка запрокинуть голову, дабы не напороться единственным глазом на кончик рогов. — Тебе нужна причина? Вот она, — полушёпот почти заставил табун мурашек пробежать по спине, Алекс прикусил щеку изнутри, — эта разница ожидания и реальности меня заводит. — Что…? — это вырвалось само собой, Квакити даже не сразу понял, что это сказал он сам. Фавн, услышав наконец хоть что-то от мексиканца, ухмыльнулся, наблюдая за тем, как зажатый у стены собеседник глупо хлопает глазами. Заводит. Алекс сглотнул. Такая причина могла быть правдивой, но…но какого чёрта? Нет, он не станет верить в это, слова Джона могут быть лишь частью игры, выдуманным мотивом. Все ради того, чтобы подобраться ближе, верно? А что потом? Убьёт? Но ведь если бы хотел — то мог сделать это еще в тот раз, когда они встретились в баре, когда Квакити был пьян и не настолько способен сделать хоть что-то, дабы защитить себя. Или даже сейчас — у Джона был сто и один шанс покончить со всем, но вместо этого он предпочел молоть языком. Погодите секунду. То есть в тот раз, когда их разговор зашел о «желании», причиной этому было… А какая, собственно, разница? Квакити это не нужно, так что и смысла думать об этом нет. И никогда не было. — Так сильно хочешь отказать мне, — судя по всему, Джон заметил выражение его лица, — но может все-таки подумаешь над этим? Я не прошу чего-то особенного. Только одну ночь. Мексиканец открыл было рот, чтобы ответить категоричное «нет», однако запнулся. Нависающий над ним мужчина смотрел в упор, его взгляд не терпел возражений, отбивая всякое желание сделать это. Слегка расширенные горизонтальные зрачки, черные словно две бездны, смотрящие точно в душу, кажется, заставляли нутро медленно закипать. По-птичьи склонив голову на бок, Джон шевельнул ушками, терпеливо дожидаясь ответа, хотя «терпеливо» еще под вопросом — все-таки он зажал Квакити слишком сильно, и тот мог прекрасно чувствовать заметную выпуклость в чужих штанах. И вашу мать если он не прекратит это, ответ Алекса будет кардинально отличаться от того, что он хотел сказать изначально. И сволочь знает, что заставляет зажатого у стенки мексиканца реально задуматься над ответом, знает и, сука, не собирается пускать это на самотёк. Толчок бедрами заставляет Квакити вздрогнуть и закусить губу сильнее, та почти рвется, когда чужой горячий выдох скользит по шее чуть ниже уха. Сукин сын. — Мне стоит сказать волшебное слово? — вопрос остается без ответа, поэтому следующее слово Джон медленно выдыхает в висок, — пожалуйста. Но Квакити все равно колеблется. Все это кажется крайне плохой идеей, к тому же он не может быть уверен, что его не разыгрывают. Его вкусы слегка специфичны, и, если честно, уже давно не находили выхода, узнай кто-то об этом — пойдут слухи. Сраные слухи… но, с другой стороны, кто узнает? Это ведь разовая слабость, верно? Всего-навсего одна ночь. А потом обо всем можно будет забыть навсегда. Джон с ожиданием смотрит ему в глаза — и Алекс наконец сдаётся. Посылает всё нахер, прикрывает глаза и откидывает голову, касаясь затылком стены. Плевать, будь, что будет. Он видит, как на лице фавна мелькает плохо скрытое довольство, и едва сдерживается, чтобы не усмехнуться. Как мало кому-то нужно, чтобы почувствовать себя хорошо, невольно даже задаешься вопросом — неужели люди и правда так просто устроены? Или дело в том, что подобная мелочность приносит в жизнь куда больше радости, чем высокие цели? Кто знает… Подобные мысли усыпили бдительность всего на мгновение, но этого хватило, чтобы почти случилось то, чего Алекс не хотел совершенно — ни сейчас, ни когда-либо ещё в жизни. Чужое дыхание коснулось губ, и Квакити, придя в себя, тут же дёрнулся и упёрся свободной рукой в грудь мужчины, сначала вжавшись в стену, а затем, поняв, что дальше отступать некуда, отклонился в сторону на сколько позволяло положение. Внутри все сжалось, ещё бы секунда, и… Игнорируя