Легегда о детях Ра

— Ну что, мама и папа смогут прийти? — спросила Анхе, едва Сменхкара вновь вошёл в её комнату и сел в кресло. — Да, они смогут побыть с вами в любое время, так что можете смело устроить посиделки, когда захотите. — улыбнулся парень. — Кстати, мне сообщила об этом госпожа Меритатон. Она также просила передать, что её служанка Мив-Шер отнесёт повелителю, госпоже Нефертити и Мутнеджмет записки с приглашениями. — Хорошо! — маленькая царевна захлопала в ладоши, и в следующую минуту обратилась к Ташерит и кормилице. — Сестрица, Неб-Атон, вы тоже слышали, про что сказал Сменхкара! С нами снова побудут мама и папа! Как здорово! — Конечно! — улыбнулась Неб-Атон. — Кстати, Сменхкара, а где Ти? Что-то она задерживается… — Она была у госпожи Меритатон. Потом я вышел, так как по просьбе госпожи мне пришлось искать Паатонемхеба и Тиая. Когда я вернулся к Меритатон, Ти у неё уже не было. — А почему ты их искал? — вставила фразу Анхе. — Зачем они были нужны сестрице? Неужели дядя Тиай, дядя Паатонемхеб и тётя Амени тоже смогут прийти ко мне? Они хорошие. Тётя Амени, вот, иногда играет со мной, но, как сказала тогда на обеде сестрица Меритатон, она заболела… А дядя Паатонемхеб и дядя Тиай всегда заняты и не могут часто бывать у меня, хотя они рассказывают нам с Ти, Неб-Атон и сестрицами такие интересные истории! Сменхкара разволновался, так как этот вопрос застал его врасплох. Не мог же он рассказать маленькой царевне и её сестре о том, что во дворце, вероятно, произошло убийство. Они были сильно напуганы появлением Харвы, и Сменхкаре не хотелось расстраивать их ещё больше, поэтому на несколько секунд в комнате повисло молчание. Нарушив его, парень решился солгать. — Да, госпожа Меритатон попросила, чтобы я также пригласил Тиая, Паатонемхеба и Амени, но они были заняты, поэтому я не стал их беспокоить и решил прийти к ним позже. — произнёс он. — А госпожа Амени уже здорова, в тот день у неё было просто небольшое недомогание. — Как же будет хорошо, если они придут! — заулыбалась Анхе. Меритатон, тем временем, снова пошла в покои отца, чтобы попросить у него разрешения взять Тамит в свою личную свиту. Тот успел разобраться с некоторыми делами и смог принять дочь. — Я хотела обсудить с тобой, отец, один важный вопрос. — царевна, поклонившись, присела на большую кровать. — Это касается девушки по имени Тамит, которая первая сообщила о смерти Иурудефа. Я много думала, и решила, что истинный виновник всего этого теперь начнёт преследовать и её. Поэтому мне бы хотелось взять эту девушку в мою личную свиту. — А она готова к этому? Будет ли она хорошо прислуживать тебе? — Если честно, я ещё не знаю. И я пока даже не видела её. — Меритатон пожала плечами. — Но даже если она ничего не умеет, думаю, что другие мои прислужницы быстро обучат её всему необходимому. — Я, конечно, поддержу твоё решение, так как понимаю, что это всё ты делаешь ради безопасности Тамит, но, пожалуй, это немного опрометчиво. — ответил фараон. — Ты ведь ровным счётом ничего не знаешь об этой девушке. Тебе неизвестно, какие обязанности она выполняла до этого, и насколько преданной и расторопной прислужницей она сможет тебе стать. — Ты прав… — пыла у Меритатон немного поубавилось. — Думаю, для начала следует расспросить о ней кого-нибудь из надзирающих за прислугой. Может, сделаем это прямо сейчас? — Почему бы и нет. — Эхнатон пожал плечами. — Ипу! Кто из надзирающих за слугами сейчас свободен? — Скорее всего, господин Паи. — последовал ответ дворецкого. — Позвать его, повелитель? — Да. Я думаю, он поможет нам с Меритатон решить один весьма важный вопрос. — Хорошо, повелитель, я позову его! — с этими словами Ипу ушёл исполнять приказание, оставив фараона с царевной наедине. — И вот ещё что, отец. — снова заговорила Меритатон. — Как обстоят дела с безопасностью дворца? Я надеюсь, вы с Паатонемхебом сможете быстро всё уладить. — Ну… Паатонемхеб обещал написать своим бывшим сослуживцам ещё в тот день, когда ты сказала мне, что Анхе и Ташерит видели Харву. Эти люди и усилят охрану дворца. Происшествие со змеёй и гибель Иурудефа совершенно выбили меня из колеи, поэтому я пока даже не знаю, смог ли Паатонемхеб отправить письма... Он говорил, что подумает, посылать ли гонца, или отправить голубей, но всё это так ненадёжно… Харва ведь может перехватить почтовых голубей, а гонца посылать очень опасно из-за чумы. Но надеюсь, что Паатонемхеб всё сделает правильно, и его друзья  приедут в ближайшее время. Мне бы хотелось, чтобы они приступили к своим обязанностям как можно быстрее, но им придётся уединиться на три дня… сама понимаешь… — Ох, да я за эти три дня с ума сойду… — Меритатон закусила губу. — Но надеюсь, что ожидание будет оправдано. — Ещё бы! — чуть улыбнулся Эхнатон. — Мы с Паатонемхебом условились, что один из его товарищей также организует надзор за Эйе. Этого человека зовут Сети, он бывший начальник лучников. Он грамотен, поэтому я дам ему должность писаря, а его супруга попробует