сорвавшийся пульс, Квакити осторожно повернул голову к Джону, пока тот в непонятках оглядывал его горящими красными глазами. — Одно условие, — озвучивает Алекс и, удостоверившись, что фавн ничего не делает, продолжает, — не смей целовать меня. Кажется, такая просьба на мгновение сбивает того с толку, но вскоре он кивает, и только тогда мексиканец убирает руку и позволяет продолжить. Негласное решение не тратить время на прелюдии приходит почти сразу, чему Квакити несказанно рад. Галстук, сдавливающий горло, летит в сторону, когда чужие руки услужливо развязывают его, дышать тут же становится легче, но в комнате по-прежнему ужасно душно. Пуговицы жилета тоже не долго держатся, вслед за ними расстёгивается и рубашка — руки Джона безо всякой нежности скользят вниз, на бёдра, не особо приятно сжимая кожу под одеждой. Алекс шипит, но не говорит прекратить, чувствуя, как жар, засевший в голове, спускается к паху, огибая болезненные места, мексиканец упирается головой в плечо партнера, неосторожно и шумно вдыхая запах дорогого парфюма и табака, от которого кружится голова. Он ждёт, что его наконец отпустят, позволят отвести себя в другое место, более подходящее для этого, однако вместо этого фавн умудряется забраться одной рукой ему под рубашку, царапая кожу огрубевшими пальцами. Чужая ладонь перемещается на спину, сначала пересчитывая позвонки, а затем почти больно надавливая на поясницу — и Алекс послушно прогибается, отстраняясь от стены и позволяя буквально сжать себя. А потом шею простреливает боль. Не сдержавшись, Квакити коротко вскрикивает, пока рогатый мужчина с довольным видом облизывает губы, оценивая намеренно нанесённый ущерб — на слегка смуглой коже мексиканца с каждой секундой все сильнее проявляется след от зубов, наливаясь кровью. Словно не имея ничего против, Алекс сжимает его плечи и неровно дышит, не смея смотреть в глаза — и Джон все прекрасно понимает. Раз так, то он не должен быть против чуточку большей вольности, верно? Воздух со свистом выходит из легких, когда чужие руки отрывают его от земли, обхватив за бёдра. Боясь ненароком упасть, Алекс хватается за ближайшее, что находят руки — рога, так удобно растущие из головы мужчины. С виду они кажутся мертвыми и холодными, но на деле — ладони могут почувствовать едва заметное тепло, исходящее из-под ороговевшей поверхности. Умудрившись дойти до спальни, фавн кидает его на простыни, попутно избавляясь от пиджака и жилетки. Кровать прогибается под его весом. Толкнув приподнявшегося было Алекса обратно, мужчина не спешит убирать руку с чужой груди. Кожа кажется тонкой, покрыта множественными шрамами, и Джон не может не узнать их — следы от пуль, ножей, даже швов от операций. Поразительно, и как мексиканец до сих пор жив… Хотя, отдать должное стоило — с физическими данными у него все в полном порядке, даже лучше, чем у некоторых охранников в барах. А под одеждой это едва ли заметно, от чего Квакити всегда кажется довольно хлипким. Не отводя взгляда, фавн проводит рукой вверх до горла и останавливается, когда кадык на уже успевшей вспотеть коже прыгает вверх. Пальцы сами собой слегка сжимаются, от чего Квакити рефлекторно запрокидывает голову назад, приоткрывая рот. Скорее всего, дышать в такой ситуации стало чуточку сложнее, но, не получив предупреждения, Джон продолжает — опустившись ближе, оставляет влажный след от торса до ключицы, пока свободная рука возится с пряжкой на штанах мексиканца. Но тот, вопреки всем стараниям, не издаёт ни звука, кроме дыхания, и пускай рогатый мужчина и может наблюдать, как венец его стараний распирает чужие брюки, этого было недостаточно. Поэтому он оставил Алекса в одной рубашке, рывком стянув все, что было ниже — на бёдрах тут же появляется пара лёгких ссадин. И вновь рука тянется к голове Квакити, но на этот раз не останавливается на шее, а, слегка царапая очертания шрама, поднимается к губам, требовательно давя, и тот послушно открывает рот, позволяя сначала оценить вставной зуб, а потом зайти глубже. Ощущения блуждающего на пальцах языка сводили с ума, настолько, что, казалось, ещё немного — и Джон от своей несдержанности будет готов заставить мексиканца подавиться. Влажно, жарко. На мгновение он даже теряет контроль, от чего Алекс дёргается и шипит, но вместо слов смыкает зубы на чужих пальцах. Выдернув руку, мужчина ругается, глядя в как-то странно темнеющие глаза Квакити — тот определённо не побоится сделать это снова, но не в отместку. Нет. Здесь подобная боль будет даже к месту, и они оба это понимают. — С-сука… — мексиканец закрывает лицо рукой, выгибаясь, когда чужие пальцы сходу проникают внутрь. Это почти больно. На границе. И от такой неопределённости становится ещё жарче. — Не надо, стой, — он толкает Джона в грудь второй рукой, слишком резко. — Но ты… — тот не то, чтобы против такого решения, но не скажешь ведь об этом в лицо. — Плевать, — привстав, Квакити окончательно снимает рубашку, швыряя ее куда-то на пол, — погоди секунду. Джон замирает. Повернувшись к нему спиной, мексиканец откидывает упавшие на лицо волосы назад, пока фавн невольно впивается глазами в то, что видит. Татуировка. Два желтоватых крыла, слегка раскрытых, так что маховые перья обхватывают бёдра, словно растущих из ложбинки чуть ниже пояса. Всего пара секунд, прежде чем тело перед ним вновь приходит в движение — оставшись на коленях, Алекс опускается на простыни, не оглядываясь назад. Нет, так он точно слетит с катушек. Квакити не видел, что происходит, только слышал, как щелкнула пряжка ремня, а затем уже знакомые руки грубо схватили его за бёдра. В анус толкнулось что-то горячее, Алекс сжал зубы и попытался расслабиться, что было очень кстати. Рывок. Не сдержавшись, он вскрикивает и сжимает руками простыни — твою мать, на сколько же ему сейчас жарко, правда, от боли или нет, понять невозможно. Да и времени ему на это не дают, вновь подаваясь вперед и вынуждая испустить еще один полустон, срывающийся на шипение. Да. Боль. Именно то, что нужно. Кажется, проходит много времени, прежде чем он начинает чувствовать хоть что-то, кроме этого. Очередной слишком резкий толчок отзывается волной тянущего удовольствия, от чего руки мексиканца подкашиваются. Заметив это, Джон останавливается на мгновение и нагибается вперед, чувствуя, как тело под ним мелко подрагивает от в буквальном смысле болезненного ожидания. — А ты довольно терпелив, — его низкий голос пробирается под кожу, отчаянно хочется прикусить губу, — я смотрю, ты не просто знаешь, что делаешь. Толчок — ровно по той самой точке, Квакити коротко стонет и почти падает — руки предательски немеют, а внизу живота становится все жарче. Так жарко, что голова идёт кругом. — Тебе это нравится, — фавн вновь резко подаётся вперед, волна болезненной неги бьёт в голову, и тогда Алекс наконец падает. Прогибаясь и пряча лицо в простынях, он уже с трудом сдерживает рвущийся наружу стон, слишком громкий, чтобы высказывать только наслаждение. Да и чёрт с этим — Джон прав, ему охуеть как нравится подобное, нравится, что никто не пытается тратить время на бесполезные разговоры, нравится, как грубо ведёт себя с ним мужчина, нравится, что тело ломит от боли, пока его имеют в зад, не давая времени на передышку. Нравится до одури. И когда его внезапно хватают за волосы, заставляя с криком подняться, он почти улыбается, чувствуя, как это неприятное покалывание мучительно сходится где-то внизу. Дыхание сбилось к чертям, горло саднит, губы давно пересохли и, кажется, прокушены от неосторожного движения, а голос сорван, да и плевать — кажется, он вот-вот свихнётся, ибо каждый сантиметр тела уже даже не болит, а почти чешется, ведь напряжению некуда деваться. Оно копится и сводит с ума, от чего Квакити прогибается, цепляется руками за чужие рога, срывая о них ногти и