себя в качестве одной из управительниц хенера. Думаю, благодаря услугам Сети мы сможем выяснить, что в действительности связывает нашего конюшего с этой желтомордой крысой и какую роль он мог сыграть в том, что произошло с Иурудефом. — Ох, надеюсь всё так и будет, отец. — кивнула царевна, и через секунду замолкла. В покои вошёл Ипу. — Паи, надзирающий за слугами, ожидает за дверью, повелитель. — с поклоном отрапортовал дворецкий. — Прикажете впустить? — Да. Пусть войдёт. — ответил Эхнатон. — А ты пока можешь быть свободен. — Хорошо, повелитель. — Ипу с улыбкой распахнул дверь и впустил надзирателя. Паи был ещё очень молод, не носил парика, и тщательно укладывал свои собственные короткие волосы. Одет он был в короткую перепоясанную тунику с рукавами по иностранной моде, а обут в сплетённые из тростника и бисера сандалии. Как только Ипу вышел, начался разговор. Конечно, Меритатон пришлось слукавить, сказав надзирателю, что ей просто хочется взять в свою личную свиту ещё одну служанку, и случайно услышанное имя Тамит сподвигло её остановить свой выбор именно на этой особе. Не заметив подвоха, Паи обстоятельно рассказал всё, что ему было известно о Тамит. Оказалось, она принадлежала к роду зажиточных крестьян из Уасет. После смерти родителей девушка продала доставшееся ей от них поле, так как она не была уверена, что выйдет замуж, а обрабатывать это поле самостоятельно она не могла. Затем Тамит уехала в Меннефер, где потом недолго служила совсем юной госпоже Меритре, державшей небольшую лавку с десертами и сладкими винами. Так уж вышло, что именно в лавке у Меритры он, Паи, года два назад заметил Тамит и, видя, как ловко она справляется со своими обязанностями, стал уговаривать её поступить на службу во дворец. По словам Паи, Тамит поначалу отказывалась становиться дворцовой служанкой, однако Меритра убедила её в необходимости переезда в Ахетатон. Во дворце Тамит занималась уборкой, помогала ухаживать за цветами, составляла букеты и плела венки для различных церемоний, под началом Тети выполняла обязанности чёрной кухарки, иногда замешивала гипс для скульпторов Тутмоса и Бака. Также Паи прибавил, что эта девушка скромна и неперечлива, никому не навязывается, у неё хорошие манеры, а при желании она сможет быстро обучиться всему, что потребуется, и стать госпоже Меритатон верной помощницей, как Мив-Шер и остальные прислужницы из числа личной свиты. Сочтя такой отзыв весьма обнадёживающим, фараон спросил, грамотна ли Тамит, ведь ей придётся помогать царевне с её личными записями и книгами. Однако, надзиратель честно признался, что не знает этого. Тем не менее, глаза Меритатон снова засветились энтузиазмом. Она попросила Паи поскорее разыскать девушку и привести сюда, чтобы, поговорив с нею лично и посмотрев на неё, можно было принять окончательное решение. Услышав это, надзиратель радостно улыбнулся, и, утвердительно кивнув, чуть ли не вприпрыжку выбежал из царских покоев. Увидев это, Эхнатон и Меритатон сами заулыбались. Сама же Тамит в это время была свободна, и, сидя на пороге корпуса для слуг, увлечённо болтала с Хатшепсут и Абнебой — двумя своими закадычными подружками. Девушки успели нарвать в саду множество цветов, и теперь плели венки и ожерелья. Не церемониальные, а просто, чтобы порадовать себя. Любопытная Абнеба, закрепив головку очередного василька на папирусной основе ожерелья, поинтересовалась у Тамит, что же такого она узнала от господина Сменхкары? Ведь вернувшись от него, она стала какой-то нервной. Да и венок свой она начала плести вяло: ведь обычно и часа не проходило, как из-под ловких пальчиков Тамит появлялось целое цветочное ожерелье, не то, что венок. На всё это Тамит со вздохом ответила, что Сменхкара сказал странную вещь: её, простую служанку, защитит госпожа Меритатон! Но от чего защитит? Неужто Иурудефа убили?.. Хатшепсут, гневно сверкнув глазами, сжала кулачки и заявила, что, если это правда, то поделом ему, этому Иурудефу! Тамит ведь сама рассказывала, что видела на стенах его комнаты бранные надписи в адрес повелителя и его семьи! И вообще, с какого-то времени она, Хатшепсут, вовсе перестала Иурудефа узнавать. Такой хорошенький да любезный всегда был, любил покрасоваться перед девушками, посмеяться и беззлобно пошутить, мечтал, что возьмёт в жёны милую и добродетельную девицу из хорошей семьи, дружил с господином Паатонемхебом, а повелитель не мог на него нарадоваться! А год назад или около того Иурудеф замкнулся, стал избегать Паатонемхеба, и перестал общаться с повелителем! Едва эпидемия началась, так он и вовсе заперся в своей комнате, и стал пренебрегать своими обязанностями по уходу за лошадьми! Тамит осекла товарку, и сказала, что насчёт последнего та не права, прибавив, что часто видела, как возница ходил на конюшню. Со всем остальным Тамит готова была согласиться. Она бы сама сообщила о происходивших с Иурудефом странных переменах повелителю или кому-то из семеров, да кто ж её, простую служанку, к ним подпустит?.. И ещё