буквально извивается, пытаясь сделать хоть что-то, но в конце концов просто опускает одну руку вниз — пара движений, и простыни оказываются испачканы, а жар, скопившийся в теле, быстро тяжелеет. Становится не сильно легче, а от усталости ещё и неприятно, благо, долго в таком положении терпеть не приходится — Джон так же напрягается, а затем, наконец, отпускает его, и Алекс осторожно падает на кровать. Каждое движение теперь сродне тому, что люди чувствуют на утро после попойки, вот только помимо этого еще ноет спина и то, что ниже. Нет, там вообще полный пиздец, от которого, правда, никуда не деться, поэтому Квакити просто сжимает зубы и медленно приводит дыхание в порядок. А затем встает с кровати, подбирает скинутую рубашку и брюки и, игнорируя ноющее тело, направляется к двери. Где-то там он оставил галстук и жилет…а еще свой любимый нож. — Уходишь? — уточнил Джон, нехотя приподнявшийся вслед за мексиканцем. — Да, — оставаться тут смысла Квакити не видел, да и желания не было совсем, в отличие от мечты о горячей ванне прямо сейчас, — на этом все. Будь любезен, больше не появляйся в казино. — Что? — простыни за спиной зашуршали, но Алекс не обернулся, — в каком это смысле? — Одна ночь, — напомнил мексиканец, подбирая нож, — ты получил, что хотел. А потому я больше не хочу тебя видеть. Топот ног раздался совсем рядом. Не успев оглянуться, Квакити почувствовал, как его запястье сильно сжимают, не давая сдвинуться с места. — Я не имел в виду — — Если. Мои люди тебя увидят, — оборвал его Алекс, наконец поворачиваясь, — то ты попробуешь свинец. Я не шучу. Прижав уши к голове, Джон смотрел на него сверху-вниз, угрожающе, но мексиканец не дрогнул. Только ответил полным равнодушия взглядом, от которого хватка на руке чуть ослабла. — Ты меня трахнул, как и хотел, — подытожил Квакити, вырываясь, — на этом все. Прощай, Джон. Пока шок еще не успел сойти с чужого лица, Алекс поспешно развернулся, ему стоило уйти, пока не поздно. Эта ночь была первой и последней, они оба получили что хотели, не стоит заходить дальше — Квакити прекрасно знал, чем это кончится. Знал, и не хотел рисковать, чтобы затем пройти через всё снова. Это просто случайная ночь, не более, и раз уж представился случай, то стоит поставить на этом точку. Дверь пентхауса хлопнула, оставляя позади себя почти абсолютную тишину. Впервые за свою жизнь Джон почувствовал себя дерьмово после секса.***
Никогда ещё время не тянулось так медленно. Алекс практически чувствовал себя вновь школьником, обязанным просиживать штаны на бесполезных уроках вроде философии, приходилось просто тупо ждать, пока день подойдёт к концу, пока все гости в казино сменятся, пока люди картеля разберутся с ежемесячным обходом города… День за днём, и ничего больше. Сука, даже маленькой заварушки! Такая тишина должна была хотя бы настораживать, как затишье перед бурей, но нет — Алекса она только раздражала. Не потому что человек вроде него привык к частой смене событий, нет… Все дело в том, что обычно он забивал голову работой, что было бы весьма кстати и прямо сейчас, но увы — очередной обычный день потушил огни города, осветив небо утренним солнцем. — Блядство, — недокуренная сигарета полетела вниз с балкона, разбиваясь об асфальт. Он не хотел думать. Не хотел, ибо в голову лезла навязчивая мысль о том, что он охуеть как проебался. Что решение послать единственного за долгое время достаточно настойчивого человека было слишком импульсивным, а потому мексиканец вновь и вновь прокручивал в голове их последний разговор, придумывая иные варианты его развития. Более подходящие слова, тон, реакцию… Все же так делают, верно? Но зачем он сейчас-то ломается по этому поводу, всё уже случилось. Пару недель назад. И тем не менее, отдать должное стоило — не только Квакити, судя по всему, не собирался так просто забыть ту грёбаную ночь. Через пару дней после того, как они с Джоном