она не могла понять, почему Эйе будто бы не замечал перемен в своём подчинённом, а Паатонемхеб не поднял тревогу, если был так дружен с Иурудефом?.. В ответ Абнеба сказала, что Паатонемхеба — то не за что винить. Раз уж Иурудеф, как оказалось, старался не попадаться отставному вояке на глаза, тот и в страшном сне представить не мог, что его друг, которого он знал, как очень достойного и порядочного человека, опустится до такого. А вот Эйе наверняка часто видел Иурудефа на конюшне, и совершил ужасный проступок, не сказав ни Паатонемхебу, ни повелителю, что возница, возможно, заболел или недоедает. — А ну цыц, болтушки! — прервал разговор недовольный крик тихо подкравшегося Паи. — Я пожалуюсь повелителю, что вы сплетничаете! О, Атон, во дворце так неспокойно и у меня уже голова раскалывается ото всех этих ужасов, а вы ещё больше паники нагоняете своими сплетнями! Хатшепсут, Абнеба, перестаньте уже бездельничать! Быстро идите на кухню, у Тети для вас всегда работа найдётся! А тебя, Тамит, требуют к себе повелитель и госпожа Меритатон! — Что? Меня? Повелитель и Её Высочество? — Тамит озадаченно поглядела на надзирателя, а потом на подруг. — Но зачем?.. Если насчёт того, что случилось с Иурудефом, то меня уже допросили господин Паатонемхеб и господин Тиай… — Нет, это по другому поводу. — Паи, смягчившись, отрицательно закивал головой. — Повелитель и госпожа сами тебе всё расскажут. Я провожу тебя. — Да… — вздохнула Тамит, а потом обратилась к Хатшепсут и Абнебе. — Девочки, если закончите работу раньше, то скажите Тети, где будете, или подождите меня на кухне. Я найду вас и расскажу, зачем нужна была повелителю. — Удачи, Тамит! — в один голос сказали подруги, и, поднявшись со своих мест, направились в кухню. — Ещё увидимся! Тамит нервно сглотнула, когда Ипу открыл перед ней и Паи заветную дверь царских покоев, а через секунду девушку буквально ослепил блеск золота и драгоценных инкрустаций. Меритатон всё ещё сидела на кровати, а фараон — в кресле у окна. Паи поклонился и тихо вышел, оставив служанку наедине с Эхнатоном и его старшей дочерью. — Повелитель, госпожа Меритатон, да живите вы вечно — вековечно! — разволновавшаяся Тамит пала ниц. — Это невиданная честь для меня- находиться в этих покоях… — Тамит, можешь встать. — Эхнатон заговорил первым. — Итак, мы с моей дочерью позвали тебя сюда, так как у нас назрело одно решение. — Какое же?.. — затрепетавшая служанка поднялась с колен, но не могла поднять взгляд. — Если я сделала что-то не так, то простите меня, и смилуйтесь надо мной! — Наоборот, тобой очень довольны. Паи был у нас, рассказал о твоей жизни и хорошо отозвался о тебе. — заулыбалась Меритатон, решив умолчать о том, что затеяла всё для безопасности Тамит. — Услышав это, а также узнав, что ты в своё время служила у юной девушки, я подумала, что ты можешь быть принята в мою личную свиту. — Повелитель, госпожа, я благодарна вам от всего сердца! — на ресницах смущённой служанки заблестели слёзы. — Да ниспошлёт Атон вам радость! — Тебе тоже, Тамит! Надеюсь, твоя служба у меня будет успешна. — ласково ответила царевна. — Тебя переведут из корпуса для слуг в покои, предназначенные для моих девушек, и ты начнёшь обучение. — Обучение? Но я грамотна, госпожа, могу нормально читать и разборчиво писать. Неужто никто не сказал вам? Те бранные надписи в комнате Иурудефа я сама прочла… — Нет, я не знала об этом. Однако, речь не о том. Да, ты в своё время служила юной Меритре, но поверь, тебе всё равно предстоит многому научиться, ведь быть служанкой при барышне из города и быть служанкой царевны — не одно и то же. Прислужницы из моей личной свиты помогают мне одеваться, подбирать украшения и наносить косметику, отгоняют насекомых опахалами, сопровождают меня, если по каким-то причинам я не хочу гулять одна. Ещё они помогают мне приводить в порядок мои папирусы, передают записки, если я сама не могу этого сделать, приводят ко мне тех, кого я хочу видеть, приносят еду в мои покои. А кроме этого иногда танцуют, поют и играют на музыкальных инструментах для меня, а также бывают вместе со мной на официальных церемониях. Но надеюсь, ты быстро научишься исполнять эти обязанности, и со временем у тебя разовьются изысканный вкус и утончённость, которыми должны отличаться мои девушки. — Это гораздо сложнее того, чем я занималась раньше. Я ведь и в доме у госпожи Меритры лишь готовила да убирала. В её лавке я тоже только поддерживала чистоту, помогала готовить и отпускала товар, ведь с остальным моя предыдущая госпожа справлялась сама. Но я обещаю, что не подведу вас, госпожа Меритатон, и оправдаю ваше доверие! — ответила Тамит. — Я рада, что ты так настроена. — Меритатон не могла сдержать улыбки. — А сейчас иди в корпус для слуг, и собери свои личные вещи. Позже за тобой придёт Мив-Шер. Она покажет тебе, где ты теперь будешь жить. А после этого сразу направляйся в купальню. Тебя приведут в порядок и переоденут в новое платье. — Да, госпожа! — склонилась Тамит и