виделись в последний раз, кто-то из людей Алекса видел фавна на парковке и по приказу главы картеля направил на того пушку. Но мужчина сбежал, избежав пули, правда, одной из автомобилей мексиканца повезло чуть меньше — длинная блестящая «ссадина» до сих пор красовалась на двери. Ждал его? Чего ради? Он же явно дал понять, что больше не желает видеть рогатого мужчину, и если его человек не смог пристрелить Джона, то сам Алекс более чем в состоянии это исправить. И он бы это сделал. Навёл дуло и нажал на курок, наблюдая, как из аккуратной дыры меж двух рогов начинает литься чёрная кровь, как красные глаза фавна медленно меркнут, как тот теряет контроль над телом, перестаёт дышать и падает, громко отбивая пробитый пулей череп о землю… По спине от таких мыслей почему-то пробегал холодок, от которого Квакити, впрочем, отмахивался. Видать, отвык от вида свежего трупа у ног… Надо это исправить. Но сначала не помешало бы закинуть в себя хоть что-то кроме алкоголя, а то в последние дни мексиканец слишком уж налег на это дело, так и спиться недалеко. Нахер надо. Бургеры. Отличный выбор, заодно и не надо будет час торчать где бы то ни было, ожидая своей порции от повара. Плюхнувшись на диван у окна, Алекс откинулся на продавленную от многочисленных посетителей, но все ещё мягкую спинку, деловито закинул ноги на стол и уставился в окно. Солнце уже вовсю жарило землю и тех, кто по ней ходил, поэтому-то люди почти радостно бежали из дома на работу, в прохладные офисы, тень, подальше от слишком ярких лучей. И их можно было понять — сам Квакити тоже предпочитал работать ночью, издержки профессии и все такое… И как плюс — никакого солнца. Только неоновые лампы, тлеющие сигары и блеск дорогих украшений. Почти рай. — Ого, вы только посмотрите, кто к нам пожаловал, — слишком радостно обратился к нему голос того, кто наконец соизволил принести ему чертов бургер, — неужели сам Алекс Квакити… Не уж то наконец выдалась свободная минутка в этом твоём Las Nevadas? Названный нехотя повернул голову, не торопясь с ответом, и тяжело вздохнул, заметив знакомую кудрявую копну волос. Высокий мужчина, не дожидаясь, сел напротив, внимательно изучая мексиканца сквозь стекла круглых очков и любезно улыбаясь. — Я надеялся, ты сдох, — улыбка на мгновение сошла с его лица, через секунду вновь возвращаясь на место с наидобрейшим смешком, — вот незадача. — И тебе доброе утро, Уилбур, — Алекс убрал ноги со стола и потянулся за тарелкой с бургером, но та тут же ускользнула от него не без чужой помощи. — Я думал, ты хоть на чай будешь заскакивать, но в итоге ты просто молча послал меня нахер. Это грубо, — высокий мужчина состроил грустное лицо, все-таки отдавая тарелку, — я думал, мы друзья. — Мы не друзья, Уил, — тоном, не терпящим возражений, сообщил мексиканец, — я сказал, что ничего больше дружбы тут и быть не может, но не говорил, что считаю тебя другом. Я просто обозначил границы. Фыркнув, Уилбур кивнул, не сводя глаз с пытающегося разделаться с бургером Алекса. Это выглядело комично, надо сказать. — Тебе на столько не понравился тот раз? — услышав это, Квакити чудом не подавился, но предпочел все же дожевать стоящий своих денег бургер. — Я, вроде, уже дал тебе понять, что об этом думаю, — он облизал губы, задержавшись на рассеченном шрамом месте, — ты не в моём вкусе. И твои услуги меня не интересуют. — Ладно-ладно, я понял, — замахав руками, мужчина напротив сдался, молча убеждая собеседника не продолжать, — я просто пошутил. Ему явно было весело, но Квакити его настроя разделить не мог. Нет уж, спасибо… Уилбур, может, и был хорошим хозяином своего заведения, приятным человеком в общении, но как только дело доходило до личных отношений — при том не важно, дружеских или нет — он лажал раз за разом. У этого человека нет никакого понимания чужих чувств, он банально не хочет ставить себя на чьё-либо место, не хочет даже пытаться