вышла. По пути в корпус для слуг ей встретились Хатшепсут и Абнеба. Они несли корзины с продуктами на кухню, и о чём-то беседовали, однако появление Тамит заставило их остановиться и замолчать. — Что же сказали тебе повелитель и госпожа Меритатон? — спросила Абнеба, решившая первой нарушить молчание. — Девочки, госпожа Меритатон берёт меня в свою личную свиту! Меня уже переселяют в другую комнату, ближе к покоям Её высочества, и я иду собирать вещи. — Тамит, как же тебе повезло! — вставила фразу Хатшепсут. — Но только не зазнавайся, и почаще навещай нас! Мы ведь останемся подругами? — Конечно! — улыбнулась Тамит. — Ох, девочки, мне пора собираться. А то когда за мной придёт Мив-Шер, я буду не готова. — Ничего страшного! — ответили подруги. — Увидимся! В это время в покоях Анхе тоже царило оживление. Наконец, пришла Ти, и объяснила, где так долго отсутствовала. Оказалось, что ей удалось побеседовать с одной из управительниц хенера, и та сказала, что если Анхе захочет, то на посиделки в её покои могут прийти две музыкантши. — Вот замечательно! — засмеялась маленькая царевна, услышав такую новость. — Эти девушки будут играть, а Мутнеджмет будет петь под их музыку! — Ну, это уж как она сама пожелает. — пожал плечами Сменхкара. — Но ты всё ещё не сказала мне, когда хочешь устроить посиделки. — Сегодня вечером. Тогда мама с папой не будут так заняты и смогут побыть со мной и сестрицами подольше! — Отлично! — с этими словами парень тяжело поднялся с кресла, где сидел. — Значит, я пойду к Меритатон и предупрежу, чтобы её служанка раздала записки и пригласила музыкантш. Когда Сменхкара ушёл, Анхе жестом подозвала няньку. — Ой, а ты знаешь, что это в руках у Сменхкары было? — спросила царевна, едва Ти склонилась над ней. — Я постеснялась спросить его, но мне показалось, что это книжка… — А, вы тоже заметили? — заулыбалась нянька. — Это тот самый свиток, который Меритатон для него переписывала. — Я помню, как сестрица рассказывала про это папе на обеде. — Анхе поправила одеяло. — Сменхкара хороший, поэтому сестрица любит его и переписала для него книжку! А Тутанхатон — плохой! Даже когда я стану большая и научусь всему, всё равно не буду с Тутанхатоном дружить и дарить ему подарки! Ти ничего не ответила на эту тираду, и лишь покачала головой. В этот момент у неё неожиданно возникло ощущение, что Анхе переборет чувства, которые испытывала в настоящий момент и со временем сможет сильно привязаться к брату. А Тутанхатон, не зная, что говорит и думает о нём сестра, радовался окончанию томительного трёхдневного уединения и резвился в одном из дальних уголков сада под присмотром Майи. Рядом никого не было, только иногда поскрипывала огромная старая сикомора и пели птицы, поэтому кормилица с царевичем в полной мере наслаждались царящим вокруг спокойствием, а также уединённостью местечка. С минуты на минуту должен был прийти человек от Пенту. Тогда Тутанхатона придётся увести отсюда, чтобы ему нанесли татуировку, и Майе, думая об этом, хотелось верить, что профессионализм лекаря поможет избежать дурных последствий, к которым могла привести эта процедура. — Майя! Лошадка едет за мной! — в восторге прокричал маленький царевич, забавляясь со своей игрушкой. — Едет! — Она на колёсиках, и поэтому едет! — заулыбалась кормилица, отвлекшись от своих мыслей. — И если повелитель с госпожой Нефертити разрешат, мы посмотрим с тобой на настоящих лошадок. Помнишь ведь, как настоящие лошадки нас с тобой в колеснице везли? Сменхкара даже дал тебе погладить одну из них! — Да! — ответил малыш, подпрыгнув от радости. — Она была большая и добрая! Майя улыбнулась, и подойдя к своему воспитаннику, ласково провела рукой по его макушке. Тот улыбнулся в ответ, и крепко обнял кормилицу. Неожиданно послышался звук быстрых шагов, и одновременно обернувшись, Майя с Тутанхатоном увидели плакальщицу Нефермут и её мужа, дипломата Сеннеджема. Рядом с ними с гордым видом шёл, держа в руке деревянного котёнка, их сын Хани-довольно смуглый, одетый в длинную плиссированную «юбку» малыш с вьющимся локоном юности длиною чуть выше плеч. Поклонившись Тутанхатону с кормилицей, супруги подошли ближе. — Я рад видеть, что Его Высочество и вы, госпожа Майя, в добром здравии и ваше уединение закончилось. — сказал Сеннеджем. — Вы уже были у повелителя? — Сегодня утром повелитель принял нас в своих покоях. — ответила кормилица. — Там очень красиво, правда, Тутанхатон? — Да! — кивнул царевич. — Там всё в золоте! И ещё я играл с папой! — Это замечательно! — улыбнулась Нефермут. — Майя, надеюсь, вы не против, если мой сын Хани поиграет с Его Высочеством? — Да не против, конечно. Пусть порезвятся. Они ведь одного возраста, я права? — Угу, они ровесники. — Нефермут убрала за уши растрепавшиеся от ветра волосы. — Хани родился в один год с Его Высочеством. Хани уже не слушал, что говорила мама, и побежал к Тутанхатону. Тот с деловитым видом подошёл к нему, и неожиданно для всех обнял. — Ты-Хани, да? — спросил царевич, немного