понять, что не так делает. Просто прёт напролом, сверкая улыбкой и трепля языком обо всякой чепухе. Хотя снаружи он очень даже ничего. Не-а, спасибо, но нет. — Выглядишь дерьмово, должен заметить, — вновь подал голос Уилбур, и мексиканец закатил глаза. — Я знаю, — Алекс устало огрызнулся, — но это не твоё дело. — Но поинтересоваться-то я имею право, — Алекс тяжело вздохнул, услышав это, и отвернулся, — погоди, что это у тебя… Квакити вздрогнул, мгновенно понимая, о чем говорит собеседник, и поспешно прикрыл рукой всё ещё не заживший след на шее. Даже смешно — спустя столько времени чужой укус все еще был хорошо различим, но больше не болел. Поэтому Алекс частенько забывал, что вообще-то тот все еще там, на шее, и виден другим людям просто отлично. Но Уилбур… сука. — Ты… — Уилбур ошарашенно хлопал глазами, а потом вдруг улыбнулся еще шире, и Квакити начало казаться что еще немного, и его лицо треснет, — ебать, да ты весело проводишь время! Нет. Ничего подобного, нихера ему не весело, а как раз наоборот — паршиво и скучно, поэтому из всех возможных мест он припёрся именно сюда. Искать приключения на задницу и, сука, нашел… Подумать только, до чего жизнь доводит. И, кажется, кудрявый мужчина прекрасно понял, что радостью тут и не пахнет, а поэтому по-птичьи склонил голову, вопрошая. — Это не твоё дело, — повторил мексиканец, проводя рукой по волосам. — Но я имею право поинтересоваться, — парировал Уилбур, — ты смотри, он пусть и не вчерашний, но все еще не заживший…сильно. Оно того стоило? Стоило ли? Одна ночь, единственной целью которой было поставить точку… Задумавшись, Квакити потер прокушенную тогда шею — было больно, очень внезапно, и от этого сразу после лёгкого испуга в голову ударил адреналин. А затем странные, грубые ласки, скорее походящие на наигранное нетерпение… Если бы его хотели просто отыметь, то не тратили бы время на то, чтобы заставить хотеть продолжения настолько сильно. Все эти многочисленные касания в самых чувствительных местах, движения пальцев вверх по позвоночнику, от которых мурашки били по загривку со всей силы, сжимающие талию руки и они же, путающиеся в волосах и оттягивающие назад, заставляющие вылетать искры из глаз, пока мир вокруг кружится от переизбытка ощущений, а в ушах бешено стучал пульс. Эта безумная смесь боли и наслаждения в идеальной пропорции, нарастающая и не отступающая ни на секунду, сводящая с ума… От одних только воспоминаний стало жарко. Мексиканец прочистил горло, молясь, чтобы его лицо сейчас не сменяло оттенок, и едва заметно тряхнул головой. Не надо думать о том, что больше не повторится. — Да, стоило, — Алекс облизал пересохшие губы. — Тогда какого чёрта ты сейчас сидишь здесь с таким видом, будто сел на сраную диету? — Квакити вопросительно поднял голову на нахмурившегося Уибура. — Прости? — не понял мексиканец, окончательно теряя аппетит. — Слушай, я не в курсе твоих тёрок с этим парнем, — хозяин ресторана пожал плечами, — но я не слепой. Ну, не на столько. Он поправил очки, многозначно приподнимая брови. Догадливая сволочь, жаль, что та догадливость проявляется не там, где надо. Раздражает. — Ты ничерта не знаешь, — каким бы всезнайкой не чувствовал себя Уилбур, лезть в чужие дела крайне невежливо, — так что заткнись, будь любезен. — Возможно, но я знаю тебя. Не всю свою жизнь, но достаточно давно, — выполнять вежливую просьбу Квакити мужчина очевидно не собирался, — и мне знакомы твои принципы. Я знаю, что ты пытаешься сделать, и знаешь, что я думаю? Алекс покачал головой. Залезать в чужую голову не хотелось, да и смысла не было — в этом деле мнение Уилбура явно лишнее, но увы, пока тот его не выскажет, то не заткнётся. Так что пускай. Плевать. — Ты кретин, вот что, — кудрявый мужчина ткнул воздух в направлении Алекса, заставляя того нахмуриться, — идиот и придурок. — Что ты, блять, сейчас сказал?.. — Квакити нагнулся вперед от такой наглости, но даже тогда собеседник продолжил. — Ты думаешь, что если попытаешься избавиться от чего-то нового, то жить будет проще, верно? Нет причины как-то менять свою жизнь — нет проблем, но ты реально тупица, если думаешь, что тебе в самом деле будет легче, — Уилбур отчаянно жестикулировал, — да, всё будет по-прежнему, как ты того и желаешь, но ты сам уже изменился. Ты не хочешь этого замечать, так что позволь мне тебя просветить — ты выглядишь как типичный офисный трудоголик, от тебя несет спиртным, ты припёрся ко мне в ресторан посреди бела дня… Блять. Меньше всего сейчас хотелось признавать, что он прав, но Квакити не мог не согласиться с наблюдениями мужчины. Он выглядит дерьмово. И чувствует себя так же. Прикусив губу, мексиканец с досадой отвёл взгляд, лишь бы не выглядеть ещё более жалко, чем он уже выглядит. — То, что ты пытаешься провернуть, выходит тебе же боком, mon ami, — заключил Уилбур, откидываясь на спинку стула, — и позволь спросить — по-твоему, это действительно так тебе необходимо? — Да, — без колебаний ответил Алекс, восстанавливая зрительный контакт, — иного пути для меня нет и быть не может, и ты это понимаешь. Я не тот человек, который может шиковать близкими отношениями с людьми, будь то друзья или…что-то большее. Это глупо и опасно, а подвергать себя и кого-либо еще опасности я не горю желанием. — А ты хоть раз спрашивал чужого мнения? — от этого вопроса Квакити сжал зубы, — может люди знают, на что идут. Только слепой, глухой и тупой идиот не будет в курсе, с чем имеет дело, когда речь идет о тебе. Тебя знает весь город, черт возьми! — Нет, это плохая идея, — ладони сами собой потянулись к лицу, потирая глаза, шрам чувствовался особо ярко. Он встал, явно намереваясь выйти из-за стола. Этот разговор с самого начала не должен был уйти в это русло, плохая идея — говорить о принципах, касающихся отношений с людьми, да и вообще о принципах. Это слишком глубокая тема, слишком серьёзная для обсуждения с тем, кого и другом то назвать нельзя. Плохая-плохая идея. — Хотя бы попытайся, — рука Уилбура резко сжала его предплечье, останавливая, — попробуй дать шанс хоть кому-то. Избегая, ты делаешь хуже только себе. Хоть раз, Алекс, просто попытайся. Кудрявый мужчина смотрел на него со всей искренностью, на которую был способен, и от этого внутри стало еще паршивее чем раньше. Ведь эту просьбу Квакити выполнить никак не мог. Даже просто попытаться. Для него это было той самой «плохой идеей», которую люди стараются не воплощать в жизнь даже в первый раз по одной-единственной причине — это даже ощущается неправильно, ошибочно, и уже в момент возникновения обещает обернуться катастрофой. Седьмое чувство? Пусть так. Но это ничего не меняет. — Я не могу, — вырвав конечность из чужой хватки, мексиканец поспешил скрыться за дверью. Воздух днем с непривычки кажется горячим. Бьёт в лицо словно оживший луч солнца, почти так же ослепляет, дезориентирует, но Алекс посылает весь мир нахер и просто продолжает идти, сам не зная, куда. Вперёд, не останавливаясь, пока снаружи его как следует поджаривает солнце, а внутри — возмущение, раздражение и отчаяние. Хочется разъебать первый попавшийся магазин, расстрелять какого-нибудь бродягу, окрашивая асфальт в красный, безостановочно ругаться в пустоту до тех пор, пока не кончится словарный запас… А потом прийти домой, забиться в самый дальний и тихий угол, закрыть голову руками, вцепившись в волосы, и просто сидеть, покачиваясь, пока все не кончится. Шум в груди, в голове, вокруг. Всё это. Прийти домой. Это было возможно лет десять назад, сейчас же все, что может сделать Алекс — заявиться в свой кабинет и уснуть там, лежа на кушетке, с пистолетом под рукой. Его собственная квартира куда менее безопасное место, там нет охраны, нет запасных выходов, ничего, что могло бы быть кстати в случае чего. Только окно, ведущее прямо вниз до земли — прыжок с