отстранившись. — Мы теперь друзья? — Друзья! — кивнул Хани. — А тебя зовут Тутанхатон? Почему у тебя на обруче змея? — Да! Я Тутанхатон. Змея у меня потому, что мой папа — повелитель. У меня есть лошадка, она может ездить за мной на верёвочке! А у тебя очень красивый котёнок. Давай они тоже будут дружить! — Давай! А что кушает твоя лошадка? — Травку. Пойдём, покормим ей лошадку и твоего котёнка! Мальчики отбежали к находившемуся рядом цветнику, и увлеклись игрой. Майя, пристально наблюдавшая за ними, буквально светилась от удовольствия. «Ох, совсем не ожидала, что Тутанхатон так легко сойдётся со сверстником.» — думала она. — «Дети в этом возрасте могут быть капризны и нелюдимы, но Тутанхатон, хоть и очень активен, может расположить к себе кого угодно.» От приятных мыслей кормилицу снова отвлёк звук шагов. Показавшийся на дорожке человек, в котором Майя узнала одного из слуг, помогавших дворцовым лекарям, жестом приказал ей следовать за ним. — Это от господина Пенту. — коротко ответила Майя. — Он хочет ещё раз осмотреть нас с Его Высочеством. — Хорошо. — Нефермут пожала плечами. — Мы тут будем допоздна, и если Его Высочество пожелает снова поиграть с Хани и другими детьми, то вы можете найти нас здесь. — Конечно. — Майя натянуто улыбнулась, и взяв царевича на руки, пошла за слугой. Мутнеджмет, тем временем, уже получила записку от Меритатон, и искренне радовалась, что опять увидится с царевной. Сидя в кресле, она вновь и вновь с улыбкой перечитывала эту записку. — Как же хорошо, когда ты так улыбаешься, дорогая! — её мачеха Тийя подошла ближе. — Тебя очень обрадовало это приглашение на посиделки? — Да! — кивнула Мутнеджмет. — И, кроме того, госпожа Анхе уже чувствует себя гораздо лучше. Просто знаете, матушка, я так перепугалась, когда её укусила змея… — Я тоже. — ответила Тийя. — И, знаешь, когда я услышала об этом, у меня такое странное чувство появилось… Будто нам надо поскорее убираться из этого дворца. Только не говори никому, ладно? Наверное, я просто испугалась, что подобная змея может пробраться и к нам в покои. — Как скажете, матушка. — Мутнеджмет продолжала улыбаться, так как ничто не могло испортить её хорошего настроения. — Кстати… Она не успела закончить фразу, так как в покои вошла высокая, строгого вида служанка. Рядом с ней семенил мальчик, который по виду был одногодком Тутанхатона и Хани. Он отряхнул от пыли свою просторную тунику, и поправил длинные, ниже лопаток, волосы, которые были заплетены в причёску, имитирующую локон юности. Устало посмотрев своими чуть раскосыми глазами на Мутнеджмет с Тийей, он пару раз зевнул. Мутнеджмет встала с кресла, и отложив записку, обняла ребёнка. — А вот и мой братик Нахтмин! Как ты сегодня погулял? — спросила она малыша, ласково поглаживая его по голове. — Плохо! — ответил Нахтмин. — Мне было скучно. Я ни с кем не играл! Лучше гулять с кормилицей Катебет! Тийя, услышав эти слова, строго посмотрела на служанку, и та невольно закусила губу. — Сколько раз я повторяла тебе, Иджерет, что Нахтмину быстро надоедает играть одному, и ему нужно общаться со сверстниками. — голос Тийи, прекрасно умевшей держать себя в руках, был спокоен, но внутри у неё кипело негодование. — В это время в саду часто гуляют Их Высочества, а также дети семеров, поэтому тебе следовало сразу пойти туда и поискать кого-то, как это делала Катебет. Но у неё тяжелобольной ребёнок, и она не может уделять Нахтмину столько времени, сколько нужно. — Но это был приказ господина Эйе… — ответила Иджерет. — Я не посмела ослушаться, и мы гуляли одни. — Плевать на такие приказы! — Мутнеджмет сжала кулачок. — Мой отец не прав, и ты не должна была даже обращать внимания на его слова! Теперь из-за твоего послушания Нахтмин целый день будет грустить. А хотя… братик, хочешь сегодня вечером пойти со мной на посиделки к госпоже Анхе? — Да! — просиял Нахтмин, теснее прижавшись к сестре. — Там будет весело? — Ну конечно! — Мутнеджмет была довольна, что смогла угодить малышу. — говорят, туда придут две музыкантши и всех угостят самой лучшей едой! Нахтмин взвизгнул от счастья, и отпустив сестру, стал со смехом носиться по покоям. Мутнеджмет с Тийей сами засмеялись, а Иджерет сохраняла непроницаемое выражение лица. Через пару мгновений она вышла, и Тийя осталась наедине со своими приёмными детьми. — Хорошо, что ты возьмёшь брата с собой к госпоже Анхе. Пусть поиграет с Их Высочествами и послушает музыку. Это хоть немного развлечёт его после скучной прогулки. — Тийя обратилась к падчерице, когда Нахтмин, наконец, успокоился и, сев к одному из сундуков, принялся перебирать игрушки. — Но перед этим надо успеть отвести его к цирюльнику. Нечего оставлять такому маленькому ребёнку столь длинные волосы. С небольшим локоном юности Нахтмину будет гораздо удобнее. — Я тоже так думаю, матушка. — кивнула Мутнеджмет. — Конечно, отец наверняка будет в ярости из-за этого. Вы же слышали, что он недавно сказал? — Что же? — Он заставил меня надеть парик в жару! На мой