пятого этажа может быть и не будет смертельным, но тоже не особо поможет. Получается какой-то замкнутый круг — опасность, пушка в руках, нож в кармане, руки, пропахшие чужой кровью, множество людей, верных картелю и его главе, множество тех, кто хочет это уничтожить, власть, деньги, казино… Вновь и вновь, день за днём, и ни секунды продыху. Беги в этом колесе, если хочешь жить, не смей говорить, что устал, не смей останавливаться — иначе споткнёшься и умрёшь в этом водовороте из крови, денег, пороха и власти. Задохнёшься. Мгновенно. Не отвлекайся ни на что. Не пытайся ничего менять. Ты не сможешь. Ты один. Воздух тяжелеет, охлаждается, темнеет вместе с небом. Редкие звезды сияют сквозь желтую от огней города дымку облаков даже слишком смело, бросая вызов ярким вывескам и фарам автомобилей. Впервые за много часов Алекс останавливается, подняв голову вверх, и вглядывается туда, за облака, единственным глазом. Один. Ноги ноют после долгой и безостановочной ходьбы, грудь часто вздымается, горло саднит как после бега. Хотя, он как раз почти бежал. Целый день, только вперёд, не обращая внимания ни на что, пока палящее солнце наконец не скрылось за горизонтом, а вместе с ним — опаляющее нутро изнутри мысли не потухли, обращаясь в уже остывающий уголь. Только сейчас Квакити почувствовал, на сколько устал, но при всем желании понятия не имел, где находится. Он вполне мог пересечь весь город, который он знал как свои пять пальцев, но увы — хорошенько покипятившиеся мозги сейчас были способны лишь на смутное понимание положения. Не больше. — Вот дерьмо, — хрипя, выговорил он, пусто смотря на медленно проезжающую мимо машину, а может и вообще сквозь неё. Красивый автомобиль, чистый, довольно новый и определённо дорогой, не может же простая легковушка так рычать. Должно быть ее хозяин любит покичиться своим состоянием, зачем еще кому-то разъезжать по городу в такое время? Подняв глаза выше, мексиканец усмехнулся — бинго. Хорошо одетый мужчина не побоялся даже надевать золотые кольца на руки, хотя в городе полно гангстеров. Вот ведь идиот. Баран. Сука. И ведь стоило тут же развернуться и уйти, но нет, Квакити продолжил стоять на месте как вкопанный, соображая до тошноты медленно и наблюдая, как рогатый мужчина останавливает машину, выходит и идёт прямо к нему. Осторожно, бегая глазами по округе, прислушиваясь, от чего нечеловеческие уши хаотично двигались, разворачиваясь то сюда, то туда. Ищет подвох, значит… Ну, тогда его ждет сюрприз — подвоха нет. Его очевидная слежка увенчалась успехом. Кажется, Джон поздоровался с ним. Кажется, спросил что-то. Но Квакити не понял ни слова и просто продолжал почти не мигая смотреть в чужое лицо, которое, он так сильно хотел забыть последние две слишком долгие недели. Настырный тип, чтоб его. — Ты ведь не отстанешь, — даже не вопрос, утверждение, но Джон все равно кивает в ответ, — ну и к чёрту. Закрыв глаза, Алекс опускает голову. К чёрту. Он слишком устал, чтобы пытаться убежать еще и от чего-то помимо рутины. От кого-то слишком настойчивого, чтобы быть проигнорированным, от кого-то достаточно смелого и наглого, чтобы не испугаться прямой угрозы получить пулю в лоб, от кого-то, кому при даже абсолютном нежелании этого делать, стоило дать шанс. Маленький. Почти одолжение. В любом случае от этого Алекс не должен ничего потерять, правда ведь? К чёрту. Почему бы и нет. — Если понадоблюсь — я буду у себя в кабинете в Las Nevadas, — устало проговорил Квакити, не поднимая головы, — тебя проводят. Условия те же. Воздух на мгновение застыл от тишины. А затем Джон фыркнул, а затем рассмеялся, все же посмотрев на него, мексиканец едва заметно поднял уголки губ. Заразительный же у засранца смех. — Hijo de puta, — взгляд фавна был как всегда тяжёлым, горизонтальные зрачки расширились от полутьмы улицы. Это завораживало, но недостаточно. Алекс вызывающе дернул бровями. — Я знаю.