вполне резонный вопрос, зачем так делать, он ответил, что локон юности и его различные вариации с некоторых пор вообще не в его вкусе, и Нахтмину, например, уже следует распускать волосы. А мне он посоветовал обриться наголо и вместо локона юности начать отращивать длинные волосы, если я не хочу носить парики. Тогда я ничего не ответила и отвернулась, но знаете, матушка, я пока довольна своим локоном юности, и если решусь отрастить длинные волосы, то сделаю это только по собственному желанию, а не по чьей-либо указке! — И ты права, дорогая. — ответила Тийя на эту тираду. — Хочешь, пойдём отведём Нахтмина к цирюльнику вместе? — Да, конечно! — улыбнулась Мутнеджмет. — И после этого мы с ним сразу отправимся к Её высочеству Анхе! Когда наступил вечер, у маленькой царевны собралось небольшое общество. Ти ненадолго отлучилась из комнаты своей воспитанницы, чтобы помочь принести еду, поэтому за Анхе и Ташерит присматривала Неб-Атон с несколькими служанками. Кроме них в покоях Анхе уже были Меритатон, Сменхкара, Тиай и Паатонемхеб с Амени. Немного волнуясь, Меритатон ждала запаздывающую Мутнеджмет, и перебирала пряди своего короткого парика. «Ох, ей уже давно пора появиться!» — думала старшая царевна. — «Неужели у них или у семьи Катебет, кормилицы Нахтмина, что-то произошло?.. Или же моя дорогая подруга всё-таки узнала про эту желтомордую крысу?» Тем временем Мутнеджмет забрала Нахтмина от цирюльника, и, прежде чем пойти в комнату Анхе, решила забежать в покои своей семьи, чтобы взять накидку. Едва она подошла к дверям, ей послышались крики. Узнав голоса отца и мачехи, она, схватив брата на руки, безо всяких церемоний вбежала в комнату. По всему помещению витал запах гари. Эйе и Тийя стояли у стола, на котором находился медный поднос с кучей пепла. Лицо пожилой дамы выражало сильнейшую тревогу и гнев, а конюший высокомерно улыбался. — Отец, матушка, что здесь происходит? — Мутнеджмет вздрогнула, и окинула комнату недоумевающим взглядом. — А то! Меня не послушались! — холодно ответил Эйе и указал на супругу. — Моя жена позволила, чтобы у моего ребёнка был этот мерзкий локон юности! За такое я сжёг игрушку Нахтмина, того деревянного меджая. — Только не его! Ты хоть понимаешь, что натворил?! — в Мутнеджмет закипала ярость. — Это же была любимая игрушка моего брата! — Нани… Моего деревянного Нани больше нет?.. — Нахтмин, услышав разговор, сильнее прижался к сестре, словно ища у неё защиты, и из его глаз потекли слёзы. — Ну почему же? — Мутнеджмет поцеловала брата в лоб, и попыталась улыбнуться. — Мы обязательно сходим к дяде Тутмосу, и он вернёт его тебе. Хорошо? — Нет, это будет не Нани! — мальчик заплакал ещё горше. Мутнеджмет не знала, что делать, и запаниковала. — А ты знаешь, что дядя Тутмос — волшебник? Только при помощи магии можно делать такие красивые скульптуры. Поэтому он обязательно вернёт тебе твоего Нани, и мало того, покроет его пояс золотом. — Тийя вовремя пришла на выручку падчерице. — Так будет ещё красивее! Правда, Мутнеджмет? — Конечно! — улыбнулась девушка, снова чмокнув брата. — И ты с локоном юности лучше выглядишь. Ты ведь улыбался, когда тебе дали зеркало. — Да! Теперь я с такими же волосами, как ты! — Нахтмин, казалось, чуть успокоился и прильнул к плечу сестры. В этот момент Эйе внезапно подскочил к дочери, и замахнулся, пытаясь ударить то ли её, то ли Нахтмина, однако Мутнеджмет, резко увернувшись, смогла избежать удара сама и защитить брата. Малыш вновь заплакал, а Мутнеджмет мрачно посмотрела на отца. — За такое с ним надо было поступить ещё строже, чтоб слушался, и не был таким своенравным! — огрызнулся Эйе. — А то в дальнейшем он не будет воспринимать истины и станет вести себя, как ты! — О чём ты говоришь, отец? Я просто не могу молчать, если вижу несправедливость! И кроме того, брату всего два года! Что может понять и усвоить такой маленький ребёнок? — Чем раньше начать, тем лучше! — Высокомерно заявил Эйе, и повторил мысль своего духовного наставника. — Возраст, в котором сейчас твой брат — самый лучший возраст для начала правильного воспитания. — Правильное воспитание — это любовь, а не пытки маленького ребёнка, отец! Подумай сам, что вырастет из Нахтмина, если ты продолжишь свои издевательства, поколачивая его и сжигая его любимые вещи?! Такое навсегда останется в его сердце и вытеснит все хорошие воспоминания, поэтому со временем он начнёт бояться тебя и потом не будет тебя любить, хотя ты и подарил ему жизнь! — Он ещё будет благодарен мне! — хмыкнул Эйе — А ты, Мутнеджмет, говоришь крамолу. И будешь наказана! — Ты не посмеешь сделать этого. — Тийя подошла к падчерице. — Как и Её Высочество Меритатон, Мутнеджмет не по годам умна, и сейчас она сказала правду. Даже я не смогла бы выразить эти мысли лучше. Дети, идёмте, я провожу вас до покоев госпожи Анхе. А потом зайдём к Тутмосу. — Да! — коротко ответила Мутнеджмет, всё ещё державшая брата на руках, и, захватив накидку, вышла из комнаты вслед за мачехой. Оставшись один, Эйе в порыве бешенства ударил рукой по столу, и опрокинул поднос, так, что пепел, оставшийся от любимой игрушки Нахтмина, закружился в воздухе и серыми хлопьями опустился на пол. Знакомый хриплый голос, в самых нелестных выражениях говоривший о том, «как скверна и непочтительна эта дрянь Мутнеджмет», заставил конюшего вздрогнуть и прервал ход его мыслей. Обернувшись, Эйе увидел Харву. Мистик сидел на окне и, поигрывая находящейся у него в руках тростью, с некоторой тревогой в голосе произнёс, что не стал ждать следующей встречи со своим лучшим учеником и поспешил сюда. Эйе вопросительно взглянул на Харву, и тот ответил, что сейчас Мутнеджмет и вправду говорила крамольные для его учения вещи. О какой такой любви она там упоминала?! Ха! Это всё мерзкие глупости. Он ещё раз напомнил Эйе, что только воспитанный надлежащим образом ребёнок сможет впоследствии стать его, Харвы, верным учеником. Настроение конюшего улучшилось, и он угодливо поклонился, однако Харва всё ещё оставался мрачен. Он жестом приказал Эйе распрямить спину, и со вздохом произнёс, что успел увидеть Нахтмина. В результате у него появилось ощущение, что этот ребёнок, как и Мутнеджмет, с возрастом станет изрыгать столь же крамольные фразочки. Эйе напрягся, но Харва, вместо того, чтоб закричать, приказал ученику, чтобы тот, несмотря на протесты со стороны супруги и «этой девицы» (так Харва назвал Мутнеджмет), воспитал сына в духе его истин. Сегодня, как выразился мистик, Эйе положил начало этому процессу и теперь он ждёт не дождётся того дня, когда Нахтмин вручит ему золото в знак принятия учения! Много золота! Да, Эйе хорошо поступил, что впервые наказал своего ребёнка, да и к тому же, за эту мерзкую причёску! Услышав это, конюший сказал, что до последнего противился затее жены, так как знал, что по каким-то причинам ношение локона юности противоречит учению Харвы. Мистик ответил, что эта причёска вызывает у него неприятные воспоминания, и ему не нравится, когда её носят его ученики или их дети. Эйе тут же робко попросил учителя объяснить, что это за воспоминания. Как оказалось, Харве даже объяснять ничего не пришлось: он сказал, что похожую причёску просто носило небезызвестное Эйе мерзкое отродье Небмаатры — этот мелкий гадёныш Тутмос, будь он трижды проклят! В этот момент Эйе вспомнил, что Харва говорил о серьёзном оскорблении, которое нанесли ему Небмаатра с Тутмосом, и сразу поделился с мистиком этой мыслью. Тот ответил ученику, что именно из-за этого оскорбления локон юности и стал так противен ему. И с тех пор, как только он, Харва, видит эту причёску, у него буквально встаёт перед глазами тот день, и ему сразу становится не по себе. Конюший затрепетал, и стал просить у своего учителя прощения за то, что его дети носят такие причёски, ведь он тут не причём… Это всё с попустительства его жены! Харва с глубокомысленным видом ответил, что с Тийей и этой противной Мутнеджмет ничего не сделаешь. Они потеряны для его учения, и сегодня он получил тому лишние доказательства. А вот из Нахтмина ещё может выйти толк, если Эйе всё сделает правильно. Больше Харва ничего не сказал. С проворством, поразительным для столь сутулого человека, он спрыгнул с окна во внутренний дворик и скрылся в сумерках. В это же время Мутнеджмет и Тийя, идя по коридору к покоям Анхе, всё ещё пытались утешить Нахтмина, который никак не мог успокоиться и продолжал всхлипывать. — Мы ведь пойдём с тобой к Анхе, да? — ласково шепнула Тийя, наклонившись к малышу. — Там будет хорошо, так что не плачь. Потом мы ненадолго забежим к Тутмосу, и он вернёт тебе Нани. А папа… папа больше не будет так пугать тебя и сестрицу Мутнеджмет. — Он станет и дальше так делать! — Нахтмин вцепился ноготками в одежду сестры, у которой всё ещё сидел на руках. — Я боюсь! — Ну, не надо так, братик. — Мутнеджмет старалась, чтобы её голос звучал спокойно. — Всё будет хорошо! Неожиданно послышались шаги, и в конце коридора появилась небольшая группа людей. Тийя и Мутнеджмет сразу узнали в них Сеннеджема с Нефермут, Майю, и Тутанхатона с Хани. Поклонившись, Мутнеджмет аккуратно опустила брата на пол. Она заметила, что из-под браслета на левом запястье царевича показался кусок белого льняного бинта, но не придав этому значения, не стала задавать вопросов. — Госпожа Майя, я так рада, что дни вашего уединения закончились. — Тийя, также отвесив поклон, заговорила первой. — Как вы чувствуете себя? — Хвала Атону, со мной и Его Высочеством всё в порядке. — ответила кормилица. — Его высочество успел погулять с Хани, сыном господина Сеннеджема и госпожи Нефермут. Мы уже возвращаемся к себе… — Майя, смотри, этот мальчик плачет! — Тутанхатон указал на Нахтмина, который подошёл ближе к одному из освещавших коридор масляных светильников. Только в этот момент Майя заметила покрасневшие глаза Нахтмина и потёкшую подводку. Она не успела ничего сказать, как царевич отпустил её руку и вместе с Хани подбежал к Нахтмину. — Не бойся меня. — сказал Тутанхатон, погладив Нахтмина по голове и вручил ему свою игрушечную лошадку. — Вот, держи её, не плачь. Она хорошая, может ездить за мной и кушает траву. — А он тоже любит кушать и дружит с лошадкой! — прибавил Хани, протянув Нахтмину своего деревянного котёнка. — Он подружится с тобой. Не плачь! Удивлённый Нахтмин тут же перестал плакать и робко взял подаренные ему игрушки. — Спасибо! — шумно втянув носом воздух, он обнял обеих ребят. — Как вас зовут? — Я — Тутанхатон. Это няня Майя. Мой папа — повелитель, и у меня змейка на обруче. — А я — Хани. Вот моя мама Нефермут, и мой папа Сеннеджем. А как твоё имя? — Меня… меня зовут Нахтмин! Мою маму зовут Тийя, сестрицу — Мутнеджмет. Вот они. А мой папа Эйе ругался, и мне было страшно. — Но что произошло? Почему это Нахтмин плакал, и почему Эйе ругался? — спросил Сеннеджем, слышавший, о чём говорили мальчики. И Тийя начала тихо рассказывать, как Эйе пришёл в ярость и устроил скандал, едва услышав, что Нахтмина отвели к цирюльнику, чтоб сбрить его длинные волосы, а затем на её глазах сжёг Нани. О некоторых подробностях этой ссоры она решила умолчать ради блага Мутнеджмет. Даже много лет спустя Тийя так и не смогла никому признаться, что, когда она попыталась помешать сожжению любимого её пасынком деревянного меджая, Эйе грубо оттолкнул её и стал изрыгать самые жестокие проклятия в адрес Нахтмина. Она также не хотела рассказывать и о том, каким стало лицо её мужа, как только он подпалил игрушку: лишь человек, обуреваемый самыми порочными страстями и неподдельной ненавистью, мог с таким звериным наслаждением наблюдать, как сгорает эта фигурка, которая была так дорога его собственному маленькому сыну. И действительно, Нахтмин делился со своим деревянным меджаем едой и выносил его на улицу, если рядом была Катебет, а вечерами брал его с собою в постель, и засыпая, еле слышно нашёптывал в его искусно вырезанное ушко разные истории на каком-то своём языке. Думая обо всём этом, Тийя не смогла скрыть волнения, и Мутнеджмет, заметив состояние мачехи, подхватила рассказ. Как бы тяжело ей не было, она инстинктивно искала поддержки, поэтому безо всякого смущения рассказала, как её отец едва не ударил Нахтмина и говорил самые жуткие и противоестественные вещи о воспитании. Майя, Сеннеджем и Нефермут были шокированы этими откровениями. Им пришлось приложить немалые усилия, чтобы сразу не созвать на голову Эйе все мыслимые и немыслимые проклятья, но их кулаки, сжавшиеся, словно по команде, гневный блеск глаз и частые судорожные вздохи красноречивее любых слов давали понять, что поступок конюшего не останется без ответа. Тем не менее, Сеннеджем не смог удержаться и всё-таки прошипел сквозь зубы что-то весьма нелестное в адрес Эйе. Мутнеджмет, не расслышав слов дипломата, всплеснула руками, и извинившись за свою забывчивость, сказала, что Нахтмину следует умыться и заново подвести глаза. — Не возвращайтесь к себе, лучше пойдите в покои, в которые поселили нас с Его Высочеством, они сразу за поворотом коридора. — Кивнула Майя. — Там и умоешь брата. А потом попросишь служанку, чтобы она принесла подводку для глаз, которую вы обычно используете, и чистых палочек. А мы с Его Высочеством, Хани, Сеннеджемом, Нефермут и твоей матушкой ещё немного побудем здесь. Надеюсь, я не отвлекла вас от чего-то? — Нет, ничего страшного. Мы с братом к госпоже Анхе шли. Она сегодня устраивает небольшие посиделки, и я решила пойти туда с братом, а матушка просто провожала нас. Думаю, Нахтмина следует чем-то отвлечь после того, как с ним поступил отец. — Так госпоже уже лучше? — Майя чуть улыбнулась, и тут же её лицо приняло озабоченное выражение. — Ох, а я слышала, что её укусила невесть откуда взявшаяся змея… — Да, всё уже в порядке. Госпожу Анхе спасла расторопность её няни, так что она в добром здравии и сможет скоро навестить вас. Ну а мы с вами ещё увидимся! Было бы неплохо, если б Нахтмин… иногда играл с Его Высочеством. — ответила Мутнеджмет, и снова подняв брата на руки, направилась к покоям царевича и его кормилицы. — Хорошо! — Майя помахала вслед — Вы можете найти нас в дальнем углу сада у большой сикоморы. Мы гуляем там, когда Солнце не так сильно печёт. — Нани вернётся, да? — Нахтмин сжал в руках подаренные ему игрушки, когда сестра донесла его до покоев царевича. — Это правда? — Конечно! — хитро прищурилась Мутнеджмет. — Кстати, а хочешь, мы закажем у Тутмоса колесницу, в которую можно будет запрягать полученную от Его Высочества Тутанхатона игрушечную лошадку? — Да! — просиял малыш. — Когда Нани вернётся, он будет ездить на этой лошадке! И дружить с котёнком! Мутнеджмет не ответила, и погрузилась в свои мысли. «Никак не предполагала, что Его Высочество подарит моему брату игрушку…» — думала она. — «Я слышала, что о нём говорили моя дорогая Меритатон и Анхе, и ожидала, что увижу обычного избалованного ребёнка. Но это совсем не так. Майе удалось развить в нём самые лучшие качества, и я считаю, что со временем Тутанхатон растопит сердца своих сестёр.»